Текст книги "Гвианские робинзоны"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– А! Ты говоришь, что я соврал! Ну ладно же! Ожидай меня здесь ровно семь дней, тогда увидишь!

Он ушел ночью, не дожидаясь рассвета. Губернатор оставался на месте всю неделю. Вождь не возвращался. Прошли еще сутки. Истомившись ожиданием, Паризе собрался уже отплыть на шхуне, которая шла в Кайенну, как вдруг появилась индейская пирога.

Краснокожий сошел с лодки, серьезный и невозмутимый, и направился прямиком к правителю. Он распустил пояс своих калимбе, подвязанных лианой, и маленький пакет, обернутый пальмовым листом, упал с глухим стуком на палубу шхуны.

Это был небольшой самородок весом в двадцать пять – тридцать граммов.

На все вопросы губернатора о том, как он нашел золото, последовал краткий ответ:

– Ты заявил, что я лгун. Никогда не раскрою тебе тайну золота.

Самые щедрые посулы не смягчили индейца. Он удалился без единого слова.

И «золотая проблема» снова отступила в тень. Лишь в 1851 году португальский индеец по имени Мануэль Висенте, знавший месье Лагранжа, старшего комиссара округа Апруаг, сообщил ему, что в верховьях реки имеется золото. Он работал прежде на шахтах в Бразилии, и, используя рыбацкий бредень, соорудил необходимые для промывания песка приспособления, аналогичные применяемым у него на родине. Индеец просил комиссара изготовить такие же и немедленно приступить к обработке наносного песка.

Лагранж переговорил с двумя собственниками из Апруага, месье Куи и Урслером-отцом. Оба заявили, что у индейца нет другой цели, как поэксплуатировать доверчивость комиссара, и обращение Мануэля осталось безрезультатным.

В конце 1854 года тот же Висенте уехал в Бразилию. Там он нашел месье де Жардена, которому повторил свое предложение, сделанное Лагранжу три года назад. Предприниматель немедленно зафрахтовал шхуну, взяв на борт шестерых, в том числе индейца Паолина, имевшего репутацию отличного золотоискателя. Бразилец сошел на берег в Апруаге, виделся с месье Куи в его снабженческой конторе, однако сохранил в тайне цель своего путешествия. Вскоре он отправился к верховьям реки и обосновался в совершенно заброшенном уголке, в хижине португальского индейца Хуана Патавы, тестя Мануэля Висенте. Месье Жарден нашел золото. К несчастью, через несколько дней он заболел дизентерией и три недели пролежал в постели. Едва оправившись, золотоискатель первым делом поспешил к своей шхуне. И с величайшим отчаянием обнаружил, что все его товары и запас продовольствия похищены. Пришлось возвращаться домой под угрозой голодной смерти.

Его люди назвали виновником Паолина. Жарден отправился на шхуне пополнить запас провианта, расставшись с вором и не раскрыв своего секрета. Однако здоровье не позволило ему продолжить работы, он вынужден был оставаться в Бразилии в течение полугода.

Автор так подробно останавливается на этих деталях лишь потому, что они имеют большое значение в истории открытия золота в нашей колонии, почти неизвестной и никем не описанной с 1848 года до наших дней. Ведь в высшей степени странно это неприятие очевидных и достоверных фактов в сопоставлении подлинных и мифических событий тех времен, когда загадочная страна Эльдорадо существовала только в заоблачных мечтах.

Мы подходим к развязке. В 1855 году упомянутый выше Паолин, взяв себе в помощники португальского индейца Теодоза, его зятя Никола и свою сестру, жену последнего, поднялся по реке Апруаг до притока Аратей, где они намыли много песка в местечке, именуемом Аикупай. В итоге у них оказалось несколько граммов желтого металла. Старатели вернулись в Кайенну и показали свою добычу месье Шатону, бразильскому консулу. Анализ подтвердил, что это золото.

Однако Шатон еще сомневался. Тогда месье Куи, осведомленный о происходящем, вспомнил давнее сообщение Лагранжа и обратился к месье Фаварду, директору департамента внутренних, дел; здесь он получил субсидию в 3000 франков и подготовил экспедицию из семнадцати человек на трех лодках.

Руководителем похода был Луврие Сен-Мариnote 183Note183
  Приводимые факты, нигде еще не опубликованные, записаны со слов этого господина. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. 12 апреля 1856 года в пять часов пополудни отряд прибыл в Аикупай. Наутро Паолин приступил к работе и промыл множество лотков золотоносного пескаnote 184Note184
  Лоток – деревянное блюдо, примерно сорока сантиметров в диаметре, напоминающее по форме перевернутый абажур, только без отверстия. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Шеф экспедиции последовал его примеру, невзирая на протесты индейца, который опасался его неопытности и приговаривал:

– Бросьте это, бросьте… Золото от вас убегает!

К восьми часам утра несколько граммов желтого металла впервые было собрано в Гвиане французом. Они покоились в глубине лотка Луврие Сен-Мари.

Отныне эта страна могла больше не завидовать Калифорнии и Австралии.

* * *

Открытие золота в Гвиане прошло почти незамеченным. Старый Свет не всколыхнулся, как в те дни, когда драгоценный металл обнаружили в водах австралийских и калифорнийских рек. Золотая лихорадка обошла нашу колонию, влачившую жалкое существование. Богатейшие месторождения экваториальной области мирно дремали. Метрополияnote 185Note185
  Метрополия – государство, имеющее колонии.


[Закрыть] ничего не сделала для извлечения выгоды из природных даров, о которых французская общественность ничего не знала, да и сегодня не подозревает.

Первые концессионеры эксплуатировали прииски далеко не на полную мощность, бывая счастливы, когда месячная добыча достигала нескольких килограммов. Всеобщая апатия была такова, что в целом выработка по колонии в 1863 году составила только 132 кг. В 1872 году она поднялась до 725 кг и, наконец, благодаря ресурсам частного капитала достигла в 1880 году, по официальным данным, 1800 кг. Поскольку при вывозе из страны налог на золото составлял восемь процентов, процветала контрабанда. В связи с этим его добыча в колонии составляла, по крайней мере, 2250 кг или 6750000 франков.

Еще одно замечание, перед тем как продолжить наш рассказ. Собранный в Гвиане драгоценный металл являлся аллювиальным, то есть его добывали путем промывки золотоносного песка. Рудные жилы, многочисленные и очень богатые, в 1881 году совершенно не разрабатывались.

В году 186…, когда развертывается наша драма, чей пролог мы уже наблюдали, золотые прииски ограничивались бассейнами рек Апруаг, Синнамари и Мана. Бассейн Марони не был еще изучен. Вполне естественно, ходили всяческие легенды о его несметных богатствах. Эльдорадо вновь переместилось. Неожиданное событие вскоре дало больше оснований смутным слухам, бродившим в обществе.

За двадцать два года до описываемых дней доктор В., имевший практику в городе Мана, увидел на речном берегу индейца с умирающим малышом на руках. Он подошел к нему и спросил, куда тот держит путь.

– Я хочу бросить в воду этого ребенка, – последовал ответ. – Он меня очень обременяет…

И поскольку доктор стал возмущенно протестовать, индеец пояснил:

– Его мать только что умерла. У меня нет молока для младенца. Что же мне делать? Уж лучше привязать камень ему на шею… Хищные рыбы аймара освободят его от житейских забот.

– А ты можешь отдать его мне?

– Пожалуйста.

И краснокожий исчез. Доктор доверил младенца негритянке. Ребенок вырос. Приемный отец дал ему то образование, какое позволяла натура маленького дикаря. Спустя пятнадцать лет появился настоящий отец, заявил свои претензии на мальчика и в итоге увел с собой. Юноша боготворил своего воспитателя, и, хотя таинственная потребность в кочевой жизни давно тревожила и привлекала его, он возвращался в Ману не реже одного раза в три месяца. Достигнув двадцати лет, он женился на дочери вождя своего племени, которому была известна тайна золота. Доктор В. тем временем покинул город Ману и поселился в Сен-Лоране. Жак (такое имя носил приемный сын), желая доказать свою преданность и доверие благодетелю, признался ему во время последнего визита в 186… году, что он тоже посвящен в этот секрет.

Доктор с осторожностью воспринял откровение сына и пожелал, прежде чем осведомиться о деталях, посоветоваться со своим другом, начальником исправительной тюрьмы. Однажды вечером он взял Жака с собою, но молодой человек, как некогда индеец у месье Паризе, не захотел распространяться на эту тему и всячески уклонялся от расспросов. Начальник посчитал его лжецом и заявил, что юноша просто не знает месторождения драгоценного металла.

Глубоко уязвленный подозрением во лжи, Жак воскликнул:

– Нет, я не вру! Вы же знаете, начальник, как я люблю и уважаю моего приемного отца. Ну ладно! Клянусь своей головой, что не позже чем через месяц я проведу вас туда… в то место, где находится золото. – Голос его внезапно дрогнул, как будто он произнес нечто ужасное.

– Но чего же ты боишься, дитя мое? – ласково спросил доктор.

– Понимаешь, отец, из-за привязанности к тебе я стал клятвопреступником! Эту тайну нельзя раскрывать, она опасна! И убивает тех, кто ее выдает. Злые духи меня погубят…

Глаза его округлились, голос охрип от волнения, черты лица исказились – все указывало на мучительную душевную борьбу.

После паузы он продолжил более спокойным тоном:

– Ты спас меня совсем маленьким. Моя жизнь принадлежит тебе, отец! И все-таки я не пойду до самого конца… А вы идите вместе с начальником. Злые духи краснокожих боятся белых. Мы отправимся… через месяц… Ты возьмешь заступы, молотки.

– Молотки? Зачем?

– Потому что золото находится там не в земле, как в Аикупай или Синнамари. Оно в скале.

– В скале! – воскликнули хором начальник и доктор, пораженные этим известием. – Но до сих пор в Гвиане не открыли ни одной рудной жилы!

– Я не знаю, что вы называете «рудной жилой», но там скалы беловатые с голубыми прожилками, а в них запрятаны большие зерна металла. Там еще есть черные скалы, и кусочки золота светятся внутри, как глаза тигра! А кроме того, я видел большую пещеру, которая всегда шумит. Там раздаются удары грома, а молний никогда не видно. В этой пещере живет дьявол, который убивает всех, кто проникает в его тайну.

– А много ли там золота? Ты бы мог набрать?

– Когда я тебя туда проведу, ты соберешь его столько, что сможешь сделать ободья для колес своей повозки, дать солдатам золотые сабли и ружья, будешь есть из золотой посуды и заменишь им все, что сделано из железа!

Оба европейца с улыбкой слушали этот вдохновенный рассказ, в котором волшебство легенды переплеталось с действительностью.

– В каком же направлении надо двигаться к цели?

– Я скажу тебе, когда вернусь.

– Значит, ты покидаешь нас?

– Уйду этой ночью. Хочу повидаться с моей женой. Она вместе со своим отцом и моими родственниками находится недалеко от пещеры золотого дьявола. Я боюсь за нее, лучше приведу ее сюда.

– А сколько времени займет путешествие?

Юный индеец ненадолго задумался. Затем извлек из своих калимбе несколько щепочек разной длины. Там было шесть одинаковых. Он стал считать:

– Шесть дней плыть по Марони.

Взял две покороче и добавил:

– Два дня в заливе.

Осталось три щепки длиной с палец. Туземец выложил их рядом с другими:

– И три дня идти в лесу. Перед тобой встанут семь гор, и это золотые горы… Прощайте, – сказал он вдруг, безо всякого перехода. – Я вернусь через месяц с моей женой.

– Дождись хотя бы рассвета… Темень такая, хоть глаз выколи…

Жак улыбнулся.

– Взгляд краснокожего пронзает тьму. Он не боится ночи. День – это предатель. Ночь – это друг. Никто не пойдет по моим следам. Прощайте!

– До свидания, дитя мое, до скорой встречи! – сказал доктор, крепко обнимая сына.

Начальник проводил юношу до будки часового, который не пропустил бы гостя без пароля, и молодой индеец растворился в черноте ночи.

Просторное жилище начальника тюрьмы оставалось пустым. Отбой прозвучал уже давно, каторжники спали в лагере под присмотром надзирателей, вахты морских пехотинцев и часовых, занявших свои посты с оружием на изготовку.

Несмотря на тщательную предосторожность, на все дозоры и сигналы, эта беседа, которую двое друзей полагали абсолютно секретной, имела слушателя. Притаившись за могучими кустами пышных китайских роз, мужчина, о присутствии которого никто не подозревал, жадно ловил каждое слово из разговора двух белых с индейцем.

Когда молодой человек вышел в сопровождении начальника, неизвестный воспользовался моментом, чтобы покинуть свой тайник. Крадучись, ползком, производя не больше шума, чем хищник на охоте, он выскользнул из кустов, затем вскочил на босые ноги и стремительно промчался по аллее маговых деревьев, ведущей к реке, чьи воды катились метрах в четырехстах от дома. Он с трудом перевел дыхание после бешеного бега, но ему удалось намного опередить индейца, который со всей неизбежностью должен был проследовать этим же путем, направляясь к дебаркадеру, где оставил свою лодку.

Незнакомец резко остановился, пробежав две трети дистанции по аллее, и тихо присвистнул сквозь зубы. На этот сигнал, который разве что изощренное ухо дикаря могло расслышать в нескольких метрах, молча выступили из темноты двое босых мужчин, скрывавшихся за манговыми деревьями.

– Внимание! – чуть слышно прошептал первый. – Вот он! Хватаем без шума… Ставка на жизнь!

Индеец сказал: «Взгляд краснокожего пронзает тьму. Он не боится ночи. День – это предатель. Ночь – это друг». Слова бедного юноши очень скоро оказались жестоко опровергнутыми. Глаза его были еще ослеплены светом, не успели приспособиться к темноте.

В глухом лесу, где опасность подстерегает в многочисленных и причудливых ликах, его бы не захватили врасплох.

Но мог ли он даже помыслить о ловушке в цивилизованном месте, среди такого множества охранников и военных…

Вот почему молодой человек даже не вскрикнул, когда железная рука неожиданно сдавила ему горло с такой силой, что он чуть не задохнулся, только легкий храп вырвался из груди. В считанные мгновения ему заткнули рот кляпом и связали так плотно, что бедолага не в силах был даже пошевелиться. Один из похитителей взвалил пленника на плечи, и все трое быстрыми тенями проскользнули по тропинке, которая поднималась от берега Марони и исчезала в лесу над бухтой Балете. Уверенные в том, что их не преследуют – настолько быстро и ловко совершили они похищение! – разбойники замедлили свой шаг и достигли устья притока, не вымолвив ни единого слова.

– Лодку! – грубым голосом скомандовал человек, несший индейца.

– Вот она, – лаконично отозвался один из сообщников, наткнувшись на лиану, служившую якорным креплением. Он стал потихоньку ее подтягивать.

Черная скорлупка пироги возникла среди водных зарослей; одна из ее оконечностей, изогнутая, как у гондолы, едва возвышалась над уровнем реки.

Неподвижного, словно труп, индейца уложили в средней части легонького суденышка.

– Садимся! Все на весла! Ну, готово?..

– Готово!

– Отчаливай!

Абсолютно бесшумно маневрируя веслами, трое незнакомцев вывели пирогу из прибрежных зарослей. Судя по всему, они в совершенстве владели стилем гребли, незнакомым европейцам. Не мешкая, преступники покинули французскую территорию и устремились на речной простор, держа курс наискось, по кратчайшей прямой к голландскому берегу. Поднявшаяся приливная волна помогала им двигаться вверх по реке. Вскоре они миновали поселок Кепплера, тянувшийся не более километра, какое-то время еще плыли вдоль берега, затем бросили весла.

– Мы прибыли к месту! – сказал старший, не подавая команды причаливать.

Он громко свистнул несколько раз, причем свистки его по ритму и модуляции напоминали звучный, пронзительный голос флейты. Такой сигнал далеко слышен… Подождав несколько минут и не услышав ответа, он повторил все сначала. Прошло не менее четверти часа, и хриплый голос, как будто из-под земли, грубо крикнул: «Кто идет?»

– Беглые каторжники! – последовал ответ.

– Причаливай!

Предводитель бандитов поставил пирогу на якорь, взвалил себе на плечи индейца и ступил на маленький пятачок земли, образующий дебаркадер. Двое соучастников молча следовали за ним.

– Как тебя звать? – продолжал голос из темноты. При слабом свете звезд чуть-чуть поблескивал ствол наведенного ружья.

– Да это я, Тенги, слуга начальника тюрьмы. Со мною Бонне и Матье. Слышишь, Бенуа?

– Проглоти свой язык, чтобы не называть меня по имени!

– Да, шеф, ты прав!

– Ну, ладно. Идите в хижину.

Как! Этот отшельник, забившийся в свое логово, словно кабан, который обменивался тайными знаками с каторжниками, поддерживал с ними дружеские отношения вплоть до того, что те обращаются к нему на «ты», этот «Бенуа», этот «шеф» и есть тот самый человек, которого видели десять лет тому назад в мундире военного надзирателя? Бенуа, не расстававшийся со своей дубинкой, этот палач Робена? Неужели он настолько деградировал, что стал сообщником самых мерзких узников исправительной колонии?..

Вот уже четыре года, как он, изгнанный из отряда военных надзирателей за недостойное поведение, вынужден был покинуть Сен-Лоран, презираемый своими прежними сослуживцами.

Нет нужды распространяться о причинах его отставки, многочисленные выходки жестокого и подлого надзирателя вполне ее оправдали. Негодяй исчез из городка в один прекрасный день, заявив, что попытает счастья в Суринамеnote 186Note186
  Суринам – граничившая с Французской Гвианой область на северо-востоке Южной Америки; во время, описываемое Буссенаром, была колонией Голландии (Нидерландов) и называлась Голландской Гвианой. С 1975 года независимое государство Суринам.


[Закрыть]. На самом же деле он только пересек Марони, устроился тайно в лесу, соорудил себе хижину, раздобыл ружье и занялся делами более чем сомнительными. Контрабанда среди прочих была самым невинным его грешком.

Шепотом передавали из уст в уста, что он содействовал побегам из колонии, что каторжники находили у него оружие и провиант, что он стал для них чем-то вроде поставщика и банкира. Пусть не удивляются читатели слову «банкир». У осужденных водятся деньжата. А у некоторых собираются значительные суммы благодаря кражам за пределами тюрьмы. Эти суммы поступают к ним в глубочайшем секрете, деньги закапывают в землю или же отдают вышедшим на волю, которые пускают их в оборот, а в назначенное время и в условленном месте возвращают владельцу. Случаи ограбления редки между каторжниками. Роль воровского банкира очень прибыльна, дела Бенуа процветали. Он был так ловок, смел и энергичен, так заботился о мерах предосторожности, что никому не удавалось не только застать его врасплох, но даже подойти на близкую дистанцию, за исключением, понятно, его сообщников. Жил он уединенно и днем нигде не показывался.

Прибытие троих беглецов очень обрадовало бывшего надзирателя. Он понял все значение пленного индейца, когда ему рассказали о нем и обо всех обстоятельствах этого дерзкого захвата.

– Ну, ребятки, вам пофартило. Это находка, что и говорить. – Его мрачный смех тонул в густой черной бороде. – Да тут пахнет настоящим богатством! Молодец, Тенги, ловкий придумал трюк! Ну, дети мои, тяпнем по стаканчику тафии! Эй вы, там, проснитесь, понюхайте, какой аромат!

– Твое здоровье, шеф!

– За ваше, мои ягнята… Ну, а теперь, Тенги, выкладывай, как тебе удалась эта замечательная проделка.

– История такова, – ответил Тенги, устраиваясь поудобнее и напуская на себя важный вид. – Все просто как Божий день и не очень долго… Ты ведь знаешь, я служил у начальника, имел право входить и выходить в любое время. А поскольку через год кончался мой срок, то от меня особенно не таились. Когда я прислуживал за столом, то мотал на ус все, о чем там болтали, запоминая самое важное. Я сразу навострил уши, поймав на лету сообщение старого доктора моему патрону несколько дней назад. Они договорились о встрече на сегодня. Когда обед закончился, все перешли в галерею. Я заранее спрятался под окном, среди цветов. Ни одного словечка из их беседы не упустил. А когда краснокожий ушел, наложил на него лапу с помощью Бонне и Матье, которых предупредил заранее и которые поджидали меня в конце манговой аллеи. Вот видишь, как все просто, проще пареной репы…

– Ну, это замечательно! – грубо расхохотался шеф. – Ты мастер на все руки! И вы решили притащить вашего звереныша к старому шефу, который может дать добрый совет, а также обладает необходимыми средствами для такого предприятия?

– Ну, конечно, черт подери! – заявил Тенги, главный оратор банды, в то время как его подельники в знак согласия кивали головами.

– Вы правильно поступили, мои друзья, и не пожалеете об этом. Я не обману вашего доверия… Мы разбогатеем, станем миллионерами… Нам все будет доступно, любая фантазия! Мы даже сможем – пропади оно пропадом! – купить для каждого из нас диплом честного человека!

– Так-то оно так, но лишь при одном условии: надо, чтобы индеец заговорил.

– Он заговорит, – глухим и угрожающим голосом заявил Бенуа.

– …И чтобы он провел нас к месту.

– Он проведет, – заключил бывший надзиратель еще более мрачным и уверенным тоном.

ГЛАВА 2

Логово бандита. – На пути к Эльдорадо. – Соло на флейте. – Бегство аргонавтовnote 187Note187
  Аргонавты – в греческой мифологии герои, отправившиеся на корабле «Арго» под предводительством Ясона в Колхиду за золотым руном, которое охранялось драконом.


[Закрыть]. – Затопленная саванна. – Требованья этикета. – Великий вождь Акомбака. – Кубок дружбы. – Так это она, долгожданная?..

Четыре дня и четыре ночи индеец упорствовал. Ничто не могло заставить его говорить. Палачи не давали ему ни крошки съестного. Он стоически переносил голод. Ему не давали пить. Из его сухих, потрескавшихся губ вырывался сдавленный хрип, но они хранили заветную тайну. Негодяи не позволяли ему заснуть, и от бессонницы он чуть не погиб. Юношу мучили судороги, тошнота, он терял сознание, но не произнес ни слова.

Бенуа бесстрастно содействовал этой долгой агонииnote 188Note188
  Агония – предсмертное состояние.


[Закрыть]. За десять минувших лет его жестокость не только не смягчилась, но, как заявил он со своей гнусной ухмылкой палача, «методика» его стала еще более изощренной. Теперь, когда он поступал по собственному усмотрению и без помех, можно было глумиться вволю…

Бенуа уродился свирепым, а когда его животные инстинкты совпадали со шкурными интересами, испытывал подлинный восторг палача-любителя, который находил случай дать волю своим садистским фантазиям.

– Ты убьешь его, – говорил Тенги. – Плакали наши денежки, если дикарь сдохнет.

– Заткнись, мокрая курица! Краснокожий так просто не околеет! Он только дошел до нужного градуса. Даю голову на отсечение, что к вечеру туземец станет сговорчивее! А пока Бонне будет щекотать ему пятки иглами ауары, чтобы он не дремал, и почесывать кожу ветками кунана, мы подготовимся к отъезду. Провизии нужно, по крайней мере, на три месяца. К счастью, мой погреб забит до отказа. На загрузку лодки уйдет два часа, не больше. Ну, хлопнем по стаканчику для поднятия духа. А ты, Бонне, мой сыночек, будь начеку!

– Не беспокойся, шеф, – ответствовал Бонне с гадким смехом, напоминавшим визгливое тявканье гиены.

Трое прохвостов уже заканчивали таскать в лодку бочки, ящики и тюки, когда среди ночной тишины прозвучал крик, не имевший ничего общего с человеческим. Это был душераздирающий вопль, заключавший в себе весь мыслимый ужас, какой только может испытать человеческое существо, весь отчаянный протест одушевленной материи против страдания, достигшего высшей точки.

– Да он его прикончит! – воскликнул Тенги, менее жестокий, чем его напарники, а возможно, просто более алчный.

– Брось ты! Если он орет, то ничего страшного. Никогда человек, которого убивают, не станет так вопить. Ты бы должен знать, – хохотнул бородач, – что самые тяжелые страдания молчаливы.

– Может быть, ты и прав… Но если его так кромсать, то можно вызвать настоящую горячку…

– Хинин придумали не для собак. Если краснокожий не очухается, то получит свою дозу.

– У тебя на все есть ответ. Но я предпочел бы не слышать эти вопли…

Еще более отчаянный и пронзительный крик, перешедший в хриплый вой, оборвал говорившего на полуслове.

– Вот уж не думал, что Бонне такой ловкач… Смотрите-ка! Индеец валялся, словно дохлый баран, а теперь заливается, как петушок. Ну уж, наверное, дошел до ручки… Давайте вернемся к дому. Пирога к отплытию готова…

Бандиты вступили в хижину, едва освещенную отблесками очага. Скорчившийся от боли Жак, с погасшими глазами и застывшей судорогой на лице, бессознательно выстукивал зубами и хрипел. Сидевший напротив палач вперил в него злобный взгляд. Дьявольская улыбка играла на тонких губах, а физиономия хорька с плоскими щеками и отсутствующим подбородком морщилась от удовольствия.

Вот в чем заключалась выдумка негодяя. Он обнаружил, что страдалец, истощенный голодом и бессонницей, потерял чувствительность к уколам.

– У этой скотины шкура бегемота… Иголка входит, как в подушку, а ему – что с гуся вода… Ну, погоди же, мой дружочек!

Бандит заприметил прибор для заточки ножей, повешенный над очагом во избежание сырости. Снял его со стены, взвел предохранитель и огляделся, что-то прикидывая. Он ощупал себя и общипал, как бы отыскивая наиболее уязвимое место. Затем ухмылка заиграла на лице: его осенило!

Схватив руку индейца, по-прежнему недвижного и крепко-накрепко спеленутого, мучитель приставил предохранитель к кончику указательного пальца, после чего медленно повернул металлический стерженек. Инструмент, как известно, состоит из двух скрещенных спиралей с острыми оконечностями, расположенными в сантиметре друг от друга. Один из концов проник под ноготь, а другой вонзился в кожу. Она побелела, выступила капля крови. Сила пружины была такова, что сталь заскрипела о косточку.

Пронзенный страшной болью, Жак вышел из состояния оцепенения и испустил первый крик.

– Заговоришь ты наконец? – достиг его ушей свистящий голос бандита. – Скажешь нам, где золото? Приведешь к нему?!

– Н-нет… – прохрипел сквозь стиснутые зубы стойкий юноша, чья грудь бурно и неровно вздымалась.

Каторжник нанес следующий удар… еще один. Пот струился по телу мученика. На губах его запеклась пена. Глухие стоны вырывались из груди.

– Ну-ка, пораскинь мозгами… Когда я пощекочу тебе все пальчики, наступит очередь ног. Так что не валяй дурака… Эй, калина, ты согласен быть нашим гидом? – крикнул он в ухо индейцу, нанося очередной удар, чуть не вырвавший ноготь с мясом.

Жак хрипло шепнул:

– Да… да…

Трое сообщников ждали этого момента.

– Поклянись!

– Да… я… клянусь…

– Где золото?

– Поднимайтесь… по Марони… – Его голос стал неразборчивым.

– Сколько времени плыть? – допытывался садист, выкручивая пленнику искалеченный палец.

– Шесть дней… О! Больно!

– Хорошо… Хорошо… А потом?

– …Бухта!

– Какая бухта? Слева, справа? Говори же!

– Слева… шестая… после… водопада…

– Ну, для начала хватит, – вмешался Бенуа. – У нас еще впереди шесть дней. Поишачим на реке, а там поглядим… Однако же, Бонне, черт побери! Отличный из тебя следователь, дружище!

– Пхе! – со скромностью ответствовал бандит, отставляя в сторону орудие пытки. – Эти профессиональные ищейки не знают своего ремесла.

– Что правда, то правда… Применяй они вот такие же штучки, ни одному урке не сносить головы… Передушили бы всех вас, как кроликов.

– Это уж точно! От судейских-то можно скрыть, о чем говорить не хочешь… Я тебя уверяю, что ради спасения своей шкуры никто не вытерпел бы и тысячной доли того, что выпало краснокожему…

– Ну, ладно! Коль он раскололся, не надо тратить усилий на собственные штуки…

– Конечно! Да, ты говорил, что знаешь средство развязать ему язык… Интересно, какое? Можешь сообщить?

– С удовольствием! Шесть дюймов пропитанного серой фитиля намотать на пальцы ног, и гарантирую, что он бросит изображать из своих губ замок от сейфа! Защебечет, как соловей!

– Замечательно! Ты в этом деле – дока, – уважительно поддакнул палач, сопровождая свои восторги самой гнусной ухмылкой.

– А теперь – в дорогу, мои ягнята! О вашем бегстве скоро узнают. К четырем часам полицейские лодки будут шарить по обоим берегам, здесь станет неуютно. Тем более что я не слыву за святого… Ах! Если бы я все еще был там! – проворчал он, морща нос, как ищейка, бегущая по следу.

– Да тебе пришили бы срок побольше, чем другим, – подлил масла в огонь Тенги. – Говорили парни, что и десяткой пахло, здорово тебя облапошил этот беглый трюкач!

– Так-то оно так, – яростно выдохнул бывший надзиратель, – трюкач, говоришь, это точно, уж он бы положил на лопатки четырех таких, как ты…

Однако если бы ягуарnote 189Note189
  Ягуар – крупное (длина до 2 м, хвост до 75 см) хищное животное семейства кошачьих, обитает в Южной Америке, где его нередко – и с научной точки зрения неправильно – называют тигром.


[Закрыть] не разодрал мне бедро в тот день, клянусь головой, я бы заарканил беглеца так же просто, как и этого краснокожего…

– Ягуар! – воскликнули хором все трое мошенников в предчувствии драматической истории. – Так там был еще ягуар!

– Да, и огромного роста! Что же вы думаете? Этот зек одним ударом тесака перешиб ему холку, словно цыпленку!

– Ну, а ты что делал в это время?

– Валялся пластом, как рыба на песке, рядом с издохшим ягуаром…

– А беглый каторжник… что он сделал с тобой?

– Тебя не касается! – грубо оборвал Бенуа. – В путь!

Несколько минут спустя груженая пирога, корма которой возвышалась над водой не более чем на пять сантиметров, тихо скользила по спящей Марони. Бандиты развязали своему пленнику руки, и он с жадностью обгладывал кусок задней ножки кариакуnote 190Note190
  Кариаку – местное название косули, парнокопытного животного из семейства оленей.


[Закрыть]. В его черных глазах, когда он поглядывал на спутников, сквозила ненависть.

– Тайна золота смертельна, – сказал индеец, едва лодка тронулась с места. – Я проведу, но она вас убьет. Мы все погибнем, – закончил он с мрачной радостью.

– Это хорошо! – откликнулся Бенуа, заливаясь грубым саркастическим смехом. – Не робей, мой мальчик! Мы позаботимся о твоей безопасности. Нашим наследникам будет чем развлекаться… А пока ешь, пей, спи, сколько душе угодно. И не пытайся обвести нас вокруг пальца, ты ведь знаешь, что я не люблю шутить, когда меня злят!

Жак не ответил.

Через шесть дней лодка пересекла пороги, проникла в залив, указанный юношей, и задержалась ненадолго перед водопадом. Далее развернулись события, свидетелями которых мы были в начале предыдущей главы. Пленник вырвался на свободу, а Бонне рухнул на землю, пораженный в бедро индейской стрелой.

– Но это же золото! – вскричал Бенуа, протерев обагренный кровью наконечник стрелы.

Четверо бандитов с горящими глазами разглядывали и ощупывали грубо сработанный кусочек металла. Сам раненый, казалось, позабыл о своих страданиях. Он даже не позаботился остановить кровотечение: темная струйка так и бежала по обнаженной ноге.

Золото!

При виде вожделенного металла алчные желания негодяев вспыхнули с новой силой. Они достигли наконец той загадочной страны, куда еще не ступала нога белого человека. Их намерения скоро осуществятся. Легенда об Эльдорадо становилась реальностью.

И какое значение имеет то, что первый образчик драгоценного металла явился перед ними в форме мрачного посланника смерти. Наоборот, разве не говорило применение золота для столь низкой цели о его грандиозном изобилии?.. Да и бегство индейца, владевшего знаменитым секретом, не имело сейчас особого значения… Его первоначальных объяснений вместе с той информацией, которую удалось Тенги выудить из беседы в исправительной колонии, вполне достаточно для этих бесшабашных людей, вооруженных до зубов, обеспеченных провизией, нужными инструментами и презирающих всякие предрассудки.

Жак говорил доктору и начальнику тюрьмы: «После двух дней плавания в заливе откроются семь гор». Так и вышло: в означенные сроки на бледной линии горизонта возник темно-голубой силуэт лесистого холма. С полным основанием они могли предположить, что это одна из тех гор, о которых рассказывал индеец, и что происхождение стрелы, посланной неизвестным лучником, теперь не вызывает сомнений.