Текст книги "Новогоднее желание"

Автор книги: Лорин Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Шаг за шагом Сэм проигрывал сражение в семье Дэни Хармон, в котором он хотел оставаться простым зрителем, а не участником.

Он был здесь уже неделю, и каждый из этих семи дней сидел со всеми за столом, где постоянно звучал детский смех, а каждый вечер получал чистые, благоухающие морозной свежестью полотенца от женщины, которая пахла солнцем и цветами.

Целую неделю Сэм трудился в поте лица, стараясь закончить дневную работу, чтобы иметь возможность сидеть со всеми по вечерам. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким.

А временами его вдруг охватывало такое счастье, что он пугался.

Пока ему удавалось избегать общества Дэни, за исключением ланча, когда Джин отправлялся продавать выпечку Дэни или золотые украшения, а Тимми был в саду. Тогда он сидел, наслаждаясь отдыхом, и, обхватив пальцами кружку с дымящимся свежесваренным кофе, наблюдал за грациозными движениями Дэни.

Они, конечно, разговаривали, но никогда – о личном, а только о делах на ферме и о Тимми. Но Сэм чувствовал, что расстояние между ними сокращается.

Вот и сейчас…

Они все расположились в гостиной. Дэни сидела за пианино, заваленным нотами, и разучивала с Тимми рождественскую песенку для детского праздника. Джин, покачивая головой в такт музыке, отдыхал на диване. За окном был мороз, а здесь потрескивали дрова в камине и пламя освещаю комнату теплым золотистым светом.

Сэм сидел в кресле, ставшем как бы его личным местом с тех пор, как он приехал, и делал вид, будто читает газету. На самом деле его совсем не интересовало, что происходит в конгрессе. Единственным событием, стоящим внимания, были пальцы Дэни, тонкие и изящные, порхающие по клавиатуре.

Она подпевала сыну неожиданно низким, хрипловатым голосом.

Окончив петь, Дэни хлопнула в ладоши и привлекла к себе Тимми. Она погладила его худенькую спину. Это бессознательное прикосновение к сыну было выражением ее бесконечной материнской любви.

– Молодцы! – воскликнул Джин, вставая. – А теперь сыграй «Снежное Рождество», – приказал он, становясь возле пианино и приготовившись петь. – Иди сюда, Сэм. Ведь ты тоже знаешь эту песню.

Сэм напрягся, крепче сжав газету.

– Нет, спасибо. Я лучше послушаю.

Джин пел с воодушевлением, а Дэни ему подпевала, и Сэму вдруг страшно захотелось присоединиться к семейному хору, но все же он не решился.

С тех пор, когда у него была семья, прошло почти двенадцать лет. А вообще он рос практически в одиночестве. Его мать вкалывала на двух работах, а вечера проводила в баре со своим дружком, чтобы «расслабиться». Своего отца Сэм никогда не видел и, похоже, не увидит, но это его уже не волновало. Вероятно, некоторым мужчинам просто не дано быть отцами.

В девятнадцать лет, перепробовав несколько профессий, Сэм записался в армию и понял, что это именно то, что ему нужно. Его упорство и дисциплинированность позволили ему получить офицерский чин. А потом у него началась и личная жизнь – в семье его командира.

В один из праздников Дня благодарения полковник пригласил Сэма к себе домой. Впервые в жизни Сэм сел за стол, покрытый льняной скатертью, со свечами и фарфором. После того как трапеза была закончена, никто не торопился выйти из-за стола – все продолжали поддерживать беседу, и не о том, кого на прошлой неделе уволили или кто выиграет в следующем бейсбольном матче, а о более интересных вещах.

Когда его снова пригласили, на Рождество, Сэм невероятно обрадовался приглашению.

На этот раз он познакомился с дочерью полковника, приехавшей домой на каникулы из колледжа.

И одним глупейшим поступком разрушил свою жизнь.

Кэндейс была красивой, но упрямой и сумасбродной девицей. Она решила, что лучше всего отплатит властному отцу тем, что свяжется с одним из его подчиненных. А Сэм был молод, горяч и глуп. Полковник и его жена дали ему шанс узнать вкус новой жизни, лучше той, которую он видел раньше, а он отплатил им тем, что однажды ночью переспал с их дочерью. Это было его первой ошибкой, за которой последовало еще множество других.

Джин и Дэни закончили песню и радостно захлопали в ладоши, очень довольные своим исполнением. Дэни повернулась к Сэму и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

– Какие еще будут просьбы?

В голове Сэма пронеслось с дюжину названий песен, но он промолчал, поскольку давно научился сдерживаться.

– А ты, сынок, не хочешь повторить другие песни?

Тимми покачал головой.

– Нет? Почему?

Тимми молча пожал плечами.

Атмосфера в комнате вдруг резко изменилась. Тимми был всегда жизнерадостным и редко дулся. Что с ним случилось?

– Мы не спели «Рудольф – олень с красным носом». – Дэни потянулась за нотами. – Ведь она тебе нравится.

– Не нравится, – буркнул Тимми. – Она глупая.

– Что случилось, детка? Мне казалось, что ты ждешь не дождешься, когда наступит время праздника!

– И вовсе нет. Я вообще не хочу петь эти глупые песни на этом дурацком утреннике. Мне обязательно туда идти?

– А в чем дело?

– Все приведут тех, кого захотят. Алекс приведет свою младшую сестру, которая даже петь не умеет, а Грейди позвала свою кузину.

– Ну и что?

– Я сказал, что хочу прийти с Сэмом, а они сказали, что он не моя семья.

Дэни в ужасе смотрела на сына. Конечно же, он может пойти с Сэмом. Но захочет ли Сэм?

Дэни украдкой взглянула на Сэма, пытаясь понять его реакцию на заявление Тимми. Но лицо Сэма было непроницаемым.

Дэни лихорадочно думала, как бы поосторожнее объяснить сыну ситуацию. Что, если Тимми уже смотрит на Сэма как на отца? Она, возможно, совершила самую ужасную ошибку, впустив этого человека в свой дом и в свою жизнь.

Сэм медленно поднялся, и Дэни вся напряглась. Протянув руку, она прижала к себе сына. Но у нее комок подступил к горлу, когда Сэм опустился перед ними на корточки.

– Тим, я не очень разбираюсь в рождественских утренниках, но могу поспорить, что учительница не станет возражать, если ты пригласишь кого-то не из вашей семьи. Так что, если меня отпустят с работы, я буду рад пойти. Надо только отпроситься у босса.

– А кто босс?

– Твоя мама.

– Ах, да! – Зеленые глаза Тимми вспыхнули сначала от удивления, а потом от радости. – Ты его отпустишь, мама? Отпустишь?

– Ну конечно, – обрадовалась Дэни тому, что к Тимми вернулось хорошее настроение.

Глядя застенчиво на виновника своих опасений, Дэни тихо сказала:

– Спасибо, вы очень добры.

– И часто его дразнят? – Вопрос был предназначен лишь для ушей Дэни.

Дэни была поражена. Этот человек, похоже, готов сразиться с целой армией, чтобы защитить ее ребенка.

– Они не дразнят. Это у детей такой способ самоутверждения.

– По-моему, сейчас он успокоился, – улыбнулся Сэм, глядя, как Тимми скачет по комнате. Джин неодобрительно наблюдал за внуком. Наконец он встал.

– Мне пора. Иду спать. И вам, молодой человек, – обратился он к Тимми не допускающим возражений тоном, – тоже пора.

Тимми и не думал возражать. Он подбежал к Сэму и, приставив ноги к ногам Сэма, носки к носкам, поднял голову.

– А у тебя есть мозоли?

– Что? – не понял Сэм.

– Ну, мозоли есть? Я люблю вставать дедушке на ноги и так идти спать, но он говорит, что я стал слишком тяжелым, а у него мозоли.

Сэм и Джин переглянулись.

– Нет, у меня нет мозолей. Но тебе придется показать, как вы это делаете.

– Я встану тебе на ноги, а ты пойдешь.

Не дожидаясь приглашения, мальчик встал Сэму на ноги и уцепился за пряжку ремня, задрав голову и улыбаясь в предвкушении игры.

– Ладно, потопали, – усмехнулся Сэм.

Сэм обошел комнату, затем вокруг дивана, один раз даже сделал вид, что теряет равновесие и падает, а потом пошел по коридору к комнате Тимми.

– Приятный мужик, – прокомментировал Джин. – Спокойной ночи, дочка. У меня завтра тяжелый день.

– Спокойной ночи, папа.

Дэни опустила крышку пианино, собрала ноты и стала наводить порядок в гостиной, надеясь, что Сэм уйдет к себе прежде, чем она пойдет укладывать Тимми.

До чего было бы чудесно, размышляла она, если бы в женщине сочетались способность чувствовать как взрослый человек и непосредственность ребенка и можно было бы броситься в объятия мужчины, будучи уверенной, что он тебя непременно подхватит!

В коридоре было тихо, и Дэни направилась в комнату Тимми. Из-за двери она услышала голос сына:

– Боже, храни Пита и Джека Генри и этого новичка Билли, как его фамилия, и сделай так, чтобы его больше не рвало в раздевалке, и храни мисс Карп и мисс Николс. – Тимми остановился на секунду. – И благодарю Тебя за то, что Ты сделал так, что Сэм может пойти со мной на праздник, аминь.

Чуть приоткрыв дверь, Дэни хотела войти, но увидела в щелку Сэма.

– Хорошая молитва, – похвалил Сэм. – Спасибо, что и меня не забыл.

– Я и вчера за тебя молился. Я просил Бога вылечить твою ногу. Она здорово болит?

– Иногда немного побаливает. Спасибо, что просил за меня Бога, – серьезно ответил Сэм.

– Хорошо. – Тимми нахмурил брови. – В прошлом году я просил Его вылечить мою морскую свинку Чарли, но не получилось.

– А что случилось с Чарли?

– Мама его нечаянно переехала.

– Мне очень жаль.

Сэм стоял в ногах у Тимми, засунув руки в карманы и еле сдерживая улыбку. Разговор продолжался.

– У меня когда-то был кролик, – сказал Сэм.

– А как его звали?

– Оденфаден.

– Смешное имя, – хихикнул Тимми. – А что с ним случилось?

– То же, что и с Чарли.

– А ты просил Бога вернуть его тебе?

– Забыл. А знаешь, нога уже болит гораздо меньше.

– Правда?

– Правда. А теперь я пойду позову твою маму пожелать тебе спокойной ночи.

– Ладно. – Улыбаясь во весь рот, Тимми заполз под одеяло.

Дэни опрометью бросилась обратно в гостиную. Схватив какой-то журнал, она плюхнулась на диван и стала судорожно перелистывать страницы.

– Тимми уже в постели.

– О! Спасибо. – Дэни встала, и Сэм посторонился, чтобы дать ей пройти.

– Дэни, – окликнул он ее, когда она уже шла по коридору. – Вы обронили это. – У него в руке блеснула ее заколка для волос.

Дэни непроизвольно подняла руку к волосам. По блеску в его глазах и поднятым бровям Дэни поняла, что он отлично понимает, когда именно она обронила заколку.

Вообще-то нет ничего стыдного в том, чтобы подслушивать, о чем молится твой пятилетний сын, но быть уличенной в том, что притворяешься, будто не подслушивала, – просто унизительно.

Стараясь сохранять достоинство, Дэни протянула руку за заколкой, но Сэм почему-то крепко держал ее. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга – Сэм держал в руках заколку, она держала его руку. Ей вдруг показалось, что он хочет сам заколоть ей волосы.

Дэни.

Это он прошептал или она сама себя предостерегла?

Лицо Сэма – лоб, скулы, подбородок – было словно высечено из гладкого мрамора. Если он ее сейчас поцелует, этот незнакомец, этот загадочный человек, которого она едва знает… она ему это позволит.

Но ничего такого не произошло. Сэм разжал кулак, и Дэни взяла заколку дрожащими пальцами. Пробормотав «спасибо», она повернулась и почти побежала по коридору.

Сэм проводил ее взглядом.

Ну и неделя выдалась! Когда он сюда приехал, у него были проблемы с ногой, но голова-то была на месте – во всяком случае, так ему казалось. А сейчас нога вроде получше, а голова идет кругом.

Сэм сел в свое кресло.

Свое кресло.

Вот, оказывается, в чем дело. Он считает что-то своим, но ведь ему здесь не принадлежит ничего: ни кресло, ни инструменты, купленные на деньги Дэни, ни подушка под головой, ни мальчуган, который только что пропутешествовал на его ногах и попросил его остаться, пока он не прочитает молитву.

Он молился о моей ноге.

Это было благословение ребенка, такое же святое, как если бы за него молился сам папа римский.

Не можешь держать дистанцию, а, Маклин?

Глядя на ясноглазое лицо мальчика, нельзя было не думать о женщине, которая его воспитала. Она была прекрасна. Самое воздушное и вместе с тем самое земное существо, которое он когда-либо встречал. Но, думая о матери, он невольно спрашивал себя: а кто же отец? И где он?

Он не увидел в доме ни одной незнакомой фотографии. А то, что Дэни носила фамилию отца, наводило на мысль, что она никогда не была замужем.

Сэм был далек от того, чтобы осуждать женщин, имевших внебрачных детей, потому что отлично знал, насколько никчемными могут быть мужчины, независимо от того, женаты они или нет. Но с обликом Дэни как-то не вязалось, что такая женщина, как она, решила завести внебрачного ребенка.

Все в ней говорило о приверженности традициям и врожденном чувстве ответственности: то, как она бросала все дела и неслась к автобусу, привозившему Тимми, как смеялась его шуткам, даже когда он повторял их в сотый раз, как звала их к ужину, заботясь о том, чтобы ничего не остыло. Она была Донна Рид пятидесятых годов в джинсах девяностых.

А как она смотрела в окно кухни по вечерам, вглядываясь в темноту и думая о чем-то своем! В иные вечера от этого взгляда он был готов чуть ли не упасть перед ней на колени.

Она должна выйти замуж. Она может превратить обыкновенного человека в короля, если станет его невестой!

Этот мальчик, а вернее, эта женщина может заставить его забыть о прошлом.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда Дэни вернулась в гостиную, Сэм все еще был там. Он стоял у камина с тем задумчивым выражением лица, которое заставляло женщин забыть все, от чего они сами себя предостерегали.

Бежать было бы глупо, а потому Дэни, набрав побольше воздуха, шагнула в гостиную.

– Ладно, признаю. Я стояла под дверью и подслушивала. Не хотела вам мешать, вы так хорошо разговаривали.

– Я не очень-то умею с детьми обращаться, – покачал он головой.

– Вы ему нравитесь.

– И он мне…

– Мне жаль вашего кролика, ну, этого… Оденфадена.

– А-а. Послушайте… в общем… я все это выдумал. То есть у меня была крольчиха, но ее звали Шейла, и ее не задавила машина. Она была, наверно, самой старой крольчихой в нашем графстве. Однажды она проглотила электрическую пробку и даже не поперхнулась.

– Зачем же вы тогда…

– Когда Тимми рассказал про свинку, мне захотелось его как-то утешить. Черт, я не слишком хорошо умею это делать!

– Да вы были просто великолепны. – Дэни смотрела на Сэма с благоговением.

Сэму показалось, что время остановилось. Он раскрыл было рот, чтобы опровергнуть ее слова, но передумал и лишь глядел на нее своими карими глазами, в которых светилась благодарность.

А Дэни могла бы ему еще много чего сказать. Например, о том, что родители очень часто теряются, не зная, что делать. Все воспитание зиждется на интуиции, надо лишь скрестить пальцы и делать все с любовью. Но сейчас она могла только смотреть на него.

Он беспокоится о моем сыне.

Кому-то может показаться, что ничего особенного в этом нет. Но она-то знала, что беспокоиться по-настоящему может не каждый. Доброта Сэма была дороже всех богатств мира.

Тимми изо всех сил старался казаться взрослым, как будто понимая, что мать нуждается в утешении не меньше, чем он. Поэтому и не очень долго плакал после гибели Чарли. Но сегодня вечером, оставшись наедине с Сэмом, он почувствовал, что может быть просто маленьким мальчиком, страдающим от потери своего любимца. А Сэм, благослови Господь его душу, понял это и попытался утешить Тимми.

Его грубоватое признание вызвало у Дэни улыбку.

– Сэм Маклин, я могла бы поцеловать вас за то, что вы сделали, – искренне заявила она.

Сэм замер. Напряжение повисло в воздухе.

– Я хотела сказать… это было… вы… – запинаясь, прошептала Дэни и покраснела до корней волос.

– Мне больше понравилось, как вы сказали в первый раз.

Молча обойдя диван, Сэм подошел к Дэни. Его широкие плечи говорили о силе и властности, но прикосновение руки к ее щеке было бесконечно нежным.

Вот, наверно, как бывает, когда выходишь замуж за человека, которого любишь, подумала Дэни. Стоять вот так, в доме, где пахнет жареным луком, который готовили к обеду, где еще не умолкло эхо музыки и разговоров взрослых и детской молитвы перед сном, где сейчас так тихо, что слышно лишь твое дыхание и дыхание стоящего перед тобой человека… того самого человека, который поливал кетчупом мясо в твоей тарелке, вытирал посуду и заставлял твое сердце учащенно биться всякий раз, когда ты на него смотрела…

Палец Сэма скользнул со щеки Дэни на подбородок, потом на шею. Сэм сделал еще шаг и пробормотал:

– Дэни…

Это был ее первый поцелуй за многие годы, и он ей понравился. Даже очень. Но он был легким, почти мимолетным, и ей захотелось еще.

Сэм сжал сзади пальцами ее шею, и она поняла, что он тоже жаждал продолжения. Самое время дать отбой.

Чего может хотеть такой человек, как Сэм? Она чувствовала, что их влечет друг к другу. А что дальше? Они живут в одном доме, невозможно будет скрыть то, что между ними происходит. Конечно, в наше время, подумала Дэни, мало кого заботит, если секс предшествует браку. В доме есть спальня на чердаке, они могли бы стать любовниками, и никто бы об этом не узнал. Если только Тимми не станет разыскивать ее ночью или отец не заметит, какими они обмениваются взглядами. Дэни тряхнула головой. Нет, это она уже проходила – и не собирается повторять ту же ошибку.

– Видимо, я немного разучился. – Низкий, бархатистый голос прервал размышления Дэни.

– Ничуть. – Дэни сглотнула и закусила нижнюю губу.

Сэм вдруг почувствовал себя более уверенно. Интуиция подсказывала ему, что Дэни чего-то недоговаривает.

Ему захотелось не просто поцеловать ее еще раз, а покрыть ее всю поцелуями, жаркими и настойчивыми, чтобы она поняла, что ей самой этого хочется. Так же, как и ему.

Вместо этого он опустил руку и сделал шаг назад. Их обоих охватила неловкость, чувство какой-то незавершенности.

– Дэни, посмотри на меня. Я знаю, ты думаешь о том, что будет дальше. Ты вспомнила, что я уеду сразу после Нового года. – (Дэни кивком головы подтвердила его догадку.) – Давай сядем. – Они сели на диван, и Сэм закинул руку на спинку, ощутив под пальцами изношенную обивку. Этот диван придется скоро менять, мелькнуло у него в голове, и он вдруг представил себе, как они с Дэни покупают новую мебель, изучают ценники, садятся то в одно кресло, то в другое, споря, которое из них удобнее. – Я еще никогда не делал ничего подобного.

– Чего именно?

– Не говорил начальству того, что собираюсь сказать тебе, потому что в голову не пришло бы сказать своему командиру, что хочу заняться с ним любовью. Я боюсь тебя оскорбить. Ты взяла меня на работу, и я не хотел бы просто воспользоваться ситуацией. – Взгляд Сэма был прямым и честным. – Но во мне растет желание лучше узнать тебя. Ты привлекательная женщина, Дэниэла Хармон. И мне еще ни разу в жизни не хотелось так сильно быть ни с одной женщиной, как с тобой.

Надежда, желание, чисто женское тщеславие вспыхнули вдруг где-то глубоко внутри и погасли.

Нет, нет и нет!Уходя, Брайан забрал с собой ее уверенность.

Сэм попытался ее вернуть.

– Спасибо, – просто сказала Дэни. – Ты тоже мне нравишься.

– Мы не говорили о твоем объявлении – о том, которое дала ты.Думаю, настало время его обсудить. – (Сердце Дэни громко стукнуло.) – Насколько я понимаю, ты имела в виду нечто постоянное. Помощника на ферме… и в доме. Партнера. Это понятно.

– Правда?

– Ты поступила правильно, и не надо об этом жалеть.

С каждой секундой она жалела все меньше и меньше. Если она верно его понимает…

– Ты считаешь, что я правильно поступила, дав это объявление?

Взгляд Сэма вдруг затуманился. Когда Сэм коснулся ее щеки, она почувствовала, какими шершавыми стали его пальцы. Это оттого, что он скоблил мое крыльцо.

– Думаю, правильно.

Еще никогда она не была так близка к осуществлению своей мечты. Это было пугающим, но восхитительным ощущением.

Присутствие Сэма в ее доме, взаимоотношения, складывавшиеся в ее семье всю эту неделю, убедили Дэни в том, что мужчина, женщина, ребенок – это простейшее, самое мистическое и в то же время самое основное сочетание, которое придумало человечество. А Сэм был именно тем мужчиной, с которым она хотела быть. Она наслаждалась его добротой, восхищалась его силой. Она хотела узнать о нем все. Она уже знала, что он любит капусту и ненавидит горох, бесконечно терпелив с другими и ничего не прощает себе.

Борясь со своей природной застенчивостью, Дэни потерлась щекой о ладонь Сэма, а потом взяла его руку и стала разглядывать четкие линии на ладони.

– Я когда-то была на вечеринке, на которой присутствовала гадалка по руке. Она всем нам предсказала наше будущее. Меня это заинтересовало, и я даже взяла в библиотеке книжку и по ней стала разглядывать линии на ладони у отца.

Уголки губ Сэма чуть приподнялись, и без всякой гадалки Дэни поняла, что ей никогда не надоест его улыбка. Осмелев, она выгнула бровь и притворилась, будто читает по руке.

– Тебе надо чаще улыбаться. Ты слишком серьезно относишься к жизни.

– А что ты еще видишь? – подыгрывая ей, спросил Сэм с хитрой улыбкой.

– Много чего. Линии твоей руки – длинные и четкие. Ты упрям и не склонен менять свои решения.

– Что ж, похоже.

– А вот главная линия. В тебе рассудочность преобладает над чувствами, но ты очень страстный.

– Угадала.

Дэни подняла голову и поняла, что все то время, пока она разглядывала его ладонь, он пристально смотрел на нее. Он выдернул руку и, схватив за запястье, притянул Дэни к себе.

– Я хочу тебя. Это ты можешь прочитать по моей руке? – прорычал Сэм.

Трепет охватил Дэни.

– По руке – нет. Но по глазам…

– Только ты этого не хочешь, – прохрипел Сэм. – Любая гадалка скажет, что между такой женщиной, как ты, и таким мужчиной, как я, огромная дистанция. Я не хочу, чтобы ты страдала.

– Этого не случится.

Что-то в выражении лица Сэма вдруг заставило Дэни усомниться. Его руки говорили одно, а голос – другое. Что-то явно не так.

– Не пойму, – постаралась она сказать с легкостью, которой не испытывала, – ты говоришь о моем объявлении?

Немного помолчав, он ответил:

– Нет, – и в его голосе слышалось сожаление. Сэм сознавал, что, как бы мягко он ни говорил, его слова причинят ей боль. – Я хочу тебя. Физически. Эмоционально. Но… но не навсегда. Этого я не могу предложить. Я пытался дать тебе это понять, но, видимо, мне не удалось. Брак не входит в мои планы.

Какой дурак сказал, что всегда надо быть честным?

В течение нескольких долгих секунд только громкое сердцебиение было единственным признаком того, что она еще жива. Потом до нее дошла нелепость ситуации: при всем при том они все еще не отпускали рук. Дэни осторожно отодвинулась и высвободила руку. На ум ей приходили лишь слова протеста: но ведь я тебя люблю.

Этого говорить не стоит. Господи, не дай мне это сказать!

Дэни хотелось, чтобы ей снова стало четыре года: тогда она верила, что, если закроет глаза, ее никто не увидит.

– Прости. Я виноват.

– Твоей вины здесь нет. – Дэни с трудом обрела голос. – Просто вышло недоразумение. Со мной все в порядке. И вообще все нормально. Я чуть-чуть смущена. Да нет, я очень дажесмущена. Сейчас девяностые годы, и секс – дело плевое.

Ее слова разрывали ему сердце, но он молчал, О чем он только думал, поджидая ее в гостиной? Он хотел получить и удержать то, что ему не принадлежало, к чему у него не было права даже прикасаться. Но он сказал ей правду: ему нечего было ей дать. А взять хотелось…

Дэни была прекрасна. Ранимая и искренняя. Она попыталась разрядить обстановку и еще раз все объяснить:

– Когда ты сказал, что считаешь мой поступок правильным…

– Я по-прежнему так считаю. – Хоть в этом он должен ее убедить. – Дэни, только слепой не увидит, что ты создана для брака, уверяю тебя. Семья, забота о будущем – это твое. Какой-нибудь счастливый сукин сын это поймет. А я…

– А ты не тот счастливый сукин сын, – с удивительным спокойствием и улыбкой закончила за него Дэни.

– Увы, не тот.