355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лорен Эстелман » Шерлок Холмс и доктор Джекил » Текст книги (страница 2)
Шерлок Холмс и доктор Джекил
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:13

Текст книги "Шерлок Холмс и доктор Джекил"


Автор книги: Лорен Эстелман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Тот мрачно кивнул.

– Боюсь, проблема, с которой я пришёл, не относится к этой категории. – Он подался вперёд. – Пожалуйста, не сочтите за оскорбление, но я обязан подчеркнуть важность – нет, необходимость – соблюдения секретности в этом деле. Ничто не должно выйти за пределы этой комнаты.

– Обещаю вам, – заверил его Холмс.

– И я тоже, – присоединился я.

Наш ответ как будто удовлетворил посетителя, ибо он снова кивнул и откинулся на спинку кресла, затянувшись сигарой.

– Мой старейший клиент и дражайший друг, – начал Аттерсон, – человек по имени доктор Генри Джекил. Возможно, вы о нём слышали? Он достаточно известен в кругах как светских, так и научных.

– О да, у него великолепная репутация на научном поприще, – подтвердил я.

– Тогда вы знаете, что сразу несколько наших ведущих медицинских журналов держат Джекила за гения благодаря тем великим успехам, коих он достиг в своих исследованиях. Кроме того, он порядочный человек, для которого дружба – не пустой звук, но священные узы, стоящие самой жизни. Некоторое время назад, однако, он явился ко мне с весьма и весьма тревожащей просьбой, касавшейся его завещания.

– Простите, – прервал его сыщик, – каков возраст доктора Джекила?

– Приближается к полувековой отметке, как и мой.

– Но ведь вполне естественно, что в этом возрасте человек начинает всерьёз задумываться о том, что он смертен?

– Меня расстроило отнюдь не желание Джекила составить завещание, – ответил адвокат, – а те условия, что он продиктовал. Я покажу вам этот документ. – Он полез во внутренний карман пальто, вытащил пачку бумаг и принялся их разворачивать.

– Не нарушите ли вы этим самым конфиденциальность? – поинтересовался мой друг.

– Уж лучше я по неосмотрительности лишусь права заниматься адвокатской деятельностью, чем потеряю такого близкого друга, как Генри Джекил, ибо прежде всего я опасаюсь за его жизнь.

– Тогда, пожалуйста, перескажите условия. Моя латынь давно уже оставляет желать лучшего.

Адвокат надел очки в золотой оправе и погрузился в бумаги, которые держал в руках.

– Вкратце суть сводится к следующему: в случае смерти Генри Джекила, а также его исчезновения или необъяснимого отсутствия в течение более трёх календарных месяцев всё его имущество – около двухсот пятидесяти тысяч фунтов стерлингов – переходит в руки некоего джентльмена по имени Эдвард Хайд. – Он сложил документ и вместе с очками убрал обратно в карман. – Мистер Холмс, вы в своей жизни когда-нибудь встречали подобные условия?

– Они необычны, мягко выражаясь. Кто такой этот Эдвард Хайд?

– Именно эта загадка и привела меня к вам. До того, как Джекил объявил его своим наследником, я никогда не слышал об этом человеке.

– Вы спрашивали о нём Джекила?

– Он ответил лишь, что у него особый интерес к этому молодому человеку. Большего вытянуть мне из него не удалось.

– Это вся информация, которую вы можете предоставить?

– У моей истории есть продолжение. Я уже упомянул своего кузена, Ричарда Энфилда. Он бездельник и любит посплетничать, однако я нахожу его общество весьма живительным после часов уединения за нудной канцелярской работой. И вот во время нашей воскресной прогулки неделю назад он поведал мне подробности одного происшествия, в результате чего все последние одиннадцать ночей я, в сущности, провёл без сна.

Энфилд рассказал мне, что как-то ранним зимним утром он возвращался домой с пирушки и ему случилось стать свидетелем столкновения на перекрёстке двух пешеходов. Один из них – маленького роста мужчина, почти карлик – спешил по улице с одной стороны, а другой – маленькая девочка – на полной скорости нёсся перпендикулярно ему, совершенно не подозревая о его существовании до самого момента столкновения. Заурядный инцидент, обычно заканчивающийся шумными извинениями, если мужчина джентльмен, а ежели нет, то острым словечком – едва ли после подобной неприятности можно ожидать большего. Однако на сей раз всё было иначе: девочка упала, и прежде чем она смогла подняться на ноги, этот мерзавец наступил на неё, совершенно не обращая внимания на плач малышки, после чего преспокойненько двинулся себе дальше, словно девочка была всего лишь кучей мусора, обойти которую у него не было времени. Шокирующая сцена, как описывал её Энфилд.

– Ещё бы! – выпалил я, совершенно не в состоянии сдержать свою реакцию на столь нецивилизованное поведение в эпоху королевы Виктории.

Аттерсон продолжил, оставив без внимания мою реплику:

– Негодяй мог бы скрыться, ибо шёл быстро, однако шаг Энфилда оказался шире, и за углом он схватил его за ворот. К тому времени подоспели родные девочки, они вызвали местного врача, и хотя, благодарение Господу, вреда ребёнку причинено не было, ярость их оказалась столь сильной, что они вполне могли наброситься на обидчика и прямо на месте разорвать его на куски, не удержи их мой кузен силой одного лишь разумения. Не подумайте, что молодой человек испытывал хоть какое-то сочувствие к негодяю: с его стороны это было лишь проявлением уважения к человеческой жизни. Обидчик девочки был, насколько я могу судить, отъявленнейший мерзавец и вызывал необъяснимое отвращение у всех, кто бы ни взглянул на него в свете фонаря, включая и самого Энфилда.

– Дабы сохранить свою жалкую жизнь или, по меньшей мере, избежать судебного преследования, негодяй согласился выплатить семье девочки сумму в размере ста фунтов и лично проводил их до двери обветшалого здания в переулке в одном из деловых кварталов города, после чего попросил свой конвой подождать, а сам достал ключ и вошёл. Несколько минут спустя он вернулся с кошельком, содержавшим десять фунтов золотом, и чеком на остальную сумму, выписанным на счёт человека, хорошо известного Энфилду. Поскольку негодяй, что вполне естественно, не вызывал доверия, было решено – по его же собственному предложению – провести ночь в квартире моего кузена. Этого человека отпустили только утром, когда открылся банк и они смогли обналичить чек, оказавшийся, впрочем, подлинным.

– Скверный случай, – сказал Холмс, – но едва ли что разъясняющий. Как он связан с делом, которое мы обсуждаем?

– Самым странным образом, мистер Холмс. – Аттерсон нервно пожевал кончик сигары. Было очевидно, что ему стоило больших усилий держать себя в руках. – Помнится, когда кузен мне всё это рассказывал, мы стояли как раз через улицу от той самой двери, в которую негодяй вошёл, чтобы вынести деньги и чек. Я заинтересовался, и Энфилд показал мне её. Это оказался боковой вход в дом доктора Генри Джекила, а чек был выписан на его счёт по приказу предъявителя, некоего Эдварда Хайда.

– Бог мой! – вскричал я.

Холмс, до сих пор слушавший повествование Аттерсона в дремлющей позе, которую он неизменно принимал, когда ему излагали факты нового дела, вдруг выпрямился. Его стальные глаза сверкали. Какое-то мгновение он и адвокат молча смотрели друг на друга.

– Отошлите кэб, Уотсон, – наконец произнёс Холмс.

II. ШЕРЛОК ХОЛМС БЕРЁТСЯ ЗА ДЕЛО

Протестовать было бессмысленно. Я знал своего друга слишком хорошо, чтобы понапрасну сотрясать воздух, пытаясь увести Холмса с пути, на который направили его естественные склонности. Вместо этого я спустился по лестнице, уговорил дородного извозчика помочь мне занести наши чемоданы обратно в комнаты и спровадил его, наградив полусовереном за труды. К тому времени в камине уже весело пылал огонь, а Аттерсон, освободившись от пальто и цилиндра, пил наш лучший портвейн, стаканчиком которого угостил его Холмс. Однако с тем же успехом мы могли предложить адвокату и низкосортный эль: бедняга, похоже, даже не почувствовал вкус напитка. Сам Холмс, отдав долг гостеприимства, стоял возле камина и с таким усердием набивал табаком трубку из вишнёвого дерева, что можно было подумать, будто сейчас это для него важнее всего на свете.

– Скажите мне, мистер Аттерсон, – начал он, нахмурившись, – сколь далеко вы продвинулись в своём собственном расследовании? Ладно, ладно, не разыгрывайте передо мной невинность. Я ещё не встречал ни одного адвоката, который не был бы в душе детективом – и наоборот, если уж на то пошло. – Холмс оторвал взор от трубки и вперил его в нашего посетителя. Он буквально сверлил его взглядом. От недавней апатичности моего друга теперь не осталось и следа. Холмс сбросил этот кокон и расправил крылья, намереваясь направить все силы на разрешение загадки. В такие моменты воздействие его личности на окружающих было поразительным. Аттерсон заёрзал под его неистовым пронзительным взглядом.

– Вижу, скрывать что-либо от вас бессмысленно, – произнёс он, надевая очки. – Что ж, ладно. Да, я действительно провёл расследование, потому что, как адвокат Генри Джекила, обязан был сделать это, хотя и опасался, что вы обвините меня во вмешательстве. Первым делом я отправился на Кавендиш-сквер, к доктору Гесте Лэньону, нашему общему другу, – осмелюсь сказать, что, помимо меня самого, он является старейшим другом Джекила. Однако я с удивлением узнал, что эти двое не общаются вот уже лет десять, – разрыв между ними произошёл из-за расхождения во взглядах на какую-то научную проблему. Так что Лэньон не смог ничего сообщить мне об Эдварде Хайде.

– Одну минуту, – прервал его Холмс. – Упоминал ли он, в чём именно состояли разногласия, из-за которых они разошлись?

Аттерсон покачал головой:

– Лэньон ничего не сказал об этом, а только осудил теории Джекила как «антинаучный вздор». Одно лишь воспоминание об этом привело его в ярость.

– Интересно. Но продолжайте.

– Рассказывать мне осталось совсем немного – только о встрече с Хайдом.

Холмс, раскуривавший трубку, замер.

– Так вы с ним виделись? Когда? Где?

– Встреча наша была недолгой, но весьма памятной. – Адвокат вздрогнул и торопливо глотнул портвейна. – Именно из-за этой сцены и её последствий я и провёл большую часть сегодняшнего дня в блужданиях по улицам Лондона, как вы сразу догадались. Я должен был решить, что же мне теперь предпринять.

Покинув Лэньона, я пришёл к убеждению, что единственная возможность разгадать сию тайну – добиться встречи с главным действующим лицом загадочной истории. С этой целью я стал дежурить у двери, которую показал Энфилд, ибо знал, что она вела в старую прозекторскую, где Генри Джекил обустроил лабораторию. Это было единственное место, где, как я резонно надеялся, можно было рано или поздно встретить Хайда. Занятие оказалось не из весёлых, и я могу с определённой уверенностью сказать, что подобное ожидание напрочь отбило у меня какое бы то ни было желание становиться сыщиком.

Полагаю, я примелькался прохожим – в особенности одной сомнительной репутации юной леди, которая без устали пыталась навязать мне свои услуги невзирая на то, что я регулярно отклонял её любезные предложения. Как бы то ни было, шёл уже одиннадцатый час – дело было прошлой ночью, которая, если помните, выдалась ясной и холодной, – когда моё терпение наконец-то было вознаграждено и я узрел объект своего внимания.

Сначала до меня донеслись его шаги по улице, и я тотчас понял, что это он, ибо за дни и ночи ожидания уже успел изучить все походки, и ни одна из них не походила на столь необычный пружинящий шаг. Я поспешил отступить в тень. Стоило мне укрыться, как из-за угла появился этот просто одетый человечек и направился по переулку в направлении двери, шаря на ходу в кармане брюк. У входа он вытащил ключ и собирался уже вставить его в замок, когда появился я.

Негодяй перепугался, когда я положил руку ему на плечо, и занёс свою трость наподобие дубинки. Хотя я не мог видеть выражения его лица, которое было скрыто тенью полей засаленного цилиндра, у меня были все основания полагать, что мерзавец не преминет обрушить на меня её тяжесть. Реакция, впрочем, вполне естественная, если учесть, какие люди ходят ночью по лондонским улицам, а потому я от души порадовался, что и сам тоже вооружён тростью. Я поспешно представился, упомянул наше общее знакомство с Генри Джекилом и выразил предположение, что вижу перед собой Эдварда Хайда.

Он подтвердил свою личность, издав какие-то странные сдавленные гортанные звуки, однако лицо своё мне так и не открыл. Я спросил, сможет ли он меня принять. Он ответил, что в этом нет необходимости, поскольку Джекила нет дома. После чего поинтересовался, каким образом я его узнал. Я оставил этот вопрос без внимания и попросил Хайда показать своё лицо. Он некоторое время колебался, но потом вызывающе развернулся, так что свет газового фонаря на углу осветил его черты.

Адвокат снова глотнул вина, словно от воспоминаний его внезапно пробрал холод.

– Да уж, такое лицо я не хотел бы увидеть ещё раз, мистер Холмс. Прежде я никогда не встречал человека, которого столь невзлюбил бы – нет, что там, просто возненавидел! – буквально с первого взгляда. На него словно бы наложено в качестве проклятья какое-то жуткое уродство, и всё же, если вы спросите у меня, что же именно в этом человеке не так, я не смогу дать вразумительного ответа. Навряд ли мне удастся описать Хайда словами, но я мгновенно узнаю его снова. В общем, меня охватило полнейшее отвращение.

– С позволения сказать, довольно странные слова для адвоката, – заметил Холмс, затягиваясь трубкой.

– Эдвард Хайд и сам очень странный тип, – парировал Аттерсон. – Впрочем, несмотря на отвращение, мне удалось выдавить из себя какую-то бессмысленность: дескать, я весьма признателен за то небольшое одолжение, что он оказал мне, открыв лицо. В ответ на это Хайд – уж не знаю почему – назвал мне свой адрес в Сохо. Мне это не понравилось: похоже, этот человек сообщал мне, где его искать, когда завещание Джекила вступит в силу. Он словно ожидал получить наследство в любой миг. Потом Хайд снова спросил, как я узнал его. Пришлось сказать, что его якобы описал мне Джекил.

Видели бы вы, как этот тип взбесился, услышав подобное объяснение. Он пришёл в ярость и обвинил меня во лжи. Я залепетал было что-то в своё оправдание, но он, не дав мне договорить, отпер замок, юркнул внутрь и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Я постоял минуту-другую в одиночестве на тротуаре, а затем, всё ещё полный решимости постичь глубину этой загадки, свернул за угол и постучался в двери Джекила. Эта часть здания, выходящая на более оживлённую улицу, выглядит намного респектабельнее благодаря содержащейся в порядке наружности, что резко контрастирует со скромным фасадом примыкающего корпуса. Меня впустил дворецкий, Пул, который сообщил, что его хозяин отсутствует. Я сказал ему, что видел, как Хайд входит в дверь старой прозекторской, и спросил, часто ли этот тип сюда наведывается. Пул подтвердил, что часто, и сообщил, что Джекил велел всем слугам подчиняться его распоряжениям. Слуги, добавил он, видят этого человека редко, за исключением случайных встреч в задней части дома. Судя по всему, Хайд обычно там не обедает, да и вообще визиты его не столь продолжительны. Таковы факты, мистер Холмс, которые мне удалось собрать.

– Замечательно! – воскликнул мой друг, по-прежнему стоявший спиной к огню и покуривавший трубку. – Жаль, что вы предпочли адвокатскую профессию, мистер Аттерсон. Из вас получился бы превосходный следователь, в которых столь нуждается Скотленд-Ярд. Вы существенно облегчили мне задачу, избавив от хлопот по сбору информации.

– Значит, вы заинтересовались этим делом? – Аттерсон встал.

– В нём есть кое-какие захватывающие детали, – признал Холмс. – И последний вопрос. Вот вы знакомы с доктором Джекилом не один год. Был ли он замешан в каком-либо серьёзном проступке?

– Я понимаю, к чему вы клоните, – кивнул адвокат, – но, боюсь, мой ответ вас разочарует. За всё то время, что я являюсь доверенным лицом Генри Джекила, все его поступки, насколько мне известно, всегда были поступками джентльмена. Конечно же, я не был знаком с ним в бытность его студентом в Эдинбургском университете и ничего не могу сообщить вам о тогдашнем его поведении. Впрочем, сомневаюсь, что Джекил мог оказаться повинен в каком-то преступлении, настолько серьёзном, чтобы оно могло бы стеснять его по прошествии столь многих лет. В своей профессии он пользуется и всегда пользовался неизменным уважением.

– А как насчёт отношений с женщинами?

Адвокат едва заметно улыбнулся в усы.

– Генри Джекил и я – оба убеждённые холостяки.

– Да уж, трудное дельце, – задумчиво изрёк детектив, поигрывая трубкой.

– Скажите, мистер Холмс, это шантаж?

– Думаю, подобное весьма вероятно.

– Что ж, я переживаю за своего друга и, даже если тут кроется какая-то страшная тайна, не намерен спокойно взирать на то, как он будет сносить дальнейшие унижения от человека, который более напоминает чудовище. Но чтобы освободить Джекила, я должен выведать природу этой тайны, и именно поэтому я здесь. Так вы берётесь за дело?

Холмс отступил от каминной полки и повернулся так, чтобы не встретиться с моим предостерегающим взглядом.

– Я и подумать не могу иначе, кроме как обратить все те ничтожные способности, коими обладаю, на разрешение этой проблемы.

– Одно лишь предостережение, – сказал Аттерсон. – Необходимо, чтобы Джекил не знал о вашем интересе к делу.

– Даю вам слово, что он будет оставаться в неведении, насколько сие окажется в моих силах.

Они пожали друг другу руки. Затем Холмс записал на манжете своей сорочки адреса Джекила, Аттерсона и Хайда (если помните, последний сам сообщил его адвокату) и распрощался с нашим посетителем, подбодрив его и пообещав держать в курсе. Как только тот ушёл, Холмс повернулся ко мне и спросил:

– Уотсон, что говорит ваш «Медицинский справочник» относительно доктора Генри Джекила?

Я был сердит на своего друга, но до поры до времени подавил гнев и взял с полки требуемый том. Полистав страницы, я нашёл искомое место и прочёл:


Джекил, Генри Уильям, доктор медицины, доктор гражданского права, доктор юридического права, член Королевского общества (1856), Лондон. Преподаватель Лондонского университета (1871–1874). Разработал так называемый транквилизатор Джекила – лекарство для буйнопомешанных. Работал вместе с Портером Талером, доктором медицины, бакалавром искусств, магистром гуманитарных наук, членом Королевского хирургического колледжа, когда последний проводил эксперименты по химиотерапии душевнобольных преступников. Отмечен за исследования по возникновению и лечению психических расстройств. Статьи: «Закон и раздвоение личности» (журнал «Ланцет», 1876), «Юридические аспекты умопомешательства» («Вестник психологии», август 1880), «Война между личностями» («Британский медицинский журнал», февраль 1882). Дважды (1881 и 1882) отклонил предложение посвятить его в рыцари.

– «Война между личностями», – задумчиво повторил Холмс. – Интригующий заголовок. Надо бы поинтересоваться содержанием статьи с таким названием.

– Она попадалась мне совсем недавно, когда я копался в подшивках старых журналов, – отозвался я и поменял толстенный справочник на тонкий «Британский медицинский журнал», датированный февралём прошлого года. – «Редакторы отвели немало места этой весьма необычной теории касательно…» А, вот, нашёл! «Война между личностями», Генри Джекил, доктор медицины, доктор гражданского права, доктор юридического права и прочая, и прочая. Хотите послушать?

– Да, если вас не затруднит.

– «Когда умирает великий человек, – начал я, – мы склонны рассуждать о его естестве и перечислять те блистательные достижения, которые естество это свершило за время его жизни. Что мы игнорируем – и слово «игнорировать» здесь уместно, поскольку все мы знаем о его существовании, однако предпочитаем не говорить об этом, – так это его второе естество, эту более низкую и менее выдающуюся личность, которая, в зависимости от степени подавления, угрожает увести своего владельца в русла более низкие, нежели избранные её возвышенным двойником. Ибо человек не един, но двойствен, и обе эти сути пребывают в постоянном конфликте, выясняя, кто же из них станет хозяином. Именно победитель и решает, какое направление примет жизнь человека…» И далее в таком же духе на протяжении шести страниц. – Я закрыл журнал.

– Выразительно, – отозвался Холмс.

– Но упрощённо. Джекил не пишет ничего нового: это уже давно всем известно.

– Возможно, именно потому так важно об этом говорить. Но интересно, что статья опубликована в медицинском журнале. Она скорее отдаёт философией.

– Далее доктор доказывает, что понимание конфликта между двумя личностями человека однажды может привести к излечению психических заболеваний. Притянуто за уши, я бы сказал.

Но Холмс не слушал. Он сунул руку в карман сюртука и уставился на дым, поднимавшийся от его трубки к потолку.

– Два естества: одно возвышенное, другое низкое. Уж не низкое ли естество самого Джекила избрало его своей мишенью? Если только он действительно является мишенью. Вот где самая мучительная проблема.

– Полагаю, её решение стоит опасности вашему здоровью, – отрезал я, более не в силах сдерживать гнев. – Очевидно, Холмс, мои попытки заставить вас понять всю важность отпуска не принесли результатов!

– К чёрту отпуск! – внезапно вскричал он. – Шантажисты – самые худшие из преступников, ибо они выжимают своих жертв досуха и оставляют после себя лишь пустые оболочки. В Хэмпстеде, например, живёт некий человек – и однажды для него настанет день расплаты, – который держит в своих руках судьбы дюжины мужчин и женщин, играя с ними, как ребёнок с бильбоке. Нет, Уотсон, пока один из наших достойнейших граждан корчится под ногтем подобного мерзавца, отпуска не будет. Ноттингем откладывается, и ни слова о нём больше, пока мы не перелистнём последнюю страницу странного дела доктора Джекила и мистера Хайда. – Он схватил с вешалки пальто и шляпу и оделся.

– Куда мы направляемся? – спросил я.

– Нам предстоит славная ночка, Уотсон, – объявил Холмс, протягивая мне моё одеяние. – Как насчёт небольшого путешествия в Сохо?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю