Текст книги "Заморозь мне «Маргариту»"
Автор книги: Лорен Хендерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Мелани хлопнула в ладоши. Актеры мгновенно ожили и метнулись в разных направлениях, пригнув головы, словно в надежде увернуться от удара. Через минуту церковный зал опустел, лишь несколько человек старательно шелестели ролями, изо всех сил стараясь выглядеть профессионально. Публика потрусливее спряталась на кухне. Фиалка вернулась и извинилась за свою несдержанность. Справедливости ради надо сказать, что она не обвиняла Табиту, хотя та и выглядела невинной жертвой.
Мелани отвела Табиту в сторонку, сказала ей пару слов и отослала домой. Пол с виноватым видом пошел готовить кофе для Фиалки.
И тут я заметила Хэзел. Все это время она стояла рядом, но, точно хамелеон, сливалась со стеной, и на нее никто не обращал внимания – пока не наступила ее очередь играть. Не знаю, наблюдала ли Хэзел за происходящим или, по своему обыкновению, о чем-то грезила. Такой непостижимый человек мог быть либо очень сложным, либо до крайности простым.
– Эй! Боже, да наша девчушка, кажется, в трансе. Эй! Эй, вы, с планеты Сэм, с вами хочет говорить землянин.
Я вздрогнула. Рядом со мной привалился к стене Хьюго. Он проследил за моим взглядом:
– Темная лошадка заворожила, да? Должен сказать, я тоже заинтригован этой особой. Не доверяю молчунам.
– Ага, мне они всегда представляются хитрыми и скрытными, хотя на самом деле, как правило, эти люди просто очень робкие и застенчивые.
– Ну, дорогуша моя, Хэзел не из робких. Посмотри, как она ведет себя с Фиалкой. Поначалу, может, и трепетала перед нашей звездой, но лишь до тех пор, пока они не начали репетировать вместе. Хэзел прекрасно понимает, чего стоит.
– Хорошая актриса, правда?
– Очень! – В голосе Хьюго звучала неприкрытая зависть. – Может далеко пойти.
– Почему «может»?
– Ох, дорогуша моя, актерская профессия сродни лотерее. Нужная роль в нужный момент – и ты звезда, по крайней мере на какое-то время. А если не повезет, то «помните Хэзел, которая так хорошо сыграла Елену, кто знает, что с ней сейчас»? А звездочка уже вовсю переучивается на библиотекаря. – Хьюго зевнул. – Ты останешься смотреть репетицию?
– Ага, мне нравится следить за резкими перепадами настроения.
Я наслаждалась, наблюдая за работой актеров, слепых и глухих к окружающему миру. Когда сцена, которую репетировали, начинала обретать форму, атмосфера раскалялась настолько, что от нее можно было прикуривать. Воздух гудел от почти нескрываемой радости актеров, нащупавших наконец нужный подход к своему персонажу.
А потом – раз, и сцена окончена. Несколько минут – и радости как не бывало, словно ничего не произошло. Картина раскалывается на отдельные фрагменты. Мелани с головой уходит в следующий эпизод; Мэттью корпит над новым списком замечаний; актеры, которым предстоит репетировать, разогреваются, а те, что закончили, одеваются, болтая о чем угодно, только не об эпизоде, над которым только что работали. Затем все то же повторяется – сначала шестеренки двигаются медленно и со скрипом, но постепенно притираются, и единый механизм набирает обороты.
Я поделилась было своими наблюдениями с Хьюго, но смущенно оборвала себя на полуслове. Обсуждать собственную работу я сама терпеть не могу.
Хьюго задумчиво посмотрел на меня:
– Интересно, как воспринимают этот процесс другие. Хочешь сигарету?
Я покачала головой:
– Сегодня день «Голуаз»?
– Это был очень сложный выбор, – признался Хьюго. – И все-таки я встал на сторону брюк. «Собрание» к ним явно не подходит.
Он принял эффектную позу, демонстрируя элегантные ноги, задрапированные в черную, мягкую как бархат кожу. Я уже успела изучить задницу Хьюго, а сейчас поймала себя на желании, чтобы ноги у него оказались такими же привлекательными. При его телосложении они вполне могли быть тощими, а я ненавижу костлявые колени. К тому же с тощими ногами ничего нельзя поделать. Качать икры – одна из самых сложных задач. В Калифорнии их набивают силиконом.
– Правда, классные штанишки? – озабоченно спросил Хьюго. – Надо как-нибудь сводить тебя к моему портному.
– Только после того как я решу устроить моим старым штанам приличные похороны.
– Погребальный костер?
– Вообще-то я думала скорее о той сцене из «Викингов», когда горит корабль Кирка Дугласа[53]53
Фильм американского режиссера Ричарда Флейшера (1958).
[Закрыть].
– Один из моих любимых фильмов. Судя по всему, наши вкусы совпадают. Может, зайдешь как-нибудь на чашку чаю, посмотрим вместе еще раз?
– Что угодно, лишь бы посмотреть на Тони Кертиса в кожаных шортиках.
– Давай завтра в четыре? Сейчас запишу адрес.
– А тебе разве не надо репетировать?
– Завтра вся труппа намерена устроить массовый забег в направлении «Кукольного дома», – весело сказал Хьюго. – Хотя смысла в пробах мало. Подозреваю, что режиссеры уже сделали выбор. Филип прекрасно знает, кто ему нужен, просто он любит всех строить.
– Всех?
Хьюго поднял бровь:
– Ты совершенно права. Всех юных дам. Ходят слухи, что Филип обожает стравливать красоток. Не думаю, что он дает какие-то конкретные обещания, но, если смазливая актриса вдруг возжелает одарить его своей благосклонностью, он, конечно же, ей не отказывает.
– А если она ничего не получит взамен?
– Ничего? Это уж слишком. Скорее девица уверена, что получит Нору, а вместо этого ей дадут роль Кристины. Но в один прекрасный день одна из красоток наверняка захочет отомстить Филипу. С нетерпением жду этого момента. Филип никогда не принадлежал к числу моих любимых персонажей.
Хьюго затушил сигарету каблуком. На мгновение его глаза блеснули холодной сталью.
Глава десятая
На следующее утро театр пребывал в состоянии хаоса. Как правило, в «Кроссе» царит такая расслабуха, что невозможно поверить, что здесь дают спектакли шесть вечеров в неделю плюс один дневной в четверг. Но сегодня выдался необычный день – найденный в погребе труп возбудил театральную братию до крайности. Даже ассистентки помрежа – модные девчонки с косичками, плоской грудью, в обтягивающих свитерах и мешковатых штанах – носились, как нервные гусыни. Несмотря на всю старательность ассистенток, Стив непрерывно орал на них. Его обычная вспыльчивость вылилась в форменную истерику. Стив заставил девушек подметать сцену, и относительное спокойствие нисходило на него, только когда между кулис моталась хотя бы одна девица с метлой. Обычно он занимался этим сам, шваркая по полу с навязчивой одержимостью. Мне казалось, что мрачное настроение хоть капельку улучшилось бы, займись Стив каким-нибудь физическим трудом, вместо того чтобы дергаться и скакать, словно кошка на раскаленной крыше. Создавалось впечатление, что Стив воспринял всю историю с трупом в погребе как личное оскорбление.
На сцене вдруг возник Филип Кэнтли и что-то сказал Стиву. От меня не укрылось, что худрук обращается к помрежу с большим почтением. Судя по всему, Стив считал «Кросс» своей собственностью, а всех остальных – приблудными типами, временно бросившими якорь в его бухте. И горе тому, кто осмелится попросить о самом ничтожном пустяке у подчиненных помрежа напрямую…
По дороге в мастерскую я заглянула в кабинет Марджери. Честно признаюсь, в первую очередь мною двигало желание позлорадствовать. Не пристало обитателям хрустальных дворцов, в подвалах которых плавают трупы, бросать камни в тех, кто – слава богу – пока не находил трупов в своих жилищах.
– Вы говорили, можно заходить на чашку кофе в любой момент, – сказала я, просунув голову в дверь. – А сейчас?
Марджери оторвалась от кипы бумаг:
– А, Сэм! Да-да, заходите.
– Точно можно? – поинтересовалась я из вежливости, плюхаясь в кресло и пожирая глазами коробку с печеньем.
– Конечно! Мне как раз нужно сделать перерыв. К тому же я хотела расспросить вас об этой ужасной, ужасной… – она всплеснула руками, – неприятности.
Не могу винить Марджери за неудачное слово. По опыту знаю, что мало кто способен без крайней нужды произнести вслух «убийство».
– Вы ведь были там, да? Я имею в виду, когда… нашли? – Марджери включила кофемолку и, пока та пронзительно жужжала, благоразумно молчала.
Мы наслаждались божественным ароматом.
– Если б можно было сделать такие духи, – вздохнула я, – душилась бы ими каждый день.
Марджери поставила поднос на стол и села напротив.
– Хотите? – спросила она, открывая заветную коробку.
Песочное печенье! Я рабыня этой женщины по гроб жизни.
Марджери сняла очки, и они повисли на цепочке. На ней был один из тех кардиганов, которые считают себя куртками: темно-зеленый, отделанный шелковой лентой, и с золотыми пуговицами даже на карманах, где они были совершенно ни к чему. Элегантно и удобно. Будто Марджери приоделась для обложки женского журнала.
– Хотя вам ведь доводилось пережить подобное, – произнесла она довольно легкомысленно.
– Фто фнафит… – Я дожевала печенье и начала снова. – Что значит «подобное», Марджери? Мертвецы?
С Марджери Пикетт станется заподозрить меня в убийстве. Но делать нечего – песочное печенье! Да и кофе выше всяких похвал.
– Убийство, – афористично ответила я, – неповторимо.
Марджери на мою мудрость не клюнула. Вероятно, ей хотелось услышать что-нибудь более конкретное.
– Дело в том, – сказала она, подавшись вперед, – что полиция будет собирать информацию за несколько последних лет. И если им не удастся выяснить, что это за девушка, история ляжет несмываемым пятном на нашу репутацию.
– Так вы хотите выяснить, кто это? – заинтересовалась я.
– Почему бы нет? – переспросила Марджери, пристально глядя мне в глаза.
Я пожала плечами:
– Большинство людей сидели бы спокойно, надеясь, что само пройдет. Если полиции не удастся установить личность погибшей и определить, сколько времени она там пролежала, толку будет мало.
Это Марджери Пикетт, судя по всему, расстроило.
– С точки зрения убийцы, погреб – отличное место, чтобы спрятать тело. – Я внимательно следила за Марджери, но та не шевельнулась. – Труп мог бы пролежать там вечно.
– И как странно его нашли! – воскликнула Марджери. – А ведь она такая милая девушка! Я помню ее еще с тех пор, когда много лет назад она выступала здесь в цирковой труппе. Животных в труппе, естественно, не было. Она работала на трапеции.
Я не сразу поняла, о ком речь:
– Вы о Мэри?
– Да. – Марджери улыбнулась. – У меня очень хорошая память на лица. Я сразу же ее узнала.
– Надеюсь, в те цирковые гастроли никто не пропал? – заметила я небрежно.
– Ах, вроде бы нет, – разочарованно вздохнула Марджери и тут же добавила с надеждой: – Но в цирке работает так много людей…
Угу, с ее точки зрения, лучшей развязки не придумаешь.
– Баз много времени проводил с циркачами, – продолжала она. – Может, он знает что-нибудь.
– Баз работает здесь с незапамятных времен, да?
– Именно, милая. Он и Стив, наш помреж. Ну и я, конечно. Мы – все, что осталось от прежних лет. – Лицо Марджери просветлело. Она явно не понимала, что число лет, проведенных в театре, прямо пропорционально возможности задушить безымянную девицу и бросить ее в погреб. – Филип тоже здесь давно.
– А Бен?
– Пару лет, самое большее. Пришел сюда прямо из университета. Мне он понравился – именно то, что нужно Филипу: человек, который избавит его от организационной суеты. Филип в этом не очень силен. Он многое перепоручает Бену – этого я не ожидала. Филип никогда не вел себя так с другими помощниками. С приходом Бена Филип очень изменился. Этот юноша – первый зам, которого Филип воспринял всерьез. Бен – очень уравновешенный молодой человек. Филип прислушивается к его мнению. Знаете, милочка, наш худрук очень, очень упрямый. Но теперь он сплошь и рядом советуется с Беном. Раньше я и представить такого не могла. Мне кажется, Филип прочит Бена на свое место, хотя, конечно, не ему решать. В последний год Филип стал гораздо менее… воинственным, что ли.
– Это Бен ставил «Кто боится Вирджинии Вулф?» – Я обнаружила, что стоит Марджери начать говорить, как остается лишь время от времени подбрасывать вопросы.
– Да.
Последовала небольшая пауза.
– Вам понравилось?
– Очень хорошая работа.
– Похоже, вы не очень в этом уверены. – Я подлила себе еще кофе.
– Ну… – Марджери вздохнула. – Бен очень компетентен. Но ему не хватает изюминки. Понимаете, большинству режиссеров в нашей стране не хватает творческого начала. Они образованны, умны, прекрасно знают, как быстро смастерить спектакль, но они… недостаточно артистичны, что ли. В общем, до Питера Брука и Робера Лепажа[54]54
Робер Лепаж (р. 1958) – современный канадский режиссер.
[Закрыть]им всем далеко. Нынешние режиссеры предсказуемы, в их стиле нет неожиданности. Все, что от них требуется… – Марджери говорила тоном школьной директрисы, читающей нотацию, – это энергия и выдержка. Режиссеры ломаются точно так же, как актеры. Внезапно теряют уверенность в себе. На самом деле это ведь ужасная работа – ответственность за все, круглые сутки на ногах. Предполагается, что ты должен ответить на любой вопрос, какой только может прийти актерам в голову. А если во время репетиций вдруг понимаешь, что ничего не выходит, – уже все равно поздно. Ты должен продолжать работу, зная, что рецензии будут разгромными. Очень деморализует.
Я кисло изобразила сочувствие.
– Когда такое случается, это настоящая катастрофа, – продолжала Марджери. – Плохая постановка катится к премьере, актеры постепенно теряют уверенность в себе. И никакими уловками не сумеешь скрыть от прессы, что спектакль – провальный.
– А какие бывают уловки? – заинтересовалась я.
– Ну, например, музыка. Или роскошные декорации – чтобы зрители ахали и охали от восторга. Или, к примеру, вывести на сцену всех актеров – создать, так сказать, дополнительное измерение.
Ага, совсем как у скульпторов – сделать пятнадцать гигантских скульптур и выкрасить их в красный цвет.
– Откуда вы так много знаете, Марджери? – с любопытством поинтересовалась я. – Вы работали режиссером?
– Нет! – она рассмеялась. – Нет! Мне бы хотелось, но женщинам моего поколения пробиться было очень сложно. Это мой муж был режиссером, пока с ним не случился нервный срыв.
– Какой кошмар.
– По правде говоря, он не подходил для этой работы, – спокойно ответила она. – Надо уметь справляться со стрессом. А он не умел. Порой я беспокоюсь за Филипа, но он вроде бы держится. Слава богу, недавно побывал в отпуске. Венеция, очень красиво. Хоть немного поможет ему справиться со всеми этими неприятностями.
– Филип сейчас делает пробы на «Кукольный дом», да?
– Точно, – Марджери поставила чашку на стол и посмотрела на часы.
– И как у него получается? – не отступала я.
– О, это его дела, – спокойно ответила она. – И Бена, до некоторой степени. Я в работу не вмешиваюсь.
Марджери нацепила очки на нос и улыбнулась. За линзами глаза казались тревожно большими. Очевидно, если б режиссером в семье была она, а не муж, никаких нервных срывов не было бы и в помине. Наши взгляды встретились. Что-то не верится, будто есть в театре уголок, куда Марджери Пикетт не сунет нос. И уж наверняка эти линзы насквозь просвечивают деятельность Филипа Кэнтли.
Выйдя из кабинета Марджери, я не пошла в мастерскую, как следовало бы, – за две недели как-никак предстояло сварганить еще три мобиля: задача сложная, даже с помощью трудолюбивого Лерча. Нет, я углубилась в лабиринт коридоров и в конце концов очутилась за кулисами. До начала дневного спектакля оставался час, и подготовка шла полным ходом: ассистенты помрежа устанавливали декорации; Стив подметал сцену (очевидно, перед началом спектакля он не мог доверить эту миссию ни одной из своих девиц); знаменитая актриса, занятая в спектакле, делала дыхательные упражнения; Баз проверял устойчивость декораций: исполнитель главной роли жаловался, что вчера на него чуть не рухнули бутафорские шкафы.
– Как дела? – спросила я, выходя на сцену.
– Привет, Сэм.
– Хочешь, подержу, пока ты завинчиваешь?
– Очень мило с твоей стороны. Спасибо, все в порядке. – Баз наклонился и сердито прошептал мне на ухо: – Этот шкаф стоит как скала. Зря только время тратим. Ему просто надо на кого-нибудь наехать, а то все поймут, что на самом деле он просто ждал подсказки суфлера. Старый олух!
– Я вижу, полиция тебя уже отпустила?
– О, я – подозреваемый номер один, не забывай. – Баз повеселел. – Было смешно. Совсем как в «Секретных материалах». Даже во времена моей буйной молодости мне не устраивали допрос третьей степени. Умненькие ребятки. Считается, что полицейские все как один тупы, но к отделу по расследованию убийств это не относится.
Осветители продолжали настраивать прожекторы. В какой-то момент слепящий луч оказался направленным прямо на нас.
– Эй! Выключи, придурок! – Баз показал технику средний палец, и прожектор погас. – Вот козел, – угрюмо пробормотал Баз. – Каждый день выкидывает этот фокус, думает, что смешно. – Несмотря на всю браваду, настроение у База было не самое лучшее.
– Ты не мог бы орать потише? – злобно крикнул ему Стив, на секунду переставший мести сцену. Рабочий пояс, болтавшийся под его массивным брюхом, оттягивали многочисленные инструменты. Стив был одет в мешковатый черный комбинезон, делавший его похожим на давно потерянного члена группы «Кью». – Ты мешаешь мисс Уэлдон!
Стив дернул головой в сторону задника, у которого знаменитая актриса, сложив руки на груди, оглушительно сопела: «Ах! Ахх! Аххх! Ах! Ахх! Аххх!» – точь-в-точь дрессированный чихуахуа.
– Придержи язык, Золушка, – ответил Баз, глядя на метлу. – Здесь я решаю, что делать. К тому же ей не смог бы помешать даже ядерный взрыв.
– Знаешь что…
– Заткнись! Может, хочешь вместо меня тут поишачить?
– Что?!
Стив отшвырнул метлу и двинулся к Базу. Поскольку тот был лет на десять моложе и гораздо крепче, я решила, что Стив блефует, но Баз, к великому моему удивлению, бросил отвертку и тоже сделал шаг вперед.
– О, бога ради! – выпалила я, но они не обратили на меня внимания.
Тут одна из ассистенток Стива, милая девчушка по имени Луиза, смахивавшая на юную послушницу, быстро встала между мужиками и прошелестела:
– Стив, там что-то не так с монитором, ты не мог бы посмотреть?
Отважная монашка, безусловно, знала, что Стив тотчас переключится на нее.
– Вы что, сами вообще ничего не можете сделать? – заорал он, брызгая слюной.
Знаменитая актриса вылетела у него из головы. А та, ничего не замечая, ритмично завывала в углу:
– О! О! О-о! О-о! О-о! О-о-о-о!
Луиза отвела Стива к столу помрежа, содержавшемуся в идеальном порядке, и они, само собой, обнаружили, что монитор работает как никогда. Девушка покорно наклонила голову и приготовилась выслушать еще одну свирепую тираду. Когда же Стив отправился орать на кого-то другого, просто села за стол и принялась безмятежно грызть яблоко.
Однако вся ее безмятежность улетучилась, стоило на сцене появиться Бену.
– Здорово, Луиза! Я был слишком далеко и не успел бы вмешаться. Но ты молодчина!
– Правда?
Луиза подавилась яблоком и смущенно закашлялась. По крайней мере могло показаться, что она покраснела исключительно из-за яблока, а вовсе не из-за комплимента. Девушка взирала на Бена, как семиклассницы смотрят на любимого учителя истории.
– Я просто хотела их успокоить, – пробормотала она, откашлявшись. – Мисс Уэлдон делает дыхательные упражнения.
– Все правильно, – улыбнулся Бен. Он выбрал верный тон – учитель истории, который прекрасно знает о влюбленности и вознаграждает умную ученицу щедро, но вполне отстранение, чтобы не давать лишнего повода ее романтическим чувствам. – Мы все сегодня взвинчены.
– Да, – девушка робко улыбнулась.
– Луиза, если ты почувствуешь, что обстановка накаляется и сама ты не справишься, ищи меня. Не надо вешать это на Филипа. У него и так проблем хватает.
– Полицейские до сих пор еще с ним разговаривают?
– Нет, они ушли. Но завтра ему придется сделать официальное заявление и бог знает что еще. Пойду посмотрю, как он. В общем, если что, зови меня, хорошо?
– Хорошо, Бен, – сказала Луиза и еще гуще покраснела.
Он похлопал ее по плечу:
– Вот и умница.
Бен отправился на поиски Филипа, и Луиза проводила его благоговейным взглядом. Да, таким парнем трудно не восхищаться, Марджери права. Очень способный человек. Но я ему не завидовала, поскольку вчера имела счастье столкнуться с Филипом Кэнтли. Тот трясся, как старый алкоголик.
До начала спектакля оставалось полчаса. Главный осветитель с Базом еще раз проверили аппаратуру. Знаменитая актриса отвалила, и через пять минут на сцене не осталось ни одной живой души. Это время называлось «половина». Атмосфера в театре – как на борту «Марии Селесты»[55]55
7 ноября 1872 г. американская бригантина «Мария Селеста» вышла из Нью-Йорка в Геную с командой из 10 человек. 4 декабря судно обнаружили в Атлантическом океане, груз и корабельные запасы были не тронуты, но ни одного человека на борту не нашли. Тайну этого корабля-призрака не разгадали до сих пор.
[Закрыть]: актеры запираются в гримерках, рабочие уходят смотреть видео, Стив с ассистентками уматывают по своим делам. Это в теории. На деле почти все сломя голову бегут в ближайший паб. Лерч как-то сказал, что когда он только появился в театре, то думал, будто название «половина» происходит от половины кружки пива, которую к этой минуте успевает выдуть театральный люд.
Я налила себе еще одну чашку кофе в каморке помрежа, стараясь не прикасаться к бутафории, аккуратно разложенной и помеченной, и прошла за кулисы. Мне нравилось это время. Никого вокруг, пустая сцена залита светом софитов, на столе – полупустые бокалы. Полное впечатление, будто актеров только что похитили инопланетяне. Я представила, как будет выглядеть сцена через пару недель, когда над ней станут колыхаться мои мобили. Картина получилась настолько живой, что я стремглав кинулась прочь со сцены, обратно в комнату помрежа. Стоило мне устроиться в кресле, как из коридора донеслись голоса.
– Филип, – говорил Бен, – по-моему, ты сейчас не в состоянии сосредоточиться.
– Ладно, ладно, – хрипло отвечал Филип Кэнтли.
– Ты уже думал о прослушивании? Мне кажется, есть хорошие кандидатуры.
– Нет! – огрызнулся Филип Кэнтли. – Как я могу сейчас об этом думать? Черт возьми, неужто ты не понимаешь, в каком я состоянии? Несколько часов допроса! И они в любой момент могут вернуться! Тебе-то хорошо, – обиженно добавил он. – Тебя тогда здесь не было. А я отвечаю за все. Эти проклятые мужланы не дадут мне забыть об этом. Я раздавлен, уничтожен…
– Я помогу тебе, – просто сказал Бен, – если ты не в состоянии сейчас заниматься прослушиванием. Хочешь, возьму на себя подбор актеров для «Кукольного дома»? На второстепенные роли, естественно. Нору и Торвальда мы уже нашли. Давай, Филип. У тебя куча проблем с полицией, а нам пора принимать решение. Я думаю, что та девушка из шекспировской труппы идеально подходит на роль Кристины. Я ее знаю, в моих студенческих постановках она блистала. Еще нам надо выбрать Крогстада…
Последовала короткая пауза.
– Делай что хочешь! – простонал Филип. – Я почти никого не помню из актеров… Ни о чем сейчас не могу думать, кроме этого… этого трупа… и полиция никак не отстанет… Бен, что мне делать? Я так больше не могу!
В его голосе слышалось настоящее отчаяние.
– Главное – успокойся, Филип. Ты слишком переживаешь по мелочам. Все будет хорошо.
– Ты правда так думаешь?
– Конечно. Все утрясется, вот увидишь. А пока я возьму ответственность на себя. Объявлю актерам, что провожу в жизнь твои решения. – Дверь толкнули. – А, Сэм! Привет. Изучаешь бутафорию?
– Пью кофе, наслаждаюсь тишиной и покоем.
Бен улыбнулся. Очень добрая улыбка, от которой на щеках проступили уютные ямочки. Глаза за стеклами очков прищурились:
– Странно здесь сейчас, да? Свет горит, а на сцене никого.
– Ага, как на «Марии Селесте».
В театр потянулись люди. Первой пришла Луиза; она принесла термос и пакет с фруктами, аккуратно разложила их на маленькой полочке у стола помрежа. Филип Кэнтли нервно переминался, ожидая, когда Бен оставит меня в покое. Он явно был на взводе: глаза бегали, щегольской шейный платок сбился набок. Я направилась к двери, и Филип проводил меня бессмысленным взглядом. Словно посмотрел сквозь меня. Вылитый вампир. Вот только сейчас у него такой вид, будто он уже несколько недель не пробовал крови.
