Текст книги "Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS)"

Автор книги: Лобсанг Рампа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Как странно! – подумал я. – Даже степенный, хорошо обученный лама потерял здесь рассудок.

Затем длинный и худой лама все же отошел от стены, но его место тут же занял другой. Как я позже понял, они смотрели на движущиеся машины. Наставник пожалел меня и подсадил к тому, что, по-видимому, было «глазами». Я, как мне посоветовали, ухватился за поручни и увидел внутри ящика людей и те же машины, которые были сейчас в зале. Люди управляли машинами. Я увидел, что платформой, на которой я поднимался к светящейся сфере, можно управлять, и она представляет собой движущуюся лестницу, или скорее аппарат, с помощью которого можно обходиться вообще без лестниц. Большинство увиденных здесь машин были настоящими действующими моделями, такие же я не раз впоследствии встречал в научных музеях по всему миру.

Мы направились к панели, о которой я уже слышал от Наставника, и с нашим приближением она отворилась с резким скрипом и так громко, что от испуга мы едва не попадали на пол. Внутри нас встретила кромешная тьма. Казалось, нас обволакивали густые черные облака. Узкие канавки, проделанные в полу направляли наше движение. Мы шли, шаркая ногами, и, когда канавки закончились, сели. Как только мы сделали это, раздалась серия скрипов, будто металлом скребли о металл, едва уловимый свет прокрался сквозь темноту – и темнота исчезла. Мы осмотрелись и увидели еще больше неизвестных нам машин. Здесь были статуи и картины, выгравированные на металле. Но прежде чем мы успели окинуть пространство торопливым взглядом, свет начал втягиваться сам в себя и вскоре образовал в центре зала светящийся шар. Возникли картины, поначалу расплывчатые и неясные. Но со временем они становились все более яркими и реальными, приобретая рельефность. Мы внимательно наблюдали…

Это был мир далекого-далекого прошлого. Мир во времена своей молодости. Горы стояли там, где теперь были моря; прекрасные морские курорты там, где теперь горные вершины. Климат был теплее, и странные существа бродили по суше. Это был мир научного прогресса. Мимо катились неведомые машины; они летели в дюйме над землей или на высоте в несколько миль. Великие храмы упирались вершинами в небеса, бросая вызов облакам. Люди говорили с животными телепатически. Но не было всеобщего благоденствия, политики воевали против политиков. Мир был разрозненным лагерем, в котором каждая сторона домогалась чужой земли. Страх и подозрительность сопровождали жизнь обычного человека. С обеих сторон священники твердили, что только к ним благосклонны боги. На картине перед нами служители культа шумно проповедовали свой собственный способ спасения. Какой ценой! Убить врага – священная обязанность, учили приверженцы каждой секты. И на том же дыхании проповедовали, что все люди на Земле – братья. При этом братоубийство не казалось им чем-то нелогичным.

Мы видели сражения, и большую часть жертв в них составляло мирное население. Военные под прикрытием брони оказывались куда в большей безопасности. Старикам, женщинам, детям – тем, кто не мог сражаться, приходилось страдать. Перед нами промелькнули ученые, трудившиеся в лабораториях над еще более смертоносным оружием, создавая все более мощные бомбы, чтобы сбросить их на головы врагов. Серия картин изображала группу людей, погруженных в печальные раздумья. Они проектировали Капсулу Времени (то, что мы называем теперь Пещерой Древних), чтобы сохранить в ней для грядущих поколений копии своих машин, иллюстрации своей культуры и ее отсутствия. Гигантские экскаваторы вгрызались в горную породу. Орды рабочих устанавливали модели и аппаратуру. Мы видели, как поднимали на место шары, изготовленные из инертного радиоактивного вещества, дающие свет на протяжении миллионов лет. Инертного, не причиняющего вреда человеку, и активного, имеющего способность светить до конца самого Времени.

Мы поняли, что можем понимать и речь. Этому нашлось простое объяснение: мы воспринимали ее телепатически. Такие же помещения были спрятаны в песках Египта, в пирамидах Южной Америки и в одном месте в Сибири. Каждое место было отмечено символом времени – сфинксом. Мы увидели огромные скульптуры сфинксов, которые происходили не из Египта, и получили толкование их формы. В то далекое время люди и животные жили и трудились вместе. Кот был самым совершенным животным по силе и уму. Человек и сам является животным, и древние создали статую гигантского кошачьего тела, символизирующую силу и выносливость кота, поместив на него голову и грудь женщины. Голова была призвана показать человеческие разум интеллект, в то время как грудь указывала на то, что человек и зверь могут черпать умственную и духовную пищу друг от друга. Тогда этот символ был так же распространен, как в наше время – изображения Будды, Распятия или Звезды Давида.

Мы видели океаны с плавающими городами, которые двигались от одного берега к другому. В небе беззвучно проплывали большие воздушные машины. Они могли парить неподвижно, могли срываться с места, развивая безумную скорость. В нескольких дюймах над поверхностью земли двигались автомобили, но что держит их в воздухе, мы так и не смогли определить. Над городами протянулись мосты и тонкие, как нити, дороги. Пока мы смотрели, в небе появилась яркая вспышка, и один из самых больших мостов на наших глазах превратился в груду беспорядочно спутанных балок и проводов. Другая вспышка – и большая часть города исчезла в непроглядном дыму. Над руинами выросло странное, пугающе красное облако, грубо напоминающее по форме гриб высотою в несколько миль.

Картина потускнела, и мы снова увидели создателей Капсулы Времени. Они решили, что наступило время ее запечатать. Мы наблюдали церемонию. В машины заносились «запечатленные картины жизни», звучали прощальные речи:

– Люди будущего, если вы существуете!

– Это человечество было близко к самоуничтожению, или, по крайней мере, это казалось очень вероятным.

– Под этими сводами хранятся записи наших успехов и нашего безумия. Они принесут благо той расе будущего, которая окажется способной найти и понять их.

Телепатический голос затих и картинка почернела. Мы сидели в тишине, ошеломленные увиденным. Позже, пока мы продолжали сидеть, свет появился снова, и мы заметили, что теперь он исходит прямо от стен.

Мы встали и осмотрелись. И этот зал был густо уставлен механизмами. Копии городов и мостов – все было сделано из камня или металла неведомой природы. Некоторые экспонаты были отгорожены совершенно прозрачной оболочкой. Это не было стеклом, мы не знали, что это, – но оно надежно предохраняло модели от наших прикосновений. Вдруг мы подскочили на месте: на нас смотрел огромный красный глаз, и он подмигивал нам! Я было приготовился бежать, но мой Наставник шагнул к машине. Он глянул на нее сверху и прикоснулся к ручке. Красный глаз исчез. Вместо него на маленьком экране появилось изображение другого помещения, соседствующего с главным залом. В наш мозг прилетело послание: «Когда вы выйдете, отправляйтесь в комнату, где вы найдете вещество, которым сможете запечатать любое отверстие, через которое сюда попали. Если вы не достигли уровня развития, при котором вы сможете управлять машинами, опечатайте это место и оставьте его в неприкосновенности для тех, кто придет после».

Мы молча проследовали в третью комнату, дверь в которую отворилась при нашем приближении. В ней стояли множество тщательно опечатанных сосудов и машина, которая при помощи «картинок-мыслей» объяснила нам, как открыть сосуды и замуровать вход в пещеру. Мы уселись на пол и принялись обсуждать то, что увидели и испытали.

– Великолепно! Великолепно! – воскликнул один из лам.

– Не вижу в этом ничего великолепного, – дерзко возразил я. – Мы могли увидеть все это, просмотрев «Хроники Акаши». Почему нам не показали, что было дальше, после того как это место опечатали?

Остальные вопросительно посмотрели на старшего, ламу Мингьяра Дондупа. Он слегка кивнул и заметил:

– Временами Лобсанг демонстрирует проблески ума. Давайте успокоимся и посмотрим, что же произошло. Мне это не менее любопытно.

Мы расположились в круг, лицом к середине. Наставник задал нужный ритм дыхания, и мы последовали за ним. Мы медленно теряли земную сущность, и все как один отправились в плавание по Морю Времени. Все, что хоть когда-нибудь происходило, доступно тому, кто способен сознательно выходить в астрал и возвращаться – сознательно – с обретенным знанием. Любой эпизод истории, сколь угодно удаленный во времени, виден ему так хорошо, как будто он сам был там.

Я вспомнил, как впервые проник в «Хроники Акаши». Как-то раз Наставник рассказал мне о них, и я спросил:

– Но что они представляют собой? Как они действуют? Как можно прикоснуться к вещам, которые прошли, закончились, исчезли?

– Лобсанг! – ответил он. – Ты не станешь со мной спорить, что и сам имеешь память. Ты можешь вспомнить, что было вчера, позавчера, за день до этого. Немного поупражнявшись, ты можешь вспомнить все, что произошло в твоей жизни, даже сам процесс рождения. Можно использовать то, что мы называем тотальным вызовом, – вернуть память о времени, когда ты еще не был рожден. «Хроники Акаши» – просто память всего мира. Все, что происходило в мире, ты можешь вызвать точно также, как вспоминаешь события своей жизни. Здесь нет никакого волшебства. Но мы займемся этим, а также гипнозом – ведь эти вещи тесно связаны – как-нибудь попозже.

При нашей подготовке было нетрудно определить момент, когда изображение в машине погасло. Мы видели процессию, состоящую из женщин и мужчин, очевидно знати того времени, выходящую из пещеры. Огромными лапами машины завалили вход в пещеру камнем, показавшимся мне половиной горы. Все трещины и разломы были искусно скрыты, и люди ушли. Рабочие откатили на некоторое расстояние машины, и какое-то время сцена оставалась безмолвной. Затем мы увидели, как со ступеней гигантской пирамиды высокий сановник призывал народ к войне. Картины, написанные на Свитках Времени, сменяли друг друга, и вот перед нами предстал противоположный лагерь. Руководители и здесь неистовствовали. А время шло. Синеву неба прочертили белые полосы дыма. Небеса покраснели. Весь мир задрожал и затрясся. Даже от взгляда на это у нас закружилась голова. Ночь упала на землю. Черные тучи, разрезаемые ярким пламенем, окутали весь земной шар. Города, охваченные пламенем, исчезали. Море яростно накинулось на сушу. Сметая все на своем пути, гигантская волна, выше самого высокого здания, прокатилась с ревом, неся на гребне обломки умирающей цивилизации. Земля вздрогнула и забилась в агонии. Разверзались глубокие ущелья и снова закрывались, подобно зевающему рту великана. Как ветви ивы во время грозы, горы клонились, клонились и тонули в морских глубинах. Суша вырастала из вод и становилась горами. Лицо мира менялось в бесконечном движении. Немногие уцелевшие с воплями отчаяния неслись ко вновь поднявшимся вершинам. Другие, сев на корабли, чудом перенесшие сдвиг земных пластов, достигли большой земли и разбежались в поисках укрытия. Сама планета застыла, прекратила вращение и двинулась вспять. Вспыхнувшие леса в мгновение ока рассыпались серым пеплом. Земная поверхность была безлюдна, растерзана и обуглена. В глубоких пещерах и лавовых тоннелях потухших вулканов толпились, бессвязно лепеча, разрозненные группы земных обитателей, оглушенные безумием катастрофы. С почерневшего неба сыпалось беловатое вещество, сладкое на вкус – и единственное, что поддерживало жизнь.

Земля менялась столетиями: воды стали сушей, а то, что было раньше сушей, покрыла вода. Каменные стены долины треснули и разошлись, дав жизнь морю, которое зовут теперь Средиземным. Другое море утонуло в глубинах собственного ложа, и, когда оно ушло, а дно просохло, возникла пустыня Сахара. По поверхности Земли бродили дикие племена. При свете лагерных костров они рассказывали древние легенды о потопе, Лемурии, Атлантиде, вспоминали о дне, когда Солнце остановилось.

Пещера Древних покоилась, погребенная в иле полузатонувшего мира. Защищенная от вторжений, она отдыхала, лежа глубоко под поверхностью земли. Время шло, и бегущие потоки воды смыли нанесенные осколки горной породы. Нагретая солнцем и охлажденная внезапными ледяными дождями, каменная поверхность раскололась с громоподобным шумом – и мы смогли попасть внутрь.

Мы встряхнулись, размяли онемевшие конечности и с трудом встали на ноги. Это был изнурительный опыт. Теперь нам нужно было поесть и отдохнуть, чтобы завтра снова осмотреться, – может быть, мы узнаем еще что-нибудь новое. А после, закончив свою миссию, мы, как приказано, завалим вход. Пещера снова исчезнет для мира до тех пор, пока люди доброй воли и высокого интеллекта не придут сюда снова. Я подошел к горловине пещеры и глянул вниз на расколотые камни. Интересно, о чем бы подумал человек из давних времен, если бы он смог встать из могилы и оказаться рядом со мной.

Обернувшись назад, я был поражен контрастом: один из лам при помощи трута и кресала разжег огонь и поддерживал его при помощи специально запасенного для этого сушеного навоза. Нас окружали прекрасные предметы ушедшего века. Мы же, люди сегодняшнего дня, по соседству с чудесными машинами, недоступными нашему пониманию, грели воду на навозном костре. Я вздохнул и вернулся мыслями к смешиванию чая и тсампы.

Глава 6
НАЕМНЫЙ УБИЙЦА

Утренняя служба закончилась. Мальчишки гурьбой побежали в класс, они толкались, обгоняя друг друга, – никто не хотел входить в класс последним. И дело было вовсе не в том, что мы так уж хотели учиться, – просто у преподавателя, проводившего занятия, была отвратительная привычка бить последнего вошедшего палкой. О радость! Мне удалось быть первым, и я купался в сиянии довольной улыбки преподавателя. Стоя у дверей, он поторапливал других, раздавая подзатыльники тем, кто бежал не так быстро, как ему бы хотелось. В конце концов все сели со скрещенными ногами на циновки, расстеленные на полу. Правила предписывали нам сидеть спиной к учителю, который постоянно прохаживался у нас за спиной, и мы никогда точно не знали, где он находится. Все свое внимание мы должны были направлять на работу.

– Сегодня мы будем обсуждать близость всех религий, – зазвучал его монотонный голос. – Мы уже отмечали, что история о Всемирном потопе встречается по всему миру. Сегодня мы рассмотрим образ Богоматери. Даже самые глупые люди, – сказал он, пронзительно посмотрев на меня, – знают, что нашей Богоматери, Блаженной Долме, Святой Деве Милосердия в некоторых христианских сектах соответствует Дева Мария.

Возле дверей класса затихли чьи-то поспешные шаги. Монах-посланец вошел в класс и поклонился преподавателю.

– Хвала вам, достопочтенный учитель, – пробубнил он. – Господин лама Мингьяр Дондуп извиняется перед вами и просит вас незамедлительно отпустить с занятий ученика Тьюзди Лобсанга Рампу – дело не терпит отлагательства.

Преподаватель хмуро посмотрел на меня.

– Мальчишка! – заорал он. – Ты нам мешаешь проводить занятия! Пошел вон!

Я поспешно вскочил на ноги, поклонился учителю и бросился Догонять посланца.

– Что случилось? – выпалил я, когда поравнялся с ним.

– Самому хотелось бы знать, – ответил он, продолжая идти вперед. – Святой Лама Мингьяр Дондуп приготовил хирургические инструменты и велел подать лошадей.

– Лобсанг! Да ты, оказывается, умеешь ходить быстро! – воскликнул мой Наставник, когда мы приблизились к нему. – Сейчас мы отправимся в деревню Шо, где люди ждут помощи хирурга.

Он вскочил на лошадь и кивнул мне, чтобы я последовал его примеру. Для меня сделать это всегда было нелегко, потому что, как только дело доходило до верховой езды, я и лошадь никак не могли найти общий язык. Я подходил к лошади, а она отходила от меня. Я зашел к ней с другой стороны и прыгнул на нее так быстро, чтобы она не успела сдвинуться с места. Затем я постарался уподобиться по цепкости горному лишайнику. То и дело фыркая от недовольства, лошадь все же последовала за Наставником вниз по тропе. У этого коня была ужасная привычка останавливаться на самых крутых участках тропы, смотреть в пропасть и начинать как-то странно трястись. Я уверен, что у этой лошади было неуместное в этих обстоятельствах чувство юмора, ведь она прекрасно знала, какой эффект оказывало на меня такое ее поведение.

Мы миновали Парго-Калинг, или Западные Врата, и вскоре въехали в деревню Шо. Наставник двигался по улочкам деревни впереди процессии и вскоре остановился возле большого здания, в котором я узнал тюрьму. Из него поспешно вышли часовые и отвели в конюшню наших лошадей. Я подхватил два баула Наставника, ламы Мингьяра Дондупа, и понес их в угрюмое здание. Оно было не только отталкивающим, но и ужасным. Я чувствовал, что здесь царит страх, я видел злонамеренные мыслеформы преступников. От этой атмосферы у меня забегали мурашки по коже.

Я прошел за Наставником в довольно большую комнату. Солнечный свет вливался в нее через окна. В ней находились несколько охранников и староста деревни Шо, который приветствовал Великого Ламу Мингьяра Дондупа. Пока они разговаривали, я огляделся по сторонам и пришел к выводу, что в этой комнате проходили заседания суда и выносились приговоры. Везде лежали какие-то записи и книги. В одном углу комнаты на полу стонал накрытый покрывалом человек. Я посмотрел на него и услышал, как староста говорит моему Наставнику:

– Достопочтенный Лама, этот человек—китаец и, как нам кажется, шпион. Он пытался подняться на священную гору, очевидно для того, чтобы проникнуть в Поталу, однако поскользнулся и сорвался вниз. С какой высоты? Наверное, футов с тридцати. Он сильно разбился.

Наставник и я вслед за ним подошли к лежащему. Охранник снял с него покрывало, и мы увидели перед собой китайца средних лет. Он был небольшого роста и крепкого телосложения. Посмотрев на него, я подумал, что он, должно быть, долго занимался акробатикой. Он стонал от боли, а на его бледном позеленевшем лице выступил пот.

Китаец очень страдал, он дрожал и скрежетал зубами. Лама Мингьяр Дондуп сочувственно посмотрел на него.

– Кто бы он ни был, шпион или наемный убийца, мы должны помочь ему, – сказал он.

Наставник склонился к раненому, положил руки ему на виски и пристально посмотрел в глаза. Через несколько секунд бедняга расслабился, прищурил глаза и едва заметно улыбнулся. Наставник снял с него покрывало и наклонился над ногами пострадавшего. Мне стало не по себе от того, что я увидел: сквозь порванные штаны торчали сломанные кости. Казалось, его ноги безнадежно искалечены. С помощью острого ножа Наставник разрезал одежду мужчины. Все окружающие невольно ахнули, увидев, что ноги пострадавшего превратились в сплошное кровавое месиво. Лама осторожно пощупал их. Китаец не пошевелился и не застонал, он был глубоко загипнотизирован. Сломанные кости пришли в движение, и присутствующие услышали звук, который напоминает пересыпание песка в полупустом мешке.

– Кости сломаны во многих местах, и поэтому срастить их не удастся, – сказал Наставник. – Ноги так искалечены, что нам придется их ампутировать.

– Достопочтенный Лама, – сказал староста, – можете ли вы сделать так, чтобы он сказал нам, что он здесь делал? У нас есть опасения, что это наемный убийца.

– Сначала мы займемся его ногами, – ответил Лама, – и только потом будем его допрашивать.

Он еще раз склонился над человеком и посмотрел ему в глаза. Китаец расслабился еще больше и, казалось, погрузился в глубокий сон.

Я открыл баулы и приготовил в чашах стерилизующий травяной раствор. Наставник на некоторое время опустил в него руки. Его инструменты были опущены в другую такую же чашу. Мне он велел помыть ноги мужчины. Прикасаясь к ним, я чувствовал, будто кости в них раздроблены на множество маленьких кусочков. Они были посиневшими и окровавленными, вены вздулись и выглядели как толстые черные веревки. По приказу Наставника, который все еще продолжал держать руки в растворе, я туго перевязал бедра пострадавшего стерилизованными повязками как можно ближе к тому месту, где они соединялись с телом. Продев в петлю палочку, я затянул одну из повязок как можно туже, чтобы остановить в ноге кровообращение. Быстрыми движениями лама Мингьяр Дондуп вырезал ножом небольшие клинообразные куски мышц. Затем он перепилил кости – вернее, то, что от них осталось – и соединил срез так, чтобы защитить обрубок кости слоем мягких тканей. Я протянул ему стерилизованную нить, сделанную из жилы яка, и он быстро зашил раны. Медленно и осторожно я ослабил повязки, сдавливавшие бедра пострадавшего. В любой момент я был готов вновь затянуть их, если на швах выступит кровь. Но швы держались хорошо, кровь не выступила. Один из охранников, стоявших у нас за спиной, побледнел, потерял сознание и повалился на пол. Наставник аккуратно забинтовал раны и еще раз вымыл руки в растворе. Тем временем я принялся готовить к операции левую ногу, с помощью палочки затягивая на ней повязку. Лама похвально кивнул, когда увидел, как я справился со своей работой. Скоро вторая нога лежала рядом с первой. Наставник обратился к одному из стражников и велел ему завернуть ампутированные конечности в кусок ткани.

– Мы должны передать эти ноги в китайское посольство, а то они скажут, что мы пытали этого человека, – сказал Лама. – Я обращусь с просьбой к Высочайшему, чтобы этому человеку разрешили вернуться к себе на родину. Неважно, зачем он сюда прибыл. Он потерпел неудачу, как и все злоумышленники.

– Достопочтенный Лама! – воскликнул староста. – Этого человека нужно заставить рассказать о том, что он собирался совершить и по чьему приказу.

Мой Наставник ничего не сказал, а только снова повернулся к загипнотизированному человеку и пристально посмотрел в его теперь уже открытые глаза.

– Что ты собирался сделать? – спросил он. В ответ мужчина: застонал. Однако Наставник продолжал спрашивать:

– Что ты намеревался здесь делать? Ты собирался убить высокопоставленного ламу в Потале?

На устах китайца выступила пена, а затем он, вопреки своей воле, утвердительно кивнул головой.

– Говори! – велел Наставник. – Кивать головой недостаточно!

Постепенно, слово за словом, мы узнали всю историю. Ему заплатили за то, что он приедет в Тибет и совершит здесь убийство. Однако это ему не удалось, потому что он, как все злоумышленники, не имел представления о том, какие средства безопасности задействованы в тибетских монастырях! Я все еще продолжал размышлять об этом, когда Наставник поднялся на ноги.

– Я должен повидаться с Высочайшим, Лобсанг, а ты пока останься здесь и присматривай за этим человеком, – сказал он. Китаец застонал.

– Вы убьете меня? – тихо спросил он.

– Нет, – ответил я, – мы никого не убиваем.

Я смочил ему губы водой и вытер пот со лба. Вскоре он снова успокоился. Думаю, что после всего пережитого он наконец-то уснул. Староста сурово смотрел на него и думал о том, что ламы, должно быть, сошли с ума, если отпускают наемных убийц на свободу. Время шло медленно. Одни часовые ушли, их сменили другие. Мой желудок то и дело урчал от голода. И вот наконец до меня донеслись знакомые шаги, и в комнату вошел лама Мингьяр Дондуп. Сначала он посмотрел на пострадавшего и убедился, что раны этого человека не кровоточат и он чувствует себя настолько хорошо, насколько ему позволяют те обстоятельства, в которых он оказался. Затем он поднял голову, посмотрел на чиновника и сказал:

– Пользуясь полномочиями, возложенными на меня Высочайшим, я приказываю вам сейчас же взять носилки и доставить этого человека вместе с его ампутированными ногами в китайское посольство. – Затем он повернулся ко мне. – Ты поедешь вместе с ними и доложишь мне потом, как они обращались с пострадавшим.

Мне было неприятно это слышать, потому что я устал смотреть на этого человека с отрезанными ногами, и к тому же мой желудок был пустым, как барабан в храме. Пока служащие тюрьмы искали носилки, я забежал в соседнее помещение, где чиновники пили чай. Нетерпеливым голосом я попросил – и тут же получил – большую порцию тсампы. На ходу запихиваясь едой, я устремился обратно в комнату, где лежал китаец.

В угрюмом молчании в помещение вошли служащие с двумя парами носилок, которые представляли собой два шеста и кусок ткани между ними. С явным недовольством они положили на одни носилки ампутированные ноги, а затем под наблюдением ламы Мингьяра Дондупа аккуратно поместили на другие искалеченного человека. Его тело накрыли покрывалом, которое связали под носилками, чтобы пострадавшего не слишком трясло. Наставник обратился к старшему из охранников со словами:

– Вы будете сопровождать этих людей и передадите китайскому послу мои соболезнования по поводу происшедшего. Ты, Лобсанг, – сказал он мне, – тоже пойдешь вместе с ними и по возвращении расскажешь мне обо всем.

Наставник отошел в сторону, и охранники вышли из комнаты. На улице было прохладно, и я быстро продрог в своей легкой мантии. Наша процессия двигалась по Мани-Лакхангу: сначала шли охранники с носилками, на которых лежали ампутированные конечности, а затем люди с носилками, на которых находился китаец. Я шел с одной стороны, а тюремный чиновник – с другой. Вскоре мы повернули направо, прошли через два парка и вышли к китайскому посольству.

Далеко впереди сквозь просветы между деревьями блестели воды Счастливой Реки. Мы подходили к кордону, за которым начиналась китайская территория. Уставшие носильщики на некоторое время положили носилки на землю, чтобы немного передохнуть. Они опасливо поглядывали на стены китайского посольства. Китайцы вели себя очень недружелюбно по отношению к тем, кто без особого разрешения ступал на их территорию. Были случаи, когда они «случайно» стреляли в ребятишек, которые, играя, забегали за кордон. И вот теперь пересечь его должны были мы! Поплевав на ладони, служащие вновь взялись за свою ношу. Мы свернули с Лингкорской дороги на территорию посольства. Люди угрюмо подошли к двери, и старший чиновник сказал: – Мне выпала честь вернуть вам человека, который пытался проникнуть на Священную территорию. Он упал, и нам пришлось ампутировать ему ноги. Вот эти ноги, вы можете их осмотреть.

Сердитые охранники посольства схватили носилки и понесли китайца и его ноги внутрь здания. Другие, держа нас под прицелом, приказали нам удалиться. Мы направились назад по тропе. Я незаметно спрятался за деревом. Из дома донеслись громкие возгласы и крики. Осмотревшись, я убедился, что поблизости нет охранников посольства. Все они вернулись в здание. Повинуясь глупому побуждению, я выскочил из-за дерева и бесшумно подкрался к окну. Раненый лежал на полу. На груди у него сидел один охранник, а на руках – еще двое. Четвертый человек прижигал окурком раны пострадавшего. Внезапно этот четвертый человек вскочил на ноги, выхватил револьвер и всадил лежащему пулю между глаз.

У меня за спиной хрустнула веточка. Я молниеносно присел и оглянулся. Рядом со мной стоял китайский охранник и целился в то место, где мгновение назад была моя голова. Я проскочил прямо у него между ногами, и толкнул его так, что он выронил ружье. Затем я побежал от дерева к дереву. Вскоре у меня над головой засвистели пули, и послышался топот тяжелых сапог. Однако все преимущества были на моей стороне: я бегал быстро, а китайцы то и дело останавливались, чтобы прицелиться и выстрелить. Я бросился удирать через сад – ворота теперь уже были закрыты – и вскоре подбежал к стене, окружавшей его. Здесь я выбрал одно из удачно расположенных деревьев и прополз по одной из его веток, чтобы спрыгнуть с нее на верхушку стены. Еще мгновение, и я уже был на дороге впереди своих спутников, которые принесли сюда раненого китайца. Услышав мой рассказ, они заметно ускорили шаги. Они больше не останавливались в надежде увидеть что-нибудь забавное: больше всего им хотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Вдруг прямо перед нами соскочил со стены на дорогу китайский охранник и подозрительно уставился на меня. Как ни в чем не бывало, я тоже пристально посмотрел на него. Разразившись страшным ругательством в адрес моих родителей, он пошел прочь, а мы прибавили шагу.

Вернувшись в деревню Шо, я простился со служащими тюрьмы. Все еще с опаской оглядываясь, я побежал дальше по дороге в Чакпори. Отдыхавший у дороги старый монах окликнул меня:

– Лобсанг, что стряслось? По твоему виду можно подумать, что все демоны ада гонятся за тобой!

Ничего не ответив, я побежал еще быстрее и вскоре уже входил в комнату своего Наставника, ламы Мингьяра Дондупа. Некоторое время я стоял, тяжело дыша, и никак не мог прийти в себя от возбуждения.

– Китайцы убили этого человека! – вырвалось у меня. – Они застрелили его!

Поток моих слов не утихал до тех пор, пока я не поведал Наставнику о случившемся. Некоторое время он молчал. Затем он сказал:

– В своей жизни, Лобсанг, ты не раз столкнешься с насилием. Поэтому не принимай увиденное так близко к сердцу. Это традиционный дипломатический прием: убить того, кто потерпел неудачу, а затем говорить, что ничего особенного не произошло. Так поступают во многих странах по всему миру.

Сидя перед Наставником и постепенно приходя в себя после пережитого потрясения, я думал еще об одном важном для меня вопросе.

– Учитель! – воскликнул я. – Как работает гипноз? Наставник посмотрел на меня с улыбкой.

– Когда ты в последний раз ел? – поинтересовался он. Внезапно ко мне вернулся голод.

– Часов двенадцать назад, – уныло ответил я.

– В таком случае давай немного перекусим, а затем, подкрепившись, обсудим гипноз.

Он жестом велел мне молчать и сел в положение для медитации. Я перехватил его телепатическое обращение к слуге: «Еда и чай!» Мне также удалось разобрать еще одно послание к человеку в Потале, который должен был отправиться к Высочайшему с детальным отчетом о случившемся. Однако мое подслушивание телепатических посланий было прервано слугой, который вошел в комнату с едой и чаем!

Насытившись, я отодвинулся от стола. Теперь я чувствовал себя еще хуже, чем до этого. У меня был действительно трудный день, я много часов не ел, однако – эта мысль беспокоила меня – не поступил ли я глупо, что так плотно поел? Я быстро поднял глаза. Наставник смотрел на меня с нескрываемым удовольствием.

– Да, Лобсанг, – заметил он, – ты на самом деле съел больше, чем следовало бы. И все же я думаю, что ты сможешь слушать мой рассказ о гипнозе.

Он смотрел некоторое время на мое раскрасневшееся лицо, и его взгляд смягчился еще больше.

– Бедняга Лобсанг, у тебя сегодня был трудный день. Иди сейчас отдохни, а разговор мы продолжим завтра.