Текст книги "Переиграй судьбу"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

3

Ноябрь пролетел, как один день. Пришел декабрь. Каждое утро Констанс разжигала камин и дивилась причудливой мозаике искристых морозных узоров на оконных стеклах. В доме было ужасно холодно, но, работая в мастерской, Констанс не замечала этого. Одинокие вечера были похожи друг на друга, как близнецы, но ей даже нравилась эта ленивая безмятежность, когда, устроившись с Банга у камина, она слушала, как потрескивают в огне сухие поленья, а за окном сурово завывает ветер. Жизнь шла своим чередом, и почти ничто не волновало одинокую хозяйку деревенского домика на берегу реки. Если бы не одна мысль…

От этой самой мысли она хмурилась и тяжело вздыхала, стряхивая в тарелку хлебные крошки для птиц. Летом Констанс смастерила нечто похожее на кормушку, и теперь, в студеные зимние деньки, ей было отрадно знать, что озябшим пернатым певуньям не придется умереть с голоду.

Старинный домик тринадцатого века, который снимала Констанс, стоял на самом берегу реки. В теплое время года вся округа оживала и наполнялась веселым щебетом щеглов и кроншнепов, зяблики и коноплянки порхали над окном Констанс, по вечерам в тихой заводи бродили гордые цапли, а с наступлением ночи между совами и летучими мышами начиналась самая настоящая борьба за лучшие места для охоты.

Теперь лишь вязанка сухих цветов под потолком напоминала Констанс о теплых летних днях. Все замерло, и природа как будто уснула. Но, к сожалению, это было не единственным, что доставляло ей огорчение. Глядя на покрытую тонким льдом речушку, она думала, вздыхая, о другом.

После того как Констанс прислали тот самый букет, стоивший, должно быть, целое состояние, она вполне справедливо ожидала дальнейшего развития событий. Однако новый поклонник, пожелавший остаться инкогнито, ни телефонным звонком, ни визитом не давал о себе знать. Недели пролетали с космической быстротой, и Констанс уже начала беспокоиться, а не стало ли ему хуже? На дворе стоял декабрь, а от ночного гостя все не было никаких вестей.

Не то чтобы ей хотелось вновь с ним встретиться, просто сердобольная Констанс волновалась за его здоровье. Так, по крайней мере, можно было объяснить волнующее напряжение, охватывавшее ее каждый раз, когда в доме раздавались трели телефонного звонка.

И она дождалась. Однажды вечером телефонный звонок настойчиво прорезал ленивую тишину пустого дома. Уже почти стемнело, и Констанс, вооружившись полотенцем, вытирала лапы уставшего после прогулки Банга. Берег реки и окружавшие дом поля были для собаки настоящим раем. Где еще можно уловить столько разных запахов, неизвестных звуков, найти следы барсука и выследить его до самой норы? А река? Летом настоящее блаженство – искупаться в проточной воде и побегать по берегу за бабочками. Правда, после всего этого приходилось возвращаться домой, а там, как правило, усталого, но довольного пса ждала не очень приятная процедура мытья лап.

Услышав звонок, Констанс оставила Банга стоять на полотенце в прихожей, а сама поспешила в комнату. Однако увидев телефон, Констанс вдруг остановилась. Это звонит он. Она не могла объяснить почему, но точно это знала.

Телефон разрывался от трелей. Наконец Констанс набралась храбрости и трясущейся рукой сняла трубку.

– Алло! – сказала она и тут же возненавидела себя за тонкий дрожащий голос. Да что же со мной происходит?! – промелькнуло у нее в голове.

– Констанс?

Это был тот самый глубокий, чуть хрипловатый голос, который неотступно был с ней в течение пяти последних недель. Констанс проглотила подступивший к горлу комок и ответила:

– Да, это я.

– Как поживаете?

Констанс показалось, что собеседник почувствовал ее напряжение и дискомфорт и явно насмехается над ней. Это немного разозлило дрожащую от волнения Констанс, и она громко крикнула в трубку:

– Алло! Кто говорит?! – Она, конечно, знала, кому принадлежит хриплый волнующий голос, но не собиралась узнаванием доставлять удовольствие его обладателю.

– Вы меня приютили несколько недель тому назад, – вкрадчиво пояснил абонент. – Неужели не помните? Или вы раскрываете объятия каждому встречному?

Он намеренно провоцировал ее на резкий выпад, но Констанс не собиралась поддаваться.

– У вас завышенное самомнение или что-то с памятью. Насколько я помню, вам никаких объятий я не раскрывала. Единственное, чем я могла помочь, это вызвать «скорую» и напоить вас чаем, – отчеканила она.

– Именно так!

Голос собеседника почему-то стал радостным, и это изрядно раздосадовало Констанс: она-то думала, что своим ледяным тоном поставила зарвавшегося нахала на место.

Констанс плотно сомкнула губы. Из-за чего я, в самом деле, взбесилась? – подумала она. Право, даже смешно! Констанс набрала в легкие побольше воздуха, сосчитала до десяти и заговорила, но на этот раз сладким, как мед, приветливым голосом:

– А как вы себя чувствуете? Как ваша нога, мистер?.. Простите, не имею чести…

– Моя нога намного лучше! – ничуть не смущаясь, продолжал самоуверенный бас. – Хотя теперь я нуждаюсь в усиленной физиотерапии. Поэтому, собственно, и позвонил…

– Простите, а я-то тут при чем?

– Как при чем? – искренне удивился мужчина и возмущенно продолжал: – Мы же с вами договорились поужинать! Мне, правда, не хочется щеголять рядом с вами на костылях…

Да уж, подумала Констанс, костыли не вяжутся с твоим имиджем!

– Так вот, – продолжал тот, – через неделю мне снимут гипс, и мы могли бы встретиться. Знаю, знаю, не возражайте! Конечно, рождественские праздники – самое беспокойное время для всех нас, но если вы найдете для меня несколько часов своего драгоценного времени…

– Вы опять за старое? – рассердилась Констанс. – Знаете, мистер… – Она замолчала в надежде на то, что он назовет-таки свое имя, но пауза затянулась, и ей пришлось продолжать: – Я думала, мы обо всем договорились во время нашей последней беседы. По крайней мере, я выразилась предельно ясно, когда сказала, что не встречаюсь с малознакомыми людьми.

– Если вы со мной встретитесь, мы как раз и познакомимся поближе! Итак, решено? Вы только вспомните, как я чуть не погиб у вас на руках! А как вы меня выхаживали? Так как же после всего, что было между нами, вы считаете меня чужим? Теперь мы стали друзьями.

Неунывающий собеседник отчасти был прав, но Констанс совсем не понравилось, каким тоном он произнес «после всего, что было между нами». Он будто смаковал каждое слово, подразумевая, что между ними и впрямь произошло нечто пикантное.

– Простите, не могу. Вы очень любезный кавалер, но я, пожалуй, откажусь.

– Знаете, а ведь я поначалу думал, что все дело во мне. Но, оказывается, вы даете от ворот поворот всем подряд, не так ли? – после непродолжительного молчания задумчиво спросил незнакомец.

– Что-о-о?!! – Констанс не верила собственным ушам.

– Да-да, вы прослыли самой загадочной жительницей деревни, – непринужденно продолжал мужчина, игнорируя вспышку гнева собеседницы. – К вам приезжает только одна гостья, высокая рыжеволосая дама, удивительно похожая на вас. И не надо быть Пинкертоном, чтобы догадаться, что это ваша мать. Но почему вы отвергаете все приглашения, которые присылают соседи? Простите, но это не вполне нормально.

Да как они смеют?!! Как могли они шпионить за мной?!! – ужаснулась Констанс.

– Что значит «не вполне нормально»? – Голос молодой женщины дрожал от гнева.

– Ненормально согласно общепринятым традициям. – Он словно наслаждался ее яростью. – Посудите сами: вы молодая женщина, двадцати двух-двадцати трех лет, если не ошибаюсь…

– Ошибаетесь! – злобно прошипела она в ответ.

– Ну, не важно. Вы – такая привлекательная, живете в глуши одна-одинешенька, не считая этой собаки Баскервилей, лепите глиняные вазочки и малюете пейзажики! Так неужели вы будете винить простых деревенских жителей за излишнее любопытство?

– Еще как буду! – Констанс так рассердилась, что даже эти три слова дались ей с огромным трудом. – По воле судьбы у меня хорошо идет бизнес. Да, я занимаюсь лепкой! Но это моя работа. Понимаете вы это или нет? Я пишу картины, и это мой заработок! Я продаю свои изделия и живу за счет этого. Это часть моей карьеры, если хотите! Часть жизни, а не просто хобби. И мне наплевать, что судачат обо мне в деревне! А любая творческая работа прежде всего требует тишины и покоя. Вот почему я выбрала этот забытый богом уголок в качестве временного жилья.

– А кому вы продаете свои творения? В деревне ваши нетленки вряд ли кому-то понадобятся.

Что-то в тоне собеседника показалось Констанс подозрительным: то ли нотки недоверия, то ли плохо скрываемая насмешка.

– Нет, в деревне я ими не торгую, – более спокойно ответила она. – Мама и брат держат в Лондоне собственный магазинчик и небольшую галерею. Там-то и выставляются мои работы. Но они продаются лишь потому, что я вкладываю в них всю душу. Мои родственники прежде всего деловые люди, а брат кроме всего прочего еще и мой агент.

– Хватит, хватит. Ваша мысль мне ясна, – смиренно сказал незнакомец. – Но позвольте один маленький вопрос: зачем тащиться к черту на кулички и снимать дом в Суррее, если намного удобнее жить где-нибудь в Лондоне? Ведь именно там находят сбыт ваши картины или я опять ошибаюсь?

– Я привыкла к замкнутой жизни, – ляпнула Констанс первое, что пришло в голову, а сама вдруг вспомнила просторную, залитую солнцем лондонскую квартиру, которая принадлежала ей и Роберту. – Послушайте, мне надоело это бесполезное словопрение, – спохватилась Констанс. – Простите, но мне действительно надо идти.

– Что ж, отлично! – радостно прокричали на том конце провода. Собеседник Констанс был подозрительно сговорчив. – Но вот вам мой совет, дорогая мисс Уайтселл. Раз уж вы объявили бойкот лично мне, постарайтесь не игнорировать остальных. А то они сильно обижаются…

Он говорил так, словно Констанс была сама жестокость.

– Да что вы несете? Разве я кого-нибудь обидела? – вскипела она. – Ну, кого например?!

– Меня… – тихо ответил собеседник и повесил трубку.

– Ах-ах! Подумаешь, какая важная птица! – огрызнулась Констанс, обращаясь к телефону.

Ей захотелось швырнуть аппарат в стену, чтобы гудящая трубка разлетелась по комнате сотней крошечных осколков. Вместо этого она выдернула шнур из розетки и направилась в столовую, чтобы налить себе джина с тоником.

Наполнив до краев бокал, Констанс пригубила шипящую жидкость. Как он посмел критиковать меня? Словно отказ от бесконечных праздников и танцев делает меня какой-то ненормальной! Неужели проживание в этом живописном уголке Англии подразумевает обязательное посещение всех этих мероприятий?

Констанс залпом выпила содержимое бокала и наполнила его снова. Затем прошла вглубь гостиной и, усевшись на софу и протянув озябшие ноги к ярко пылавшему камину, погрузилась в воспоминания.

Почти всегда она думала об одном и том же: о Роберте. О том, каким кошмаром может обернуться любовь мужчины к женщине. О том, что Роберт, безусловно, был тираном, однако не раздумывая отдал свою жизнь, чтобы спасти ее, Констанс. После аварии она не могла думать ни о чем другом, просыпаясь в холодном поту по ночам, преследуемая угрызениями совести. Констанс даже казалось, что вина за смерть мужа лежит на ней, ведь в последние месяцы их брака она молилась, чтобы Роберт ушел. Но лишь из моей жизни! – успокаивала она себя, глотая слезы. Живым, а не мертвым!

Не надо об этом думать! – приказала себе Констанс, спрыгивая с софы. Банга поднял на нее полный упрека взгляд: хозяйка опять опоздала с ужином, а ведь он так проголодался после прогулки! Констанс принялась торопливо готовить псу еду, отгоняя неприятные мысли о прошлом. Банга и работа – вот все, что у нее осталось, и она готова приложить максимум усилий, чтобы так было и впредь. Отныне ни один мужчина, даже с чарующим голосом и прекрасными голубыми глазами, не завладеет ее сердцем. Никогда.

Однако на следующее утро Констанс пришло приглашение на праздник в поместье Стэйнов, и она решила принять его. Несмотря ни на что, она была вынуждена признать, что ее решение явилось результатом вчерашнего телефонного разговора с таинственным незнакомцем. Дом Констанс и сотни акров заливных лугов в округе принадлежали неким Стэйнам – или какому-то одному Стэйну, она точно не знала, – но этот самый Стэйн, который унаследовал огромное поместье отца, жил в основном где-то за границей.

От словоохотливой миссис Кларк, хозяйки сельской лавки, Констанс узнала, что владелец поместья ежегодно приглашает на рождественский праздник всех своих арендаторов. Эта традиция уходила корнями в средние века, но нынешний хозяин, некий Чарлз Стэйн, решил заодно отпраздновать свое возвращение на родину.

– Хочешь пойти? – осведомилась хозяйка лавки, узнав от Констанс, что та получила приглашение. – Мы со стариком всегда туда ходим. Можем взять тебя с собой, если тебе неудобно идти одной.

– Это было бы неплохо! – обрадовалась Констанс.

Ее до глубины души тронуло материнское участие пожилой женщины, особенно после всего того, что она узнала о себе из телефонного разговора с незнакомцем. Итак, вопрос о ее присутствии на деревенском празднике, назначенном на двадцать третье декабря, был решен.

4

– Ух ты! – случайно вырвавшееся восклицание скорее походило на еле заметный вздох, однако миссис Кларк, сидевшая на переднем сиденье, немедленно обернулась к Констанс.

– Впечатляет, не правда ли? – осведомилась она, гордо улыбнувшись.

Ну еще бы! Стэйн-холл мог впечатлить кого угодно. Пока старенький автомобиль четы Кларк, хрустя гравием, маневрировал на подъездной дорожке, Констанс не сводила изумленных глаз с величавого замка, явно выстроенного в средние века. Разглядывая многочисленные башенки, острыми пиками уносящиеся в темное зимнее небо, Констанс мучительно размышляла, подойдет ли ее скромное бархатное платьице к королевскому интерьеру Стэйн-холла.

Это немного отвлекло ее от другой мысли, которая засела в голове с самого утра, а точнее с того момента, как Констанс получила приглашение. Придет ли сюда тот, чье имя она так и не узнала? Констанс надеялась, что нет.

Тем временем автомобиль Кларков въехал на просторный двор, и гости стали подниматься по лестнице. На самом верху, у дверей, их встретил величественный дворецкий, который, тщательно изучив позолоченные приглашения, провел гостей в залу. Там рядом с ними словно из-под земли вырос улыбающийся официант с подносом, уставленным напитками.

– Мы гордимся мистером Чарлзом, – сказала миссис Кларк. Она родилась в его деревне и по праву могла считать себя одним из домочадцев семьи Стэйн.

– А сам мистер Чарлз здесь? – осторожно поинтересовалась Констанс.

– Да! Вот он. Смотри, вон там, на лестнице.

О черт! – ужаснулась Констанс. Как только ее взгляд встретился с хорошо знакомыми пронизывающими голубыми глазами, молодая женщина поняла: он прекрасно знал, что до этой минуты она не имела ни малейшего понятия о том, кто такой Чарлз Стэйн.

Чарлз отделился от оживленной группы людей, с которыми разговаривал, и, заметив сердитый взгляд Констанс, холодно улыбнулся и помахал ей рукой. Не получив никакого ответа, Чарлз повернулся к Констанс спиной и заговорил с высокой блондинкой, которая тотчас повисла на его руке.

Констанс не верила своим глазам. Внезапно она почувствовала, что миссис Кларк уже достаточно долго говорит ей что-то, и поспешила исправиться:

– Простите, что вы сказали?

– Я сказала, что вы с мистером Чарлзом, похоже, давно знакомы. Почему же ты говорила, что не знаешь его?

– Я действительно думала, что не знаю.

Но миссис Кларк не унималась, продолжая подозрительно заглядывать ей в глаза.

– Так вы знакомы или нет?

Только Констанс собралась ответить, как вдруг откуда-то сверху глубокий низкий голос сказал насмешливо:

– Очень рад вас видеть, мистер Кларк, и вас, миссис Кларк. Я смотрю, вы привезли моего ангела-спасителя?

– О, мистер Чарлз! – воскликнула миссис Кларк и разразилась нескончаемым потоком благодарственных фраз.

Минутой позже, снисходительно выслушав излияния пожилой женщины, Чарлз с высоты своего исполинского роста весело взглянул на Констанс.

Он был высок, примерно шести – шести с половиной футов. Это обстоятельство почему-то сразу бросилось Констанс в глаза, когда он подошел и завел разговор с Кларками. Кроме того, хозяин поместья был дьявольски привлекателен. Даже той злополучной ночью в грязной окровавленной рубашке он выглядел красавцем. А теперь, облачившись в темно-серый английский костюм, который сидел на нем как влитой, Чарлз Стэйн стал просто неотразим. Голубая шелковая рубашка и галстук прекрасно гармонировали с удивительным цветом глаз Чарлза.

– Вы, кажется, до смерти перепугались, Констанс. – Подобно Роберту, он читал ее мысли. – Интересно, что вам наговорили, раз вы уставились на меня, как на привидение?

– Наговорили? – Констанс нетерпеливо тряхнула головой. – Ничего мне про вас не говорили! И вовсе я не боюсь. Идите лучше к гостям, а то разбегутся по домам.

– Ну и черт с ними, – тихо пробормотал Чарлз. – Вы вошли в мой дом веселая, а как увидели меня, так сразу же скисли. Вот уже и щечки побледнели. Слушайте, что вы так всполошились, словно попали в лапы самому маркизу де Саду? Насколько мне известно, мы с вами никогда раньше не встречались до той самой ночи, когда вы меня спасли. Я прав или нет?

Она неуверенно кивнула.

– Знаете, мистер Стэйн…

– Просто Чарлз, – поправил он. – До сих пор не могу забыть, как ваши нежные пальчики ласкали мое лицо, так что оставим церемонии.

Констанс не понравились его слова. Она нахмурилась и возразила:

– Во-первых, вы расквасили лоб, а я лишь приложила марлю к вашей ране…

– А во-вторых?

– Во-вторых… Почему вы все время перебиваете? Неужели вам так не хватает женского общества, что вы никак не можете оставить меня в покое?

Произнося последние слова, она недвусмысленно покосилась на ту самую блондинку, которая так и липла к Чарлзу, когда Констанс вошла в зал.

– Хватает, моя милая, даже слишком, – вздохнул Чарлз. – Но вы сами напросились: теперь я не отстану от вас ни на шаг, – заявил он, широко улыбаясь и заглядывая ей в глаза. – Скорее допивайте свой бокал, и мы немножко пройдемся. Надо познакомить вас с гостями, прежде чем вы пуститесь в пляс.

– Но я… я вообще не собиралась танцевать, – попробовала возразить Констанс. – Я скоро уезжаю…

– Как это? Кларки всегда уходят последними, – заявил Чарлз. – Вы приехали с ними, не так ли?

– Но это не значит, что я не могу без них уехать! – рассердилась Констанс. – Мы договорились, что они останутся, а я… поеду домой на такси.

– О, не лгите, миледи! Вам это не идет, – сокрушенно покачал головой Чарлз.

– Хорошо, я останусь на танцы, – смирилась пристыженная Констанс.

– Да, кстати, – спохватился Чарлз, – мне не очень нравится ваше имя.

Ну, начинается! – в ужасе подумала Констанс. Сначала ему не понравится мое имя, потом образ жизни… И все повторится, как с Робертом!

– Оно у вас слишком длинное. Язык заплетается, – сосредоточенно продолжал Чарлз. – Наверняка есть какое-нибудь уменьшительное имя. Как вас зовут друзья?

– Конни.

– Как?!! – Ему и этот вариант явно был не по душе. – И вы позволяете называть вас Конни?

– Да. – Констанс с удовольствием заметила, что он слегка растерян.

– Все ясно, – пробормотал Чарлз, любуясь ее миловидным веснушчатым личиком в обрамлении длинных золотисто-каштановых кудрей. – Ладно, оставайтесь Констанс, пока я не нашел другого имени, более приятного для нас обоих.

С этими словами он властно схватил ее за руку и повел в другой конец зала, где расположилась веселая компания незнакомых Констанс людей. Этот вечер должен стать нашей последней встречей, твердила она себе, я не сделаю той же самой ошибки. Никогда! Еще до Роберта Констанс испытывала страх и даже ненависть по отношению к агрессивным эгоистичным мужчинам, но Чарлз Стэйн перешел все границы.

– Улыбайтесь!

– Что?

– Я говорю: улыбайтесь, – тихо, но настойчиво повторил Чарлз. Его прозрачно-голубой взгляд погружался все глубже и глубже в темную бездну карих глаз спутницы. Заметив ее замешательство, он рассмеялся и внезапно заключил Констанс в свои объятия. – Люди могут неправильно понять вашу кислую гримасу.

Констанс была готова влепить ему пощечину. Но, окруженная плотным кольцом хохочущих гостей, она лишь попыталась высвободиться из крепких рук Чарлза.

– Не могли бы вы оказать мне маленькую любезность? – ехидно прошипела она, упираясь кулаками в его широкий торс. – Постарайтесь, пожалуйста, не прижиматься ко мне. Вы что, не слышите, мистер Стэйн? Отпустите меня сейчас же!

– Нет! – ухмыльнулся Чарлз. – Не отпущу, пока не научитесь называть меня по имени.

– На нас уже обращают внимание…

– Да пусть! – Он явно наслаждался ее дискомфортом. – Пускай завидуют!

– Если не отпустите, я устрою вам скандал, – пригрозила Констанс.

– Не устроите, – лениво откликнулся Чарлз. – В вас слишком много от настоящей леди. Вы не так воспитаны, чтобы выставлять себя на посмешище.

– А вот вы не джентльмен! – заявила Констанс, грозно сверкая глазами.

Он опять ухмыльнулся – нахальной сексуальной улыбочкой, которая щекотала каждый нерв напряженного тела Констанс.

– Как вы догадались? – воскликнул Чарлз с притворным удивлением. – Не хотите ли последовать моему примеру?

Не дождавшись ответа, он обнял Констанс еще крепче, наслаждаясь ее беспомощностью. Чувствуя себя в его власти, она вдруг осознала, что ей это даже приятно, но страх оказаться в зависимости от сильного мужчины все еще давал о себе знать.

– Ну, хватит, Чарлз… Пустите же! – Имя сорвалось с языка естественно, будто Констанс произносила его всю жизнь. – В чем дело? – удивилась она, заметив, что напряженные объятия не ослабевают, а, напротив, становятся все крепче.

– Жаль, что вы не просите обратного, – тихо прошептал он, жмурясь от удовольствия. В эту минуту Чарлз напоминал огромного довольного кота, забавляющегося с легкой добычей. – Но так уж и быть. Учитывая, что на нас смотрит не меньше сотни любопытных глаз, я не стану губить вашу репутацию.

Оказавшись на свободе, Констанс почувствовала себя одинокой и покинутой. Однако в следующую минуту Чарлз уже представлял Констанс новым гостям, и вскоре вереница незнакомых лиц захватила все ее мысли. Несмотря на то что Чарлз жил в основном за границей, в своем графстве он считался безусловным авторитетом. Из желания угодить ему, а может, из искренних побуждений все, кому он представлял Констанс, наперебой спешили осыпать ее комплиментами.

– Я слышала, вы редко бываете в Англии? – спросила Констанс, воспользовавшись маленькой передышкой перед началом танцев. – Где вы живете, если не секрет?

– У меня есть дома на юге Европы и в Штатах. Но там я бываю исключительно по делам. Отец еще при жизни вложил часть нашего состояния в недвижимость за границей. Он был очень прозорлив и никогда не шел на компромиссы.

– А вы?

Он не ответил, и Констанс пришлось повторить вопрос:

– А вы способны идти на компромисс, или яблоко от яблони недалеко упало?

В течение нескольких секунд Чарлз продолжал молча изучать выражение ее лица, лаская взглядом чуть вздернутый подбородок и широко открытые глаза, а потом мягко поинтересовался:

– Откуда такая агрессия, Констанс? Кто причинил вам столько боли?

– Что? – От неожиданности Констанс даже попятилась. – Не понимаю, о чем вы…

– Это слово… «компромисс» задело вас за живое. Разве не так? – Чарлз не сводил с нее пристального взгляда. Не дождавшись ответа, он добавил: – Кто вас обидел? Сей же час желаю знать его имя.

Констанс мысленно проклинала себя за минутную слабость. Набравшись сил, она заговорила, стараясь, чтобы робкий от природы голос звучал более уверенно:

– Если даже у меня и есть проблемы, на которые вы намекаете, это мое личное дело.

– И вы будете держать все в себе?

Ну это уж слишком! Мы видимся всего второй раз, а этот наглец хочет, чтобы я излила ему душу!

– Честно говоря, мне не понятно, почему я должна делиться с вами интимными подробностями своей жизни.

– Интимными! – ухмыльнулся Чарлз, и Констанс с ужасом поняла, что употребила не совсем подходящее слово. – А я и не подозревал, что столь безобидным вопросом можно вмешаться в вашу личную жизнь. Что ж, простите за попытку влезть в душу. А может, существуют еще какие-то запретные темы?

– Не беспокойтесь, других нет, – отрезала Констанс, злясь на себя и на него. В разговоре с этим мужчиной любая тема могла стать опасной.

– Ну вот и ладно. – Голос Чарлза вновь звучал совершенно спокойно. Он взял Констанс за руку и подвел к высокому столику: – Давайте выпьем немного шампанского, пока танцы не начались. У вас явно не будет отбоя от кавалеров, а вот мне с моей больной ногой придется играть роль неподвижного наблюдателя.

Констанс только теперь заметила, как он слегка прихрамывает, и мысленно отругала себя, что ни разу не спросила о его здоровье.

– Простите ради бога. Я забыла спросить, как вы себя чувствуете.

– Ничего страшного. – Он снисходительно улыбался, глядя прямо в глаза зардевшейся от смущения молодой женщины. – Я хотел предстать перед вами эдаким крепким орешком, а не размазней, не способным оседлать коня.

– Что ж, бывает и такое… – торопливо возразила Констанс.

– Только не со мной, – строго уточнил Чарлз. – Однако, должен признаться, и в моей жизни случаются досадные промахи. А нога в порядке, заживает не по дням, а по часам.

– Как я за вас рада! – искренне воскликнула Констанс. – Честное слово.

– Да уж, – процедил сквозь зубы Чарлз, покосившись на свою спутницу. – Мне тоже хочется, чтобы это было так, но, похоже, вы сказали это исключительно из вежливости. – С этими словами он пропустил ее вперед, и Констанс оказалась в ослепительно красивой бальной зале.

При виде хозяина нарядный официант, сидевший на краешке обитого велюром дивана, тотчас вскочил. С лучезарной улыбкой он преподнес Чарлзу и Констанс серебряный поднос с запотевшими бокалами шампанского и медленно склонился в почтительном полупоклоне. Констанс не выдержала и прыснула со смеху, а Чарлз, величественно поблагодарил расторопного слугу и взял с подноса два высоких пенящихся фужера.

– Вы любите танцевать? – спросил Чарлз, усаживая Констанс в мягкое велюровое кресло с высокой спинкой.

– Когда-то любила…

Она невольно передернула плечами и отвела в сторону печальный взгляд. До знакомства с Робертом Констанс обожала танцы, шумные вечеринки в ночных клубах и все, что связано с бесшабашным юношеским весельем. Однако после свадьбы посещение увеселительных заведений стало для нее сродни прогулке по минному полю, когда даже самый безобидный взгляд в сторону представителя противоположного пола мог вызвать у чересчур ревнивого мужа бурю упреков во всех смертных грехах.

Тяжелые воспоминания грустной тенью набежали на лицо Констанс. Как жаль, что муж унес с собой в могилу и частичку ее характера – радостную открытость, простоту и доверчивость. Поселившись в Суррее и взяв контроль над собственной жизнью в свои руки, Констанс начала мало-помалу забывать Роберта. За две недели до переезда она взяла из приюта Банга, которого выбросила на улицу некая «добропорядочная» семья, и изо всех сил попыталась начать все заново, уединившись на окраине деревни и погрузившись с головой в работу.

Чарлз тем временем незаметно присел рядом и, не отрывая от Констанс настойчивых глаз, тихо спросил:

– Почему когда-то? Могу побиться об заклад, вы прирожденная танцовщица. Ваши движения полны изящества и фации, так почему бы не прислушаться к ритмам и не пустить в ход свои таланты?

Констанс подозрительно покосилась на Чарлза, но ничего не ответила. Одной из любимых стратегий Роберта было твердить жене, что она неуклюжа и глупа, таким образом, по прошествии какого-то времени Констанс стала верить в это. После свадьбы она заметила, что ей неловко выслушивать комплименты, поэтому, когда она заговорила с Чарлзом, ее слова прозвучали сухо и отрывисто:

– Благодарю, но, кажется, я далеко не грациозна.

– Зря вы так говорите! – горячо отозвался он. – Дело в том, что мы не можем видеть себя со стороны так, как видят нас другие. Вы, кажется, со мной не согласны? – спросил он, заметив, как Констанс хмурит брови.

– Вероятно, вы правы. Но я никогда об этом не задумывалась.

Возможно, ты говоришь мне правду, милая Констанс. А может быть, и нет. Одно я знаю наверняка, думал Чарлз, потягивая пенистое шампанское, ты не из тех, кого можно раскусить в два счета.

В этот вечер Констанс почувствовала себя королевой бала. В зале было много красивых женщин, но Констанс притягивала мужчин своей непосредственностью, как магнитом. Ее приглашали, не давая передохнуть, однако, куда бы ни завел ее головокружительный танец, везде, даже в самом отдаленном уголке бальной залы она чувствовала на себе обжигающий взгляд прозрачно-голубых глаз Чарлза. Правда, к бесконечной досаде Констанс, этот бесцеремонный наблюдатель ни на минуту не оставался без женского внимания. Посматривая украдкой на Чарлза, она заметила – почувствовав легкий укол ревности! – как та самая блондинка снова оказалась рядом с ним. Она уселась на место Констанс и, перегнувшись через подлокотник кресла, сочно поцеловала Чарлза прямо в губы. Теперь у Констанс не осталось никаких сомнений: ее коварный искуситель был самым настоящим плейбоем.

Но какое мне дело до его похождений? – спохватилась она. Он свободен как ветер и не обязан давать мне отчет о своих действиях.

Джеффри, партнер по танцу, работавший у Чарлза управляющим, стал тревожно вглядываться в напряженное лицо Констанс, и она вдруг поймала себя на том, что перестала улыбаться. Соберись! – приказала она себе, и тотчас же на лице ее снова появилось выражение безмятежности и счастья.

– Констанс!

– Что такое? – Она вновь улыбнулась и посмотрела Джеффри прямо в глаза.

– Я спросил, не боитесь ли вы жить совсем одна? – терпеливо повторил Джеффри.

– Нет-нет, что вы! Ведь со мной Банга! – воскликнула Констанс. – Это моя…

– Как же, как же! Знаю! Чарлз уже поведал мне об этой собаке Баскервилей, – улыбнулся Джеффри.

– Это он так зовет Банга? – Только сейчас Джеффри заметил, что Констанс обиделась, но было уже поздно. – Банга сущий ягненок, – горячо заговорила Констанс, – он и мухи не обидит, если, конечно, эта муха не вредит мне. Вы бы видели, как он играет с детьми моего брата! Они его просто обожают. А у Чарлза нет никаких оснований называть Банга этим ужасным именем: когда он ночью постучался в мой дом, пес вел себя превосходно.

– Ладно, уговорили, – послышался глубокий волнующий голос, и Констанс поняла, что Чарлз слышал ее последние слова. – Джефф, старина, можно, я на пару минут украду у тебя даму?

Джеффри с улыбкой кивнул и отошел.