Текст книги "Славянские древности"

Автор книги: Любор Нидерле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Часть вторая
Происхождение южных славян

Глава V
Теории южного движения славян

Хотя прародина славян была расположена к северу от Карпатских гор, тем не менее известно, что в историческую эпоху большие группы славян обитали к югу от этого хребта и не только в Венгерской котловине, но и в областях восточных Альп и дальше почти по всему Балканскому полуострову.

Эти группы славян, двинувшихся к югу и тем самым отделившихся от северных славян, получили название южных славян в отличие от остальных, оставшихся на севере.

Когда именно произошло отделение южной ветви от общего ствола и к какому периоду относится продвижение и распространение славян этой ветви на юг от Карпатских гор и дальше к югу от Дуная – на этот вопрос отвечали различно. В решении этого вопроса определялись три направления [80]80
  См. „Slov. star.“, II, 71–101.


[Закрыть].

Ученые первогонаправления, опираясь на ряд доводов, о которых мы уже упоминали и к которым еще вернемся ниже, считали теорию северной прародины славян ошибочной. Они определяли прародину славян не к северу, а к югу от Карпат, в области венгерского течения Дуная и на Балканском полуострове. Вследствие этого они считали, что самого факта проникновения славян с севера на Балканы не существовало. Перед ними не вставал вопрос, когда и как это произошло, ибо они считали, что южные славяне – предки будущих словенцев, хорватов, сербов и болгар – издавна обитали на своих исторических местах жительства. Это так называемое автохтонистское направление в историографии южного славянства; представители его охотно называют себя «славянской» школой в противоположность другой школе – «немецкой», или «берлино-венской». С позиций автохтонизма они высказывались и по вопросу о славянах в Германии (см. ниже, стр. 98).

Второенаправление, названное выше «немецким», было названо так потому, что его возглавили немецкие историки. Как в своих общеисторических трудах, так и в статьях, специально посвященных движению южных славян, они придерживаются данных истории и не признают в отличие от первого направления пребывания славян на юге до того времени, пока о них непосредственно не появляются сведения в исторических источниках. Если исключить все недостоверные сообщения, это означает, что славяне появились здесь лишь в VI веке. На этом основании общее заключение историков второго направления сводилось к тому, что южные славяне появились на юге от Савы и Дуная внезапно и только в VI веке, а к Дунаю, в северную Венгрию, пришли незадолго до этого, во всяком случае не ранее V века.

Наконец, представители третьегонаправления, отрицая в принципе автохтонизм, все же заимствуют из него некоторые второстепенные доводы для доказательства пребывания славян в Венгрии (Уграх), в Альпах и на Балканах до V–VI веков, хотя об автохтонности их в этих областях говорить нельзя.

Однако в мнениях отдельных историков первого и третьего направлений имеется немало различий, связанных с тем, в какой степени и сколь критически они принимают доказательства. В зависимости от этого они определяют дату обитания славян к югу от Карпат. Одни идут вслепую и огульно принимают любой, самый предположительный, довод, другие более критически относятся к системе доказательств; первые, естественно, видят славян повсюду, другие же – лишь в определенных областях.

Остановимся подробнее на указанных трех направлениях.

Представители первого направления в целом решали эту проблему очень просто, объявляя славянами все народы, известные в древности на юге, а именно иллирийцев, паннонцев, фракийцев, даков и гетов, более того, македонцев или эпиротов и даже древнейших обитателей Греции.

Основываясь на исковерканных и искаженных названиях, которые они принимали в качестве славянских, они, разумеется, находили славян всюду: от Боденского озера и Венеции до устья Дуная и до Царьграда [81]81
  Подробности см. в „Slov. star.“, I, 41 и сл., а также II, 73–93.


[Закрыть]. Все якобы было когда-то славянским. Направление это получило широкое распространение уже в XVII и XVIII веках. В конце XVIII и начале XIX века, когда идея национального возрождения проникла в литературу славянских народов, этому направлению не сумели противостоять даже такие крупнейшие славянские исследователи и высокообразованные люди, как, например, П. Шафарик; да и ныне, когда история и лингвистика далеко продвинулись вперед, когда вполне разработан их научный метод, из научного обихода все еще не устранены книги, в которых мы читаем, что иллирийцы или фракийцы были собственно славянами.

Толчком к возникновению этого направления были уже известные нам аргументированные теории южнославянского духовенства, которое пыталось увязать древнейшую историю южных славян с деятельностью святых апостолов. Уже в раннем средневековье эти теории привели к возникновению предания о том, что сам св. Павел принес христианство хорватам [82]82
  См. Киевскую летопись, а также Послание папы Иоанна X (914–929) хорватскому королю Томиславу и Михаилу, князю Захлумцу [„Quis enim ambigit Sclavinorum regna in primitiis (corr.) Apostolorum et universalis Ecclesiae esse commemorata“]. Jaffé, Reg. pont. rom., 312.


[Закрыть], а св. Иероним (умер в 420 году) создал славянскую письменность, так называемую глаголицу [83]83
  См. послание Иннокентия IV 1248 года („quod in Sclavonia est littera specialis, quam illius terrae clerici se habere a beato Jeronimo asserentes, eam observant in divinis officiis celebrandis“). Theimer, Vetera monumenta Slavorum meridionalium, I, 78.


[Закрыть]. Впоследствии из этого предания возникла теория, согласно которой древние иллирийцы и паннонцы были славянами и предками сербо-хорватов, теория, распространившаяся на Балканах настолько широко, что в X или XI веке была включена даже в традиции русских монастырей, а в XI веке записана одним из предшественников киевского монаха Нестора в начале первой Киевской летописи [84]84
  См. в летописи: „Илюрик-Словене“ и дальше „Нарци еже суть словене“ (Лаврентьевская летопись, начало).


[Закрыть]. Эти представления и положили начало целому учению о дунайской прародине славян, с которой мы познакомились выше, на стр. 28.

Из первых традиций и летописей это учение проникло во многие славянские и неславянские хроники: сначала в польские и чешские, затем более всего в хорватские.

Начались попытки обосновать эту теорию, провозглашенную сначала бездоказательно, открытиями всевозможных документов, якобы подтверждающих пребывание славян на Балканах с глубокой древности, иными словами – доказать принадлежность иллирийцев, фракийцев (даков, гетов) и даже итальянцев к славянам. Среди этих документов встречались иногда и фальсифицированные, к последним относятся прежде всего грамоты Александра Великого славянам и так называемая «привилегия Александра», данная (им) балканским славянам в Александрии во второй год его царствования, в которой великий император обещает славянам в благодарность за их службу господство над всеми народами Центральной Европы на вечные времена [85]85
  Эти вымышленные легенды о грамотах и привилегиях появились в литературе в начале XIII века и возникли, очевидно, в каком-либо чешском или польском монастыре, так как считалось, что оригинал привилегии хранился не то в Праге, не то в Кракове (иногда называли еще и Царьград). Упоминания о связях Александра со славянами встречаются уже у Кадлубека (Chron. Pol., I, 9–10), привилегии же встречаются позднее. См. текст и подробное объяснение в моих „Славянских древностях“ („Slov. star.“, II, 335).


[Закрыть].

Но больше всего привлекалось доказательств из области филологии: названия отдельных древних народов, древневенгерская и балканская топография и, конечно, древние имена собственные толковались во что бы то ни стало как славянские, даже ценой невероятных натяжек. Такой метод получил особое развитие главным образом у южных славян в XVIII веке и достиг здесь наибольшей абсурдности, в результате чего не только Венгрия и Балканский полуостров, но и такие отдаленные земли, как Италия, Малая Азия и Египет, – все превратились в некогда славянские области. И ничто не могло остановить сторонников этого направления! Ни возражения некоторых наиболее эрудированных историков и филологов (Занетти, Пейсонель, Тунман, Аделунг, Добровский, Энгель, Швабенау и другие), ни огромный авторитет П. Шафарика, который внес изменения по этому вопросу в свои «Славянские древности» (изд. 1837 г.) [86]86
  Шафарик в первый период своего творчества целиком присоединился к автохтонистскому направлению, издав свой труд „Über die Abkunft der Slaven nach Lor. Surowiecki“ (Ofen, 1829), и славянизировал венетов, иллирийцев, гетов, венгерских сарматов и многие фракийские племена. Однако в своем основном и руководящем труде „Славянские древности“ (Прага, 1837) он отошел от этого тезиса и заменил его более умеренной концепцией. Согласно этой концепции, славяне хотя и рано достигли Адриатического моря, но часть их была оттеснена отсюда к северу, а другая часть разгромлена нашествием галлов с запада в IV веке до н. э., после чего от них остались лишь адриатические венеты и незначительные остатки в Подунавье и на Балканах (например, бессы, кробизы, трибаллы, северные сарматы). Однако собственно иллирийцы и фракийцы славянами никогда не были. И лишь в VI и VII веках балканские земли вновь были заселены славянами, пришедшими с севера.


[Закрыть], не заставили сторонников этого направления пойти по правильному или хотя бы по более правильному пути. Приверженцы и почитатели Шафарика, вместо того чтобы принять его новую концепцию, отвернулись от него, упрекая его в том, что он изменился к худшему, и вместо «Древностей» придерживались его более раннего труда, идя еще дальше, чем сам автор. Зачастую к этому присоединялись и славянские археологи. Итак, XIX век также не избавился от бремени автохтонистской школы, труды которой принесли славяноведению гораздо больше вреда, чем пользы. Лишь немногие сторонники автохтонизма сумели сохранить в своих теориях чувство меры и, несмотря на ошибочные выводы, не лишили свой труд некоторой позитивной ценности [87]87
  В частности, к ним относятся чешские историки: A. Šembera.Západni Slované v pravěku, Videň, 1868; Die Westslaven in der Vorzeit, Wien, 1877; J. Pervolf.Slavische Völkernamen, Archiv f. sl. Phil., VII–VIII; польские историки: W. Kętrzyński.O Słowianach mieszk. między Renem a Labą, Krakov, 1899; Co wiedzą o Słowianach…Prokopiusz i Jordanes, Krakov, 1901, и более раннее сочинение: Die Lugier, Posen, 1868. E. Bogusławski.Historya Słowian, Krakov – Varszava, I, 1888, II, 1899; Początky Chorwacyi illiryjskiej, Krakov, 1893; Metoda i środki poznania czasow przedhistoricznych w przeszłości Słowian, Krakov – Varšava, 1901; немецкие историки: W. Osterloff.Einführung in die Geschichte der Slaven, Jena, 1904; Dowody autochtonizmu Słowian, Warszawa, 1912.


[Закрыть]. Большинство же их оставило труды, не представляющие никакой ценности. Некоторые из этих работ, авторы которых потворствовали настроениям славянской общественности, получили широкое распространение и большую популярность [88]88
  В частности, к этим работам относятся: J. Ružić.Stara i nova postojbina Hrvata, Zagreb, 1903; V. Žunkowič.Wann wurde Mitteleuropa von den Slaven besiedelt, Kremsier, 1905 (до 1911 года – шесть изданий); И. Стовик.Славяне – древнейший автохтонный народ Европы, Одесса, 1905; Г. Генов.Праотечеството и праезик на Българите, София, 1907; J. Kuffner.Věda či báchora, Praha, 1912–1922.


[Закрыть].

Естественно, что это направление всегда встречало возражения, которые росли по мере совершенствования исторической и филологической науки в XIX веке. Противники этого направления отвергали все домыслы и этимологию и опирались лишь на достоверные известия, основанные на фактах. Сила этого сопротивления не была, конечно, всегда одинаковой: одни исследователи подходили к этому вопросу более, другие менее строго, идя на некоторые уступки, но в целом почти вся современная немецкая историческая школа, а за ней и многие славянские ученые, выступая против автохтонизма, в течение последних десятилетий сошлись на том, что:

1) отвергается теория подунайской прародины славян;

2) отвергается теория славизма древних паннонцев, иллирийцев и фракийцев, к которым причислялись также северные даки и геты;

3) отрицается существование славян на Балканском полуострове, в Альпах и нижней Венгрии (Уграх) до VI века, поскольку источники не упоминают о них до того времени;

4) считается, что в основу всего толкования должно быть положено известие Иордана о том, что во время создания его «Истории Готов» (551 год) славяне распространились на территории, расположенной от города Новиодуна и Мурсийского озера (то есть от Мурсийских болот около устья Савы или Незидерского озера к Новиодуну в устье Дуная) вплоть до Днестра, а на севере до самой Вислы [89]89
  Iord.(Get., V, 34, 35): „introrsus illis Dacia est, ad coronae speciem arduis Alpibus emunita, iuxta quorum sinistrum latus, qui in aquilone vergit, ab ortu Vistulae fluminis per inmensa spatia Venetharum natio populosa consedit, quorum nomina licet nunc per varias familias et loca mutentur, principaliter tamen Sclaveni et Antes nominantur. Sclaveni a civitate Novietunense et laco qui appellatur Mursiano usque ad Danastrum et in boream Viscla tenus commorantur; hi paludes silvasque pro civitatibus ha bent. Antes vero, qui sunt eorum fortissimi, qua Ponticum mare curvatur, a Danastro extenduntur usque ad Danaprum quae flumina multis mansionibus ab invicem absunt“ („Между ними (реками) лежит Дакия, которую наподобие короны ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от истоков реки Вистулы, на безмерных пространствах сидит многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным племенам, родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами.
  Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же – сильнейшее из обоих (племен) – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов“).
  В этом тексте, в частности в названиях, есть искажения: lacus Mursianus (Morsianus, Musianus) и civitas Novietunensis толковались по-разному (см. мои „Slov. star.“, II, 92, 531), однако не может быть сомнения в том что первое название относится либо к болотам в окрестностях Мурсы при устье Савы, либо к Незидерскому озеру (lutum Musun и Anon. regis Belae, 57), второе же – к Новиодунуму при устье Дуная около современной Исакии (Isaccea). Итак, к середине VI века славяне плотно заселяли земли от Незидерского озера, то есть от устья Савы, вплоть до устья Дуная.


[Закрыть].

Хотя, согласно общей концепции этой исторической школы, приход славян на Дунай, связанный с великим переселением германских народов, и имел место, однако это произошло лишь после ухода германцев из Германии и Венгрии. Только потом началось движение славян: часть их пошла на запад через Вислу, другая часть – на юг через Карпаты и в обход хребта к Дунаю. Итак, славяне направились к Дунаю лишь после германцев и гуннов, однако движение их было столь быстрым, что они почти сразу заселили земли, оставленные их предшественниками. Только таким образом можно объяснить неожиданное распространение славян, о котором сообщают в VI веке Иордан, Прокопий и ряд других историков. Первой исторически установленной датой проникновения славян на Балканский полуостров сторонники этой школы считают год вступления на престол Юстиниана (527), основываясь при этом на свидетельстве Прокопия [90]90
  „Οὗννοί τε καὶ Σκλαβηνοὶ καὶ Ἄνται σχεδόν τι ἀνὰ πᾶν καταθέοντες ἔτος, ἐξ οὕ Ἶουστινιανὸς παρέλαβε τὴν Ῥωμαίων ἀρχὴν, ἀνήκεστα ἔργα εἱργάσαντο τοὺς ταύτη ἀνθρώπους“. Procop., Hist. arc., 18. См. также сообщение Иордана, Rom., 388. Подробности см. в „Slov. star.“, II, 191. Об уточнении даты, которую дает историческая школа, см. дальше, стр. 67.


[Закрыть]. С этой датой совпадает и время первого упоминания названия «славянин» у Псевдо-Цезаря [91]91
  „Dialogi“, 110 (Σκλαυηνοί); Migne, Patrol. graeca, 38, 847. См. Müllenhoff, Deutsche Altertumskunde, II, 34, 367.


[Закрыть].

Основными и руководящими трудами в этом направлении стали, в частности, труды К. Цейса, Е. Рёсслера и главным образом К. Мюлленгофа, а в лингвистике – точка зрения Ф. Миклошича (отсюда и вышеупомянутое название «венско-берлинская» школа, данное приверженцами автохтонизма исторической школе). Расхождения между сторонниками этой школы касаются лишь более точного определения времени, когда славяне достигли Дуная и Савы, когда они оттуда продвинулись на Балканский полуостров и когда начали его прочное заселение. Одни предполагали, что толчком к движению славян в Венгрию был приход гуннов и, в частности, переселения, начавшиеся после уничтожения гуннской империи в 453 году (так полагают Шафарик, Грот, Клаич, Маретич, Кос, Станоевич и Мюлленгоф), другие объясняли это приходом болгар в конце VI века, третьи – они наиболее многочисленны – связывали движение славян с нашествием аваров во второй половине VI века (Цейс, Кох, Бюдингер, Рёсслер). Таким образом, одни относят появление славян на Балканах к концу V или к началу VI века, тогда как другие не считают возможным датировать это событие ранее VII века. Но в целом все эти различия второстепенного характера.

Что касается меня, то я не могу полностью принять точку зрения исторической школы. Не буду отрицать тот исторический факт, что великое вторжение славян на Балканы произошло лишь в VI и VII веках и что заселение полуострова нельзя датировать ранее первой половины VI века. Тем не менее я убежден, что общее движение славян от Карпат к Дунаю и к Саве началось не в V веке, а задолго до этого, и что уже в I и во II веках н. э. славяне достигли, по крайней мере, отдельных областей Подунавья, а с III века начали заселять Венгерскую низменность. Стало быть, славяне не были автохтонами в этих областях, не являвшихся их прародиной в том смысле, в каком о ней говорится в Киевской летописи и в вышеизложенных современных теориях, но из Прикарпатья они пришли сюда еще до V–VI веков и расселились, разумеется, лишь отдельными колониями среди более древних поселений иллирийцев и фракийцев, а позднее и между германцами и гуннами. Таков тезис, положенный в основу моей концепции первоначального развития южных славян и противостоящий, как видно, тезису автохтонистов и историческому тезису Мюлленгофа или Рёсслера [92]92
  Подобная точка зрения издавна часто встречалась в славянской историографии (Кромер, Иордан, Ульман, Зульцер, Маннерт, Линхарт, Копитар, Мухар, Шафарик, Первольф, Шараневич). В настоящее время ее отстаивает, в частности, Марин Дринов (заходя при этом слишком далеко) в книге „Заселение Балканского полуострова славянами“, М., 1873, к выводам которой позднее присоединились также К. Иречек (в первый период своего творчества), И. Шишманов, Г. Смичиклас, Г. Занетов, В. Милкович, В. Каллай и Э. Денис.


[Закрыть]. Подкрепляю же я этот тезис, во-первых, некоторыми указанными ниже историческими документами, во-вторых, рядом древних топографических названий в Подунавье, славянский характер которых я считаю бесспорным. Правда, в областях, филологический характер которых в целом был неславянским (иллирийским, фракийским или дакийским), таких названий было немного, но они все же существуют, как мы увидим дальше. Сами по себе эти названия не могут, конечно, опровергнуть ту точку зрения, что на этих землях обитали первоначально паннонцы, иллирийцы, фракийцы, даки, являющиеся все без исключения народами неславянскими. Последнее не подлежит сомнению. Но как только в этих областях обнаруживается одно или несколько названий, славянский характер которых бесспорен, и если наряду с этим имеется также возможность допустить на основании других исторических данных, что существование здесь славян не только не исключено, но и вполне вероятно, то я рассматриваю каждое такое название как свидетельство наличия славянской общественной единицы (рода – общины – племени) на территории чуждой области. Такова единственная уступка, которую можно сделать сторонникам автохтонных теорий, ссылающимся на славянский характер ряда названий в Дакии, Паннонии или в Иллирии. Все это является доказательством лишь существования славян среди иллирийцев и фракийцев до V века, а отнюдь не доказательством славянства самих иллирийцев или фракийцев или автохтонности славян.

Раннее продвижение славян к Дунаю в конце V века

Уже a priori можно считать, что и славяне принимали участие в продвижении народов на юг в конце V века н. э.

История так называемого великого переселения народов показывает, что народы начали стекаться с севера к Дунаю уже с I века н. э.; они двигались главным образом из восточной Германии моравским путем и через западные Карпатские перевалы. Известно также, что еще до маркоманских войн к югу продвинулись лугии, обии и часть лангобардов, а во время маркоманских войн – котины, осы, бессы, гермундуры, буры, вандалы, виктовалы, костобоки, карпы, аланы, роксоланы, бастарны и певкины [93]93
  См., в частности, известие Юлия Капитолина, Vita Marci, 22, и Диона Кассия, 71, 12, 72, 2.


[Закрыть]. В 175–176 годах племя астингов оттеснило карпатских костобоков на Балканский полуостров [94]94
  Dio Cass., 71, 12; Pausan., X, 34. См. мои „Slov. star.“, I, 415.


[Закрыть], а затем мы можем прочесть, что в 180 году какие-то «свободные даки» были отброшены от Карпат и поселены в Дакии [95]95
  Dio Cass., 72, 3.


[Закрыть]. Затем в III веке с Вислы пришли гепиды и одновременно с ними из тех же областей массы скиров, герулов, ругиев и, наконец, племя лангобардов, бродившее долгое время перед этим в Прикарпатье. Все племя карпов было переселено императором Галерием из области Карпатских гор в нижнюю Паннонию [96]96
  Amm. Marc., 28, 1, 5; Aur. Vict., De Caes., 39, 43; Eutrop., IX, 25; Iord., Rom., 299; Get., 16, 91 и т. д. См. мои „Slov. star.“, I, 426.


[Закрыть]. Причиной всех этих передвижений было, как в другом месте отмечает Юлий Капитолин [97]97
  Vita Marci, 14 (Victovalis et Marcomannis cuncta turbantibus aliisque etiam gentibus, quae pulsae ab superioribus barbaris fugerant…).


[Закрыть], вторжение северных варваров (superiores barbari). Это, однако, относится не только к готам, продвигавшимся с начала III века от нижней Вислы к Днепру, или лангобардам, но также, несомненно, и к активному продвижению славян, являвшихся здесь главным народом после отхода готов к Черному морю. Ни Карпаты, ни Висла не остановили движения славян, которое продолжалось по направлению к Дунаю через горные перевалы и в обход гор. Нельзя представить себе славян в эту эпоху иначе, как в процессе внутренней и внешней экспансии.

Это постоянное переселение северных народов из Прикарпатья к Дунаю в I–V веках является само по себе, даже при отсутствии в истории непосредственных упоминаний о славянах, убедительным априорным доказательством того, что движение славян из Прикарпатья началось задолго до V века.

Другим априорным доказательством этого является сам факт широкого распространения славян, который мы наблюдаем в VI веке. В тот период, как будет видно ниже, славяне одновременно появляются на огромной территории от Лабы, Заале, Шумавы и Альп на западе вплоть до Дона на востоке и от Балтийского моря и озера Ильмень вплоть до Эгейского и Адриатического морей, заняв, таким образом, пространство в пять раз большее, чем их прикарпатская прародина. Если бы распространение славянской волны произошло, согласно концепции Мюлленгофа или Рёсслера, в очень короткий срок – с конца V до начала VII века, – то следовало бы ожидать, по крайней мере, оставления славянами своей прародины, как это имело место в восточной Германии, когда из нее ушли готы, гепиды, лангобарды, вандалы и бургунды. Но у славян этого не было. Прикарпатская прародина осталась заселенной славянами. Это явление с наибольшей убедительностью заставляет меня отказаться от какой бы то ни было теории внезапного распространения славян. Это второе априорное доказательство позволяет предполагать, что распространение славян шло гораздо медленнее, но зато в более раннее время, и что оно шло по всем направлениям, следовательно, и на юг. Еще задолго до V века славяне двинулись за пределы своей прародины, но часть их оставалась там и после этого.

Таковы два основных априорных доказательства раннего продвижения славян к югу. Кроме того, мы располагаем следующими доказательствами, опирающимися непосредственно на данные истории и лингвистики.

Согласно приведенному выше точному сообщению Иордана от 551 года, славяне в первой половине VI века обитали по нижнему течению Савы и далее вниз по Дунаю, начиная от Савы и до самого устья. Впрочем, пребывание славян в захваченных гуннами венгерских низинах еще за сто лет до этого ясно подтверждается известием ритора Приска о посольстве во главе с Максимином, отправленным в 448 году императором Феодосием к Аттиле, который находился в Венгрии [98]98
  Priskus Paniates, I, cap. 8 (Müller, Frg. Hist. Gr., IV, 69).


[Закрыть].

Приск, участвовавший в посольстве, описал весь путь, который проходил из Константинополя через Сардику (ныне София), Ниссу (Ниш) к Виминацию и дальше за Дунаем через три большие реки Дрикон (Темеш), Тигу (Бега? Марош?), Тифизу (Тисса) до средневенгерской степи, где в районе современной пештско-пилишской столицы находилась укрепленная ставка Аттилы. На этом пути послы встретились с людьми, которые угощали их пшеничным хлебом и медовым напитком, называемым «μέδοσ». Приск называет их скифами, то есть обычным в то время названием готов, но то, что это были не готы, следует из того, что Приск в упомянутом месте определенно отличает их как от гуннов, так и от готов, говоря, что этот народ легко овладевает не только родным языком, но и другими языками, а именно: готским, аузонским (латинским) и гуннским. Так как название медового напитка «μέδοσ» является не чем иным, как грецизированной формой общеславянского названия «медъ», то есть известного среди славян напитка – меда, то очевидно, что народом, живущим рядом с гуннами, были славяне. Название «μέδοσ», употребляемое Приском, может относиться только к славянскому языку; если бы это было готское слово, Приск слышал бы «miđus» и в греческой транскрипции было бы «μίθοσ» или «μίδοσ». Кроме того, славянский характер этого народа, оказавшегося под властью гуннов, доказывается еще известием Иордана о погребении Аттилы. Когда умер этот царь, над его могилой совершили пышные погребальные обряды, и среди них обряд, называемый страва [99]99
  Iord., Get., 49 (258): „…postquam talibus lamentis est defletus, stravam super tumulum eius, quam appellant ipsi, ingenti comessatione concelebrant, et contraria invicem sibi copulantes luctu funereo mixto gaudio explicabant“ [„После того как он был оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане „страву“ (так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством. Сочетая противоположные (чувства), выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием“].


[Закрыть]. Слово «страва» нельзя объяснять, исходя из готского языка, как «mar» (от straujan – ausbreiten, греческое στρωννύναι), так как из всего контекста следует, что тут речь идет о каком-то акте погребального обряда (concelebrare stravam ingenti comessatione), а также потому, что Иордан – гот по происхождению – не принял бы слово «страва» за гуннское, если бы оно было готским. Кроме того, известно, что у древних славян в обычае было погребальное пиршество, называемое «страва» (поминки); это доказывается существованием подобного обычая у поляков и чехов еще в XIV и XV веках [100]100
  См. доказательства в моей книге „Život starých Slovanů“, I, 275, 282, и „Slov. star.“, II, 136.


[Закрыть]. Следовательно, и при описании погребения Аттилы речь идет, очевидно, о большом пиршестве, называемом среди тамошних славян «страва», и эти два слова – «страва» и «медъ» – служат достаточным доказательством того, что на среднем Дунае и нижней Тиссе во времена Аттилы, то есть в первой половине V века, обитали славяне, подчиненные гуннам.

Таким образом, мы отодвигаем дату пребывания здесь славян к IV веку; у нас есть также известия, относящиеся к тому же веку, удовлетворительное объяснение которых можно дать, лишь принимая во внимание наличие славян в этих местах. Это известие о двух группах сарматов в Венгрии. Сарматы (языги), иранского происхождения, пришли с нижнего Дуная в Венгрию уже в 20–50 годах н. э. и здесь поселились. Их история – это ряд непрерывных сражений с Римской империей. Под 334 годом мы сразу же читаем, что в их среде вспыхнула большая война, причем одна сторона, называемая в источниках servi Sarmatarum (οἱ δοῦλοι, οἱ οἰκέται у Евсевия) или также Sarmatae limigantes, восстала, победила и прогнала за Дунай ранее «свободных» сарматов – domini, liberi, а также Sarmatae Ardaragantes, Arcaragantes [101]101
  Сообщения об этой борьбе см. у Иеронима, Chron. ad olymp., 279, 2 (ed. Schoene, II, 192); Eutrop., X, 7; Anon. Valesianus, 31; Amm. Marc., XVII, 12 (18–19), 13 (1); Euseb., Vita Const., IV, 6; Fasti Hydatiani ad ann., 334 (Monumenta Germaniae, IX, 1). См. „Slov. star.“, II, 128 и др.


[Закрыть]. Часть побежденных была принята Константином на римскую землю (другая часть бежала в Дакию), а в низменности остались в дальнейшем главным образом Sarmatae servi. Этот факт засвидетельствован еще в источниках конца IV и V веков. Затем название «сарматы» и здесь исчезает совсем и появляется название «славяне».

При описании событий 334 года речь идет, по всей вероятности, о борьбе двух больших групп, заселявших Венгерскую низменность. Если одна из них была свободной и властвовала над другой, несвободной, и если вместе с тем одна группа вела кочевой образ жизни, а другая была оседлой и обрабатывала пашни, разводя главным образом пшеницу [102]102
  См. „Slov. star.“, II, 130, 133, 138.


[Закрыть], то тогда ни у кого не возникнет сомнение, что кочевники, то есть иранские сарматы, подчинили себе в Венгрии народ другого происхождения, народ, занимающийся земледелием. Народом же этим могли быть только славяне, если учитывать их культурный уровень и, кроме того, те факты, что несколько десятилетий спустя мы видим тот же славянский народ на той же территории под владычеством гуннов, а несколькими десятилетиями раньше название народа венедо-сарматы встречается на Пейтингеровой карте в Венгерской низменности за Дунаем. Пейтингерова карта в дошедшем до нас виде относится к концу III века, о чем свидетельствуют прежде всего наименования народов на карте [103]103
  На III век и на предшествующее ему время указывает упоминание буров и лугиев в средней Венгрии, гепидов (Piti) в Дакии, затем маркоманнов, квадов, вандалов и ютунгов. Кочевники-сарматы есть также еще в Венгрии за Дунаем, однако тут, у Дуная, нет ни ругиев, ни лангобардов, ни гуннов.


[Закрыть], и мы не имеем никакого права считать упоминание легенды о венедо-сарматах в Венгрии [104]104
  Tab. Peut. segm., VIII, 1. Наряду с венедо-сарматами в легендах записаны и подлинные кочевники-сарматы под названием „Sarmate Amaxobii“, Sarmate vagi (segm., VI, 1–4 и VII, 2–3). С другой стороны, в названии в легенде Lupiones Sarmatae, что должно быть исправлено, в свою очередь, как Lugiones, следует видеть висленских лугиев, спустившихся под давлением великого переселения народов в Венгрию и являвшихся в свете приведенных ниже данных (в гл. III) опять-таки славянами, о чем свидетельствует и добавление слова „сарматы“. См. „Slov. star.“, II, 161.


[Закрыть]или другие упоминания венедов в Бессарабии у устья Дуная припиской, сделанной в V или VI веке, тем более, что прежнее существование славян в обоих районах подтверждается и другими доказательствами. Наконец, автор, внесший якобы в VI веке в карту ex post запись о славянах, должен был бы записать их под обычным тогда названием Sclaveni.

Таким образом, обе записи Пейтингеровой карты являются сами по себе достаточным свидетельством движения славян к Дунаю в конце III века, так же как сообщение о борьбе двух групп сарматов может считаться вероятным доказательством существования здесь славян в IV веке, а сообщение, относящееся ко временам Аттилы, – свидетельством их пребывания в этом районе в V веке. Все связано одно с другим, название же сарматов сохраняется вплоть до VI века, когда все уже стало славянским.

Итак, уже сами исторические источники определенно упоминают славян на Дунае, по крайней мере начиная с III века. Что же касается возможности пребывания здесь славян еще раньше, во II и I веках, то тут мы не располагаем достоверными историческими известиями, и нам остаются, в лучшем случае, лишь предположения. Так, например, весьма вероятно, что традиции, благодаря которым в славянской мифологии появилось и было сохранено имя императора Траяна [105]105
  Имя Троян (Траян) встречается в русских источниках XII и XIII веков среди языческих русских богов (Траян в апокрифе „Хождение Богородицы по мукам“ и в апокрифе „Откровения св. апостол“; кроме того, в „Слове о полку Игореве“ упоминается время Трояна, след Трояна и земля Трояна. Кроме того, в сербском фольклоре сохранилось представление о сверхчеловеческом существе, называемом Траяном. См. подробнее в моих „Slov. star.“, II, 144, и „Živ. star. Slov.“, II, 125.


[Закрыть], были порождены связями славян с Траяном в Дакии во время его походов 101–102 и 105–106 годов; возможно также, что летописная традиция о нападении на придунайских славян [106]106
  См. выше, стр. 28.


[Закрыть]относится к этим великим походам римлян в начале II века. Впрочем, Леон, опираясь, очевидно, на реальную традицию, отмечает в «Тактике» [107]107
  „Tactica“, XVIII, 79.


[Закрыть], что римляне воевали со славянами еще в Задунавье до того, как эти последние перешли Дунай (Леон имеет в виду нижний Дунай). Это может относиться только к Дакии и, очевидно, к тому периоду, когда Дакия была покорена Римом или хотя бы была подвластна ему (106–275).

Итак, хотя ни одно из этих известий не дает определенного доказательства пребывания славян на Дунае во II и I веках, они увеличивают все же возможность такого предположения. Эту возможность еще более усиливает приведенный ниже разбор нескольких подунайских топографических терминов.

Общая номенклатура венгерского Подунавья неславянская, на западе основу ее составляли, очевидно, паннонско-иллирийские элементы, на востоке же – фрако-дакийские, в которые с течением времени влились сарматские и тюрко-татарские элементы. Но в этой номенклатуре есть все же единичные названия явно славянского характера. Как форму, так и смысл их можно объяснить, лишь основываясь на славянском языке; они имеют аналогии в славянской номенклатуре других областей, а частично сохранились в ней и по сегодняшний день.

Такими названиями являются прежде всего на западе lacus Pelsois (озеро Пельсо) Равеннского анонима (VII век) и Иордана, у Плиния Peiso (исправленное Pelso), у Аврелия Виктора Pelso [108]108
  Anon. Rav., IV, 19; Iord., Get., 52, 83; Plin., III, 24 и Aurel. Vict., De Caes., 40, 9, см. „Slov. star.“, II, 148.


[Закрыть]– название, с которым можно связать только общеславянский apelativum слова pleso в смысле «стоячие воды», «озера». Затем у нижней Савы, между Дравой и Савой, уже во II–IV веках засвидетельствовано название современной реки Вуки, старославянское название Волка, то есть «Волчья река», название, имеющее много аналогий среди славянских названий рек, а именно: у Диона Кассия (Οΰολκος), на Пейтингеровой карте (Ulca), у Аврелия Виктора (Hiulca), в Иерусалимском итинерарии (Ulcus), ко всему этому следует прибавить еще Ulca в панегирике Эннодия 488 года [109]109
  Dio Cass., LV, 32, 2 (Οὐδλκαια ἕλη); Tab. Peut. segm., VI, 2; Aurel. Vict., Epitome, 41, 5; Itin. Hierosol.; Ennod., VII, 28. В более поздних средневековых источниках здесь появляется крепость Wolkou, Wulckow, Ulcou, Walko, villa Uulchoi, Uelchea; „Slov. star.“, II, 150.


[Закрыть]. Другим, еще более показательным славянским названием в этих местах является название реки Врбас (Vrbasu). Уже у Плиния (III, 148) мы находим упоминание Urpanus’a (см. современный приток Дуная Врбанья), но славянское происхождение этого названия еще не установлено. Зато на Пейтингеровой карте около устья (Дуная) (segm., VI, I) мы находим наименование Врбате; эта обычная на карте аблативная форма образована уже не от древнего Urpanus, а от славянской формы «Врбас» [110]110
  Образовано от „врба“ с окончанием – ас. См. поселение Врбас у Нового сада. См. критику Ромавшова в „Časopise za slov. jezik“, 1920, 98.


[Закрыть]. Наличие же других древних названий, таких, как Плива, приток Врбаса (в итинерарии Антонина – Pelva) или insula-Metubarris у Плиния (III, 148), которое Первольф считает транскрипцией славянских слов Мєђу барами (то есть «между болотами» – ср. серб. Мєђyрєу), я не считаю достаточным доказательством пребывания славян на Дунае. Наименование Civitas Pistrensis, упоминаемое Аммианом Марцеллином в Паннонии [111]111
  Amm. Marc., XXIX, 6, 7.


[Закрыть]под 373 годом, образовано, по всей вероятности, также от славянского названия какой-то реки Бистры, так как подобных наименований очень много, главным образом на альпийской территории славян. См. также реку Bustricius от славянского названия Быстрица у Равеннского анонима (IV, 19).

Другая группа явно славянских названий находится в венгерском Задунавье, главным образом в современном нижнем Банате. Прежде всего здесь уже с начала II века н. э. несколько раз засвидетельствовано название современной реки Черной, впадающей в Дунай с севера около Ршавы. Название Черная в противоположность Белой очень часто встречается в славянской номенклатуре рек, особенно в карпатских областях. Подобное же название носило и поселение в устье той же реки, что засвидетельствовано двумя вотивными надписями II века, найденными в Мехадии и у Апула (Альба Юлия) в форме statio Tsiernen (sis), municipium Dierna, а также на трех кирпичах, найденных в Сербии и Болгарии (Dierna) [112]112
  Corpus inscr. lat., III, 1568; cihly ibid. 8277, 12677.


[Закрыть], потом у Птолемея (πόλις Διέρνα) на Дунае под Виминацием, у Ульпиана в начале III века (in Dacia Zernensium colonia a divo Traiano deducta), на Пейтингеровой карте (Tierna), в Notitiae dignitatum IV века – Transdiernae (пункт, расположенный на другом берегу Дуная), смотри, наконец, еще у Прокопия крепость Зерна (φρούγιον Ζέρνης) между пунктами Новая и Понтес на Дунае [113]113
  Ptolem., III, 8, 10; Ulpian., Lib., I, de cens. Dig., 50, 15, 1, 8, 9; Tab. Peut. VII, 4; Notitiae dign., 42, 29; Procop., De aedif., IV, 6. Варварский звук č, ď обычно транскрибируется как ti, di. Название Trans-černa на другом берегу Дуная образовалось так же, как Trans-Drobetae, Trans-Marisca.


[Закрыть]. Если считать, что в устье современной реки Черной колонистами Траяна было заложено поселение Tsierna, то очевидно, что эти колонисты, пришедшие, согласно Ульпиану, из Дакии, были славянского происхождения, и именно они дали реке обычное славянское название, перешедшее затем и на поселение.

Другим не менее выразительным названием является славянское наименование находящейся поблизости речки Брзавы, притока Темеша (от славянск. бързъ – быстрый); она упоминается также в качестве названия римского поселения Берсовия, расположенного на пути из Виминация к Сармизгетузу, не только на Пейтингеровой карте в месте пересечения дороги и Брзавы, но уже в начале II века у грамматика Присциана в форме Berzobis [114]114
  Tab. Peut., VII, 3; Priscian, VI, 3, 13. Отрывок этот Присциан выписал из Траяновых комментариев о дакийской войне. Он гласит: Traianus in primo Dacicorum: Inde Berzobim Aizi processimus. См. также „Geogr. Rav.“, IV, 14.


[Закрыть]. В развитие доказательств можно было бы привести для Дунайской низменности I и II веков название Тиссы в составной славянской форме Потиси; у Страбона Πάρισος, исправл. Πάθισος, у Плиния Pathissus amnis [115]115
  Strabo, VII, 5, 12, Plin., IV, 80. См. также Amm. Marc., XVII, 13, 4.


[Закрыть]; затем название реки Грон – Γρανούας у Марка Аврелия в конце II века [116]116
  Marc. Aur., Εἰς ἑαυτὸν I, в конце. Славянское наименование Грон (со множеством аналогий: Гронец, Гронек) связано, очевидно, со словацким hron – грохот, древнечешским hronůti – падать.


[Закрыть].

Итак, очевидно, что здесь имеется определенная группа хотя и немногочисленных, но достаточно убедительных наименований, упоминаемых в источниках с I по IV век н. э. главным образом в трех местах: у Блатенского озера, на нижней Саве и в нижнем Банате. Поскольку и другие приведенные выше доводы также говорят, что присутствие славян в указанных местах не только вероятно (в I и II веках), но начиная с III и до V века оно непосредственно подтверждается, то названия Pelso, Vulka, Vrbas, Tsierna, Bersovia, Γρανούας, Pathissus – все без исключения представляются мне следами славянских поселений и племен. Славяне проникли в области Дуная и Савы уже в начале нашей эры, но, конечно, лишь на отдельные участки, образовав как бы большие и малые славянские острова в чуждой, иллиро-фракийской и сарматской среде. Именно потому, что речь здесь идет о крае, в который славяне проникали постепенно, появление в нем единичных славянских названий представляется совершенно закономерным и бесспорным.