355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лиза Клейпас » Возвращение магии » Текст книги (страница 1)
Возвращение магии
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:58

Текст книги "Возвращение магии"


Автор книги: Лиза Клейпас



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Лиза Клейпас
Возвращение магии

Глава первая

Гэмпшир. 1832 год.

Конюшенный мальчик не должен был даже разговаривать с дочерью графа, а уж тем более влезать в ее спальню через окно. Господь знает, что с ним бы сделали, если бы поймали. Скорее всего, его бы высекли, прежде чем выгнать за пределы поместья.

МакКена влез по колонне наверх, обхватив своими длинными пальцами кованые железные прутья балкона на втором этаже. Она повисел мгновение, подтягивая ноги выше и хмурясь от напряжения. Закинув одну ногу на край балкона и, подтянув свое тело выше, он, кряхтя и ворча от прилагаемых усилий, наконец, оказался на твердой поверхности.

Он присел возле больших, стеклянных французских дверей и приложил руки к глазам, всматриваясь в комнату, где горела всего одна лампа. Перед зеркалом стояла девушка и расчесывала свои длинные темные волосы. Этот вид наполнил МакКену удовольствием.

Леди Алина Марсден, старшая дочь графа Уэстклиффа. Она была теплой, сильной духом и невыразимо красивой, во всех смыслах. Получив от своих нерадивых родителей почти полную свободу, она провела большую часть своей короткой жизни, бродя по просторам их поместья в Гэмпшире. Лорд и Леди Уэстклифф были слишком заняты своей светской жизнью, чтобы присматривать за собственными троими детьми. Совсем обычная ситуация для семей, населявших большие имения такие, как Стоуни Кросс Парк. Их всех устраивало, что дети ели, спали и играли подальше от родителей, если состояние позволяло, и имелось не одно поместье. К тому же ни граф, ни графиня в принципе не понимали значения слов родительская ответственность. Ни один из них не собирался следить за ребенком, который был всего лишь продуктом практичного и бездушного союза.

С тех самых пор, как МакКена попал в поместье в возрасте восьми лет, он и Алина были неразлучны уже десять лет. Они бегали босиком, лазали по деревьям, купались в речке. На их дружбу смотрели сквозь пальцы, потому что оба они были детьми. Но внезапно отношения между ними стали меняться. Ни один здоровый молодой человек не смог бы остаться равнодушным к ней, к Алине, которая в семнадцать лет была самой красивой девушкой на всей земле.

Сейчас Алина уже была готова ко сну, одетая в длинную, белую, чуть помятую хлопковую ночную рубашку. Когда она прошла через всю комнату, скудный свет лампы осветил сквозь тонкую ткань очертания ее груди и бедер, скользнул по блестящим, густым волосам. Внешность Алины располагала к остановке сердца и дыхания. Ее яркая красота смогла бы сделать даже из простой кухарки истинную королеву. Черты ее лица были идеальны и постоянно освещались улыбкой, в которой без остатка угадывались все ее эмоции. И, словно всего этого было не достаточно, природа наградила ее маленькой темной родинкой в уголке рта, которая, казалось, флиртовала с ее розовыми губами. МакКена неустанно думал о том, как будет целовать это крохотное, дразнящее пятнышко, а затем ее губы. Целовать и целовать до тех пор, пока она не задрожит и не обмякнет в его объятиях.

Не раз МакКена задавался вопросом как такой обыкновенный внешне человек как граф, в сочетании с графиней, обладавшей внешностью средней привлекательности, могли произвести на свет такую дочь, как Алина. По какому-то капризу судьбы, она унаследовала все самое лучшее от них. Их сын Маркус получился чуть менее удачно, более похожим на графа с его резко-вылепленным лицом и мощным, физически-развитым строением тела. Ливия, – как поговаривали многие, следствие одного из многочисленных адюльтеров графини, была симпатичной, но проигрывала Алине с ее яркой красотой, и некой темной магией.

Пока он наблюдал за Алиной, МакКена вдруг понял неприятную вещь: скоро у них не будет возможности проводить время друг с другом. Очень скоро любая фамильярность между ними будет опасна, если уже не сейчас. Стараясь забыть о своих мыслях, МакКена осторожно стукнул пальцами по французской двери. Алина повернулась на звук и уставилась на него без удивления. МакКена осторожно постучал еще раз, пристально наблюдая за ней.

Подняв руки к груди, Алина окинула его угрюмым взглядом.

–Уходи, – пробормотала она, кивнув на окно.

МакКена был удивлен и встревожен, весь день он задавался вопросом: что, черт возьми, он сделал не так. Насколько он знал, никто не уличил его в дурных шутках, он не влип в неприятности и не ссорился с нею. И, словно в награду за это, прождал ее два часа у реки сегодня в полдень.

Упрямо тряхнув головой, он остался, где стоял. Он схватился за ручку двери в тихом предупреждении. Оба прекрасно знали, что если бы кто-то обнаружил его на этом балконе, последствия для МакКены были бы удручающими, а для нее нет. Только поэтому, чтобы он мог спрятаться, Алина неохотно отперла балконную дверь. Он не смог сдержать усмешки, увидев, что она по-прежнему хмурится.

–Ты, что забыла, что мы должны были встретиться сегодня в полдень? – спросил он, положив руку на край двери. Он откинулся на широкую деревянную раму и улыбнулся, глядя в ее карие глаза. Даже когда он сутулился, Алина должна была вытягивать шею, чтобы взглянуть ему в глаза.

–Нет, не забыла, – ответила она. Ее голос обычно такой легкий и приветливый сейчас излучал недовольство.

–Тогда, где ты была?

–Это так важно?

МакКена наклонил голову, раздумывая, почему девушки так любят играть в игру в предположения, когда считают, что парень провинился? Так и не придумав ответа, он решительно схватил ее за руку.

–Я попросил тебя встретиться со мной возле реки, потому что хотел тебя видеть.

–А мне показалось, что ты изменил свои планы, раз уж решил, что для тебя есть компания получше. – Когда Алина увидела непонимание в его глазах, она нетерпеливо поджала губы. – Я видела тебя сегодня в деревне, когда мы с сестрой посещали модистку.

МакКена ответил осторожным кивком головы, он припоминал, что сегодня его послали к сапожнику, отдать в починку несколько пар ботинок. Но почему это так оскорбило Алину?

–Ой, не будь таким болваном, – вскричала Алина. – Я видела тебя, МакКена, с деревенской девушкой. Ты целовал ее, прямо посреди улицы, чтобы весь мир мог вас видеть!

Он приподнял одну бровь. Ну, да, целовал. Это была Мэри, дочь мясника. МакКена флиртовал с нею, как и со многими другими девушками. Мэри дразнила его, пока он не украл у нее поцелуй. Это не имело никакого значения ни для него, ни для Мэри, поэтому он быстро выкинул весь инцидент из головы.

Так вот в чем был источник раздражения Алины – ревность. МакКена попытался сдержать всплеск удовольствия от этого открытия, но оно словно горячее пламя вспыхнуло у него в груди. Проклятие. Он не знал, как напомнить ей о горькой правде – она дочь пэра и не должна волноваться о том, что он делает.

–Алина, – он протянул к ней руки, чтобы дотронуться, но потом отступил назад. – То, что я делаю с другими, не имеет к нам никакого отношения. Ты и я, мы никогда не… Ты не такая… черт подери, я не должен объяснять тебе очевидное!

Алина посмотрела на него так, как не смотрела никогда прежде. Ее карие глаза наполнились таким светом, что МакКена почувствовал как волоски возле его шеи приподнялись.

–А если бы я была простой деревенской девчонкой? – спросила она. – Ты бы делал со мной то же самое?

Впервые МакКена не мог найти слов для ответа. Он всегда каким-то образом знал, что люди хотят от него услышать, и говорил им это. Он мог легко очаровать любого, и это давало ему свои преимущества во всем, будь то лишняя булочка, выпрошенная у жены булочника, либо прощение за проступок у управляющего поместьем. Но на вопрос, что задала ему Алина, нельзя было ответить ни да, ни нет.

Наконец, МакКена решил сказать полу правду, которая, он надеялся, удовлетворит ее.

–Я не думаю о тебе в этом смысле, – наконец произнес он, заставив себя встретить ее взгляд.

–Другие парни думают, – глядя в его глаза, сказала Алина. – На прошлой неделе, когда к нам приезжали Харвуды, их сын Уильям прижал меня к стене сарая и попытался поцеловать.

–Этот высокомерный сопляк? – МакКена был в ярости, вспоминая коренастого, веснушчатого молодого человека, который даже не пытался скрыть своего восхищения Алиной. – Я ему голову оторву, как только увижу в следующий раз. Почему ты мне не сказала?

–Ну, он не единственный, который пытался меня поцеловать, – сказала Алина, подливая масла в огонь. – Совсем недавно мой кузен Эллиот пытался уговорить меня поиграть с ним в поцелуи.

Она чуть отошла назад, когда МакКена рванулся вперед и схватил ее.

–К черту твоего кузена, – прошипел он. – К черту их всех!

Не стоило прикасаться к ней, это было ошибкой. Ощущение ее теплой, податливой руки под его пальцами заставило все его внутренности сжаться в комок. Но ему хотелось трогать ее дальше, прикасаться к ней, прижаться ближе, чтобы голову задурманил ее аромат… с привкусом мыла, аромат только что вымытой кожи, благоухание розовой воды, сладость ее дыхания. Все его инстинкты призывали его притянуть ее ближе к себе и прижаться губами к нежной коже, к голубой жилке, что находилась рядом с изгибом ее плеча. Усилием воли он заставил себя отпустить ее, руки его ненадолго застыли в воздухе. Было невыносимо тяжело двигаться, дышать, мыслить связно.

–Я никому не позволяла целовать меня, – сказала Алина. – Я хочу, чтобы только ты делал это. – Ее голос сорвался. – Но все напрасно. Мне девяносто лет исполнится, прежде чем ты хотя бы попытаешься!

МакКена уставился на нее, не в силах скрыть собственную тоску.

–Нет. Так нельзя. Все изменится, если я сделаю это.

Осторожно Алина потянулась, чтобы дотронуться до его щеки кончиками собственных пальцев. Ее прикосновение для МакКены было даже более знакомо, чем свое. Он знал откуда на ее руках любой тоненький шрам и царапина. В детстве ее руки часто были в царапинах и грязны. Сейчас же эта рука была мягкой и белой, ногти тщательно и аккуратно наманикюрены. Искушение припасть своим ртом к этой руке, к греющей его щеку ладони было почти невыносимым. Вместо этого МакКена пытался игнорировать ее руку, гладившую его подбородок.

–Я видела, как ты смотрел на меня недавно, – произнесла Алина, и на ее лице зажегся яркий румянец. – Я знаю твои мысли, так же как знаю свои. И не взирая на то, что я чувствую к тебе, на то, что ты для меня, неужели я не могу получить хотя бы… хотя бы… – она силилась подобрать правильное слово, – иллюзию?

–Нет, хрипло ответил он. – Потому что скоро иллюзия рассеется и нам обоим будет гораздо хуже, чем сейчас.

–А будет ли? – Алина прикусила губу и посмотрела в сторону, ее пальцы сжались, словно она хотела изгнать эту правду, что сейчас висела между ними.

–Я умру, прежде чем обижу тебя, – мрачно сказал МакКена. – Если я поцелую тебя сейчас, то потом поцелую и второй. И третий, и буду целовать дальше, пока уже не останется места, способного меня остановить.

–Ты не знаешь, – попыталась было начать спорить Алина.

–Нет, знаю.

Они смотрели друг на друга, посылая молчаливый вызов. МакКена пытался выглядеть бесстрастно. Он прекрасно знал Алину, и понимал, что если она заметит в его облике хоть какое-то сомнение, она немедленно нанесет свой удар.

В конце концов, Алина отвела взгляд.

–Хорошо, – прошептала она, больше для себя, чем для него. – Ее спина выпрямилась, и голос потерял краски. – Так мы встретимся у реки завтра на закате? Покидаем камни, поговорим, немного порыбачим. Как прежде. Этого ты хочешь?

Прошло много времени, пока МакКена смог говорить.

–Да, – пробормотал он хрипло. Это было все, что он мог получить от нее. И, Боже, это было лучше, чем ничего.

Кривая усмешка появилась на ее губах, когда она посмотрела на него.

–Ну, тогда ты должен идти отсюда, пока тебя не поймали. Только сначала наклонись, я приглажу тебе волосы, а то они торчат в разные стороны.

Если бы МакКена не был столь рассеян и опечален, он бы непременно сказал, что нет никакой надобности в том, чтобы она улучшала его внешность. Он шел в свою комнату, под конюшней, где стояли в стойлах пять дюжин лошадей, и им было положительно наплевать на его прическу. Но он автоматически наклонился, в силу привычки потворствуя любому ее желанию.

Вместо того, чтобы пригладить его непослушные черные волосы, она приподнялась на носочки, скользнула своей ладонью на его шею и приблизила свой рот к его.

Это поцелуй поразил его, словно молния. Он издал низкий стон и все его тело словно застыло от пронзившего его наслаждения. О, Боже, ее губы, такие мягки и нежные прижимались к его рту в неумелом поцелуе. Алина знала, что ничто на свете не могло заставить его теперь оттолкнуть ее. Мускулы его затвердели, и он стоял, пассивно бросив руки вдоль тела, чтобы не дать возбуждению захлестнуть его. Он любил ее, хотел ее со всей силой, юношеской свирепостью, слепым обожанием. Его шаткий самоконтроль держался не более минуты, и он, громко застонав, обхватил ее руками.

Тяжело дыша, он целовал ее снова и снова, одурманенный мягкостью и податливостью ее губ. Алина отвечала нетерпеливо, а ее пальцы скользила по его плечам, зарывались в его темные волосы. Удовольствие от объятия было невыносимым. МакКена не мог заставить себя сдержать пыл поцелуя, делая его все более агрессивным, пока она не раскрыла свои губы и невинном ожидании. Он немедленно воспользовался этим, исследуя края ее зубов, влажную и горячую глубину ее рта. Это удивило ее, и он, почувствовав это, стал тихо что-то бормотать, пока Алина не расслабилась. Его руки обхватили ее плечи и затылок, а его язык все больше погружался в ее жаждущий рот. Алина задыхалась и сильнее обхватила его плечи, отвечая со страстью и какой-то застенчивой чувственностью, которая буквально опустошала его. МакКена желал любить и целовать каждую ее частицу, дать ей такое наслаждение, которое невозможно вынести. Он уже знал, что такое желание. И хоть опыт его был невелик, девственником он уже не был. Но никогда еще он не сталкивался с такой агонией чувств и физического голода… с таким жгучим искушением, с которым невозможно справиться.

Оторвавшись от ее лица, МакКена зарылся в полуночный блеск ее волос.

–Зачем ты сделала это? – простонал он.

В ее легком смешке слышалась затаенная боль.

–Ты для меня все. Я люблю тебя, я всегда буду…

–Шш, – он легонько встряхнул ее, чтобы заставить замолчать. Держа ее в своих объятиях, он взглянул в ее поднятое лицо. – Никогда больше так не говори, иначе я покину Стоуни Кросс.

–Мы убежим вместе, – со страстью произнесла она. – Убежим туда, где никто не сможет нас найти.

–Черт побери, ты понимаешь, насколько безумно это звучит?

–Почему безумно?

–Ты действительно думаешь, что я разрушу твою жизнь таким способом?

–Я принадлежу тебе, – упрямо пробормотала она. – Я все сделаю для того, чтобы быть с тобой.

Она верила в то, что говорила. МакКена видел это в ее глазах. Это разбило его сердце, так же как и привело в бешенство. Дьявол, она знала, что различия между ними непреодолимы и должна была принять это. Он не мог оставаться здесь, чувствуя постоянное искушение и зная, что если он пойдет у него на поводу, это приведет к краху их обоих.

Взяв в ладони ее лицо, МакКена позволил себе прикоснуться пальцем к ее левой брови, и пройтись по ее теплой гладкой щеке. И от того, что не смог замаскировать нежность своего прикосновения, он заговорил с холодной бесстрастностью.

–Ты сейчас думаешь, что хочешь меня. Но ты изменишься. В один прекрасный день ты поймешь, что легко можешь забыть меня. Я бастард. Я слуга. Даже не самый важный слуга…

–Ты моя вторая половина.

Окунувшись в молчание, МакКена закрыл глаза. Он ненавидел свой собственный отклик на нежные слова и собственное удовольствия, когда впитывал их.

–Проклятие. Ты делаешь невозможным мое присутствие в Стоуни Кросс.

Алина отпрянула от него, и все краски слетели с ее лица.

–Нет. Не уходит. Прости, МакКена, я ничего больше не скажу. Ты ведь останешься, правда?

Он внезапно почувствовал горечь боли, которую непременно испытает, боль от смертельной раны, когда ему придется покинуть ее. Алине было девятнадцать. Ему остался один год с ней. Может, даже меньше. Тогда мир откроет для нее двери, а он станет опасным воспоминанием. Или хуже – стыдом. Она заставит себя забыть эту ночь. Она не захочет вспоминать, что говорила мальчику с конюшни, стоя на залитом лунным светом балконе. Но до тех пор…

–Я останусь так долго, как смогу, – сказал он глухо.

Радость вспыхнула в ее глаза.

–А завтра? – напомнила она. – Мы встретимся завтра у реки?

–Завтра на закате, у реки, – ответил МакКена, почувствовав утомление от вечно борьбы с самим собой, от вечно желания недоступного.

Похоже, Алина прочитала его мысли.

–Прости меня.

Ее тихий шепот рассыпался в темноте ночи, подобно лепесткам падающего цветка. И МакКена долго слышал его, пока спускался с балкона.

Когда МакКена растворился в тени ночи, Алина вернулась в свою комнату и прикоснулась к губам. Ее пальцы словно втирали его поцелуй глубоко в нежную кожу губ. Его рот был так горяч, и поцелуй оказался таким сладким и острым одновременно, приправленным ароматом яблок, которые он, наверное, стянул в кухне. Тысячи раз она представляла себе его поцелуй, но ничто не подготовило ее к такому чувственному взрыву.

Она хотела, чтобы МакКена заметил ее, как женщину, и, наконец, преуспела в этом. Но она не чувствовала триумфа, только отчаяние и безысходность, что были остры, как наточенное лезвие клинка. Она знала, что МакКена считает, будто она не понимает всей сложности ситуации, хотя на дела, она знала все даже лучше чем он.

С самой колыбели ей вдалбливали одно: люди их класса не сходятся с простолюдинами. Молодой человек, подобный МакКене, был недосягаем для нее. Все от самой верхушки до низов общества понимали и принимали такое положение дел, и боялись, что оно может измениться. Они с МакКеной могли бы с таким же успехом принадлежать разным видам, с горькой усмешкой думала Алина.

Но почему-то Алина видела МакКену не так как все остальные. Он не был аристократом, но и мальчиком с конюшни тоже. Если бы он был рожден в семье аристократов, он стал бы гордость всей палаты пэров. Было чудовищно несправедливо, что его жизнь началась так несчастливо. Он был умен, красив, трудолюбив и все же никогда не сможет преодолеть те условности и социальные ограничения, что он получил при рождении.

Она помнила тот день, когда он впервые появился в Стоуни Кросс Парке, маленьким мальчиком с неровно обрезанными черными волосами и глазами, что не были ни голубыми, ни зелеными, а застыли где-то посередине цветов. Согласно расползшимся слухам, он был незаконнорожденным ребенком деревенской девушки, сбежавшей в Лондон, забеременевшей и умершей при родах. Несчастливый малыш был отправлен обратно в Стоуни Кросс, где о нем заботились бабушка с дедушкой до тех пор, пока не стали совсем немощны. Достигнув возраста восьми лет, его направили в Стоуни Кросс Парк, где сделали мальчиком на побегушках. В его обязанности входила чистка туфель других слуг, помощь горничным, он таскал вверх и вниз по лестнице тяжелые ведра с водой, шлифовка серебряных монет, чтобы ни граф, ни графиня не видели и следа грязи, оставшихся от рук какого-то торговца.

Его полное имя было Джон МакКена, но в имении уже имелось три слуги с этим именем, так что решили, что мальчика будут назвать по фамилии, пока не дадут новое имя. Но об этом как-то позабыли, и он так и остался просто МакКеной. Вначале слуги вообще не обращали на него внимания, кроме, разве что, экономки, миссис Фэрклот. Она была широколицей, розовощекой женщиной, которая была единственным родителем для МакКены, которого он знал. На самом деле, даже Алина и ее младшая сестра Ливия были гораздо ближе к миссис Фэрклот, чем к своей матери. Не важно, насколько она была занята, экономка всегда находила время, чтобы поговорить с детьми, пожалеть ушибленный палец, восхититься пустым птичьим гнездом, или приклеить отколотый кусочек игрушки.

Именно миссис Фэрклот часто освобождала МакКену от его обязанностей, чтобы он мог поиграть с Алиной. Эти полдни были единственной радостью для МакКены в его странной и нелепой судьбе ребенка-слуги.

–Ты должна быть добра к МакКене, – сказала Алине миссис Фэрклот, когда та прибежала к ней с рассказом, как он сломал плетеную коляску ее куклы. – У него совсем нет семьи, одежды, вкусной еды на ужин. Пока ты играешь, он работает, чтобы содержать себя. И если он совершит слишком много ошибок, или кто-то просто подумает, что он плохой мальчик, его отошлют отсюда, и мы больше никогда его не увидим.

Эти слова крепко засели у Алины в голове и в сердце. С тех пор она стала защищать макКену, брать на себя вину за его промахи, делиться с ним сладостями, что привозил из города ее старший брат, и даже давала ему почитать уроки, которым обучала ее гувернантка. Взамен МакКена учил ее купаться, бросать гальку в воду, ездить верхом и свистеть, зажав листок между ее пальцами и губами.

Не смотря на то, чему верили все, даже миссис Фэрклот, Алина никогда не думала о МакКене как о брате. Родственные чувства, которые она испытывала к Маркусу, не имели ничего общего с ее чувствами к МакКене. Он был ее половинкой, ее компасом, ее прибежищем.

Было совершенно естественным, что когда она превратилась в женщину, он стал привлекать ее физически. Так же как и любую другую особу женского пола в Гэмпшире. МакКена вырос в высокого, сильного в кости мужчину с острым взглядом. Черты его лица сильные, четко высеченные, нос длинный и ровный, рот широкий. Его волосы доходили до подбородка и всегда были в очаровательном беспорядке, темные глаза опушены невероятно длинными ресницами. Компенсируя свой внешний вид, он обладал приятным чувством юмора и ослабляющим внимание шармом, так что скоро стал фаворитом и в имении и в деревне.

Ее любовь к МакКене заставила Алину желать невозможного: быть с ним всегда, стать его семьей, которой он никогда не имел. А вместо этого ей придется довольствоваться жизнью, выбранной для нее родителями. И хотя браки по любви среди представителей высшего класса уже не были чем-то предосудительным, Марсдены настаивали на традиционном браке по расчету. И Алина знала, что ей предстоит. У нее будет идеальный муж-аристократ, который использует ее как сосуд для вынашивания наследников, а сам будет проводить сезоны в Лондоне, довольствуясь кратковременными визитами в деревню летом и на осеннюю охоту. Год за годом она будет видеть одни и те же лица, слышать одни и те же сплетни. И даже наслаждение материнством будет отнято у нее. Слуги будут заботиться о ее детях, а когда станут старше, будут отосланы в школу за границу, так же как и Маркус когда-то.

Десятилетия пустоты, грустно думала Алина. И самое ужасное будет знать, что МакКена где-то существует, принадлежа другой женщине всеми своими мыслями и сердцем.

–Господи, что же мне делать? – судорожно прошептала Алина, падая на свою кровать. Она смяла в руках подушку и зарылась в нее подбородком, а после щекой, пока бунтарские мысли проносились, одна за другой в ее голове. Она не могла потерять его. Эта мысль заставила ее покачнуться, наполнила гневом, так, что ей захотелось закричать.

Положив подушку на место, Алина легла на спину и принялась молча разглядывать темный потолок. Как ей сохранить МакКену в своей жизни? Она пыталась представить себе, что берет его в любовники после замужества. Ее мать совершала адюльтеры, множества благородных леди тоже и никто не имел ничего против, пока о них не становилось известно. Но Алина знала, что МакКена никогда не согласится на подобное. Ничто не могло быть его на половину, и он не стал бы делить ее. Ну и что, что он слуга, гордости и чувства собственника у него было больше, чем у любого другого мужчины на земле.

Алина не знала, что делать. Оставалось только наслаждаться каждым мгновением, что дарила им судьба, пока она же не прикажет им расстаться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю