Текст книги "Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 44 страниц)

V

Престолонаследие в Китае. – Символ верховной власти. – Неожиданная весть. – Король Смерти. – Неприступное жилище. – Всезнающий, всемогущий и всевидящий.

ВСЯКОМУ ИЗВЕСТНО, ПО КАКИМ СООБРАЖЕНИЯМ французы и англичане объявили войну Китаю в 1856 году и чем она закончилась. В октябре 1858 года был подписан мир в Тяньцзине. Царствовавший тогда император Гьен Фунг не мог пережить позора своей столицы, Пекина, взятого и занятого «рыжеволосыми варварами Запада». Умирая, он передал императорский престол своему пятилетнему сыну, Куанг Су, под опекой регентства, в котором главными лицами назначены были императрица-мать и принц Кунг, дядя юного императора с отцовской стороны.

Согласно решению верховного совета империи, в котором участвуют все принцы императорской фамилии и наместники главнейших провинций, регентству следовало немедленно обнародовать повсюду сообщение о восшествии нового императора на престол его предков и поспешить с церемонией его коронации. Это было тем более необходимо в связи с тем, что значительная часть монголов, входившая в состав китайской армии, несмотря на окончание войны, продолжала оставаться под началом своих командиров, которые считали себя потомками древних властителей Китая. Они наводняли своими полчищами северо-западные провинции и, по-видимому, мало заботились о повиновении верховной власти и о восстановлении нарушенного войной порядка в государстве. В Пекине прямо опасались, что гордые мандарины не захотят признать пятилетнего Куанг Су императором. Следовало поэтому как можно скорее положить конец междуцарствию, приступив к коронации юного богдыхана, ибо лишь таким путем последний становился настоящим императором и мог требовать повиновения себе от всех и каждого в пределах своей империи.

Вот почему в один из дней, непосредственно следовавших за днем смерти старого императора, юный его наследник должен был облачиться в императорский костюм и принять из рук вельмож скипетр Хуан-ди, основателя китайской империи, – скипетр, который один только и дает действительную власть восходящему на престол богдыхану. Эта церемония должна была совершиться в большом зале императорского пекинского дворца, окруженного тройной стеной.

Принятие этого скипетра так важно для вступающего на престол императора, что если бы, например, какой-нибудь принц царствующего дома случайно овладел скипетром до коронования его, то уже этим самым фактом он загородил бы законному наследнику дорогу к престолу, и последний перешел бы к смелому сопернику.

Китайские историки утверждают, что этот атрибут верховной власти был дан Хуан-ди, первому государю Китая, самим Паньгу, высшим существом, бессмертным и вечным, которое, по мнению известного философа Лао-цзы, есть источник и начало всего существующего в мире.

Вместе со скипетром Хуан-ди получил власть над всей землей, – и вот откуда убеждение китайцев, что все прочие земные государи – не более чем вассалы их владыки, обязанные ему беспрекословно повиноваться. От Хуан-ди священный скипетр последовательно переходил ко всем богдыханам, и в их числе к Тай-цзу, основателю династии Сун, к его наследникам, затем к чжурчжэньской династии Юань, к представителям династии Мин, последних туземных государей, и, наконец, к славному Сун Ци, который положил начало царствующей в наше время маньчжурской династии Цин, называемых «чистейшими».

Вследствие своего громадного значения скипетр тщательно хранится от покушений других лиц императорской фамилии, тем более что в Китае не существует определенного закона о престолонаследии: царствующий богдыхан может по своему личному усмотрению назначить себе наследника, с одним лишь условием: из царствующего дома. Один только царствующий император и старейший из императорской фамилии знают секретное место хранения священного атрибута, определяемое ему тысячевековым обычаем. Из этого убежища скипетр выносится только в самых важных случаях, подробно определяемых кодексом китайских церемоний, самым мелочным и придирчивым во всем свете, как мы уже заметили выше.

Помимо своей политической важности, скипетр представляет собой драгоценность высокой стоимости: он состоит из длинной золотой палки, на которую насажена аметистовая рукоятка, Украшенная десятью большими алмазами самой чистой воды. Каждый алмаз стоит сто тысяч таэлей, то есть около семисот тысяч франков, а общая их стоимость равняется, таким образом, сумме в семь миллионов франков, не считая самой палки из массивного золота. Понятно после этого, что уже в силу одной своей чрезвычайной ценности атрибут верховной власти усердно оберегается от покушения похитить его со стороны того или другого претендента на престол.

Чтобы предупредить весьма возможные разные политические конфликты, императрица-регентша решилась приступить к коронованию своего сына, не дожидаясь даже узаконенного семилетнего возраста, когда юный император мог уже бесспорно принять инвеституру. Это намерение встретило, однако, сильное сопротивление в совете регентства, который весьма несочувственно отнесся к подобному новшеству. Тогда императрица объявила, что она собственной властью распускает совет регентства, и вместо него образовала «совет иностранных дел», председателем которого назначила принца Кунга, дядю юного богдыхана.

Первого февраля 1861 года во дворце к этому последнему явился старший камергер женской половины императорского дворца и почтительно доложил ему, что «императрица Нан Ли, да оберегает Небо свет ясных очей ее, желает иметь с ним беседу».

Надо заметить, что нововведение императрицы, распустившей совет регентства, действительно нарушало сложившиеся веками обычаи и церемонии, которые с ног до головы опутывают своими наставлениями китайского государя, и потому принц Кунг мог легко уклониться от свидания с императрицей. Но, несмотря на свое право, он немедленно решился исполнить желание регентши и отправился в императорский дворец.

Императрица приняла его в «зале цветка лотоса», названной так потому, что в центре ее был устроен мраморный бассейн с фонтаном, в воде которого плавали роскошные бледно-голубые цветы лотоса, дети тропических стран Восточной Азии.

– Принц, – начала императрица, – великий Паньгу наделил вас мудростью, дабы вы были полезны нам вашими знаниями и опытностью. Поэтому мы призвали вас, чтобы посоветоваться относительно сегодняшней церемонии вручения скипетра нашему сыну, Куанг Су, которого, как вам должно быть ведомо, покойный император Гьен Фунг, его отец, избрал своим наследником.

– Мать Сына Неба, – отвечал принц Кунг, – зеркало добродетели, ваши желания суть приказания, которым всякий должен беспрекословно и с величайшей готовностью повиноваться. Но, к сожалению, я должен вам сообщить неприятную новость: скипетр Хуан-ди, который император должен принять сегодня как символ верховной власти, похищен рыжими варварами Запада, и вследствие этого церемония вручения его не может состояться сегодня… Если же попытаться сделать церемонию коронования без вручения скипетра, отложив это последнее на неопределенное время, то что скажут все сановники империи, и не будет ли это неблагоприятным предзнаменованием для нового императора в его грядущей жизни?

Это известие до того поразило императрицу, что она несколько минут молчала, не зная, что сказать; собравшись наконец с силами, она воскликнула:

– Это великое несчастье! Как оно могло случиться? Где хранился скипетр?

– По законам, великая и премудрая государыня, я никому не должен был бы сообщать об этом; но теперь это все равно, так как скипетра нет более на его месте. Он, великая государыня, хранился в загородном императорском дворце, откуда и похитили его варвары, завладев дворцом, ограбив его и сжегши дотла.

– Это великое несчастье! – повторила еще раз императрица. – Но что же нам теперь делать? Все-таки, принц, вы остаетесь самым близким родственником моего сына, и я полагаюсь на вас во всем.

– Доверие матери Сына Неба не будет обмануто! – торжественно ответил принц Кунг. – Не далее как сегодня я виделся с посланником Кванга…

При этом страшном имени императрица побледнела.

– Кванга! – глухо произнесла она.

– Так точно! – подтвердил принц Кунг. – И он сам в эту ночь должен прийти во дворец – для совещания со мной о средствах возвратить скипетр Хуан-ди. Нужно будет принять его, государыня!

– Я боюсь! – возразила императрица.

– Не опасайтесь ничего, государыня: его ненависть к варварам – вот ручательство вам за его верность. Впрочем, вы увидите его через решетку, которая делит приемную залу на две половины.

– Но какая решетка может остановить Кванга? – робко возразила императрица.

Принц Кунг улыбнулся. Не находя уместным оспаривать суеверные убеждения регентши, он ограничился только кратким замечанием:

– Фамилия Цин, в случае какого-нибудь возмущения против нее, не может иметь более надежной поддержки, чем он, Кванг.

– Ну, хорошо… – после некоторого раздумья согласилась императрица. – Итак, до вечера, и да поможет вам великий Паньгу!

Она приветственно склонила свой веер, давая понять, что аудиенция окончена, и вышла из «залы цветка лотоса».

Но кто же мог быть этот Кванг, одно имя которого так устрашило мать юного владыки Китая?

В ответ на это можно сказать следующее. В Китае морские и рыночные разбои так сильны и так хорошо организованы, что правительство, не будучи в состоянии пресечь их, должно поневоле считаться с этим злом. Невозможно встретить человека, занятого каким бы то ни было промыслом на море или на реке, который бы не был в сношениях с обществом пиратов, обладающих большим флотом и неисчислимыми награбленными отовсюду богатствами. Глава этого общества, считающего своих членов миллионами, носит имя Кванга, что значит «властитель над жизнью и смертью каждого», а короче Король Смерти. Он пользуется неограниченной властью и, подобно императору, может по собственной воле назначать себе наследника, вручая ему кольцо, покрытое загадочными знаками и украшенное алмазом самой высокой цены. Приказы его также подобны императорским, потому что всегда формулируются в двух словах: «трепещите и повинуйтесь!» И действительно, всякий, кто бы он ни был, спешит повиноваться, получив какой-нибудь приказ от Кванга, написанный на листке рисовой бумаги и скрепленный его подписью.

Эти пираты исповедуют не буддизм, весьма распространенный в Китае, а особую религию, состоящую из смеси различных более или менее грубых суеверий, остатков религии доисторических времен. Последователи этих верований известны под общим названием «фенг-шуи», что значит «поклонники морских божеств». Они занимаются магией и заклинаниями духов и приписывают своим предводителям, особенно Квангу, сверхъестественное могущество; отсюда понятен тот страх, с которым императрица-регентша отнеслась к сообщению Кунга, что он ждет ночью визита во дворец Кванга, главы всех пиратов и последователей фенг-шуи.

Сверхъестественное могущество Кванга заключается в том, что ему приписывается китайцами вездесущие, то есть способность находиться одновременно в двух различных местах и умение проникать всюду, несмотря ни на какие преграды и запоры. Кроме того, еще две особенности отличают его от простых смертных: никто не знает его лично, и никому неизвестно, где он живет. Даже из членов общества пиратов, за исключением командиров джонок, никто не вхож к нему во дворец, построенный на одном из бесчисленных Зондских островов и окруженный рифами и коралловыми скалами, сквозь лабиринт которых не может пробраться ни один отважный моряк, не зная крайне извилистого и опасного прохода через них. Группа этих маленьких островков, известных в подробности одним лишь китайским пиратам, отмечается на европейских картах названием Опасного архипелага.

Окруженный чисто азиатской роскошью, живет там в своем дворце Кванг, ведя таинственное существование и допуская к своей особе только главарей разбойничьих банд и немногих преданных друзей. Туда к нему стекаются все богатства, получаемые, в виде налога, от морской и речной торговли, и стекаются уже с давних пор, так как общество пиратов ведет свое начало со времен завоевания Китая маньчжурами. Когда эти последние низложили национальную династию Мин, некоторые китайские патриоты не захотели подчиниться господству чужестранцев и, удалившись за море, образовали независимую державу, которая стала потом убежищем всех недовольных новыми властелинами Небесной Империи. Так с течением времени возникло это могущество пиратов, столь страшное и опасное для верховной власти китайских богдыханов.

Появление паровых судов ограничило число жертв, подвергавшихся нападениям пиратов; но в скором времени они вознаградили себя увеличением числа речных разбоев, которые они продуманно организовали на всех больших реках империи, не пренебрегая, однако, и некоторыми реками средней величины. Вот почему размер государственных налогов с такого громадного населения, насчитывающего свыше четырехсот миллионов человек, едва доходит до пятисот миллионов франков. С давних пор пираты присвоили себе право обходить всевозможные таможни, не смеющие и подумать о задержании их товаров. Пошлины с них, таким образом, не поступают в государственную казну, и последняя вследствие этого теряет половину своих доходов.

Страшный мандаринам и пекинскому правительству, почитаемый народом как верховный жрец его древней религии, вытесненной буддизмом, Кванг представляет собой в действительности самое могущественное лицо в Китае. Неудивительно, что принц Кунг должен был обратиться к нему с просьбой об изыскании средств, чтобы изъять из рук западных варваров священный скипетр, без которого коронование юного императора не имело никакого смысла.

Кванг имел и в самом Пекине секретную резиденцию, которую он иногда посещал. Это был роскошный дворец небольших размеров, построенный среди садов в старой части города и принадлежавший номинально одному богатому купцу. Там Король Смерти проживал временами так же уединенно, никем не видимый и не знаемый, как и у себя на острове, среди океана. Польщенный обращением к нему принца Кунга, Кванг, случайно находившийся тогда в Пекине, отвечал ему следующим письмом:

Принцу Кунгу

В час дракона [3]3
  Полночь – по китайской кабалистике. – Примеч. автора.


[Закрыть]Кванг будет в городе с тремя стенами и войдет в Тай-го-тьян, где Нан Ли, Свет Неба, и Кунг, Свет Советов, собираются принять его. Он сообщит им то, что следует делать.

Кванг,

знающий все, могущий все,

и видящий все

Получив такое послание, Кунг немедленно сообщил его автору пароль для прохода во дворец и порядок церемониала, принятого в подобных случаях, но его письмо было возвращено с лаконичной надписью:

Бесполезно. Кванг проходит всюду.

Принц Кунг был человек недюжинного ума и смеялся над суевериями толпы, отвергая обычные мнения о всемогуществе Кванга.

Однако, из любопытства, он решил про себя посмотреть, до какой степени доходит могущество главы пиратов.

VI

Императорский дворец в Пекине. – Явление Короля Смерти. – Договор. – «От Кванга!» – Похищение «Регента».

ИМПЕРАТОРСКИЙ КВАРТАЛ В ПЕКИНЕ состоит из трех кругов, заключенных друг в друге и отделенных один от другого стенами. Первый называется Тай-го-тьян; здесь находится дворец, предназначенный для особы самого императора, апартаменты его семейства, великолепные сады с речками, озерами и искусственными горами; здесь также находится знаменитый мост из черной яшмы, представляющий дракона. Неисчислимые богатства хранятся в этом дворце. Второй круг заключает так называемый Цу-кин-чинг, что значит «средний дворец», а в третьем круге находится «наружный дворец» – Гуанг-чинг. В день, когда Король Смерти должен был явиться во дворец, принц Кунг удвоил караулы у всех выходов, которые поручено было охранять «императорским тиграм» – так называются в Китае солдаты маньчжурской гвардии, в верности которых убеждает уже одно их происхождение. Он дал им пароль для прохода и объявил, что если кто из них дозволит войти во дворец без этого пароля кому бы то ни было, а тем более какому-нибудь иностранцу, – он немедленно, без всякого следствия и суда, будет казнен.

Большая зала в Тай-го-тьяне, где предполагалось свидание с Квангом, служит обыкновенно императору для приема высших чиновников, а также иностранных послов. Справа эта зала ограничивается позолоченной решеткой с самыми мелкими украшениями; за ней может присутствовать во время аудиенции императорская фамилия, видя и слыша таким образом все, но сама не будучи видима. Это делается только тогда, когда аудиенция представляет какой-нибудь интерес. К назначенному часу императрица Нан Ли была уже за решеткой, не без страха готовясь увидеть Короля Смерти – загадочную и таинственную личность, о которой много чудесного наговорили ей еще в детстве (Нан Ли, или Небесный Цветок, несмотря на свое вдовство, была еще молода – ей было всего двадцать два года).

Принц Кунг также прибыл в эту залу, но, согласно требованиям этикета, остался в приемной ее части и здесь сел на свое место, ожидая, когда ему доложат о появлении у дверей Кванга. Час свидания приближался, но принц не мог уловить нигде ни малейшего звука, как ни напрягал он свой слух; напрасно каждую минуту ожидал он увидеть в дверях офицера «тигров», идущего к нему с докладом… Вот наконец и полночь, которую возвестил своими протяжными криками огромный дракон на дворцовых часах, будя ими уснувший дворец… Вдруг принц невольно вздрогнул: в одном из углов залы, которая слабо освещалась светом одного только канделябра, он заметил неизвестно откуда появившуюся фигуру, шедшую прямо к нему.

Слабое восклицание, раздавшееся за решеткой, дало ему понять, что императрица также увидела это внезапное появление в зале незнакомца.

Приближавшийся к принцу таинственный незнакомец был закутан с головой в покрывало из красного легкого газа, который хорошо скрывал черты его лица от посторонних глаз.

– Кванг! – невольно воскликнул принц.

– Он самый, принц Кунг, – ответил гость спокойно. – Кванг всегда аккуратно приходит в назначенный ему час.

– Добро пожаловать! – сказал принц. – Извини, что сама императрица не может тебя принять лично: придворные обычаи не дозволяют этого. Она все-таки может видеть тебя, слышать и давать ответы на твои вопросы.

– Я это знаю, – ответил Кванг. – Небесный Цветок там.

И он показал рукой на решетку, за которой скрывалась императрица, прибавив:

– Ты видишь, принц, что для Кванга ничто ваши ограды и рвы всех трех кругов императорского жилища, равно как и все ваши пароли и солдаты маньчжурской стражи.

Дядя юного императора не скрывал своего удивления перед появлением Кванга, сумевшего неизвестно как проникнуть во дворец, зорко оберегаемый маньчжурскими караулами; но он не желал доставить Квангу удовольствия думать, будто и принц Кунг разделяет относительно его личности предрассудки толпы, и потому холодно возразил:

– Кванг могуществен, – это я вижу: он имеет сообщников даже в императорских дворцах; но завтра же те, кому в эту ночь поручена была охрана входов в императорский дворец, будут сосланы в Северную Монголию.

– Это было бы напрасно, – заметил Король Смерти. – Никто не пропустил меня сюда; я сам прошел. И если ты хочешь повторить опыт со мной, то я точно так же и завтра могу пройти сюда, и когда тебе будет угодно: назначь только день и час. Никто не может помешать мне в этом… Но приступим к делу, так как времени у меня мало, и я им дорожу.

– Я весь к твоим услугам, – сказал принц с легким наклоном головы. – Ты уже знаешь, что драгоценный скипетр, без которого утверждение юного императора на престол его предков было бы невозможно или, по крайней мере, непрочно, похищен западными варварами во время последней нашей с ними войны. В этом большом затруднении у нас с императрицей-регентшей явилась блестящая мысль – обратиться к тебе за помощью: возврати нам от варваров наш драгоценный скипетр!

– И вы хорошо сделали, обратившись ко мне, – ответил Кванг. – Менее чем через шесть месяцев от сегодняшнего дня вы получите его обратно. Но какая мне будет награда за это не совсем безопасное дело?

– Назначь ее сам, – предложил принц.

– Хорошо! Я требую, чтобы императорским указом Кванг был навсегда утвержден в звании короля всех рек и морей, принадлежащих Китаю.

– С этой просьбой следует обратиться к императрице-регентше, – сказал уклончиво принц Кунг.

– Я согласна, – поспешила произнести Нан Ли, которая, сидя за решеткой, прилежно слушала разговор дяди императора с загадочным человеком в газовом покрывале.

– Императорский указ, – продолжал Кванг, – должен быть изготовлен немедленно, так как я в эту же ночь оставлю Пекин.

– Все будет сделано по твоему желанию, – сказал принц. – Куда нужно будет послать этот документ о твоем новом звании?

– Ты прикажешь передать его какому-нибудь лодочнику на реке, как ты это сделал, вызывая меня сюда. – Да хранит Паньгу тебя, императрицу, Небесный Цветок, и юного императора!

И едва принц поднял голову, чтобы послать гостю прощальное приветствие, как увидел, что его уже не было в зале: Кванг исчез так же неожиданно, как неожиданно явился!..

* * *

Истекал уже шестой месяц, установленный срок возвращения драгоценной регалии, а от Короля Смерти не было никаких известий. Императрица начинала уже терять надежду на возвращение скипетра, но однажды утром, покидая свою постель, она увидела на маленьком столике возле нее длинный узкий ящик из сандалового дерева с перламутровыми инкрустациями. Никогда не было у нее в спальне подобного ящика, и потому понятно, с каким изумлением взяла она его в руки и, присев на край кровати, осторожно открыла крышку.

На листке шелковой бумаги, прикрывавшем что-то, было написано по-китайски: «От Кванга». Нан Ли приподняла листок – и увидела драгоценный скипетр Хуан-ди, покоившийся на свертке мягкой материи, а рядом с ним – ослепительно блестевший, огромных размеров алмаз, который величиной своей и блеском превосходил все сокровища императорского дворца!

Глубоко обрадованная таким неожиданным сюрпризом, Нан Ли не стала допытываться, каким образом этот ящик попал в ее спальню, и притом во время ее сна, а тотчас же дала знать о случившемся принцу Кунгу и велела позвать придворных ювелиров. Последние немедленно явились и приступили к тщательному осмотру скипетра Хуан-ди, чтобы удостовериться в его подлинности, так как драгоценная вещь могла быть подменена поддельной. Но напрасны были сомнения: после долгого и основательного осмотра все убедились, что скипетр был настоящий, тот самый скипетр Хуан-ди, который похитили варвары при ограблении и сожжении ими императорского загородного дворца. Теперь он опять был в руках его законных обладателей, – честь и слава Квангу, для которого нет ничего невозможного!

Что касается подарка Кванга, огромной величины алмаза, то ювелиры в один голос подтвердили, что они не знают равного ему ни по величине, ни по блеску, и оценили его в два миллиона таэлей, то есть почти в пятнадцать миллионов франков! Подарок был во всех отношениях достоин Сына Неба!..

Теперь объясним читателям, как все это случилось.

Глава морских и речных пиратов, он же Король Смерти, немедленно после свидания с принцем Кунгом отправился в Париж, взяв с собой нескольких особенно ловких из своих приближенных. После тщетных попыток проникнуть в императорскую сокровищницу, в которой хранился скипетр Хуан-ди (дело было при Наполеоне III), он пришел к убеждению, что следует воспользоваться днем публичной выставки сокровищ и, пробравшись к витрине, где они будут выставлены, разбить стекло, а потом овладеть предметом своих поисков, ради которого он предпринял такую далекую и небезопасную поездку. Расчет был верен, и его план вполне удался, как это мы сейчас увидим.

В день выставки Кванг вошел в залу, где уже собралось много публики, и, оставив у входа одного из своих людей, направился с прочими к витрине с драгоценностями.

Вдруг у входа раздался выстрел. Вся публика бросилась к месту происшествия, как всегда бывает в подобных случаях. Тогда, оставшись у витрины один со своими помощниками, Кванг быстро разбил стекло и, еще быстрее схватив драгоценный скипетр и самый крупный алмаз, передал их одному из своих людей, который немедленно и скрылся с ними. Этот последний был одет по-европейски и физиономией своей почти совсем не походил на китайца.

В то время как человек с двумя драгоценностями в кармане спешил как можно скорее скрыться из виду, Кванг и три его помощника, которые были не кто иные, как наши знакомцы Лу, Кианг и Чанг, продолжали преспокойно наполнять свои карманы остальными сокровищами, пока не были наконец окружены публикой и арестованы жандармами. И в тот момент, когда их препровождали к полицейскому префекту, человек со скипетром и с алмазом мчался уже в фиакре к вокзалу Северной железной дороги, где он рассчитывал попасть на поезд, соответствовавший отходу пакетбота из Ливерпуля в Индокитай.

Когда факт кражи был обнаружен, полиция тотчас же позаботилась запереть все выходы из залы и никого не выпускать из нее. Кванг и его товарищи были обысканы; похищенные вещи были отобраны у них, но скипетра Хуан-ди и знаменитого алмаза, под названием «Регент», не могли найти нигде, несмотря на все поиски и старания.

Можно представить, как были поражены хранители коронных сокровищ и чиновники, заведовавшие выставкой! Опрошенный через переводчика Кванг отвечал с достоинством, что китайцы только взяли обратно скипетр китайского императора, похищенный варварами из летнего дворца; что касается крупного алмаза, то они ничего не знают о нем. Когда же им указали на другие драгоценные вещи, отобранные у них, то Кванг возразил с тонкой улыбкой:

– Надо же было дать время скрыться тому, кто взял скипетр Хуан-ди!

После этих двух показаний он не раскрывал более рта, замкнувшись в самом решительном и ничем невозмутимом молчании.

В ожидании решения высшей власти чиновники предусмотрительно условились молчать о главной краже: тогда были еще слишком живы впечатления китайской экспедиции и публичного порицания как во Франции, так и за границей грабежа летнего дворца, а потому было бы неуместно, а может быть, даже и прямо опасно поднимать снова недавний вопрос о «национальной чести». И то некоторые журналисты уже доказывали, хотя и негромко, что кража в Лувре есть естественное следствие кражи, совершенной несколько месяцев назад в летнем дворце китайского императора.

Ввиду такого настроения общества в высших сферах не знали, что предпринять. Если не потушить дела, то ведь нужно будет предать виновных в руки общественного правосудия, а что из этого выйдет? Как помешать адвокатам рассматривать дело со всех сторон и открыть в нем некоторую связь с делом о китайском летнем дворце? И что будет, если вдруг виновные будут оправданы – в силу давления на суд общественного мнения?

Плодом этих соображений была заметка следующего содержания, появившаяся в некоторых газетах:

В луврском инциденте не оказалось ничего серьезного, кроме выстрела одного сумасшедшего, вообразившего себя в опасности от мнимых врагов. Что касается коронных сокровищ, то все они целы, и витрина, в которой они помещались, была разбита совершенно случайно неосторожным движением одного китайца, пораженного шумом и испугом публики при выстреле; чиновники же, распоряжавшиеся выставкой, просто ошиблись, увидев разбитое стекло, и приписали простую случайность, происшедшую от неловкости, покушению на кражу драгоценностей. Арестованные по недоразумению китайцы выпущены на свободу.

В действительности китайцы, как мы это знаем, не получили свободы, а напротив – очень скоро под большим секретом были отправлены в Новую Каледонию. Там они были отданы под наблюдение господина Прево-Лемера, который любым способом должен был возвратить французской короне похищенный ими «регент».

Мы видели, что генеральный прокурор в Нумеа после многих бесполезных попыток добиться чего-нибудь существенного от китайцев кончил тем, что обратился за помощью к парижской полиции.

Командированный ему на помощь Гроляр при первом же свидании с прокурором посоветовал ему дать китайцам возможность бежать, посвятив наперед в этот план кого-нибудь из их «товарищей». Этот последний должен был даже способствовать бегству и поставить китайцев перед необходимостью взять и его с собой, доказывая, что в противном случае ему после их бегства немыслимо будет оставаться в Нумеа.

– Когда первая половина этого плана будет выполнена, – сказал в заключение Гроляр, – вторую половину его я беру на себя. Я буду в переписке с этим товарищем-наблюдателем, и через него мне будет известно все, что станут делать бежавшие китайцы. Как только он напишет мне, что они уехали в Китай, я сам туда поеду и с помощью французского посланника стану отчасти открыто требовать возвращения похищенной драгоценности, угрожая в случае отказа новой войной с Францией; отчасти же прибегну к хитрости.

– Делайте как знаете, – отвечал ему генеральный прокурор, – но всеми силами постарайтесь, чтобы наши хлопоты увенчались полным успехом. Имейте в виду, что если этот алмаз не будет возвращен французской короне, то общественное мнение не замедлит обвинить правительство в том, что оно, нуждаясь в деньгах на свою расточительность, отдало драгоценность какому-нибудь ростовщику в залог. Подобная догадка тем более покажется вероятной, когда узнают наконец, что вместо действительного «Регента» в сокровищнице лежит теперь поддельный алмаз, положенный туда для того, чтобы на известное время обмануть глаза любопытных. Можете себе вообразить, что случится, если эта невинная подмена будет обнаружена и принята за злонамеренную!

Сговорившись таким образом, эти два ловких человека предоставили китайцам возможность бежать, надев на себя маски наивных, ничего не ведающих людей…