Текст книги "Агнесса. Том 1"

Автор книги: Лора Бекитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА VIII

Агнесса впервые за много дней спала сладко и безмятежно, и снилось ей что-то легкое, светлое, неуловимое. Ей грезились шорохи листьев, запахи трав, нежное сияние утреннего света. Агнесса улыбнулась во сне и внезапно увидела уже наяву лучи зимнего солнца. Она открыла глаза. Свет заливал всю комнату: стекла окон, стены, половицы… Клинок висящего над камином кинжала сверкал так нестерпимо, что больно было смотреть.

Вещи лежали на своих местах, было чисто, уютно, тепло, и Агнессе показалось, что наступило самое обыкновенное милое воскресное утро. Она потянулась, хотела спрыгнуть с постели и вдруг вспомнила все.

Она вспомнила, что еще не сможет подняться, но почувствовала: начался путь медленного, трудного возвращения к жизни. Сколько же дней она была вырвана из нормальной жизни? Агнесса, как обычно бывает в горе или болезни, потеряла счет времени и теперь безуспешно пыталась его восстановить.

Она лежала, размышляя, а за дверью уже слышался знакомый топот. Пес, звеня повисшими на концах шерсти сосульками, вихрем ворвался в комнату и бросился к хозяйке, радостно взвизгивая и протягивая к ней морду.

– Керби! – Джек вошел следом и, увидев, что Агнесса не спит, обрадованно улыбнулся. – Проснулась? Давно?

– Нет, только что.

Агнесса с трудом оторвалась от подушки. Голова кружилась, перед глазами мерцали, вспыхивая, золотистые огни, а сердце готово было выскочить из груди.

Джек присел на край постели и взял руку Агнессы.

– Как ты, Агнес?

– Лучше! – Ей не терпелось поделиться своей радостью. – Теперь я чувствую, что поправлюсь. – Она вздохнула, пытаясь унять бешеный стук сердца. – Прошло так много времени…

– Не очень много, Агнес, и сейчас время пойдет быстрее.

Она заметила его невеселый взгляд. За время ее болезни в Джеке произошли неуловимые перемены; какие, Агнесса не смогла бы сразу сказать. Он похудел, черты лица обозначились резче, и он держался так тихо, словно что-то на него давило или же он чего-то боялся.

– Ты выглядишь очень утомленным, Джекки. Не нужно так много работать и волноваться за меня, ты должен подумать и о себе.

– Ну что ты, Агнес! Я не особенно устаю. В ближайшее время я совершенно свободен и все время проведу с тобой.

Странное стеклянное выражение мелькнуло в его глазах, и Агнесса подумала о том, что ему, верно, пришлось еще тяжелее, чем она думала.

– Я очень люблю тебя, Джек, – тихо произнесла она, готовая расплакаться от слабости, от своих собственных чувств к этому человеку и преклонения перед его чувствами.

– О, Агнес! – пробормотал он. – Любимая…– В том, как он посмотрел на нее сейчас, было что-то благодарственно-жертвенное. Их пальцы сплелись, и одновременно словно бы заново воскрешенно соединились сердца. Джек украдкой вздохнул: трудным оказалось произнести и услышать только первые слова.

Агнесса попросила зеркало. Увидев свое бледное, исхудалое лицо, она вздрогнула и едва не расплакалась вновь, несмотря на поспешные заверения Джека в том, что она выглядит ничуть не хуже, чем прежде.

Агнесса принялась расчесывать свои длинные каштановые волосы, прислонясь спиной к подушке и глядя в зеркало, которое держал Джек.

– Вчера приходил доктор Энтони. Он сказал, что теперь непременно поставит тебя на йоги. Кризис миновал, Агнес, и ты скоро поправишься,

– Мне надоело лежать, Джекки.

– Я понимаю, Агнес, но вставать еще рано. Потерпи.

– Мы сможем сразу уехать, как только я почувствую себя лучше?

– Конечно! Золото у нас теперь есть, уедем, начнем новую жизнь, а обо всем, что здесь с нами случилось, забудем раз и навсегда! – Он старался говорить весело, но Агнесса сердцем чувствовала во всем происходящем непонятную фальшь. Однако она не могла ничего предположить и сказала только:

– Как-то не верится, что у нас есть золото, мне все кажется, будто мы по-прежнему бедны

– Да, – ответил Джек, – я, признаться, тоже не чувствую себя богатым. Наверное, оттого, что мы еще не привыкли, а потом, жизнь-то вроде бы и не изменилась: носим ту же одежду, живем в том же доме… Но скоро ты поверишь, когда я куплю тебе новые платья и туфли, и книги, и рояль, и… Все у тебя будет, – закончил он.

Агнесса улыбнулась

– У нас так много золота?

Ее невинный вопрос пробудил у Джека сомнения, вероятно, появившиеся еще раньше.

– Может быть… А может, и нет…

Агнесса ласково дотронулась до его руки

– Потом, когда наша жизнь наладится, тебе обязательно надо учиться, Джекки!

Он усмехнулся

– Поздновато, наверное.

– Вовсе нет! У тебя прекрасная память, ты так быстро схватываешь все! Ты сумеешь многого добиться за короткий срок, я уверена в этом. И я помогу тебе. Главное, чтобы ты захотел!

– Я хочу, – сказал он. – Правда хочу! Я сделаю все, что ты скажешь, я стану таким, как ты хочешь! Иначе, – он улыбнулся, – быть может, ты когда-нибудь разлюбишь меня!

– Ты очень хороший, Джекки, очень. И я никогда-никогда не смогу тебя разлюбить! – с нежностью глядя на него, серьезно и искренне сказала Агнесса.

– Если бы… а если бы ты вдруг потеряла меня? – спросил он уже с иной, болезненной, улыбкой.

– Нет! – Ее потускневшим от болезни глазам вмиг вернулся прежний яркий цвет утренней листвы – Тогда моя жизнь превратилась бы в одни только слезы!

– Ты меня не потеряешь, клянись, ты меня не потеряешь! – повторял Джек, обнимая ее; сквозь тонкую сорочку он чувствовал ее выступающие ребра. – Всегда будем живы и всегда будем друг друга любить Правда, маленькая?

– Всегда, Джекки, всегда!

На обещанную Кинроем вечеринку стекались приглашенные члены шайки, их девицы, некоторые из знакомых Кинроя по прииску, а также приятели Дэвида, Фрэнка, Линна и Руди опять же с красотками, прихваченными по пути. Эти празднества удачи устраивались довольно часто Кинрой в таких случаях никогда не скупился.

Собирапись в большой комнате за длинным столом, располагались по-хозяйски, как дома. Кинрой пошел встретить только Гейл. Она появилась вовремя, и он повел ее в дом, тая гордую усмешку – не каждый мог похвастать такой подругой, у остальных были красотки проще и подурней, чем знаменитая королева прииска

Гейл была в фиолетовом платье из тонкой шерсти с черной отделкой и в жакете из хорошего сукна, черном, с меховой коричневой оторочкой Ноги ее в низких ботинках и тонких чулках замерзли, и она села поближе к камину. Кинрой удалится, а Гейл от скуки принялась разглядывать помещение и гостей.

Она высматривала знакомых и, увидев Генри, кивнула ему. Он оставил двух своих спутниц и подошел к Гейл.

– Мое почтение, мисс Маккензи – Генри вежливо поклонился. Его хитроватые глаза улыбались.

– Привет Что это с тобой за дамы? – с насмешкой проговорила она.

Генри оглянулся.

– Сам не знаю. Я получит их при входе.

Гейл засмеялась Вид Генри, как всегда выхоленного, одетого и державшеюся подчеркнуто независимо, пробудил в ней тоску по утраченным временам и – что было важнее – вселил надежду на перемены. Перед нею словно забрезжил слабый свет освобождения «По крайней мере он единственный здесь, кто понимает, чего стоит все это восхваляемое Кинроем барахло праздники, развлечения, закуски, тряпки, выпивка и люди», – подумала она и сказала:

– Не уходи. Хочу поболтать с тобой. Не возражаешь, надеюсь?

– Разумеется, нет, – ответил Генри, присаживаясь рядом. – Признаться, мисс Маккензи, я польщен.

– Забавно.

– Как поживаете, чем занимаетесь?

– Получаю подарки, – с иронией отвечала она.

– Так я и думал. И все хорошеете!

– Да? Ну и ты, – она окинула его оценивающим взглядом, – ничего! Тебе не здесь место, Генри, с твоим-то желанием и умением следить за собой!

Он сладко улыбнулся.

– Мне приятно это слышать. То же можно сказать и о вас.

Гейл оглянулась и, понизив голос, так что разговор приобрел более интимный характер, спросила:

– Ну и как ты поживаешь?

– Отлично!

– Неужели? – усомнилась она.

– А что?

Гейл рассмеялась.

– Ничего. Знаю я, как Кинрой загребает золото. Твой доход – брызги большой волны!

Генри чуть заметно поморщился: замечание Гейл попало в цель.

– Что из этого следует? – спросил он с напускным равнодушием.

– То, что ты вряд ли можешь быть доволен. Я тебя знаю.

– Я вас – тоже, – в свою очередь заметил Генри. – Что вам мой доход? Если Кинрой берет себе лучшую долю, то и вам, надо думать, достается немало!

Гейл, досадливо прикусив губу, слегка мотнула головой.

Генри удивился.

– Неужели нет? Для такой женщины лично я бы не пожалел ничего! – Он пристально посмотрел на ее шею и полуоткрытые белые плечи. – Не знал я, что Кинрой обижает вас, – добавил он, заинтересовавшись разговором; нутром он чувствовал, что это не просто жалоба и желание с кем-то поделиться проблемами, а несравненно большее, – так хищник чует верную добычу.

Гейл злобно молчала, но потом не выдержала:

– Я его ненавижу!

Генри опять улыбнулся.

– О, мисс Маккензи, зря вы говорите об этом мне! Я человек нехороший: захочу и продам!

– Не пытайся меня поймать, это излишне. Мои карты перед тобой.

– Я не шучу.

– И мне не до шуток! А что касается Кинроя, то ты сам готов придушить его из-за золота. Будто я не знаю!

– Вы слишком много знаете! – Генри недобро рассмеялся. – Может, поговорим прямо? Чего вы хотите?

Она переменила тон разговора и сказала твердо:

– Хочу уехать отсюда. Хочу быть богатой и не зависеть ни от кого. Кинрой не дурак, он не очень-то щедр – знает, что, получив золото, я сбегу прочь! О, если бы кто-нибудь помог мне от него избавиться!

– У вас есть план? Что вы можете предложить?

– У меня есть план, – заверила Гейл. – Не беспокойся, Генри.

– Так в чем же дело? Действуйте!

– Я? – удивилась Гейл. – Что я могу? У меня нет ни друзей, ни надежных знакомых… Вот у тебя полно приятелей! Даже чуть ли не в полиции, – как бы невзначай добавила она.

– Это не приятели, – осторожно произнес Генри. – Тут отношения деловые.

– Все равно!

– Нет, – возразил Генри, – надо хорошо заплатить.

– Заплати. А я заплачу тебе.

– Это вы бросьте! – Генри рассмеялся, глядя на нее горящими, жадными глазами. – Какая плата с красивой женщины?

Гейл ободряюще улыбнулась.

– Вы хотите избавиться от Кинроя? – спросил Генри. – Вы его боитесь? Что, он не отпустит вас?..

Гейл повторила:

– Я его ненавижу!

– Ходят слухи, что у Кинроя имеется порядочный запас золота. Только вот где?..

– Не знаю. Можно попробовать выведать…

– Как?

– Обманом, подкупом, хитростью – как угодно!

– Этого я на себя не возьму.

– Это моя часть дела, моя половина. Уничтожить бы эту шайку вместе с мистером Клейном, во главе с ним – и у тебя будет золото! Я достану его! Я сумею!

Генри снова окинул ее откровенным взглядом.

– Вы красивы, мисс Маккензи, очень красивы. И не свободны. Жаль.

Гейл деланно улыбнулась.

– От клятвы, данной Кинрою, я считаю себя свободной. Он не оправдал моих надежд!

– Найдите того, кто оправдает, – вкрадчиво произнес Генри.

– О нет! – Гейл расхохоталась. – Довольно! Только дела, и не более того! И что касается тебя, Генри, то скажу откровенно: ты слишком молод!

Генри капризно поджал губы; в этот момент он и в самом деле выглядел мальчишкой.

– Да, молод, – обиженно произнес он, – но жизнь знаю не меньше вашего. И золота вам отвалю столько, сколько не видели даже во сне, дайте только срок!

Гейл пожала плечами.

– При чем здесь золото?.. Не надо устраивать торги, – и, заметив Кинроя, быстро проговорила: – Ладно, Генри, я разыщу тебя на следующей неделе – мы еще потолкуем.

Вернулся Кинрой, занял место возле своей подружки, и веселье продолжилось.

Гейл скучала. Она мечтала о красноватом полумраке дорогого уютного ресторанчика, об отделанном бархатом отдельном кабинете, где бы она… Но с кем, с кем?.. Рядом девицы кокетничали с кавалерами; одна из них, вертлявая хохотушка, вывела из себя Гейл кривлянием так, что получила под столом хорошего пинка.

– Вы что, с ума сошли? Что я вам сделала? – так и подпрыгнула на месте.

– Не верещи, – солидно произнесла Гейл, откидываясь на спинку стула.

Девушка возмущенно фыркнула, но возражать не решилась.

Гейл между тем опять приуныла. Ей было нерадостно здесь. Кругом стоял гвалт, не обошлось без потасовок и ругани. Сидящий слева от Кинроя Фрэнк от полноты чувств грохнул кулаком по столу – бутылки подпрыгнули, и девицы захохотали в восторге.

Кинрой обнимал Гейл, время от времени целуя ее в полуобнаженное плечо.

– Ты здесь лучше всех! Да ты везде лучше всех! – заявил он. – И у меня есть для тебя подарок.

– В честь чего это?

– За красоту. Возьми. – И надел ей на руку браслет из темного металла с вкрапленными в него сиреневыми камешками. Гейл полюбовалась их мерцанием и посмотрела на Кинроя.

– Спасибо. Интересно бы только узнать, чью прелестную ручку он прежде украшал?

Кинрой брезгливо поморщился.

– Нет. Я купил его. Не веришь – спроси у Линна, он был со мной.

– Верю, верю. А Линн теперь твой помощник, да? И ты ему полностью доверяешь?

– Я не такой, как ты. Кое-кому все-таки доверяю.

– Понятно.

Кинрой, глядя на нее, снисходительно улыбнулся. Налил рюмку, неторопливо выпил, после чего его посетила новая мысль.

– Слушай, девочка, – обратился он к Гейл, – станцуй-ка нам! Давно ты нас не развлекала!

– Вот еще! Стану я выплясывать перед этими… Сам развлекай!

– Ну, ты – произнес он с легкой угрозой. – Это мои друзья!

– «Друзья»! – презрительно повторила Гейл. – Нож да бутылка – вот твои друзья!

– Значит, не хочешь?..

– Нет! – отрезала она и отвернулась.

Ей опротивели окружающие с их тупыми лицами и хриплыми голосами; случайно попав в разлитый на столе виски, она брезгливо вздрогнула и отодвинулась. Потом налила себе вина. Ей смертельно хотелось забыться, уйти от окружающего мира, который она начинала ненавидеть.

– Знаешь, что? – сказала она вдруг Кинрою. – Я передумала, я станцую, если хочешь, прямо сейчас!

Кинрой без лишних слов смахнул со стола все, что мешало.

На пол со страшным грохотом полетела посуда, девицы опять завизжали, не то возмущенно, не то радостно. Дэвид попытался хотя бы что-нибудь спасти, но постом махнул рукой.

– Пропади все пропадом!

– Замолчите все! – крикнул Кинрой, – Гейл станцует для нас!

Он, пошатываясь, встал с намерением помочь ей подняться, но она легко вспрыгнула на очищенный стол, прошлась по нему и остановилась посередине. Все дружно зааплодировали.

Гейл небрежным жестом подобрала подол платья, выставила вперед узкий носок ботинка и с улыбкой обвела взглядом присутствующих. Поднятые наверх волосы черным куполом венчали ее голову, всю высокую стройную фигуру, глаза – сейчас цвета беззвездной ночи смотрели холодно. Наступила тишина, замолкли даже самые неугомонные; взгляды, мутные и светлые, завистливые и восхищенные, были устремлены на подружку Кинроя.

Гейл выждала минуту и сказала негромко:

– А ну, что-нибудь веселенькое!

По комнате пронесся шумок, потом кто-то завел песню, которую тут же подхватили девицы, и вскоре вся компания с азартом выкрикивала незамысловатый припев.

Движения Гейл вполне соответствовали характеру песни, вызывающий танец ее прошел под бурю аплодисментов и выкриков гостей.

Закончив танцевать, Гейл разбежалась и прыгнула в объятия столпившихся вокруг стола мужчин; она скрылась в толпе, но через миг была вознесена на руках почти до потолка, откуда с хохотом посылала воздушные поцелуи.

– Выпьем за лучшую девушку! За несравненную Гейл! – кричали приближенные Кинроя.

– Подумаешь! – с обидой проворчала одна из девиц. – Если б я была любовницей Кинроя, меня тоже считали бы лучшей!

– Моя королева! – в восторге воскликнул Кинрой, привлекая к себе Гейл.

– Королева! – прошептала она тихо и злобно.

– Ничего, красавица, когда-нибудь ты будешь богата!

Она усмехнулась.

– Конечно!

Празднество закончилась под утро. Тот, кто способен был передвигаться, ушел; большинство осталось ночевать здесь же, вольготно расположившись на полу.

Гейл лежала у себя дома в полусне, и последней мыслью ее была мысль о Генри, о том плане, который поможет ей обрести желанное богатство, а значит, свободу – два неразрывных блага, мечту о которых она лелеяла всю свою жизнь.

Агнесса быстро поправлялась. Спустя неделю ей позволили понемногу вставать, но она была еще слаба и почти весь день проводила в постели: читала, болтала с Джеком, когда он был дома, и безукоризненно выполняла назначения доктора Энтони, который в свое последнее посещение заявил, что если так пойдет и дальше, то скоро Агнесса будет совсем здорова.

Теперь у нее были нужные лекарства, а из продуктов все самое лучшее, что только можно было достать на прииске.

Выезды Джека с компанией Кинроя продолжались – о том Агнесса не знала ничего. Уехал он и сегодня, сказав, что идет работать на прииск. Он не знал, что за болезнь овладела им: странное безумство, когда награбленного золота все время кажется мало, когда все большие и большие блага сулит наполнявшийся мешок, когда, однажды переступив, он вдруг сумел побороть угрызения совести и повторить то, что считал мерзким, отвратительным злом. Он научился забывать о своих преступлениях. И – удивительное дело – меньше всего мучился в присутствии Агнессы; тогда мрачное наваждение, казалось, исчезало, и возвращалась прежняя жизнь, в которой он не совершал столь тяжких грехов, где было ценно только то, что было ценно по-настоящему: любовь и доброта.

Но сейчас он опять был в другом мире; всадники двигались по равнине след в след, возглавлял их Кинрой, позади, как всегда, ехал Генри.

Снег валил хлопьями, и в нескончаемом просторе слышался равномерный, непонятный звон, казавшийся частью тишины. Джек оглянулся: ничего не было видно, только снег кругом, снег под копытами лошадей, снег в небе… И подумалось ему, будто ничего нигде и нет, и не было никогда, только пустое пространство и он, Джек, а все остальное – лишь в мыслях, и можно пройти сотни миль, но вокруг будут лишь снега и звенящая тишина, а внутри – сумрак души и забвение чувств, всех, кроме гнетущей тяжелой тревоги.

– Кто-нибудь скажет, наконец, куда мы едем? – злобно произнес он, поворачиваясь к Дэвиду.

– Скажет! – ответил тот. – Сегодня мы выслеживаем дилижанс с пассажирами, хотим их немножко…– Закончить он не успел: раздались повелительные возгласы Кинроя.

Всадники въехали в лесок и слезли с коней.

– Руди! Пойдешь к дороге, а мы подождем тут, – распорядился Кинрой. – Да смотри, не прозевай!

Сказав это, он взял лошадь под уздцы и отошел в сторону. Но Руди не двигался с места.

– Ты что это? – удивился Кинрой.

– А то! – отрезал тот. – Возьму и не пойду!

– То есть как это не пойдешь!

– Да так! Не пойду – и все тут! – взъярился Руди и, памятуя свою обиду, добавил с отчаянием, уничтожавшим остатки страха: – Все равно ничего не получу! Всякий раз так…– Он взглянул на Генри. – Иные прохлаждаются, как на прогулочке, а имеют больше моего!

– Это ты мне? – с холодным спокойствием произнес Генри. – Мне?.. Я виноват, что тебе мало?!

– Я суюсь под пули, не жалея шкуры, и получаю за это гроши, а ты поджимаешь хвост и хватаешь при этом по полмешка золота! – продолжал, все больше распаляясь, Руди.

– Это я, по-твоему, поджимаю хвост?! И где это ты видел полмешка?! – разозлился Генри.

– Эй, вы! Чего расшумелись! – вмешался Линн. – Забыли, для чего мы сюда приехали? Замолчите, а не то…

И взвел курок.

– Погоди, – отстранил его Кинрой и, обведя присутствующих полными бешенства глазами, проговорил: – Так… Значит, бунтуем! Бунтуем?! А ну, иди, куда я сказал! – Он рванулся к Руди, и тот предусмотрительно отскочил в сторону. – Еще раз посмеешь – пристрелю! Дэвид, пойдешь с ним! Глаз с него не спускай!.. А вы что встали?! – крикнул он остальным. – Вам бы работу полегче да добычи побольше, бездельники!

– Вот заело его! – проворчал Фрэнк себе под нос. – Так, пожалуй, и дилижанс упустим!

Остальные молчали, глядя кто на равнину, в снежную даль, кто – себе под ноги.

Через полчаса, заполненных мелкими переругиваниями и бесцельным топтанием на месте, вернулись Дэвид и Руди с сообщением, что дилижанс на подходе.

Из засады без труда перестреляли охрану, остановили дилижанс; не дав пассажирам опомниться, взяли под прицел окна и двери, Кинрой скомандовал:

– Выходи!

Первым вылез мужчина.

– Деньги, ценности, оружие на землю! Пленник оглядел застывших в готовности бандитов, швырнул к их ногам револьвер, бумажник и вопросительно посмотрел на Кинроя.

– Отойди в сторону! Фрэнк, присмотри!

Мужчина отошел от дверцы, настороженно глядя в направленное на него дуло.

– Следующий!

Всего в дилижансе находилось восемь человек пассажиров, среди них две женщины. Из мужчин четверо были местными золотоискателями, остальные, возможно, только что отправились в путь за счастьем: их выдавало то, с каким испуганным изумлением смотрели они на ощерившихся ружьями бандитов.

– Не густо, – подытожил Кинрой, забирая добычу.

– Может, не выдали чего, утаили? – шепнул ему Генри.

– Проверим.

– Что будем с ними делать? – Линн кивнул на сбившихся в кучку пленников.

– А! – раздосадованно махнул рукою Кинрой. – Прикончим!

– Всех?

– Всех!

Один из пленников вздрогнул и посмотрел на товарищей по несчастью. Те стояли внешне спокойные, но внутренне явно были напряжены до предела. Одна из женщин ухватилась за колесо дилижанса, чтобы не упасть.

– Они серьезно? – с мольбой произнес он.

– Куда уж серьезнее, – тихо ответил золотоискатель. – Женщин бы хоть отпустили!

Первый пленник бросился к Кинрою, потом к Линну.

– Умоляю вас! За меня дадут выкуп! Отпустите, не убивайте только! – Он упал на колени.

Генри, глядя на это, брезгливо поморщился, а Линн опустил револьвер и выстрелил. Пленник вскрикнул, извиваясь, прополз по снегу несколько футов, потом затих. Остальные пассажиры дилижанса с ужасом и жалостью смотрели на него. Кинрой одобрительно кивнул.

Генри между тем обратил внимание на старшую из женщин, привлекательную брюнетку лет тридцати. По обеим сторонам ее красивого лица сверкали серьги – чистые, как слезы, камни, оправленные в золото.

– О, мадам, какие серьги!

– Да, – сказал подошедший Кинрой. – Позвольте!

Женщина закрыла ладонями свое сокровище, но Кинрой отвел ее пальцы, и она не посмела сопротивляться.

Серьги исчезли в его кармане.

– Эй! Эй! – возмутился Генри. – Почему это тебе? Кажется, я первый заметил! И потом, кто навел вас, разве не я? Слушай, Кинрой, не выводи меня из терпения!

Кинрой в бешенстве повернулся к нему.

– Пошел вон, щенок!

Генри тоже вскипел. Губы его скривились от ненависти, он закричал что есть силы:

– А-а! Да если бы не я, вас всех давно бы уже повесили! А ты раз от разу все надуваешь меня, ты держишь меня в черном теле, но… клянусь, ты поплатишься за это! Так и знай! Больше ты меня не увидишь, но придет время – вспомнишь, вспомнишь обо мне!

Отчаянно ругаясь, он вскочил на коня.

– Пристрелим? – вполголоса спросил Линн Кинроя.

– Пусть убирается, шакал паршивый! Еще патроны тратить на такую мразь!

– Мне его угрозы не нравятся! – рискнул возразить Линн.

– Он не посмеет, – презрительно бросил Кинрой. – Эта трусливая шкура ничего не может делать одна, а на всем прииске самая последняя скотина не свяжется с такой дрянью!

– Попомнишь! – крикнул Генри и стегнул лошадь. Кинрой даже не оглянулся.

– Что стоите опять! – набросился он на своих приближенных. – Кончайте их скорее, и пора сматываться!

Захлопали выстрелы. Пленники заметались в окруженном бандитами узком пространстве – пули доставали их, валили на снег, и вскоре крики смолкли. Только одна женщина, ослепленная и оглушенная, стояла живая среди убитых: или пули чудом миновали ее, или просто ни у кого не поднялась на нее рука.

– Не нравится мне эта затея – стрелять в безоружных, – сказал Дэвид Джеку. – А уж тем более в женщин… Это не по моей части!

Джек молчал, сжав зубы; он зажмурился, когда другие стреляли, и каждый выстрел врезался в его слух. Он знал – не так уж важно то, стрелял он или нет: он был здесь, он видел это, он стоял среди тех, кто расстреливал беспомощных, ни в чем не повинных людей, и ничего-ничего не сумел сделать… Было ли это возможно?

– Это еще что? – крикнул Кинрой, показывая на уцелевшую пленницу.

Линн прицелился и выстрелил: она упала, как подкошенная, в перемешанный с грязью и кровью снег…

– Кажется, была еще одна? Где она? – спросил Кинрой.

Вторая пленница, молодая девушка, была жива. Воспользовавшись минутой, она незаметно забилась под дилижанс, но теперь Линн быстро нашел ее, схватив за волосы, вытащил. Девушка дрожала в его руках.

– Мало сегодня взяли, – сказал Дэвид. – сколько возни!

Кинрой махнул рукой.

– Не скулите, поделим!

– Я прошу свою долю сейчас! – крикнул вдруг Джек.

Кинрой оглянулся.

– Что тебе нужно? Тоже камушков захотел?

– Нет. Отдайте мне эту девчонку! – Джек кивнул на девушку (Линн все еще держал ее за косы).

– Зачем она тебе? – усмехнулся Кинрой.

– Понравилась!

– Отпустить хочешь?! – воскликнул Линн.

– Отпустить? – Джек неловко скривил губы: настоящей улыбки не получалось. – Да я хочу с ней развлечься!

Дэвид удивленно уставился на него, но спустя миг взгляд его просветлел, и он, обернувшись, шепнул что-то Фрэнку.

– Давайте уж тогда заберем ее с собой, – предложил Линн. – Девчонка и впрямь ничего…

– Да ты что, спятил? – закричал ему Кинрой. – Есть когда этим заниматься! В поселке тебе девок мало?!

– Я прошу ее как добычу! – крикнул Джек. – И делить ни с кем не хочу!

– Да отдайте вы ее, – вступился Дэвид. – Сколько времени из-за споров теряем! Что вам, жалко? Зачем она вам? И стрелять я в нее не собираюсь!

– Конечно! – поддержал Фрэнк. – Нам золота больше достанется!

Джек сильно сомневался, что Кинрой ему поверит, но тот, как видно, устал спорить или решил, что на сегодня крови достаточно, а потому сказал:

– Ладно, забирай. Делай с ней что хочешь, но живой не отпускай. Узнаю, что выпустил, – убью, понял?

Джек покорно кивнул.

Линн отшвырнул от себя пленницу, и она упала в снег. Джек подошел к девушке.

– Вставай! – грубо произнес он, подтолкнув ее сапогом.

Она с трудом поднялась, судорожно всхлипывая. Джек заметил, что она вся дрожит мелкой нервной дрожью. Он потянул ее за рукав шубки.

– Пойдем!

Он стремился поскорее скрыться с глаз компании Кинроя, но девушка шла неуверенно, спотыкаясь на каждом шагу. Тогда он подхватил ее на руки и, приподняв, посадил в седло.

Конь пересек равнину и вынес их в лесок; поплутав в нем, Джек остановил Арагона на поляне.

Девушка в изнеможении сползла вниз. Джек взглянул на нее: она сидела, прислонясь к дереву, совершенно бледная, неподвижная; ее белокурые волосы растрепались и, перемешанные со снегом, в беспорядке падали на меховой воротник. Джек наклонился к ней. Глаза девушки были закрыты; казалось, она умерла, не выдержав назначенных судьбой испытаний.

Он подумал, что она, может быть, ранена, и расстегнул ее шубку. Пленница открыла глаза и, почувствовав его прикосновения, в ужасе с криком отшатнулась.

– Успокойтесь же, мисс, прошу вас! Клянусь, я ничего плохого вам не сделаю! Куда вы ехали, скажите?

Она не отвечала, захлебываясь от нахлынувших слез. Джек подумал, что это даже и лучше: по крайней мере, выплеснув свои чувства, она, быть может, не сойдет с ума. Он поставил ее на ноги.

– Придите же в себя, успокойтесь! Нам нужно быстро добраться до другой дороги, скоро там пройдет почтовый дилижанс, и вы сможете доехать до поселка. Слышите?

Девушка, начавшая приходить в себя, кивнула.

– Так вы меня отпустите? – пролепетала она. Джек вздохнул.

– Конечно, отпущу, что мне еще с вами делать? Как вас зовут?

– Клэр, – прошептала она, – Клэр Нолт. А… а вас?..

Джек подумал, что теперь у него может быть только одно имя.

– Скажите, там с вами кто-то был? – спросил он, не отвечая на вопрос. – Или вы ехали одна?

– Одна. Меня должны были встречать в поселке.

– Поехали скорее!

Джек посадил ее в седло перед собой и послал коня вскачь. Они добрались до другой дороги и, остановившись плод ветвями, стали ждать. Вскоре на повороте показался почтовый дилижанс.

– Бегите, – сказал Джек, – расскажите, что с вами случилось, тогда вас возьмут. Скорее только!

Девушка подхватила подол юбки и побежала наперерез дилижансу. Джек видел, как она объясняла что-то проводникам, а потом исчезла внутри. Кучер стегнул лошадей, и они понеслись вперед, взметая копытами снежные вихри.

После вечеринки у Кинроя Гейл чувствовала себя далеко не блестяще. Генри привлекал ее не более, чем Кинрой, и лишь сознание того, что в одиночку не справиться, заставило ее вступить в назначенные переговоры.

– Не забывай, у, нас мало времени! – говорила она, устроившись в углу дивана в уютной квартирке Генри. Хозяин сидел поодаль, взглядом изучая раскованную позу собеседницы.

– Мало времени, – продолжала она. – Не сегодня-завтра Кинрой раскается, что отпустил тебя с миром. Нужно спешить. Зачем ты угрожал ему? Не понимаю, кстати, почему он тебя тут же и не прикончил?

– Да, – признался Генри, – я, конечно, сорвался. Зря я ему все это наговорил… Он не убил меня, думаю, потому, что одно дело – расстреливать путешественников, но совсем другое – выстрелить в меня при своих же ребятах! Но, возможно, Кинрой просто считает, что я не опасен. А ты думаешь, он попытается найти меня?

– Не знаю. Но тебе не мешает скрыться куда-нибудь

– Может, ты меня спрячешь? – поинтересовался Генри, заманчиво улыбаясь.

Гейл непринужденно засмеялась.

– У меня-то Кинрой тебя скорее всего найдет!

– Ты еще не порвала с ним? Напрасно!

– Я сделаю это тогда, когда сочту нужным, – сухо произнесла Гейл, – а точнее никогда. Все пройдет само собой: конец Кинроя – конец связи с Кинроем!

– Как ты безжалостна, Гейл! – усмехнулся Генри.

– Он многих жалел?.. А вообще-то давай ближе к делу, мы много говорим о пустяках!

– Ты права, – согласился Генри. Он покинул прежнее место, пересел поближе к Гейл и с минуту не отрываясь смотрел на нее.

Гейл нервно побарабанила пальцами по столу.

– Так что же? – Откровенные взгляды Генри начали раздражать ее.

– Все очень просто, – уверенно начал он. – Ты узнаешь у Кинроя, когда и куда они поедут в очередной раз, я же намекну кому следует, мол, все провалено, лучше сдать эту шайку. Кое-кому такое тоже выгодно: повышение по службе, да еще и золото впридачу! Кстати, Гейл, ты узнала, где оно, это золото?

Она чуть заметно кивнула, так, что Генри не понял.

– Узнала? – переспросил он.

– Узнала, узнала! – раздраженно выкрикнула Гейл. Генри улыбнулся, прищурив черные глаза.

– Видно, это тебе кое-что стоило!

– Еще бы! – язвительно проговорила Гейл. – А ты как думал? Это тебе не просто так: взял да шепнул кому-то словечко! Моя задача потруднее была!

– Но и моя не из легких! Ты не понимаешь, чем я рискую. И потом, мне еще нужно будет достать хороших лошадей, подготовить все для того, чтобы вовремя смотаться отсюда. Тебя-то никто ни в чем не заподозрит, а я могу попасться очень легко.