Текст книги "Фантазия"

Автор книги: Лори Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Да. До определенной степени.

– Теперь я понимаю, что вы вовсе не играли и почему для вас так важно держать все под собственным контролем. Когда я впервые сказал, что командовать будете вы, я был не совсем искренен. Во всяком случае, в моей голове гнездилось немало надежд.

Бранди расхохоталась, и Себастьян улыбнулся ей в ответ.

Затем его лицо снова стало серьезным.

– Теперь, когда я действительно все понял, прошу вас откровенно говорить мне о ваших желаниях и нуждах. Если вы захотите поцеловать и как-то приласкать меня, я не буду возражать и сделаю все, как вы пожелаете. Только скажите. Все действительно зависит только от вас, малышка.

Себастьян вглядывался в ее лицо, пока она думала. Он следил и за выражением своего лица, чтоб не показать ей, как он расстроен. У него чесались руки – так ему хотелось задать трепку ее родне. Хотя он и верил в то, что любовь и это проклятое чувство вины сбили с толку ее родственников, но именно поэтому Бранди до сих пор не могла выговориться, избавиться от накопившихся обиды, злобы и страха.

Ему сперва показалось, что она затаила боль, чтоб пощадить своих родных, а надо было сделать наоборот. Но Себастьян помнил чувство вины, испытанное им из-за того, что он причинил матери боль, выгнав отца, и… знал, что в непонимании родителей Бранди и Шэй не было умысла. Ведь близкие жертвы нередко переживают не менее, а иногда и больше самой жертвы.

Если бы только ему попались те, кто посмел до нее дотронуться, кто посягнул на ее невинность! К счастью, им не удалось отнять ее у него. Что бы там Бранди ни думала о себе, ей хватило духовных сил, и она не лишилась воли.

Но больше всего он злился на себя. На работе он постоянно имел дело с травмами, эмоциональными и физическими. Он защищал женщин, забитых грубыми мужьями, оберегал простаков от вымогательства. Симптомы их поведения были ему знакомы, их страхи понятны. Но он был сам не свой с тех пор, как увидел Бранди. Все эти знакомые ему признаки ускользнули от его внимания, он был слишком поглощен своим влечением и желанием, чтобы замечать что-либо еще.

Ему уже приходилось заниматься случаями изнасилования. Но в ее робости он усмотрел не остаточные явления травмы, а кокетство. Он думал, что она пользуется застенчивостью и беспомощностью для нагнетания сексуального напряжения. Черт бы побрал эту его самодовольную озабоченность!

Теперь он все узнал, и у него созрел план. Похоть надо усмирить. Это он может. Умрет, но обуздает. Главное – успокоить Бранди, убедить ее в том, что она женственна.

В ней пробуждался интерес, и он намеревался стать тем мужчиной, который его утолит. Любая степень сексуального дискомфорта компенсируется конечным достижением. Но сейчас одно его предвкушение причиняло физическую боль.

– Ты хочешь, чтобы я тебя… потрогала?

Он улыбнулся, видя ее порозовевшие от стыдливости щеки. Сидевшая у него на коленях женщина, одетая в целомудренную сорочку, с всклокоченными темными волосами и широко распахнутыми голубыми глазами, казалась необыкновенно соблазнительной. Босые, ноги были изящны, от всего тела веяло теплой сонливостью. Нелегко было улыбаться, но что еще оставалось делать? Не взреветь же ему? Он хотел придать ей уверенности, а не запугивать своими желаниями.

– Да, хочу. – Он чмокнул ее в щеку, легко и задорно, втайне надеясь, что со временем это перерастет в нечто более значительное. – Я хочу, чтобы ты меня не стеснялась. Прикасайся ко мне, когда захочешь, целуй меня, разглядывай все, что душе угодно.

– Не могу.

Это прозвучало неубедительно. Он усмехнулся.

– Ты уже это делаешь. Тебя завораживает моя грудь, наверняка тебя интересует и все мое тело.

Она замерла. Потом тяжело вздохнула.

– Ты хочешь сказать, что позволил бы…

– Ты не договорила.

Она облизнула губы. Её глаза горели, на лице застыла очаровательная смесь робости и вожделения.

– Не знаю, боюсь, не смогу. Когда найдет этот страх…

Это было ударом. Его шутливое настроение тут же улетучилось.

– Понимаю. Это неважно. Если надоест, перестанешь сама. Просто скажешь «нет», вот и все.

– Это ты сейчас так говоришь. Если бы уже… что-то было, ты бы думал иначе.

– Думаешь, я бы перестал себя контролировать?

– Мне не кажется, что ты способен меня оскорбить.

Да, будет потрачено еще немало времени на то, чтобы завоевать ее полное доверие. Себастьян смирился с этим, но ему было тяжело. Решив в течение отпущенных ему пяти дней добиться максимального успеха, он теперь нашел единственный верный путь, хотя его это смущало.

– Если боишься, что я могу потерять самообладание, можешь привязать меня к кровати.

Она вытаращила недоверчивые, удивленные глаза.

– Серьезно, Бранди. Я хочу, чтобы тебе было со мной спокойно, и, если надо, сделай это.

Ее реакция укрепила его решение, и к нему вернулось игривое настроение.

– Конечно, ты должна пообещать, что будешь деликатной, что будешь уважать мое несчастное тело.

Она игриво чмокнула его в щеку. Ее губы то и дело растягивались в улыбке.

– Только не щекотать.

– Ты боишься щекотки!

Он шутя, посмотрел на нее исподлобья.

– Не нравится мне этот лукавый блеск в твоих глазах. Обещай, сейчас же.

– Хорошо, обещаю не щекотать. – И Бранди добавила шепотом: – Пока останешься привязанным.

Он сделал вид, будто обдумывает ее слова, но был бесконечно рад тому, как легко она с ним кокетничает. Ее чуть охрипший голос выражал одновременно обещание и ожидание. Вот еще одно достижение. По крайней мере, ему хотелось так думать.

– Хорошо, договорились. – Он потянулся к лежавшему у нее за спиной пульту и выключил телевизор.

Бранди напряглась, явно испугавшись.

– Что ты делаешь?

– Совсем не то, что тебе кажется. – Он дернул блестящий черный завиток у ее виска. – Ты думала, я намерен встать и сбросить с себя джинсы?

– Не знаю… – Она вгляделась в его лицо. – Все совсем не так, как я себе представляла.

– Успокойся. Просто мне кажется, что сегодня можно еще поспать.

– А! – Она опустила глаза, но он успел заметить в них разочарование. Она привстала. – Наверно, мне надо вернуться в постель.

Он еще крепче: сжал ее в объятиях, деликатно удерживая в своих объятиях.

– Вообще, я думал, что можно заснуть и здесь. Я так долго обнимал тебя, что меня совсем не тянет в мою не согретую, одинокую постель.

Он видел, как ей хотелось согласиться, и нежность, какую он прежде не испытывал, душила его. Она подняла глаза, в которых снова ощущалось опасение.

– Я не очень тяжелая? – спросила она.

– Милая, ты весишь не больше одеяльца.

– Мне может снова присниться кошмар.

Как раз, поэтому он хотел быть рядом, чтобы защитить ее даже от ее собственных бесов.

– Если опять увидишь страшный сон, сможешь подержаться за меня. Ты будешь не одна.

Ее глаза наполнились слезами. Ему стало мучительно тяжело. Положив подбородок на ее голову, он достал со стула покрывало и укрыл себя и Бранди, потом закинул ноги на журнальный столик и откинулся назад. Бранди стала устраиваться поудобнее, и он вновь обратил внимание на свое возбужденное состояние. Стиснув зубы, он подавил стон наслаждения.

– Себастьян.

– Ммм?

– Спокойной ночи.

Теперь все было хорошо. Бранди в его объятиях, ее спокойное дыхание, пожелание спокойной ночи. Такое с удовольствием можно было слушать до конца своей жизни. Он прижался щекой к ее темени. Ее растрепанные кудряшки приятно защекотали ему нос.

– Спокойной ночи, девочка. Приятного сна.

Она коснулась его дыханием.

Бранди отключилась и, как в тот раз, в лимузине, обмякла, словно лишилась костей.

Себастьян не мог так быстро расслабиться. Он вспоминал, как вел себя во времена своих первых сексуальных опытов. Это было давно, прошла целая жизнь. Он не любил вспоминать те времена своей нищеты, печали и пустоты. Он слишком рано стал искать утешения в обществе женщин своего квартала, как и он, нуждавшихся в избавлении от стрессов.

После призыва в армию он стал более разборчивым и порой подолгу не прикасался к женщине. Не воспринимая эти отношения как что-то лишнее и обременительное, он в случае чего легко находил готовых приласкать его женщин, но не позволял себе терять голову: никаких связей, никаких обязательств.

И вот он крепко-накрепко связан с Бранди. Когда он догадался о ее сексуальной незрелости, в нем зажглась первобытная жажда, как на эмоциональном, так и на физическом уровне. Она была в его руках. Изнасилование надо отбросить в сторону и забыть о нем, он станет ее первым мужчиной, первым любовником.

Она вздохнула во сне, и он провел ладонью от ее талии до самого бедра. Непроизвольно, без всякого умысла. И все-таки он опять испытал возбуждение. Она казалась такой хрупкой, такой нежной. Фланелевая сорочка была мягкой и как-то удивительно подходила ей, хотя он вдруг подумал, что ее кожа была бы еще лучше.

В его голове возникали образы, и он, прикрыв глаза, наслаждался ими. Решено: она будет принадлежать ему. Впереди четыре дня, он извлечет максимум из оставшегося времени. Начнет прямо с утра.

Он улыбнулся, понимая, что его план – что-то вроде обмана. Но Бранди должна была оставаться в неведении и считать, что события подчиняются ей. И он хотел польстить ее самолюбию: пускай она думает, что поводья в ее руках, хотя на самом деле она лишь будет бежать следом за ним.

Глава седьмая

Себастьян продолжал вытираться полотенцем, хотя чувствовал, что Бранди застыла на пороге ванной комнаты. Он уже более четверти часа занимался этим, дожидаясь, чтоб она зашла. Обычно, наедине с женщиной, к которой испытывал влечение, он не стеснялся своей наготы, скорее всего, из-за того, что и она бывала обнаженной.

Другое дело с Бранди, которая сейчас замерла в своей длинной фланелевой рубашке. Ее глаза припухли со сна, губы приоткрылись от изумления. Ее любопытный взгляд скользил, обжигая, по его телу, и ему захотелось прижать ее, ощутить её ищущие руки, глаза, губы. Он притворился равнодушным, но напрягся до боли.

Погода была под стать его состоянию. Его разбудила гроза. Дождь хлестал по оконным стеклам, было, темно, как в сумерках. Когда ударил сильный гром, он осторожно покинул Бранди и нарочно оставил дверь в ванную открытой, пока мылся под душем, надеясь, что плеск воды, в конце концов, ее разбудит, хотя грозу она все-таки проспала. Но тогда она лежала, уютно прижавшись к нему. Едва Себастьян встал, его обдало царившим в комнате холодом, и хотя он подоткнул покрывало вокруг Бранди, ему казалось, что она могла проснуться уже от одной потери его тепла.

Он хотел, чтоб она узнала его и его мужские привычки, чтоб ее перестало смущать его тело. Чем больше она станет видеть в нем просто мужчину, тем меньше будет чувствовать в нем довлеющее над ее женской слабостью превосходство. Обыденные занятия, такие, как бритье, купание и еда, помогут низвести его до уровня обычного, такого же, как все, человека – из плоти и крови.

Закончив вытираться, он повесил полотенце себе на плечи и, улыбаясь, повернулся к ней, но она не замечала его улыбки. Она смотрела совсем не туда. Он хмыкнул, и она подскочила. Когда она поспешно встретилась с ним взглядом, он спросил:

– Все в порядке, девочка?

– Ты голый.

– Правда? Черт, в самом деле. – Он старательно изобразил изумление. – Я разделся, чтоб принять душ. Так все делают.

Бранди облизала губы, заметив его взгляд.

– Ты… ужасно большой.

Он усмехнулся, нарочито перевел взгляд вниз, на себя, и слегка обрадовался: слава Богу, присутствие привлекательной особы женского пола не вызвало в нем обычной реакции.

– Гмм. Я могу быть и гораздо внушительнее. – Он взглянул на нее. – Тебе неприятно?

Она встряхнула головой, и темные кудри всколыхнулись вокруг ее бледного лица. Ее взгляд снова заскользил по его телу. Она тихо произнесла:

– Я не об этом. Просто ты такой крупный. Весь ты.

– Я понял. Просто пошутил.

Она огляделась и пожала плечами.

– Дверь была открыта.

– Я хотел услышать, когда ты проснешься, – сказал он с непринужденным видом.

Бранди кивнула головой.

– Меня разбудила гроза.

Проклятье, он не мог до бесконечности поддерживать бодрый вид, если она собирается и дальше вот так его разглядывать. Надо было отвлечься, Себастьян шагнул к раковине, включил горячую воду и взялся за бритвенные принадлежности.

– Чем ты занимаешься?

Озадаченная отчужденность в ее голосе уступала место природному любопытству. Как раз на это он и надеялся. Он заметил, что она подошла чуть поближе. Свою наготу он принимал как должное, и ему казалось, что она старается отнестись к ней так же

– Хочу побриться. – И непринужденно добавил: – Чтоб не царапать тебя щетиной, если решишься трогать и целовать меня, как мы говорили.

Она молча, сверлила его взглядом. Выдавливая себе на ладонь крем для бритья, он спросил:

– Ты когда-нибудь видела, как бреется мужчина?

– Нет.

– Даже папа?

– Мой папа ничего не делал на виду у всех. Кроме того, у него с мамой была своя ванная.

Опустив крышку унитаза, Себастьян сказал:

– Заходи, присаживайся, Ты мне не помешаешь.

– Я… Э-э… – Он видел, как она переступает с ноги на ногу, держа перед собой сомкнутые руки. Наконец она выпалила: – Можешь подождать немного? Сейчас вернусь.

Она выскочила, не дождавшись ответа. Себастьян посмеивался. Конечно, ей надо было зайти в свою ванную. Только бы она не стала переодеваться. Она нравилась ему в этой свободной фланелевой рубахе, усыпанной голубыми цветочками. Такой целомудренный фасон удовлетворял его.

Ему не хотелось, чтобы она причесывалась или умывалась. Себастьяну нравился ее заспанный, разморенный и растрепанный вид. Она была чертовски очаровательна и так мила, что у него опять свело живот от напряжения.

Бранди вернулась через мгновение, как прежде совершенно растрепанная, в той же сорочке, с сияющими глазами. Она поспешила присесть рядом с ним, и ее глаза оказались на уровне его пупка. «Черт, – подумал он, – еще одна пытка».

– Давай.

Он рассмеялся.

– Собираешься любоваться этим зрелищем?

Она уж вполне избавилась от скромности, чтобы, скрестив щиколотки, вытянуть ноги и откинуться на бачок.

– Сам напросился. Такое я не скоро еще увижу.

– Вот и ошибка. Ты можешь смотреть, как я бреюсь, когда захочешь. Только пожелай. – И размазав по лицу крем, он стал, как все мужчины, гримасничать, чтоб достать до всех недосягаемых для лезвия участков. Бранди, как завороженная, сидела рядом с ним. Удивительно, но ее взгляд останавливался на его лице не чаще, чем на любой другой части его тела.

Себастьян уже заканчивал. Когда он в последний раз вел бритву по своей челюсти, Бранди тихо произнесла:

– Ты кажешься таким твердым.

Он порезался и выругался. Повернувшись к ней, он увидел, что она пялится на его ягодицы, где кожа была чуть светлее, так как никогда не выставлялась на солнце. Она сделала движение рукой и снова опустила ее на колени.

Себастьян схватил полотенце и вытер подбородок, прежде чем повернуться к ней. Он ничего не мог с собой поделать. Ее интерес взбудоражил его тело. Он стоял совсем голый и уже не мог скрыть от нее свою реакцию.

Бранди посмотрела на его лицо и затем перевела глаза вниз. Она казалась совершенно потрясенной. Он попытался изобразить улыбку, собрать последние крохи юмора, но ничего не вышло.

– Ты… ты возбуждаешься из-за того, что я смотрю?

Он не стал отвечать, а задержал взгляд на ее теле, как бы небрежно откинувшемся назад. Он отметил мягкие бугорки ее грудей, плавный изгиб живота, мягкий наклон бедер. Разглядывал ее не спеша, давая ей прочувствовать, на что он смотрит. Она вздрогнула, и ее щеки покраснели, но не от смущения.

– Ты тоже реагируешь на мой взгляд, девочка. Просто твое тело не так выдает себя, как мое. Но если мужчина не дурак, если знает куда смотреть, все становится ясно, – говорил он тихим, хрипловатым голосом. Он уже не владел собой. Не приближаясь к ней, он протянул руку и, едва коснувшись указательным пальцем, обвел окружность вокруг ее остренького соска.

Бранди порывисто вздохнула, закрыла глаза, но не отстранилась.

– Вот это один из мелких признаков.

Ее губы разомкнулись. Она сделала глубокий вдох.

– Так приятно.

Казалось, его жест поразил ее, но не оттолкнул.

– Хорошо. Еще раз?

Ее глаза раскрылись, и взгляд остановился на Себастьяне. Закусив нижнюю губу, она едва заметно робко кивнула. Большинство людей расценили бы эту ситуацию как сверхстранную: женщина, с ног до головы закутанная в добротную фланель; обнаженный мужчина, ничем не прикрытый, занимается тем, что трогает ей нежную, мягкую грудь. Но Себастьян усматривал во всем этом невероятный шаг вперед. Ему хотелось вопить о своем достижении: Бранди желала его прикосновений. В эту минуту все остальное теряло значение.

Он снова протянул руку, и его ладонь дрогнула. Ему хотелось подойти ближе, трогать ее всю, возбудить в ней нестерпимое желание, слышать, как она стонет и произносит его имя, как вскрикивает от наслаждения. Но он боялся спугнуть ее, не смел торопить.

Он играл ее соском только кончиком своего пальца, поцарапывал краем ногтя, возбуждая еще больше, теребил, пока Бранди не застонала:

– Еще.

Себастьян до боли напрягся. Его возбуждение глухо отзывалось на каждый удар его сердца. Но Бранди не обращала внимания ни на что, кроме собственного тела. Себастьян облизнулся и прошептал:

– А теперь обе, да? Будет хорошо, обещаю. А если нет, скажи.

Не давая ей одуматься, он поднял вторую руку и накрыл ладонями обе груди, теплые и упругие. Ее сердце громко стучало. Бранди издала сдавленный стон и пожирала взглядом его лицо. Он знал: она следит за тем, не теряет ли он самообладания, и старался изо всех сил не выдавать своего возбуждения. Он не мог вспомнить случая, когда бы так распалился. Но невинность и доверчивость Бранди, обжигая его, еще напоминали ему о том, кем эта женщина ему приходится. Более всего, более собственного наслаждения, он желал доставить ей удовольствие. Он хотел, чтобы она доверилась ему, сама отдалась ему, пока нахлынувшее наслаждение не лишило бы ее сознания.

К счастью, у него было отличное самообладание. Она могла не бояться.

Он тяжело дышал, так же, как и она.

– Тебе нравится, милая?

– Да.

Ответ прозвучал как стон, Себастьян сжимал челюсть, чтоб подавить гортанные звуки одобрения.

– Ммм, мне хочется попробовать еще кое-что, хорошо? Не смотри на меня так. Я не злодей, не собираюсь совращать тебя. Я просто покажу.

Она остановилась на мгновение, но, наконец, кивнула:

– Давай.

Он вдвойне оценил эту чертову фланель, когда почувствовал, как ее груди набухают и заполняют его ладони. Продолжая услаждать ее груди, он сказал:

– Тебе приятно, когда я прикасаюсь к тебе руками. Мне кажется, губами будет еще приятней.

Она в смятении затрясла головой, испуганно сверкнув глазами. – Тихо, тихо, – успокаивал он Бранди, все еще теребя ее соски пальцами. – Послушай. Ты могла бы встать на крышку унитаза? Я даже поддержу тебя сзади. Если хочешь. А если тебе не понравится, скажи. Просто, без объяснений.

Он видел, что ей хочется, и затаил дыхание.

– Не хочу снимать сорочку.

– И не надо. – Эти скоты, которые насиловали… – Ее голос сорвался, и Себастьян затих. Даже его сердце перестало стучать. – Они сказали мне, что смотреть не на что, одни кости. Они… смеялись. Я знаю, я такая тощая, Шэй все время дразнит меня, говорит, надо добавить мяса. Мама говорит, что я, как она, не нагуляю тела, пока не рожу. Но я, вообще, не собираюсь делать это, рожать. Наверно, так и останусь недовеском.

Черт бы их всех побрал! Он вспыхнул. Ему хотелось убить каждого из тех, кто лишал ее достоинства и уверенности в себе. Даже родная семья, близкие ей люди подрывали в ней эти чувства. Неужели они не сознавали, что только вредят своими необдуманными замечаниями? Должны же они были понимать, что, пройдя через все это, она станет особенно ранимой.

Шэй ужасно расстроится, когда узнает о своей доле вины, но он непременно поговорит с ней. Он знал, что она любит Бранди и желает ей самого лучшего. Шэй не стала бы нарочно обижать кого-либо, тем более дорогого ей человека.

Его глаза горели, в голове стучало. Наверно, его возбужденный вид выдал его чувства, поэтому Бранди соскочила с унитаза и поспешила мимо него, к двери. Он не стал ее задерживать. Он был не в состоянии говорить, ему хотелось выть от злобы и бессилия. Надо было подождать, привести мысли в порядок и только потом постараться кое-что разъяснить ей…

– Себастьян?

Он помотал головой, невольно сжимая кулаки, и прорычал.

– Они идиоты. Все как на подбор.

Бранди не произнесла ни звука. Себастьян обернулся и увидел, что она все еще стоит на месте, боязливо жмется, обдумывая его слова.

– Посмотри на меня, Бранди. – Их взгляды встретились, и он спросил: – Ты думаешь, я бы загорелся из-за женщины, если бы она не была столь прекрасной?

– Ты не считаешь меня какой-то мелочью?

И тут он вскрикнул злым, хриплым голосом, от одного звука которого Бранди отпрянула. Себастьяна занесло слишком далеко, и он не заметил этого слабого сигнала. Он шагнул к ней.

– Ты, девочка, можешь делать все, что хочешь, на протяжении этого путешествия. Можешь заставить меня молчать, убраться вон, стоять на голове, если это тебя порадует. Но не смей верить тому, что наплели тебе эти идиоты. Слушай, ты миниатюрная, нежная и женственная. А еще ты самая очаровательная женщина, какую я встречал в своей жизни. И сколько бы я ни грешил, я-то ведь не идиот. Я знаю, что такое красивая женщина.

К его удивлению, она перестала от него пятиться. – Ты считаешь, что я красивая?

– Да! – закричал он, выпятив подбородок. Почти нависая над ней, он увидел, как она морщится и вдруг расплывается в улыбке.

Она еще раз оглядела его тело и сказала:

– Пожалуй, пойду оденусь.

Себастьян забыл о своей наготе. Он ответил утвердительным кивком, хотя ему хотелось совсем не этого.

– Наверное, так будет неплохо.

– Может, и тебе стоит одеться?

Он сощурился в ответ на ее игривый тон.

– В чем дело? Не хочешь, чтобы я щеголял нагишом по этому сараю? – Казалось, она задумалась, и он кивнул: – Неважно. Забудь об этом.

Он прошел мимо нее и зашагал по коридору, ощущая ее взгляд на своей спине. Проклятье, это оказалось самым беспокойным путешествием из тех, что ему приходилось предпринимать.

Потом он вспомнил выражение на лице Бранди, когда он прикасался к ее грудям, к соскам. Осталось еще совсем немного. Он должен верить в это, иначе сойдет с ума. Скоро он овладеет ею. Совсем скоро.

Просто поразительно, как пара слов или незначительное происшествие порой все меняют. Бранди покинула свою спальню с возросшим чувством своей власти, уверенности в себе и в своих намерениях. Надев длинную джинсовую юбку, которую носила накануне, легкую хлопчатобумажную блузку, туфли-лодочки без каблука, с причесанной головой и умытым лицом, она была готова вновь предстать перед Себастьяном.

Бранди еще не решалась осуществить свои новые планы. Они самопроизвольно менялись, расширялись, становились все более будоражащими. Но ей не терпелось начать.

Она нашла Себастьяна у окна в гостиной. Он созерцал грозу за окном. Ее спутник натянул на себя джинсы и белую футболку и этим ограничился. Его босые ноги казались сильными, крепкими, как и все его тело. Он только слегка пригладил руками свои темные влажные волосы. Ей нравился его вид. Он сам ей нравился.

Себастьян растопил камин, и в домике уже было не холодно. Ей казалось, что лучше и быть не могло, чем остаться вот так, с ним наедине, в дождливый день, укрывшись вдвоем в этом коттедже. Быть в безопасности, в тепле, отгородившись от всего мира.

Бранди подошла к нему сзади, а когда он начал поворачиваться, положила ему руку на мускулистую спину.

– Погоди, – сказала она.

Он не шелохнулся. Она знала, что так и будет.

Ощущение власти наполняло ее запретным ликованием. Она провела ладонью по его мощным плечам. Ее поражало то, что он такой крупный мужчина.

Но Себастьян был еще и деликатным, чувственным мужчиной. И считал ее красивой.

– Я хочу кое-что сказать тебе, Себастьян. Мне будет легче, если ты не будешь смотреть на меня.

Он расслабился и засунул руки в карманы джинсов.

– Валяй. Я слушаю.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и произнесла с расстановкой:

– То, что ты утром сделал мне в ванной. Мне очень понравилось. Спасибо.

Он чуть повернул к ней голову, но опомнился и снова уставился в окно.

– Я сам получил удовольствие. Если снова захочешь, скажи.

– Я скажу, чуть позже. – Она видела, как расправляются его плечи, услышала резкий возглас удивления и улыбнулась себе под нос. – Я чувствую себя немножко глупо, так что потерпи. Хорошо? И не перебивай меня, – добавила она как раз тогда, когда он собирался это сделать. Бранди чувствовала, когда он отчитает ее за то, что она так глупо себя ведет. И в то же время она ничего не могла с собой поделать и хотела, чтобы он это знал. Для нее почему-то стало важным делиться с ним мыслями и чувствами. – Я очень много думала. Ты убедил меня, что испытываешь ко мне желание, и я решила извлечь максимум из этой доездки. Мне всегда было тяжело говорить с людьми. Но с тобой я как будто освободилась.

– Я рад.

Бранди уловила нежность в его голосе и, обхватив руками его спину, прижалась щекой к его лопатке. Она едва доставала ему до плеча, хотя Себастьян стоял на полу босиком. Но его крупная фигура уже не пугала ее. Теперь она привлекала ее. Крупный и крепкий, он желал ее.

Она запечатлела поцелуй на его теле и попыталась разобраться в том, чем он притягивал ее к себе. Он был таким теплым, от него исходил такой приятный запах. Ей безумно нравился его аромат. Ни о чем, не думая, она открыла рот и чуть-чуть укусила его. Он втянул воздух, но не шелохнулся,

– Ты снимешь майку? Для меня?

Он снял. Моментально стянул через голову и швырнул на пол. Он не пытался повернуться к ней, но теперь все мускулы его тела стали особо рельефными.

– Идет дождь, так что сегодня нам не удастся никуда пойти. Да мне и не хочется. Я бы скорее осталась здесь и изучила твое чудное тело и невероятные ощущения, которые ты возбуждаешь во мне.

– Ты понимаешь, что из-за тебя я умираю, милая?

Она усмехнулась, чувствуя, как ее щеки становятся горячими, а ощущение уверенности возносит ее к небесам.

– Знаю, это значит, что ты испытываешь возбуждение. Я очень рада.

Она снова стала прикасаться к нему, испытывая восторг от горячей шелковистости его тугой кожи, от стальной мускулатуры его плеч и нижней части спины.

– Я бы хотела сделать все, Себастьян, но думаю, что не смогу. По крайней мере, сейчас. Но то, что ты говорил о… о постели…

Воцарилось молчание, затем он через силу сглотнул комок в горле и спросил:

– Ты хочешь привязать меня? – Произнес он это, едва дыша, и его голос выражал одновременно ужас и ожидание. Бранди скользнула ладонью к его крепкому животу и услышала шипящий вздох, мускулы его живота были рельефны, мягкая кучерявая поросль тянулась от пупка вниз.

– Да, – прошептала она. – Мне хочется. Но чуть позже. Сейчас мне хорошо так. Мне приятно прикасаться к тебе, когда ты не смотришь. Я вижу каждую часть твоего тела, но не стесняюсь, потому что ты отвернулся. Я не смогу быть с тобой в темноте, – продолжала она. – Мне страшно. Теперь я могу в этом признаться. Когда эти подонки меня насиловали, было так темно. Мое зрение всегда с трудом приспосабливается к темноте, а тогда, в панике и ужасе, было еще хуже. Казалось, они были со всех сторон, и я не могла знать, откуда будут хватать или щупать. Я не знала, какие части тела защищать.

– Не надо, девочка…

Он впервые оросил ее чего-то не делать. Она знала, что он имел в виду не ее слова, Себастьян всегда позволял ей выговориться. Он каким-то образом догадался о том, что если она выговорится, то ей станет легче. И Бранди вдруг задумалась: «А если бы кто-нибудь был так же внимателен к ней, если бы так же прислушивался к ее словам, не началась бы ее жизнь заново?»

Дело было не в словах. Себастьян не хотел, чтоб она его так трогала. Бранди потянулась к его джинсам, нащупала продолговатую упругость его разгоряченной плоти и, не переставая говорить, поглаживала теперь это место. Себастьяну это явно не нравилось.

– Ты не забыл? Сейчас ты мой. Хочу прикасаться к тебе, пока говорю с тобой, потому что знакомство с твоим телом делает все остальное нереальным и незначительным. Понимаю, это странно, ведь у меня всегда это ассоциировалось с болью и страхом. Но рядом с тобой… Прикасаться к тебе, узнавать твое тело – просто восхитительно!

Он закинул назад голову и попытался расслабиться. Бранди приблизилась и прижалась бедрами к его ягодицам. Его ноги были намного длиннее и крепче ее слабеньких ног. Это различие вызывало в ней чувство наслаждения. Он все еще держал руки в карманах, и она сказала:

– Подними руки за голову. Я хочу трогать все.

Он резко выдохнул, но сделал то, что она просила, медленно, как человек, которого ведут на плаху. Бранди подождала, пока он займет нужную позу, потом осмотрела его. – Какой ты красивый мужчина, Себастьян. Такой большой, упругий, сильный.

Она поглаживала его, проводила ладонями по его плотным ягодицам, по стальным мускулам верхней части бедра, по пульсирующей плоти и приговаривала:

– Знаешь, чего мне на самом деле хочется?

– Ну, скажи.

– Доставить тебе удовольствие.

У него задеревенели колени.

– Уже доставляешь, девочка. Уже.

– Нет, я имею в виду полное удовольствие. Она и не догадывалась, что это так смутит его.

Ведь теперь придется повернуться к ней.

– Но сперва…

Она расстегнула пуговицу на поясе, там, где начиналась застежка.

– Бранди…

Ее имя прозвучало как предостережение, но она не обращала на это внимания.

Скрип расстегиваемой молнии прозвучал в унисон с его хрипящим дыханием.

– Скажи, если будет больно.

В ответ – только резкий стон. Она прощупала его мужскую мощь сквозь ткань трусов, просунула пальцы под резинку на поясе, потрогала все и в изумлении прошептала;

– Ты как раскаленный бархат, только живой. И такой твердый!

Вся его рослая фигура напряглась. Он сцепил за затылком руки в замок и потянулся вперед локтями, будто силился сбросить воображаемые путы.

Бранди закрыла глаза, с наслаждением осязая его. Ее пальцы обхватили набухшую продолговатость его плоти, скользили по ней и щупали ее. Она обвивала его руками, крепко прижимаясь телом к его спине. Нащупав напрягшийся кончик, она размазала пальцами скопившуюся влагу на крайней плоти. Это стало для Бранди неожиданностью и отозвалось в ее животе спазмом удовольствия.

– Себастьян!

– Бранди, я так долго не выдержу.

Чувство неловкости улетучилось, когда она осознала, в чем заключалась его потребность. Ей было легче, пока она не смотрела на него, но ей захотелось увидеть его глаза, оценить его реакцию, видеть его желание.