Текст книги "Эйнштейн"

Автор книги: Лоран Сексик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Хотя ученый всегда осуждал пережитки тоталитаризма, он же искал компромисс с советским режимом. На его взгляд, диктатура Гитлера не шла ни в какое сравнение с диктатурой Сталина. Он считал совершенно бредовой волну антикоммунизма, прокатившуюся по Америке.

В августе 1949 года установившийся порядок был сметен землетрясением. В Семипалатинске взорвали первую советскую атомную бомбу.

История советской бомбы так же поучительна, как и история американской. Она началась в 1939 году. Пока Нильс Бор и французы занимались делением ядра, молодой советский ученый Яков Зельдович и его помощник Юлий Харитон из ленинградского Института химической физики открыли теорию цепной реакции. Вскоре их исследования были свернуты из-за продвижения немецких полчищ. В 1941 году институт эвакуировали на восток, в Казань, где оба ученых под руководством Игоря Курчатова (теоретика ядерных реакторов) продолжали работать в невероятно сложных условиях. В 1945 году Сталин осознал, насколько велико отставание от американцев. Он развернул программу, превосходившую по размаху и затраченным средствам Манхэттенский проект. Руководил этой работой Лаврентий Берия – глава политического сыска с мрачной репутацией. Миллионы советских граждан отправили в шахты добывать уран. Они построили заводы, исследовательские институты. Это были зэки, с ними обращались, как с рабами. Берия руководил группами ученых железной рукой. Одновременно Клаус Фукс, работавший в Лос-Аламосе над Манхэттенским проектом, передал русским чертежи американской плутониевой бомбы. 20 августа 1949 года в СССР состоялось первое испытание собственной атомной бомбы.

Из единственной мировой державы, обладающей ядерной мощью, США превратились в потенциальную мишень.

Равновесие страха, вскружившее голову американцам, вскоре лишит рассудка их руководителей. Январь 1950 года: президент Гарри Трумэн торжественно объявил о начале работ над водородной бомбой. Он отдал соответствующее распоряжение Комиссии по атомной энергии. Водородная бомба, волшебное оружие. Невероятно более мощное, чем атомная бомба. Утверждают, что она способна убивать людей, оставляя строения нетронутыми. Неслыханная удача для военных.

Кто первым выступил против этой безумной гонки? Эйнштейн. Уже в феврале 1950 года, во время радиопередачи, которую вела Элеонора Рузвельт, вдова покойного президента, нобелевский лауреат выступил как пылкий пацифист: «Водородная бомба дает техническую возможность для радиоактивного заражения атмосферы, а следовательно, истребления всей жизни на земле. Это путь ко всеобщему уничтожению».

Эйнштейн публично осудил решение президента Трумэна начать разработку водородной бомбы.

В 1952 году первая водородная бомба была взорвана.

Август 1953-го: меньше чем через год после американцев советские ученые провели испытания собственной водородной бомбы. Ее «отцом» был Андрей Сахаров. Несколько десятков лет спустя он станет одним из главнейших диссидентов и получит Нобелевскую премию… мира. Эйнштейн, Сахаров… говорят, что великие умы похожи друг на друга, это верно и для разных эпох.

Эйнштейн осудил вступление США в войну в Корее.

Эйнштейн предложил, чтобы американское правительство делегировало свои военные полномочия мировому правительству.

Эйнштейн высказался в печати против политики расовой сегрегации.

Эйнштейн был пламенным пацифистом в период между двумя войнами.

Эйнштейн восхвалял благодеяния социализма с человеческим лицом.

Прошло всего десять лет с тех пор, как Америка предоставила мистеру Эйнштейну свое гражданство.

Не слишком ли высовывается мистер Эйнштейн, выставляя себя врагом руководства?

В начале 1950-х годов один американский сенатор, прежде никому не известный, преобразит лицо Америки в отвратительную гримасу. Джозеф Маккарти, сенатор-республиканец от штата Висконсин, положил начало одному из самых мрачных периодов в истории американской демократии, выступив в городе Уилинг с печально известной речью (19 февраля 1950 года). Сенатор заявил, что у него есть список из 205 сотрудников Госдепартамента, симпатизирующих коммунистам. После торжества республиканской партии на выборах в сенат в 1952 году Маккарти стал председателем постоянной сенатской комиссии по расследованиям. Началась «охота на ведьм». Она никого не пощадит. Политические руководители, государственные чиновники, сотрудники частных предприятий, деятели культуры и в особенности кино – враги Америки мерещились Маккарти повсюду. В 1950–1954 годах никто не был гарантирован от изгнания. Высказать левые взгляды приравнивалось к государственной измене. Генерал Джордж Маршалл, Чарли Чаплин и Бертольт Брехт испытают это на себе, как и десять тысяч других граждан, от простого федерального агента до звезды экрана. Некоторые уверяли, что именно нападки ЦРУ на Эрнеста Хемингуэя довели его до самоубийства.

В январе 1954 года Эйнштейн бросил обвинение: «Реакционные политики используют «советскую угрозу» как предлог для покушения на гражданские права… Мы сделали огромный шаг к установлению фашистского режима. Сходство между условиями моей жизни здесь и в Германии 1932 года не вызывает сомнений».

«Охота на ведьм» в самом разгаре. Повсюду засели враги Америки, на них устраивают облаву. Коммунисты, социалисты, сочувствующие, пацифисты, антиядерщики – всех интеллектуалов, художников, ученых выслеживают, контролируют, допрашивают, вызывают в Комитет по антиамериканской деятельности и подкомитеты. Требуют подтверждений, что они никогда не были коммунистами, никогда не сочувствовали коммунизму. Более того, заставляют доносить на тех, в ком видят врагов Соединенных Штатов. Инквизиция пробилась сквозь века и воскресла по ту сторону Атлантики.

Один человек займется делом Эйнштейна. Он уже интересовался им в момент разработки Манхэттенского проекта. Но времена изменились, время теперь более «подходящее». Сегодня доказательства неопровержимы, Джон Эдгар Гувер в этом полностью убежден: «Эйнштейн – агент коммунистов». Возможно, именно он выдал тайну бомбы Советам!

В марте 1954 года Эйнштейн написал бельгийской королеве-матери, своей давней покровительнице: «На новой родине меня считают сумасбродом из-за моей неспособности сидеть молча, глядя, что тут происходит». В Техасе подумывали о том, чтобы сжечь его книги.

Генерал Эйзенхауэр, как прежде него Трумэн, считал, что рано или поздно у Советов будет своя бомба, это в порядке вещей. Но, по мнению Гувера, Маккарти и большей части американской общественности, Советы никогда не раскрыли бы секрет бомбы в одиночку. Их ученым этого не дано. Никогда они не добились бы подобного результата так быстро. А если смогли, да еще в такие сжатые сроки, значит, кто-то им помог. Америка пригрела змею на своей груди. Изменники вложили в руки злейшему врагу оружие, способное уничтожить их континент.

Первое – и единственное? – доказательство обнаружилось быстро: немецкий физик-беженец Клаус Фукс, работавший над Манхэттенским проектом, был арестован в Лондоне уже в 1950 году, уличенный в сотрудничестве с советской разведкой.

Гувер поставил себе задачу: доказать любой ценой, что Эйнштейн был знаком с Фуксом, встречался с ним, помогал. Нобелевский лауреат стал бы самой крупной рыбой, попавшейся в его сети. ФБР составит на Эйнштейна досье – более тысячи страниц – сплошь письма и заметки. Эта работа началась, еще когда Женская патриотическая корпорация хотела запретить ученому въезд в США.

Вывод из этого колоссального труда, занявшего 25 лет: Эйнштейн никогда не встречался с Фуксом. К вящей досаде Гувера, Эйнштейн, хоть и пацифист и вольнодумец, всегда был лоялен к Америке.

Арест Фукса повлек за собой другие, более драматические последствия. Немецкий физик указал на некоего Дэвида Грингласа, солдата из Лос-Аламоса, который признался, что воровал секретные документы по просьбе своего зятя, инженера с «сомнительными» политическими взглядами – Юлиуса Розенберга. Супруга Юлиуса Этель быстро оказалась под подозрением. Летом 1950 года обоих посадили в тюрьму. Несмотря на слабость обвинения (против Этель было практически нечего предъявить), 19 марта 1951 года супругов приговорили к смертной казни.

Эйнштейн будет заступаться за них всеми способами. Он не хотел ввязываться в спор о их виновности или невиновности: сомневаться в добросовестности американского правосудия значило бы играть на руку врагам. Сначала он написал судье Кауфману, который вынес приговор. Кауфман не ответил, а заодно передал письмо Гуверу, чтобы глава ЦРУ мог им воспользоваться… Эйнштейн написал письмо Трумэну, прося о помиловании и смягчении приговора. Это письмо было опубликовано в «Нью-Йорк тайме». Вместе с ним – многочисленные обращения, поступившие со всего мира, с просьбой спасти Розенбергов.

19 июня 1953 года Этель и Юлиуса Розенберг казнили на электрическом стуле. Президент Эйзенхауэр, сменивший Трумэна, не уступил международной общественности, заступавшейся за них.

Эйнштейна же обвинили в том, что он не развил такую же бурную деятельность, защищая девять врачей-евреев, обвиненных в заговоре и осужденных Сталиным в рамках печально известного дела «врачей-убийц».

В мае 1953 года Эйнштейну написал учитель из Бруклина Вильям Фрауэнгласс. Его вызвали в подкомитет сенатской следственной комиссии. Потребовали отчитаться о своей деятельности. Его обвиняли в том, что он оказывает пагубное политическое влияние на своих учеников: он якобы способствует развитию международных культурных связей… Фрауэнгласс отказался явиться в комиссию и обратился к ученому из Принстона. Ответ нобелевского лауреата, невероятно смелый в эпоху «охоты на ведьм», был опубликован в «Нью-Йорк тайме» от 13 июня 1953 года:

«Любому интеллигенту, вызванному в одну из комиссий, следует отказаться давать показания, то есть он должен быть готов пойти в тюрьму, разориться – короче, пожертвовать личным благополучием ради культурного благополучия своей страны. Однако отказ от дачи показаний должен быть основан не на известной уловке – сослаться на пятую поправку к Конституции, чтобы не свидетельствовать против самого себя, – а на постулате о том, что для безупречного гражданина постыдно подвергаться инквизиторскому допросу… Иначе интеллигенция этой страны не заслуживает лучшей участи, кроме рабства, которое ей уготовано».

Публикация этого письма вызвала взрыв негодования и еще небывалую волну нападок на Эйнштейна. Пресса обвиняла ученого в прислужничестве вражеской державе. Ему напоминали, что Америка спасла его из лап нацистов. Политики заявляли, что он представляет угрозу для государства. Маккарти утверждал, что «человек, призывающий американцев не выдавать информацию о шпионах или саботажниках, – сам враг Америки». Эйнштейна засосало в воронку урагана.

Каким далеким казался бой за мировое правительство…

В 1953 году разразилось «дело Оппенгеймера». Профессор из Калифорнийского университета был главной фигурой Манхэттенского проекта. Однако еще в 1943 году ФБР установило слежку за блистательным физиком из-за его довоенных социалистических пристрастий. Доказать ничего не удалось. После бомбардировки Хиросимы Оппенгеймер начал предупреждать общественность об опасностях атомного оружия. И всё же в 1947 году его назначили председателем Генерального консультативного комитета по атомной энергии в рамках программы по созданию водородной бомбы. Там он четко заявил о своем несогласии с продолжением исследований. Против него развернули клеветническую кампанию. В 1953 году Эйзенхауэр приказал отстранить ученого от атомных секретов. В апреле 1954 года состоялась пародия на судебный процесс. В июне Эйнштейн выступил в защиту физика и собрал подписи всех своих коллег в Принстоне под петицией в его поддержку. Всё тщетно.

Американской инквизиции настал конец, когда Маккарти в приступе паранойи замахнулся на армию. 2 декабря 1954 года американский сенат поставил точку в его карьере. Маккарти умрет три года спустя. Он поломал тысячи жизней.

Сила убеждений Эйнштейна перед натиском Маккарти устояла. Нобелевский лауреат не отказался от борьбы. В феврале 1955 года английский ученый Бертран Рассел [102]102
  Бертран Рассел (1872–1970) – философ, логик, математик, общественный деятель, основоположник английского неореализма и неопозитивизма. Развил дедуктивно-аксиоматическое построение логики в целях логического обоснования математики. Автор (совместно с А. Уайтхедом) основополагающего труда по математической логике – «Основания математики». Один из инициаторов Пагуошского движения. Нобелевская премия по литературе (1950).


[Закрыть]попытался объединить научный мир вокруг антивоенного воззвания. Эйнштейн ценил Рассела. Они уже боролись вместе за мир во время Первой мировой войны и против изоляционизма перед Второй. Эйнштейн тотчас примкнул к нему. 9 июля 1955 года воззвание подписали с десяток нобелевских лауреатов, Эйнштейн был среди первых. Это будет его последняя битва.

Чуть раньше (после кончины Хаима Вейцмана в ноябре 1952 года) «отец-основатель» молодого государства Израиль Бен-Гурион предложил Эйнштейну стать его президентом. Ученый столько сделал для создания Еврейского университета в Иерусалиме и «Текниона» в Хайфе. Бен-Гурион лично приехал к нему, чтобы уговорить. Эйнштейн – глава еврейского государства, каков символ! Эйнштейн отклонил это предложение. И объяснил в ответном письме, опубликованном 17 ноября 1952 года:

«Я глубоко тронут предложением нашего государства Израиль и, разумеется, опечален и смущен, поскольку не могу принять это предложение… У меня нет ни навыков, ни необходимого опыта в плане человеческих отношений при исполнении официальных должностей. Вот почему, даже если бы мои силы не были подорваны возрастом, я оказался бы не способен справиться со столь ответственной задачей. Это положение вещей меня удручает, тем более что моя связь с еврейским народом стала самой прочной в моей жизни, с тех пор как я вполне осознал ненадежность нашего положения среди других народов».

В самом деле, трудно себе представить, чтобы отшельник из Принстона, которому было уже почти 70, вернулся в строй, пусть даже ради дела, которое упорно отстаивал более тридцати лет.

КОНЕЦ

Зима 1955 года: Эйнштейн изнурен, обессилен. Редкие гости не узнают веселого улыбчивого человека, каким когда-то его знали. Его лицо осунулось. Кожу избороздили глубокие морщины. Взгляд потускнел. Речь невыразительна, оптимизм утрачен. Он видит, что мир катится к гибели, подталкиваемый людским безумием. Порой он сожалеет, что выполнил свою задачу. «Если бы я знал, то сделался бы водопроводчиком» – эта его фраза стала знаменитой.

Он потерял своих близких, одного за другим. Тех, кого любил, кто был с ним в дни радостей и горестей, тех, кто его поддерживал. Милева, его первая жена, умерла 4 августа 1948 года в Цюрихе. После ее кончины его сын Эдуард остался один, в плену своего безумия, в цюрихской лечебнице. Младший сын переживет Эйнштейна, он умрет только в 1965 году. В 1951 году Эйнштейн потерял человека, которого, наверное, любил больше всех в жизни, – свою верную подругу, свою живую память – сестру Майю, которая жила вместе с ним в Принстоне.

15 марта 1955 года, как раз после того, как ему исполнилось 76 лет, пришел черед его самого дорогого друга – Микеле Бессо, с которым он познакомился в Цюрихе в конце прошлого века.

Оставались только приемная дочь Марго и Элен Дюкас. До самой своей смерти – соответственно в 1986-м и 1982-м – они будут бережно хранить память об ученом. Марго останется жить в доме 112 по Мерсер-стрит. Элен же вместе с верным Отто Натаном станет его личной наследницей. Однако свои архивы, статьи и письма он завещал Еврейскому университету в Иерусалиме, для создания которого приложил столько усилий и которым так гордился. В 1981 году бумаги перевезут из Принстона в Иерусалим, охраняя как великое сокровище.

Жизнь в доме 112 по Мерсер-стрит становилась всё спокойнее. Изредка заглянет какой-нибудь гость. Когда слухи о состоянии его здоровья выплеснулись за порог, Элен приходилось разгонять толпу журналистов, дежуривших под окнами.

Эйнштейн продолжал писать.

И апреля он подписал манифест, присланный ему Расселом.

13-го его сразила жуткая боль в животе. Только 15-го он дал согласие на госпитализацию. Еще с 1949 года было известно, что у него развилась обширная аневризма брюшной аорты. В мешке со слабыми стенками, на уровне живота, сильно пульсировала кровь. Он мог разорваться в любую секунду под давлением крови и залить внутренности неудержимыми потоками. В животе Эйнштейна была бомба. 13 апреля стенки аорты лопнули. Врачи еще успели бы вмешаться, заделать брешь. В Нью-Йорке только что был испытан новый метод лечения, пересадка. Ему предложили трансплантацию. Он отказался. Когда боль стала слишком сильной, он беззвучно согласился лечь в больницу. Его отвезли на «скорой». Он напомнил Элен Дюкас привезти ему туда перо и бумагу. И очки, ему понадобятся очки. Он хочет продолжить расчеты, начатые на прошлой неделе.

Сын Ганс Альберт прилетел к нему из Калифорнии. Увидев его, Эйнштейн слабо улыбнулся. Сын сел в изголовье его постели, накрыл руку отца своей. Рука такая холодная, такая холодная. Оба были спокойны – странно спокойны. Эйнштейн смотрел на сына. На мгновение в его взгляде вспыхнула искорка света. В палате царил покой – чинный, благожелательный. Оба причащались. Альберт прошептал, что решил оставить свою скрипку внуку Бернарду. Ганс Альберт удержал слезы. В ушах у обоих зазвучала скрипка Альберта. Эта скрипка играла перед столькими аудиториями по всему миру, перекрывая шум истории, она столько раз радовала каждого члена семьи, подарила столько счастья ученому. Альберт повторяет: он не боится смерти. Он на нее нагляделся. Пережил столько необычного, пересек столько пространств и времен, совершил столько путешествий внутрь себя.

Он видел, как люди живут, убивают, умирают, как умы строят призрачные миры, царства смерти. Возможно, он видел не всё. Но что ему осталось увидеть? Страсти, трагедии, человеческие радости? Он плавал один по тихим и спокойным озерам и был захвачен самой страшной бурей истории. Он родился в мирном мире три четверти века тому назад. Он вспоминает своего отца – крепкого, как скала. Он пережил две войны, призывы к преступлению, к уничтожению, к изгнанию. Через его руки прошло всё золото славы, какая только может пролиться на человека. А еще на него выплеснули всю грязь и помои. Он улыбается сыну – жалкой улыбкой, которую боль превращает в гримасу. Он исследовал весь мир, от бесконечно малого до бесконечно большого. Совершая свой путь, он открыл чудеса, которые не видел никто прежде него. Что-то родилось из его ума, он точно не знает, что именно. Откуда это к нему пришло? Почему именно он был избран? Но это «что-то», записанное его рукой, слегка изменило взгляд людей на мир. Знание и ученость. Он никогда не перекладывал ответственность на чужие плечи и гордится этим больше всего. Он никогда не изменил – ни своим убеждениям, ни друзьям. Ни разу не отрекся от себя. Даже в самый разгар бури, даже когда его происхождение несло в себе бесчестье и грозило смертью, он всегда шел под развернутым флагом. Никогда он не отступил перед боем. Возможно, он ошибался, заблуждался? Но те, кому было плохо, всегда видели его протянутую руку. Да, этим он горд. Он не из тех, кто предавал, кто призывал к варварству, кто помалкивал. Он говорил во весь голос. Никто не мог заставить его замолчать. Памятники, почести – на это ему всегда было плевать, как и на богатство, и на власть. В тот час, когда он чувствует, как погружается в неясное далеко, но когда еще светло под холодной лампой этой палаты, которая вскоре превратится в могильную камеру, ему кажется, что он понял. Есть свет и есть черные дыры; есть Добро и Зло. Он ненавидит серые зоны. Покорность установленному порядку. Соглашательство. Возможно, есть Бог, но совершенно точно есть человек. И каким бы опасностям и угрозам он ни подвергался, он ни разу не изменил своему человеческому долгу, думает он. До него долетают последние звуки дня. Он не знает, увидит ли рассвет. Чувствует, что нет. Но он уже повидал столько великолепных и столько тревожных рассветов. Он не увидит восхода следующего дня. Боль слишком остра. Его тело, сердце не выдержат такой муки. Он целует руку своего сына. Марго приходит пожелать спокойной ночи, отирает пот с его лба – такого бледного лба над такими тусклыми глазами, окруженными такими глубокими тенями. Он остается один. Кто-то погасил свет. А может быть, это он больше не видит света. Вечная ночь – верил ли он в это когда-нибудь? Он больше не чувствует, как минуты складываются в часы. Но, возможно, время ускорило свой ход. Он говорит себе, что охватил свое время, объял его с той же силой, с какой, как он теперь припоминает, обнял своих отца и мать, встречавших его на вокзале в Павии, когда ему было пятнадцать, и он, пристыженный, но полный решимости, ушел из мюнхенской гимназии. С тем же порывом, он прекрасно помнит, он прижимал к себе сестру Майю, когда они были детьми. Настолько он был счастлив. Настолько весь дом был наполнен счастьем. Теперь он пытается пошевелить рукой, но у него больше нет сил. Рука не движется. Тело больше не слушается. Возможно, аневризма разорвалась? Бомба взорвалась у него в животе. Разразился внутренний катаклизм. Внутреннее кровотечение. К счастью, он дал согласие на уколы. Он не чувствует, как велика боль.

Кто-то снова зажег свет. Женщина в белом халате. Она наклоняется к его лицу. С его губ срываются несколько слов, значение которых ускользает от него самого. Это по-немецки, что может понять эта женщина в белом халате, наклонившаяся ухом к его рту? Это по-немецки, со швабским акцентом. 18 апреля, четверть второго ночи. Альберту пора отправляться к родным…