Текст книги "Из глубины души (ЛП)"

Автор книги: Лора Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 14

– Койоты среди Пород считаются отщепенцами, – задумчиво сказал ее отец Александру во время одной из дискуссий по поводу Закона о Породах, проект которого предоставили президенту Кошки. – Говорят, что они бездушные. Безжалостные. Они были созданы, чтобы быть тюремщиками, чтобы быть послушными собачками для ученых и военнослужащих, которые присматривают за другими Породами.

– Можно ли как-то адаптировать проект закона, чтобы исключить их? – спросил ее брат, его бледно-серые глаза задумчиво пробежались по стопке бумаг, разложенных на столе в гостиной отца.

– Мы не можем исключить их, не вызывая лишних вопросов, – отец медленно покачал головой. – Лидер кошачьего Прайда предложил рассмотреть их вопрос отдельно. Кошачьи Породы присматривают за другими Породами, когда это необходимо.

– Это будет трудно сделать… – пробормотал Александр.

– Разве они не люди, Вернон? – мягко спросила ее мать. – Человечество может принять многое, даже селекцию. И вы ведь говорите здесь о людях, а не о животных.

Делани Мэрион обладала голосом нежным, как шелк, и сердцем мягким, как маршмеллоу. Но ее слова всегда были разумными. Когда Аманда выбирала специализацию, именно аргументы ее матери на семейном совете и помогли ей определиться с профессией учителя.

– В этом случае у нас нет другого выбора, кроме как молиться, чтобы твои слова оказались правдой, – ее отец вздохнул, запустив пальцы в густые седые волосы. – Но с Койотами будут проблемы, Делла, могу поспорить. Я чувствую.

Инстинкты отца никогда его не подводили.

– Они – животные, – заявил Александр, его голос был ледяным, глаза – тоже. – И там будут не просто проблемы, там будут большие проблемы. Мы должны просто разрешить Львам убить их всех, и избавить нас от этих бешеных собак, коими они и являются.

Воспоминание было не из приятных. Аманда съела приготовленный Кайовой завтрак, чувствуя, как похоть снова поднимается внутри. Воспоминания причинили ей боль.

Кошачьи Породы в мире приняли достаточно приветливо. История их создания, издевательств, которым подвергли их создатели, информация о том, что их намеревались использовать в войне – все это ужасало. Тот факт, что многие Породы готовы были скорее умереть, чем убить, и то, как они боролись за свою свободу, помогло им частично искупить свою вину в глазах общества. Но с Койотами была другая история. Они были созданы и обучены для охраны и охоты на себе подобных. Отчеты об их зверствах ужасали. Они были злобные, кровожадные, жестокие – как и их создатели.

Но Кайова не был таким. Он был человеком, пусть странным, призналась себе Аманда, но не кровожадным. Если бы он был зверем, он бы помог похитителям вместо того, чтобы спасать ее. Лидер Кошачьей Породы, кажется, принял его достаточно хорошо. Аманде даже показалось, что Кайова ему понравился.

– Перестань так напряженно думать.

Кайова забрал пустую тарелку и пододвинул к Аманде стакан с молоком.

Она с любопытством наблюдала, как он быстро и ловко моет посуду.

– Мне нужно принять душ, – он поставил последнюю тарелку в сушилку. – Будь в домике. Горы усиленно патрулируется Кошачьими, и они еще не знают тебя. А еще тут есть настоящие волки и пара львов, они обучены охранять территорию. Они наверняка не понравится тебе. Кстати, если ты не пахнешь, как кошка, они тебя сожрут.

Аманда знала, что шок, который она испытывает, отражается сейчас на ее лице.

– Иди в постель и попытайся поспать. Ночка была дерьмовая.

Усталость навалилась на нее при этих словах, но она мало помогала справиться с огнем возбуждения, тлевшим внизу живота.

– А где ты будешь спать? – спросила она его.

Он фыркнул.

– На диване. Если я тебе понадоблюсь – позови. Если же нет – я не стану тебя беспокоить.

Если она выдержит. Слова, казалось, повисли в воздухе вокруг них, несмотря на то, что не были произнесены.

Сможет ли она справиться с этим?

Сможет ли она справиться с последствиями, если сдастся?

– Как твоя мать зачала тебя? – вопрос сам сорвался с ее губ.

Кайова пристально смотрел на нее несколько долгих мгновений.

– Ее похитили как-то вечером, когда она возвращалась из колледжа домой. Ученые Пород часто похищали женщин для своих целей. Если у них была овуляция, они оставляли их у себя и оплодотворяли. Если женщина не была готова к зачатию, ее стимулировали искусственно. Если она не принимала в себя гены Породы, ее отпускали.

– Как сбежала твоя мать?

– У нее была овуляция. Она была искусственно оплодотворена с помощью измененных сперматозоидов. Сразу после ее посадили в клетку. Спустя неделю тесты были отрицательными, и ее выпустили. Очевидно, гены Пород совместимы далеко не со всеми женщинами.

– Но как вышло, что тест показал отрицательный результат?

Он саркастически улыбнулся.

– Умная, да? Сперма Койота более жизнеспособная, чем человеческая. В женской матке она может жить до двух недель – во всяком случае, так гласят отчеты. Уникальный гормон, который создали генетики, тоже может способствовать овуляции. Наверное, так вышло с моей матерью. После того, как ученые узнали о такой возможности, они начали поиски всех оплодотворенных женщин. Потребовались целые годы. Да, жизнь иногда преподносит дерьмовые сюрпризы. Моя мать погибла в автокатастрофе, когда мне было пять, и только мой дед знал о моем существовании. Даже ее новый муж понятия не имел. Ни о какой проверке речи не шло – тело матери почти сгорело в аварии. Грусть-печаль. Кайова сбежал от них.

– И теперь…

Сердце Аманды колотилось в груди, она понимала, что услышит то, что ее неприятно поразит.

– У тебя сейчас овуляция, – он кивнул. – Я выпустил в тебя своих маленьких койотиков два раза, так что шансы велики, но тебе может и улыбнуться удача, детка. Как я уже сказал, большинство женщин не принимает сперму Пород. Есть вероятность, что и твой организм не примет.

Сожаления в его голосе не было.

– Я пойду спать.

Она быстро поднялась на ноги и направилась вон из комнаты. Ей надо подумать, но думать и находиться в одной комнате с Кайовой? Нет, несовместимо. Он назвал ее незрелой. Ребенком.

Да, Аманде хотелось сорваться и заорать на него, как она обычно делала, если брат или отец не соглашались с ее капризами. Если бы это был просто вопрос несогласия, то она бы высказала ему все, что думает, прямо сейчас. Но то, что она услышала, остановило ее. Гормон, который сводил ее с ума – не его вина, как и не ее. Но сможет ли она справиться?

– У тебя получится.

Его тихое рычание кольнуло ее сердце, и Аманда даже не знала, почему.

Глава 15

Разве она сумеет заснуть? Ум Аманды не мог успокоиться, но, что еще хуже, не могло успокоиться ее тело. Она смотрела на тускло освещенный потолок, отслеживая взглядом пылинки света, сумевшие проскользнуть сквозь тяжелые темные шторы, и пытаясь найти способ принять новую реальность, которая вдруг настигла ее.

Кайова был в ярости. Она видела это. Отец и брат превращали свою ярость в лед, но Кайова скрывал ее в себе, просто пряча свои эмоции под маской безразличия. Он похоронил свои чувства под железным панцирем, пережив трагедию, которую она никому бы не пожелала пережить. Аманда вспомнила выражение его лица, когда он вытащил из ее хлюпающей киски свой разбухший член, и она с ужасом уставилась на него. Животное – так она назвала его.

Выражение его лица сразу же стало непроницаемым, безэмоциональным, и он спокойно покинул джип. Да, таков был его гнев.

Кайова боролся со своим желанием – так же как боролся за свободу. Но теперь оно вырвалось наружу, и она оказалась связана с ним – с человеком, от которого ей уже никогда не уйти. Если то, что она подслушала, было правдой, то природа сделала за нее выбор.

Аманда повернулась на бок, свернувшись в калачик, пытаясь справиться с пронзающей ее тело горячей волной. Но становилось только хуже. Все было просто ужасно. Она закрыла глаза и попыталась считать овец, закусила губу, пока не почувствовала привкус крови. Аманда накрыла голову одеялом, но боль все росла и росла. Ее грудь была такой тяжелой и распухшей, что, казалось, соски вот-вот лопнут. Прикосновение руки вызвало в ее киске настоящий взрыв, словно предупреждая ее, что битва за самообладание будет невероятно тяжелой.

Захотела бы она его без гормона? Наверняка, подумала она, вспомнив о его прикосновениях. Он касался ее так, как Аманда всегда хотела. Зубами мучая ее соски. Шлепая ее голую, отекшую от желания и блестящую от соков киску. Она вздрогнула от воспоминаний, наслаждение опалило истерзанные борьбой нервы. И его член. Она сжала ее бедра при мысли о нем. Это было почти болезненное удовольствие – Аманда потекла сильнее, вспоминая, как он насаживал ее на свой толстый член. Она застонала, признаваясь себе, что бороться долго все-таки не сможет. Боль была как агония, внутри все сжималось, спазмы накрывали ее один за одним.

Вихрь. Это было именно то, что она чувствовала. Ее тело, протестуя против отсутствия Кайовы, требовало его прикосновений, требовало его тепло и силу, которая была его неотъемлемой частью. Аманда не могла поверить, что может быть так плохо. Это возбуждение могло стать агонией, разрывая нервные окончания и сжигая ее плоть. Ей нужно уйти от него. Может, если просто уйти от Кайовы подальше, все прекратится. Вихрю желания нужен источник для подпитки. Не так ли?

Он хотел вернуться к нормальной жизни, она хотела вернуться к нормальной жизни.

Может, ей просто стоит от него сбежать.

Какой-то отдаленной частью своего разума она понимала, что ошибается. Что боль и необходимость его прикосновения стали уже так сильны, что изменили ее реальность, лишили ее способности здраво мыслить. Она слезла с кровати, отбросив одеяло в сторону, и направилась в гостиную. Тишина заполняла домик, и Аманда вспомнила, что вроде бы слышала шум закрывающейся входной двери уже после того, как Кайова пошел в душ.

Он оставил ее в покое? Лихорадка не влияет на него так сильно?

Сволочь, наверняка ему легче, чем ей.

– Аманда? – Кайова выглянул из двери другой комнаты, на которую она даже поначалу не обратила внимания.

Он был в джинсах, несколько металлических пуговиц расстегнуты. Его член был толстым и твердым под тканью.

– Кайова, – она сжала кулаки, когда его запах ударил в нее, заставляя рот наполниться слюной от желания ощутить еще и вкус.

– Ты должна спать, – его голос был мягок и полон сожаления.

Кайова стоял у двери и смотрел на нее – просто смотрел, не двигаясь. Его темные глаза блестели в темноте, наполненные желанием и страстью.

– Тебе тоже больно? – прошептала она.

– Да, детка. Тоже, – грубый низкий рык желания сорвался с его губ, и дыхание ее прервалось.

– Это просто невыносимо, – она содрогнулась от боли.

– Тебе известна альтернатива, Мэнди.

Его тон посуровел. Он не собирался позволить ей спрятаться; он не собирался позволить ей забыть.

– Я буду любить моего ребенка, – воскликнула она отчаянно. – Я буду любить.

Она никогда не бросит его в одиночестве, без любви и внимания. Она будет его хвалить, смеяться с ним, любить его.

– А что будет с отцом ребенка, Мэнди? – спросил он ее.

Слезы закапали из ее глаз, голова откинулась назад и низкий, болезненный стон наполнил комнату.

– Я не хочу любить тебя, – прошептала она. – Я даже не знаю тебя. Как я могу любить тебя?

– Да, так и есть. – Кайова приблизился. – Но ты знаешь меня лучше, чем думаешь. Ты знаешь, что я буду защищать тебя, Мэнди. Ты знаешь, что я не уйду, и что буду заботиться о тебе. Ты знаешь, что ты моя пара. А пара – это навсегда. И еще ты знаешь, что твое тело никогда не будет страдать без меня, любое твое желание сразу же будет исполнено.

Она опустила голову, что-то внутри нее дрогнуло в ответ на его слова. Сексуальное влечение скрывалось в кругу ее семьи. Что будет, если семья найдет ее книги или узнает о ее сексуальных пристрастиях? Но Кайова знал их. Он знал, что она хотела, знал, чего желало ее тело. Браки постоянно распадались вокруг нее, так, может, пары – это не так уж и плохо?

Это все твои гормоны! – кричал ее разум. – Встряхнись девочка. Помнишь, свобода? Независимость?

Независимость – то есть возможность снова вернуться к своим книгам и своим мечтам. Кайова был тем, с кем ее сексуальные фантазии воплощаются в жизнь.

– Ты манипулируешь мной.

Она задыхалась.

– Конечно, – он небрежно пожал плечами. – Ты не была далека от истины, когда назвала меня животным, малышка. Эти инстинкты живы во мне, и они кричат, что ты моя. Я не отпущу тебя, Аманда.

– Ну и зачем тебе такая головная боль? – прошипела она. Аманду окатила волна жара, она вспотела. – Ты хоть представляешь, насколько это невозможно? Это не моя жизнь. Это не то, что я хочу.

– Это не твоя жизнь, – он лениво облокотился на дверной косяк. – Это «здесь и сейчас». Ты просто принимаешь то, с чем сталкивает тебя судьба, и кроишь из этих лоскутков свою жизнь. Ты умная женщина, достаточно умная, чтобы понимать, что просто отбросить это невозможно.

– Это не значит, что я смирюсь и сдамся, – сказала Аманда яростно. – Ученые создали это, они могут исправить.

Кайова рассмеялся.

– Ты серьезно думаешь, что эти возомнившие себя богами ученые понимали, что они делают? – спросил он с издевкой. – Ты хоть представляешь, сколько мужчин и женщин было создано для того, чтобы убивать? Ты хоть представляешь себе, сколько из них отказалось идти на поводу своих создателей – и умерло в наказание за это? В настоящее время, Аманда, лучшие умы мира ломают головы над тем, чтобы просто понять, как это работает. Нет никакого лечения. Они признают это. В лучшем случае они надеются на то, что удастся облегчить симптомы.

Она хотела закричать, запротестовать, но ее тело горело так жарко, что она не могла думать ни о чем, кроме его члена в своей киске. Жара ломала ее, меняла ее тело, увлажняла ее киску.

– Кайова, больно, – наконец, прошептала она отчаянно, дернувшись, когда еще один мощный спазм пронесся через ее чрево.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Аманда? – прошептал он. – Если я возьму тебя, ты знаешь, что произойдет. Ты ведь знаешь, что я снова запру свой член внутри тебя и выплесну до капли всю свою сперму. У тебя овуляция, – напомнил он ей. – Ты хочешь этого снова?

– У меня есть выбор? – закричала она на него, задыхаясь от гнева, смешанного с растущим внутри желанием.

– У тебя есть выбор, – прорычал он в ответ. – Тебе пора признать, что ты не сможешь сбежать от себя самой и своего тела, Аманда.

– Менее чем за двадцать четыре часа ты разрушил все мои мечты, – она дрожала от ярости и желания. – И ты ждешь, что я просто сдамся? О да, великий и могучий Кайова, король Койотов пометил мою вагину, и наконец, на меня снизошла благодать. К черту, я не просила тебя об этом. Я не просила этих ублюдков похищать меня, и я не просила тебя меня трахнуть.

– Нет, ты умоляла меня, – напомнил он ей, заставив стиснуть зубы. – Ты кричала, Аманда, ты требовала. И, леди, я тоже не просил ни о чем таком. По крайней мере, у меня есть Богом данный разум, чтобы понять – бороться тут бесполезно.

– Я не принадлежу тебе!

Аманда кричала. Злость ударила в нее искрой, воспламеняя костер похоти. Она ненавидела это. Она нуждалась в нем – так сильно, как ни в чем другом.

– Ошибаешься, детка, – рявкнул Кайова, шагнув к ней. Его мощное тело легко сократило дистанцию между ними. Темные, горящие страстью и гневом глаза уставились ей в лицо. – Ты принадлежишь мне. Каждый дюйм этого сладкого горячего маленького тела теперь мой. Если ты не веришь, можешь снова позволить другому мужчине прикоснуться к тебе.

Она вспомнила, как Кэллан Лайонс дотронулся до нее, помогая удержаться на ногах. Боль была мучительной.

– Ублюдок! – зашипела она.

– Да, я такой, – согласился он, расхаживая перед ней, не касаясь ее, давая ей возможность ощутить интригующий аромат мужчины, меда и специй. – Но я твой ублюдок, к слову.

Она вздрогнула, ощущая его жар.

– Боже, какой ужас, – Аманда глубоко вздохнула, запуская пальцы в волосы и краем глаза уловив движение его губ. Не совсем улыбка, но почти.

– Ну, я не знаю, – сказал он тихо. – Некоторые вещи с моей точки зрения выглядят чертовски хорошо. Ты хорошо выглядишь после ванны, хочу заметить.

– Я что? – она закатила глаза, борясь с возбуждением. Кайова наблюдал за ней с любопытством. – Ты рехнулся. Кто-нибудь говорил тебе, что ты ненормальный?

Он пожал плечами, играя мощными мышцами.

– Кажется, так сказал Саймон в ту ночь, когда я поймал его в своем баре, где работал вышибалой. Он хотел взорвать к черту мой бар. Мне было бы все равно, но тогда эта работа давала мне кусок хлеба.

– Вышибала?

Ее отцу наверняка это бы понравилось. Странно, эти маленькие подробности делали Кайову более реальным, более… человеком.

– Да. Вышибала в прогнившей насквозь забегаловке для подонков «Злющая Лилли», во французском квартале. Ошивались там, в основном, террористы, подонки и мерзавцы. Саймон намеревался взорвать его к чертовой матери. Мне потребовалось несколько минут, чтобы убедить его в том, что он сделал неправильный выбор.

– Саймон – парень, который вел джип?

Аманда пыталась сосредоточиться на его словах. Кайова заглянул в кухню и вернулся со стаканом холодной воды.

– Выпей это. Обезвоживание иногда усиливает жар. И да, Саймон был за рулем джипа.

Аманда выпила воды, но она совсем не помогла остановить жар, который распространился по ее телу.

– А как ты подружился с Кошками? Последние отчеты, которые я читала, ясно давали понять, что Койоты – самая ужасная Порода из существующих.

– Не самая ужасная, самая ненавистная, – он пожал плечами. – Саймон каким-то образом понял, кто я такой. Кажется, у Пород есть какая-то особая родинка на спине. Это генетический маркер или что-то такое. Он дружил с Синклером, и когда все понял, он и Синклер отыскали меня и помогли обрести дом. Я должен поблагодарить его за это. Опять же.

В глазах Кайовы был отблеск веселья. Он почти вызвал у Аманды улыбку, хотя больше всего на свете ей хотелось сейчас его чем-нибудь ударить.

– Кайова, – она нервно облизнула сухие губы, содрогаясь от конвульсий, снова пронзивших ее тело. – Пожалуйста.

Он поставил стакан на кофейный столик позади, прежде чем приблизиться к ней, обдавая жаром.

– Пожалуйста, что, Мэнди? – его шепот коснулся ее кожи в том месте, где была метка. – Что тебе нужно?

– Ты, – желание ослепило ее, лишая способности лгать и притворяться. – Ты мне нужен.

Ни разговор, ни объяснения. Его поцелуй, его прикосновения – и ослепляющее освобождение, которое Аманда могла найти только в его объятьях.

Глава 16

Прежде чем она успела сделать следующий вдох, Кайова поднял ее на руки. Его губы накрыли ее губы, а язык требовательно скользнул в рот, когда он понес ее в спальню. Аманда не помнила, в какой момент оказалась раздетой, но это ее уже не волновало. Все, что имело сейчас значение – это его прикосновения, тепло его тела и лихорадка, горячей лавой струящаяся в ее крови. Его губы не отрывались от нее губ. Аманда чувствовала интригующий, притягательный вкус меда и специй.

Кайова положил ее на кровать и опустился сверху. Он был таким же голым, как и она. Аманда пообещала себе, что в следующий раз обязательно спросит, как это он успел раздеть их обоих так быстро.

– Не торопись, – зарычал он, когда она потерлась об его грудь своими напряженными сосками и застонала от удовольствия.

– Как? – простонала она в ответ. – Это не я влила в тебя дозу гребаного афродизиака. Это все твоя вина.

Он заворчал в ответ на ее слова – истинно мужской нетерпеливый звук, и Аманда едва удержалась от улыбки. Его глаза тоже зажглись смехом. Кайова приподнялся на руках и взглянул на нее сверху вниз. В его черных глазах была похоть – и неожиданная нежность.

– Я наблюдал за тобой целую неделю до твоего похищения, – сказал он, рукой касаясь ее щеки. – Я следил за тобой по пути в школу каждое утро. И каждый вечер по пути домой. Если ты выходила куда-то, я шел за тобой до места твоего назначения и провожал тебя до дома по пути назад. Я целую неделю слушал твой веселый смех, твою болтовню с соседями, твое воркование над детишками. И каждый раз, как я тебя видел, Аманда, я чувствовал, как растет во мне желание. Без афродизиаков. Без метки пары. Просто мужчина, который медленно влюбляется в женщину, которую он не имеет права любить.

Ее руки крепко сжали его плечи. Аманда уставилась на него, не веря ушам.

– Прошлой ночью, когда ты раздавала детям эти угощения, я так сильно возбудился, что едва не излился прямо в джинсы. Я видел в тебе столько жизни, столько удивления и радости, что захотел похитить тебя и увезти куда-нибудь, чтоб ты была только моей. Для меня метка пары – не проблема, Аманда. Но я бы никогда не сделал это с тобой, если бы знал, что случится.

Кайова говорил, как настоящий мужчина. Ни гнева, ни сожаления – только правда, какой он ее видел. Он не должен заставлять ее сердце страдать. Он не должен становиться мужчиной, с которым сбываются все ее фантазии.

Аманда проглотила комок в горле и попыталась спрятать наполнившие глаза слезы. Ее рука переместилась с его плеча. Пальцами она коснулась его огрубевших губ.

– Я должна сопротивляться, – прошептала она хрипло. – Ты не должен быть ответом на все мои сексуальные фантазии. Ты причиняешь моему сердцу боль, Кайова.

Его бровь медленно выгнулась.

– Ответ на сексуальные фантазии? – спросил он, намеренная игривость в его голосе разрывала ее душу.

Он был очень сильным. Слишком сильным. Никакого сожаления о том, кем или чем он был, никаких извинений или желания вернуть все назад. И она не могла любить его, сказала себе Аманда. Она хотела быть учительницей, она хотела иметь свободу и независимость, не так ли?

– Да. Ты знаешь все мои сексуальные фантазии, – наконец, ответила она, и ее голос задрожал от невыплаканных слез.

Ее тело так сильно реагировало на его прикосновения.

Рукой Аманда скользнула в его волосы, ее пальцы погрузились в прохладный черный шелк. Кайова снова наклонился к ней. Его язык нежно обвел ее губы, и Аманда ахнула от желания.

Его руки запутались в ее волосах. Кайова смаковал вкус ее губ. Он впился в губы Аманды поцелуем, и она почувствовала, как зародившийся в его груди стон заставляет вибрировать их тела.

Она смотрела на него, не в силах закрыть глаза, не в силах отвести взгляда от его лица. В нем было то, о чем она мечтала все эти жаркие ночи, пока возбуждение штурмовало ее тело и распаляло воображение. Только это.

– Раздвинь ноги для меня, – прошептал он. – Я хочу смотреть в твои глаза, пока трахаю тебя. Хочу увидеть в темно-синем океане проблески зелени. У тебя такие красивые глаза, Аманда.

Ее дыхание сбилось. Она медленно развела бедра, открывая себя для него. Кайова снова опустился на нее, и она почувствовала его член, твердый и тяжелый, упершийся в ее киску, надавливая на клитор.

Аманда подалась вперед, задохнувшись от наслаждения, когда твердая шелковистая головка коснулась входа во влагалище.

– Распутница, – прорычал Кайова, снова облизывая свои губы.

Он не отрывал от нее взгляда, пока медленно вводил член в ее чувствительную киску.

– Ты собираешься наказать меня?

Она одарила его затуманенным взглядом. Улыбка изогнула ее губы, Аманда выгнулась ему навстречу, насаживая себя на его твердый горячий член.

– М-да. Может, стоит наказать нас обоих.

Он на мгновение замер, скрипя зубами, и Аманда смогла увидеть на его лице выражение сдерживаемой страсти, борьбы за остатки контроля.

Неужели прошло только двадцать четыре часа с тех пор, как он впервые прикоснулся к ней? Она знала о Кайове столько, сколько не знала о своих друзьях.

И тут он скользнул в нее, заполняя ощущением тепла и жесткой силы, и мысли Аманды спутались. Она могла только чувствовать, как растягиваются ее мышцы, как ударяет в нее струя предсемени, наполняя ее и чуть ослабляя жар внутри. Наслаждение молнией ударило в низ живота, когда Кайова задвигался внутри ее, медленно и неторопливо, даря ей ощущение нежности и еще целую гамму эмоций, которые она не хотела чувствовать.

Она не должна чувствовать никаких эмоций. Она не должна чувствовать ничего, кроме страсти, похоти, желания, которое он сейчас естественным образом удовлетворял. Но она чувствовала больше, гораздо больше, чем просто наслаждение от секса.

Они смотрели друг на друга, не отводя глаз, и каждый видел удовольствие на лице партнера. Выражение лица Кайовы было диким в своей красоте, его глаза стали настолько черными, что она потерялась в их глубине. Тело Аманды отзывалось на каждое касание его груди, ее соски затвердели, ее клитор набух и вот-вот был готов взорваться. Каждый толчок растягивал ее, наполнял ее, ласкал скрытые нервы. Аманда задыхалась. Она и не знала, что наслаждение может быть таким дьявольски прекрасным.

Она выгнулась под ним, обхватив его ногами, и их губы снова встретились. А затем ее глаза закрылись. Не было контроля, не было сил держать их открытыми. Кайова целовал ее, и ее сердце трепетало, а глаза наполнялись слезами.

Он не отрывался от нее губ, двигаясь все быстрее, сильнее, тяжелее… и Аманда потерялась в вихре оргазма. Ее спина изогнулась, и все внутри нее взорвалось. Ее тело напряглось, киска сжала его эрекцию, и вот она почувствовала, как головка его члена внутри нее распухает, сигнализируя о скором финале. Ее наслаждение усилилось, Кайова дернулся в последний раз, и Аманда почувствовала, как его сперма горячей струей ударила в глубины ее киски.

Долгие минуты спустя она нашла в себе силы убрать ноги с его талии отпустить его плечи. Похоть сменилась ужасной усталостью. Ее ресницы дрогнули, и глаза подернулись дымкой, когда она повернула голову и посмотрела в его темные, блестящие глаза.

– Спи, малыш, – прошептал Кайова и задрожал, когда еще одна порция семени выплеснулась в ее тугую киску. – Я позабочусь о тебе, пока ты спишь.

Ее веки затрепетали. Она знала, что так и будет. Ему не нужно было это говорить. Она твердо знала, что Кайова будет заботиться о ней.

Кайова редко видел сны. Он считал это благословением. После кошмаров детства он не чувствовал желания еще и во сне погружаться в эти темные страшные воспоминания. Но заснув рядом с Амандой, он впервые за долгое время увидел сон. Как затаившиеся во тьме демоны, его кошмары снова подняли свои головы.

– Женщина, которая родила тебя, умерла, – сказал ему дед. – Погибла в автокатастрофе.

Кайова поднял голову от книги, которую жадно читал. Пять. Он был тощий и маленький, но отчаянно желал учиться. И узнать, кто он такой. Он не знал женщину, которая родила его. Он даже не мог вспомнить ее лицо, хотя знал, что было время, когда она была с ним рядом.

Кайова торжественно кивнул, глядя на коренастую фигуру деда. Он мог не смотреть ему в лицо – там всегда была только одна эмоция. Отвращение.

– Тебе ведь все равно, да? – зарычал дед.

– Я не знал ее, – прошептал он.

– Это реакция животного, – рявкнул дед. – Реакция твари без души.

Сны исказились, исчезли во времени.

Кайове было одиннадцать лет, он жил один в хижине высоко в горах и каждую неделю с нетерпением ждал визита деда. Он знал, что должен прятаться, знал, что люди, которые вынудили его мать бросить его, ищут его теперь. Телевизор был его постоянным спутником, и вместе с ним Кайова научился читать, расшифровывать слова и их смысл. Книги были сложены в штабеля в небольшой гостиной. На диване лежало одеяло. Он не спал в постели. В темноте было слишком много мыслей, слишком много звуков, которые подпитывали его страх. Телевизор стал его отдушиной. На экране Кайова видел свои мечты. Семья. Мать, отец, дети, которых любили и защищали. С героями фильмов он мог смеяться и быть свободным, запускать воздушного змея, кататься на велосипеде. И мог не бояться, что его найдут.

– Вот еще несколько книг, – дед бросил ему под ноги перевязанную бечевой коробку.

Взгляд его ничего не выражал. Но мальчик за столько лет уже привык к неприязни и раздражению.

– Я поставлю продукты на крыльце. Ты достаточно большой, чтобы сам занести все в дом.

Одиннадцать лет. Он праздновал свой день рождения один, завернув в старые газеты пару сосновых шишек, найденных у дома, и старую книгу, и притворившись, что это мамины подарки.

– Спасибо, сэр.

Он перестал называть его дедушкой много лет назад. Дедушки любят своих внуков. Они гуляют с ними, рассказывают о них другим людям, возят их в парки развлечений. Они не запирают их на горе и не оставляют страдать в тишине и на холоде.

– Не нашел еще свою душу? – выплюнул старик.

Кайова посмотрел на него – спокойно, не показывая одиночества и печали, которые ощущал.

– Нет, сэр. На этой неделе без души.

Он медленно прошел мимо деда к порогу и занес внутрь стоящую на крыльце коробку с продуктами.

Зима близко, он чувствовал ее в воздухе. Кайова подумал, что наверняка дед снова забудет принести ему теплое пальто.

Время вновь сдвинулось. Кайове было четырнадцать, когда в ночных новостях сообщили об аварии на трассе. Джозеф Маллиган. Лобовое столкновение с грузовиком с полуприцепом. Мгновенная смерть. У него не было семьи, сообщил репортер. И впервые за годы Кайова почувствовал, как по щеке сползла одинокая слеза.

На следующий день он упаковал свои скудные пожитки в наволочку и отправился с горы вниз. Зима наступала снова, и холод был его самый лютый враг, ведь у него не было еды, не было теплой одежды. Он достаточно читал и смотрел, и знал о жизни за пределами своего крошечного мирка. Он знал, что должен быть осторожным, что само его рождение было против человеческого закона, против природы. Острые клыки, которые он прятал во рту, были тому доказательством. Кайова знал, что для того, чтобы выжить, он должен быть очень жестким. И очень сильным.

Он вышел из хижины, остановился и оглянулся назад.

– У меня есть душа, – прошептал он потерянно. – И всегда была.

Глаза Кайовы медленно открылись, сон пропал, но женщина, которую он держал на руках, никуда не делась. Ее голова лежала у него на груди, ее волосы рассыпались вокруг их тел, она глубоко и мирно спала. Он смотрел в окно, на темный занавес, заслоняющий от них лучи солнца.

Кошки и Волки имели только одну пару. Наверняка и пара Койота должна быть одна. Он никогда не хотел другую женщину так, как Аманду. Он никогда не мечтал до нее, но он мечтал о ней. И он не мог позволить ей уйти.