Текст книги "Загадки любви"

Автор книги: Лора Брантуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

5

Ей снился Брэндон. Хочется добавить «конечно же», но она искренне надеялась, что ее минует чаша сия. Но нет. Сон пришел, и во сне пришел он. Кэндис видела Брэндона в своей комнате, он сидел в кресле и читал ей вслух какую-то книгу, похожую на Библию, только это была не Библия. В ней было написано что-то очень красивое и важное, слова лились как музыка, Кэндис силилась понять, о чем они, но не понимала, и ей было досадно до слез, но просить у Брэндона разъяснения было некогда: с минуты на минуту должны были прийти родители, и Кэндис металась по комнате и плакала, потому что не знала, что делать: выпроваживать ли Брэндона через окно или же готовиться к бою вместе с ним. А он просто сидел, спокойный, уверенный, и читал вслух, изредка смотрел на нее и улыбался глазами и уголками губ.

Кэндис проснулась с ощущением глухой, давящей тоски, которая теснилась в груди. Небо едва посерело. Скоро утро. Будет пасмурно. Здорово.

Кэндис любила непогожие дни. Так уютно сидеть в комнате, в кресле, кутаться в плед, слушать тихую музыку и читать... Еще в такие дни хорошо творить, но она давно ничем подобным не занималась.

Кэндис пролежала несколько минут в полном оцепенении. Сон не шел, да она и сама не согласилась бы заснуть и вновь увидеть Брэндона. Она зажгла свет, встала, послонялась по комнате в поисках занятия. Может, повязать? Она считала это забавным хобби, еще в детстве Генриетта научила ее вязать на спицах. У Кэндис хранилась в шкафу шкатулка-корзинка со спицами и нитками специально для самых дождливых дней и самых холодных вечеров. Миссис Барлоу считала, что для девушки ее возраста и положения вязание – смешное занятие. Кэндис решила, что иногда даже самая послушная дочка не слушается маму (вот как вчера, например), и уселась в кресло у окна с «волшебной шкатулкой», выбрала моток пушистых голубых ниток и принялась механически набирать петли.

А потом поняла, что просто не в силах усидеть на месте.

Кэндис набросила поверх тонкой сорочки халатик и направилась в кухню.

Кухня с детства была ее самым любимым местом в доме. Кухня замечательна тем, что, во-первых, там почти всегда кто-то есть, а во-вторых, там можно найти массу замечательных и вкусных вещей.

На этот раз там никого не было, однако Кэндис не нуждалась в компании. Гораздо больше ей хотелось чашку кофе со сливками и чего-нибудь сладкого. Да, вот эти конфеты с вишневой начинкой подойдут как нельзя кстати. И круассаны тоже. И пончики.

Она так давно не ела с удовольствием, что диета может подождать. Может быть, до завтра – если завтра ей и вправду захочется шпината...

Возможно, сладкое не пойдет ей на пользу – как не пошли на пользу сильнейший стресс, несколько бессонных ночей, сбитый режим и странные сны. Но ничего. У нее сильный организм, справится. А она еще сильнее.

– Мисс Кэнди? – В кухню вышла заспанная Генриетта. – А вы что здесь делаете?

– Какой невежливый вопрос, – флегматично заметила Кэндис и отправила в рот очередную конфету. – Надо полагать, завтракаю, – продолжила она отрешенно, будто разговаривая сама с собой.

– Вам не спится? – спросила обомлевшая Генриетта.

– Очевидно, – так же равнодушно ответила Кэндис.

– Подать что-нибудь?

– Кофе в постель.

– Мм?

– Шутка. Ничего не надо, у меня все уже есть. Занимайся своими делами.

– Да, мисс Кэнди.

Произошла удивительная вещь: Генриетта как будто исчезла. Кэндис вновь ощутила, что будто бы она одна на кухне. На самом деле Кэндис просто слишком глубоко ушла в себя.

А что там было, в ней?

В ней был страх, какой-то глубоко зашитый страх, и предвкушение чего-то хорошего, и радость непонятной природы, волнение и неуверенность, а еще надежда... И кто сказал, что не может один человек столько всего чувствовать одновременно? Может, еще как может, если человек этот – женщина. Тем более такая тонко организованная женщина, как Кэндис.

И еще там были мысли о Брэндоне. С ума сойти, после скандала с Маркусом не прошло и недели, а она уже и думать о нем забыла! То есть не совсем забыла, конечно, ее до сих пор тошнило при воспоминании о нем, и катастрофически хотелось какого-нибудь разрушения, но с момента встречи с Брэндоном Лукасом она думает в основном только о Брэндоне Лукасе, и это факт, не признать который – глупо. Что такого этот человек делает с ней, что она не в силах «оторвать мысли» от него?

Наверное, они в чем-то похожи, очень-очень похожи. Только он мужчина, а она женщина, он рос старшим ребенком в обычной семье, а она – «младшенькой» в семье из высшего общества, он сам зарабатывает себе на жизнь, и сам творит что хочет, и смотрит на мир по-своему, и показывает в своих работах внешний мир через призму своего внутреннего, да, он умеет это делать... Еще он наверняка умеет заботиться, заботиться о своем брате. И завоевывать женщин...

Кэндис разревелась внезапно, как будто где-то в душе щелкнул выключатель. Разревелась совершенно безобразно, то есть без всякого стеснения, в голос, с искаженной маской на лице.

– Мисс Кэнди! – охнула Генриетта и бросилась ее утешать.

– Просто... отстань... – всхлипнула Кэндис.

– Мисс Кэнди, ну что вы, ну не плачьте, он не стоит ваших слез! Ногтя не стоит! Мисс Кэнди...

– Это я... его не стою! – прорыдала Кэндис, чем повергла Генриетту в благоговейный ужас. Она подумала, что бедная девочка помешалась с горя.

Наверное, на шум прибежала Мина, а может быть, ей тоже пора было приступать к своим обязанностям. Вместе с Генриеттой они напоили Кэндис сладкой водой и отвели наверх, в спальню. Кэндис позволила. Ей хотелось, чтобы о ней позаботились. В конце концов, она всю жизнь только и делала, что принимала чью-то заботу, и ничего страшного не случится, если она потерпит еще денек!

В комнате ее ждали остывшая постель – и телефон, по которому она вчера так долго разговаривала с Брэндоном. С ума сойти! Как удивились бы ее родители! Она встретила мужчину, которого недостойна! И это вовсе не арабский шейх. Простой парень. Настоящий мужчина. В ее мире таких, как он, нет и, наверное, не будет.

Кэндис легла в постель, и на этот раз прохлада простыней не обрадовала ее. Зябко. Но ничего, скоро она согреется.

– Принесите мне горячего какао с молоком и сахаром, – велела она Генриетте и Мине. – Умоляю, поскорее.

– Да-да, сейчас! – пискнула Мина и исчезла за дверью.

Генриетта задержалась.

– Мисс Кэнди, вы поберегите себя... Если что-то еще нужно... Или просто хочется поплакать у кого-нибудь на плече...

Кэндис криво улыбнулась. Она представила себя плачущей на плече Брэндона. Хороша была бы сцена! А главное, он, должно быть, чего-то такого и ожидает от нее. Ну да не дождется.

– Иди, Генриетта. И проследи, чтобы Мина с перепугу чего-нибудь не перепутала.

Генриетта вышла, видимо оскорбленная в лучших материнских чувствах. Кэндис ощутила легкий укол совести, но отмахнулась от неприятного ощущения. Да, она росла под присмотром Генриетты, но та все же ей не мама.

Кэндис вообразила, что будет плакать и жаловаться матери на то, что встретила парня, который во всем сильнее, умнее и лучше нее, а он оказался простым фотографом, и эта гротескная сцена вызвала у нее невеселый смех. Барбара Уоткинс, хоть и выросла в Техасе, но, выйдя замуж за Гордона Барлоу, очень быстро стала совершеннейшим снобом. Странно, но факт. И если бы Кэндис поведала ей, с какой проблемой столкнулась, миссис Барлоу пришла бы в ужас. Ужас, смешанный с недоумением и брезгливостью. Кэндис представила мать в таком состоянии и поняла, что не нужно ей рассказывать об этом своем опыте ни при каких обстоятельствах.

Когда Мина пришла с чашкой какао, Кэндис уже спала, а лицо ее горело, как в лихорадке.

Ее разбудил телефонный звонок.

Глория.

– Ну привет! Неужели ты еще спишь? Без десяти одиннадцать! Вставай, соня! Такое утро пропускаешь!

Кэндис вслушивалась в очень эмоциональный монолог подруги и силилась понять, о чем идет речь.

– Кэнди, ты меня вообще слышишь?

– Угу.

– Понятно. Давай еще раз: привет!

– Привет!

– Просыпайся!

– Уже проснулась.

– Не заметно. Попробуй еще.

– Глория, отстань.

– Вот, уже узнаю. Итак: как ты там?

– Сплю.

– Это очевидно. А подробнее?

– Мне снились какие-то карликовые коровы на альпийском лугу, маленькие, мне по колено...

– Я не про то! Коров оставь при себе. Я про твое состояние.

– Я в последнее время сплю плохо и странно, но все-таки...

– А когда не спишь?! – взорвалась Глория.

– Хочу спать. – Кэндис уже проснулась, но ей нравилось поддразнивать Глорию.

– Кэнди, знаешь что? Перезвони-ка мне сама, когда очнешься. А то мне очень хочется тебя убить, а этого не нужно: в конце концов, у меня не так уж много подруг, чтобы обращаться с ними расточительно.

Глория повесила трубку прежде, чем Кэндис успела сказать, что шутит. Она полежала еще минут пятнадцать, потом снова провалилась в сон.

Когда Кэндис в следующий раз открыла глаза, часы показывали час тридцать пять. Восхитительно. Кажется, она проспала все на свете, включая обед. Но зато тело, по крайней мере, чувствует себя отдохнувшим.

С твердой уверенностью, что спать больше нельзя, потому что иначе она проснется уже на том свете, ну в лучшем случае в глубокой старости, Кэндис встала и побрела в ванную. Там она открыла краны и стала набирать горячую ванну. Говорят, помогает проснуться не хуже ледяного душа. А на душ у нее силы воли не хватит. Воля сейчас нужна для другого – чтобы не думать...

Не думать о Брэндоне Лукасе.

Вот это новость! Как сильно, наверное, удивился бы Маркус, если бы узнал, что мысли ее сейчас заняты не им, не его предательством и не воспоминаниями об их счастливых моментах, а другим мужчиной! Мужчиной, которого она случайно встретила и который поразил ее. И открыл ей глаза на себя...

Стоп. Хватит. Это становится похоже на бред.

Может быть, ее психика таким образом защищается от проблемы «Маркус»? Вдруг то, что Маркус сделал, на самом деле настолько разрушительно для нее, что ее разум сам нашел для себя спасительную лазейку?

Возможно все. А время покажет, что правда, а что ложь.

Кэндис вышла в комнату за телефоном.

– Пожалуйста, не говори мне, что ты только что проснулась! – воскликнула Глория вместо приветствия.

– Хорошо, не скажу. – Кэндис набрала ее номер, уже опустившись в ванну, поэтому была в очень благостном настроении и цапаться с подругой не собиралась. А вот сама Глория настроена воинственно, это факт. Что, интересно, случилось? – Слушай, а у тебя самой-то как дела? Все ли в порядке?

– Ну разумеется, – бодро, но неубедительно ответила Глория.

– Понятно. Так что стряслось?

– С родителями поссорилась.

Кэндис поморщилась: вспомнила это тягостное чувство, которое всегда сопровождает ссору с самыми близкими людьми.

Так-так, постойте. Неужели – уже началось?

– А в чем дело-то? Из-за чего поссорились?

– Отец захотел знать, почему я так поздно, точнее рано прихожу домой, где и с кем пропадаю и что вообще происходит. Мать заподозрила, что у меня появился бойфренд, и поделилась своими соображениями с отцом. Отец захотел знать, кто он и что он.

– Боже... А ты?

– Сначала пробовала держать оборону, но знаешь, когда мои родители сходятся вместе, по одну сторону баррикад, мне на другой стороне уже делать нечего. Остается только спасать свою жизнь.

– И как ты спасалась на этот раз?

– Как ни стыдно в этом признаваться, врала. Сказала, что действительно встречаюсь с парнем, он бизнесмен, у него свой магазин компакт-дисков в Бруклине, а еще он играет на бас-гитаре в рок-группе, и мы познакомились в клубе, где он выступал.

– Поверили?

– Поверили, скривились, сделали строгий выговор за то, что я совсем себя не берегу для лучшей жизни, и что же будет, когда эта лучшая жизнь настанет, появится какой-нибудь богатый и влиятельный мужчина, который захочет взять меня в жены...

– И?

– А я сказала, что мне уже двадцать семь, а претендентов на мою руку, сердце и даже тело не очень-то много и я рискую умереть старой девой.

– А они что?

– Отец дал пощечину.

– Господи!

– Да что ты так пугаешься? В пощечинах есть что-то такое... пикантное, что ли. Очень отрезвляет. И бодрит.

Кэндис вспомнила пощечину, которую дала Брэндону. Вот, значит, что он почувствовал. Любопытно! Сама она никогда ни от кого не получала пощечин и привыкла считать, что это хорошо.

– Я гораздо больше боюсь, что отец, используя свои каналы, выяснит, с кем я встречаюсь в действительности. Скандал с ложью будет ужасен.

– Будем надеяться, что этого не случится.

– Будем. Только шанс, сама понимаешь, ничтожный.

Кэндис вспомнила, как еще в старших классах школы Глория лезла на стену оттого, что стоило ей с кем-то прогуляться в кино или поцеловаться на дискотеке, как у нее на столе появлялось полное досье на этого парня.

– Ладно, я сама виновата. – Глория вздохнула. – Не надо было стучать каблуками в пять часов утра и сверкать счастливыми глазами.

– Что думаешь делать?

– Еще думаю. Как придумаю, может, поделюсь. Кстати, я собираюсь по магазинам.

– Глория, мы устраивали шопинг на прошлой неделе! Ты успела уже освободить шкаф под новые вещи? Кто жаловался, что «опять некуда складывать»?

– Я. Но теперь передо мной вновь стоит проблема «нечего надеть».

– «Некуда складывать» и «нечего надеть»... Тебе не кажется, что это парадокс?

– Нет, не кажется. Тем более что я преследую другую цель. На этот раз мне нужна обычная дешевая одежда. Чтобы Майк не удивлялся, откуда у меня столько вещей от Гуччи и Валентино...

– А он удивляется?

– Да, знаешь, я последовала твоему примеру и несколько принизила свой социальный статус.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы нашим отношениям ничто не мешало. Хватит с нас и разницы в возрасте. А ты зачем? Разве не затем же?

– Побойся бога! Я не хотела, чтобы он узнал меня – сплетни, сама понимаешь, такая вещь... Сплетне рот не заткнешь. Вот я и берегла свою репутацию.

– Да? А мне показалось, что ты испугалась, что он сочтет тебя изнеженной бездельницей и станет презирать...

– Не говори глупостей! – Кэндис вспыхнула и порадовалась, что Глория ее сейчас не видит. – Я уже все объяснила.

– Ну ладно. Так – значит так. Во сколько за тобой заехать?

– Что?

– Не «что», а «шопинг». Мы же договорились.

– Ах мы уже договорились?!

– Разумеется. Так во сколько?

– В четыре.

– О'кей. До встречи!

– Пока! – Кэндис повесила трубку и подумала, что хорошо быть Глорией: Глории никто никогда не отказывает.

6

– Ну и что ты думаешь насчет вот этих брючек? – Глория вертела в руках жемчужно-серые брюки спортивного кроя с заниженной талией.

Подобные можно увидеть на каждой третьей американке. Обычно Глория выбирала только штучные вещи. Встретить женщину в таком же наряде, как у нее, было для Глории страшнее, чем оказаться голышом на людной площади.

– Думаю, что, если ты хочешь замаскироваться под среднестатистическую американку, без них тебе не обойтись.

– Угу. Отлично. – Глория добавила брюки к внушительному вороху одежды для примерки, что был переброшен у нее через руку. – А ты посмотри вот эту блузку. Мне кажется, очень подходит к твоему новому мироощущению. И платьице. – Глория протянула ей простой, строгий черный батник и обтягивающее черное трикотажное платье с красно-белым рисунком.

– Как думаешь, я буду в этом похожа на женщину-вамп?

– На женщину-вамп, одну из тысяч других таких же женщин-вамп. Всех, кто одевается в магазинах подобного сорта. Еще нужны черные высокие сапоги.

– По-моему, ты испытываешь к этому заведению некое презрение.

– Не без того. Знаешь, когда растешь в семействе снобов, сам волей-неволей становишься снобом. Разве у тебя не та же самая история?

– Не совсем. Если ты о магазине. Здесь... прикольно. Никогда в таких не была.

– Ой, посмотри, эта юбка подойдет к твоей рубашке!

– Постой, а зачем мне все это?

– Как зачем? На пикник.

– Так. Давай по порядку. Даже если я поеду на пикник, – Кэндис сделала все, чтобы ее голос не дрогнул, но к концу фразы он все равно упал, – мне там не понадобится мини-юбка в складку.

– Ну кто знает... – Глаза Глории хитро блеснули.

– Давай так: ты занимаешься своей личной жизнью, а я – своей. Каждая – сама.

– Это не по-дружески, – убежденно заявила Глория.

– Мне нужны джинсы. – Кэндис ловко сменила тему разговора.

– Джинсы? А, это вон там...

Из магазина и Кэндис, и Глория вынесли по большому пакету обновок. Как-то так получилось, что Кэндис и сама обзавелась нарядами для игры в «простую смертную».

– А что скажет твоя мать, когда увидит на тебе такую одежду? – спросила Кэндис, когда они уселись в машину Глории.

– Ну, во-первых, я не собираюсь перед родителями «светиться». Во-вторых, мама не настолько разбирается в моде и одежде, чтобы понять, что я одета в дешевку, буде она меня увидит. К тому же, сама понимаешь, прическа и макияж – это основное, как говорила моя бабушка, когда голова выглядит дорого, все остальное тоже повышается в цене. Мама даже не заметит. Папа – тем более. А Майку будет спокойнее. Кстати, Брэндон спрашивал твой телефон. Я дала. Ты же не против?

– Против, но какое это имеет значение теперь?

– И правда никакого, – покладисто согласилась Глория. – А он звонил?

– Звонил, – нехотя призналась Кэндис.

– И что?

– Ничего.

– Как?

Кэндис пожала плечами, чтобы не давать глупого и грубого ответа: «Вот так».

– Ладно. Это уже не мое дело.

– Чудеса рефлексии? – саркастически поинтересовалась Кэндис.

– Но мне очень-очень любопытно. – Глория будто проигнорировала замечание Кэндис. – Может, попробовать через Майка узнать... Или у самого Брэндона спросить при случае, – протянула она и хитро скосила глаза на подругу.

Кэндис едва не взвыла. Да, Глории никто не отказывает. Это факт.

Но она не намерена выкладывать весь их разговор с Брэндоном в подробностях! Тем более когда эти подробности – такая ценность для нее.

– Он приглашал меня прогуляться, – нейтральным тоном сообщила она Глории.

– Правда? И как? Ты согласилась?

– Нет, конечно! – возмутилась Кэндис.

– А почему? – разочарованно протянула Глория.

– А как ты себе это представляешь? Я уже легла спать, когда он позвонил.

– Он что, хотел видеть тебя немедленно? – Да.

– Ничего себе! – Глория присвистнула. – Вот это романтика. Я бы точно согласилась.

– Хорошо, что сказала. Если Брэндону Лукасу вздумается позвонить мне с таким предложением еще раз, я посоветую ему перезвонить тебе!

– Эй, я не это имела в виду! Ты что, думаешь, я променяю своего Майка на кого-то? Ни за что на свете!

– Ого! Любовь? – Кэндис рассмеялась – беззлобно, радостно как-то. Конечно, она подтрунивала над подругой, но ей и вправду так хотелось, чтобы Глория влюбилась, влюбилась по-настоящему, всей душой...

– Да ну тебя! – воскликнула Глория, но как-то неубедительно.

Кэндис, чуткая, поняла, что дальше «дожимать» тему не стоит. Не сейчас, не в таком тоне, по крайней мере.

– Скажешь тоже, – проворчала Глория и включила музыку погромче – обозначила конец разговора.

Так получилось, что пикник организовали, и организовали без Кэндис, однако ее участие или неучастие даже не обсуждалось. В девять часов утра в воскресенье Глория позвонила и сообщила, что через час заедет за ней. Кэндис, которая в это время еще спала, пусть не сладко, но хоть как-то, воспротивилась такому повороту событий и попробовала послать Глорию к черту, но не тут-то было: Глория сказала, что к черту не пойдет, ей там не нравится, и передала трубку Майку, который вежливо поздоровался и в красках описал, как будет хорошо там, куда они поедут, а потом трубку взял Брэндон, пожелал ей доброго утра, славного пробуждения и отличного дня и сказал, что возьмет с собой камеру в надежде поснимать ее.

После этого Кэндис стало совсем не до сна, будто кто-то нажал на спусковой крючок, и внутри нее распрямилась пружинка, прежде сжатая до предела, и пружинка эта освободила гигантское количество энергии, и теперь ей нужно куда-то ее вложить – чтобы не взлететь на воздух.

Потом трубку снова взяла Глория, по-видимому, вышла из комнаты и шепотом назвала Кэндис адрес, по которому ей нужно быть через пятьдесят минут.

– Машину поставь где-нибудь поблизости, сама стой у подъезда. И обязательно скинь мне эсэмэску, когда будешь на месте!

– Хорошо, договорились!

У Кэндис будто алую кровь подменили золотистым шампанским и по венам бегали веселые пузырьки.

– Да здравствует конспирация! – провозгласила Глория и повесила трубку.

Так. Отлично. Спасибо Глории, выбрала место относительно недалеко от ее дома, не придется долго мотаться по дорогам. Есть время принять душ, причесаться и одеться. Позавтракать она уже не успеет, но ничего страшного: учитывая, сколько сладкого, острого, мучного и прочего недозволенного она поглотила за эту неделю, пропуск воскресного завтрака не грозит ей ни голодным обмороком, ни даже головокружением.

Кэндис приступила к выполнению плана и метнулась в душ.

В назначенное время Кэндис стояла у подъезда восьмиэтажного жилого дома «средней наружности». Чистенько, приятненько, ничего не бросается в глаза. В таком доме вполне могла бы жить молодая журналистка из серьезной газеты. Которой помогают родители.

На ней были голубые джинсы, черно-красная обтягивающая футболка и короткая черная куртка. Она сделала очень аккуратный макияж в нейтральных тонах, только ресницы ярко подчеркнула тушью, а волосы собрала в хвост на затылке. Глядя на свое отражение в стеклянной витрине магазина, Кэндис думала, что в нее легко можно влюбиться. Она выглядела лет на пять моложе самой себя, и ей это нравилось. Есть вещи, которые она недоделала в юности. Пора исправлять ошибки.

С чего бы начать?

Может, ей необходимо завести случайный роман? Построить глазки Брэндону дождаться момента, прикоснуться к нему будто бы невзначай...

Ну и дальше по нарастающей. Держаться за руки, смеяться, целоваться и обниматься...

Додумывать эту мысль Кэндис не стала – с нее хватило и поцелуев. Она представила себя в объятиях Брэндона, представила его глаза близко-близко от своего лица, первый миг, когда губы соприкасаются, – и вспыхнула, будто ее окатила волна жидкого пламени.

Как назло, именно в этот момент рядом с ней притормозила машина, и машина эта оказалась знакомой – она принадлежала Глории. Глория опустила стекло:

– Привет, подруга! Давай залезай, и пошевеливайся, нас ждут великие дела и приключения!

– О да! – нарочито громко воскликнула Кэндис и очень пожалела, что от взглядов Глории, Брэндона и Майка не скрыть своего пунцового лица.

– Нет, я все-таки сделаю это, как в старых фильмах! – раздался голос Брэндона. Он вышел из машины и элегантным жестом открыл дверцу. – Прошу, мадемуазель.

– Спасибо. – Теперь Кэндис порадовалась, что дальше краснеть уже некуда, и села на заднее сиденье, понимая, что сейчас он сядет рядом с ней.

Все ее фантазии про легкомысленный романчик улетучились. Кэндис думала только о том, как сохранить душевный покой.

– Привет, Кэндис, подруга Глории! – Майк ослепительно улыбнулся.

Он выглядел абсолютно счастливым. Для Кэндис, конечно, не очень лестным было подобное обращение, однако она все равно обрадовалась – за Глорию. Майк, похоже, не видит женщин, кроме Глории. А о чем еще мечтать?

Кэндис вздохнула: мелькнуло воспоминание о Маркусе. Мелькнуло и исчезло, оставив неприятное послевкусие.

– Ну как ты? – просто поинтересовался Брэндон и будто ненароком коснулся ее плеча.

– Хорошо.

– Отошла?

– Куда?

– В мир иной! – расхохоталась Глория.

Она лихо рулила по улицам Нью-Йорка. Не так лихо, конечно, как в фильмах с погонями, но гораздо более уверенно и дерзко, чем положено обычной девушке. Впрочем, Глория очень необычная девушка.

– После бессонницы, – терпеливо пояснил Брэндон.

– Ах да, естественно, – смутилась Кэндис.

– Вот и славно. Выглядишь очень хорошо. Красивая.

Кэндис обмерла.

– Я взял камеру. Попозируешь мне?

– Угу.

– Почему так мрачно?

– Не люблю фотографироваться.

– Ну извини, придется потерпеть. – Брэндон благодушно потрепал ее по руке.

А Кэндис подумала, что сегодня уже пополнит его коллекцию отснятых девушек и станет для него такой же, как они, ни больше ни меньше. И это ужасно.

– Ты собираешься снимать меня для журнала или для себя? – поинтересовалась она.

– Для тебя.

– Для меня? А если я не хочу?

– Глупости. Хочешь, конечно. Только боишься.

Кэндис возмутилась. Если бы он знал, сколько раз рядом с ней щелкали фотоаппараты! Сколько раз ее фото попадало на страницы светской хроники! Он просто самоуверенный хам. Принимает ее, Кэндис Барлоу, за какую-то там простушку, которой покажи фотоаппарат – и она уже твоя.

Стоп. Он что, хочет сделать ее своей?

Кэндис поперхнулась вдохом.

– Это еще почему?

– Боишься увидеть себя настоящую.

– Разве Кэнди стоит этого бояться? – подала голос Глория. – Вот мне – да, стоит, это дело понятное.

Майк жевал пончик и потому возразил только протестующим мычанием. Глория подмигнула ему: мол, все нормально.

– Я уверен, что нет. Но боятся этого все. И все хотят.

– Ты говоришь, как о чем-то сакральном, – заметила Кэндис, глядя в окно – и не видя, что там, за окном, происходит.

– Так и есть.

– По-моему, ты слишком большое значение придаешь фотографии.

– А что ты хотела? Он же фотограф, – рассмеялся Майк.

– Фотограф фотографу рознь. Бывают и... обычные люди.

Ей отчаянно хотелось говорить Брэндону гадости. Просто невыносимо. Довести его, чтобы он...

Чтобы он – что?

Чтобы он зарычал на нее, напугал до полусмерти, схватил за плечи, прижал к себе, поцеловал, опрокинул на сиденье...

– Бывают. Ремесленники. А для меня это магия. Фотография позволяет такие вещи, какие «безоружному» человеку неподвластны.

– Например?

– Остановить время, увидеть себя в прошлом. Кто-то считает, что ловит фотоаппаратом красоту. Я пытаюсь ловить суть.

– Суть не бывает на поверхности.

– Конечно. Она скрыта внутри. Но на поверхности всегда отражается. Надо только присмотреться и прочесть знаки.

– Похоже на слова гадалки, а не фотографа.

– Похоже на то, что ты хочешь вывести меня из себя.

– Ха! Вот еще. Зачем мне это надо?

Кэндис надеялась, что голос не выдал ее страха. А на самом деле она обомлела от ужаса. Как он узнал?!

– Зачем-то надо. Все, что человек делает, ему для чего-то нужно. Пусть даже ему известна только десятая часть своих желаний. Да куда там десятая – сотая, а то и тысячная.

– Гадалка, философ... – Кэндис фыркнула. – Вот и пойми тебя.

– Я более-менее научился понимать себя. – Брэндон улыбнулся.

Кэндис этого не увидела, но услышала – она продолжала смотреть в окно.

Глория притормозила на светофоре, и они с Майком принялись целоваться. Кэндис разозлилась. Ее впервые посетила мысль, что она всего этого не выдержит.

А что, интересно, будет, когда она «не выдержит»? Расплачется и убежит? Кэндис усмехнулась. Какая угроза!

– Кэнди, да расслабься ты! – посоветовала Глория, которая оторвалась от своего увлекательнейшего занятия. – Все ведь хорошо: погода отличная, весна в разгаре, мы едем за город, чтобы насладиться этим днем. А ты сидишь там бука букой и портишь хорошим людям настроение!

Кэндис стало совестно. Потом она подумала, что Глория на ее месте...

Глория на ее месте действительно расслабилась бы и получала удовольствие от каждой минуты этого дня. Есть у Глории такое свойство, да. И ей, Кэндис, неплохо было бы научиться.

– Ладно, ребята, простите. Давайте так: вы пока делайте вид, будто меня тут нет, а потом я переключусь на новый режим и вольюсь в компанию.

– Что за глупости?! – возмутился Майк.

– Это не глупости. Кэнди кокетничает, – пояснил Брэндон. – Просто некоторые избалованные девчонки кокетничают именно так. Они считают, что если будут мило улыбаться, то таким образом уронят свое достоинство. И начинают показывать себя несчастными, обиженными и недовольными. Чтобы все вокруг ахнули и принялись «спасать принцессу».

Кэндис решила, что настал переломный момент в ее жизни – момент, когда она искренне, всей душой пожелала убить человека.

Самое обидное, что Брэндон сказал правду. У нее не было объективных причин пребывать в таком раздраженно-понуром состоянии, в каком она пребывала. Значит, что-то не так.

– Ты еще и психоаналитик? – уточнила Кэндис. Она наконец-то заставила себя посмотреть на Брэндона. То, что она увидела, ей не понравилось: его глаза смеялись.

– Нет, просто человек, который много всякого повидал и передумал.

– Понятно.

– А ты строишь из себя злую принцессу. Зачем? Ты ведь не такая.

– Абсолютно! – подтвердила Глория. – Кэнди у нас прекрасная принцесса. Так, Кэнди?

– И ты, Брут! – воскликнула Кэндис. – Послушайте, вы что, взяли меня в качестве объекта для шуток и упражнений в психоанализе?

– Нет. – Брэндон покачал головой. – По правде говоря, мы долго спорили, брать тебя или нет. Глория была «за», я «категорически против», а Майк воздерживался. И вот...

– Брось, ты сам кокетничаешь с Кэнди. Признай уж лучше, что думаешь о ней в последние дни непрестанно, – подал голос Майк.

Кэндис почувствовала, как расширяются глаза, но ничего не сумела с этим поделать.

– Предатель! – усмехнулся Брэндон и шутливо отвесил братцу подзатыльник.

– И все было совсем иначе, – подвела итог Глория.

Кэндис промолчала.