Текст книги "Заморозь мне «Маргариту»"
Автор книги: Лорен Хендерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава двадцать первая
Я представила Джейни и Софи друг другу. Они вежливо поздоровались. Не в силах удержаться, я протянула руку и потрогала голову Софи. Желание было необоримым – такое возникает, когда видишь живот беременной женщины.
– Тысячу лет так коротко не стриглась, – сказала Софи, на минуту забыв о своих проблемах. – Нравится?
– Тебе идет, – сказала я.
– Очень, – присоединилась Джейни.
Софи довольно равнодушно восприняла наши комплименты.
– Я не знала, что ты делаешь костюмы для цирка, – сказала я, вспомнив то, о чем узнала несколько дней назад в полиции. – Интересно, наверное?
– А, это, – глаза Софи загорелись. – Было очень здорово. Они всех выгоняли на сцену, хочешь или нет. В концов концов мне довелось даже висеть на трапеции в костюме стрекозы. Мэри выступала великолепно. Она умеет все, ты бы ее видела. Ей бы только акробатикой заниматься, но она хочет играть серьезные роли, так что… – Софи пожала плечами. – Как по-твоему, с Фиалкой все в порядке? – спросила она, резко переключившись на единственную тему, интересовавшую ее.
– Да, – уверенно ответила я. Мне казалось, что Софи любит, когда у друзей возникают неприятности и у нее появляется возможность их утешать; ей все время хочется служить кому-нибудь опорой. А может быть, она испытывала такие чувства только по отношению к Фиалке. В любом случае такому патологическому поведению потакать не стоит.
– Ну, ладно, – сказала Софи таким голосом, точно ее поставили на место. При этом она опустила голову и стала похожа на цветок, который нужно полить.
– Мне понравились костюмы, которые ты сделала для «Сна», – вежливо заметила Джейни.
– Правда? – Софи резко подняла голову, как будто ей подрезали стебель и бросили в вазу аспирин. – Спасибо! Сложнее всего было с эльфами…
– Все эти курбеты, – предположила Джейни.
– Да, нужно было сделать просторные костюмы…
Они увлеклись беседой. Я незаметно ускользнула. Я никого не искала – просто хотелось походить и потрепаться с кем придется. Хорошо быть на вечеринке, где много знакомых и не приходится завязывать беседы не пойми с кем за бутылкой водки. Первым мне на пути попался Мэттью, и он произвел на меня колоссальное впечатление. Юноша был возбужден, поскольку теперь уже не осталось никаких сомнений в том, что постановка получилась очень удачной. На его лице появились отсутствовавшие прежде краски. При этом он не надел очки, а без них Мэттью можно было считать почти красивым. Я впервые видела его не в стандартной режиссерской униформе из безобразных джинсов и бесформенного свитера: на нем были хорошие брюки и рубашка с открытым воротником. И в первый раз я обратила внимание на его отличное тело. Не знаю, почему я не замечала этого раньше. Слабею, видимо, с годами.
– Привет, Мэттью! – радостно крикнула я. Он посмотрел на меня несколько потрясенно. – Все в порядке?
– Да, просто… – Он по-мальчишески смутился. – Я никогда еще не видел тебя в вечернем платье. Ты отлично выглядишь.
– Спасибо!
Только теперь до меня дошло, что я произвела на него точно такое же впечатление. Я бы зарычала на него, но он покраснел, а это всегда разоружает.
– Я то же самое подумала о тебе, – ехидно заявила я. – Понятия не имела, что под твоей обычной жуткой одеждой на самом деле скрывается тело.
– А… я… я…
Мэттью заикался и еще больше краснел. Я закрыла рот. Будет знать, как давать мне оценки до того, как я надела лучшее вечернее платье от «Уоллис».
– Привет, Сэм, – раздался сзади голос Мелани. Глаза Мэттью сразу вспыхнули. И не только потому, что она спасла его от необходимости беседовать со мной наедине.
– Я слышала, совету театра постановка понравилась, – сказала я. – Поздравляю.
– Да, все прошло удачно, – ответила Мелани. Было заметно, что она выпила. Сегодняшний успех возбудил всех, в том числе и нашего режиссера. Мелани, как обычно, была похожа на библиотекаршу, только принарядившуюся по случаю Дня читателя: тоненькая золотая цепочка на шее, соответствующие ей маленькие золотые сережки и это кошмарное темно-красное платье. Я б не удивилась, если бы для полного комплекта она нацепила еще допотопные туфли. Но Мэттью смотрел на нее так, будто она была неожиданно ожившей Венерой Милосской с полным комплектом рук. Мелани, в свою очередь, тоже бросила на него взгляд, в котором промелькнуло что-то помимо профессионального интереса. У меня в голове щелкнуло.
– Это правда, что они пригласили вас на собеседование и предлагают занять место Филипа? – спросила я, чтобы выиграть время и рассмотреть эту парочку повнимательнее.
– Да, но я не уверена, что хочу работать в этом театре, – просто ответила она.
– Не хотите? – изумленно спросила я. Все говорили, что это такая прекрасная возможность.
Мелани покачала головой. По торжественному случаю она аккуратно уложила волосы, но прическа все равно выглядела безвкусно.
– Из-за того, что там происходит?
Мелани посмотрела на меня пустыми глазами, будто не понимая, о чем я говорю.
– Происходит? – переспросила она. – А-а, нет. Мэттью стоял рядом с Мелани и гордо смотрел на нее сверху вниз.
– Слишком много администрирования, мало режиссуры, – объяснила Мелани, заметив, что я ее не понимаю. – Когда-нибудь я соглашусь руководить собственным театром, но не таким, как «Кросс». Скорее – мастерской с непостоянной труппой, чтобы не терять свежести. «Кросс», честно говоря, излишне монолитен.
– Вы уже сообщили об этом совету? Она кивнула.
– А после этого они начали ее упрашивать еще настойчивей, – с готовностью вмешался Мэттью. – Так нелепо! Они решили, что ММ цену себе набивает. Не понимают, что она – не из тех, кто жертвует своим видением или занимается тем, что не нравится.
Мелани одарила его доброй улыбкой. Мальчишка смотрел на нее с откровенным благоговением, его рука тянулась к ее руке. Интересно, они давно скрывают свои отношения или все это началось после репетиций?
– Было бы очень интересно еще когда-нибудь поработать с тобой, Сэм, – сказала Мелани. – Я считаю, что мобили получились отлично.
– Превосходно, – подтвердил Мэттью.
– Так вы пойдете на собеседование? – спросила я, не в силах поверить, что она может отказаться от такой работы.
Она пожала плечами:
– Вреда не будет. К тому же они уже знают, что я об этом думаю, так что никто никого не обманывает.
Если это был тактический маневр – а, как это ни цинично, я не могла не подозревать такого, – он был очень удачным. Ничто не могло бы заинтересовать пресыщенный совет театра больше, чем молодой, перспективный режиссер, который говорит, что ему не нужна работа – а вроде бы должен обеими руками за нее хвататься.
– Сэм, carissima[82]82
Дорогая моя (итал.)
[Закрыть]! – Салли обнял меня сзади. – Я счастлив. Все получайся хорошо! Ну, теперь ты доволен, что мы встречайся в «Резиновый Сосок» и я заставить тебя работай с нами?
– Это был «Сад пыток», Салли, – поправила я.
– А, точно. Теперь вспомнило. Пойди, я хочешь тебя познакомься один человек.
Салли дернул меня за рукав, и пришлось предоставить Мелани с Мэттью самим себе и пойти за ним. Он протискивался сквозь толпу, радостно приветствуя почти всех, кто попадался на пути. Друг за другом мы поднялись наверх, пытаясь не наступать на дорогую обувь прочих гостей, прошли по коридору, устланному бежевым ковром, через потрясающую спальню с японским экраном на задней стене и кучей лакированных шкафчиков и оказались в великолепной ванной со стенами из черного кафеля и с джакузи.
– Красиво, – сказала я, когда Салли закрыл дверь. – Ты привел меня сюда, чтобы познакомить со своим другом Джакузи?
Салли достал из кармана бумажный пакетик и положил его на мраморную полочку у раковины.
– Мистером Чарльзом Джакузи, – поправилась я. – Здорово придумал, Салли.
Салли сиял:
– У меня есть грамм и для Хьюго. Он просить приноси ему немного. А сейчас давай попробовай вот это.
– Непременно, – кивнула я.
Через десять минут мы вышли из спальни игривые и веселые, как Табита. Мне неудержимо хотелось танцевать, бросаться вещами в стену и кричать: «Ииии!» К счастью, я была достаточно опытной в таких делах и понимала, что на самом деле для равновесия сейчас нужно выпить. Мы постояли немного на лестничной площадке и посмотрели на бурлящую массу внизу, пытаясь сориентироваться.
– Вон того, – заявил Салли, тыкая пальцем в толпу, – я забирай сегодня с собой.
– Кого? – Я прищурилась, пытаясь определить, на кого он показывает.
Чувства были крайне обострены, каждый жест казался невероятно важным.
– Фишер, – самодовольно сказал Салли. – Я уже давно об этом мечтай.
– Фишера? – переспросила я, глядя на объект притязаний Салли. На нем был голубовато-серый костюм и обтягивающая майка в голубую и коричневую полоску. Она позволяла разглядеть его красивые грудные мышцы и плоский живот. Мне нравится современная мужская мода. Чем больше возможностей полюбоваться телом, тем лучше.
– Не знала, что он гей, – сказала я.
– А он знай, – самовлюбленно заявил Салли, – что самый важное.
– А он знает, что пойдет с тобой? – поинтересовалась я.
Салли заулыбался еще прелестнее:
– Скоро узнавай.
Как я понимаю теперь, Салли всегда нравились мужчины в два раза крупнее его. Может, ему нравится чувствовать себя маленьким и мужеподобным.
– Иди с богом, сын, – сказала я и перекрестила его. – Только верни его целым, хорошо? Он нужен для постановки. И не оставляй следов у него на лице.
Салли шлепнул меня по заднице:
– А ты сам? Оставляй следы на лице Хьюго?
– Стараюсь, как могу, – улыбнулась я.
– Хьюго – очень хорошая, – серьезно сказал Салли. – Я давно его узнавай. Ты делать правильный выбор.
Салли умучивал английские слова практически до смерти. Однако он понимал мои чувства, и я не стала делать ему замечания.
– Вообще, это он меня выбрал. Может, именно поэтому…
– Cosa?
Я хмыкнула и замялась:
– Не знаю. Мне гораздо привычнее самой прыгать на людей, чем ждать, когда кто-то прыгнет на меня. Моя наглость мне же во вред. Может, поэтому мне немножко не по себе. Не знаю.
Господи, Сэм, подумала я, ты зря растрачиваешь себя в скульптуре. С твоим даром общения нужно писать романы или заниматься политикой… Салли внимательно смотрел на меня. Его маленькая подвижная физиономия кривилась невероятно выразительными гримасами. Англосаксу никогда бы не удалось сделать такое со своим лицом.
– Тебе он очень нравийся, да?
Я кивнула. Последовала неловкая пауза.
– Ладно, хватит сентиментальничать, – сказала я, пытаясь восстановить эмоциональное равновесие. – Доктор Джонс прописала алкоголь и флирт – в любом порядке. Avanti![83]83
Вперед! (итал.)
[Закрыть]
– У тебя чудовишшная акцента, – заявил Салли таким тоном, точно выносил мне страшный приговор.
Когда мы спустились вниз, первыми мне попались на глаза Бен и Хэзел. Как всегда невозмутимая, Хэзел пила вино, прислонившись спиной к колонне; Бен стоял очень близко, чуть ли не прижимаясь к ней. Он быстро и серьезно о чем-то ей рассказывал, наклонясь вперед так, что его очки сползали на кончик носа и ему то и дело приходилось поправлять их пальцем. Я вспомнила слова Хелен о том, что Бен влюблен в Хэзел, и, проходя мимо, подслушала, о чем он говорит:
– …но в то же время она очень сильная, – убежденно говорил Бен. – Помнишь, как она заставила Крогстада изменить свое решение. Из серой мыши она в конце превращается в воплощение добра и нравственности, причем не очень навязчивое. И нужно сделать так, чтобы эта трансформация была заметна. Важно, чтобы она не выглядела назойливой в тот момент, когда упрашивает его оставить письмо Торвальду…
Я еле сдержала улыбку. Бен говорил о «Кукольном доме» с невероятным пафосом. Может, Хелен приняла его интерес к Хэзел в роли Кристины за интерес к самой Хэзел? Хелен повсюду видела только секс и заговоры. Ей следовало бы играть в какой-нибудь запутанной семейной драме Би-би-си-1, где все друг друга водят за нос и волокут в постель кого попало.
Хэзел спокойно кивала – видимо, шла на поводу у Бена, чтобы упростить себе жизнь. Естественно, она сама решит, какой будет Кристина. Действительно ли жизнь у Хэзел так спокойна, как кажется многим? Может, в свободное время она – доминатриса или посещает вечеринки с групповухой в Бромли… Когда я проходила мимо, она сделала глоток вина и вытерла губы. Чисто и аккуратно. Бен же никак не мог остановиться.
Салли уже нашел Хьюго. Они вместе отошли в тихий уголок у стеклянных дверей в сад и встали ко всем спиной, якобы любуясь ночным небом. Обмен деньгами и чеком с наркотиком произошел настолько незаметно, что, если бы я не знала, чем они заняты, я бы ничего не поняла. Салли с решительным блеском в глазах отправился искать Фишера, а Хьюго, оглядев комнату с надменностью человека под два метра ростом, заметил на лестнице меня и двинулся сквозь толпу. Какая-то девица провела ему по плечу своей горжеткой из перьев и кокетливо захихикала. Задушить человека горжеткой из перьев невозможно – она порвется. Пусть считает, что ей повезло.
– Могу ли я заманить тебя в ванну? – спросил Хьюго.
– Уже была. Хотя спасибо за предложение. Ты знаешь, что нужно женщине.
Хьюго легонько шлепнул меня по затылку.
– Тогда подожди меня здесь. Я быстро. – И он зашагал наверх.
– Сэм!
В поле зрения появились Баз и Лерч, полупьяные и счастливые. Баз предложил мне косяк, но я отказалась:
– Спасибо, не сейчас. Хотелось бы выпить.
– Лерчи!
Баз щелкнул пальцами. Лерч взмахнул практически пустой бутылкой шампанского и стал оглядываться в поисках бокала.
– Иди найди бокал! – рявкнул Баз. – Быстрей! Лерч мгновенно исчез.
– Хорошо иметь такого помощника, – с завистью сказала я. – Может, договоримся о тайм-шере?
– Он полезный. – Баз с большим трудом выговаривал слова. Я пересмотрела свою. первоначальную оценку: он был совершенно пьян. – Помог тебе с мобилями.
– Точно. Я не прочь брать его в аренду время от времени.
– Полагаю, мы могли бы что-нибудь придумать. Но только ты и я. Мы объединим наши усилия, – промямлил Баз, делая в мою сторону движение, которое юрисконсульт по сексуальным домогательствам назвал бы «необоснованным вторжением в личное пространство». По многолетнему опыту я знала, как обращаться с пьяными друзьями мужского пола, когда они, несколько перебрав, становятся чересчур любвеобильными. Я вытянула руку, вернула его в прежнее положение и нежно спросила:
– Как дела у Джилл? Ты ее привел сегодня? Или пришлось оставить дома с детьми? – Джилл – жена База, я видела ее фотографии с детьми. – Я надеялась с ней познакомиться, – бодро продолжала я. – Посмотреть, в конце концов, на сумасшедшую женщину, которая способна тебя терпеть.
– Она сумасшедшая – это точно, – обиженно сказал Баз. Мужчинам, прожившим в браке больше пяти лет, нужно запретить являться на вечеринки в одиночку. Тут вернулся Лерч с еще одной бутылкой шампанского и бокалом для меня.
– Очень мило! – улыбнулась я, хватая стакан.
– Спасибо, Сэм, – сказал он, наклонив голову и застенчиво улыбаясь. Он нервно теребил бутылку в руках, и пришлось показать ему, как она открывается.
– Вынимай пробку медленно. Хлопают только лакеи. Это пошло.
Было приятно смотреть, как Лерч с гордостью вытащил пробку и посмотрел на идущий из горлышка дымок. Он наклонил ее с такой осторожностью, точно в ней находился нитроглицерин.
– Наливай так, будто это пиво, – руководила я, – и лей по краю.
Он с гордостью посмотрел на результаты своего труда. Я подняла бокал:
– Спасибо, что помог мне с мобилями, Лерч. Ты отлично поработал.
– Да ну, брось, – ответил он. – То есть мне очень понравилось. И совсем не похоже на работу. Мы здорово повеселились. Я так понимаю, ты больше не придешь?
Последние слова он произнес очень печально.
– Я только что попросила База, чтобы иногда отпускал тебя помогать мне в студию.
– Правда? – Его настроение мгновенно улучшилось. – Свирепо!
– Это точно, – произнес спустившийся по лестнице Хьюго. – Свирепость – одно из немногих качеств, которые мне в ней нравятся. Я хочу показать ей сад, если вы не возражаете.
Он аккуратно оторвал меня от База, который кинулся вперед, бормоча что-то о прощальном поцелуе.
– Баз сегодня ужасно весел, – заметил Хьюго. – Стоит ему начать, он уже не может остановиться и заходит слишком далеко.
– Ничего страшного, – спокойно ответила я. – Он не имел в виду дурного.
– Ты уверена? – Хьюго испытующе посмотрел на меня. – Хотя неважно.
Он повел меня к стеклянным дверям, на небольшую террасу с чугунной балюстрадой. В дальнем ее конце спускалась в сад лестница. Фонари за окнами не горели – не знаю, по недосмотру или хозяева специально позаботились о романтическом настроении гостей. Глаза не сразу привыкли к темноте. Из тени слышался смех, лепет и вскрики парочки, углублявшей свои знания друг о друге. Хьюго уже шел по лужайке. Его светлый костюм светился, как маяк. Он оглянулся. В лунном свете его белокурые волосы стали серебряными.
Сад был великолепен – от дальней стены доносился плеск фонтана, в кронах шелестел ветерок. Справа цвели белые розы, настолько безупречные, что казались пластмассовыми. От их аромата, крепкого, как духи, у меня закружилась голова. Белые лилии, мне по пояс, напоминали бокалы для шампанского, только с неровными краями – матовые, бледные, жутковатые в своем совершенстве цветы. Стебли были очень темными, невидимыми в ночном мраке, поэтому цветы будто плавали в воздухе. Я зачарованно смотрела на них.
– Сэм! – крикнул Хьюго с другого конца лужайки. – В следующем году я свожу тебя на Цветочную ярмарку в Челси. А сейчас давай ползи сюда. Я и не подозревал, что тебя так интересует садоводство.
– Можно сделать шлюху культурной, но нельзя заставить ее думать, – заявила я, догоняя его. – Дороти Паркер[84]84
Дороти Ротшильд Паркер (1893 – 1967) – американский писатель и критик, известная своим остроумием.
[Закрыть].
– А о беседках она ничего не говорила? – спросил Хьюго, направляясь к упомянутому строению. Беседка располагалась в углу сада: чугунные дуги соединялись наверху в купол, а розы и плющ так плотно оплели стены, что заметить ее с террасы было невозможно. Наверное, именно этим она и понравилась Хьюго. Внутри стояли деревянные скамейки, и я энергично запрыгнула на одну.
– Я чувствую себя, как Лиль в «Звуках музыки», – заявила я. – Мне скоро семнадцать, я очень наивна, и мне говорят, что я очень невинна! Мне скоро семнадцать, чиста я, как роза…
В этот момент Хьюго закашлялся.
– …мужчины – пижоны, любители бренди, что я знаю о них, кто бы ответил? Ведь я не готова войти в мир мужчин…
– Тебе нужен старый, мудрый товарищ, который объяснял бы тебе, что надо делать, – уверенно заявил Хьюго. – Слезай с этой дурацкой скамейки.
– Не слезу.
Хьюго задумчиво посмотрел на меня.
– Ладно, может быть, так даже лучше, – сказал он, снимая куртку и бросая ее на скамейку. Затем начал расстегивать пояс.
– Хьюго.
– Ты можешь произнести это имя с удивлением и трепетом в голосе?
– Хьюго.
– Нет, так еще хуже. Похоже, режиссер из меня никудышный. Плевать.
Он схватил меня, опустил на землю и прислонил спиной к чугунному каркасу беседки. Я инстинктивно вытянула руку и схватилась за столб. Хьюго целовал меня настолько старательно, что я не заметила, чем занимаются его руки. Подол платья находился уже где-то на талии.
– Очень разумно. Не останется пятен от травы…
– Стой, – сказал Хьюго, обхватив мою задницу и посмотрев на меня так, что мне пришлось покрепче уцепиться за беседку.
– …рот тебе зажму я!
И зажал.
Крики мы услышали позже. Очевидно, кричали уже достаточно долго, а до того в саду что-то произошло, но мы не заметили бы и брикстонский мятеж, даже если бы автомобили таранили нашу беседку. Вопли проникли в мое сознание, но показались мне лишь отголосками тех криков, которые издавала я сама, и, если бы Хьюго вдруг не закрыл мне рот рукой, я бы не обратила на них внимания.
– Хьюго, – в конце концов сказала я слабым голосом, открывая глаза. Хьюго был так красив, что, если бы не прижимал мои руки к беседке, я бы стиснула его в объятьях: глаза широко раскрыты и затуманены, черты размыты, точно я смотрела на него через рассеивающий фильтр.
– Хьюго? Хьюго?
Он стоял неподвижно. Я висела, обхватив его ногами. Мне не хотелось, чтобы он двигался, но в саду кто-то все же кричал, причем не очень далеко от нас…
Я дернула за пояс, которым были обмотаны мои запястья, и он соскользнул на землю. Хьюго по-прежнему не двигался, но потом принялся качать головой из стороны в сторону. Как замедленная киносъемка: человек вытряхивает воду из ушей. Я поцеловала его в распухшие губы:
– Хьюго, там кто-то кричит в саду.
Он опустил меня на землю. Я едва держалась на ногах. Мы медленно, как лунатики, привели себя в порядок и застегнули все, что нужно было застегнуть. Я взяла со скамейки его куртку. Мы не могли вымолвить ни слова. Я слышала, как по саду бегут люди, крики слабели, но голоса становились громче. Из окон по-прежнему гремела танцевальная музыка, но это не имело к нам никакого отношения. Мы были где-то очень далеко.
– Все нормально? – спросил Хьюго. Я кивнула. Он провел рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок. – Ладно. Пойдем посмотрим, что случилось.
Странно, но нам обоим хотелось пойти и посмотреть, что произошло, хотя разумнее всего, наверное, было бы спрятаться в беседке и переждать грозу. Хьюго взял меня за руку. Я чуть не вздрогнула от его прикосновения. Мы находились в том состоянии, когда страшно прикасаться друг к другу, будто может произойти взрыв: тело очень чувствительно, чуть ли не изранено тем, что произошло.
– У меня болят запястья, – безразлично сказала я, когда мы вышли в сад.
– У меня болят губы. И рука. Ты меня укусила. Он показал мне больное место. Я поцеловала его. Наши глаза встретились, и по моему телу побежали мурашки – точно через меня тянут веревку. Его глаза, огромные и серые, как открытое море. Мы замерли, но через некоторое время глубоко вздохнули и пошли к дому, схватившись за руки.
– Хьюго! Сэм!
Это был голос Софи. Она, задыхаясь, бежала нам навстречу. Ее бритая голова и грубые ботинки выглядели нелепо в этом изысканному саду. Софи остановилась перед нами, и я заметила, что всю ее трясет.
– Кто-то только что пытался убить Фиалку!
