Текст книги "За кроваво-красной дверью"

Автор книги: Лу Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Это место рядом с моргом поставляет материал для медицинской школы, – возразил Брюстер. – Там хранятся тела бродяг, которые не были востребованы родственниками. В большинстве моргов совершенно другое отношение к умершим.

– Ну, вас кладут на плиту и накрывают куском туалетной бумаги царских размеров. Эка важность! Знаете, как они вычищают внутренности? У них есть такая здоровая игла на резиновой трубке и…

– Ладно, Бог с этим, – перебил Брюстер, – важно то, что в моргах нет пропавших мертвецов. По крайней мере таких, о которых они захотели бы нам рассказать. У Пита есть идея, как тебе поближе сойтись с Мерлином.

– Я буду к нему приставать, а ты как будто бы придешь ему на помощь, понимаешь? – сказал Кустис. – Ты как бы спасешь его от нападения. По крайней мере, сможешь с ним поговорить.

– Как-то уж больно в лоб, – возразил я. – К тому же мы вступаем на тонкий лед закона. Он очень стар, и если ты его травмируешь…

– Я травмирую людей, только если этого хочу, – улыбнулся Кустис. – Я разыграю хорошее представление. Ты делаешь вид, как будто меня стукаешь, и я театрально грохаюсь на землю, представляешь?

Пока я обдумывал эту идею, Брюстер перестал барабанить и сказал:

– Отложим это на будущее. Прайс, как у тебя дела с этой Вагнер?

– С Патрицией Вагнер? Это преподавательница университета. Она помогает мне выполнять мои домашние задания. А что?

– Ты с ней довольно близко сошелся, не так ли?

– Я с ней не спал, если это вас вообще касается!

– Все и вся, что относится к этому делу, меня касается, – сказал Брюстер. – Много ли она знает и насколько мы можем ей верить?

– Ну уж, – рассмеялся я, – вы еще мне скажете, что Пат тоже ведьма!

– Если и да, то она не мертвая, – Кустис прокашлялся, – меня беспокоят эти мертвые. Ты не щупал ее пульс, Прайс?

– Нет. – Я нахмурился. – Но лейтенант, несомненно, проверил ее со всех сторон!

– Верно, – кивнул Брюстер, – проверил также твоего дядю. Вроде все нормально.

– Ого, ну вы даете! А я тоже в вашем списке подозреваемых?

Брюстер рассмеялся:

– Не думай, что эта мысль не приходила мне в голову! Но ты работал в Седьмом округе, когда у нас заварилось это дело, и это была моя идея – вызвать тебя. Так что ты не мог это заранее спланировать.

– Это я, – фыркнул Кустис, – мне стало скучно просто сидеть и ничего не делать. Так что я оживил пару мертвецов и стал тревожить государственные службы. Я на самом деле переодетый последователь культа вуду.

Я улыбнулся и сказал Брюстеру:

– Вы забываете, что то же самое относится к моему дяде и мисс Вагнер, Сэм. Они впервые услышали о Цинтии Пауэлл и о старухе от меня.

– Она миссис Вагнер, а не мисс, – поправил Брюстер. – И она знала Мерлина Плью. Она также специалист по колдовству.

– Согласен, но, как вы помните, я обратился к ней только потому, что она преподает сравнительную религию. А что касается ее беседы с Мерлином, так это вполне естественно, что человек, интересующийся оккультизмом, познакомился и с этим сумасшедшим. Он ведь занимается чем угодно, от хиромантии до сатанизма.

Потом до меня дошла еще одна мысль, и я спросил:

– А что там насчет того, что Пат Вагнер замужем?

– Она вдова, – поправил Брюстер, – была замужем за агентом по продаже недвижимости, по имени Карл Вагнер. Ее девическая фамилия – Келлер. Родилась на севере в городишке под названием Аллендорф, с населением около трех тысяч. Большинство из них носят фамилию Краут. Немецкие колонисты основали этот городок в начале столетия, и Келлеры – одни из основателей. Она была там местной королевой красоты. Участвовала в конкурсе на звание мисс Карнавальная Америка и провалилась. Вышла за богатого жениха, они устроились в пригороде, и она занялась деятельностью в женском клубе. Карл Вагнер доработался до инфаркта шесть или восемь лет назад, а его вдова вернулась в колледж. Ей, должно быть, понравилась университетская жизнь, так как она оказалась достаточно подготовленной для преподавания, после того как получила степень преподавателя свободных искусств. На самом деле работа ей не очень-то нужна – у нее приличный счет в банке.

– И все это дает основания для подозрений? Она мне кажется одним из надежнейших столпов общества.

– О, конечно. У нее еще есть земельные владения, и определенную часть она отдала католической благотворительной миссии. Активно участвует в кампаниях по сбору средств для благотворительности и финансирует театральную студию для негритят в Черри Крик.

– Это в подвале баптистской церкви, – сообщил Кус-тис. – Я говорил со священником, и он думает, что она не совсем то, чем кажется. Помогает, но не хочет представлять из себя богатую особу. Она там тоже потратила кучу денег. У детишек есть все, что только может потребоваться, чтобы с помощью черных актеров сыграть Шекспира.

– Или Черную мессу? – пробурчал я.

Кустис рассмеялся:

– Не думай, что я это не проверял. Хотя там все чисто. Она финансировала моего сородича, изучавшего в Нью-Йорке религию методистов, он всем и заправляет. Миссис Вагнер там почти не появляется, и там нет черных бархатных балахонов. Они мне показали кладовые за сценой, и я все просмотрел.

– А как насчет католической благотворительной миссии? – спросил я без особой заинтересованности. Пат, по-видимому, была несколько старше, чем я думал, и мне следовало пересмотреть некоторые романтические мысли, которые у меня стали появляться в последнее время.

– Теперь это школа для девушек, – сказал Кустис. – Владение представляет собой белый слоноподобный дом на аллее Эвергрин. Это один из тех викторианских чудищ, для которых требуется куча слуг, чтобы их обслуживать. Миссис Вагнер получила его в порядке оплаты долга и безвозмездно отдала церкви.

– Интересно, – подумал я вслух, – она несколько цинично относится ко всему, что касается религии. Наверное, так оно и нужно – относиться с определенной прохладой ко всем ратхам, чтобы преподавать такой предмет.

– Да-а, – протянул Брюстер. – А что такое, дьявол его подери, paтх?

– Ведьмовский термин, – засмеялся я. – Я же выполняю свои домашние задания. Шабаш – это сообщество ведьм, друидов, волшебников или, может быть, методистов. Ратх – это место для поклонения. Волшебный круг на Лысой горе, дом из голубого кирпича или, если желаете, церковь.

– Ей тридцать шесть лет, – сказал Сэм Брюстер.

– Что? – заморгал я.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Ты что-то погрузился в уныние после того, как я сказал, что она вдова. Ты признаешь только девственниц или как?

– Господи, я же сказал, что я с ней не сплю!

– Мне наплевать, даже если и спишь. Просто не рассказывай ей слишком много. Я знаю, у нее вроде чистая репутация, но женщины болтливы, а к этой компании относится много людей, которых мы пытаемся разыскать. Агенты по продаже недвижимости знают всех в городе, и если хоть одна из этих ведьм узнает, что ты – полицейский, тебе может не поздоровиться.

Я начал быстро возражать, что я достаточно хорошо знаю Пат, чтобы ей верить, потом до меня дошло, что я совсем ее не знаю. Так что я просто кивнул и сказал:

– Не стоит беспокоиться. При той скорости, с которой идет наше расследование, все тринадцать будут уже мертвы к тому времени, когда они допустят меня на свой шабаш.

Пит Кустис затушил сигарету, взял из пачки следующую и, зажигая ее, сказал:

– Я все думаю, не могли бы мы попытаться подойти с другой стороны, Прайс. Мерлин же не единственный в городе колдун. Недалеко от «Уэльского уголка» есть магазин, торгующий всякими аксессуарами магии. Должно быть, многие в Боттоме интересуются этими вещами. Может быть, ты начнешь закупать крылья летучих мышей или пыль от мумии?..

– Стоит попробовать, – согласился я. – Мерлин, должно быть, там часто бывает. На той же улице, говоришь?

– Да, – кивнул Пит Кустис. – Там заправляет маленькая рыжая дама. Ее зовут, по-моему, мисс Мейб.

Мы не успели обсудить эту проблему, так как переговорное устройство на столе у Брюстера сообщило о приходе посетителя. Лейтенант спросил, что за посетитель, и ему ответили, что пришел кто-то из Скотленд-Ярда.

Посетитель оказался девушкой, и она прибыла не из Скотленд-Ярда, а из Британского Консульства и принесла дипломат с разными полезными вещами для нас. Она вела себя очень благопристойно. На мой взгляд, Хелен Клюни было лет двадцать пять, и если вам нравятся высокие и стройные блондинки, то на нее стоило посмотреть.

Брюстер представил ее нам, и Кустис уступил ей свое место. Она села, открыла на коленях свой дипломат, объясняя одновременно, что ей пришлось связаться с муниципальной полицией в Кардиффе. Среди привезенных ею бумаг было медицинское заключение, касающееся Цинтии Пауэлл и гласившее, что перед приездом в эту страну она чуть не умерла в результате незначительной операции в Уэльсе.

– У нее была необычайно низкая переносимость к наркотикам, – объяснила мисс Клюни. – Она впала в шок от местной анестезии и чуть не умерла по дороге в больницу. Потребовалось полночи и кислородная палатка, чтобы ее откачать. Мы думаем, что ввиду того, что протокол вскрытия, который вы нам любезно предоставили, оказался таким таинственным, вам может пригодиться эта дополнительная информация.

Брюстер задумчиво посмотрел на меня и поинтересовался:

– Не могли бы вы нам сказать, что это была за операция, мисс Клюни?

– Конечно. На верхней губе у нее была небольшая родинка. Ее можно было выжечь за секунду. Но анестезия… Я что-то не так сказала?

– Просто разрушили еще одну нашу идею, – вздохнул лейтенант, – та родинка, которая есть на фотографии в паспорте, была удалена перед ее приездом сюда, верно?

Хелен Клюни кивнула, озадаченно сдвинув брови на тонко очерченном лице. Сэм Брюстер поднял трубку телефона Утомленно набрав номер, он подождал немного и сказал:

– Доктора Макалпина, пожалуйста.

Мисс Клюни вопросительно на меня взглянула, и я пробормотал:

– Это городской морг.

– Привет, Сэнди, – продолжал Брюстер, – Цинтию Пауэлл все еще храните на льду? В общем, не мог бы ты кое-что уточнить… Хоть уже и много времени прошло, но не мог бы ты сказать, нет ли у нее шрама на верхней губе? У нее предположительно была косметическая операция некоторое время назад. Так что сейчас это может быть и незаметно. Что? Операция? Насчет родинки.

Некоторое время он барабанил по столу, затем выругался:

– Черт. Извините, мисс Клюни. – Он повесил трубку и вздохнул. – Собирается воспользоваться электронным микроскопом. Но он не уверен, что что-то можно будет заметить, если не осталось корня. Как бы мне хотелось точно идентифицировать этот труп!

– Нам кажется, что мы имеем дело с двойником, мисс Клюни, – сказал я.

– С чем?

– С двойником. Это оккультный термин, хотя, может быть, существует и более рациональное объяснение. Германские колдуны в средние века могли, как считалось, путем заговора создать призрачного двойника, чтобы заменить им кого-либо. Я не сказал бы, что верю в привидения, но двойник, несомненно, многое бы объяснил.

– Мне кажется, я вам сообщила, что у нас нет информации о каких-либо близнецах мисс Пауэлл, – сказала наша гостья из Консульства, – но весьма вероятно, что кто-либо мог быть очень похож на нее. Она была обычной, пресной девушкой, не считая слегка неправильных зубов. Сколько угодно миловидных девушек смогли бы сойти за нее, соответственно накрасившись, если нужно.

– Я на это смотрю иначе… – сказал Кустис, затем помотал головой, – ладно, ничего.

– Давай, Пит, говори! – настоял Брюстер.

Негр пожал плечами:

– Только некоторые из нас говорили с ней в ту ночь, и мы никогда ее не видели ни до того, ни после, когда она еще была жива. Мы даже ее не сфотографировали, и действительно, как говорит мисс Клюни, молодая девушка – это просто молодая девушка и ничего больше.

– Но она должна была быть с уэльским акцентом, – возразил Брюстер.

Теперь была моя очередь вмешаться:

– Нет, Сэм. Я тогда еще не занимался этим делом, помните? Каким образом Пит мог узнать ее акцент? Я единственный полицейский, говорящий по-уэльски, а для американца этот акцент не отличается от акцента западной части страны. Нет ничего странного в идее Пита о том, что его надула какая-нибудь зубастая англичанка!

– Давайте не переходить на личности, уэльсец! – рассмеялась Хелен Клюни. – Он прав, вообще-то. Никто из вас, из янки, не сможет по выговору отличить британскую домохозяйку от герцогини! Ваши голливудские фильмы об Англии доставляют нам немалое развлечение.

– Хорошо, а как насчет старухи? – напомнил Кустис. – Сибилла – это не молодая девушка с выпирающими зубами. Это полная невысокая пожилая дама. Сколько же надо этих двойников?

Хелен Клюни сдвинула брови:

– Вы имеете в виду эту пожилую уэльскую женщину, которая погибла при пожаре?

– Да, – кивнул Брюстер. – Вы что-нибудь о ней узнали?

– Не через официальные каналы, так как она была уже американкой. Но, конечно, мы поинтересовались. Прежде всего она солгала вашим иммиграционным властям. У нее была судимость в Уэльсе. Много лет назад она занималась подпольными абортами.

Брюстер потянулся было к телефону, затем передумал и сказал:

– Нет. Если бы она была беременной, это было бы в протоколе вскрытия.

– Вы, конечно, имеете в виду Пауэлл, – уточнила Клюни.

– Да, – сказал Брюстер. – Хотя она могла прийти к старухе и – нет, погодите. Сибилла Эванс погибла раньше, чем Цинтия Пауэлл.

Хелен Клюни была поражена и начала было возражать. Так что, естественно, Сэм Брюстер просветил ее обо всех открытиях медицинских экспертов, и так же естественно она отказалась верить, что кто-то может быть мертв до того, как наступит его очевидная смерть.

Мы уже довольно много времени провели в кабинете Брюстера, и он, посмотрев на часы, поинтересовался моими планами на вечер. Я ему сказал, что намереваюсь посетить «Уэльский уголок» и магазин магических аксессуаров, и встал, чтобы уйти. Хелен Клюни я сказал, что рад был с ней познакомиться, и она подала мне руку:

– Ваша фамилия раньше была Ап Райс, не так ли?

– Очень давно, – кивнул я, – уже никто ее так не произносит.

– Так произносит ее лорд Глиндиверт, – сказала она. – Вы его, конечно, знаете?

– Очень отдаленно. Он был нашим землевладельцем в Уэльсе. Но мы никогда не были с ним близко связаны.

– А я думала, что вы его родственник.

– Наверное, такой же дальний, как Макферсон Клюнийский для вас.

– Ну, это уж совсем далеко!

Брюстер нахмурился и спросил, что за чертовщину мы обсуждаем. Клюни засмеялась и объяснила:

– Британское щегольство, лейтенант. Мы сразу начинаем сравнивать родственных нам высоких особ. Дальний родственник в Палате Лордов дает не меньше очков, чем привидение в фамильном замке.

– Я думаю, что родственник в Палате Лордов важнее привидения, – улыбнулся я.

– Едва ли, – сказала Хелен Клюни. – Каждый, кто собой хоть что-то представляет, имеет родственника среди лордов. А родовые поместья стоят много денег.

– Ты говорил, что Пауэлл – это королевское уэльское имя? – спросил меня Кустис задумчиво.

– Да, – сказал я, – когда оно произносится Ап Хауэлл. А что? Ты думаешь, у Цинтии есть родственники в Палате Лордов?

– Стоит проверить, – ответил Кустис. – Если она окажется потерявшейся наследницей…

– Я очень в этом сомневаюсь, – перебила Хелен Клюни. – Она, если можно так выразиться, родилась не с той стороны постели. Ее мать была довольно распущенной фабричной работницей в Кардиффе, а отец – американский солдат. Вы, янки, помогли нам не только тем, что сражались вместе с нами в войне, но и другими способами, как вы понимаете.

– У этого солдата должно было быть имя, – сказал Кустис.

– Не думаю, что это было где-нибудь зарегистрировано. Такие вещи случались во время войны, и власти вряд ли хотели надоедать союзникам с такими проблемами.

– Но вы бы могли его раскопать, если бы постарались, – настаивал Кустис.

Я рассмеялся.

– Не обижайтесь на Пита, мисс Клюни. Ему платят за его подозрительность. Что ты сейчас хочешь узнать, Пит?

– Не знаю. – Кустис пожал плечами. – Если задача не решается из того, что есть, надо проверить, все ли ее составные части выложены у нас на столе.

Хелен Клюни сказала:

– Я посмотрю, что можно будет сделать. Может быть, где-нибудь и сохранились записи о ее отце. Также я попрошу поглубже заняться ее матерью. Она могла тоже переехать, и здесь может открыться множество возможностей.

– Вы тут развлекайтесь, – фыркнул я, – а мне надо договориться насчет шабаша.

Когда я добрался до «Уэльского уголка» в тот вечер, Мерлина там не было. Но бармен подозвал меня и спросил:

– Помнишь того ненормального старика, профессора? – Ну?

– Он хочет с тобой поговорить. Сказал, чтобы я передал тебе, что он будет ждать в том конце улицы. Судя по его виду, у него для тебя что-то важное.

– Интересно, что ему надо? – Я пожал плечами и небрежно поинтересовался: – Где же мы должны встретиться?

– На кладбище у церкви, – ответил бармен. – Знаешь старую кирпичную церковь у реки? Она называется, по-моему, церковь Четырнадцати Святых Мучеников.

– Найду, – сказал я. – И когда же он там будет?

– Он ждет. Сказал, что будет ждать, пока ты не придешь. А что происходит, приятель? Ты что, пасешь этого старого гуся?

– Разве я похож на голубого?

– Не знаю. На лбу у тебя не написано. Впрочем, не мое дело. Каждый зарабатывает деньги наилучшим возможным способом, правильно?

– Мне больше нравится мой способ, – буркнул я, поворачиваясь, чтобы уйти. Когда я был почти у двери, он окликнул:

– Скажи профессору, что опять заходил этот парень, спрашивал о нем.

– Какой парень? – спросил я.

– Просто парень как парень. Слегка смахивает на пресмыкающееся, по-моему. Рожа белая, как жабье брюхо.

– Это был белый человек?

– Ну конечно, а ты думаешь, что это был чернозадый?

Я так и думал, но не стал этого говорить. Я просто пообещал передать Мерлину слова бармена и ушел.

Много времени не потребовалось, чтобы добраться до Церкви Четырнадцати Святых Мучеников. Найти Мерлина оказалось сложнее.

Церковь была уже закрыта на ночь. Света в ней не было, насколько я видел, и, подергав двери, я убедился, что они заперты. Я постоял некоторое время в надежде обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Церковь была расположена в глухом переулке, и вокруг не было ни души. Я обошел ее сбоку в поисках какого-либо другого входа и очутился на небольшом кладбище, уставленном тонкими могильными столбиками из песчаника, какие использовались в викторианские времена. Сорная трава росла между камней, часть которых повалилась. В наши дни вряд ли кого могло привлечь такое место.

Я тщетно искал боковой вход. Уже собираясь повернуть назад, я услышал сухой дрожащий голос:

– Эй, послушай, ты – тот парень из забегаловки?

Только через мгновение до меня дошло, что ко мне обращались по-уэльски. Я вгляделся в темноту, заметил темную фигуру, сидящую на перевернутом могильном камне, и на том же языке ответил:

– Я – Овэйн Арфист, а кто ты такой?

– У меня было много имен, – сказал старик, сидящий на могильном камне. – Ты можешь называть меня Мирддин Странник, если хочешь.

Так что идея дяди Дэя о том, что он – не уэльсец, провалилась. Я пробрался к нему через заросшие сорняками могилы, пока мы не оказались достаточно близко, чтобы ясно видеть друг друга. Затем, опять по-уэльски, я сказал:

– Мне кажется, я видел тебя раньше, Мирддин Странник. В той таверне через улицу, не так ли?

– Ты поешь очень плохо, имей в виду, – ответствовал Плью. – Но ты из Уэльса, и твои плечи выдают в тебе углекопа. Что же привело тебя в эти земли, Овэйн Арфист?

– Судьба, – уклончиво ответил я, – но не копать же уголь ты пригласил меня сюда?

– За мной гонятся, – сказал старик, – за мной гонятся, и я боюсь. Меня невозможно убить, по причинам, которые я изложу тебе позже, но бывают вещи хуже смерти, и боль становится ужасным проклятием по мере того, как наша плоть стареет.

– Человек в таверне сказал, что заходил кто-то, спрашивал о тебе.

– А, значит я был прав, избегая этого места, не так ли? Хозяйка, сдающая мне комнату, сказала, что ее тоже расспрашивали обо мне! Нет ли у тебя безопасного уголка, где можно было бы избавиться от заклятья?

– У меня есть неподалеку комната, – ответил я. – Но ты мне еще не сказал, почему я должен тебе помогать, Мирддин Странник!

– Почему, говоришь? Во имя Рианнон, ты должен мне помочь! Если тебе нужны деньги, то у меня достаточно этого бессмысленного мусора, чтобы уплатить за услугу. Поистине, деньги не проблема для таких, как я. Сколько тебе нужно этой грязи, чтобы укрыть меня?

– Нисколько, – ответил я, – я не знал, что ты – посвященный, пока ты не воззвал к матери Рианнон. Мое убежище в твоем распоряжении, Мирддин Странник.

В течение долгого момента я опасался, что зашел слишком далеко, так как старик уставился на меня, прищурив глаза. Затем он осторожно спросил:

– Ты, значит, последователь Древних Традиций?

– Моя мать занималась этими вещами, – ответил я. – Я знаю об этих силах недостаточно, чтобы ими пользоваться, но могу просто их уважать.

– Я смогу показать тебе много интересного, – хихикнул старый колдун и, протянув свою клешню, добавил: – Помоги мне встать на ноги, парень. Мы должны исчезнуть раньше, чем они найдут это место.

Я взял его за костлявый локоть и повел с кладбища. Когда мы направлялись к месту, где я снял комнату в качестве прикрытия, я спросил его, что с его ногами, как будто бы я только что заметил.

– Это испанский башмак сделал, – сказал он. – Все остальное залечилось со временем. Но они затянули башмак так плотно, что он сломал все кости моей ступни. Ах, это были жестокие времена, парень. Я был рад, когда они прошли, это факт!

Я кивнул, не спрашивая, кто, по его мнению, раздробил его ногу в башмаке для пыток. Я боялся, что он ответит на этот вопрос.

Он рассказал об этом позже. У себя в комнате я предложил ему сесть на сбившийся буграми матрас, и, пока я готовил чай, он пустился в длинный бессвязный рассказ о том, как его пытали инквизиторы. Мне удалось сохранить серьезное выражение, и я сказал рассудительно:

– Ты выглядишь гораздо моложе своих лет, учитель.

– Я знаю, знаю, – ответил он. – Хотя мои силы только замедляют неизбежное. И мудрейшие из нас со временем умирают. Но если ОНИ до меня не доберутся, я проживу еще лет пятьсот. Договор был подписан на тысячу, понимаешь?

– На тысячу – это выгодная сделка, – ответил я.

– Именно так я и думал в тот день, когда продал свою душу, – сказал старик, – но как быстро летит время. Мне кажется, что только вчера я был привлекательным молодым ратником при дворе Ллуэллина.

– Ллуэллина Мавра, конечно?

– Конечно. Видишь ли, я не настолько стар, чтобы помнить его родителя.

Мне казалось, что он верит в то, что говорит.

Хотя я и был достаточно тренирован в перекрестных допросах, мне приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы мое внимание не отвлекалось, когда за чаем он бессвязно болтал на смеси уэльского, английского и еще какого-то языка типа испанского. Это было непросто, и я понял, что имела в виду Пат, когда рассказывала о нем. Если бы не книги, которые она мне дала, я бы вообще ничего не понял. Суть, по-видимому, была в том, что враги шли за ним по пятам, и он собирался расправиться с ними весьма неприятным для них образом. Он попросил у меня карандаш и бумагу и, поставив чашку, стал писать список, бормоча проклятия насчет выскочек-колдунов – янки и их глупых цыганских заклятий.

Я и не подумал указывать ему на тот факт, что янки-цыгане – это полное этническое противоречие. Через некоторое время он вручил мне список и пояснил:

– Ты можешь достать эти вещи в магазине магических принадлежностей. Знаешь, где он находится?

– Конечно, – сказал я, – но мне потребуются деньги, не так ли?

– Скажи Мейб, что я тебя послал, – ответил он. – Она знает, что мне можно верить. Но имей в виду, парень, больше никому ни слова! Мы сейчас в большой опасности, пока я не брошу руны, как положено!

Я сказал ему, чтобы он чувствовал себя как дома, и ушел, надеясь, что он не превратится в жабу за время моего отсутствия.

Магазин был совсем недалеко, и в нем не было никого, кроме весьма привлекательной молодой рыжей особы в пурпурной тунике и брюках клеш. Я вручил ей список, она сдвинула брови, читая его, затем сказала:

– Ты, похоже, влюбился!

– Это для старого Мерлина Плью, – объяснил я, – он сказал, что пользуется у вас кредитом.

– Он полон дерьма, – ответила девушка, представившаяся как мисс Мейб. – Я не для того трачу здесь здоровье, чтобы вы, придурки, этим пользовались.

– Я заплачу.

– Это другое дело, – сказала мисс Мейб и, держа список в одной руке, начала рыться на полках за прилавком.

– Три гвоздя от гроба покойника, крест из рябины, фиалковый корень, иссоп, и Рука Славы, – бормотала она, выкладывая все это на прилавок между нами. Я сказал:

– Не забудьте соль. Он сказал, что соль очень важна.

– Высушенная соль ирландского моря, – объявила она, пока я рассматривал набор странных предметов на прилавке. Я нахмурился, увидев руку, до странности похожую на настоящую мумифицированную человеческую:

– Господи! Что это такое?

– Рука Славы, и давай не обсуждать, а?

Мейб опять повернулась к полкам, а я осторожно взял этот неприятный предмет, чтобы поближе его рассмотреть. На ощупь рука была маслянистой, и я мог ясно рассмотреть рисунки линий на пальцах. Ногти были как настоящие, и под каждый из них была всунута деревянная щепка. Я сказал:

– Она выглядит как настоящая! Где вы достаете такие вещи?

– Предполагается, что она взята от трупа повешенного, – сообщила Мейб. – Скорее всего, она из Индии. Медицинские школы закупают там свои скелеты. Гвозди от гроба вполне настоящие. Я их получаю от парня, работающего на строительстве дорог. Они недавно снесли несколько кладбищ для новой магистрали. Плью здесь не указывает, должна ли быть жабья шкура свежей или сушеной.

– А что лучше?

– Свежая, если тебе это действительно важно. Она, однако, дороже.

– Пусть тогда будет свежая.

– Последний из великих транжир, а? Этот фиал менструальной крови монашки завершает список. Это все?

Сопротивляясь желанию поинтересоваться, как она ухитрилась достать последнюю позицию списка, я спросил:

– У вас есть липкая лента?

– Смеешься, что ли?

Я заплатил за товар, и Мейб сложила его в коричневый бумажный пакет. Счет дошел до тридцати долларов с мелочью. Уходя, я пожаловался на то, что магия – это дорогостоящее занятие, и рыжая Мейб рассмеялась:

– А чего ради, по-твоему, я занимаюсь этим дурацким делом?

Выйдя из магазина, я зашел в аптеку на углу и приобрел небольшую записную книжку, моток клейкой ленты и коробочку темной пудры, которой пользуются негритянки и полицейские-импровизаторы.

Затем я пошел в ближайший бар и заперся в туалете. Сев на имевшиеся там удобства, я поставил пакет перед собой между ног и вытащил Руку Славы. Положив ее на колени, я оторвал пять кусков липкой ленты и прижал их по одному к грязным кончикам пальцев, глубоко вдавливая ленту в морщины мумифицированной плоти. Сделав трубку из листа бумаги, вырванного из записной книжки, и ленты, я открыл коробку пудры и, частично наполнив трубку пудрой, с отвращением отодрал первый кусок ленты от указательного пальца. Осторожно подув через трубку на липкую сторону куска ленты, я поднял его к свету и осмотрел. Свет в кабине был довольно слабым, но я видел, что отпечаток получился достаточно хорошим для экспертизы. Я приклеил этот кусок ленты липкой стороной вниз на другой листок бумаги. Повторив этот процесс с остальными четырьмя пальцами, я сложил листок с отпечатками вдвое и спрятал.

Оставив ленту и пудру в туалете, я вышел и отправился к себе. Интересно, что могли подумать люди о пудре негритянки в мужском туалете ирландского бара.

Полусумасшедший волшебник, совершающий защитный заговор, – это зрелище, которое стоит посмотреть. Но если вы не хотите, чтобы ваша мебель была попорчена, уговорите его сделать это где-нибудь в другом месте.

Мерлин Плью, слабоумно ликуя, проверил все аксессуары, смахнул все со стола и синим мелом нарисовал на его фанерной поверхности большую, хотя и несколько кривобокую, пентаграмму. Затем вокруг нее он стал рисовать алхимические символы, буквы древнееврейского алфавита и знаки, которые он называл руническими.

Он спросил, есть ли у меня под рукой чаша, и когда я ему объяснил, что я потерял в свое время ту, которую дала мне моя мать, он сказал, что пойдет и чайная чашка.

Я выбрал треснувшую чашку, и он стал сливать в нее всю мерзость, купленную в магазине. Одновременно он пел что-то на неизвестном мне языке. Наполнив чашку до краев, он приказал мне выключить верхний свет и чиркнул спичкой. Когда свет был выключен, он поджег содержимое чашки, которое загорелось зеленым огнем. Я думаю, такой цвет пламени придала соль.

Разместив горящую чашу в пентаграмме, он занялся Рукой Славы. Положив ее ладонью вверх, он вытащил из своего бесформенного плаща что-то похожее на длинный пенис из слоновой кости. Затем он стал забивать гробовой гвоздь в ладонь, используя вместо молотка рукоятку своего непристойного жезла. По его словам, важно было, чтобы каждый гвоздь был вбит тринадцатью ударами, и при каждом ударе надо было произносить демоническое имя. Зрелище было впечатляющее: жуткий зеленый огонь, отбрасывающий странные тени, и старый колдун, шипящий: «Сатана! Вельзевул! Ваал! Ариман! Сет!» и так далее, пока он не забил все гвозди в ладонь мумифицированной человеческой руки.

– Ага, это их попридержит, увидишь! – захихикал он, поставив Руку Славы вертикально в центре пентаграммы.

Взяв рябиновый крест, он зажег его от зеленого огня, горящего в треснувшей чашке, и с его помощью поджег все пять щепочек, загнанных под высохшие ногти. Щепочки действовали, как фитили. Я был поражен, как резво загорелась мертвая плоть, в то время как старик кудахтал:

– Пусть черви Ада будут ползать в твоих еще живых мозгах! Да вырвут волчицы Фрейи внутренности из твоего живота! Да отложит великая муха Вельзевула свои яйца в твои глаза, чтобы личинки съели твой мозг! Да вывернется твоя кожа наизнанку, чтобы волосы кололи твою ободранную и кровоточащую плоть! И да будешь ты вечно бодрствовать в глубочайшей серной яме во владениях нашего блистательного господина!

Когда кончились пальцы на Руке Славы, а у него, очевидно, кончились идеи, он проковылял к матрасу и сел на него, испустив вздох:

– Ох, Овэйн Арфист, ты можешь теперь расслабиться. Ибо я послал заклятье обратно к пославшему его, чтобы оно сожрало его самого!

– Мы теперь в безопасности, а?

– Да, да, конечно! Это будет для них хорошим уроком, если они вообще его переживут!

– Но ты мне ни разу не говорил, учитель, кто это «они».

Старик нахмурился и пробормотал: