Текст книги "Дьявольские шутки"

Автор книги: Лизз Демаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ПРОЛОГ

«Как-то раз в Карибском море захватили мы фрегат,

Он достался нам без боя. Ликовал в ту ночь пират.

Нас не мучили вопросы: почему на корабле

Ни единого матроса не скрывается во мгле.

Дни весёлые настали, дьявол круто пошутил,

Очень скоро мы узнали, что корабль проклят был.»

Хороший пират – Мёртвый пират;

Когда Эйлерт был маленький, Нельс Лир, возвращаясь домой из долгих плаваний, рассказывал сыну сказки и легенды, переплетённые с реальностью и вымыслом одновременно. О дальних берегах, о пиратских сокровищах, о проклятых Бермудских островах, которых все сродни считали выдумкой какого-то сумасшедшего, но несмотря на это говорили о них с долей предосторожности. Пираты – народ суеверный. Нельс Лир не был исключением, хотя всегда делал вид, что ему нет дела до вымыслов.

Нельс бывал дома слишком редко, а когда приезжал по большей части проводил время с женой Налой. Но никогда не забывал о единственном сыне и всегда рассказывал ему о приключениях, приукрасив свои истории ненужными обстоятельствами, а в конце обязательно обещал взять сына с собой в следующий раз. Иногда Эйлерт интересовался, можно ли будет пригласить своего друга, Рагиро Савьера. Нельс всегда улыбался в ответ и соглашался, говоря, что так будет даже лучше.

Но следующий раз так и не наступал, и Эйлерт со временем перестал спрашивать и отца, и мать, когда же он сможет отправиться в морское плавание.

Когда Эйлерту исполнилось десять, он окончательно перестал думать о том, что отец вообще собирался когда-нибудь исполнять обещание.

Когда Эйлерт поделился этим с Рагиро и Налой, друг лишь неопределённо пожал плечами и хмыкнул что-то неразборчивое в ответ, а мать стала разубеждать сына, потому что отец всегда исполнял обещания, которые давал. Даже если давал их спьяну. Лерт тогда не подумал о том, что его мать никогда не ошибалась.

Спустя два года Нельс торжественно объявил, что готов взять сына с собой. Эйлерту уже исполнилось двенадцать. Он хлопнул сына по спине, взъерошил ему волосы и спросил:

– Ты всё ещё хочешь отправиться со мной в путешествие?

Лерт даже не сразу понял, что произошло, но его счастью не было предела. Он сразу же побежал к Рагиро, чтобы сообщить ему радостную новость.

– Иди собирай вещи. Отплываем через два дня на рассвете! – выпалил Эйлерт, едва добежал до дома, где жил друг.

***

Через два дня на рассвете пиратский корабль «Пандора» отчалил от берегов портового городка Сент-Люси, где в большинстве своём жили семьи таких же пиратов, как Нельс Лир, и другие освобождённые или сбежавшие преступники. Уговаривать дядю Рагиро, чтобы тот отпустил племянника, особого труда не составило: бывший преступник вообще особо против не был, отчасти даже рад: меньше хлопот. Именно в тот день это сыграло мальчишкам на руку.

С первыми лучами солнца Эйлерт Лир и Рагиро Савьер с гордо поднятыми головами поднялись на борт «Пандоры», напоследок кинув восторженный взгляд на город, из которого до этого момента никто из них ни разу не выезжал. Город, несмотря на всю его грязь, бесстыдство и распущенность, они любили, но за двенадцать лет знакомые пейзажи успели надоесть. Лерт свои эмоции не скрывал, широко улыбаясь и жадно наблюдая за всем, что происходило на палубе. Рагиро вёл себя тихо и скрытно, но от этого его взволнованность и заинтересованность не становились меньше.

Пиратский корабль «Пандора» был известен если не на весь мир, то на все Карибские острова точно, а может, даже на весь Новый Свет. Благородные пираты, знающие о том, что такое честь, но не знающие пощады для тех, кто когда-то перешёл им дорогу и стал их врагом. Они вселяли уважение и ужас в один миг. Они жаждали богатства, но порой отдавали награбленное нищим и бродягам. Они жаждали славы прижизненной, но были преступниками, за которыми велась охота.

– Папа, куда мы направляемся? – до этого момента Лерт не интересовался конечной целью их рейда. Он был полностью поглощён самим путешествием и осознанием, что капитан великой «Пандоры» позволил стать частью его команды. Нельс немного удивленно приподнял брови, жестом руки подозвал к себе сына и стоявшего чуть поодаль Рагиро. Мальчишки сразу же подошли.

– Туда, где водятся настоящие пираты, про которых слагают легенды и сочиняют песни. Мы идём в место, где встречаются те, кто продали когда-то свои души морскому дьяволу, и те, кого зовут грозами всех морей, – Нельс рассмеялся и приобнял за плечи обоих мальчишек.

Никто из них не знал, что это плавание закончится, толком не начавшись.

***

Прошло не больше двух дней с момента отплытия «Пандоры» от берегов Сент-Люси. Корабль направлялся на известный в мире пиратов остров Тортуга на встречу с командой также известного на все Карибские острова корабля «Неберис» – давними знакомыми и союзниками «Пандоры». В далёком прошлом они заключили между собой перемирие, а потом стали сотрудничать. Когда «Пандора» и «Неберис» действовали сообща, им не было равных, и никто не мог одержать над ними победу.

Капитаны «Пандоры» и «Небериса» должны были встретиться третьего числа седьмого месяца в полночь в привычной таверне «Эгерия» на острове Тортуга. Этой встрече не было суждено случиться – так решил сам Морской Дьявол.

В тот день поднялся жуткий туман – такой, что не было видно палубы под ногами. Кто-то из команды обмолвился, что именно с этого начинается проклятие Бермуды. Остальные слишком напряжённо отмахнулись, обратив всё в глупую шутку. Конечно же, ведь проклятых островов Маледиктус не существовало – это лишь сказки и легенды, а сказки и легенды не могли быть правдой.

Туман не рассеивался, но останавливаться они не могли. Передвигаться в таком тумане, когда невозможно разглядеть даже собственную вытянутую руку, было слишком опасно. Нельс отправил Эйлерта и Рагиро в свою каюту, заверив их, что всё в порядке, и надеясь, что дети не заметили несвойственные ему неуверенность и боязливость.

Рагиро и Эйлерт действительно сделали вид, что ничего не заметили.

На палубе начинала подниматься паника. Нельс пытался призвать к порядку и успокоить, но всё было без толку. Предрассудки и поверья имели большое влияние на пиратов. Каждый из них – и Нельс в том числе – уже знал, что появился Он. Тот, кого боялись и пираты, и обычные моряки, и морская королевская артиллерия. Не было ни одного человека, который не слышал хотя бы одного слуха о Нем и который не дрожал от страха об одном Его упоминании.

Его звали Бермуда, и, говорили, он продал душу самому Морскому Дьяволу или сам был им. Поговаривали, что он собирал человеческие души – любые, без разбору. Другие были уверены, что ему нужны души лишь девственников и девственниц. Третьи убеждали, что Он вовсе не нуждается в душах, и ему нужны сердца или другие органы. Зачем только – никто не знал.

Плотные сгустки серого тумана образовались около носа корабля; они напоминали какую-то тёмную энергию, и это уже не было вымыслом. На их месте секундой позже появились пятеро людей в чёрных длинных плащах с высокими воротниками и шляпах, прячущих половину лица. Виднелись лишь разрезы хищных глаз.

Из каюты капитана мало что было видно, но одно было понятно точно: на палубе началась самая настоящая резня. Пираты обнажили свои клинки, кто-то вытащил револьверы и пистолеты, начиная палить по нежданным гостям. Вокруг маячили тёмные сгустки той самой энергии – она внушала неподдельный, дикий страх. Часть матросов сразу же начали спускать шлюпку на воду, чтобы хоть кто-то смог спастись.

…они все уже были заведомо обречены.

Лерт с силой ухватился за рукав кофты Рагиро, но не произнёс ни слова. Иссиня-чёрные ленты ледяного страха добрались уже и до них, и мальчик в ответ накрыл своей ладонью руку Эйлерта.

– Я защищу тебя, – хрипло прошептал Рагиро, стараясь скрыть едва уловимую в голосе дрожь. – Я обещаю тебе, я спасу тебя.

Эйлерт удивленно уставился на друга, веря и не веря своим ушам в один момент. Он никогда не сомневался в словах Рагиро, потому что, когда тот говорил – а говорил он нечасто и немного, – это всегда было правдой. Рагиро понятия не имел, сможет ли сдержать обещание: выйти против Бермуды было сущим самоубийством. Но он точно был уверен в том, что, во что бы то ни стало, должен оберегать Лерта Лира.

За стенкой кричали пираты, Нельс отдавал распоряжения и приказы, попутно защищаясь от нападений тех, кого называли Маледиктами, но уже зная заранее, чем всё закончится. Дверь в капитанскую каюту выбили с одного удара; кажется, это был сам Бермуда. И Нельс тут же рванул к Лерту и Рагиро. Чёрные волны, исходящие от Бермуды и всех его подчиненных, проткнули его сердце насквозь раньше, чем он успел добежать. Хриплый вскрик вырвался из горла, и изо рта потекла тонкая струйка горячей крови. Эйлерт хотел было ринуться к отцу, но рука Рагиро, схватившая за воротник кофты, резко одёрнула назад.

Последнее, что увидел Нельс Лир перед смертью, были застывшие слёзы в глазах его двенадцатилетнего сына. Когда он закрыл глаза, перед ним была улыбка Налы.

Практически вся команда погибла. Бермуда развернулся лицом к двум мальчишкам, и чёрные щупальца, только что убившие Нельса, направились к Эйлерту и Рагиро, оплетая руки и ноги последнего и притягивая его к себе. Бермуда смотрел ему прямо в глаза и смеялся, но мальчик не слышал этого смеха. Не слышал ничего, кроме размеренных ударов собственного сердца.

В самый последний миг раздался пронзительный крик Лерта.

ГЛАВА 1

«КОРАБЛЬ БЕЗ ПАРУСОВ»

Тёмные воды океана бились о борт корабля с завидным упорством, будто бы рассчитывая пробить его насквозь. Начиналась гроза. Не настолько грозная, чтобы испугать опытную команду «Пандоры», попадавшую и не в такие передряги, но достаточно сильная, чтобы атмосфера среди матросов вилась раздражённая, дёрганая. Да ещё и какой-то туман клубился на горизонте. Палуба была скользкой от моросящего дождя.

Лерт был в своей каюте. Он сидел за столом, согнувшись низко-низко, и можно было подумать, что он дремал. Перед ним была разложена карта и документы с аккуратными записями – Лерт вовсе не спал. Его взгляд, чуть затуманенный усталостью, был направлен на плохо изученные места Карибского моря. Туда, где могли бы быть Проклятые острова Маледиктус.

Он не сразу услышал, как в дверь постучали.

– Капитан! – юнга, один из тех, кто привязались к ним при последнем заходе в Сент-Люси, чем-то напоминавший Лерту себя в юности, сильно волновался. Им везло, они почти всегда избегали бури, и эта была первая на счёте мальчишки. – На горизонте корабль!

– Расстояние? – деловито поинтересовался Эйлерт, обмакнув перо в чернильницу и делая пометку, умудряясь выводить слово столь же каллиграфически, как и без качки.

– Не больше трёх миль, – сразу же поспешил ответить парнишка, напрягаясь чуть сильнее, чем можно было бы ожидать.

– Чёрные паруса?

– Нет, капитан. И даже не флаг империи! Ни Британской, ни Французской армады, ни Испанской.

– Каперство? – вновь спросил Эйлерт, имея в виду пиратов в законе. С ними у них были не совсем дружеские отношения: в его родном городе их называли трусами и крысами, однако нападать на них считалось дурным тоном.

– Капитан... На нём нет парусов.

Лерт помедлил и отложил перо. Он не спеша повернулся к юнге и смерил того внимательным взглядом. Мальчишка сильно побледнел, отнюдь не от страха за растущие волны. И вряд ли врал. Он так и порывался сам показать, в чём дело, и капитан подчинился: быть среди матросов, своих друзей, в минуты паники – его долг.

Что за чудной корабль был такой, без парусов? Либо он попал в сильнейший шторм, сумев при этом остаться на плаву, либо это полнейший бред. Капитан подошел к марсовому – наблюдателю, спустившемуся вниз со своего поста, – и взял подзорную трубу. Из тумана вдалеке действительно то и дело выплывало судно, на вид самое обыкновенное.

Но оно двигалось. Шло, будто бы не было в этом никакой трудности. Шло без парусов, мерно покачивая торчащими вверх голыми мачтами.

– Что за чёрт... – прошептал Эйлерт, так и не отрываясь от трубы.

Он смотрел на этот корабль и никак не мог понять, как такое возможно и возможно ли вообще. На периферии сознания вертелась мысль, что это игра разума. Но юнга, по-прежнему стоявший рядом, напоминал ему о реальности происходящего: корабль действительно был, и корабль шел. Лерт нехотя опустил подзорную трубу, но глаз с горизонта не сводил, продолжая рассматривать корабль без парусов. Юнга с опаской взглянул на нахмуренное лицо капитана, после чего незаметно ушёл: дел и так по горло, а капитан пока не собирался отдавать никаких приказов.

Эйлерт простоял бы так ещё очень долго, погруженный в свои невесёлые размышления, строя догадки о появившемся на горизонте корабле, но тихие, уверенные шаги вырвали его из бездны собственного непонимания и крутившихся в голове вопросов. Подошедший старпом Грэм Джоуи остановился за спиной капитана.

– Лерт, что-то случилось? – раздался позади него хриплый голос.

Грэм уже заметил странный корабль на горизонте, но решил позволить Эйлерту первому заговорить. Капитан не спешил отвечать на вопрос и едва ли вообще удостоил его своим вниманием. Грэм нахмурился, скрестив руки на груди и сделав несколько шагов вперед, оказываясь рядом с Лертом, но тем не менее не решался настаивать на своем. Теперь они оба неотрывно смотрели за горизонт.

– Видишь корабль? – наконец, спросил капитан.

Голос его звучал не так, как обычно, и непонимание вперемешку с недовольством так некстати сквозило из каждой щели произносимых слов. Грэм нахмурился ещё сильнее и протянул руку в сторону капитана, чтобы взять у того подзорную трубу, хотя и без нее прекрасно видел то, о чем они говорили.

– На нем нет никаких парусов, но он движется. Видишь?

– Вижу, – коротко и ясно ответил Грэм, все-таки перехватывая одной рукой подзорную трубу. – И не думаю, что нам следует дожидаться, пока он приблизится к нам, – холодно добавил старпом секундой позже, наблюдая за беспарусным кораблем, как за несуществующим феноменом. Выдавать своего беспокойства очень не хотелось, но оно непроизвольно выходило наружу: в вмиг изменившемся взгляде, в порывистых движениях, в замедленном дыхании. Он никогда толком не умел скрывать своих эмоций. Эйлерт усмехнулся уголками губ, ведь он, как никто другой, знал об этом.

Помолчав какое-то время, Лерт, наконец-то, смог оторвать взгляд от стремительно приближающегося к «Пандоре» корабля и развернулся лицом к Грэму со словами:

– Пока придерживаемся курса.

Он подавил желание продолжать наблюдать за кораблем, отвернулся и сделал вид, что ничего серьезного не происходило. Важно было показать команде: все под контролем. Даже если часть экипажа прилипла к левому борту, во все глаза всматриваясь в проделки Дьявола. Лерт только открыл рот с целью разогнать их по делам, как Грэм крепко сжал его предплечье.

Эйлерт обернулся одновременно с тем, как раздался изумленный вздох стоящих у левого борта матросов.

Из внезапно склубившегося тумана, теперь с правой стороны, на достаточно близком расстоянии от них вышел корабль без парусов. Неестественно чёрная древесина ярко блестела на солнце. Беспарусный корабль двигался слишком быстро, и это продолжало наводить больший ужас. Вся его палуба была окутана сильным туманом, который скрывал некоторые участки корабля, будто бы издеваясь над теми, кто встретится им на пути. Туман то усиливался, то слабел, но по-прежнему оставался верным спутником. На секунду Эйлерту показалось, будто бы корабль вовсе не плыл, а парил над морем.

Лерт долго рассматривал судно и что-то упускал. Он скользил глазами по корме, по палубе, по мачтам, и его охватывал первородный ужас, парализующий всё тело. Волосы на макушке зашевелились. Лерт попытался что-то сказать, но из горла вырвался только осипший хрип. Помимо парусов, на этом корабле не было...

– Команда? Где команда этого судна?!

Эйлерт моргнул, всеми силами пытаясь прогнать наваждение. Он понял, что по самонадеянной человеческой природе упустил то, что всегда было; то, чего просто не могло не быть. И только после крика, словно в насмешку, из тумана, серыми силуэтами, стали появляться фигуры: он различил даже женскую, но по большему счету это было нечто в черных бесформенных плащах.

Корабль без парусов покачивался на волнах наравне с ними, а после, будто бы окончив раздумья и взвешивания всех за и против, проследовал дальше, набирая скорость. Он за пару мгновений взял полный ход. И вот уже мимо Лерта, который поддался неведомому порыву и вдруг оказался на носу «Пандоры», мелькнула корма.

На носу корабля без парусов стоял молодой человек в таком же чёрном плаще, скрывающим абсолютно все, кроме мёртвенно-бледного лица, на котором ярко выделялись его до ужаса пугающие глаза. Один глаз был обычного синего оттенка, но даже так он вселял трепет; второй же был красным. Алым. Кровавым. У людей не могло быть таких глаз. Лерт нервно сжал руки в кулаки, не смея отвести взгляда.

Он даже не моргал, будто бы гипнотизируя человека, стоявшего на носу корабля без парусов. На самом же деле все было наоборот: тот, кто смотрел на него своими устрашающими разноцветными глазами не просто гипнотизировал капитана «Пандоры», но пленил, усыплял, завораживал. Эти глаза притягивали к себе. И, если бы не разделяющее их море, Лерт пошел бы к нему, не задумываясь ни о чём. Пустил бы все на самотёк и позволил бы судьбе распоряжаться своей дальнейшей жизнью.

Если бы Лерт мог, он бы смотрел в эти глаза вечно, но корабль-призрак уплывал все дальше и дальше, а потом скрылся в непроглядном тумане.

ГЛАВА 2

«ИСПОВЕДЬ: НАЧАЛО»

– Знаете, у дьявола очень хорошее чувство юмора. Он умеет шутить так, что ты не сразу понимаешь, что полностью погряз в его чёртовом плане и действуешь по его наводке. Дьявол вообще умеет искусно манипулировать, когда хочет чего-то добиться. Не поймите меня неправильно: я всего лишь хотел спасти того, кто когда-то спас меня, – как только раздался скрип открывающейся двери, Рагиро заговорил ровно и монотонно, но с небольшой хрипотцой, говорившей то ли об усталости, то ли об отчаянии.

Молодой священник – на вид ему было не больше тридцати лет – остановился на пороге тюремной камеры, не имея ни малейшего понятия, что нужно делать в таких случаях. Исповеди обычно начинались не так, и Рагиро знал об этом, но даже не развернулся лицом к священнику.

– Сын мой, по правилам католической церкви исповедь начинается по-другому, – после недолгой паузы сказал священник.

Он сделал несколько неуверенных шагов в сторону заключенного. Рагиро едва заметно передернул плечами и совсем тихо, хрипло рассмеялся, сразу же закашлявшись: полученные в последней битве раны давали о себе знать. Отец Мартин взволнованно огляделся вокруг, ёжась от неестественного, смертоносного холода. Все-таки тюрьмы – не самые приятные места, тем более для такого наивного и молодого священника.

– Меня зовут отец Мартин, и я…

– Если вы думаете, что мне нужна ваша чёртова исповедь, то вы ошибаетесь. За всю свою жизнь я ни разу не верил в Бога и не верил Богу. Свои правила поберегите для других, – с расстановкой, спокойно продолжил Рагиро. Отец Мартин сглотнул подступивший к горлу ком. Рагиро Савьер, выдержав несколько долгих секунд, продолжил: – Позвольте мне просто выговориться.

Между ними вновь повисло непонятное молчание. Отец Мартин потупил взгляд, ещё сильнее впадая в недоумение. Он за свою недолгую карьеру впервые встретился с подобным. Он мог бы развернуться и уйти, но простая человечность твердила остаться и выслушать. Жестом руки Рагиро пригласил священника присесть рядом, но отец Мартин не шелохнулся, и тогда он рассмеялся. Дерзко, прямо в лицо священнику.

– Вы когда-нибудь встречались с Богом? – в этот раз плечами передернул отец Мартин, не ожидавший такого вопроса. Он никогда не сомневался в существовании Бога, но сейчас был готов подвергнуть сомнению и свою веру, и фактическое существование того, в кого всегда верил. Рагиро впервые взглянул на него. – А с Дьяволом встречались?

Священник оцепенел: на мгновение ему показалось, что он не сможет дослушать этого человека до конца. Слишком вызывающими и провокационными были его вопросы; слишком откровенными и наглыми были его слова. Он с трудом заставил себя отрицательно покачать головой, и вызвал у Рагиро ещё одну волну душераздирающего смеха. Отец Мартин крепко сжал Библию в руках и стиснул зубы: он ведь уже принял решение выслушать, значит, отказываться не имел права.

– Конечно же, нет. Вы не встречали ни Бога, ни Дьявола, – продолжал Рагиро, лишь изредка поглядывая в сторону священника. – Зато я встречал. И того, и другого. Так вы согласны выслушать меня, святой отец?

– Вы могли бы не спрашивать меня об этом, – стараясь не выдать своей взволнованности, ответил отец Мартин. Немного погодя он все же присел рядом с заключенным, решив, что так разговор выйдет более искренним. – Продолжайте. Я выслушаю вас.

Одними уголками губ Рагиро усмехнулся, и в этой усмешке отец Мартин увидел намного больше отчаяния и несвойственного, неестественного для такого человека раскаяния, чем во всех услышанных им до этого исповедях; чем у всех увиденных им до этого грешников. Мартин отпустил Библию и одной рукой ухватился за висящий на груди крест, срывая его с себя, словно в знак подтверждения того, что это необычная исповедь.

– Когда мне было восемь, я встретился лицом к лицу сначала с Дьяволом, а потом – с Богом…

– Вы встречались с… Дьяволом и Богом? – неуверенно перебил заключенного отец Мартин, поражённо уставившись на крест в своих руках.

Он не верил и верил словам Рагиро одновременно. Он хотел поверить ему, но не мог, потому что это было невозможно. Мартин слышал стук собственного сердца, эхом ударяющем по вискам. Рагиро почти что оскалился в ответ на вопрос священника, будто бы чувствуя его неверие и желание верить каждой клеточкой своего тела.

На самом деле Рагиро хотел бы поговорить с кем-нибудь другим – с кем угодно, но только не с тем, кто называл себя служителем Господа, потому что все священники одинаковые. Это раздражало сильнее всего остального. Он вырвал цепочку с крестом из рук отца Мартина и кинул в стену. В этот раз священник даже глазом не повел.

– Я не помню своих родителей, помню самого раннего детства. Моё первое воспоминание начинается с тесной комнатушки в детском доме семьи Инганнаморте с тусклым освещением, обшарпанными стенами и писком крыс, раздающемся откуда-то из угла. Я не знаю, как и почему оказался там, но я был заперт в четырёх стенах наедине со своими страхами и незнанием, что делать дальше. Вы можете представить себе, как чувствует себя восьмилетний ребенок, запертым в холодной комнате, похожей на эту тюремную камеру, и зная, что там, за окном-решеткой, у него нет ни одной живой души, которая могла бы помочь? Отец… Мартин, кажется, да? – Мартин в ответ лишь коротко кивнул. – Отец Мартин, вы говорите всем, кто к вам приходит, что Бог поможет. Тогда скажите, где же был ваш Бог, когда спустя два дня дверь моей личной тюрьмы открылась и на пороге появился Дьявол?

Его звали Чезаре Инганнаморте, и тогда ему было не больше тридцати пяти лет. Первое, что мне бросилось в глаза, был его чёрный и длинный плащ, напоминающий одеяние того, кто пришел из Преисподней. Так я решил, когда мне было восемь, но уверяю тебя, священник, – забыв о каких-либо правилах вежливости, Рагиро обратился к Мартину дерзким «священник» и счел это абсолютно приемлемым. Мартин не стал его поправлять. – Если бы я увидел его сейчас, я бы подумал точно так же.

Он напоминал Дьявола не только своей одеждой – от него разило, будто он ко мне прямиком из Ада. Нет, отец Мартин, не того Ада, о котором ты подумал. Я говорю о другом Аде, о реальном. Который рядом с нами, прямо здесь и прямо сейчас. И не говори мне, что эти страдания с лихвой окупятся на небесах, – я не верю и никогда не верил во всю эту религиозную чушь.

Рагиро на секунду замолчал, позволяя священнику осознать все, что он только что произнес. Несмотря на собственную ожесточенность и хладнокровность, он прекрасно понимал, что молодому священнику слишком странно и страшно слышать то, о чем он рассказывал. И тем не менее он не собирался утаивать даже самые жуткие подробности своей жизни. Мартин ведь согласился и сам хотел услышать историю от начала и до конца.

– Когда я увидел Чезаре там, в черном ореоле смерти, подумал, что на этом все и закончится, что это и есть то, что люди называют концом. Я ошибся. Это было начало начал, – Рагиро замолчал на несколько долгих минут, но священник не торопил его. Он уже понял: в этой одиночной камере они проведут всю ночь.

– В той комнате, где меня держал Чезаре, не было никого, кроме крыс, но я знал, что я не единственный. Каждую ночь я слышал сдавленный детский плач; каждый день я слышал надрывный детский крик. Поначалу они не трогали меня. Три раза в день пожилая женщина по имени Донателла в таком же черном одеянии приносила мне еду. Она позволяла называть себя просто Дона, но разговаривала редко. Просто приносила поесть и уходила, а потом забирала пустые тарелки. Как-то раз я попросил у нее одеяло, потому что было холодно, и даже тогда она ничего не ответила, но вместе с ужином принесла теплый плед. Я счел это за доброту, подумал, что она обо мне заботится… А она всего лишь выполняла свою грязную работу – не давала мне погибнуть до того момента, пока это не понадобится самому Чезаре. Жаль, я не понимал этого.

Плечи Рагиро как-то странно расслабленно и в то же время напряженно опустились. От глаз Мартина это не укрылось, но он не стал ничего говорить. Не стал прерывать поток его мыслей, чувств, эмоций.

– То, что было потом, нельзя назвать даже Адом. Это было в стократ хуже Ада. Прошло примерно полгода с тех пор, как я появился там. Сам Чезаре приходил ещё пару раз, но по-прежнему ничего не говорил и просто смотрел на меня. После его визитов я не мог даже сомкнуть глаз. Мне казалось, будто он все ещё наблюдал оттуда, откуда я не смог бы его увидеть. Его взгляд раньше виделся мне в кошмарах. Конечно, со временем мои кошмары стали более реальные, более мучительные и более жуткие, – и Рагиро мысленно добавил, что священник обязательно услышит об этих кошмарах. – Спустя эти полгода Дона впервые в жизни сама обратилась ко мне.

– Пойдем со мной, – позвала она, и я пошел, будто бы мог ей доверять и доверял, будто бы она когда-то дала обещание не причинять мне вреда. Будто бы она была моей тетей или бабушкой. Ее голос звучал ласково; наверное, именно так матери обычно обращаются к своим детям. Впрочем… я не мог знать этого наверняка.

Мы шли по узкому тёмному коридору, который едва ли освещался несколькими факелами, изредка попадавшимися на пути. У Доны в руках был фонарик – света от него было немного, но его маленький огонёк позволял не сойти с ума в кромешной темноте и мёртвой тишине. Наши с Доной шаги гулким эхом отдавались в моей голове. Думаю, мы шли не больше двух-трех минут, но тогда для меня они были равносильны нескольким часам. Дона вновь замолчала, словно вовсе не умела разговаривать.

Она резко остановилась напротив двойных дверей со странными резными узорами и свободной рукой открыла одну из них, пропуская меня внутрь.

В тот момент мое сердце как никогда настойчиво твердило развернуться и бежать. Бежать без оглядки и без остановки. Не важно куда. Не важно, получится ли у меня сбежать, но главное – бежать.

Я остался стоять на месте, ожидая то ли какой-то команды, то ли чего-то ещё. Я стоял, смотря в непроглядную тьму, царившую в комнате. Там было не только темно, но и холодно, и этот холод чувствовался ещё на пороге. Нужно было бежать.

Как только Дона коснулась моего плеча, я сделал шаг вперед, оказываясь во власти Дьявола. Дверь за моей спиной захлопнулась сама по себе.

Лишь годы спустя, когда эти двери я видел ночами, закрывая глаза, я понял, что там было нарисовано, – Рагиро поймал на себе взволновано-заинтересованный взгляд Мартина. – Шесть Путей. Как вы это ещё называете?.. Шесть Миров, Шесть Реальностей, Шесть Судеб… не важно. Священник, ты ведь знаешь, что это такое, верно?

Выражение лица отца Мартина с взволнованно-заинтересованного сменилось на встревожено-паникующее. Конечно, он знал, что такое Шесть Миров. Все знали. Но ещё все упорно не обращали внимания на существование тех, кто прошел все испытания. Мартин не был исключением. Рагиро замечал все это в его невинном, чистом взгляде, в исходившим от него с каждым новым вздохом страхе, и наслаждался упоительным чувством ужаса, как когда-то его собственным ужасом наслаждался Чезаре.

– Шесть Путей, через которые… – смотря Мартину в глаза, продолжил Рагиро. Губы его были искажены в грустной ухмылке.

– Только не говорите мне…

–…он заставил… – почти равнодушно продолжал Рагиро, не обращая внимания на священника, который вновь вцепился в Библию.

–…что вы прошли…

–…меня пройти. – Резко и жестко закончил Рагиро, наконец, отводя взгляд в сторону. Страх священника больше не доставлял ему такого удовольствия, как несколько секунд назад; теперь он раздражал.

–…Шесть Путей. – Пальцы Мартина с такой силой держали Библию, что ему казалось, будто бы он не сможет ее отпустить. То, что он сейчас услышал, было хуже любых пыток. И Мартин даже в мыслях не допускал, что кого-то – кого угодно, даже самого отъявленного преступника и убийцу – можно подвергнуть такому.

Повисла гнетущая тишина. Вот и первое откровение, вот настоящее начало исповеди. Отец Мартин с ужасом осознал, что к рассвету станет совсем другим человеком; внутренне он уже чувствовал, как начинали рушаться его убеждения и меркнуть его вера. В Бога, в мир, в людей.

– Тогда, в тот мой самый первый раз, когда я попал в ту комнату, мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы глаза привыкли к тусклому освещению факелов, расположенных по периметру комнаты. Чезаре стоял около маленького стола в самом дальнем углу комнаты, за которым сидела женщина с копной длинных каштановых волос. При свете огня они отливали рыжим. Когда она повернулась ко мне лицом, я подумал о том, что она была очень красивой. Самой красивой из тех, кого я встречал. Не сказать, что на тот момент мне встретилось много людей, но она определенно была прекрасней всех, и я не мог оторвать от нее взгляда. Когда Чезаре заметил это, он в голос рассмеялся и приобнял ее за плечи, вызывая и на ее лице легкую, но уверенную улыбку. Как оказалось, ее звали Мирелла Инганнаморте и она была его женой. Сначала она вела себя со мной, будто бы действительно интересовалась моим самочувствием.