Текст книги "Соблазни меня в сумерках"
Автор книги: Лиза Клейпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Хатауэй – 3
OCR & SpellCheck: Etariel
Лиза Клейпас «Соблазни меня в сумерках»: АСТ, Астрель, Полиграфиздат; Москва; 2011
Оригинальное название: Lisa Kleypas «Tempt Me Twilight», 2009
ISBN 978-5-17-070571-9, 978-5-271-32348-5, 978-5-4215-I591-3
Перевод: Л. В. Сазоновой
Глава 1
Лондон, отель «Ратледж», май 1852 года
Шансов на приличный брак у Поппи Хатауэй становилось все меньше и меньше, и все из-за хорька.
К несчастью, она успела пробежать вслед за Доджером половину отеля «Ратледж», прежде чем вспомнила о важном факте: для хорька прямая линия состоит из зигзагов.
– Доджер! – в отчаянии позвала Поппи, – Иди сюда, милый. Я дам тебе печенье, ленту для волос, все, что угодно! О, я сделаю из тебя горжетку...
Она поклялась себе, что как только поймает питомца своей сестры, то предупредит администрацию отеля: Беатрикс держит в номере гостиницы диких животных, что наверняка запрещено правилами. Конечно, это может закончиться выселением всего семейства Хатауэев из гостиницы. Но в данный момент Поппи было все равно.
Доджер украл любовное письмо, которое прислал ей Майкл Бейнинг, и теперь самым важным для нее было вернуть его. Не хватало только, чтобы Доджер спрятал письмо в публичном месте, где его обнаружит кто-нибудь посторонний. И тогда шансы Поппи выйти замуж за респектабельного и совершенно замечательного молодого человека будут потеряны навсегда.
Доджер резво несся по роскошным коридорам отеля «Ратледж». Письмо было зажато между его длинными передними зубами, и поймать его не представлялось возможным.
Кинувшись за ним, Поппи молилась, чтобы не попасться никому на глаза. Как ни высока была репутация отеля, воспитанной девушке не следовало покидать свой номер без сопровождения. Но ее компаньонка, мисс Маркс, еще не встала с постели, а Беатрикс рано утром отправилась на верховую прогулку с их старшей сестрой, Амелией.
– Ты заплатишь за это, Доджер!
Избалованный зверек был уверен, что все в мире существует для его развлечения. Ни одна корзинка, ни одна шкатулка не могли остаться неперевернутыми, а их содержимое необследованным. Ни один носок, расческа или платок не могли избежать его внимания. Доджер похищал всевозможные предметы, складывая их в кучки под стульями и диванами, прятался в ящиках с чистым бельем и, что самое скверное, настолько преуспел в своих проказах, что все семейство Хатауэй привыкло смотреть на его выходки сквозь пальцы.
Когда Поппи возмущалась его поведением, Беатрикс всегда извинялась, обещала, что этого больше не повторится, и казалась искренне удивленной, когда Доджер пренебрегал ее суровыми наставлениями. Поскольку Поппи любила свою младшую сестренку, ей ничего не оставалось, как терпеть нахальное животное.
На этот раз Доджер зашел слишком далеко.
Хорек помедлил на углу, чтобы убедиться, что его по-прежнему преследуют, и выразил свой восторг, исполнив воинственный танец. Даже сейчас, когда Поппи хотелось его убить, она не могла не признать, что он очарователен.
– И тем не менее ты не жилец, – сказала она, приближаясь к нему со всей осторожностью. – Отдай письмо, Доджер.
Хорек метнулся за колоннаду, подпиравшую стеклянный купол, откуда лился солнечный свет, проникая вниз на три этажа. Интересно, мрачно спросила себя Поппи, сколько еще ей придется гоняться за ним? Доджер был неутомим, а отель «Ратледж» простирался на несколько кварталов.
– Вот что случается с человеком, если он имеет несчастье родиться Хатауэем, – пробормотала она себе под нос. – Несчастные случаи, дикие животные, пожары, проклятия, скандалы...
Хотя Поппи нежно любила свою семью, она мечтала о тихой нормальной жизни, что было невозможно для Хатауэев. Ей хотелось покоя. И предсказуемости.
Доджер прошмыгнул в открытую дверь конторы мистера Бримбли, администратора третьего этажа. Хатауэи не раз останавливались в отеле «Ратледж», и Поппи знала, что Бримбли подробно докладывает своему начальству обо всем, что происходит на его этаже. Когда Бримбли узнает про письмо, оно будет конфисковано, и отношения Поппи с Майклом станут достоянием гласности. А отец Майкла, виконт Эндоувер, никогда не одобрит брак, если ему будет сопутствовать хоть малейшее нарушение приличий.
Заслышав голоса, Поппи затаила дыхание и прижалась спиной к стене, стараясь не попадаться на глаза мистеру Бримбли, пожилому мужчине с белоснежными усиками, закрученными на концах. Он вышел из своей конторы в сопровождении двух служащих.
– ...сейчас же отправляйся в главный офис, Харкинс, – говорил мистер Бримбли на ходу, – Узнай, в чем там дело с оплатой номера мистера Уэя. Он имеет привычку утверждать, будто его обсчитывают. Во избежание недоразумений впредь давайте ему на подпись все выставляемые счета.
– Слушаюсь, мистер Бримбли. – Мужчины двинулись дальше по коридору, продолжая обсуждать дела.
Поппи осторожно подкралась к двери и заглянула внутрь. В просторном помещении никого не было.
– Доджер, – позвала она громким шепотом, увидев хорька. – Доджер, иди сюда.
Что, разумеется, не возымело никакого действия, кроме серии восторженных прыжков.
Прикусив нижнюю губу, Поппи перешагнула через порог. Посередине кабинета располагался массивный письменный стол, заваленный учетными книгами и бумагами. К столу было придвинуто кресло, обтянутое бордовой кожей, другое кресло стояло возле пустого камина, отделанного мрамором.
Доджер притаился за письменным столом, блестя глазками и шевеля усиками над вожделенным письмом. Он не шелохнулся, глядя на Поппи, которая осторожно двинулась к нему.
– Все в порядке, – успокаивающе произнесла она, медленно протянув руку, чтобы не спугнуть зверька. – Хороший мальчик, красивый мальчик... сейчас я заберу письмо, а потом отнесу тебя в наш номер... Черт!
Только она собиралась схватить письмо, как Доджер забился под кресло.
Сердито вспыхнув, Поппи окинула взглядом комнату в поисках предмета, которым можно было бы ткнуть в хорька, чтобы заставить его выбраться оттуда. Заметив на каминной полке высокий серебряный подсвечник, она попыталась снять его. Но безуспешно. Подсвечник не двинулся с места. Поппи удвоила усилия.
Внезапно перед ее изумленным взором весь блок стены, в которую был вделан камин, бесшумно повернулся. То, что выглядело как каменная кладка, оказалось имитацией, за которой скрывался проход.
Доджер тут же выбрался из-под кресла и метнулся в открывшийся коридор.
– Ах, проказник! – ахнула Поппи. – Доджер, стой!
Но хорек не обратил на нее ни малейшего внимания. И мало того, она услышала голос мистера Бримбли, возвращавшегося в свой офис.
– ...нужно проинформировать мистера Ратледжа. Включите это в отчет. И не забудьте...
Не имея ни секунды, чтобы подумать о последствиях, Поппи бросилась в дверной проем за камином, и потайная дверь закрылась за ней.
Она замерла в полумраке, прислушиваясь к тому, что происходит в конторе. Ее присутствие явно осталось незамеченным. Мистер Бримбли как ни в чем не бывало продолжил деловой разговор со своими спутниками.
С некоторым опозданием ей пришло в голову, что, возможно, придется долго ждать, пока управляющий снова выйдет из конторы. Или искать другой выход. Конечно, можно просто вернуться назад и предстать перед мистером Бримбли. Но Поппи не представляла, что она скажет в свое оправдание, не говоря уже о стыде и позоре, которые придется пережить.
Повернувшись спиной к двери, она различила в рассеянном свете, лившемся откуда-то сверху, длинный коридор. Подняв глаза, она увидела, что помещение освещается через отверстие в потолке. Подобной конструкцией пользовались древние египтяне для определения положения звезд и планет.
Судя по шороху, хорек был где-то рядом.
– Ну, Доджер, – пробормотала Поппи. – Это ты втравил нас в эту переделку. Почему бы тебе не помочь мне найти выход?
Доджер не заставил себя упрашивать и, устремившись дальше по коридору, исчез в темноте. Поппи вдохнула и двинулась следом, стараясь не поддаваться панике. Многочисленные бедствия, постигавшие Хатауэев с завидной регулярностью, приучили ее не терять голову в любой ситуации.
Источник света остался позади, и ей приходилось передвигаться на ощупь, касаясь пальцами стены. Не прошла она и нескольких шагов, как услышала какой-то шум, похожий на скрип половиц или шарканье подошв. Поппи замерла на месте и прислушалась.
Все было тихо.
Но ее нервы напряглись, а сердце бешено забилось, когда она увидела впереди желтоватое сияние лампы, которая тут же погасла.
Поппи была в коридоре не одна.
Шаги приближались с целеустремленностью хищника, охотящегося за добычей. Кто-то направлялся прямо к ней.
А вот теперь, решила Поппи, подходящий момент для паники. Стремительно развернувшись, она бросилась назад по коридору, охваченная самым настоящим страхом. Оказаться в темном коридоре, преследуемой неведомо кем, было совершенно новым опытом даже для представительницы семейства Хатауэев. Проклиная свои длинные юбки, она подхватила их, чтобы не мешали бежать. Но ее преследователь был слишком проворен, чтобы позволить ей спастись.
Из ее горла вырвался крик, приглушенный грубой хваткой, свидетельствующий о немалом опыте. Незнакомец, крупный мужчина, схватил ее за талию, прижав спиной к своей груди. Другой рукой он резко повернул ее голову набок.
– Предупреждаю, – негромко произнес он у самого ее уха, – что, надавив чуть сильнее, я сверну вам шею. Как вас зовут и что вы здесь делаете?
Глава 2
Поппи едва могла думать от пульсации крови в ушах и от болезненно жесткой хватки незнакомца. Его грудь казалась твердой как камень.
– Это ошибка, – удалось ей вымолвить. – Пожалуйста...
Он еще больше повернул ее голову набок, вызвав острую боль в суставах шеи и плеча.
– Как вас зовут? – повторил он вкрадчивым тоном.
– Поппи Хатауэй, – выдохнула она. – Извините, я не хотела...
– Поппи? – Его хватка ослабла.
– Да. – Почему он произнес ее имя так, словно знает ее? – Вы из служащих отеля?
Он проигнорировал ее вопрос, скользнув рукой по ее плечам и груди. Сердце Поппи затрепетало.
– Не надо, – прерывисто выдохнула она, пытаясь уклониться от его прикосновений.
– Как вы сюда попали? – Он повернул ее лицом к себе. Ни один из знакомых Поппи не обращался с ней так фамильярно. Они находились достаточно близко к источнику света, чтобы Поппи могла разглядеть жесткие черты худощавого лица и блеск глубоко посаженных глаз.
Поморщившись от боли в шее, она потерла ее рукой.
– Я гналась... за хорьком и, когда он прошмыгнул за камин в офисе мистера Бримбли, последовала за ним... Мы пытались найти другой выход.
Несмотря на всю нелепость ее объяснений, незнакомец отнесся к ним серьезно.
– За хорьком? Одним из питомцев вашей сестры?
– Да, – кивнула она, озадаченная его осведомленностью, и снова потерла шею. – Но откуда вы знаете? Мы встречались раньше? Нет, пожалуйста, не трогайте меня... Ох!
Он повернул ее спиной к себе и положил руку ей на шею.
– Не двигайтесь, – приказал он, умело массируя больное место. – Если вы попытаетесь сбежать, я вас снова поймаю.
Поппи безропотно терпела уверенные движения его пальцев, гадая, не попала ли она в руки маньяка. Он нажал сильнее, вызвав непривычные ощущения, которые не были ни приятными, ни болезненными, но странным образом сочетали в себе то и другое. К ее удивлению, боль прошла и напряженные мышцы расслабились. Она прерывисто выдохнула, нагнув голову.
– Лучше? – поинтересовался он. Его большие пальцы поглаживали ее шею, проникая под мягкое кружево, которым был отделан высокий ворот ее платья.
Встревоженная и смущенная, она попыталась отстраниться, но он удержал ее за плечи. Поппи прочистила горло.
– Сэр, не могли бы вы вывести меня отсюда? – произнесла со всем достоинством, на которое была способна. – Мои родные будут вам очень признательны...
– Конечно. – Он неохотно отпустил ее. – Никто не пользуется этим коридором без моего ведома. Естественно, я решил, что тот, кто забрался сюда, сделал это с недобрыми намерениями.
Это замечание могло сойти за извинение, хотя в его голосе не прозвучало и тени раскаяния.
– Уверяю вас, у меня не было никаких намерений, кроме желания поймать это бессовестное животное. – Она почувствовала, как Доджер трется о подол ее юбок.
Незнакомец нагнулся, поднял хорька и протянул его Поппи, придерживая за холку.
– Спасибо. – Упитанное тельце зверька расслабилось у нее на руках. Как и следовало ожидать, письмо исчезло. – Доджер, мерзкий воришка, где оно? Что ты с ним сделал?
– Что вы ищете?
– Письмо, – натянуто отозвалась Поппи. – Доджер украл его и притащил сюда... Оно должно быть где-нибудь здесь.
– Никуда оно не денется.
– Но это важное письмо.
– Очевидно, иначе вы бы не пустились во все тяжкие, чтобы вернуть его. Пойдемте.
Поппи неохотно согласилась, позволив ему взять себя за локоть.
– Куда мы идем?
Ответа не последовало.
– Я предпочла бы, чтобы никто не знал об этом происшествии, – сказала Поппи.
– Не сомневаюсь.
– Могу я рассчитывать на вашу скромность, сэр? Я должна избежать скандала любой ценой.
– Молодой женщине, которая хочет избежать скандала, следует оставаться в своем номере, – резонно заметил он.
– Я бы с удовольствием оставалась в своем номере, – возразила Поппи. – Мне пришлось выйти исключительно из-за Доджера. Я должна вернуть письмо. И я уверена, что мои родные охотно компенсируют доставленное вам беспокойство...
– Помолчите.
Он без труда находил путь в полутемном коридоре, придерживая Поппи за локоть деликатной, но неумолимой рукой. Они двинулись не к кабинету мистера Бримбли, а в противоположном направлении и шли, казалось, бесконечно долго.
Наконец незнакомец остановился перед дверью в стене и толкнул ее.
– Входите.
Поппи нерешительно проследовала в ярко освещенную комнату, с окнами во всю стену, выходившими на улицу. Половину свободного пространства занимал массивный письменный стол из резного дуба, вдоль стен высились книжные полки. В воздухе висела знакомая смесь запахов – свечного воска, пергамента, чернил и книжной пыли. Так пахло в кабинете ее отца.
Поппи повернулась к незнакомцу, который вошел следом за ней и закрыл потайную дверь.
Трудно было определить его возраст. Он выглядел на тридцать с небольшим, но в нем чувствовалась искушенность, словно он достаточно повидал в своей жизни, чтобы перестать удивляться. У него были густые, коротко постриженные, черные как смоль волосы и светлая кожа, на фоне которой резко выделялись темные дуги бровей. И он был красив, как Люцифер, с высоким лбом, прямым носом и выразительным ртом. Упрямая челюсть, завершавшая черты, придавала ему вид человека, который относится ко всему – включая самого себя – слишком серьезно.
Поппи почувствовала, что краснеет, глядя в его зеленые глаза, с темными ободками вокруг зрачков и густыми черными ресницами. Его взгляд, казалось, вбирал ее внутрь, оценивая каждую черточку. Под его глазами виднелись тени, но они нисколько не портили его мужественную красоту.
Любой джентльмен на его месте произнес бы что-нибудь любезное, успокаивающее, но незнакомец молчал.
Почему он так смотрит на нее? Кто он и по какому праву хозяйничает в отеле?
Придется ей что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку.
– Здесь пахнет книгами и свечным воском, – заметила она, – как в кабинете моего отца.
Мужчина шагнул к ней, и Поппи невольно отпрянула. Они оба замерли. Казалось, в воздухе повисли вопросы, словно написанные невидимыми чернилами.
– Насколько я знаю, ваш отец умер. – У него оказался выразительный голос, низкий и властный, гармонирующий с его обликом. Он говорил с легким акцентом, растягивая гласные и слегка грассируя.
Поппи озадаченно кивнула.
– А вскоре умерла ваша мать, – добавил он.
– Откуда вы знаете?
– Это моя обязанность – знать как можно больше о постояльцах.
Доджер принялся извиваться, вырываясь из ее рук, и Поппи нагнулась, чтобы опустить его на пол. Хорек запрыгнул на массивное кресло у камина и свернулся клубком на бархатной обивке.
Выпрямившись, Поппи заставила себя снова взглянуть на незнакомца. Он был одет в темный костюм, отличавшийся изысканной небрежностью покроя. Но на его черном галстуке не было бриллиантовой булавки, на жилете не сверкали золотые пуговицы, свидетельствующие о богатстве. Ничего, кроме цепочки карманных часов.
– Вы говорите как американец, – заметила она.
– Я из Буффало, Нью-Йорк, – отозвался он. – Но давно живу здесь.
– Вы служите у мистера Ратледжа? – осторожно поинтересовалась Поппи.
Он кивнул.
– Вы один из управляющих?
– Что-то в этом роде, – отозвался он с непроницаемым видом.
Поппи сделала шажок к двери.
– В таком случае не буду мешать вашей работе, мистер...
– Кто-то должен проводить вас до вашего номера.
Поппи думала об этом. Может, попросить его послать за ее компаньонкой? Хотя нет... Мисс Маркс, наверное, еще спит. У нее была трудная ночь. Их компаньонка была подвержена ночным кошмарам, после которых она целый день чувствовала себя разбитой. Это случалось не часто, но когда случалось, Поппи и Беатрикс старались дать ей отдохнуть как можно дольше.
Незнакомец ненадолго задумался.
– Может, послать за горничной?
Первым порывом Поппи было согласиться. Но она не хотела оставаться с ним наедине даже на несколько минут. Она не доверяла ему ни на йоту.
Ее нерешительность не осталась незамеченной.
– Если бы я собирался наброситься на вас, – сказал он, иронически скривив губы, – я бы уже давно это сделал.
От его прямоты ее румянец стал гуще.
– Возможно, но, насколько я могу судить, вы ничего не делаете второпях.
В его глазах мелькнуло удивление, сменившееся веселыми искорками.
– Вам ничто не угрожает, мисс Хатауэй, – произнес он голосом, в котором звучал сдерживаемый смех. – Уверяю вас. Позвольте мне послать за горничной.
Веселье изменило его лицо, наполнив его таким теплом и обаянием, что Поппи поразилась. Ее сердце забилось быстрее, распространяя по телу какое-то новое и приятное ощущение.
Глядя, как он подошел к звонку и дернул за шнур, Поппи вспомнила о пропавшем письме.
– Сэр, пока мы ждем, не могли бы вы быть настолько любезны, чтобы поискать письмо, потерянное в коридоре? Мне необходимо его вернуть.
– Почему? – поинтересовался он.
– По личным причинам, – коротко отозвалась Поппи.
– Оно от мужчины?
Поппи одарила его уничтожающим взглядом, которым мисс Маркс отваживала назойливых джентльменов.
– Боюсь, это вас не касается.
– Меня касается все, что происходит в этом отеле. – Он помолчал, пристально глядя на нее. – Письмо от мужчины. Будь это не так, вы бы ответили иначе.
Нахмурившись, Поппи повернулась к нему спиной и направилась к одной из полок, где были выставлены необычные предметы: самовар, покрытый эмалью и позолотой, кинжал в расшитых бисером ножнах, коллекция камней с высеченным на них орнаментом, глиняные сосуды, египетский подголовник, древние монеты, меч с заржавевшим лезвием и венецианское стекло.
– Что это за комната? – не удержалась она от вопроса.
– Мистер Ратледж хранит здесь свою коллекцию редкостей. Часть он собрал сам, остальное подарено иностранными гостями. Можете посмотреть, если хотите.
Поппи была заинтригована. Учитывая, что среди постояльцев отеля было немало иностранцев, представителей королевских фамилий, знати и членов дипломатического корпуса, в коллекции мистера Ратледжа могли оказаться самые необычные предметы.
Прохаживаясь вдоль полок, она помедлила перед усыпанной драгоценностями серебряной статуэткой, изображавшей лошадь, скачущую галопом.
– Как красиво, – сказала она, взяв ее в руки.
– Это подарок китайского принца Ичжу, – произнес незнакомец за ее спиной.
Очарованная Поппи прошлась пальцем по спине лошади.
– Теперь принц взошел на престол как император Сяньфэн, – заметила она. – Неподходящее имя для правителя, вы не находите?
Он подошел ближе, бросив на нее острый взгляд.
– Что вы хотите этим сказать?
– Оно означает «всеобщее процветание». Определенно, это не тот случай, учитывая восстания, с которыми он столкнулся.
– По-моему, вызовы из Европы представляют для него еще большую опасность.
– Да, – удрученно отозвалась Поппи, поставив статуэтку на место. – Интересно, сколько продержится китайская независимость при таком кровопролитии?
Ее собеседник стоял достаточно близко, чтобы она ощущала запах чистого белья и мыла для бритья.
– Немногие женщины, – заметил он, устремив на нее пристальный взгляд, – способны обсуждать дальневосточную политику.
Она покраснела.
– В нашей семье принято вести за ужином довольно необычные беседы. Необычные тем, что мы с сестрами всегда принимаем в них участие. Моя компаньонка говорит, что это вполне приемлемо для дома, но она не советовала мне показывать свою осведомленность в обществе. Это отваживает женихов.
– В таком случае вам надо быть осторожной, – улыбнулся он. – Позор, если умное замечание слетит с ваших губ в неподходящий момент.
Поппи испытала настоящее облегчение, когда раздался деликатный стук в дверь. Горничная явилась быстрее, чем она ожидала. Незнакомец подошел к двери и, приоткрыв ее, что-то сказал девушке. Та кивнула и исчезла.
– Куда она пошла? – осведомилась Поппи недовольным тоном. – Предполагалось, что она проводит меня до моего номера.
– Я велел ей принести чай.
На мгновение Поппи лишилась дара речи.
– Сэр, я не могу пить чай с вами.
– Это не займет много времени.
– Это ничего не меняет. Даже если бы у меня было время, я не могу оставаться здесь! Вы прекрасно знаете, насколько это неприлично.
– Почти так же, как слоняться по отелю без сопровождения, – согласился он с невозмутимым видом.
Поппи сердито нахмурилась.
– Я не слонялась, а пыталась поймать хорька. – Это прозвучало так нелепо, что она покраснела, но продолжила, приняв достойный вид: – Я не виновата, что так вышло. И у меня будут очень серьезные неприятности, если я не вернусь в свой номер как можно скорее. Если я задержусь здесь еще немного, вы можете оказаться замешанным в скандал, который мистер Ратледж вряд ли одобрит.
– Это точно.
– В таком случае верните горничную.
– Слишком поздно. Нам придется подождать, пока она вернется с чаем.
Поппи испустила раздраженный вздох.
– Какое утомительное утро. – Бросив взгляд на хорька, она увидела клочья ваты и конского волоса, подброшенные в воздух, и побледнела. – Доджер, что ты наделал!
– В чем дело? – спросил мужчина, последовав за ней, когда она кинулась к хорьку.
– Он распотрошил ваше кресло, – отозвалась она несчастным тоном, взяв зверька на руки. – Вернее, кресло мистера Ратледжа. – В роскошной бархатной обивке зияла дыра. – Обещаю вам, мои родные заплатят за ущерб.
– Все в порядке, – сказал он. – В бюджете отеля есть статья расходов на ремонт мебели.
Опустившись на корточки – непростая задача для тех, кто одет в корсет и накрахмаленные юбки, – Поппи схватила клочья ваты и попыталась засунуть их назад, под обивку.
– Если нужно, я представлю вам письменное объяснение того, как это случилось.
– А как насчет вашей репутации? – поинтересовался незнакомец, взяв ее за плечи и заставив выпрямиться.
– Моя репутация ничто по сравнению с необходимостью зарабатывать на жизнь. Вас могут уволить. Наверняка у вас есть семья – жена и дети, которых вы содержите. Позор я как-нибудь переживу, а вы можете остаться без работы.
– Вы очень добры, – сказал он, забрав хорька из ее рук и посадив его в изуродованное кресло. – Но у меня нет семьи. И меня не могут уволить.
–Доджер, – встревожилась Поппи, когда в воздух снова полетели клочья ваты. Хорек явно наслаждался собой.
– Кресло уже испорчено. Пусть развлекается.
Поппи не могла не поразиться легкости, с которой он отнесся к порче дорогого предмета мебели.
– Вы, – заметила она, – не похожи на других управляющих.
– А вы не похожи на других молодых женщин.
Это замечание вызвало у нее кривую улыбку.
– Мне это говорили.
Небо за окном приобрело свинцовый оттенок. Пошел дождь, поливая мощенную камнем мостовую и прибивая к земле едкую пыль, поднятую проезжающими экипажами.
Поппи подошла к окну и встала так, чтобы ее не видели с улицы, и принялась смотреть на прохожих. Некоторые бросились врассыпную, некоторые раскрыли зонтики и продолжили путь.
На обочинах теснились уличные торговцы, зазывавшие покупателей нетерпеливыми криками. Здесь продавалось все, что только можно было вообразить: связки лука, чайники, цветы, спички и клетки с птицами. Последние часто становились проблемой для Хатауэев, так как Беатрикс была готова спасти каждое создание, попавшееся ей на глаза. Множество пернатых было куплено их зятем, мистером Роаном, и отпущено на волю в деревенском поместье. Роан клялся, что скупил половину птичьей популяции в Гемпшире.
Отвернувшись от окна, Поппи обнаружила, что незнакомец наблюдает за ней с таким видом, словно пытается разгадать загадку. Он стоял, прислонившись плечом к книжным полкам, и скрестил руки на груди. Несмотря на его расслабленную позу, у Поппи возникло нервирующее ощущение: в случае бегства ее тут же поймают.
– Почему вы ни с кем не помолвлены? – поинтересовался он с шокирующей прямотой. – Ведь вы уже два, три года, как выезжаете в свет?
– Три, – отозвалась Поппи, чувствуя себя задетой.
– Вы из состоятельной семьи, что позволяет надеяться на богатое приданое. Ваш брат – виконт, еще одно преимущество. Почему вы не вышли замуж?
– Вы всегда задаете такие личные вопросы при первой встрече? – парировала Поппи, не скрывая своего удивления.
– Не всегда. Просто вы... заинтересовали меня.
Поппи задумалась и пожала плечами:
– Мне не подошел ни один из тех джентльменов, которых я встречала за эти три года. Никто не показался мне привлекательным.
– А какой тип мужчин вас привлекает?
– Те, с которыми я могла бы вести спокойную размеренную жизнь.
– Большинство молодых женщин мечтают о волнующих событиях и романтике.
Поппи криво улыбнулась:
– Боюсь, я предпочитаю покой.
– А вам не приходило в голову, что Лондон – неподходящее место для тихой размеренной жизни?
– Разумеется. Но я не в том положении, чтобы выбирать подходящие места. – Тут ей следовало бы остановиться. Не было никакой нужды пускаться в объяснения. Но Поппи любила поболтать и, подобно Доджеру, дорвавшемуся до ящика с подвязками, она не смогла устоять перед соблазном. – Беда в том, что мой брат, лорд Рамзи, унаследовал титул.
Брови незнакомца приподнялись.
– Беда?
– О да, – отозвалась Поппи с серьезным видом. – Видите ли, никто из Хатауэев не был готов к такому повороту. Мы были дальними родственниками предыдущего лорда Рамзи. Титул перешел к Лео только из-за нескольких безвременных смертей. Мы не имели представления об этикете, ничего не знали о высшем обществе. Мы были счастливы в Примроуз-Плейс.
Она помедлила, перебирая счастливые воспоминания детства: уютный коттедж с черепичной крышей, цветник, где их отец выращивал свои драгоценные розы, пара вислоухих кроликов, что жили в клетке у задней двери, стопки книг в каждом углу. Теперь брошенный коттедж превратился в руины, а сад зарос сорняками.
– Но что толку оглядываться назад? – произнесла Поппи скорее утвердительно, чем вопросительно. – Что это? – Она нагнулась, разглядывая содержимое нижней полки. – О, астролябия. – Она взяла в руки предмет, состоявший из медных дисков с циферблатами и шкалой, разбитой на градусы.
– Вы знаете, что такое астролябия? – удивился незнакомец, подойдя к ней.
– Да, конечно. Это инструмент, используемый астрономами и моряками. А также астрологами. – Она прошлась пальцем по звездной карте, выгравированной на одном из дисков. – Это персидская астролябия. Я бы сказала, что ей около пятисот лет.
– Пятьсот двенадцать, – уточнил он.
Поппи не удержалась от довольной улыбки.
– Мой отец изучал Средневековье. У него была целая коллекция таких штуковин. Он даже научил меня делать астролябии из дерева, веревки и гвоздя. – Она осторожно повернула диски. – Вы не могли бы назвать дату вашего рождения?
Незнакомец помедлил, колеблясь, словно ему было неприятно сообщать что-либо о себе.
– Первое ноября.
– Значит, вы родились под знаком Скорпиона, – сказала она, повернув астролябию.
– Вы верите в астрологию? – поинтересовался он с насмешливыми нотками в голосе.
– Почему бы и нет?
– Потому что она не основывается на научных знаниях.
– Мой отец считал подобные взгляды предубеждением и поощрял мой интерес ко всему непознанному. – Она провела кончиком указательного пальца по звездной карте и подняла на него лукавый взгляд. – Скорпионы бывают довольно беспринципны, знаете ли. Вот почему Артемида попросила одного из них убить своего врага, Ориона. А в качестве награды она поместила Скорпиона на небо.
– Я не беспринципен. Я всего лишь делаю то, что требуется для достижения моих целей.
– А разве это не беспринципность? – рассмеялась Поппи.
– Это слово подразумевает жестокость.
– А вы не жестоки?
– Только если это необходимо.
Улыбка Поппи увяла.
– Жестокости нет оправдания.
– Сразу видно, что вы совсем не знаете жизни, иначе бы так не рассуждали.
Решив не углубляться в эту тему, Поппи привстала на цыпочки, чтобы рассмотреть содержимое верхней полки, где располагалась коллекция предметов из раскрашенной жести.
– Что это?
– Механические игрушки.
– Для чего они?
Он снял с полки один из предметов и протянул его ей.
Это была круглая платформа, на которой располагались крохотные лошадки, каждая на своей дорожке. Заметив в основании кончик веревки, Поппи осторожно потянула за нее. Это запустило внутренний механизм, который привел в движение лошадей, помчавшихся по кругу, как на скачках.
Поппи восторженно засмеялась:
– Какая прелесть! Жаль, что моя сестра Беатрикс не увидит эту игрушку. Откуда она?
– Мистер Ратледж мастерит их в свободное время, чтобы расслабиться.
– Можно посмотреть другую? – Поппи была очарована этими вещицами, не столько игрушками, сколько произведениями инженерного искусства. Здесь были адмирал Нельсон на крохотном корабле, обезьянка, карабкающаяся на пальму, кошка, играющая с мышью, укротитель львов, щелкающий хлыстом.
Довольный ее интересом, незнакомец показал ей картину на стене, где были изображены вальсирующие пары. Перед ее пораженным взором картина, казалось, ожила, и джентльмены повели своих партнерш в танце.
– Боже, – сказала она в изумлении, – как это работает?
– С помощью часового механизма. – Он снял картину со стены и повернул обратной стороной. – Вот механизм. Он приводит в движение рычажки, а те, в свою очередь, двигают другие рычажки.
– Поразительно! – В своем энтузиазме Поппи забыла об осторожности. – Мистер Ратледж явно обладает талантом механика. Это напомнило мне о Роджере Бэконе, средневековом французском монахе, биографию которого я недавно прочитала. Мой отец был большим почитателем его трудов. Бэкон провел огромное количество экспериментов, что вызвало обвинения в колдовстве. Говорят, однажды он создал бронзовую голову, которая... – Поппи осеклась, сообразив, что она опять болтает. – Ну вот видите. Вот чем я занимаюсь на балах и вечеринках. Это одна из причин, почему на мою руку нет претендентов.
