Текст книги "Смерть короля Тсонгора"
Автор книги: Лоран Годе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
5
А в тронном зале разгорелся ужасный спор между Сако и Дангой. После смерти старого Тсонгора Сако вел себя как король, что раздражало Дангу. Война еще более усилила напряжение между близнецами. Данга был очень привязан к Санго Кериму, и он просто из себя выходил, видя, что брат стоит на стороне чужака, а не друга их детства.
Он тоже провел день на крепостных стенах, наблюдая за сражением. Когда битва окончилась, он ворвался в тронный зал. Его брат был там. Спокойный. В королевской мантии. Это еще более усилило гнев Данги.
– Сако, мы не можем больше поддерживать Коуаме, – сказал он.
– Что ты сказал? – переспросил Сако, хотя отлично расслышал слова брата.
– Я сказал, – повторил Сако, – что по твоей вине мы поддерживаем Коуаме, а это несправедливо. Санго Керим наш друг. И мы должны быть верны этой дружбе.
– Возможно, Санго Керим твой друг, – сказал Сако, которого раздражал этот разговор, – но он оскорбил нас, придя требовать себе в жены нашу сестру.
– Если ты не хочешь стать на сторону Санго Керима, предоставь им разбираться в этом деле самим, – сказал Данга. – Пусть они дерутся один на один и тот, кто победит, увозит ее.
– Это было бы бесчестно, – ответил Сако, и в голосе его прозвучало презрение, – мы должны помочь Коуаме, оказать ему гостеприимство.
– Я не подниму армию против Санго Керима, – отрезал Данга.
Сако молчал. Он был бледен, словно брат нанес ему самое унизительное оскорбление. Он смотрел прямо в глаза Данге.
– Благодарю тебя, Данга, за то, что ты высказал свое мнение, – произнес он, едва разжимая губы. – Я тебя больше не задерживаю.
Дангу охватил гнев, и он закричал:
– Кто дал тебе право вести себя так, словно ты король? Королевство еще не поделено. А ты захватываешь себе всю Массабу. Кто дал тебе на это право?
Прежде чем ответить, Сако и на этот раз помолчал, холодным взглядом созерцая напряженное лицо брата.
– Я родился на два часа раньше тебя. Этого достаточно для того, чтобы королем стал я.
Данга взорвался. Он кричал, что никто не разрешал Сако пожаловать себе власть, как он это сделал. Братья ринулись друг на друга. Они дрались, катаясь по полу, словно два каких-то сцепившихся насекомых Наконец удалось их разнять, и Данга с растрепанными волосами, в порванной мантии, обтирая кровь, которая текла у него изо рта, покинул зал.
Он вернулся в свои покои. Приказал, чтобы собрали его вещи, чтобы его личная гвардия была готова покинуть Массабу и чтобы все это держалось в строгом секрете. Отдав распоряжения, он отыскал свою сестру, чтобы попрощаться с ней. Он нашел ее как раз в ту минуту, когда она рассталась с Коуаме. Данга сказал ей, что хочет уехать. Она была такой же мрачной, как и он.
– Я поеду с тобой, – просто сказала она.
Вот так, когда в Массабе была темная ночь, Данга в сопровождении пяти тысяч своих людей покинул город. Ночная стража у крепостных стен подумала, что это какой-то ночной маневр, и открыла ворота, пожелав мятежникам доброго пути. Кровопролитие в клане Тсонгоров началось. И старый король в своем одиноком пристанище испустил долгий утробный стон, который услышали только колонны подземелья.
6
В лагере номадов с вершины холма с удивлением заметили приближение войска Данги. Сначала дозорные подумали, что они собираются атаковать их. Но Данга потребовал, чтобы к нему вышел Санго Керим, и, когда он объяснил причину своего появления, громкий радостный крик потряс весь лагерь. В это время Самилия сошла со своего коня и подошла к Санго Кериму. Он побледнел. Он не мог поверить, что она здесь, перед ним.
– Не радуйся в душе, Санго Керим, – сказала она ему, – потому что сейчас перед тобой стоит несчастье. Если ты окажешь мне гостеприимство в своем лагере, передышки здесь уже не будет. Разразится жестокая война. Коуаме, как разъяренный кабан, не успокоится, пока не вспорет тебе живот и не переворошит твои внутренности. Так он сказал мне. И этому надо верить. Я пришла к тебе и прошу тебя о гостеприимстве, но я не стану твоей женой. Во всяком случае, пока не окончится эта война. Я буду здесь. Я проживу это время рядом с тобой. Я стану заботиться о тебе, но ты не будешь обладать мною, пока война не закончится. Ты видишь, Санго Керим, это само несчастье предстало перед тобой и просит тебя о гостеприимстве. Ты можешь меня прогнать. В этом нет ничего стыдного. Это даже будет великодушным королевским поступком, потому что тем самым ты спасешь жизни множества людей.
Санго Керим опустился на колени и поцеловал землю между собой и Самилией. Потом, глядя на нее влюбленными глазами, в которых отражались годы его мечтаний, ответил ей:
– Этот лагерь твой. Ты будешь править в нем, как твой отец правил в Массабе. Я дарую тебе мою армию. Я дарую тебе всего себя. Каждую мою мысль. И если ты называешь себя несчастьем, пусть будет так, я хочу сжать несчастье в своих объятиях и жить только этим.
В огромном лагере армии номадов толпились люди, пытаясь рассмотреть ту, из-за которой разразилась война. Санго Керим представил Самилию Рассамилагу и Бандиагаре, потом провел в большую палатку, где закутанные в покрывала женщины Рассамилага из племени туарегов приготовили ей еду и своими благоухающими руками умастили ее тело, чтобы ее охватил сладостный сон.
Люди в лагере Санго Керима, счастливые от того, что к ним прибыло подкрепление, принялись петь старинные песни своей родины. Звуки этих песен, отнесенные теплым ночным ветром, дошли до стен Массабы. Дозорные поднимали головы и слушали музыку, которая казалась им прекрасной. Когда новость достигла дворца, Трамон, командир королевской гвардии, задыхаясь, влетел в зал в самый разгар заседания военного совета. Сако, Либоко и Коуаме, занятые переговорами, разом подняли головы.
– Данга перешел в их лагерь, – выдохнул Трамон. – С пятью тысячами своих людей. И Самилия с ним.
Все ожидали, что Сако завопит от гнева. Что он стукнет кулаком по столу. Но к всеобщему удивлению, он был абсолютно спокоен. Он лишь просто сказал:
– Теперь можно не сомневаться – мы умрем все. Мы. И они. И не останется больше никого.
Потом он приказал принести план города, чтобы изучить возможные варианты осады. Когда он развернул перед собой карту Массабы, то на какое-то время застыл в задумчивости. Он почувствовал, что этот город, который построил его отец, этот город, в котором сам он родился и который любил, скоро заполыхает. Его отец придумывал его план, сам наблюдал за работами. Он его построил, он им правил. И Сако в глубине души понимал, что дело, которое выпало на его долю, лично ему, будет состоять в том, чтобы бороться против его разрушения. Тщетно бороться.
7
В зале, где стоял катафалк, тело короля Тсонгора зашевелилось. Катаболонга знал, что это означает. Тсонгор хочет говорить. Он взял руку покойного, склонился к нему и выслушал то, что сказал ему старый Тсонгор.
– Скажи мне, Катаболонга, – спросил мертвый король, – скажи мне, что я не заблуждаюсь. Я нахожусь в стране тьмы. Я брожу как трусливый пес, не осмеливаясь подойти к лодке перевозчика, ведь я знаю, что пока мне нечем оплатить мой переезд. Вдалеке я вижу берег, где тени мертвых не мучаются больше. Скажи мне, Катаболонга, скажи мне, что я не заблуждаюсь!
– Говори, Тсонгор, – прошептал старый слуга четко и ласково, – говори, и я тебе отвечу.
– Сегодня я увидел огромную толпу, она прошла перед моими глазами, – снова заговорил покойник. – Они выходили из темноты и медленно направлялись к реке, к лодке перевозчика. Это были суровые воины. Я посмотрел на их одежду, вернее, на то, что от нее осталось. Я посмотрел на их лица. Но никого не узнал. Скажи мне, Катаболонга, что это была армия грабителей, которых где-то в королевстве убили воины Массабы. Или какие-то неведомые мне чужаки, которые пришли умирать под нашими стенами, хотя никто из них не знает – за что. Скажи мне, Катаболонга, скажи мне, что я не заблуждаюсь.
– Нет, Тсонгор, – ответил Катаболонга. – Ты заблуждаешься. Это не орды грабителей, не армия смертников, пришедшая умереть на нашей земле. Это мертвые первых сражений в Массабе. Ты увидел первых поверженных воинов как из армии Коуаме, так и из армии Санго Керима, которые смешались в одной жалкой колонне изувеченных в бойне.
– Значит, война уже здесь, и я ничего не предотвратил, – сказал Тсонгор. – Моя смерть была напрасной. Я только уклонился от битвы. Мои сыновья и жители Массабы должны считать меня трусом.
– Я все сказал им, как ты попросил меня, – ответил Катаболонга. – Но я ничего не мог сделать, чтобы помешать им. Это война.
– Да, – сказал король. – Я это уже увидел. Там. В глазах этих теней, что теснили друг друга. Я мог почувствовать ее, глядя на них. Несмотря на свои раны, несмотря на то, что они уже мертвые, они еще хотели сражаться. Я видел все эти тени, они шли ровным шагом, чередой тянулись перед моим взглядом. Они были как разъяренные лошади, которые хотят только кусать друг друга. Да, в их глазах была война. И наверняка – она в глазах моих близких тоже.
– Да, Тсонгор, и в глазах твоих близких тоже.
– В глазах моих сыновей. В глазах моих друзей. Во всем моем народе. Желание рвать зубами друг друга.
– Да, Тсонгор, в глазах каждого из них. Там война.
– Я ничего не добился, Катаболонга. И это теперь моя кара. Каждый день, каждый день я буду видеть, как предо мной проходят воины, павшие на поле битвы. Я буду смотреть на них, пытаясь узнать. Я буду считать их Это будет мое наказание. Они пройдут предо мною, все. А я останусь здесь, чтобы в ужасе смотреть на эти вереницы воинов, которые день за днем будут идти заселять страну мертвых.
– С каждым днем твой город будет становиться все более пустым. Мы тоже будем считать мертвых. Каждый день. Чтобы видеть, кого из наших друзей нет, кого надо оплакивать.
– Это война, – сказал Тсонгор.
– Да, это война. Она горит в глазах воинов обеих армий, – ответил Катаболонга.
– И ничем не могу помешать этому, – добавил Тсонгор.
– Ничем, Тсонгор, – сказал Катаболонга, – несмотря на то что принес в жертву свою жизнь.
Глава четвертая
Осада Массабы
1
Наутро следующего дня война возобновилась, а с ней и жалобные стоны, которые доносились с поверженной в хаос равнины. Люди Санго Керима готовы были сражаться с раннего утра. Они чувствовали, что судьба благоприятствует им. Чувствовали это кожей, которую ласкал ветерок. Ничто не могло остановить их. Это было войско лохматых чужестранцев, которые пришли со всех четырех сторон континента, чтобы заставить рухнуть высокие башни города.
А в Массабе Сако и Либоко присоединились к молодому принцу Коуаме. Они шагали бок о бок. Армия королевства соляных земель во главе с Барнаком, Аркаласом и Коуаме и армия Массабы. Трамон командовал королевской гвардией. Либоко – белыми и красными воинами. Гономор стоял во главе людей-папоротников. Это была сотня воинов, едва прикрытых с ног до головы листьями бананов, с ожерельями из ракушек на шее, с огромными дубинами, которые никто, кроме них, не мог поднять, и когда они обрушивали их на головы врагов, раздавался ужасный звук, словно удар молотом.
Две армии сошлись лицом к лицу в долине у стен Массабы. Перед тем как был дан сигнал к атаке, Бандиагара спешился и прошел вдоль линии своих воинов, каждый из которых обладал даром какого-нибудь колдовства. Одного. Переходившего от отца к сыну. Бандиагара чувствовал, что настала пора ему призвать души предков и с их помощью разгромить вражескую армию. Он опустился на колени и вылил на землю сок баобаба. Потом, взяв горсть пыли, прильнул к ней лицом и несколько раз повторил: «Мы сыновья баобаба, и нас ничто не может сокрушить, потому что мы вскормлены горькими корнями наших предков, мы сыновья баобаба, а он несокрушим…» После этого он всем телом припал к земле и выслушал ответ своих предков. Они открыли ему непроизносимое слово, которое ему надлежало написать в воздухе, чтобы его колдовство сбылось. Только тогда он снова сел на свою лошадь и Санго Керим дал сигнал к атаке.
Армия номадов, словно полчище плотоядных жуков, устремилась на линии противника. Армии Коуаме и Сако стояли, словно вросшие в землю. Не двигаясь. Выставив вперед щиты, они ждали, готовые принять удар. Но при виде множества пик и мечей, которые стремительно надвигались на них, у них душа ушла в пятки. Удар был ужасный. Лошади сбивали с ног людей, проламывали щиты. Все оказались под копытами. Атакующие, словно неудержимая волна, двигались по ним. Многие так и погибли – под ногами врагов, задохнувшиеся в этом месиве, раздавленные повозками, которые с ходу наезжали на их линии. Эта сильнейшая атака была для армий Массабы, словно удар дубиной по голове. Под натиском врагов они отступили. И тогда началась кровавая рукопашная, в которой противники резали друг другу горло. Повсюду гибли и воины Коуаме, и воины Сако. Их обуял страх. Эта атака сокрушила их, привела в ужас. Они почти утратили уверенность в своих силах. Они дрожали. Они оглядывались, ища помощи, к то время как перед ними армия номадов продолжала двигаться вперед, подталкиваемая величайшей яростью. Одни лишь пожиратели ката сражались храбро. Дурман полностью рассеял их страх. Они без устали наносили удары.
Воины-псы Аркаласа бились яростно. Но их ожидала ужасная судьба. Бандиагара охватил взглядом множество этих ряженых, вид которых вызывал ужас, и написал в воздухе тайное слово своих предков, которое они передали ему. И внезапно в головах воинов-псов все помутилось. Они смотрели друг на друга и видели в своих собратьях врагов. И тогда они накинулись друг на друга, убежденные, что продолжают сражаться с врагами, оставив в стороне настоящих противников. Это было ужасное зрелище – воинство Аркаласа уничтожало самое себя. Его люди, причесанные и разряженные, бросились друг на друга и рвали зубами до смерти. И иногда танцевали на трупах своих друзей, которых знали с детства. А сам Аркалас, словно обезумевший людоед, смотрел по сторонам, ища кого-нибудь из своих, чтобы прокусить ему бок и напиться его крови. Когда те, кто еще остался в живых, поняли, что воины Аркаласа не только уже не сражаются с противником, но, более того, увечат друг друга, паника охватила всю линию фронта. Спасаясь от смерти, все стали разбегаться. Уязвленному до глубины души Коуаме, как он ни кричал, не удалось удержать никого. Каждый думал только о том, как бы спасти свою жизнь. Всадники пиками били по бокам своих верблюдов. Воины побросали свои щиты и оружие, чтобы сподручнее было бежать. Все они ринулись к воротам Массабы, чтобы укрыться за ее стенами. Трамон погиб. Его во время бегства настиг Санго Керим и со всей силой вонзил ему в спину свою длинную острую пику. Жизнь покинула его, и он рухнул на землю с пикой в позвоночнике.
Армия была обращена в бегство, теснимая мечами противников, которые преследовали ее по пятам и рубили всех, кто замешкался. Один лишь Аркалас, страшный и смехотворный воин, еще продолжал сражаться. Последнего из своих людей он убил ударом дубины, переломив ему шею. И только тогда колдовство Бандиагары рассеялось и Аркалас пришел в себя. Он увидел у своих ног десятки знакомых ему людей. Он стоял над горой трупов. И кровь, которая покрывала его лицо, имела знакомый привкус его воинов. Он в ужасе долго стоял бы над ними, тряся головой и заливаясь слезами, если бы Гономор со своими людьми-папоротниками не увел его за стены Массабы.
Когда последний из спасающихся бегством оказался в Массабе и огромные створки ворот закрылись, по долине разнесся радостный клик победителей. Половина защитников Массабы была перебита. Собравшиеся в стенах города воины молчали. Переводили дух. А когда наконец они смогли снова ровно дышать, их стали душить слезы. Они плакали в тишине. И их руки, их колени, их головы дрожали. Так дрожат всем телом побежденные.
2
В паническом отступлении люди Коуаме оставили свой лагерь на южных склонах Массабы и с горечью смотрели с высоких крепостных стен, как всадники Рассамилага окружают город и овладевают их палатками, их запасами продовольствия и их животными. Все было потеряно. А оттуда до них доносились радостные крики, что еще больше усугубляло их уныние. Особенно тяжело было видеть все это Аркаласу. Он метался по крепостным стенам, бормоча имена своих павших воинов. Он выл от горя и рвал ногтями свое тело, проклиная небо. При мысли, что он натворил, его мутило. Он колотился лбом о стену и выл:
– Бандиагара, приготовься к мучениям. Бандиагара, ты будешь умолять о смерти, когда я поймаю тебя. Пусть небо отныне благословит меня стать для моих врагов самым страшным бедствием. Пусть я стану тем, кто не ведает страха перед ударами и никогда не отступает.
***
Массаба впала в глубокое оцепенение. Тяжесть несчастья притупила мозги. Люди ничего уже не хотели. У них иссякли силы. Они все поддались бы слабости от безнадежности, если б Барнак, старый пожиратель ката, не встал и не вывел их из этого состояния. Он рассказал обо всем, что им надо делать. О том, что времени мало, что надо ценить каждую минуту, и о том, что необходимо хорошо сплотиться к завтрашней битве. И под влиянием волосатого старика, который вращал своими помутненными от наркотика глазами, город Массаба очнулся и приготовился к осаде. В этом приняли участие все жители. Толпы мужчин и женщин пришли и работали всю ночь. Укрепили городские ворота. Заделали бреши в стенах. Организовали распределение продовольствия. В обширных погребах дворца заложили резервные запасы – зерно, ячмень, глиняные кувшины с маслом. Муку. В подвалах горожан наполнили водой резервуары. Город выглядел как укрепленный плацдарм. На улицах слышалось бряцание оружия и чеканный стук копыт по мостовой. Приготовились к долгой осаде. Вскоре она исказит лица горожан и покроет трещинами крепостные стены.
3
После захвата Рассамилагом южных холмов в лагере номадов в ту же ночь был созван военный совет. Распределили трофеи. Потом, когда Санго Керим, Данга и Бандиагара еще пили молодое вино из мирта, поднялся Рассамилаг и заявил:
– Санго Керим, молодое вино, которое ты пьешь, – вино нашей победы, и я благословляю этот день – я увидел, как наши войска прорвали вражескую оборону. Но сейчас надо решить, как мы будем действовать завтра. Что касается меня, то я с полной откровенностью выскажу свое мнение. Я долго размышлял об этом. Давайте поднимем лагерь. Оставим эти земли. Мы получили все, что хотели. Мы унизили противника в бою. Ты получил женщину, за которой пришел. И нам больше нечего ждать от этой войны.
Бандиагара вскочил и с возмущением ответил Рассамилагу:
– Как можешь ты говорить подобные вещи? Что же ты за воин, если хочешь отказаться от трофеев, когда победа уже у тебя в руках? Массаба – вот она. Она уже наша. Нас ждет награда за наши битвы. И лично я жду – говорю это прямо, – когда наступит день и я получу то, что заслужил, и получу это из рук Санго Керима. И я приложу все усилия для того, чтобы этот день наступил завтра.
– Он прав, – согласился Данга. – Самое тяжелое для нас позади. Нам остается только взять Массабу. Ворота этого города я открою для вас собственными руками.
– Я сражаюсь не ради трофеев, – возразил Рассамилаг, – я сражаюсь потому, что об этом меня попросил Санго Керим. Он пришел сюда за женщиной, которая была ему обещана. Но она сейчас с нами. Я пришел сюда не ради того, чтобы победить этот город. Сейчас начинается уже другая война. И я не знаю, чего мы можем ждать от нее.
– Власти, – холодно сказал Данга. Рассамилаг окинул Дангу долгим взглядом. Без ненависти. Но отчужденно.
– Не понимаю я тебя, Данга, – сказал он наконец. – Мы собрались здесь, объединенные чувством дружбы, которую оба питаем к Санго Кериму, и вовсе не ради тебя я здесь сражаюсь. Что мне за дело, кто правит Массабой – ты или твой брат? И помни об этом, Данга. Я ничего не делаю ради тебя.
Тогда заговорил Санго Керим:
– Как я буду выглядеть, Рассамилаг, если уеду этой ночью, увозя с собой, словно вор, женщину, за которой я пришел сюда? Она дочь короля Тсонгора. И я хочу предложить ей не тропы номадов в пустыне, а ее завоеванный город. Она не сможет жить нигде, кроме Массабы. Ее отец проклял бы меня сквозь свои мертвые зубы, если б узнал, что его наследницу я сделал скиталицей. Этот город наш. И наша победа будет только тогда, когда мы овладеем им.
– Я сказал то, что сказал, и не сожалею о своих словах, – ответил Рассамилаг. – И ни один из ваших аргументов не убедил меня. Я слышу в ваших речах жажду победы. Я узнаю ее. И вижу, что я один подумал об уходе. Не бойтесь. Я остаюсь с вами. Рассамилаг не трус. Но помните об этой ночи, когда мы пили молодое вино из мирта и когда все могло бы окончиться, и молитесь, чтобы мы никогда не пожалели об этом.
