Текст книги "Таблетка от всего"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Ужасное облегчение и сумасшедшая благодарность, сказала она себе твердо. Потенциальные последствия, если бы любой из них еще придавал этому значение, были бы кошмарными – для детей, для нее, для них обоих. Слава богу, она не построила никаких глупых, лживых надежд на основании одной встречи. Секс был, но просто секс. Последний и единственный раз ничего не менял. Они сожгли свои эмоциональные мосты еще до развода. И пути назад нет.

И вот сейчас, сказала себе Карен, в ближайшие секунды громадный, невыносимый комок в горле исчезнет.

4

Карен вовсе не собиралась подслушивать. Она отошла от двери и, будучи слишком взвинченной, чтобы вернуться к телевизору, пошла дальше в холл за книжкой. Не ее вина, что голоса были ясно слышны через открытую дверь кухни. Она хотела было уйти, Крэйг имел полное право поговорить с детьми наедине, но предмет разговора было невозможно игнорировать.

Дети знали, что иногда им удается втереть ей очки. С отцом они пробовали эти трюки редко. У Крэйга стиль воспитания был прямой и откровенный и, как предполагала Карен, он вынуждал ребят говорить об их чувствах. Попутно он четко выражал свои собственные.

Если Карен и питала некие томительные надежды на то, что любовный эпизод что-то между ними изменил, голос ее бывшего мужа убивал их так же бесповоротно, как дантист убивает больной нерв.

– Слушай, пап, мы извиняемся. Мы не хотели сделать больно тебе или маме.

– Вы должны извиниться перед матерью, а не передо мной. Все, чего я хочу, – это получить от вас несколько прямых ответов. Вы устроили целый заговор, чтобы свести меня и мать в бунгало вместе. Очевидно, вы имели в виду какую-то цель. Чего именно вы хотели или на что надеялись?

Карен слышала, как сын смущенно кашлянул.

– Мы просто подумали, что если в картине появится кто-то еще – парень у ма, или у тебя девушка, с которой ты встречаешься, – вы оба поймете, что еще близки друг другу.

– И ты клюнул, па! – вставила Джулия. – Сам знаешь, что клюнул. Я видела твое лицо, когда я сказала, что у мамы могут быть неприятности...

– И мама! Когда я сказал маме, что у тебя девушка, ее чуть удар не хватил. Вы же еще беспокоитесь друг о друге...

Крэйг спокойно прервал сына:

– Стало быть, вы открыли, что ваша мать и я еще имеют чувства друг к другу. Вы думали, это такая сенсация? Вы думали, что для нас двоих это будет чудесным откровением?

– Пап...

– Джулия, ты заставила меня поверить, что у матери неприятности. А ты, Джон, устроил ей еще более тяжелую сцену. Ну да, мы оба «клюнули». Если два человека в разводе, это еще не значит, что они перестали беспокоиться друг о друге.

– Но вот у Мэйсона родители в разводе. – У Джона от нервного напряжения задрожал голос. – Они в одной комнате не могут находиться без крика. Ты и мама никогда так не относились друг к другу.

– И это абсолютно ничего не означает, сынок. Люди разводятся по разным причинам и справляются с этим разными способами. – Крэйг заговорил рокочущим авторитетным тоном. – Я хочу, чтобы ни один из вас никогда не вмешивались в то, о чем ничего не знаете.

Его тон смягчился:

– Теперь слушайте. Вы оба. Вы думаете, мы прошли через развод просто так? Вы думаете, что мать и я стали бы терпеть все это, если хоть немного надеялись, что сможем заставить наш брак работать?

Карен взглянула на свои руки и увидела, что они так стиснули книжку, что суставы побелели. Крэйг всегда имел дар забивать гвоздь по самую шляпку, подумала она уныло.

То, что случилось в субботу, может быть, эмоционально и выбило ее из колеи часов на шесть, но этот безумный момент не должен заставить ее забыть прошлое. Они и прежде двигали небо и землю, но это не помогло. Они любили друг друга. Это тоже не спасло их. Ничто не действовало. Они просто были не способны наладить отношения.

Желая как можно быстрее исчезнуть из виду она обернулась, но слишком поздно. Крэйг вышел из кухни и застал ее врасплох.

Кровь бросилась ей в лицо. Чувствуя себя виновной, как если бы ее поймали на краже в магазине, она показала книжку:

– Я только...

Он приложил палец к губам, затем молча подтолкнул ее к парадной двери. Снаружи она остановилась было на ступеньках, но он покачал головой и двинулся дальше. Карен поняла, что он хочет поговорить с ней подальше от детских ушей, но на ней не было туфель. А он уже на бешеной скорости мчался через лужайку к гаражу.

Она поджала губы и зашлепала за ним, мысленно списывая пару чулок, надеясь, на то, что разговор займет не более четырех секунд, и предполагая, что Крэйг хотел лишь подтвердить их единый родительский фронт. Когда он уйдет, она зажмет свои растрепанные чувства, выльет флакон шампуня в горячую ванну и будет отмокать там добрый час или два. Тогда ей будет лучше.

Карен готова была держать пари, что ее настроение начнет улучшаться, как только бывший муж исчезнет из виду. Тем более что четыре секунды разговора, может быть, удастся сократить до трех.

Маленькая палочка попала между пальцами. Подпрыгнув на одной ноге, она вытащила ее и вновь взглянула вперед.

– Крэйг, ради бога...

Она не поверила своим глазам. Крэйг исчез за углом гаража. Там не было ровно ничего, кроме поленницы дров, забытой велосипедной шины и бурьяна по колено. Ей понадобилась целая минута, чтобы туда добраться, пришлось балансировать на цыпочках через опилки и щепки.

Когда он повернулся, взгляд его мгновенно упал на ее ноги.

– Да ты босиком, – заметил он.

Никто, ну никто не выводил ее из себя быстрее, чем ее бывший муж.

– Риордан! Я должна была догадаться, что ты залезешь за гараж?

– Я, собственно, этого не планировал. Я просто хотел зайти куда-то, чтобы дети несколько минут не знали, где мы.

Этого он, безусловно, добился. Ни Джон, ни Джулия ни за что бы не догадались, что их почтенные родители спрятались за поленницей. Чувство юмора у Карен шевельнулось было, но сразу пропало.

– Я слышала, что ты им сказал, и согласна с тем, как ты это провел. Ты ясно дал понять, чтобы у них не было никаких иллюзий относительно того, что мы сойдемся снова.

Солнце садилось быстро, и выражение его лица было неразличимо в полусвете.

– Я не хотел, чтобы они строили новые матримониальные планы. Не только ради нас, Кара. Ради них.

– Я же сказала, я совершенно согласна. Они достаточно натерпелись от нашего разрыва.

– Они не должны впутываться в наши проблемы.

Она кивнула на этот раз одновременно с мужем и заметила, что Крэйг поднимает руки. Заметила, но не поняла, что руки тянутся к ней, пока не стало поздно. Он взял ее за плечи, приподнял на цыпочки, склонил голову набок, закрыв от нее красное закатное небо, и затем приник губами к ее губам так, как будто бы поцелуй не мог уже ждать дольше.

Мысли рассыпались в ее голове, как конфетти. Карен думала, что у ее бывшего мужа в мыслях только дети и он списал любовное свидание в субботу как безумное, безответное и ошибочное предприятие, каким оно и было. Неважно, если ей было больно. Она рассчитывала, что Крэйг окажется мудрее, чем она.

В поцелуе, однако, мудрости не ощущалось. Она чувствовала в нем жажду, отчаяние, поиск в давлении его губ, видела те же чувства в его светящихся темных глазах. Все было как в субботу. Только хуже. Ощущение его рук, его запах, порыв, напряженность и тайное возбуждение от того, что он так близко.

Глубоко внутри нее началась дрожь. Это был страх, но сладостный страх. Как будто стоишь на высокой вышке перед прыжком в зеркально-черное озеро. Так быстро, так невероятно быстро могла она нырнуть в эту воду, так глубоко, что, может быть, не вернулась бы. Может быть, перестала бы дышать навсегда.

Но она чувствовала, что перестанет дышать, если он перестанет ее целовать.

– Черт возьми, Кара, – услышала она, но в голосе, низком и хрипловатом, таилась ласка. Его губы скользнули вниз по ее горлу, потом вверх, за ухо.

– Будь хорошей девочкой, – смеялся он когда-то, но сам-то был порочным. Он помнил, что мочки ушей были почти болезненно чувствительны. Руки скользнули по спине к бедрам. Молниеносно она прижалась к нему. Он был тверже стали. Горячей стали. Но, да простит ей бог, огонь в ее жилах был не холоднее.

– Карен!

Он схватил ее за плечи и откинул голову. Со свистом выдохнул воздух.

Это вернуло ее к реальности. То, что не могло и не должно было случиться, снова случилось. Молчание, пронизанное электричеством, повисло между ними. Она увидела темную страсть в его глазах, видела, как он стиснул зубы в яростной попытке овладеть собой. Но Карен уже не знала его так хорошо, как раньше, а в этот момент с ужасом поняла, что, возможно, никогда его не знала.

– Ты дрожишь, – проговорил он хрипло. Она кивнула. Отрицать было бы смехотворно. У нее буквально подгибались ноги. – Испугалась?

Она снова быстро кивнула.

– Не ты одна.

Он нежно, мягко провел пальцем по ее щеке, потом уронил руки и показал на бревна.

– Давай, ты сядешь сюда, – он попятился к стенке гаража, – а я постою здесь. И будем поддерживать между собой эту безопасную дистанцию, пока все это не обсудим.

Сухая попытка пошутить была несколько вымученной, но Карен была более чем готова отодвинуться на безопасное расстояние. Она опустилась на бревно и глубоко перевела дыхание.

– Крэйг... Я не понимаю, что происходит.

– Ты думаешь, я понимаю?

– Но ты все начал специально. Это произошло не случайно, как в субботу. Ты поцеловал меня умышленно.

– Да. Потому что я хотел знать, приснилась мне суббота в фантастическом сне или все было реальным.

Он повел плечами, ослабил галстук.

– И не говори мне, Кара, что не хотела бы знать то же самое. Я видел, как ты на меня посмотрела, когда я вошел.

– Я думала, ты все забыл, выбросил из головы.

– Радость моя, нужна лоботомия, чтобы я это забыл.

Их глаза встретились, в его взгляде светилась откровенность и мрачный юмор. Он напряженно изучал ее лицо.

– Если я задам тебе вопрос, ты ответишь на него прямо? Не думая, не увиливая, просто... и прямо?

Она ждала, не зная, что будет дальше.

Крэйг снова взглянул ей в глаза.

– Я хочу знать, что пошло не так. Что действительно пошло не так между нами, потому что, будь я проклят, если это когда-либо знал.

Ее пальцы внезапно впились в грубую кору бревна.

– Ну, Крэйг. Может быть, нам и удавалось скрыть это от детей, но мы же схватывались как кошка с собакой. Мы шипели друг на друга и каждый раз кусались до крови.

– Это я знаю. Я помню, как злился. Но я не уверен, что знаю и что когда-либо знал, почему ты так злилась на меня.

– Злость работала туда и обратно, – напомнила она ему, – виновата бывала не только я.

– О'кей. Но именно сейчас я хочу знать, что ты чувствовала?

Карен ощущала кору, царапающую ее нежные ладони, видела, как кровь заката струится сквозь живую изгородь. Другие женщины как-то легко умели говорить об эмоциях. Ей это было не просто. Она закрылась, замкнулась в себе после развода. Выставлять напоказ еще болевшие старые раны не было никакого желания.

– Кара? Ну просто попытайся, ладно? Я не хочу причинять тебе боль. Но мне нужно понять.

Если бы Крэйг требовал, она, быть может, заставила бы его замолчать. Но в его голосе слышалась тихая боль и огромное желание понять. Ее сердце тоже томилось долгие черные часы в аду безответных вопросов и ран, не желающих заживать. Она подняла руку в беспомощном жесте, не глядя на него, сознавая, что в голосе звучат непролитые слезы.

– Это не было что-то одно. Это были тысячи всяких вещей, которые копились, копились и копились.

К ее удивлению и огорчению, слова полились, как будто прорвало плотину:

– Я всегда ставила тебя и детей на первое место. Я хотела, чтобы так было. Ты меня никогда не заставлял... но все, чего хотела я лично, вечно откладывалось. Ты получил свой диплом, образование, но я-то ничего не получила. Я могла стать только машинисткой. Да, со временем я поднялась по ступенькам, но это отняло столько лет, когда я работала полный день и старалась быть хорошей матерью, экономила и копила, а ты – ты как будто ничего не замечал. Или перестал замечать. Перестал заботиться. Я чувствовала, что меня используют и принимают как должное. Тебе удалась карьера, что изменило всю твою жизнь, а я так и осталась на ранчо, старомодной женой, всегда за сценой, скупой и скучной, как старая привычка.

Крэйг коротко выругался.

– Какого дьявола ты раньше мне об этом ничего не говорила?

– Я говорила тебе десятками, сотнями способов, – горячо ответила Карен.

– Ни черта ты не говорила и не смей плакать. Сегодня ты первый раз со мной вот так откровенно говоришь за многие годы. Ты, очевидно, думала, что я должен читать у тебя в мыслях о том, что ты чувствуешь...

– Нет.

Слезы застилали ей глаза, но она сумела глубоко перевести дыхание. Да, трудно было вот так делиться чувствами. Она предпочла бы ходить по раскаленным углям. Но уж раз они зашли так далеко и Крэйг настаивает на откровенности, ей тоже захотелось очистить наконец атмосферу между ними.

– Нет, я не думала, что ты читаешь мысли, – сказала она устало, – но я просто не знала, как может женщина сказать мужчине о том, что он разбивает ей сердце. Сказать было нечего, Крэйг. Нечего, раз ты перестал беспокоиться.

– Кара?

– Что?

– Ты доводила меня до бешенства. Я причинял тебе боль. Но я никогда не переставал беспокоиться.

Он потер глаза, потом потряс головой. Медленно, угрюмо он начал говорить о собственных старых ранах:

– Ты, похоже, никогда не понимала, как тяжело я работал, как упорно я пытался добиться успеха в твоих глазах. Ведь это я вовлек тебя в неприятности, солнышко. Это я всегда впутывал нас в неприятности. С моей точки зрения, я должен был все исправить. Только к тому времени, когда я построил все как следует, ты, кажется, полностью потеряла к этому интерес. Ты всегда занималась сотней других вещей. Мы были вместе в постели, но это было как огонь и дым. Быстрое пламя, вспышка, а потом ты была слишком занята, чтобы уделять мне время. Я изо всех сил старался сделать столько всяких вещей, чтобы быть достойным тебя...

У нее вырвалось короткое восклицание:

– Ради бога, Крэйг. Тебе никогда не нужно было ничего для этого делать. Как тебе в голову пришла такая идея? И почему ты раньше не рассказал мне о своих чувствах?

Крэйг ответил сухо и неторопливо, бессознательно повторив ее же слова:

– Я думал, что говорил. И не один раз, а десятками и сотнями способов.

Карен услышала эхо собственных слов и подняла голову. Красный шар солнца скрылся из виду. Вечер был тих, тени сгущались, температура быстро падала, что говорило о приближении осени. Она слышала звуки, доносившиеся с улицы. В их доме зажегся свет, и Джон и Джулия могли пойти их искать и появиться здесь в любую минуту.

Однако она не могла отвести взгляда от глаз Крэйга. Их объединяли годы, полные не только ошибок и боли, но и любви. Возможно, они не могли бы нанести столько ран друг другу, если бы не любили так горячо.

Карен никогда не предполагала, что его напористость, увлеченность, стремление во что бы то ни стало сделать карьеру были связаны с ней, с желанием добиться успеха в ее глазах. Стыдно, что она была такой бесчувственной и, живя рядом, могла так мало знать человека, которого любила всем сердцем и душой.

– Я никогда не хотела обидеть тебя, – сказала она мягко.

– Я тоже.

Чувство светилось в его глазах.

– Но я также никогда не думал, что мы снова будем заниматься любовью, Кара. Я думал, это ушло и у тебя не осталось ко мне совсем никаких чувств...

– Мы не можем вернуться назад.

– Ты думаешь, я этого хочу?

Она пытливо смотрела ему в лицо.

– Нет. Но теперь все по-другому.

– Я знаю.

– Ребята – они уже имеют идеи о нашем соединении и опять запутаются и расстроятся, если мы начнем встречаться, и ничего не получится. В семнадцать лет можно было оправдать нашу агрессивность и безответственность. Сейчас других людей затрагивает то, что мы делаем. Мы не можем так рисковать снова.

– Конечно, нет.

– Мы ничего не можем сделать. На нас обоих лежит слишком много обязанностей. Уединение будет совершенно невозможно.

Крэйг кивнул:

– У нас нет другого выбора.

– Точно.

– В теории, Кара, это все звучит очень здорово. Особенно когда нас разделяют три фута. Попробуй-ка подойти сюда. Поближе. Так ты мне лучше покажешь, как мы будем игнорировать этот маленький лесной пожар.

Карен и не взглянула на кухонное шерри и взялась прямо за пыльную бутылку бурбона, который она держала для праздников. Дети были уже в постели; она наполнила большой высокий стакан. Первый глоток был как ожог, но она ухитрилась протолкнуть напиток внутрь.

Завтра ей надо работать, это означало, что она должна выспаться.

Она тронула ногой поверхность воды. Ванна была полна до краев и пахла дамасской розой. Цветочные запахи всегда расслабляли, утешали ее. И роза имела тонкий, мягкий, соблазнительный аромат.

В горле внезапно образовался комок. Сто лет назад Крэйг принес ей чайные розы. Жили они тогда чуть не впроголодь. Счета за электричество, отопление, телефон оплачивались в последнюю минуту. Она чувствовала себя виноватой, когда покупала новый тюбик губной помады. Он ходил в заношенных воротничках. И этот псих, этот проклятый псих, ее муж, купил ей розы. И не одну, а целую дюжину.

Она отчаянно любила розы. Они были не красные, а бледно-желтые, с нежным, драгоценным оттенком и ароматом. Она поставила их в высокий стакан, потому что вазы у них не было. Сперва бутоны оставались плотно закрытыми, но потом лепестки начали раскрываться к свету и солнцу.

Даже мысль о тех розах заставляла ее жаждать его, любить его снова и снова.

– Выпей, Карен. Видит бог, что-то должно вернуть тебя к реальности. Выпей. Выпей.

Она сделала еще один большой глоток бурбона и глубже погрузилась в воду. От обжигающей воды у нее сморщилась кожа, но она была еще не готова вылезать.

Волшебство – старая черная дьявольская магия – возникло между ними снова, и они об этом знали.

...Джулия и Джон стояли на крыльце, взывая.

– Пап? Мам?

Но дьявол в сером костюме не хотел отпускать ее, его взгляд притягивал могущественнее, чем магнит.

– Я теперь тебя не знаю, – признался он.

– И я не знаю тебя.

– Мы в опасных водах, Кара. И спасательных шлюпок не видно. Мы потерпели крушение. Даже любя друг друга, мы потерпели крушение.

Она энергично кивнула.

– Но что, если мы попробуем? Строго между нами. Если мы будем осторожны, никто не вмешается и никто не узнает. – Он тщательно выбирал слова. – Никаких ожиданий. Мы оба слишком умны, чтобы строить нереальные ожидания. Но я честно хотел бы узнать, какая ты теперь. Я просто... хочу видеть тебя, говорить с тобой. Что ужасного может случиться, если мы просто узнаем друг друга снова?

В то мгновение ей казалось, что в его предложении масса смысла. Когда их отношения начали портиться, она потеряла не только мужа, но и друга. И теперь, как говорил Крэйг, можно было попробовать вновь восстановить их дружбу.

Она в третий раз хлебнула бурбона, но алкоголь был бесполезен. Адреналин мчался по ее венам быстрее ракеты. Карен чувствовала опасность, и при этом не давала покоя боль от слишком многих старых ран. Она едва не потеряла душу последний раз, когда они потерпели крах.

Дав согласие на встречу, Карен боялась, что они никогда не сумеют стать друзьями снова, но еще больше опасалась того, что сумеют.

5

Карен взбила подушки, водрузила на нос очки для чтения и взяла с ночного столика книжку. Было около полуночи. Она дошла до второй страницы, когда снизу донесся душераздирающий вопль.

Целое стадо слонов топало вверх по лестнице. Через несколько секунд стадо вновь загрохотало вниз. Второй ужасающий вопль прогремел на весь дом. За ним послышалось сдавленное, восторженное, возбужденное хихиканье. Мощность звука поднялась до оглушающего уровня, затем все смолкло. Рок-н-ролл возник теперь в детском логове, достаточно громко, чтобы заставить мертвых порадоваться, что они мертвы.

Джулия спрашивала накануне:

– Ничего, если я приглашу девочек в субботу вечером, а, мам? Мы потихоньку, я обещаю. Ты даже не заметишь, что мы здесь.

Через час Карен решила положить конец этому бедламу. Сейчас это было бы напрасной тратой слов. Пока девчонки не истощат свою невероятную подростковую энергию, они не успокоятся.

Потянувшись, чтобы почесать царапину на ноге, она услышала странный звук, похожий на быстрый удар дождя в оконное стекло. Небо тем не менее было безоблачным и ясным.

Однако странный звук послышался вновь. Нахмурившись, она встала на колени на краю двуспальной кровати и раздвинула занавески. Стекло отразило ее лицо, старую голубую ночную рубашку. Но снаружи из-за света за ее спиной ничего не было видно.

Карен выключила лампу и выглянула снова. Пригоршня песка ударила в окно как раз против ее носа, заставив инстинктивно откинуться назад. В ней потихоньку стало вспыхивать раздражение. Не желая быть для детей злобной ведьмой, она тем не менее требовала соблюдения некоторых правил. Дурацкие шутки на улице поздней ночью входили в этот список.

Она открыла замок, опустила раму, мысленно готовясь к демонстрации материнского гнева, но не увидела внизу скачущих пятнадцатилетних девчонок.

Света из окон первого этажа было достаточно, чтобы различить фигуру мужчины, стоявшего в заиндевевшей траве, уперев руки в бедра.

Страх не шевельнулся в ней. Даже в темноте она узнала этот красивый и знакомый призрак. Одетый в черный свитер и джинсы, высокий и широкоплечий, он отбрасывал огромную тень. Лицо было поднято к окну: твердый подбородок, черные, как у индейцев, глаза, растрепанная копна волос.

На мгновение Карен почувствовала, что ей снова семнадцать и ее заперли в комнате, запретив видеться с Крэйгом, и, однако, он пришел и кинул горсть гравия в ее окно, бросая тем самым вызов своим и ее родителям, а также любому, кто посмел бы разлучить их. Она была принцесса, запертая в башне. Он – ее темный рыцарь.

Придя в себя, она поняла, что внизу стоял не мальчик, а взрослый и опасный мужчина, отравивший ее сны своей земной чувственностью и надеждой, которой она боялась верить. Он опять внес смятение в ее жизнь, заставив вновь почувствовать неуверенность и смущение.

Должно быть, Крэйг еще не разглядел ее, так как Карен увидела, что он подбирает новую пригоршню гравия с дорожки. Она поспешно перегнулась через подоконник.

– Шшш, – прошептала она.

Он выпрямился. Его темные глаза нашли ее в тени окна. Он послал ей дьявольски лукавую усмешку, белые зубы блеснули на пиратском загорелом лице. По телу Карен побежали мурашки. Но Крэйгу об этом знать было необязательно.

– Ты спятил, Риордан? Ты уже дипломированный психопат? Если ты хочешь войти, почему не войти через дверь?

– По очевидной причине, Кара. Я не хочу входить. Я хочу, чтобы ты спустилась.

– Вниз?

– Вниз. Сюда. На улицу. И ради бога, поторопись, пока тебя кто-нибудь не увидел.

Карен не собиралась делать ничего подобного, по крайней мере, без причины, но он исчез в тени прежде, чем дать ей шанс потребовать объяснения. Возмущенная, она закрыла окно и взглянула на себя в зеркало. После душа она натянула на себя старье. Штаны пузырились на коленках, а свитер был со старыми, привычными, комфортабельными дырками. Ни белья, ни туфель, ни косметики. Надзор за стайкой девчонок едва ли требовал парадной одежды.

Я слишком стара, сказала она себе, чтобы красться на свидание с мужчиной посреди ночи, как незрелая, безрассудная девчонка.

Но тем не менее она сгорала от сильнейшего, зудящего любопытства и от неукротимого желания узнать, что же от нее было нужно Крэйгу. Чувствуя себя неловко и глупо, она сунула ноги в тапочки, на цыпочках прокралась к лестнице и заглянула за перила. Скатанные спальные мешки украшали холл. В кухне кто-то был, она слышала, как дверца холодильника открылась и захлопнулась. Но главный источник шума был в комнате Джулии, оттуда раздавалось хихиканье, смех и рок-н-ролл. Девочки танцевали.

Дорога к парадной двери была временно открыта. Я выйду только на пару минут, пообещала она себе.

Однако, когда Карен выскользнула наружу, никаких признаков Крэйга не оказалось. Ночной воздух был свежим и холодным. Деревья окаймляли аккуратно подстриженные лужайки, листва серебрилась в свете уличных фонарей, но ночь была тихой как могила и призрачно спокойной. Она нервно потерла руки.

Может быть, она возилась слишком долго и он уехал? Крэйг жил всего в трех кварталах отсюда. Во время развода это была еще одна вещь, которая не нравилась адвокатам. Дом, купленный Крэйгом, был слишком близко от ее дома. Но они разделяли надзор за детьми. Ребята могли преодолеть небольшое расстояние между домами на велосипеде или пешком, что они постоянно и делали.

Но сейчас на улице не было ни ее собственных, ни каких-либо других ребят. Карен потерла руки сильнее и затем внезапно обнаружила хвост белого «чероки», стоящего на дороге, но наполовину скрытого высокой оградой соседа. Она поспешила к нему, не зная при этом, правильно ли она поступает и нужна ли вообще эта встреча.

Однако как только она приблизилась к «чероки», пассажирская дверца распахнулась как по волшебству и она невольно хихикнула. Большая рука высунулась из дверцы и поманила ее внутрь.

– Долго же ты собиралась. И ради бога, лезь сюда, пока кто-нибудь из них нас не обнаружил.

– Кто-нибудь из кого? Из ребят?

Крэйг прислонился к дверце водителя и положил ногу на сиденье.

– Уровень шума в моем доме грозит полной глухотой. И это твоя вина. Если бы ты не согласилась устроить девчонкам вечеринку с ночевкой, Джон не явился бы с вытянутой физиономией и с жалобой на то, как давно он не приглашал к себе ребят. Я все еще не верю, что так купился. Да залезай, залезай.

Крэйг видел, что она нервничала. Аналогичное происходило и с ним, но он не хотел, чтобы это было заметно.

– Мне пришло в голову, что у нас одновременно возникла одна и та же проблема: ни покоя, ни уединения и некуда пойти. Мне кажется, я помню, как жаловался на это в семнадцать лет. Сейчас я чувствую себя так, как будто снова потихоньку удрал из дома, правда.

– Хуже, – призналась она и села, неплотно закрыв дверь, но не обратила на это внимания. Она искала в темноте его взгляд настороженно, как ягненок перед волком.

Импровизированное свидание посреди ночи разбудило у Карен любопытство и чувство юмора. Но Крэйг мог видеть, что она не так уж уверена в том, на что согласилась. В сгорбленных плечах чувствовалось напряжение. Она не знала, куда девать руки.

– Я действительно не должна оставлять девочек одних надолго...

– Пятнадцать минут максимум, по моим подсчетам, если говорить о мальчиках.

На самом деле мальчики были чистое золото. Они тихо играли в покер, и Крэйг сказал Джону Джэйкобу, что его можно найти по телефону у сестры. Но Карен приободрилась, когда услышала про лимит времени. Она откинулась на спинку сиденья и подложила под себя ногу, чтобы не выглядеть так, будто готова в любую минуту убежать.

– Чем это пахнет? – поинтересовалась она.

– Пиццей. Плюс пара банок воздушной кукурузы, украденной из ребячьих запасов. Ты есть хочешь? – Он бросил на нее темный взгляд, протянув руку на заднее сиденье. – Лучше, чтобы хотела. Я не могу слопать все это один. Сыр, ветчина, сладкий перец и целый миллион маслин...

– Маслин?

– Мальчишки только пиццу не сожрали полностью, – сухо ответил Крэйг.

Это была неправда, так как он пригрозил всей банде смертной казнью, если они хотя бы коснутся пиццы.

– Пришлось взять маслины.

Он бросил ей на колени пачку салфеток, потом потянулся за картонной коробкой.

– Столового серебра нет. Этого я не предусмотрел. Мне просто внезапно пришло в голову, что тебе тоже может понадобиться несколько минут отдохнуть от бедлама.

– Маслины, – повторила она. Вернее, пролепетала. Она всегда любила маслины. Маслины, а не зеленые оливки.

Однажды, в три утра, когда она была беременна Джоном, Крэйгу пришлось обыскать весь проклятый городишко, чтобы найти лавочку, которая была еще открыта и в которой продавали маслины. Когда он добрался домой, она опустошила целую банку.

– Пожалуй, кусочек пиццы, – сказала она чопорно, но съела четыре, откинувшись на сиденье, крутя в руках ломтики сыра и усеяв крошками всю машину. Слишком поздно Крэйг вспомнил, что никто не вызывал у него таких приступов смеха, как Кара. Она кричала на него, когда он обвинял ее в обжорстве. Когда мимо проехала машина, они нырнули вниз, как дети, боящиеся, что их застукают. Карен смеялась и не могла остановиться, когда сочный зеленый перец шлепнулся ему на колени.

Они не говорили о детях, о семье, о работе, а просто болтали: о форме луны, о пестром тощем коте, который однажды увязался за ней домой, о том, как бездарны они оба в фотографировании. Карен рассказала о том, что начала изучать китайскую историю, а он не имел об этом понятия, так же как и она не знала, что он занят сейчас с местными политиками.

Они не пытались задерживаться ни на одном предмете. Карен, естественно, касалась большего числа тем, чем он, но это было понятно, так как сидящая рядом с ним бывшая жена вносила смятение в его мысли.

Он убедил себя, что имеет этичные, честные, логические причины увидеть ее снова. Две недели назад страсть вспыхнула между ними, как пожар в сухом лесу. То же самое взрывное волшебство возникло, прокралось в поцелуй на заднем дворе.

Крэйг думал: он понял, что происходит. Они расстались, поскольку доводили друг друга до бешенства. Развод успешно разорвал этот порочный круг, но в конечном счете это был всего лишь юридически оформленный клочок бумаги. Их отношения никогда не имели конца, финишной черты, всех ответов, завершения. Он думал, что если они попытаются поговорить друг с другом искренне, взаимопонимание может помочь им обоим в дальнейшей жизни.

Лунный свет просачивался через ветровое стекло, делая ее кожу мягкой и бледной, как ваниль. Рваный воротник свитера открывал ее белое горло. Шелковые золотые пряди падали на лицо, когда она смеялась. Она пахла дамасской розой, и он помнил этот запах. Он вспомнил, как они сидели в отцовском грузовике, припаркованном где-то, где они могли быть одни, как ему достаточно было просто быть с ней, чтобы весь мир исчез, и как ему не хотелось позже отвозить ее домой.

Когда с пиццей было покончено, он собрал все в коробку и бросил назад. Карен еще слизывала крошки с пальцев, еще не вытерла губы после глотка колы. Крэйг глядел на нее, ясно понимая, что все его праведные рассуждения о «взаимопонимании» и «завершении» не стоили ломаного гроша.

Он хотел быть с ней, как сейчас. Вдвоем. Неважно, какой ценой и с каким риском.

– Риордан, я должна идти.

– Я знаю.

– Я сомневаюсь, что девочки заметили, что меня нет, но ты представить себе не можешь, что они могут натворить в доме...