Текст книги "Подвиги санитарки"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 5

Итальянские солдаты. – Петушиные перья. – На марше. – Оказаться меж двух огней. – Полковник. – Грубый солдафон. – Фрикет узнают. – Отчаянный поступок. – Бегство. – Скачка. – Выстрелы. – Зрелище агонии.

Итак, Фрикет, несмотря на свой боевой характер и любовь к неожиданностям, спасалась от врага бегством. Она восседала на верблюде, ее ужасно трясло, а дорога, подобно тем, которые ведут в ад, была вымощена исключительно благими намерениями; но это оказалось явно недостаточным, чтобы по ней можно было нормально проехать.

Что касается дромадеров [154]154
  Дромадер (дромедар) – одногорбый верблюд. Длина около 2,1 м. Одомашнен в глубокой древности. В диком виде не встречается.


[Закрыть], привычных к подобным путешествиям, они выделывали своими длинными ногами нечто невообразимое, забавными движениями вскидывая их вверх. Француженка старалась приспособиться к их странной скачке, зачастую вызывающей что-то вроде морской болезни, и надо сказать, ей это удавалось совсем неплохо. Однако приходилось держать в постоянном напряжении свою волю, подавляя усталость и не давая расслабляться измученному телу. Да, когда встречаешься с приключениями, надо быть готовым ко всяким неприятностям!

По пути им без конца попадались солдаты. Чувствовалось, что итальянская армия собрала все силы и готовится к решительным действиям, и Фрикет, симпатии которой были на стороне абиссинцев, с тревогой спрашивала себя, чем их неизвестный друг, негус Менелик, ответит на такой мощный удар. Она бесстрашно смотрела на итальянских солдат, бывших когда-то товарищами по оружию, а теперь ставшими врагами Франции; итальянцы оказались неблагодарными и отвергли священный союз, несмотря на то, что за их независимость проливали кровь и французы.

Солдаты, глядя на симпатичную негритянку, говорили ей вслед разные грубые шутки, состязаясь между собой в казарменном остроумии. Она немного понимала их, ведь итальянский так похож на латынь и, в общем, не сердилась. Невозмутимый Барка чуть заметно улыбался и шептал:

– Солдаты Умберто [155]155
  Умберто I – король Италии в 1878–1900 годах. Монархическая власть в стране тогда носила уже чисто формальный характер.


[Закрыть]только языком молоть кароши, солдаты Менелика задавать им трепку!

Фрикет не верилось, что абиссинцы, настоящие дикари, смогут оказать серьезное сопротивление прекрасно вооруженным и организованным европейцам. Итальянцы шли как на параде, в новеньких мундирах; это были берсальеры [156]156
  Берсальеры – солдаты отборных пехотных частей итальянской армии.


[Закрыть], их белые каски с левой стороны украшал плюмаж из петушиных перьев, которые гордо колыхались на ветру.

Барка не мог спокойно смотреть на эти перья:

– Да, да, кукарекайте себе на здоровье! Все равно негус вас ощиплет как миленьких и прикажет понаделать подушек, чтоб сидеть было помягче…

Одно обстоятельство крайне удивляло Фрикет: итальянцы не соблюдали в строю порядка. Ей довелось видеть на марше войска японцев в Корее и французов на Мадагаскаре; все они шли образцовыми колоннами, ровными рядами, в соответствии с требованиями полевого устава. Итальянцы же вели себя совершенно иначе: они не соблюдали строя, присаживались на повозки, клали туда ружья; одним словом, всеми способами старались избавить себя от тягот военного перехода. В непосредственной близости от врага такое поведение было крайне легкомысленным и в случае хорошо организованной засады могло привести к страшному разгрому.

Особенно нарядно выглядели офицеры. Глядя, как они принимают изящные позы, подкручивают усы, звенят шпорами, Фрикет с иронией говорила:

– Тоже мне теноры, корчат из себя любимцев публики!

Караван ехал все дальше; путники всюду встречали новые войска. Арабы, таинственно улыбаясь, иногда перебрасывались между собой словами.

– О чем они все время говорят? – с любопытством осведомилась Фрикет.

– О том, что войско негуса всыпет как следует всей этой компании хвастунов.

– А разве они не друзья итальянцев? Они ведь у них служат и получают деньги.

– Ну и что? У негуса тоже достаточно денег, и он может хорошо платить.

Дорога была ужасно утомительной, девушка измучилась, но не подавала виду, не жаловалась. Она выносила все с удивительной стойкостью. Даже арабы не могли не восхищаться этой хрупкой француженкой, проявлявшей такую удивительную выносливость, которой позавидовали бы многие мужчины.

Путники мчались вперед почти без отдыха. Изредка они делали очень короткие остановки, чтобы проглотить несколько кусочков твердой как камень галеты и дать верблюдам немного травы. Затем снова отправлялись в путь. Ахмед бен Мохаммед обещал прибыть к Макалле через максимально короткое время, и он хотел во что бы то ни стало сдержать слово. Караван уже проехал Адигру, где находилась мощная крепость и большой гарнизон, и подъезжал к зоне, в которой итальянцы уже не были абсолютными хозяевами: то и дело сюда наведывались солдаты негуса.

В Адигре кончалась телеграфная линия. Сообщение с Макалле было прервано из-за осады Менелика. Итальянские войска, стоящие перед Адигрой, с трудом могли связаться с Макалле только по оптическому телеграфу [157]157
  Оптический телеграф – система визуальной (зрительной) связи с использованием семафорной техники и азбуки; сигналы подаются комбинированием множества реек, установленных на башнях, находящихся в пределах видимости друг друга. Изобретатель – французский инженер Шапп Клод (1763–1805), разработал систему в 1793 году, построил первую линию передачи Париж – Лилль (Франция) протяженностью по прямой около 200 км (1794 г.). Оптический телеграф получил распространение в первой половине XIX века, пока не был сменен электрическим.


[Закрыть]. Положение этого последнего укрепленного поста становилось все более критическим. Командующий, несмотря на итальянское хвастовство, не осмеливался вести боевые действия на большом участке и старался всячески подчеркнуть силу своих войск в коротких стычках, вызывавших у негуса лишь презрительное недоумение.

Ахмед бен Мохаммед должен был прибыть к итальянским аванпостам [158]158
  Аванпост – передовой пост.


[Закрыть]и передать свои депеши командиру, который ухитрялся как-то переправлять их в осажденный город. Именно эта последняя часть пути была особенно опасной для наших героев. Им надо было покинуть итальянские позиции, проникнуть в нейтральную зону, а затем добраться до тщательно охраняемых абиссинских позиций. Таким образом, сначала они рисковали, что их подстрелят итальянцы, а затем им угрожала та же опасность со стороны абиссинцев. В какой-то момент они могли оказаться между двух огней.

Наконец караван прибыл к месту назначения: это был авангард [159]159
  Авангард – часть сил, выдвинутых вперед или в сторону для охраны войск при их движении к фронту, чтобы не допустить внезапного нападения противника.


[Закрыть], командовал им полковник. Он осматривал один из последних окопов, когда ему сообщили о приезде курьера с депешами. Полковник приказал привести курьера в свою палатку, поставленную неподалеку, и сам направился туда в сопровождении двух офицеров – капитана и лейтенанта.

Внезапно лейтенант сказал ему вполголоса:

– Господин полковник, посмотрите на эту негритянку. Честное слово, она копия нашей француженки, только лицо гуталином измазано.

Полковник пожал плечами и стал бесцеремонно разглядывать девушку. Фрикет в тот же миг узнала его и невольно вскрикнула. Полковник вгляделся в нее еще внимательнее и сказал:

– Мне кажется, что вы недалеки от истины, лейтенант. Мы сейчас проверим, какая у нее на самом деле кожа.

Уловив кое-что из сказанного и догадавшись об остальном, Фрикет задрожала при мысли, что ее вернут обратно в тюрьму. Она гордо вскинула голову, еще тверже уселась в седле и шепнула Барке:

– Осторожно! По-моему, они меня узнали.

Алжирец, немного понимавший по-итальянски, подтвердил ее предположение.

Полковник же остался очень доволен своими наблюдениями:

– Да, теперь я совершенно уверен. Взгляните, лейтенант, через разрез одежды на плече заметна белая кожа… Проклятая девчонка намазала только рожу и руки с ногами… Вот уж будет потеха!

Во время этого разговора Ахмед успел открыть свою сумку, достать оттуда депеши и передать их полковнику. Затем он попросил расписку о получении бумаг. Однако полковник сказал:

– Погоди немного. А вы будьте добры сойти вниз… Хоть вы и хороши в этом маскараде, он вам больше не пригодится. Я узнал вас: вы мадемуазель Фрикет.

Слова эти поразили бедную девушку в самое сердце. Быть разоблаченной, когда цель так близка… Она подумала о мрачной тюрьме, об утраченной свободе и загубленной молодости и печально посмотрела на полковника. Казалось, что эти прекрасные глаза, в которых блестели слезы, могли разжалобить кого угодно. Однако полковник был неумолим: он усмехнулся и грубо выругался.

Фрикет вздрогнула, к щекам ее прихлынула кровь, и она с презрением бросила ему в лицо:

– Трус! Трус! Трус!

Наша парижанка предпочитала смерть постыдному плену и унижению; терять ей было нечего, и она решилась на отчаянный поступок. Чуть впереди, в нескольких шагах от нее находился окоп: узкая траншея с невысоким бруствером, за которым могла укрыться лишь одна линия стрелков.

Повсюду располагались наблюдатели, готовые в любой момент открыть огонь. Девушка разом оценила обстановку и решила:

– Мы проскочим, или нас застрелят! Вперед, Барка, вперед!

И она изо всей силы хлестнула своего верблюда. Это гордое породистое животное не выносит, когда его бьют, и, как лучший племенной скакун на ипподроме, так же оскорбляется, если его ударяют плетью. Верблюд завопил по-телячьи, совершил великолепный прыжок и одним махом перескочил через окоп. Предварительно он еще ухитрился плюнуть, да так удачно, что вся его слюна попала прямо в физиономию полковника, который уже раскрыл было рот, чтобы испустить клич тревоги:

– К оружию!

Мгновенно сообразив, как надо действовать, Барка, не колеблясь ни секунды, тоже ударил своего верблюда изо всех сил.

– Ах ты, мерзавец! Я тебе голову снесу, а язык твой выброшу на съедение собакам! – хрипло прокричал он и пригрозил итальянцу кулаком.

Его дромадер вихрем понесся вслед за Фрикет.

Ахмед бен Мохаммед сразу же понял, что ему не избежать обвинения в сговоре с беглецами, его арестуют, будут судить и, скорее всего, приговорят к смертной казни. Поэтому ему ничего не оставалось, как последовать за беглецами, которые уже мчались во весь опор к позициям абиссинцев. Он пронзительно закричал, и тотчас же оба оставшихся верблюда повиновались приказанию хозяина и почти одновременно перемахнули через траншею.

Полковник не помня себя от ярости повторял:

– Огонь! Огонь! Застрелить негодяев!

Все, кто был в окопе, принялись стрелять; градом полетели пули, наполняя воздух свистом и оставляя за собой дымовой след. И, как нередко случается в таких неожиданных перестрелках, солдатам не удавалось попасть в цель. Это удивляло их и вызывало досаду; почти не целясь, они стреляли снова и вновь давали промах. К сожалению, у них были хорошие современные ружья, которые бьют на два-три километра. Если бы солдаты стреляли из старых винтовок, то беглецы очень скоро оказались бы вне досягаемости выстрелов. Между тем все вокруг гудело и завывало, пули рикошетом отскакивали от земли; просто чудо, что никого до сих пор еще не задело.

Внезапно раздался совсем другой звук – словно пули угодили во что-то мягкое; два верблюда, пораженные насмерть, упали и забились в агонии, умирая, они жалобно стонали, почти как люди.

Однако пули попали не только в животных. Первой жертвой стал спутник Ахмеда бен Мохаммеда, который был убит наповал выстрелом в затылок. Затем ранили самого курьера; его рана в спине была сквозной, из горла пошла кровь.

Убитые дромадеры остались позади и своей массой образовали нечто вроде щита для беглецов. Алжирец собирался остановиться и помочь раненому товарищу, но тот проговорил:

– Беги! Обо мне не заботься, я умираю… Помнишь… я обещал, что вы будете свободны… Я сдержал слово… Прощай!

При каждом слове из горла его выливалась струйка крови. Фрикет не могла спокойно смотреть на это тяжелое зрелище и, несмотря на стрельбу, решила остановиться и что-то сделать для несчастного, который заплатил за их свободу собственной жизнью. Но она не успела: в тот миг, когда его запачканные кровью губы произносили «Прощай!», голова несчастного запрокинулась, глаза закрылись, он дернулся и затих навсегда.

Фрикет не могла сдержать слез, а Барка снова прокричал итальянцам арабские ругательства.

ГЛАВА 6

Вперед! – Первые солдаты негуса. – Менелик II. – Встреча. – Врачей нет. – Лечат все понемногу. – Изумление. – Капитуляция Макалле. – Фрикет вновь становится белой и назначается главным врачом в армии негуса.

И снова верблюды понеслись вперед. Вокруг по-прежнему свистели пули, но животные стремительно приближались к абиссинским позициям. Там их заметили и не стали стрелять; напротив, решено было открыть прицельный огонь по итальянцам.

Загремели пушечные выстрелы, и итальянцы вскоре прекратили огонь, весьма удивленные столь мощной поддержкой.

Целые и невредимые, Барка и Фрикет с триумфом въехали на территорию, занятую войском негуса. Первый раз в жизни беглецы видели перед собой тех самых шоанов [160]160
  Шоаны – народ, населявший Шоа.


[Закрыть], которых итальянцы считали дикарями, но от которых им тем не менее пришлось вытерпеть много неприятностей.

У этих солдат не было ни плюмажей, ни пышных султанов, ни роскошных мундиров с золочеными пуговицами. Костюм их был прост и состоял из легких белых панталон, спускающихся ниже колен, и просторной белой хламиды [161]161
  Хламида – короткая накидка, которая перекидывается через левое плечо и застегивается на правом.


[Закрыть]с красной полосой посередине. На манер негуса, скрывавшего свою лысину, головы их были повязаны платками, туго затянутыми сзади.

На поясе у каждого солдата имелся огромный, набитый патронами патронташ, за плечами – полотняный вещевой мешок со всем его обычным содержимым, от которого мирному человеку стало бы не по себе.

Правый бок украшала длинная, прямая, похожая на меч сабля; комплект довершало превосходное ружье Ремингтона, Мартини или Веттерли, предмет гордости и заботы.

Люди эти были необыкновенно храбры от природы и преданы негусу до самопожертвования. Они сражались за независимость с удивительным мужеством. Следуя призыву негуса, они бросили все – семьи, дома, родные места – и стали солдатами, чтобы дать отпор врагу, который быстро почувствовал на себе мощь этой армии.

Едва наши герои оказались на абиссинских позициях, к ним приблизились два важных всадника, одетых в длинные бурнусы [162]162
  Бурнус – в Африке плащ из плотной шерстяной ткани с капюшоном, обычно белый.


[Закрыть]из черной шерсти; на головах у них красовались большие фетровые шляпы.

Менелик, которому докладывали даже о самых незначительных происшествиях, уже знал о необыкновенных беглецах. По его приказу двое офицеров должны были привести их к самому негусу. С прибывшими обращались очень дружелюбно; и хотя незнакомцы вызывали всеобщий интерес, абиссинцы проявляли сдержанность, не досаждая им своим любопытством.

Палатка негуса находилась не слишком далеко – полчаса, если ехать галопом. Менелик с минуты на минуту ожидал капитуляции Маллаке. Он сидел перед палаткой в окружении своих сановников на складном кресле, покрытом золотистым плюшем; специальный человек держал над ним огромный красный зонт.

Фрикет с восхищением рассматривала этого правителя, ставшего за столь короткий срок, и вполне заслуженно, таким знаменитым. Она видела перед собой мужчину лет пятидесяти, с широким черным лицом, изрытым оспой, с необыкновенно проницательными живыми глазами и с курчавой бородкой, тронутой сединой. В нем чувствовались огромная энергия и воля. На негусе была шелковая фиолетовая рубашка, хлопчатобумажные белые брюки, chamma, также из белого хлопка, и бурнус из черного атласа с тонкой золотой каймой. Головной убор его, уже достаточно известный всем, состоял из черной фетровой шляпы с широкими полями, надетой на головную повязку из белого муслина. И наконец, обувь: мольеровские башмаки без шнурков, в которых его огромным ногам было легко и свободно.

Перед палаткой стоял великолепный мул в расшитой золотом и серебром упряжи и накрытый роскошной попоной; на нем негус обычно ездил верхом. Здесь же находились лучшие воины, которые держали оружие правителя: ружье, саблю и щит. Над палаткой развевалось знамя с изображением его герба – лев с короной на голове держит в правой лапе обвитый лентами скипетр с крестом на конце.

Таким предстал перед Фрикет этот замечательный во всех отношениях человек, скромно именовавший себя Менеликом II, императором Абиссинии, королем королей Эфиопии, избранником Божьим, львом – победителем иудейского племени.

Наши герои приблизились к монарху. Тот заговорил с Баркой по-арабски:

– Кто ты такой?

– Слуга находящейся пред тобой докторши.

– Эта черная женщина – доктор?

– О нет, великий государь, она вовсе не черная, она белая, из Европы.

– Клянусь Богом, ты что, смеешься надо мной? Я же вижу, что лицо ее чернее моего!

– Она сама превратила себя в негритянку, чтобы сбежать от этих проклятых итальянцев.

– Как хитро придумано… Так ты говоришь, она белая?

– Да. Впрочем, ты можешь расспросить ее сам, она тебе все расскажет.

Негус приказал привести переводчика, хорошо говорившего по-французски, и с его помощью принялся расспрашивать девушку.

Фрикет отвечала очень четко и ясно; она коротко рассказала о своих приключениях в Японии и на Мадагаскаре, затем поведала о бегстве из Массауа. Негус заинтересовался именно этой последней историей. Он спросил у француженки, когда и как она собирается вновь обрести свой прежний цвет кожи и опять сделаться белой женщиной. Та объяснила через переводчика:

– Это очень просто, если под рукой есть все необходимое.

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя есть врачи?

– Нет.

– А кто же лечит твоих больных и раненых?

– Все понемногу… и я сам лечу, и колдуны тоже.

– Значит, у тебя нет лекарств, которые применяют белые врачи?

– Есть! У меня есть походные аптечки – и те, что мы взяли у итальянцев, и те, что мне отовсюду прислали мои друзья.

– Отлично! Дай мне, пожалуйста, одну из них. Там я точно найду то, что нужно.

– И ты снова станешь белой?

– Да, конечно.

– Трудно поверить… Если у тебя получится, я буду считать тебя лучшим врачом на свете… И сразу же сделаю главным врачом своей армии.

– Зачем так восхвалять мои скромные таланты?..

Приказы Менелика выполнялись без промедления. Одно слово, движение – и вмиг появились два ящика с лекарствами. Негус велел Фрикет разместиться в его палатке и заняться тем таинственным превращением, которое его столь интересовало. Ничуть не смутившись, француженка преспокойно воспользовалась императорскими покоями, поставив условие, что никто не будет ей мешать или подглядывать. Менелик пообещал, что никто не подойдет к палатке, и даже сам он, желая подать пример остальным, скромно удалился.

Фрикет отсутствовала всего несколько минут, а негусу они показались часами… В это время произошло важное событие, которое отвлекло внимание Менелика.

Со стороны Макалле прогремел пушечный выстрел. Затем наступила тишина.

Вскоре примчались всадники с долгожданным известием:

– Над Макалле вывесили белый флаг! Итальянцы хотят капитулировать!

Негус и вся его армия ликовали. Наконец-то гарнизон, лишенный пищи и воды, сдался на милость победителя. Этот всесильный монарх, черный аристократ, осмеянный итальянцами, проявил поистине замечательное великодушие, которым вряд ли смогли бы похвалиться самые цивилизованные властители. Он показал себя милосердным и добрым. Он мог бы подвергнуть побежденных унижениям и пыткам. Вместо этого он оказал им военные почести, чтобы смягчить горечь поражения, и дал воду и пищу, чтобы те утолили муки голода и жажды.

Менелику пришлось принимать парламентариев, обмениваться конвенциями [163]163
  Конвенция – международный договор по какому-либо специальному вопросу.


[Закрыть], вокруг него суетились приближенные. За всеми этими делами он все же не забыл о Фрикет.

Увидев ее наутро, негус поразился.

– Не может быть! – воскликнул он, не веря собственным глазам. – Ты и есть вчерашняя негритянка?

– Конечно! – ответила через переводчика девушка.

– Но твоя кожа стала совсем белой… Кто бы мог подумать! Я не могу поверить своим глазам.

– О, это было совсем нетрудно. Мне только надо было как следует помыть мою черную кожу, и я снова стала француженкой, которая любит твой храбрый народ за то, что он мужественно сражается с итальянцами.

– Мне нравятся твои слова, мадемуазель. Я тоже люблю Францию, твою прекрасную и великую страну.

Затем император вспомнил о данном накануне обещании; слишком слабые знания химии не позволяли ему догадаться об истинной причине ее метаморфозы:

– Мадемуазель, вчера я дал слово назначить тебя главным врачом моей армии… Мой приказ действителен с данной минуты! Я дарую тебе это почетное звание, которое для меня равно генеральскому… Ты будешь получать генеральское жалованье, тебе будут оказывать генеральские почести. Ты будешь врачом и моим, и моей супруги, императрицы Таиту, ты будешь лечить раненых…

Затем монарх повернулся к свите и громко провозгласил:

– Такова моя воля!

Фрикет, слегка ошеломленная неожиданным поворотом событий, не растерялась; она ответила африканскому правителю взволнованной речью, в которой поблагодарила его за доброту и щедрость.

Негус улыбнулся и вместо ответа протянул ей руку. Они походили на политиков, заключивших между собой удачный договор, которые, обменявшись дружеским рукопожатием, немедленно расходятся в разные стороны по своим делам. Менелик отправился в Макалле, чтобы лично присутствовать при капитуляции крепости. Фрикет сразу же серьезно взялась за организацию медицинской службы. Благодаря своему важному положению в абиссинской армии, она могла командовать и распоряжаться по собственному усмотрению.

Француженка немедленно обратила все силы и способности на благо раненых, о которых никто особенно не заботился; эти несчастные страдали и умирали без стонов и жалоб, покоряясь судьбе.

Негус приставил к ней для помощи того самого переводчика, который прекрасно говорил по-французски. Он отдавал приказы и распоряжения Фрикет и следил за их исполнением.

Барка по-прежнему вел хозяйство, ухаживал за мулами, занимался аптечкой, поочередно становился поваром, посыльным, санитаром, солдатом… словом, вникал во все дела и везде оказывался очень кстати. При этом он сохранял достоинство, умел внушить к себе уважение и заставить слушаться тех, кто находился у него в подчинении. Алжирцу дали коня с прекрасной упряжью, ружье, саблю; он чувствовал себя наверху блаженства, когда ехал во главе эскорта своей госпожи.

Фрикет сразу завоевала всеобщее уважение и симпатию. Ее веселый нрав, приветливый характер и медицинские познания оказывали на этих неискушенных людей совершенно поразительное воздействие. Ей поклонялись, ее боготворили; и в стотысячной армии не нашлось бы ни одного солдата, который бы не был готов ради нее пожертвовать жизнью.

К тому же ее окружала легенда. Утверждали, что у нее была таинственная способность по своему желанию изменять внешний вид. Конечно, эти слухи возникли из-за истории с маскарадом и превращением из белой в черную и обратно. Между тем ничего сверхъестественного здесь не было; однако ей так и не удалось убедить в этом негуса, как она ни старалась объяснить ему свой секрет. А секрет заключался в следующем: в Массауа у Фрикет было довольно много нитрата серебра [164]164
  Нитрат серебра – серебряная соль азотной кислоты.


[Закрыть]. Известно, что это вещество чернеет на воздухе, точнее, под воздействием солнечных лучей. Зная это свойство, она растворила в воде весь свой запас нитрата серебра, затем нанесла его на лицо, шею, руки и ноги и взобралась на стол поближе к маленькому окошку, откуда проникал дневной свет. Прошло немного времени, и кожа ее стала темнеть, чернеть, наконец, девушка превратилась в настоящую негритянку.

Оказавшись у Менелика, Фрикет нашла в его лагере походную аптечку с веществами, необходимыми для обратного превращения. Она выбрала йодистый калий [165]165
  Йодистый калий – соединение йода с калием.


[Закрыть], которым протерла несколько раз почерневшую кожу, после чего и был достигнут требуемый эффект.

Все же для негуса в этой истории оставалось много непонятного.

– Если все так и есть, – говорил он, – то, значит, ты можешь и меня, черного, превратить в белого, а затем опять сделать черным?

Да, в теории его рассуждение выглядело логичным, однако на практике оно было пока что недостижимым; по крайней мере, насколько было известно Фрикет, современное развитие химии еще не имело подобных примеров.

Впрочем, внимание наших героев не слишком задерживалось на таких мелочах, ибо им вскоре предстояло стать свидетелями новых драматических событий и еще дальше погрузиться в бурное море приключений.