Текст книги "Осенняя заваруха"

Автор книги: Любовь Безбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Я не о том. Я не могу больше сидеть на этой планете.

– Я сделал все, что мог. Ты сама понимаешь, насколько бредовой была эта идея. Ну, угнали бы мы шлюпку, пристыковались бы к "Адмиралу", и что дальше? Ты всерьез собралась отобрать крейсер у офицера, прирожденного командира, который держит банду висельников и убийц в железной дисциплине?

Я еще не забыла о Рыжакове, хотя была бы рада. При одном только воспоминании о нем у меня от страха холодело в груди и в животе. Я думала о Рыжакове даже чаще, чем о потерянном навсегда Юрии Табунове.

– Отобрать? Нет. У нас договор.

– Договор с бандитом, – напомнил Иваненко. – Еще неизвестно, что бы у него перевесило: офицерская честь или бандитская алчность. Судя по моим наблюдениям, об офицерской чести он забыл.

– Собакин наверняка успел переправить на крейсер достаточное количество леса. Честь не помешала бы алчности. К тому же бандитов наверняка скоро сгонят с планеты доржиане; если бандиты и успеют пополнить свои трюмы еще, то совсем не намного. Он ведь хотел получить крейсер вместе с лесом?

– Что не помешает ему перерезать нам обоим глотки, несмотря на договор.

Я чертыхнулась.

– И что теперь, сидеть, сложа руки?

– Именно так. Вернемся в город, снова поселимся в гостинице и будем ждать окончания заварухи. Когда-нибудь она кончится, и мы отправимся на Онтарию.

– Но когда же, когда? А если это затянется на месяц?

– Мария, на Осени полно туристов, желающих по окончании путевки вернуться домой. Доржианам наверняка не нужны лишние осложнения. Они откроют космопорт при первой же возможности. Надо набраться немного терпения, только и всего.

Иваненко, прущий по зарослям, запалённо дышал и говорил с великим трудом, и я от него отцепилась. Хотя не могла смириться с грядущим ничегонеделаньем и хотела без остановки на это жаловаться. Кроме того, я испытывала непреодолимое желание чем-нибудь помочь осианам и гибнущему лесу. Иваненко остановился, и я ткнулась в его мокрую от пота спину. Я выразила удивление, затем выглянула из-за его спины и увидела причину остановки. На связиста таращились два обрезанных дула. Дула принадлежали двум обросшим щетиной мужчинам. Мы с Иваненко в молчании подняли руки. Двое вооруженных охотничьими ружьями людей все в том же молчании повели нас по лесу. Разоружать нас не надо было, единственное, что мог отдать Иваненко – охотничий нож, купленный им в сельпо на берегу озера Мильгун. Нас направили на невидимую тропу. Я толком ее не видела. Нам не позволяли сбиться с нее, и идти стало гораздо легче. Тащились довольно долго, пока не дошли до небольшого просвета между деревьями, уставленного несколькими шалашами. С воздуха такие шалаши под сенью деревьев не увидишь. Между шалашами находились люди, человек десять. Они окружили нас.

– Кто такие? – сурово спросил один из них.

– Бродили по лесу, – ответили мужчины, взявшие нас в плен. – Оба без оружия. Шли со стороны бандитского притона.

– Подождем Михалыча. Он живо с ними разберется, – решили эти люди, загнали нас в один из шалашей и приставили охрану.

– Что-то мне надоело. Со стражей, – пожаловалась я. Меньше всего мне хотелось сидеть на попе, зато я имела сильнейшее желание завыть с досады. Страха я не чувствовала. Федор Семенович завалился на круглый бок и почти сразу захрапел.

Ждать пришлось до вечера. Нас накормили горячей ухой с хлебом и напоили чаем. Даже дали двухлитровую бутылку с водой. Самое удивительное, что мне по-джентльменски позволили сходить в кусты. Сопровождавший меня человек деликатно дожидался в стороне.

Вечером появился пресловутый Михалыч, и нас вызвали из шалаша. Михалыч сидел среди шалашей на траве, по-турецки скрестив ноги, люди вокруг тоже сидели. Нам сесть не предложили, стояла и наша стража.

– Кто вы и что делаете в наших лесах? – вопросил Михалыч.

– А сами-то вы кто? – буркнул в ответ Иваненко.

– Отвечайте, когда вас спрашивают.

Иваненко вздохнул. Правда была на стороне силы. Сила была не на нашей стороне.

– Мы с Онтарии. Отдыхали на озере Мильгун. Может, теперь скажете, кто вы?

– С Онтарии? Бандиты, значит.

– Мы не бандиты, – оскорбилась я. – Онтария имеет почти такой же статус в Содружестве, как и Осень. Нам только запрещено закупать оружие, вот и вся разница.

– Значит, не бандиты, – ухмыльнулся Михалыч. – Только родом с бандитской планеты, и взяли вас рядом с бандитским логовом.

– Заметьте, мы были без оружия, – напомнил Иваненко.

Лесные люди негромко засмеялись.

– Потому что думали, что с вами и без оружия ничего не случится, – промолвил один из мужчин.

– Хорошо живется в нашем лесу, не правда ли? – смеялся второй. – Ни о чем не тревожишься…

– Как называется лечебное дерево? – вдруг спросил Иваненко.

– А вам не все равно? – рявкнул Михалыч, и смех умолк. – Вам же не надо заполнять коносамент, зачем вам тогда название товара?

– Мы не из шайки, – с обидой сказала я. – Еще неизвестно, кто вы сами. На вид – бандиты из бандитов. Хватаете женщин средь бела дня, тащите их куда-то…

Иваненко ухитрился с хрустом отдавить мне ногу, и я приложила немало усилий, чтобы не скривиться от боли. Скривилась, куда же деться. Маневр связиста не укрылся от глаз главаря непонятной лесной шарашки.

– Поаккуратней с девушкой, туша, – посоветовал он. – Мы – партизаны, так что ничего хорошего не ждите.

Словами не описать, как я обрадовалась. Мы с Иваненко переглянулись, у того рот расплылся аж до самых ушей.

– Значит, сопротивление все-таки есть, – подытожил он.

– Не пойму, чему вы так обрадовались оба, – с подозрением сказал Михалыч.

– Федор Семеныч, давайте все им расскажем, – предложила я. – Это же партизаны! Может, они нам помогут.

– У них свои задачи, – резонно ответил Иваненко. – У них дела, которые нас не касаются. Единственное, чем они могут нам помочь – отпустить восвояси.

– Чего захотел – отпустить! – хмыкнул один из мужчин.

– Ну-ка, выкладывайте, что там у вас, – велел Михалыч.

Мы с Иваненко выложили им все, что с нами приключилось, утаив только причину, по которой я понадобилась Собакину. Мы сказали, что нужны были бандитам, как заложники.

– Что-то такое я уже слышал, – отреагировал предводитель партизан. – Маклайн и Стивенс, сгоняйте-ка в соседний лагерь за кем-нибудь из Авилкиных.

Нас снова загнали в шалаш. Ужином нас не обнесли, сунули в шалаш хлеб, холодное мясо и незнакомые овощи. Авилкины явились оба. Уже опустилась звездная ночь. Ночью в лесу было гораздо приятнее, чем днем, во время паркой жары. В теплом воздухе вилось бесчисленное множество насекомых, создающих характерный ровный звенящий гул. И никто не кусался! Насекомые не любили кусать людей даже со страшной голодухи. Предпочитали питаться местной кровью. Огней партизаны не зажигали. Авилкины опознали нас при свете крошечного фонарика, зажженного в шалаше на одну секунду. Михалыч удовлетворенно хмыкнул в бороду.

– С вашим происхождением, значица, разобрались, – прогудел он. – А теперь объясните мне, сивому, какого хрена вы делали у бандитов.

– Мы у них не были, – сказал я. – Мы до них не дошли. У них кордон.

– А зачем вы туда шли?

Иваненко тяжко вздохнул и посмотрел на меня.

– Мы хотели угнать шлюпку, – сказала я.

– Чего? – большой шалаш предводителя дрогнул от дружного хохота, невзирая на маскировку.

– А потом что? – сквозь смех спросил Михалыч.

– А потом угнать крейсер, – ответила я. Меня жутко смутил хохот, и я рассердилась.

– И вы считаете, что это вам по силам?

– А что тут такого? – ощетинилась я.

– Ничего страшного, – сказал Иваненко. – Лес гасит излишнюю тревогу и делает человека беспечным, на это мы и понадеялись. Честно говоря, я ни на что не рассчитывал, но чем черт не шутит…

– Так на крейсере ж леса нет! Ну, есть, только в трюме! Команда там вряд ли отдыхает, – хохотали партизаны.

– Мы с Марией полжизни провели на военных судах, знаем их, как свои пять пальцев. К тому же когда-то я участвовал в захвате кораблей.

– Военных?

– Разных, – честно сознался Иваненко и добавил:

– А банда Собакина почти вся на поверхности планеты. У нас был шанс.

Позже Иваненко сознался мне, что покривил душой. На самом деле он считал, что шансы захватить крейсер у нас отсутствовали начисто. Не признаваться же этим суровым, обросшим щетиной мужикам, что он потащился в лес, чтобы успокоить извывшуюся от скуки девчонку, то есть меня! Он рассчитывал прямо на месте убедить меня в невозможности захватить шлюпку, что я немного остыну и наберусь терпения.

– Ну, и что с ними делать? – смеялся предводитель.

– Отпустите вы их, Михалыч, – вступились за нас Авилкины. – Завтра мы отвезем их ближе к городу.

– Может, вы лучше поможете нам захватить шлюпку? – вскинулась я.

Ответом был новый взрыв хохота. Прохохотавшись, Михалыч с серьезным видом пообещал мне до утра подумать. Нас снова отправили в шалаш, и снова под стражей. К нам сунулся один из братьев Авилкиных.

– Привет, Игнат, – поприветствовал его Иваненко. Как он отличил братьев друг от друга, да еще и в потемках, я не уразумела. Мужчины пожали друг другу руки.

– Такая вот каша у нас заварилась, – развел руками Игнат Авилкин. – Всю жизнь жили тихо, и вот – на тебе!

– А я еще думаю – будет сопротивление или нет, – произнес в темноте Иваненко. – А вы не боитесь карательных мер против населения?

– Мы об этом думали, – степенно ответил Авилкин, затем отбросил степенность и горячо заговорил:

– Мы сейчас оккупантов не трогаем, хотя я бы лично голыми руками бы их вот так… мать их за ногу! Мария, прости. Думаете, они заявились к нам в строительстве помогать? Держи карман шире! Грабить пришли, зачем же еще? Тут у нас такой лес… Они же первым делом взялись его валить, и валят так, что бандюганы просто отдыхают. Мы их пока не трогаем до поры до времени, Михалыч запретил. Он так и сказал: мы в них стрелять начнем, а они потом наших жен и детей на наших глазах, мать их так и эдак… Мы пока с бандюганами воюем. Они в нашем лесу беспечные стали, мы их потихоньку режем. Они тут против нас давеча отряд послали. Отряд етот мы с Темкой за пять километров услыхали. Ну, мы их ето… А оккупантов пока не трогаем, нет. До поры до времени. Михалыч сказал: пока они мирных жителей не трогают, мы их тоже не будем трогать. Такая вот арихметика. Да я за наш лес любого бандита на первом же суку! И братишка то же самое сделает.

– Хлеб у вас откуда? – спросил Иваненко.

– Как откуда? Родные дают, сельчане. Они ж на нашей стороне, вестимо.

– Как деревья-то называются?

– Лечебные что ли? Лимпопо.

Надо же, какое смешное название.

– Река такая на Земле течет, под названием Лимпопо, – пояснил мне Иваненко. – Значит, вы знаете, что лимпопо это ваше – лечебное?

– Так кто ж не знает?

– Никто не знает, кроме коренных жителей Осени. И то не всех. Рыжаков-то не знал!

– А ты как хотел? Только каркни где-нибудь, что тут такое богатство, то-то каша заварится! От леса вмиг останутся одни опилки. Да так оно и получилось. Мы лес пуще ока берегли, и что теперь? Поубивал бы!

– Однако лимпопо все-таки продается за пределами Осени, только в малых количествах и по страшным ценам, – заметил Иваненко. – Значит, кто-то лес все-таки рубит.

– Мы и рубим. От Правительства поступает заказ: вырубить столько и столько лимпопо. Но мы же не как бандиты рубим, а так, чтобы в лесу убытка не получилось. На что егеря? Они каждое дерево считают и сообщают цифры наверх, во как!

– Значит, контрабанда контрабандой не является. Вот это номер! – удивился Иваненко. – Значит, лесом вполне легально торгует правительство Осени тайком от всего Содружества. Ах ты, мегера!

Я догадалась, что Иваненко имеет в виду Сурепову.

– Теперь-то что скрывать, все равно теперь весь мир узнает о нашем лесе, – с сожалением вздохнул Авилкин. – Ладно, спите. Завтра мы с Тёмкой подбросим вас до города. Только километра четыре до него пешочком прогуляетесь.

Пока Иваненко и Авилкин беседовали друг с другом, я прислушивалась к сигналам из галактики М54. Кто-то заблудился. Кто-то спешит к нему на помощь, чтобы указать дорогу к родному порогу. Я почти привыкла к таким сигналам, однако каждый раз мне хотелось подорваться с места и бежать на помощь. Вот только… куда? Сигналы приходили ко мне довольно часто, но из разных мест, и никогда – из нашей собственной Галактики, чтобы я могла хотя бы прощупать "фонариком", кто шлет сигналы и кто на них отвечает.

Утром, пока мы завтракали тем же хлебом, холодным мясом и чаем, ежась от сырого воздуха, разведчик принес известие:

– Бандюганы-то как вчера закемарили часиков эдак в пять вечера, так до сих пор и спят. С боку на бок иногда переворачиваются, но до сих пор ни один из них не встал.

– Совсем оборзели, – удивился кто-то из партизан.

– Так давайте их и перережем, пока они спят!

– И дело с концом!

В лагере поднялся шум, Михалыч урезонил партизан резким окриком:

– Ша! Пошумели, и хватит. Бандитов, я думаю, усыпил лес. Он же у нас живой…

– Живой, живой!

– … и не такой дурак, как мы о нем привыкли думать. Ведь нам, лесорубам, спать от него не хочется. Сделаем так. Подберемся к притону, посмотрим. Если они так крепко спят, мы этому Собакину крылушки обломаем без разговоров. Одной заразой на нашей земле станет меньше. Принесло же откуда-то, и сразу в таком количестве!

На том и порешили.

– Мы с вами! – крикнула я.

– Чаво? – ответили мне. – Сиди тута, женщина.

– Сам сиди, невежа. А я, как обычно, воевать буду.

– Глотки резать? – буркнул Иваненко, мигом почуяв недоброе.

– А мы зачем здесь, Федор Семеныч, вы забыли?

– Пусть с нами тащатся, не привязывать же их, в самом деле, – махнул рукой Михалыч. – Отсидятся в кустах неподалеку. Им кунгас нужен – нехай берут. А будут шуметь – мы и их придушим.

Вооруженный отряд партизан тронулся в сторону бандитского лагеря. Огнестрельного оружия взяли ограниченно, в основном взяли с собой ножи. Местные двигались по лесу относительно легко, по незаметным тропам, производя совсем немного шума. Мы с Иваненко держались в кильватере. Недалеко от "притона" Михалыч приказал нам с Федором Семеновичем дальше не ходить, дабы "шумным сопением и топотом не будить бандитов". Мы послушно завалились в кустах, резонно рассудив, что в чужой каше нам делать нечего. Сначала было тихо, потом со стороны лагеря поднялся отдаленный шум и крик. Мы переглянулись.

– Дай-ка я схожу туда на разведку, – сказал Иваненко. – А ты сиди.

– Я с вами.

– Сиди, кому сказал. Еще там тебя не было, а так уже везде побывала. Не вздумай куда-то лезть, а не то потеряем друг друга, одна останешься.

Туша Федора Семеновича растворилась в зарослях. Наловчился-таки передвигаться по кустам не слишком шумно. Последнее предупреждение Иваненко приковало меня к месту, иначе бы я полезла в пекло тоже. Через десять бесконечных минут он вернулся.

– Резня там, девочка моя, век бы не видал. Бандиты начали просыпаться, только поздно, сейчас защищаются. Не привыкну к крови, хоть убей. Пара "кастрюль" стоит бесхозная, бери – не хочу. Только будь готова: трупов вокруг навалено, ногу поломать можно.

Вид трупов меня не смутил. Не пойму, что такого люди в них находят, что блюют и теряют сознание. Меня больше смутили штабеля стволов лимпопо. Я жалела загубленные деревья, словно они были людьми. Через убитых бандитов я перешагивала, будто через бревна. Мы разоружили несколько трупов и угнали обе шлюпки, ведь ничто не мешало это сделать. Правда, Иваненко сказал мне все, что он думает о захвате крейсера. Ну и ладно. У меня было подозрение, что я надышалась лесом лимпопо, как уснувшие бандиты. И Иваненко тоже, иначе мы бы не направили вожделенные шлюпки прямиком к "Адмиралу Гроту", находившемуся под командой бывшего офицера Рыжакова.

ВАЛЕРИЙ РЫЖАКОВ

Корабельное утро началось с неожиданности. Меня поднял дежурный сообщением, будто на борту «Адмирала» изловлен связист Власова Иваненко. Вооружившись револьвером-лучеметом, я прошел в ходовую рубку. «Изловленный» связист расселся в просевшем под ним кресле посреди рубки и заслонил собой десять румбов из двенадцати в переднем обзорном экране. Ввиду того, что связист был сильно вооружен, мои люди не знали, что с ним делать, и топтались рядом со мной с вороватым видом. Иваненко добродушно меня поприветствовал.

– Ну, здрасте, здрасте, – процедил я не менее добродушно. Черт побери, откуда он здесь взялся? Ствол новейшей конструкции, разработанный в прошлом году на военных заводах Марса, тупо таращился прямо в мою переносицу. Кроме пресловутого марсианского лучемета средней мощности, предназначенного для ближнего боя, и зарбайского автомата, бившего энергией, которую автомат заимствовал из ближайших источников, ушлый связист располагал простейшим огнестрельным оружием – старым револьвером доржианской сборки и обрезом, сварганенным из допотопного охотничьего ружья. На широком ремне связиста находилось шесть гранат, мелкая вакуумная бомба, способная разрушить любой из отсеков судна, и стальная палица. Также я заметил пару ножен разной длины. Нельзя было сбрасывать со счетов смозоленные кулачищи жирного вояки.

– Валяй, что тебе от меня понадобилось на судне с нерабочим навигационным оборудованием, – мирно сказал я.

– Судно, – сладко улыбнулся Иваненко.

– Мне оно нужно самому.

– Надо же, какое совпадение!

– Собственно, у нас договор. Ты забыл, Федя?

– Не забыл. Видишь ли, проблема в том, что я не один, а с женщиной. А у женщин короткая память. Она забыла.

– Напомни ей.

– Она договаривалась с тобой, а не со мной. Точнее, ты сам с ней договаривался. Я здесь ни при чем. Вот и напомни ей сам, без посредников.

– Что за договор? – встрял один из членов экипажа.

– Разве капитан вам ничего не объяснил? – удивился оборзевший жиртрест. – Собакин остается на Осени налаживать контакт с аборигенами, а вам всем достается крейсер вместе с лесом.

– Так и есть, – удивился в свою очередь астронавт.

– Значит, проблем нет. Рыжаков договаривался со мной и с Поморовой о совместном разделе леса, так что мы в доле.

Я начал свирепеть. Приходилось сдерживаться.

– Речь шла только о ваших жизнях, – терпеливо напомнил я. Я не мог отдать приказ взять Иваненко, заведомо невыполнимый. По глазам видел – парень не шутит, и отвлечь его разговорами будет сложно. А еще я помнил, что Иваненко – власовец, а значит – воин.

– Кэп, мы не в курсе, – повернулись ко мне бандиты.

– А кто поведет "Адмирал", остолопы? – ответил за меня Иваненко с сарказмом. – Рубка-то у вас, я смотрю, не в порядке.

Двое моих ребят синхронно сделали выпад, слопали марсианский заряд и затихли на палубе. Я благоразумно остановился на полпути от связиста, успевшего другой рукой вскинуть зарбайский автомат.

– Не надо ссориться, – мягко посоветовал связист.

– Где Мария? – резко спросил я.

Иваненко усмехнулся и склонил голову.

– Она в шлюпочном отсеке и ждет тебя.

Я злобно фыркнул, повернулся к дулам спиной и отправился в шлюпочный отсек. Адреналин закипал все сильнее: я опасался какой-нибудь ловушки, подстроенной этими двумя чокнутыми, но не мог сообразить, что меня может ожидать. За мной по моему знаку последовали два человека.

Мария сидела в челноке, который стоял на рельсах внутри шлюпочного отсека. Она увидела меня и неприлично расхохоталась:

– С охраной? А я здесь одна.

Осмеянный, я из осторожности озырнулся по сторонам, что вызвало новый взрыв веселья. Иваненко правильно заклеймил моих людей остолопами: сначала они прозевали прибытие сразу двух шлюпок с власовцами, затем одного из них и вовсе упустили из виду. Все это время Мария могла заниматься на судне невесть чем и успеть подстроить какую-нибудь пакость. Я побагровел с досады. Моя бордовая рожа не вызвала смеха Поморовой только благодаря слабому освещению отсека. Чтобы не выглядеть еще глупее, я отослал своих людей прочь. Рыжая бестия поманила меня в челнок пальцем. Я сильно опасался ловушки, очень сильно, однако демонстрировать нерешительность означало новое осмеяние. Я запрыгнул в челнок, сел в пол-оборота к ней и водрузил локоть на спинку кресла за ее спиной. За ремнем у нее торчал доржианский пистолет. Я неторопливо вытащил пистолет и сунул его себе за ремень. Мария даже бровью не повела. Больше оружия при ней я не заметил. Зато заметил узкие штанишки цвета хаки, тонкую неброскую куртку и майку телесного цвета с глубоким декольте, сидящую на ее конопатых титьках просто в облипку. Видимо, титьки служили ей вместо лучемета. Майка визуально сливалась с кожей и сбивала с толку.

– Ты выглядишь еще более великолепно, чем раньше. Осенний загар тебе к лицу, – сообщил я ей. – Ты решила принять мое предложение?

– Нет, – нараспев мяукнула Мария со смехом.

– Значит, ты остаешься на судне с моим экипажем. Вот и замечательно. Мне как раз не хватает лоцмана.

Мария вскинула темные брови и усмехнулась:

– Разве в вашей команде нет штурмана? Это упущение. Или вы собрались под начало Власова?

– Ни под чьим началом я не буду, Мария. Я сам по себе.

– Как же, – рассмеялась она. – А Собакин?

– Собакин всего лишь владелец крейсера, самозваный и уже бывший.

Мария презрительно фыркнула. Я продолжил:

– Я предлагаю тебе перейти ко мне в команду. Власов не умеет распоряжаться твоим талантом. Это все равно, что прятать в сундуке бриллиант. А я придам бриллианту подобающую оправу.

– Вы всерьез полагаете, что я способна бросить Онтарию, друзей и уйти в банду?

– Случается, что бандиты меняют банды и своих руководителей.

– Вот и вербуй бандитов! Ваше предложение было бы оскорбительным, не будь оно таким смешным!

– А ты подумай, Мария. Мы вдвоем…

– Нет!!!

Эхо отказа заметалось по металлическим стылым углам.

– Хорошо, Мария. Я ценю твою верность. В ходовой рубке сейчас восседает твой приятель Иваненко и никого туда не пускает. А нас с тобой он пустит.

С этими словами я бросился на нее с целью скрутить ей за спиной руки и отпрянул от нее, как ужаленный. Огненно-яркая женщина на миг стала ледяной, настолько ледяной, насколько горяч огонь. Я машинально взглянул на свои ладони, на которых алели два замечательных ожога. Пузыри были обеспечены. Вскинул взгляд на Марию, которая сидела рядом и улыбалась победной улыбкой. А глаза смотрели с неприкрытой ненавистью. Красивые глаза, светло-карие, опушенные темно-рыжими ресницами. Такая женщина имеет возможность отстаивать независимость. Бросаться на нее не следует. В челноке стало холодно, но я задыхался от жара. Я медленно протянул к ней горящую ожогом руку. Она перестала улыбаться, глаза по-кошачьи сузились и стали еще красивее, взгляд стал настороженным. Она была готова к прыжку, опасному, разящему, и я опасался сделать лишний вздох. Моя рука осторожно коснулась ее затылка и расстегнула огромную заколку. Огненно-рыжие волосы обрушились мне на руку. Мягкий, тяжелый огонь волос жег мне руку, только не льдом, а моей собственной страстью. Я неторопливо наклонился к ней и поцеловал ее в губы, а мои обожженные руки обвились вокруг упругого стана. Ее бюст мягко уперся мне в грудь. Она не стала наказывать меня за поцелуй, только крепкое, мускулистое, тонкое тело, теперь уже горячее, напряглось в моих руках. Ее пальцы коснулись моей щеки – меня до самых пяток пронзил электрический заряд.

– Тебе пошла бы моя фамилия, – шепнул я ей в губы. Стоило мне ослабить объятия, как она, изогнувшись, выпрыгнула из челнока и резко захлопнула люк. Я дернулся следом и еле успел выдернуть пальцы из зазора, иначе остался бы без пальцев. С разгону я крепко приложился об крышку люка физиономией и локтями. Люк автоматически задраился. Я и опомниться не успел, как челнок с шелестом дунул по рельсам к выходу. На несколько секунд лодчонка задержалась в крошечном переходном тамбуре, из которого вышел воздух, а я ничего не мог предпринять и в бессильной злости бил кулаками по стенкам челнока. Имея за бортом почти вакуум, люк, увы, не открывался. Затем язык причала вывез челнок за борт моего собственного судна и задвинулся обратно, оставив челнок висеть рядом с "Адмиралом". Причал автоматически задраился. Это было еще не все. Мгновение спустя громоздкая бочина крейсера и челнок отдалились друг от друга, и "Адмирал Грот" исчез в подпространстве. Челнок получил отдачу в борт, и мне пришлось бороться с вращающейся вокруг собственной оси машиной.

Меня вышвырнули с борта собственного корабля, и я вылетел оттуда, не задевая сажи! Я зарычал от бессильной ярости. Ну, попадутся мне они оба! Немного спустив злость на стенках суденышка, я повернул челнок в сторону планеты. Сожженные ладони не давали забыть о себе. Горели не только они – горела грудь, помнившая прикосновение груди Марии, горели губы после поцелуя, горело все тело от вожделения.

Для того чтобы спуститься к поверхности планеты на утлом суденышке, мне пришлось изрядно потрудиться, потому что приземельное пространство Осени было сильно замусорено обломками судов осианцев и доржиан, а челнок не был приспособлен для защиты от подобных кусков. Спустя тридцать шесть часов изнурительной работы я завис над бывшим лагерем Собакина, представлявшим собой то ли поле брани, то ли развороченное кладбище. Зрелище было жуткое. Вызвал Собакина на связь. Степашка живо откликнулся и принялся страшно браниться, крепко кроя каких-то партизан. Из его ругательств я понял, что лагерь разгромили не то партизаны, не то местные ополченцы. Ну и поделом! Я остро переживал потерю судна и богатства в его трюмах. Особенно остро я переживал поражение, нанесенное мне женщиной. Поэтому при виде жуткого разгрома банды Собакина я только позлорадничал. Мало того, я испытывал неподдельную гордость за земляков. Значит, мои соотечественники умеют постоять за себя. Я направил суденышко на встречу с подельником. Посмотрим, что можно еще извлечь из нашего сотрудничества. Если ничего, всегда можно покинуть его. Как-никак, а я нахожусь на родной планете.

РИЧАРД АДАМСОН

Я бы не стал утверждать, что сообщение Власова о событиях на планете Осень повергло общественность в шок. Как на грех, именно сейчас велась предвыборная кампания в связи с безвременной кончиной Президента Содружества Тода Теренса, и на ее фоне захват государства Осень ближайшими соседями немного померк. Исполняющий обязанности Президента Энтони Вулдровт организовал встречу всех глав государств Содружества. Встреча состоялась по межзвездной связи. Зал переговоров представлял собой большое круглое помещение, торжественно оформленное в бело-золотом тоне. Участники переговоров располагались перед экранами видеофонов, каждый в своих апартаментах, а их изображение передавалось на большие экраны в пустом зале переговоров.

– Необходимо немедленно остановить агрессора, – высказался президент Кардабая.

– Полностью согласен, – поддержал главнокомандующий флотом Содружества адмирал Коломенский. – Преступников надо отдать под трибунал! Струмилло – первую голову.

– Вы не владеете информацией, – парировал Эдвард Струмилло, президент Очира.

– Я владею информацией, что по вашей вине погибло множество людей, государство захвачено вами, а власть узурпирована.

– Я не захватывал Осень, – заявил Струмилло. – А люди погибли оттого, что зачем-то полезли в драку.

– Господин Вулдровт, я считаю отправку флота на защиту Осени железной необходимостью, – твердо сказал Коломенский. – Не понимаю, какие тут могут быть разговоры.

– Позвольте, но ведь захват Осени не является единичным случаем, – вставил слово император Западной Висты. – В истории Содружества подобное уже бывало. Гибли люди, и совершенно напрасно. Проходило время, и все вставало на свои места без вмешательства Содружества. Все мы люди, и не все ли равно, какое имя носит человек, ставший очередным главой государства?

– Вы считаете, что меняется только имя? – спросил Власов, числившийся в Содружестве как президент Онтарии. – А как быть с гибелью людей, с экономическими убытками?

– Убытки одного из миров Содружества являются убытками всего Содружества, – заметил я. К сожалению, император был прав. Прецеденты имели место. Возникшие в связи с самозахватом проблемы рассасывались сами собой. Ничего всерьез не менялось, кроме фамилии руководителей и людей в правительстве. Для мирных жителей все оставалось по-прежнему, они успокаивались и продолжали заниматься своими делами. А затем следовали очередные выборы, и все возвращалось на круги своя.

– В данном случае погиб целый флот, – сказал Власов. – Были уничтожены все военные корабли государства. Ни один человек не спасся.

– Вы передергиваете факты, Власов, – невозмутимо ответил Струмилло. – Откуда вы знаете, что никто не спасся? Конечно, кое-кто погиб, однако моей вины в этом нет. Они лезли на нас, как бараны. Что нам еще оставалось делать?

– Эти бараны защищали родную планету от оккупации, – заметил Власов.

– Не вам говорить об этом, вы же у нас оккупант номер один, господин Власов. Сколько миров вы захватили не далее, как три года назад?

Вулдровт постучал китайским бронзовым молоточком по бронзовой тарелочке, призывая к спокойствию.

– Мы уже разобрались с этим случаем, – произнес он. – Мсье Струмилло, не разжигайте страстей и не уводите разговор в сторону. В данном случае речь идет о вас, а не о Власове.

– Ни о какой агрессии речи не идет, – заявил Струмилло. – С голов мирных жителей не упал ни один волос. Погибли только люди, выступившие против нас с оружием в руках, то есть непосредственно флот. Больше никаких жертв не было. Мирное население мы не трогаем. То же касается и туристов, отдыхающих на курортах планеты. Они о происшедшем знают только из местных новостей.

– Вы нарушили закон о ненападении, прописанный в Конституции Содружества, мсье Струмилло, – напомнил Вулдровт. – Я требую немедленно вывести войска из государства Осень.

– Я не нарушил ни одного закона, – заявил Струмилло. – Как можно захватить то, что принадлежит мне по праву?

– Вы о чем нам здесь рассказываете? – сердито спросил Коломенский.

– Хочу напомнить вам историю Осени. Вернее, Очира, потому как история Осени является частью истории Очира.

– Не затягивайте, пожалуйста, – строго попросил Вулдровт.

– Если в двух словах, колонию на планете Осень основали мы, доржиане, и случилось это 280 лет назад. Осень испокон веков входит в состав Очира, и до сих пор в законодательстве ничего не изменилось. Осень является нашей собственностью, так что заявление об узурпации власти является, мягко говоря, несостоятельным, если не оскорбительным.

Вулдровт указал секретарю проверить данные.

– А что погибли люди – нашей вины здесь нет. Президент Осени встретила нас, хозяев колонии, ракетами ближней дальности и торпедами.

– То есть до последнего надеялась на мирный исход инцидента, иначе вы были бы встречены иными ракетами, – ввернул Власов. – Кстати, вы можете объяснить отсутствие здесь президента Осени?