Текст книги "Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

– Он запер на задвижку! Скорей, идите кругом по главной лестнице.

Не торопясь, так как ему нужно было меньше времени для своего пути, чем преследующим, де Марсэ направился к квартире своего зятя. Да и кто посмел бы его подозревать, если бы даже и встретил? Но он все-таки пошел в сторону, противоположную той, куда должны были придти бросившиеся преследовать убийцу люди полицейской бригады.

Подойдя к квартире зятя, он позвонил с таким хладнокровием, которое удивило его самого. Открывшая ему дверь горничная радостно вскрикнула, ибо старика очень любили все в доме:

– Ах! Это вы, господин де Марсэ! Все сегодня в опере!

– Я знаю это, милая, но подожду дочь; представление должно сейчас кончиться! – И де Марсэ направился в гостиную, заперев за собой дверь. При помощи лампы он осмотрелся: ни одной капли крови на нем; кинжал остался в ране и помешал кровоизлиянию… Пока ему нечего бояться… Он спасен.

Но силы его истощились, и он, дрожа всем телом, упал на диван. Он задыхался.

– Убийца! Я – убийца, – бормотал он.

Но сейчас же ему снова пришлось собрать все свои силы: послышался шум голосов из передней; это вернулись госпожа де Вержен и ее дочь…

Почти в тот же час, когда Поль де Марсэ исчез так странно при проезде через Кожевенную набережную, что мы знаем по рассказам его кучера и старшего агента бригады, совершавшего свой обычный ночной обход, два каких-то человека подъехали в карете к вилле Палезо и выразили желание спешно поговорить с госпожой Шарлоттой Сеген по поручению ее мужа – Поль и молодая женщина в этом маленьком местечке считались мужем и женой.

Слуги сначала отказались будить свою госпожу, но Шарлотта, услышав шум, поспешно оделась и сошла вниз. Оба посетителя были великолепно одеты и выглядели чрезвычайно солидно, так что Шарлотта ни на минуту ни в чем не засомневалась, но она и не заметила, что один из незнакомцев смотрел на нее с особенным волнением, которое он с большим трудом сдерживал. Как только посетители прошли в гостиную, старший из них, не дав времени Шарлотте спросить у них о причине их визита в подобное время, сам поспешил объяснить ей цель их прихода.

– Мы действительно посланы вашим супругом, – сказал он, раскланиваясь, – с поручением проводить вас к нему. Сегодня утром он уехал в Лондон, посланный туда нашим патроном – мы работаем вместе с ним в одной и той же конторе – по одному весьма важному делу о наследстве одного из наших клиентов, и у него не было ни одной минуты, чтобы предупредить вас об этом. Придя сегодня утром в контору и едва получив необходимые инструкции, он должен был сразу сесть в фиакр и ехать на Северный вокзал, чтобы сесть на поезд в Кале. Мы назначены ему в помощники в трудном деле, возложенном на него, но нам нет необходимости быть всем сразу в Лондоне. Достаточно и одного для предъявления документов и установления их давности перед английским судом. Ваш супруг должен был вам написать из Лондона, куда он прибыл сегодня вечером. Несомненно, ему показалось скучным оставаться без вас на неопределенное долгое время, так как сегодня вечером в 10 часов мы получили от него следующую телеграмму: «Лондон, 7 часов 35 минут пополудни. Прошу моих друзей Серве и Робера, – это мы, сударыня, – взять на себя заботу привезти завтра с собой госпожу Сеген. Дело очень важное и запутанное; должен остаться дольше, чем предполагал. Поль Сеген».

Чтобы поехать с нами, вам следует отправиться с первым утренним поездом, и мы, как видите, не имели времени ждать более подходящего часа для нашего визита к вам.

Эта речь была произнесена самым естественным тоном, и у Шарлотты не было причин думать, что ее обманывают. К тому же Поль де Марсэ, чтобы иметь в своем распоряжении свободное время, часто объяснял свое отсутствие необходимостью заниматься в конторе, так что Шарлотта, вне себя от радости, ни минуты не сомневалась в действительности того поручения, которое приняли на себя оба посетителя. Сердечно поблагодарив их за те хлопоты, которые она им причинила, она предложила им свое гостеприимство до следующего дня, когда обещала быть готовой к указанному часу.

На вилле было несколько комнат для гостей. Но прежде чем отправиться в одну из них, которую молодая женщина предоставила в их распоряжение, один из посетителей, назвавшийся Серве, попросил разрешения взглянуть на детей своего друга. И Шарлотта, счастливая, как всякая мать, от этой просьбы, провела незнакомцев в комнату, где спали ее четыре крошки. Долго, неподвижно стоял Серве около детских кроваток, пристально смотря на эти маленькие прелестные существа, спавшие со сложенным в кулачки ручонками; вдруг слезы хлынули из его глаз, и, наклонившись к детям, он стал горячо обнимать их.

– Вы очень любите детей, – сказала растроганная молодая мать, – может быть, вы потеряли кого-нибудь из своих детей?

– О да, сударыня, я их ужасно люблю, а мое горе есть следствие именно потери дочери, которая теперь была бы приблизительно ваших лет и которую, как и вас, звали Шарлоттой!

– Давно это было?

– Да, сударыня, очень давно!

– О, как это ужасно, должно быть, смерть ребенка! Мне кажется, тогда отрывается часть сердца матери!..

– Моя дочь не умерла; ее отняли у меня, когда она была еще совсем ребенком, и я уже с тех пор никогда не видел ее.

– Как вы страдали, должно быть, – сказала молодая женщина с трогательным участием, делавшим ее еще более привлекательной. И Серве впился в нее глазами, полными слез. С трудом он пришел в себя.

– Вы – такая добрая и выказываете столько участия. Простите, если я беру на себя смелость обратиться к вам с просьбой, которая, однако, не должна вам показаться оскорбительной. Вы видите, у меня почти седые волосы, и я мог бы быть дедом этих прелестных малюток, так, надеюсь, вы примете мое извинение…

– Говорите, я уверена, что мне не придется вам отказать!

– Вы так мне напоминаете ту, которую я потерял, что я был бы счастлив, если б мог запечатлеть на вас тот отеческий поцелуй, которого я не мог дать своей дочери вот уже пятнадцать лет…

Вся покраснев, молодая женщина минуту колебалась; но Серве стоял в такой печальной и почтительной позе с влажными от слез глазами; его возраст и мотивы его желания так громко говорили в его пользу, что вместо всякого ответа она грациозно склонила к нему свою прекрасную головку. Незнакомец, сильно взволнованный, крепко поцеловал ее в лоб и, не будучи в состоянии сдержать свой сердечный порыв, обнял и горячо прижал ее к своей груди, приговаривая:

– Дочь моя, моя Шарлотта дорогая, если бы ты только знала, что выстрадал твой бедный отец!

Ничуть не рассердившись за этот порыв нежности, предназначавшийся, по ее мнению, другой, молодая женщина была этим тронута до слез. И она вспомнила о своем отце и своей матери, которых покинула когда-то с тем, чтобы их уже больше не видеть; и Шарлотта расплакалась.

– Я оскорбил вас, сударыня? – печально спросил Серве. – Простите меня; вы мне дали несколько редких в моей жизни минут счастья: мне на несколько мгновений показалось, что я прижимаю к своей груди дочь…

– Я так рада за вас, и ваша отеческая ласка не могла мне причинить никакой неприятности, когда я поняла ее значение!

В это время один из детей пошевелился в своей колыбели, как будто собираясь проснуться; свет свечи мог смутить его покойный сон; это послужило сигналом к тому, чтобы выйти из комнаты.

– Еще одно слово, – сказал Серве молодой женщине. – Я забыл сообщить, что ваш супруг предоставляет вам свободу в желании везти или нет с собой детей. Он понимает, что вы не можете долго обойтись без них, да и сам был бы счастлив, если б не был лишен их детских ласк.

– Как он добр! – сказала Шарлотта в порыве нежности. – Спасибо, что меня сейчас предупредили; было бы немножко поздно начинать приготовления к отъезду лишь по пробуждении детей!

– Само собой разумеется, что слуги тоже должны ехать, так как они нужны для детей; предупредите их, сударыня, чтобы они были вовремя готовы.

Серве и его друг низко раскланялись перед Шарлоттой – еще с большим почтением – и удалились в свою комнату.

Едва было десять часов, когда все уже выехали из Палезо. По приезде в Париж сели в элегантную вместительную карету, которая менее чем через двадцать минут остановилась у Северного вокзала.

По телеграфу Серве заказал на пароходе отдельный маленький салон для того, чтобы молодая мать могла остаться одна со своими детьми, хотя переезд от Кале до Дувра продолжался едва полтора часа; Шарлотта с радостью села на океанский пароход, довольная, что скоро будет в объятиях своего горячо любимого Поля. Ни малейшее подозрение о действительной миссии, которую выполняли два незнакомца, не смутило ее душу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Каторжники

КОГДА ЛЮС И ГЕРТЛЮ В СОПРОВОЖДЕНИИ старого полицейского прошли в кабинет Жака Лорана, последний взял большое письмо, лежавшее открыто на столе, положил его обратно в конверт и закрыл в портфеле на ключ, лежавший в одном из ящиков шкафа.

– Вы хотите знать, что там такое? – спросил, улыбаясь, старик.

– Ничуть, уважаемый патрон! – отвечал Люс. – Ваши дела нас не касаются, и…

– Ба-а! – усмехнулся Жак Лоран. – Это между нами-то такая церемония. Вы так же хорошо, как и я, мой дорогой Люс, знаете слабости человеческой натуры и не станете отрицать, что я не мог бы вам поверить. Бьюсь об заклад, что если перед глазами кого бы то ни было медленно складывают письмо, телеграмму или что-нибудь другое в этом роде, то у всякого, независимо от его воли, volens-nolens, как говорят юристы, появляется следующая мысль: «Я очень хотел бы знать, что там такое в этой бумажке, которую так тщательно складывают при мне…» Эта первая мысль рождается у всех людей, каковы бы ни были их характеры и воспитание. А далее, идя в том же направлении, вы можете встретить целый ряд вариаций соответственно тем путям, которые будут избраны каждым человеком, сообразно его темпераменту, образованию и общественному положению: столько различных комбинаций, сколько и людей. В пояснение я скажу вам, что каждый из вас сейчас подумал. При этом я использую то, что знаю о вас, о ваших понятиях, о ваших наклонностях и кое-что еще, что отличает вас друг от друга и составляет вашу индивидуальность. Я только хочу, чтобы вы ответили мне вполне откровенно.

– О, уважаемый патрон! – ответили оба полицейских, чувствовавшие себя, как на угольях, думая о времени, которое напрасно терял старик. Но они хорошо знали своего бывшего начальника: нужно было потворствовать его причудам, раз они чего-нибудь хотели добиться от него.

– Вы, Люс, – невозмутимо продолжал Жак Лоран, – испытав общее для всех людей, как я сказал, чувство любопытства, задали себе вопрос: почему это я спрятал письмо в вашем присутствии. Из боязни, что вы украдкой прочтете несколько строк? И вы сочли оскорбительным для себя, что я не подождал вашего ухода, чтобы спрятать письмо, лежавшее здесь, должно быть, со времени вечерней разноски почты и убрать которое я не нашел нужным до вашего прихода. Не правда ли?

– Честное слово, уважаемый патрон, вы – просто дьявол в человеческом образе!

– Что касается тебя, Гертлю, то хотя ты и не был в течение тридцати слишком лет моим помощником, но я знаю тебя не хуже себя самого: любопытство у тебя проявилось лишь в слабой степени, ибо ты прежде всего человек порядка и дисциплины; ты сказал себе: «Как наш патрон сильно изменился с тех пор, как перестал быть у дела: он может оставлять письма открытыми на своем столе». И ты сделал из этого вывод, может быть и не отдавая себе ясного отчета при этом, что, должно быть, это письмо не представляет особой ценности, между тем, как Люс, наоборот, предполагал, что оно чрезвычайной важности. Ну, я ошибся?

Оба полицейских переглянулись с изумлением и отвечали почти одновременно:

– Это невероятно, патрон!

– Можно бы подумать, что вы читаете наши мысли, – продолжал Люс.

– И надо сознаться, что покой не притупил ваши способности! – воскликнул с восторгом Гертлю.

– В сущности, – снова заговорил бывший начальник полиции безопасности, – вы, может быть, принимаете все это за пустую болтовню, так как я знаю, что вы спешите со мной переговорить. Но ведь именно на изучение мелочей и, по-видимому, ничтожных пустяков обращали свое внимание все гениальные сыщики, так как весьма часто ничтожные факты приобретают вдруг громадное значение. Так вот, предположите, что между другими важными сообщениями, – заметьте себе, что это только мое предположение! – в этом письме имеется следующая фраза: «Сообщаю вам, что сегодня в ночь, между одиннадцатью и двенадцатью часами, Фроле будет убит кинжалом в своем кабинете, в полицейской префектуре».

Оба полицейских, бледные, взволнованные, при этих словах вскочили, вскрикнув от удивления, к которому примешивался даже ужас.

– Что с вами такое? – спросил Жак Лоран с удивлением. – Можно подумать, что вы сговорились не слушать меня спокойно! Я продолжаю: имя убийцы не известно, но про него, – опять-таки все это только мое предположение, – много пишется в этом письме, которое, будучи оставлено на моем столе, было бы прочитано одним из вас. Кем? Я этого не знаю, но, вынужденный высказаться по этому поводу, не поколебался бы допустить, мой дорогой Люс, что у вас любопытство полицейского оказалось бы сильнее чувства сдержанности и дисциплины, между тем как у Гертлю – наоборот, и я уверен, что не ошибаюсь! Используйте подобный метод анализа и вывода из него следствий при расследовании преступления, и вы почти всегда получите удовлетворительные результаты. Теперь, друзья, я не буду вас больше мучить: должен сказать, что, действительно, письмо, о котором я только что говорил, сообщало мне не только об убийстве Фроле, но и об убийстве в ту же ночь Тренкара и нотариуса Пети-Ледрю. Много ли правды во всем этом? Мне чрезвычайно интересно это знать.

– Вас не обманули, уважаемый патрон, – отвечал Люс. – Все, что вам сообщали, так и случилось, точь-в-точь, с теми же подробностями. Мы пришли сказать вам об этом и еще о том, что молодой заместитель главного прокурора приблизительно в тот же час был схвачен какими-то оставшимися неизвестными людьми на Кожевенной набережной.

– Совершенно верно. Это тоже составляет часть сведений, полученных мною!

– Кто же мог вам дать знать о событиях, еще не случившихся?

– Люди, которые, по-видимому, управляют событиями, пока они еще не совершились. Вы их узнаете позднее!

– Уж очень напоминают мне эти самые люди, – произнес Люс, – тех, по чьему приказанию совершились события этой ночи или которые сами непосредственно выполнили их!

– Вы забегаете вперед, друг! Недаром я горжусь своим старым учеником! Но чего вы еще не знаете, мой дорогой Люс, и не можете знать, это то, чем заканчивается таинственное письмо. Так слушайте же! – И Жак Лоран, вынув письмо из своего портфеля, стал громко читать: «Когда совершится этот акт правосудия, мы бы очень просили вас, дорогой Жак Лоран, сделать все возможное, чтобы высокоуважаемому де Вержену, префекту полиции, и Люсу, который, несомненно, будет назначен начальником полиции безопасности, не пришлось нести последствия неуспеха их розысков преступников, которых они никогда не откроют…»

– Ваш неизвестный корреспондент немножко поторопился! – вставил Люс.

– Вы гораздо худшего мнения о его дальновидности, чем он о вашей; подождите конца: «…которых они никогда не откроют официально…» Это значит, как мне кажется, что, если даже вы их и будете знать, то не сможете арестовать по той или другой причине! «…Господин де Вержен в настоящее время… – слушайте хорошенько, это последняя часть письма, – не может уйти со службы в Полицейской префектуре: он получил секретное поручение от самого короля употребить все возможные средства, чтобы спасти от эшафота герцога де Вержи Куаслена, пэра Франции, арестованного по приказанию министра юстиции шесть недель тому назад и над головой которого тяготеет обвинение в убийстве; сделайте все, что только в человеческих силах, чтобы не только поддержать де Вержена в этом деле, ибо мы никогда не забудем того, что было сделано для нас герцогом в памятных для нас обстоятельствах, но и дать возможность герцогу бежать. Не жалейте ни труда, ни золота… особенно золота, открывающего все двери. Месть и признательность – вот тот девиз, который принят нами».

Понимаете теперь, почему, давая вам с помощью этого письма урок психологии применительно к полицейской службе, – а надо вам напомнить, что это мой конек, так как я считаю, что полиция должна работать головой, а не ногами, и я, сидя в своем кабинете, арестовал людей гораздо больше, чем все начальники полиции безопасности, рыскающие по всему Парижу, – так, говорю я, понимаете, почему мы не потеряли это время. Я знаю, что вы хотели мне рассказать, а вы знаете, что я вам мог ответить: значит нам остается только действовать. Чтобы пояснить, скажу вам в двух словах, что ваш брат, мой дорогой Люс, и Эрнест Дютэйль, много лет назад бежавшие из Гвианы, вернулись в качестве представителей правосудия, с целью отомстить тем негодяям, которые осудили их и которым они резонно приписывают печальную кончину ваших родителей, не перенесших горя и нищеты, так же, как и смерть сестры Дютэйля, жены вашего брата.

– А моя племянница Шарлотта?

– Она не умерла; я в конце концов нашел ее, и теперь она, должно быть, в объятиях своего отца.

– Да благословит вас Господь, Жак Лоран!

– Спасибо, это никогда не мешает… Я один из тех, кто все-таки верит в божественное правосудие. Ваш брат Шарль и его родственник возбуждали во мне живейшее участие; никогда, если бы только я был еще начальником полиции безопасности, они не были бы осуждены. Фроле же поступил в этом деле как подлец, и я должен вам объяснить его смерть! Этот негодяй, после того как эксперт Французского банка заключил, что книги, которые он проверял, производили впечатление совершенно новых, что прямо било в глаза, получил секретное поручение внезапно произвести обыск в помещении банка Тренкара, у него на квартире и везде, где он найдет нужным сделать этот обыск в интересах выяснения истины. У этого мерзавца был нюх, и он направился прямо в Шуази, замок герцога де Жерси. Герцога не было дома; испуганные слуги не протестовали против обысков полиции, и настоящие книги господина Тренкара, послужившие материалом для составления новых, которые могли бы ясно, как день, доказать невиновность обвиняемых, были найдены в какой-то старой бочке, у которой Фроле приказал выбить дно. Негодяй понял важность этой находки и заставил уплатить за свое молчание сто тысяч франков. Как вы находите, заслужил он свою участь?

– Я не знал этого факта, – отвечал бледный от негодования Люс, – и поистине его смерть была слишком легка для такого преступления!

– Вы знаете, кем он был убит?

– Да, де Марсэ, чтобы спасти своего сына. Я думаю, что мой брат тут ровно ни при чем!

– Пожалуй, да! Но устроил все это я!

– Возможно ли?

– А все – знание человеческого сердца, дорогой. Во мне вы видите директора банка Эусебио Миранда. Я знал, что Фроле способен на все, чтобы только заседать в Государственном Совете, а де Марсэ пойдет даже на преступление, чтобы защитить своего сына. Столкновение этих двух характеров и должно было привести к ужасной развязке. Вот тогда-то Поль де Марсэ и был приглашен к графу д'Альпухаре, близкому другу вашего брата, мой дорогой Люс!

– Вы шутите! Португальский посланник – и друг беглого каторжника!

– Ничуть, Люс, я говорю вполне серьезно! Впрочем, сам Шарль сообщит вам еще более удивительные вещи! Герцог Даминар Конти, которому хорошо известны всевозможные приемы снимания и игры в карты, выигрывает у Поля де Марсэ баснословную сумму, которую молодой человек уплачивает по чеку своего друга Мануэля де Кастро, состоящего клиентом банка Эусебио Миранда, основанного, кстати, специально на этот случай. И вот оказалось, что чек с физической, так сказать, стороны, был подложный, хотя, по существу, настоящий, так как Мануэль действительно одолжил эту сумму своему другу. Но так как он был ранен в правую руку, как о том говорил, то и заставил подписать свое собственное имя на упомянутом чеке молодого де Марсэ, на имя которого был написан чек. С официальной точки зрения подлог остался по-прежнему неоспорим. Тогда я вывел на сцену Фроле, подав ему жалобу, которой он так ловко воспользовался, что де Марсэ, доведенный до крайности, кончил тем, что стал орудием нашей мести. Остальное вы знаете… Я не думал, что все так хорошо удастся, но уже говорил вам: изучайте характер людей и вы будете играть ими, как марионетками… Я сказал уже, что чувствовал к Шарлю и его родственнику самую искреннюю симпатию, и после их осуждения не переставал интересоваться ими. Чтобы устроить их побег, я стал посредником между богатым банкиром Р. и герцогом де Вержи Куасленом, с одной стороны, и американскими судовладельцами – с другой; последние снарядили судно, принявшее их на свой борт после бегства из Кайенны. Для этого мне пришлось экстренно съездить в Нью-Йорк. С тех пор мы не переставали переписываться, а когда они вернулись во Францию, чтобы восстановить правосудие и свершить акт мести, которой они посвятили свою жизнь, то я помогал им своими советами и своим опытом. Мы взяли бумаги, относящиеся к их делу, и под председательством графа д'Альпухары, в присутствии обоих де Кастро, в качестве членов суда, произвели ревизию всего процесса. Я был и главным прокурором, и защитником обвиняемых. Фроле, Тренкар и Пети-Ледрю были приговорены к смерти. Я советовал их казнить в одну и ту же ночь, а когда все приготовления были закончены…

– Приготовления?

– Конечно, нужно было, чтобы ни один из нас не рисковал даже одним волосом… Оба дома, где жили Тренкар и нотариус, были куплены; в то время, пока эти господа были на морских купаньях, там были сделаны все необходимые приготовления: средняя часть потолка в спальнях вращалась таким образом, что образовался проход для выполняющего приговор; ждали только, чтобы наладилось дело Фроле – де Марсэ и последнего их свидания, когда можно было назначить день исполнения приговора… Что касается молодого де Марсэ, который обвиняется кое в чем другом, то менее чем через двое суток ему будет дана возможность исправить свою ошибку.

– Удивительный вы человек, дорогой Лоран, – воскликнул Люс, – можно думать, что слышишь сказку из «Тысячи и одной ночи»! Если бы мы не знали вас столько лет, то не поверили бы!

– Все это делается лишь полицейским любителем… Ну, наконец я вижу по вашим сообщениям, что все до сих пор удавалось как нельзя лучше; остается только еще одно дело, которое я взял лично на себя и о котором еще не получил никаких сведений…

В это время, как бы в ответ на последние слова, раздался резкий стук в дверь кабинета. Жак Лоран побежал открывать, и через минуту в комнату вошел человек высокого роста, в мягкой фетровой шляпе, надвинутой на глаза, и в широком плаще, покрывавшем всю его фигуру.

– Слава Богу, герцог, вы спасены! – сказал бывший начальник полиции.

– Все идет так, как только можно пожелать! – отвечал вновь прибывший. – Труп, посланный из клиники, был при помощи подкупленных сторожей спрятан в матраце, который мне разрешили принести из моей квартиры, а носильщики при входе попросили записать в канцелярии три имени для того, чтобы такое же число людей могло потом выйти. Труп, одетый в мое платье, был повешен на перекладинах, имеющихся в окне тюрьмы; благодаря предосторожности, принятой в канцелярии, я мог выйти без всяких затруднений, и вот я здесь.

– Сегодня же, герцог, вам нужно ехать в Англию с присутствующими здесь моими друзьями!

– С нами?! – переспросил Люс с удивлением.

– Да, с вами! Иначе герцог не может сесть на пароход: его бегство днем уже будет замечено, если это еще не случилось теперь, и все выходы будут охраняться так же, как и вся граница! Между тем как, отправляясь с начальником полиции безопасности и его помощником, он абсолютно ничем не рискует.

– Но каким же способом мы можем отправиться в Англию?

– Это очень просто! С официальным поручением де Вержена – преследовать похитителей де Марсэ.

– Никогда мы не получим его, ведь в эту ночь было совершено три убийства, виновников которых придется все-таки разыскивать!

– Не стоит беспокоиться по этому поводу, я все предвидел. В беседке моего сада находятся три бесшабашных удальца, которыми я пользуюсь во всех щекотливых случаях. Я их достаточно выдрессировал, и они готовы играть несколько дней роль трех убийц… Вы поведете их с цепями на шее и руках и войдете в здание префектуры по секретной лестнице, а пока Люс проведет к де Вержену убийц Тренкара и нотариуса Пети-Ледрю, Гертлю поднимет тревогу, сбегутся агенты, и убийца Фроле будет найден в ящике для дров, куда вы его посадите при входе в дом. Все трое заявят, что составляют часть шайки, которая называется «Каторжники-мстители» и цель которой – мстить своим судьям и полиции. Пройдут целые месяцы в розысках их соучастников, и в один прекрасный день, когда общественное мнение уже успокоится, мы, в свою очередь, дадим возможность и им бежать. Вы думаете, что де Вержен вам откажет после того, как вы ему предъявите убийц, в поручении идти по следам похитителей его шурина до самого Лондона?

– Конечно, нет!

– В таком случае все пойдет превосходно. Вы велите написать на предписании: «Начальник полиции безопасности, его помощник и один агент», и благодаря этой записи получите места на пароходе без всяких затруднений.

– Какой гениальной изобретательностью одарила вас природа! – ответил Люс. – В восемьдесят лет вы более молоды и ловки, чем мы все!

– Вы знаете мой секрет, и вам остается только приложить его к делу… А теперь, господа, не теряйте времени. Нужно, чтобы вы успели сегодня вечером сесть на пароход, отправляющийся в Дувр… Идемте, я вам доставлю ваших пленников; они просят только одного: чтобы их занесли в список предварительно заключенных, имеющих право курить, и передавали через канцелярию по пять франков в сутки, с которыми они заживут на славу. Вы видите, что они очень умеренны. Впрочем, они будут вести себя так, что не придется лишать их привилегий… Кстати, в случае расследования они сумеют так запутать дело, что самый ловкий следователь ровно ничего не разберет; после побега они уедут за границу, решительно все равно куда, без права возвращения во Францию в продолжение десяти лет, за это я даю им средства к жизни – по тысяче восемьсот франков в год каждому.

– Вы прямо швыряете золотом, патрон! – задумчиво сказал Гертлю. – Бедный полицейский после тридцати лет службы мечтает иметь на старости лет подобную сумму, он никогда не может позволить себе истратить лишний сантим.

– Придет и твоя очередь, старина, – отвечал Жак Лоран, понявший его мысль. – Если простым, так сказать, рабочим платят подобным образом, то можешь представить, что получат те, кто оказывают, как ты, более серьезную услугу.

С этими словами он открыл маленькую дверь, ведущую в коридор, потом другую, в конце его, и сказал добродушным тоном, никогда не покидавшим его:

– Ну, мои овечки, бесполезно вам дольше прятаться! Ваше преступление открыто, дайте добровольно вас арестовать. – И три верных помощника Жака Лорана вышли из беседки, где они ждали подходящего момента выступить на сцену, и спокойно дали надеть себе на руки цепи, так как следовало предвидеть случайную встречу с городской полицией, делавшей обход.

Два часа спустя Люс со своим компаньоном вернулся в дом Жака Лорана, снабженный предписанием на поездку в Англию, в котором, как и хотел старый полицейский, было сказано: «Начальник полиции безопасности и его помощник в сопровождении одного агента». Герцог де Вержи Куаслен был спасен. Вне себя от радости, узнав об удивительной поимке своими подчиненными преступников, де Вержен не мог им ни в чем отказать.

– Вы спасаете меня, господа, – сказал он, – и можете быть уверены, что я этого никогда не забуду!

Во все газеты была отправлена заметка, сообщавшая о тройном убийстве и одновременно об аресте убийц. Большая часть газет выпустили второе утреннее издание, где не скупились на похвалы префекту полиции и его подчиненным. В один голос парижская публика восхваляла также бдительность и ловкость и агентов полиции безопасности. Сам Жак Лоран говорил, что это – одно из самых удачных дел, которые он выполнил за всю свою жизнь.

Бегство герцога оставалось неизвестным; высшие власти воспользовались хитростью, которая была употреблена, чтобы показать, что герцог повесился в тюрьме, и этим был положен конец всякому волнению в обществе.

К четырем часам Люс и Гертлю пришли за герцогом, который был уже соответственно переодет. Следуя указаниям Жака Лорана, они должны были пообедать где-нибудь поблизости от Северного вокзала и потом сесть на шестичасовой поезд, расписание которого было согласовано с расписанием почтового парохода.

Бывший начальник полиции передал Люсу запечатанный конверт, который следовало вскрыть лишь в Лондоне в отеле «Черинг-Кросс», где он рекомендовал Люсу остановиться. Эта бумага заключала в себе дальнейшие распоряжения, которые Люс обещал выполнить.

Едва оба полицейских и их компаньон скрылись за утлом улицы Лепик, как Жак Лоран сказал самому себе с неопределенной улыбкой:

– Ну, в Париже все идет хорошо! Посмотрим, пройдет ли все так же хорошо в Лондоне.

И он направился в туалетную комнату, расставил на мраморном столике всевозможные флакончики, различные составы, примочки, которые были необходимы ему для гримировки, когда того требовали его планы, и менее чем через час никто не мог бы узнать восьмидесятилетнего старика в том человеке лет пятидесяти, не более, который вышел из дома бывшего начальника полиции с легоньким чемоданчиком в руках. Жак Лоран придал своим совершенно седым волосам и бороде красивый золотистый цвет, тот цвет, который так любили великие художники шестнадцатого столетия, и который так шел к яркому цвету лица венецианцев. Своему цвету лица он придал слегка бронзовый оттенок, а подбрив немного подбородок и разделив бороду на две части, получил великолепные бакенбарды на английский манер, придававшие ему весьма солидный вид. Он походил на генерала, который по приезде из Индии собирается провести сезон в Англии. Интересно, что бывший полицейский по прибытии на вокзал сел не только в тот же поезд, но и в то же купе, что и Люс со своими спутниками. Завязав с ними разговор на французском языке с удивительным иностранным выговором, он никем из них не был узнан. По прибытии в отель «Черинг-Кросс» он приказал проводить себя в семьдесят пятый номер, заказанный им по телеграфу еще накануне; не прошло и пяти минут, как он услышал стук в дверь.