Текст книги "Геометрия любви: Банальный треугольник"

Автор книги: Лора Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Они все кого-то обсуждали, кто рассмотрел, кто нет. Чей-то снимок или любовницу… Потом говорили про кофе…

Стены обступили, сжали ее со всех сторон. Она хотела закричать, но не смогла. Как, как, как могло такое произойти? Неужели люди настолько жестоки?

Питер успокаивающе провел ладонями по ее плечам и спине. Пит… Сейчас Тибби была ему благодарна как никогда только за то, что он есть на свете. И за то, что он рядом. И не будет звать на свидание только ради того, чтобы залезть под юбку и потом затащить в постель. Не станет смотреть на тебя как на редкое животное из зоопарка, обвинять в колдовстве. И не обманет. И не предаст. И не бросит.

Тибби неожиданно для самой себя расплакалась на плече у друга. Он не удивился столь резкой смене настроений и не стал задавать вопросов, даже когда она попросила забрать ее из больницы и отвезти в отель.

Ловко жонглируя двумя стаканчиками с кофе, Дэниэл вошел в кабинет.

– А вот и… – начал он. Но слушать его было уже некому. Даже коридор был пуст. Он пробежал несколько метров, потом опомнился, вернулся и кинулся к бумагам. Должно же быть хоть что-то. В документах был указан номер страховки, имя и фамилия, возраст. И ни слова о месте ее пребывания в Лондоне! Дэниэл опустился в кресло.

Глава 3

Тибби за всю дорогу не произнесла ни слова. Она сидела, прислонившись пылающей щекой к стеклу такси, и смотрела на город. Как это жестоко – подарить надежду, чтобы потом парой фраз навсегда ее отнять, растоптать, уничтожить. Неужели с ним никогда не происходило ничего подобного? Неужели он, врач, не понимает, насколько это больно другим?

Машина остановилась у входа. Питер расплатился и подал руку. Она шла, не замечая ничего вокруг. В холле их уже ждали.

– Мистер Долени? – вспомнила Тибби.

– О, мисс, мне так жаль, так жаль, – захлопотал администратор. – Поверьте, это первый подобный случай в нашей гостинице. Мы приносим свои глубочайшие извинения по поводу этой трагической случайности…

Тибби заковыляла вверх по лестнице.

– Подождите, прошу вас, послушайте, – не отставал мистер Долени. – Чем мы можем загладить свою вину?

– Уже два часа ночи. Я была бы очень благодарна, если бы вы оставили свои извинения до утра или вообще держали бы их при себе!

– Могу ли я предложить хотя бы бесплатное проживание в нашей гостинице? Вы увидите, это очень тихое и спокойное место…

– Да? А если я обожаю устраивать вечеринки с громкой музыкой и кучей друзей? – откровенно издевалась Тибби.

– Ну, я думаю, что и это возможно… А сколько, вы говорите, гостей?

Тибби фыркнула и захлопнула дверь номера. Питер попытался успокоить администратора, сказав, что его извинения и предложение приняты, а вечеринки не будет. Мистер Долени облегченно вздохнул, смахнул капли пота с лысины и вернулся к стойке.

Утомительный день подошел к концу. Тибби свернулась калачиком под одеялом. Рядом, на соседней кровати, ворочался и тяжело вздыхал Пит. Ему очень хотелось поговорить, но он не осмеливался нарушить покой своей пострадавшей подруги. Так прошло несколько минут. Уснуть она не могла: стоило закрыть глаза, как перед ней возникал врач из больницы. Она даже сейчас чувствовала его прикосновения.

Тибби попыталась отогнать крамольные мысли, но это оказалось не так просто. В голову лезли самые разные воспоминания, такие яркие и живые, будто все произошло две секунды назад.

Вот он, высокий и стройный, проходит мимо. Вот повернулся и подошел к ней… Вот она в кабинете, на кушетке…

«Сегодня же домой! Поменять билет не составит труда. Вещи так и не распакованы. Питер поймет… – рассуждала Тибби. – Его я больше не увижу. Но как можно было так смотреть, зачем, для чего? Впрочем, ответ очевиден. Ловелас и бабник».

Но то, что она помнила, не вписывалось в ее представления об охотниках до каждой встречной юбки. Так не ведут себя люди, когда собираются вступить в определенные отношения. Они не тратят время на пустяковые разговоры. Они напористы и точно знают, чего хотят добиться.

Дэниэл вел себя иначе. Тибби было так хорошо, так легко с ним. Это был ее мужчина, которого она чувствовала, понимала с полуслова.

Темные блестящие волосы, уверенный, немного насмешливый взгляд. Высокие скулы, ровные белоснежные зубы, глаза цвета неба в грозу. Обветренное лицо и губы – значит, он не так уж много времени уделяет уходу за своей внешностью. Но в этом был какой-то особый, дразнящий шарм.

От него исходило ощущение уверенности и спокойствия. Именно к нему нужно идти, если случилось что-то непоправимое. Только он может найти решение самым сложным проблемам – без обвинений и лишних слов. Взять за руку и отвести в волшебную страну, где сбываются самые невероятные мечты…

Почему она дрожала, чувствуя его присутствие рядом?

Тибби вспомнила теплые, нежные прикосновения рук Дэниэла и чуть было снова не разрыдалась. Как такое могло оказаться обманом? Что же, что же произошло? Откуда столь резкая перемена? Пит сказал… Стоп! Пит сказал… С его слов… А правильно ли он все понял?

Мистер Роули-младший тоже не мог уснуть. «Вечные неудачи с самого рождения и до конца жизни – мой удел! Никогда не мог стать таким, каким хотел бы… Даже защитить от хулиганов ее не могу. Она чудесная, необыкновенная… Самая лучшая на свете… А теперь из-за меня ей плохо. Как мне вообще пришла в голову дурацкая идея об английских каникулах? Интересно, скажет ли она мне завтра хоть слово?»

– Пит, Пит! – Тибби принялась тормошить его за плечо. – Да проснись же!

Питер, старательно изображавший глубокий сон, подпрыгнул на кровати.

– В чем дело?

– Послушай, помнишь врачей, с которыми ты столкнулся в больнице?

– Нашего мясника и брюнета с авторучкой?

– Да. О чем они там говорили?

– Это так важно? – изумился Питер. Тибби энергично закивала. – Давай спать. А завтра поговорим и…

– Ну, Пит! – повысила голос Тибби.

– Хорошо-хорошо! Один приставал к другому с расспросами по поводу кофе, дай припомнить… Гляссе, черный…

– А дальше?

– И… и со сливками. О ноге они не говорили ничего. Все!

Тибби раздраженно выдохнула.

– А потом брюнет наткнулся на меня, – продолжил Пит, – извинился и пошел дальше. Я слышал только, что тот, мясник, о ком-то его расспрашивал, а этот все молчал. Вроде бы…

– Так вот в чем дело! Это Дадсон приставал с расспросами! И Дэниэл ничего ему не говорил! – Она улыбнулась и крепко обняла Питера.

Все опять стало на свои места. И вновь вернулась надежда. Переполненная чувствами, Тибби звучно чмокнула друга детства в нос, потом в восторге вскочила на кровать и запрыгала, как будто нога у нее никогда и не болела. Пит смотрел на нее, решительно ничего не понимая.

– Что с тобой?

– Абсолютно ничего, любопытный мистер Длинный Нос! – Тибби щелкнула Пита по носу. – И не думай, что я простила тебе джинсы! – заключила она, заворачиваясь в теплое одеяло и сладко потягиваясь.

– Если ты приготовился оплакивать мою трагическую кончину в результате несчастного случая, то явно поторопился: я вполне нормально себя чувствую. И надеюсь, что даже выгляжу лучше, чем можно судить по твоему взгляду! – Открыт был еще только один глаз, зато голос звучал не только возбужденно, но и возмущенно. Еще бы, ну на что это похоже: просыпаться утром и вместо чудесной картины пробуждающейся природы видеть скорбно-виноватую фигуру в ногах кровати. Вид у Пита был несчастный, словно это он, а не его подруга, вчера получил травму, причем куда серьезнее, чем обычное растяжение.

– Тибби, слушай, я виноват перед тобой… Дурацкая была идея с поездкой в Лондон. Если бы не я, ты бы вчера не испачкала джинсы и…

«Да уж, Питеру свойственно начинать с самого главного», – мысленно прокомментировала Тибби.

– И мы бы не попали в эту кошмарную гостиницу, где вместо холодного чая подают кипяток… Тибби, поехали домой, а? – предложил Пит. – Кажется, английские каникулы не удались, ну да Бог с ними! Может, найдем менее экстремальный вид отдыха в Америке?

Что ответить? Знала только, что теперь ни за что не уедет. По крайней мере не сегодня. И даже наверняка – не завтра. Она чувствовала, что нащупала тонкую ниточку, которая должна привести ее… куда?

Она даже чувствовала себя немного виноватой: Питер пытался реабилитироваться, предлагал простой выход из неприятной ситуации, а она отрезала ему этот путь:

– Нет, дружок, домой мы не поедем! Развлекаться будем здесь и начнем сегодня же!

Пит остолбенел. Тибби даже не попыталась объяснить ему, что мешает ей собрать вещи и вернуться в Атланту.

– Ты это из вредности, да? Ты надо мной издеваешься? – Пит готов был расплакаться от горечи и бессилия что-либо изменить.

– Что ты, Пит! Я не шучу! И даже не язвлю! – Тибби вскочила с постели, охнула, ступив на больную ногу, и порывисто обхватила руками шею Питера. Чтобы положить голову ему на плечо, ей пришлось немного наклониться: Пит был чуть ниже ростом. Он обомлел. Что еще нужно для счастья? Обожаемое им божество рядом, она обнимает его. Можно прикоснуться к ее волосам, вдохнуть их легкий аромат…

– Пит… – Голос звучал нежно, но все же несколько иронично, и это заставило его вернуться с небес на грешную землю. А та, из-за кого Питер давным-давно потерял душевное равновесие, отстранившись, слегка сжала его лицо теплыми узкими Ладонями и посмотрела ласково, даже с некоторым сочувствием. Улыбались ее яркие губы, улыбались изумрудные бархатные глаза.

– Сэр, – высокопарно начала она, – вам ведь известно, насколько сумасбродный характер у вашей спутницы. Так что не стоит так пугаться ее неожиданных решений.

Тибби отступила на шаг, дерзко и игриво тряхнула волосами.

– Если бы ты знал, как мне хочется остаться, если бы ты только догадывался, как все будет хорошо! – Она действительно выглядела счастливой, а что еще надо преданному поклоннику? Пит только улыбнулся в ответ и кивнул. – И не забудьте, мистер Роули, что через двадцать пять минут мы отправляемся на экскурсию!

Пит чертыхнулся и метнулся к телефону, чтобы заказать завтрак.

Разношерстная экскурсионная группа напоминала Вавилонское столпотворение в миниатюре. С той лишь разницей, что никто и не помышлял о созидательной деятельности. Люди хотели, ждали и требовали зрелищ. В красный двухэтажный автобус погрузились туристы разных оттенков кожи, одетые в разнообразнейшие костюмы и говорящие на непохожих языках. Тибби чуть не прыгала от восторга – настоящий лондонский дабл-дэкер.

За окном замелькали лондонские достопримечательности, которые так часто показывают по телевизору и которые оказались еще прекраснее, когда их видишь своими глазами. Время от времени весь автобус ахал, и экскурсанты дружно поворачивали головы в сторону очередного памятника или дворца. Они ехали по набережной Темзы, которая кое-где сохраняла мрачноватую и одновременно романтическую атмосферу прежних веков. К всеобщему возмущению, очень бегло осмотрели Тауэр, сфотографировали Биг-Бен и колонну Нельсона, по Оксфорд-стрит промчались, едва успев разглядеть Мраморную арку и дома разных знаменитостей.

«Лондон – самая зеленая столица мира. Ни в одном мегаполисе не найти такого количества парков, скверов и сквериков…» Экскурсовод сообщила об этом с пресловутым английским снобизмом. Представительнице Атланты такая манера была не по душе, и слушала она невнимательно. Но зато ее действительно радовала часто мелькавшая за окном зелень, пусть даже и аккуратно подстриженная в лучших английских традициях. Конечным пунктом путешествия по Лондону был назначен Гайд-парк, крупнейший в британской столице и в Европе.

Таинственный рисунок парковых дорожек привел группу к Уголку оратора, маленькому царству свободы слова, где каждый мог выступать с речью, высказывая любые идеи. Даже самые абсурдные. Сейчас, вероятно, за отсутствием лучшего, трибуной завладел пожилой мужчина, похожий на худого и драчливого воробья.

– …катится мир… Человек попрал законы Божьи…

Парочка остановилась, чтобы послушать: а вдруг возьмут и подскажут путь к спасению?

– Бог создал мужчину, чтобы он заботился о женщине и детях… чтобы стоял во главе своей семьи и общества! А что же сейчас происходит?! Слабая половина человечества возомнила, что силы-то в ней больше. Женщины надели брюки… Какой кошмар – женщина в мужской одежде…

«Ага, зависть, наверное, заедает: уж на женщине брюки смотрятся куда лучше, чем на тебе». И Тибби неприязненно прищурилась.

– И вот женщины в брюках добиваются равных с мужчинами прав, думают, что могут управлять – своей семьей, компанией, общественными организациями…

Ох, он что, очнулся после полуторавековой спячки? Ведь в его же стране премьер-министром была Железная леди Маргарет Тэтчер! Тибби не выдержала и выскочила на импровизированную трибуну.

– Так вы полагаете, сударь, что женщина менее способна к активной общественной деятельности, нежели мужчина? Знаете ли вы, что грешите против фактов? В компаниях, во главе которых стоят женщины, дела идут ничуть не хуже, а часто и лучше, чем в «патриархальных». Знаете почему? Потому что женщина на высокой должности ощущает большую ответственность, отказывается зачастую от всего остального и полностью отдает себя делу. А мужчина, чем бы он ни занимался, гораздо меньше способен жертвовать своими прихотями, привычками, страстями и личными интересами! Ваша мужская натура такова, что вы просто не можете в большинстве случаев отдаваться чему-то полностью, со всей энергией… – Тибби задохнулась.

– Браво, леди, вы великолепны! – В Уголке оратора собралась уже целая толпа, и даже раздались аплодисменты. Разгоряченная спором, она была неотразима. Изумрудные глаза сверкали, щеки разрумянились. Увидев, кто ей рукоплещет, она почувствовала, что сердце радостно замерло и тут же, точно опомнившись, заколотилось вдвое быстрее. «Господи, это же он, а я тут… краснею…»

На парковой дорожке стоял, широко улыбаясь, Дэниэл Глэдисон.

Теплый взгляд лучистых улыбающихся глаз… Легкий изгиб чувственных губ… Прямой разворот плеч, удивительно ладная фигура, небрежно сложенные на груди руки… Невольно где-то в глубине заскреблась предательская мыслишка – как нежны и уверенны были их прикосновения, каким трепетом наполняли они ее существо там, на больничной койке… И как властно поднималось в тот момент изнутри настойчивое желание продлить это удовольствие – да, удовольствие, наслаждение, томление, это Тибби сейчас понимала совершенно отчетливо… Ну почему, почему она должна заставить себя отвернуться, отступить, не поддаться естественному порыву – потянуться ему навстречу, чтобы он успел подхватить ее на руки, прижать к себе! Чтобы она снова утонула в его запахе, чтобы голова закружилась от его близости… А близость могла бы быть потрясающей, такой желанной… такой…

Тибби не знала, куда деваться от смущения. Как всегда, лучшего спасения, чем Питер и его «могучее» плечо, она не нашла.

– Так как ваша нога? Точнее, ноги? Вижу, передвигаться ничто не мешает. Или это ваш неуемный характер не дает усидеть на месте? – Дэниэл первым нашел тему для разговора.

От его неприкрытой иронии Тибби смутилась еще больше. Она с ужасом подумала, что сейчас этот человек уйдет и они могут больше никогда-никогда не встретиться. И он уже не прикоснется к ней. Словно бросаясь в омут головой, она выпалила:

– Знаете, я, наверное, еще нуждаюсь в медицинской помощи. Так что еще приду. Сегодня. Вечером. – Она дерзко улыбнулась и, не взглянув на Дэниэла, схватила Питера под руку и с поразительной для пациентки травматологического отделения стремительностью удалилась.

Дэниэл с улыбкой покачал головой, глядя вслед уходящей забавной парочке. Но тут же поймал себя на том, что хмурится, буравя взглядом тощую спину Питера. Что-то темное и неясное шевельнулось в нем.

Глава 4

– Я обычная, самая обычная пациентка и просто пришла на обследование. – Тибби с трудом подбирала слова. Колени казались ватными, и она прислонилась к стене. Перед глазами стояла белесая пелена, кровь пульсировала в висках, в голове шумело.

– Я только…

Неожиданно дверь распахнулась, и Тибби, едва стоящая на ногах, буквально рухнула в объятия Дэниэла.

– Вы не перестаете меня удивлять. – Он вовремя подхватил ее, не дав упасть, снова прислонил к стене. – И своей пунктуальностью в том числе. – Дэниэл бросил мимолетный взгляд на стрелки часов. – Присаживайтесь. – Дэниэл закрыл дверь. – Нога не беспокоит?

– Н-нет, – чуть слышно произнесла Тибби.

– Замечательно! – Дэниэл начал осторожно разматывать бинты. – Пошевелите ногой, поверните стопу вправо, влево… – Она послушно выполнила все команды. – Теперь пальцами… Что ж, растяжение проходит. – Сейчас сменим повязку. Но еще пару дней придется потерпеть.

Тибби машинально кивнула. Она сидела, опустив голову, но сквозь прикрытые ресницы наблюдала за осторожными, легкими, плавными движениями рук врача.

– А как ваш ожог?

– Спасибо, все нормально. – Пациентка послушно немного приподняла край юбки; от красного пятна не осталось и следа. – Сегодня нет необходимости повторять вчерашний трюк с ножницами, не правда ли?

– Пожалуй, – согласился врач.

С осмотром и формальностями было покончено. Все формуляры заполнены, все бумаги подписаны. Причин задерживаться не осталось. Тибби стояла у выхода и задумчиво теребила левой рукой рыжий локон, выбившийся из элегантной прически. Молчание затягивалось.

– Ну я… пойду, – неуверенно произнесла Тибби.

– Да-да, – отозвался врач.

– До свидания. – Она повернулась к нему спиной.

– Куда вы сейчас? – неожиданно для себя поинтересовался Дэниэл.

– А это так важно? – Тибби уставилась на него. Ее приподнятые брови выражали недоумение, но глаза сияли.

– Я бы мог вас проводить. Возможно, нам по пути. Если вы не возражаете, конечно…

– Пожалуй… – Прихрамывающая красавица наморщила нос и прижала палец ко лбу, демонстрируя этим глубокую задумчивость.

Дэниэл схватился было одной рукой за сердце, другой – за голову, одновременно откидываясь назад и отступая на шаг, но тут раздалось осчастливившее его «да!».

– А у вас больше нет дел в клинике? Ваше дежурство окончено? – Тибби решила продемонстрировать некоторую осведомленность в повседневной жизни медперсонала (непонятно было, откуда она взялась), понимание и такт.

– Нет. – Дэниэл, разумеется, не стал упоминать о том, что вышел на работу не в свою смену. – Пойдемте?

– Пойдемте! – Тибби оперлась на руку доктора Глэдисона, галантно предложенную ей. О том, что нужно уточнить маршрут и конечную цель путешествия, они как-то не вспомнили.

Уплетая по третьей порции мороженого с шоколадной крошкой и джемом, они не заметили, как миновали подряд пять кварталов. С неба светило яркое солнце, рядом лучился улыбкой Дэниэл, рассказывавший забавные истории об улицах, по которым они проходили. Потом разговор коснулся места и роли человека в обществе, после – взаимовлияния культуры и цивилизации… Что может быть милее сердцу феминистки-интеллектуалки, чем разговор на равных с умным, образованным мужчиной? Тибби обнаружила, что мысли и взгляды английского доктора очень близки ее собственным.

– А вы разве не замечали, что…

– Можно вопрос? – Тибби, как в школе, подняла руку.

– Да, мисс Торнфилд, только не забудьте в конце вашего обращения добавить «сэр», – мгновенно отреагировал Дэниэл.

– Может, нам лучше перейти на ты? – робко предложила она.

– Ах да! – обрадовался собеседник. – Великолепная мысль, леди! Ваша оценка – пять с плюсом. Так вот, вам… тебе, – с улыбкой поправился он, – не удалось сбить меня с мысли. Ты никогда не замечала, что если очень сильно желать чего-то хорошего, то оно непременно сбудется?

– Пожалуй. Это основной парадокс оптимизма. Человек, у которого вроде бы нет оснований надеяться на то, что жизнь изменится в лучшую сторону, все же продолжает верить, что у него все получится. Друзья и родственники подшучивают над ним, говорят, что он переоценивает себя и свои силы. А он продолжает в том же духе. И в итоге как будто притягивает к себе счастливый случай – мечта сбывается! Странно, да? – Тибби опустила ресницы и ненадолго задумалась. Несколько метров собеседники прошли в безмолвии, пока паузу не прервал Дэниэл.

– Будем же оптимистами! – заключил он.

– Да, «и будь что будет», – медленно повторила Тибби строчку из популярной песни. – Ой, – тут же поежилась она, – здесь всегда такой резкий и холодный ветер? – Американка была одета скорее для Италии – в легком терракотовом платье на бретельках, поверх которого накинула темный пиджак, и невысоких тонких сапожках на танкетке. Неудивительно, что к столь быстрой смене погоды, как в Лондоне, она была не готова. Но на этом неприятности не закончились. Резкие порывы ветра предваряли настоящую лондонскую грозу, сильную, хотя и скоротечную. За две минуты Тибби и Дэниэл вымокли до нитки. Путаясь в потяжелевшей, липнувшей к ногам юбке, она впорхнула в магазин восточных товаров вслед за своим спутником.

Назвать ассортимент, выставленный на прилавках, восточным можно было с большой натяжкой. Тут были и статуэтки богов с кошачьими и собачьими головами, и африканские маски злых духов (вывод об их недоброй натуре напрашивался сам собой), и фигурки, изображающие Будду, и звезда Давида, и пентаграммы, выгравированные на тонких хрустальных пластинках, и ловцы снов, и талисманы, и обереги, принадлежность которых к какой-либо определенной культуре установить было весьма проблематично, и мелодично звенящие при легком дуновении ветерка колокольчики…

Тибби дотронулась до одного из них кончиками пальцев. Раздалось переливчатое позвякивание. Соседний колокольчик издавал менее высокий и более гармоничный звук. Голос третьего звучал глухо и, как показалось Тиб, с каким-то надрывом.

Она отвязала последний колокольчик от планки, на которой он висел, и направилась к хозяину магазинчика.

– Мне этот.

– Мисс, к сожалению, он звучит не идеально, – предостерег продавец. – Видите, сбоку небольшая трещина, едва заметная, из-за нее его несколько раз возвращали.

– Мне все равно. – Тибби достала из кармана несколько купюр. Ее спутник в это время рассматривал полку с бансаи.

– Апчхи! – раздалось у него за спиной.

– Этого еще недоставало! – с деланным раздражением проворчал он, обернувшись. – Юная леди, вы просто невыносимы! Вы зачем приехали в Англию? Не болеть же! Немедленно прекратите это дело! Ну-ка… – Дэниэл взял руку и стал прощупывать ее пульс. Потом поднес пальцы ко лбу и тут же отдернул их.

– Мне срочно надо в ожоговое отделение! – заявил он, тряся пальцами и дуя на них. – Да вас опасно выпускать на улицу – еще подожжете что-нибудь ненароком.

– Подожди! Послушай. – Тибби поднесла свою покупку к уху Дэниэла и легонько стукнула ногтем по боку колокольчика. Раздался тот же глуховатый, грустный, немного надорванный, но очень чистый звук. – Похоже на звон разбитого колокола. У кого-то из поэтов было такое сравнение. Поэт – разбитый колокол, хочет петь о любви, а получается только хрип о боли. Необычно, правда?

– Да. Очень красиво, – кивнул Дэниэл. – Но ты действительно можешь заболеть. – Он помолчал, словно решая что-то про себя. – Пойдем. Дождь кончился.

– Куда? – удивилась Тибби.

– Туда, где тебя можно будет хорошенько выжать и высушить – ты похожа на лужайку Гайд-парка после недельного ливня, – сказал Дэниэл уже с порога.

Брови взлетели вверх, верхняя губа растянулась в усмешке.

– А ты… – Она пулей вылетела вслед за обидчиком, впрочем, не забыв свой «разбитый колокол».

Они весело шагали прямо по лужам – все равно уже вымокли, хуже не будет! Дэниэл легко дотронулся пальцами до плеча спутницы:

– Мы пришли. Сейчас без возражений поднимайся на третий этаж, направо, ага! Эта! – Дэниэл кивнул на дверь. Немного повозившись с замками, он вошел в квартиру, жестом предложив проследовать за ним.

Тибби переступила порог. Щелкнул выключатель.

– Это твой дом? – спросила она.

Дэниэл уже два года снимал квартиру неподалеку от больницы, где работал. Конечно, это был не особняк, но ему вполне хватало и трех комнат – спальни, гостиной и кабинета, меблированных за его счет. Вещи были чем-то похожи на их хозяина – аскетичностью, функциональностью и стройностью. Относительный порядок в доме обычно наводила миссис Кэлгэстоун, хозяйка квартиры. За небольшую мзду она два раза в неделю убиралась на кухне и в гостиной. Проникать в спальню и кабинет Дэниэл ей настоятельно не рекомендовал. Однако как раз сегодня квартире не повезло – миссис Кэлгэстоун приболела и оставила своего жильца без внимания. Так что все было, как выразился Дэниэл, немного вверх дном и чуть-чуть не на своих местах.

– Нравится? – улыбнулся он. Уголки его губ чуть заметно вздрагивали.

– И часто ты приводишь сюда женщин, с которыми едва знаком? – вспыхнула Тибби, уже почти повернувшись, чтобы уйти. Миг – и исчезнет этот мужчина из ее жизни. «Ну же, ответь! Ведь это не так! Я же вижу!»

– Никогда, – твердо произнес Дэниэл и, помолчав немного, добавил: – Я ведь твой врач, а это мой рецепт. Ты пациентка, а не незнакомая женщина. И в данный момент для твоего здоровья необходимо переодеться в сухое и выпить что-нибудь теплое. Сапожки можешь оставить тут. И прикрой дверь, пожалуйста. Я приготовлю чай. – Как ни старался он скрыть обиду, все же грустно-резкие нотки проскользнули в тоне его голоса.

Тибби осталась одна. Закрыть дверь не составило особого труда. Снять промокшую обувь тоже. Она проследовала в комнату, куда, по ее наблюдениям, только что вошел Дэниэл. Это оказалась кухня.

– Что делаешь? – с любопытством поинтересовалась она, наблюдая за манипуляциями хозяина. – Колдуешь?

– Завариваю чай. Наверное, он будет не в лучших английских традициях, уж очень много добавок… Но это очень вкусно. – Дэниэл выключил чайник. – Вода немного остынет, и… – Он замолчал, переведя взгляд на гостью. – Но до этого «и» мы не доживем, – грустно заключил Дэниэл, глядя на мокрые следы, тянувшиеся за гостьей. – Утонем. Леди, марш в ванную, выжмите себя хорошенько! Направо и налево.

Дэниэл сам прошел вперед, указывая ей дорогу. Тибби скрылась за дверью. Голос хозяина квартиры стал звучать приглушеннее, однако она отчетливо расслышала его дальнейшие инструкции:

– Закинь одежду в машину! Порошок в шкафу на второй полке. Через пятьдесят минут заберешь все сухое. А пока держи. – Дэниэл просунул в дверь руку с чем-то теплым и пушистым.

Тибби ненадолго задумалась. Все-таки она была в доме малознакомого мужчины, к тому же… Черт, а почему бы и нет? Мокрая одежда действительно доставляет массу неудобств. Так и в самом деле недолго простудиться.

– Брр! – поежилась она и стала стягивать платье. Через пару минут стиральная машина тихо заурчала, как ласковый котенок. Пиджак повесила на вешалку возле батареи и попросила Дэниэла включить отопление.

– Вы… ты… сногсшибательна! – с восторгом выдохнул он, увидев Тибби, переодевшуюся в голубой джемпер и спортивные брюки. Естественно, одежда оказалась великовата, джемпер постоянно съезжал то на одно, то на другое плечо, в брюки могли поместиться сразу две такие, как она, но это ничуть не смущало. Она вытерла волосы полотенцем и оставила распущенными, чтобы подсохли.

Окна квартиры выходили во двор. Впрочем, Дэниэл не видел в этом большого недостатка. Он привык смотреть не на унылые пейзажи за стеклом, а на…

– Картины! – удивилась Тибби, рассматривая комнату.

Действительно, три полотна внушительных размеров занимали почти всю стену. Любимой картиной ценителя искусства доктора Глэдисона, по его признанию, оказалась та, что располагалась ближе к окну. Если две другие были скопированы с произведений знаменитых художников, то эта возникла в сознании самого Дэниэла.

На полотне были изображены бескрайнее небо, легкие барашки облаков и чуть пробивающиеся сквозь них лучи солнца. Однако определить, что это за время суток – утро или вечер, восход или закат, – не представлялось возможным. Автор и сам этого не знал.

– Сейчас-сейчас… – Тибби задумалась. – В центре – Моне, слева, ближе к двери, похоже на Теодора Руссо, если не ошибаюсь? – Дэниэл утвердительно кивнул. Тибби внутренне порадовалась, что в этом году выбрала среди прочих дисциплин историю изобразительного искусства. – А с другой стороны… не знаю, может быть…

– Я.

– Ты? Это ты нарисовал?

– Да. И не только эту. Подойди поближе. – Тибби вслед за Дэниэлом притронулась к холсту. – Видишь? У Руссо немного другие краски, у меня тон чуть ярче. А тут не хватает некоторых деталей. Но ведь и так неплохо?

– О да!

Еще несколько минут они рассматривали картины. Доктор Глэдисон поведал ей о своем давнем увлечении кистями и мольбертом, возникшем еще до учебы на медицинском. За беседой не сразу вспомнили про чай. Разговор продолжился на кухне, а потом снова вернулись в гостиную.

Чай перекочевал вслед за ними. Тибби сидела на диване, поджав ноги и обхватив чашку с ароматной жидкостью ладонями. Странно, но она даже не предъявила претензий к тому, что чай оказался обжигающе горячим. Кружка Дэниэла стояла на столике, он энергично жестикулировал, повествуя о… обо всем на свете. Он был удивительным рассказчиком. В его устах оживали картинки прошлого и будущего, сценки в банках и магазинах, и даже скучные медицинские термины уже не казались столь недоступными пониманию.

Тибби умела и хотела слушать. Ее глаза широко раскрывались, когда речь заходила о чем-то страшном. А вот когда Дэниэл шутил, она хохотала от души.

За окном – о, вероломство! – снова ярко светило солнце. Мелькали лица на экране телевизора, но все это оставалось без внимания, ибо они были целиком поглощены увлекательной беседой.

– Еще чаю? – спросил хозяин, заметив, что с первой порцией гостья благополучно справилась.

– Только не очень горячий, если тебя это, конечно, не затруднит, – вежливо ответила Тибби, наконец-то вспомнив о своих пристрастиях.

– Ну, раз мы сегодня так серьезно занялись чаем, я, пожалуй, заварю его по старинному рецепту. – Дэниэл скрылся за дверью. – Которому около четырехсот лет! – донеслось уже из кухни.

Когда он вернулся с подносом, то с разочарованием отметил, что оценить его старания гостья не сможет. Та свернулась калачиком на диване и мирно посапывала. Дэниэл поставил чай на стол и, решив дать своей фантастической гостье возможность выспаться, тихонько принес большой плед из верблюжьей шерсти из кабинета и аккуратно, стараясь не разбудить, накрыл ее. Сам же он устроился в одном из кресел напротив.

На город опускались сиреневые сумерки. Но им не удалось захватить улицы: одна за другой зажглись витрины, и романтичный полумрак укрылся в подворотнях.

Дэниэл чувствовал, что этим чудесным вечером в его жизнь властно вторгается что-то новое. Конкретнее он сам определить еще не мог, но хотел надеяться, что это не обман. Что жизнерадостная американка, так бурно, со скандалом, ворвавшаяся в его тихое, размеренное бытие, не просто очередной слайд, который, промелькнув в ряду себе подобных, незаметно исчезнет, а мечта, для достижения которой ничто не цена. Мечта, которую можно назвать смыслом жизни.