Текст книги "Возвращение магии (И снова магия) (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Появление Алины привлекло множество взглядов, и стало очевидным, что Маккенна был не единственным, кто по достоинству оценил ее ослепительную привлекательность. Неважно, насколько спокойной оставалась она внешне, невозможно было скрыть ее явную чувственность. Маккенна едва сдерживался, чтобы не подойти к ней и не затащить в какое-нибудь темное, укромное местечко. Он хотел сорвать жемчужины с ее волос, прижаться губами к ее груди и вдыхать аромат ее тела, пока не опьянеет.

– Очаровательна, – прокомментировал Шоу, проследив за его взглядом. – Но ты мог бы найти женщину почти столь же привлекательную – не говоря уже о том, что гораздо более молодую – там, в Нью-Йорке.

Быстрый взгляд, которым окинул его Маккенна, заставил его замолчать. – Я знаю, что было там, в Нью-Йорке. – Его взгляд против воли снова вернулся к Алине.

Гидеон улыбнулся и покрутил ножку бокала в длинных пальцах. – Хотя я не могу утверждать, что все женщины похожи, я могу с долей уверенности сказать, что основной арсенал у них у всех одинаков. Что же делает именно эту, предпочтительнее остальных? Просто тот факт, что ты не можешь ее получить?

Маккенна и не подумал ответить на такое глупое замечание. Было невозможно заставить Шоу – или кого-либо еще – понять. Мрачной действительностью было то, что они с Алиной никогда не разлучались – они могли жить на разных концах земли, и все равно словно запутались в этом адском клубке. Не может ее получить? Она всегда принадлежала ему и только ему… Она была его бесконечным мучением. И она поплатится за это, как он страдал дольше десяти лет.

Его мысли прервало появление лорда Уэстклифа. Как и все присутствующие мужчины, Уэстклиф был одет в черное и белое, модный, свободный пиджак с прямыми отворотами и широкие, превосходно сшитые брюки. У него было мощное строение спортсмена, а манеры его были скорее прямыми, чем витиеватыми. Однако из-за его сходства со старым графом Маккенна почувствовал укол неприязни, которую не мог игнорировать. С другой стороны, не многие аристократы приняли бы бывшего слугу в качестве высокого гостя, пришлось признать Маккенне.

Когда Уэстклиф поприветствовал их, выражение его лица было приятным, если не дружелюбным. – Добрый вечер, – тихо сказал он. – Наслаждаетесь балом, джентльмены?

– Несомненно, – радушно ответил Шоу, в одобрении поднимая свой бокал. – Очень хорошее бордо, милорд.

– Отлично. Я прослежу, чтобы именно этот урожай доставили в резиденцию холостяков для вашего удобства. – Взгляд Уэстклифа переместился на Маккенну. – А вы, сэр? Что вы думаете о вашем первом бале в Стоуни Кросс Парке?

– С этой стороны окон все кажется другим, – честно сказал Маккенна.

Это заявление вызвало у Уэстклифа непроизвольную улыбку. – От конюшни до бального зала долгий путь, – признал он. – И не многие люди смогли бы его преодолеть.

Маккенна едва расслышал это замечание. Его внимание снова вернулось к Алине, которая подошла поприветствовать новоприбывшего.

Похоже, гость приехал один. Это был красивый мужчина не старше тридцати, блондин, как и Гидеон Шоу. Правда, если Гидеон выглядел загорелым, этот человек был по-зимнему бледен… с совсем светлыми, чуть отливающими золотом, волосами и пронзительными глазами. Вид его рядом с Алиной, светлое на темном, был поразительно притягателен.

Проследив за его взглядом, Уэстклиф увидел пару. – Лорд Сэндридж, – пояснил он. – Друг семьи, и очень нравится леди Алине.

– По-видимому, – согласился Маккенна, он уловил атмосферу интимности между этими двумя. Ревность накрыла его ядовитой волной.

Уэстклиф небрежно продолжил. – Они дружат уже по меньшей мере пять лет. И необычайно сблизились с моей сестрой–что очень меня радует, поскольку больше всего я желаю ей счастья. – Он поклонился им обоим. – Всегда к вашим услугам, джентльмены.

Гидеон улыбнулся, наблюдая за уходом графа. – Искусный стратег, наш Уэстклиф, – пробормотал он. – Похоже, он предупреждает тебя держаться подальше от леди Алины, Маккенна.

Маккенна окинул его убийственным взглядом, хотя ему было хорошо известно, что Гидеон находит извращенное удовольствие в том, чтобы выводить его из себя. – Уэстклиф может отправляться ко всем чертям, – прорычал он. – Вместе с Сэндриджем.

– Тебя не пугает конкуренция? – тихо спросил Гидеон.

Маккенна приподнял одну бровь и презрительно заговорил. – После пяти лет знакомства с леди Алиной, Сэндридж все еще не предъявил на нее права. Это – не то, что я называю конкуренцией, в любом смысле этого слова.

– Не предъявил на нее права публично, – поправил Гидеон.

Маккенна со слабой улыбкой покачал головой. – Насколько мне известно, Шоу, только это и считается.

Глава восьмая

В жизни Алины было несколько человек, которым она достаточно доверяла, чтобы полюбить. Как ни странно, любить Адама, лорда Сэндриджа, было самой простой вещью, которую она когда-либо делала. Их дружба была абсолютно невинной, без малейшего намека на влечение. За эти пять лет о романе между ними было пущено немало сплетен, что служило интересам их обоих. Алине нравилось, что очень немногие мужчины осмеливаются подойти к ней из-за ее предполагаемой романтической связи с Адамом. А Адам, в свою очередь, был благодарен за то, что слухи о них не допускали других, более разрушительных, которые могли бы возникнуть в противном случае.

Алина никогда не вмешивалась в такой вопрос как сексуальные предпочтения Адама, поскольку они не имели с ней ничего общего. Но она знала то, о чем очень немногие подозревали – что его интересы были направлены лишь на других мужчин. Что было удачей для мужчин с теми же вкусами. Очарование Адама, его ум и отточенное остроумие сделали бы его желанным не зависимо от его внешнего вида. Но так уж вышло, что он был ослепительно красив, с густыми волосами цвета белого золота, серыми глазами, прикрытыми темными ресницами, и худощавым, натренированным телом.

Когда Алина была с Адамом, она невольно начинала наслаждаться жизнью. Он заставлял ее смеяться, заставлял ее думать, и он знал, что она собирается сказать, прежде чем она успевала это озвучить. Адам как никто другой мог вывести ее из депрессии, которая накатывала на нее время от времени, и она делала то же самое для него. – Иногда ты заставляешь меня желать, чтобы я была мужчиной, – сказала она ему однажды, смеясь. Его ответная улыбка сверкнула на едва загорелом лице.

– Нет, ты слишком совершенна как женщина.

– Мне далеко до совершенства, – пробормотала она, чувствуя тонкую паутину шрамов, покрывающую ее ноги.

Адам не стал говорить банальностей или лгать, а лишь взял ее руку в свою и долго держал. Она уже рассказала ему о несчастном случае и о том, что произошло с ее ногами, спустя немного времени с их знакомства. В самом деле странно, она держала это в тайне от друзей, которых знала долгие годы… но она ничего не скрывала от Адама. Она также рассказала Адаму все подробности своей запретной любви к Маккенне и как отослала его прочь. Адам отнесся к ее признаниям с молчаливым пониманием и необходимой долей сочувствия.

С застывшей, любезной улыбкой на лице Алина ухватила его за руки мертвой хваткой и шепотом заговорила. – Мне нужна твоя помощь, Адам.

– Он посмотрел ей в лицо напряженно-внимательным взглядом светлых глаз. – Что случилось?

– Маккенна, – удалось выговорить ей. – Он вернулся.

Адам недоверчиво покачал головой. – В Стоуни Кросс? – Когда она резко кивнула, он сложил губы трубочкой и беззвучно присвистнул. – Боже правый!

Алина робко улыбнулась. – Он остановился в особняке – приехал вместе с американцами.

– Бедняжка, – сказал он сочувственно. – Похоже, твое невезение снова в силе. Пойдем в сад, поговорим.

Она очень хотела согласиться, но в неуверенности отступила. – Я должна остаться и принимать гостей.

– Это важнее, – уведомил ее Адам, положив ее руку себе на изгиб локтя. – Всего несколько минут – Я приведу тебя назад, прежде чем все успеют соскучиться. Идем.

Они направились к уложенному каменными плитками балкону, выходящему на задние террасы, где был открыт целый ряд французских окон, чтобы впустить слабый ветерок с улицы. Алина говорила быстро, рассказывая Адаму все, пока он слушал в задумчивом молчании. Остановившись перед открытыми дверями, Адам обернулся на толпу людей. – Скажи, который из них он? – пробормотал он.

Алина едва взглянула вглубь бального зала, она была словно настроена на ту же волну, что и Маккенна. – Вон там, возле позолоченного бордюра. Разговаривает с моим братом.

После осторожного взгляда, Адам снова посмотрел на нее и сухо сказал. – Довольно мил, если тебе нравятся мрачные, замкнутые типы.

Даже в смятении Алина не смогла сдержать лукавую улыбку. – А что есть те, кому они не нравятся?

– Я, например. Добро пожаловать к твоим Sturm und Drang, дорогая – я предпочитаю тех, кого гораздо легче укротить.

– Что такое Sturm und Drang?

– Ага… вижу мне придется познакомить тебя с лучшими течениями в немецкой литературе. Это означает водоворот страстей – дословно переводится как «Шторм и стресс»

– И правда, нет ничего более захватывающего, чем шторм? – уныло спросила Алина.

Адам ухмыльнулся, подтянув ее к скамейке неподалеку. – Только если ты наблюдаешь за ним из окна хорошенького, уютного домика. – Когда они присели, он взял руку Алины в свою и легонько стиснул. – Расскажи мне, милая, что ты собираешься делать со своей проблемой?

– Я не совсем уверена.

– Маккенна уже сказал, чего он хочет от тебя? – И Адам сам ответил на собственный вопрос до того, как она нашла в себе силы. – Хотя не важно – мне точно известно, чего он хочет. Вопрос в том, существует ли малейшая вероятность, что он может принудить или заставить тебя каким-либо образом?

– Нет, – тут же сказала она. – Не имеет значения, насколько Маккенна изменился, он никогда не прибегнет к этому.

Казалось, Адам слегка расслабился. – Это – хорошая новость.

– Я боюсь, Адам, – шепотом призналась Алина, положив голову ему на плечо. – Не того, что произойдет сейчас или в следующие недели… Я боюсь того, что будет после, когда Маккенна снова уедет. Я пережила это однажды, но не уверена, что смогу сделать это еще раз.

Его руки обвились вокруг нее и ободряюще сжали. – Ты сможешь – я буду рядом и помогу тебе. – Последовала долгая пауза, пока он обдумывал свои следующие слова. – Алина, то, что я собираюсь сказать, может показаться несколько неуместным… но я обдумывал эту идею в последнее время, и этот момент не хуже и не лучше других для того, чтобы обсудить кое-что.

– Да?

Адам посмотрел на нее сверху вниз, их носы почти соприкоснулись. Он улыбнулся, в глазах его отразился лунный свет. – Мы хорошая пара, милая. За те пять лет, что мы знакомы, я стал восхищаться тобой, как никем другим на свете. Я мог бы часами перечислять твои достоинства, но тебе и так они хорошо известны. У меня такое предложение – я думаю, нам следует продолжать жить той жизнью, какой мы живем, но с незначительным изменением. Я хочу на тебе жениться.

– Ты много выпил? – спросила Алина, и он рассмеялся.

– Подумай об этом – ты станешь хозяйкой Маршлэя. Наш союз будет одним из тех редчайших случаев, когда муж и жена по-настоящему нравятся друг другу.

Она растерянно уставилась на него. – Но ты никогда не захочешь…

– Нет. Мы оба будем находить в браке удовлетворение лишь в одном, другое же – искать вне его. Дружба – гораздо более долговечна, чем любовь, Алина. А я большой приверженец традиций в одном – считаю благоразумным полностью отделять любовь от брака. Я не буду винить тебя за то, что ты ищешь удовольствий там, где можешь их найти, и ты не будешь винить меня за то же самое.

– Я не стану искать таких удовольствий, – проговорила она. – Любой мужчина, который увидит мои ноги, сочтет невозможным заниматься со мной любовью.

– Тогда не дай ему их увидеть, – небрежно бросил Адам.

Она наградила его скептическим взглядом. – Но как мне…

– Воспользуйся своим воображением, дорогая.

Дьявольский блеск в его глазах заставил ее покраснеть. – Я никогда не думала о такой возможности раньше. Это будет странно и нелегко…

– Это просто вопрос логистики, – язвительно проинформировал ее Адам. – Но вернемся к моему предложению – ты его обдумаешь?

Она покачала головой с непроизвольной улыбкой. – Наверное, я немного чересчур консервативна для такого соглашения.

– Черт бы побрал все эти условности! – Адам поцеловал ее волосы. – Позволь мне помочь залечить твое разбитое сердце. Позволь гладить твои ноги по ночам и обнимать тебя, как обнимал бы любимый. Позволь увезти тебя в прекрасные места, когда ты устанешь от английских пейзажей.

Алина улыбнулась, коснувшись губами мягкой ткани его пиджака. – Могу я попросить немного времени, чтобы обдумать твое очень соблазнительное предложение?

– Сколько угодно времени. – Внезапно Адам отодвинулся, хотя руки его продолжали обнимать ее, когда он тихо сказал ей в ухо. – Мистер Шторм направляется сюда, мисс Стресс. Что ты хочешь, чтобы я сделал – остался или ушел?

Алина высвободилась из его объятий. – Иди, – прошептала она. – Я справлюсь с ним сама.

– Мы сделаем из этого эпиграф, – поддразнил Адам и прошелся губами по ее щеке. – Удачи, милая. Если понадоблюсь, кричи.

– Ты не хочешь познакомиться с ним перед уходом? – спросила она.

– О, Господи, нет. Сражайтесь со своими драконами, миледи, – сказал он и с усмешкой оставил ее.

Алина подняла глаза с места на скамейке, когда Маккенна медленно подошел к ней, его мрачное присутствие накрыло ее словно тень. То, как Адам назвал Маккенну было не совсем верным – он был скорее похож на дьявола, чем на дракона, чтобы завершить образ не хватало лишь трезубца. Высокий, мрачный дьявол с горящими глазами, заключенный в клетку черного и белого. У нее в буквальном смысле перехватило дыхание. Алина была поражена своим неуправляемым желанием к нему прикоснуться. Это было чувство из ее юности, дикое, головокружительное волнение, которое она так и не смогла забыть. – Маккенна, – сказала она едва дыша. – Добрый вечер.

Он остановился перед ней и пристально посмотрел на дверь, через которую только что вышел Адам. – Кто это был? – спросил он, хотя она подозревала, что ему это уже известно.

– Лорд Сэндридж, – пробормотала она. – Очень хороший друг.

– Всего лишь друг?

Десять минут назад Алина бы без колебаний ответила «да». Сейчас же, в свете предложения, сделанного Адамом, она внимательно обдумала вопрос. – Он хочет на мне жениться, – призналась она.

Выражение лица Маккенны оставалось абсолютно спокойным, но в глазах его вспыхнул странный огонек. – И ты согласишься?

Алина посмотрела на него – он стоял прямо перед ней, наполовину в тени, наполовину–на свету, и она почувствовала перемены, происходящие в ее теле, кожа ее загорелась под синим шелком, соски затвердели. Грудь и живот вдруг наполнились теплом, словно кто-то согрел их дыханием. – Возможно, – услышала она свой шепот.

Маккенна подошел к ней, протянув руку в молчаливом приказе. Она позволила ему помочь ей подняться и почувствовала, как его длинные пальцы обхватили ее затянутое в перчатку запястье, как раз под плетеным кольцом из белых бутонов роз. Ее запястье оставалось мягким и уступчивым в его хватке. Она почувствовала, как ее сердце тут же сжалось, когда его большой палец скользнул по ее ладони. Их руки были в перчатках, и все же одного только движения его пальцев оказалось достаточно, чтобы ее пульс пустился вскачь.

– Маккенна, – тихо сказала она, – почему ты не предупредил меня заранее о том, что возвращаешься в Стоуни Кросс так неожиданно?

– Я не думал, что для тебя имеет какое-то значение, приеду я или нет.

Как ловко он сказал очевидную ложь. Любой бы поверил ему, кроме нее. Не имеет значения? – подумала она словно на грани между болью и горьким смехом. Сколько дождливых дней и одиноких ночей она провела в тоске по нему. В лихорадочном бреду на пороге смерти она повторяла его имя, молилась, чтобы он пришел, мечтала, чтобы он обнимал ее, пока она спит. – Конечно, имеет, – сказала она с натянутой веселостью, отталкивая воспоминания. – Когда-то мы были друзьями, в конце концов.

– Друзьями, – повторил он без интонации.

Очень осторожно Алина высвободила свое запястье из его пальцев. – Ну да. Очень хорошими друзьями. И я так часто думала, что же с тобой стало, после того как ты уехал.

– Теперь ты знаешь. – Его лицо было холодным и спокойным. – Я тоже думал… что случилось с тобой, после того как меня послали в Бристоль? Я слышал, как кто-то упомянул о болезни…

– Давай не будем говорить о моем прошлом, – перебила Алина с нетерпеливым, уничижительным смешком. – Оно довольно скучное, уверяю тебя. Мне гораздо более интересно узнать о тебе. Расскажи мне все. Начни с момента, когда ты впервые высадился в Нью-Йорке.

Поддельное восхищение в ее взгляде, казалось, позабавило Маккенну, как будто он каким-то образом догадался, что она решила держать его на расстоянии, флиртуя с ним, и все же избегая возможности обсудить что-нибудь важное. – Это разговор не для бального зала.

– О, тогда это разговор для гостиной? Разговор для игровой комнаты? Нет? Боже, должно быть, он и в самом деле ужасен. Давай выйдем на улицу. К конюшням. Лошадям будет очень интересно послушать твою историю и вряд ли они станут сплетничать.

– Ты можешь оставить гостей?

– О, Уэстклиф – прекрасный хозяин – он справится.

– Как насчет компаньонки? – спросил он, хотя уже вел ее к боковому выходу из бального зала.

Ее улыбка стала насмешливой. – Женщинам моего возраста не требуются компаньонки, Маккенна.

Он скользнул по ней нервирующе-внимательным взглядом. – Тем не менее, тебе она может пригодиться.

Они прошли по внешнему саду к заднему входу в конюшни. Особняк был спроектирован по европейской модели, и конюшни образовывали одно из крыльев здания, которые окружали двор спереди. Многие часто шутили, что лошади Уэстклифа живут в большей роскоши, чем большинство людей, и это было недалеко от истины. В центре конюшен на плиточном полу стоял большой мраморный питьевой фонтан для лошадей. Сводчатые проходы вели в кладовую, где хранились седла и сбруи, к рядам стойл и в каретный сарай, где сильно пахло полиролью, кожей и воском. Конюшни мало изменились с тех пор, как Маккенна уехал из Стоуни Кросс Парка. Алина задумалась, находит ли он удовольствие в том, что это место так хорошо ему знакомо.

Они остановились в кладовой, на стенах висели седла, уздечки, поводья, грудные и другие кожаные ремни. Деревянные коробки, забитые инструментами для ухода за лошадьми были аккуратно выстроены на полках. В воздухе стоял сильный, но приятный запах лошадей и кожи.

Маккенна подошел к одному из седел и погладил кончиками пальцев износившуюся поверхность. Его темная голова склонилась и, казалось, он вдруг погрузился в воспоминания.

Алина ждала, пока его взгляд не вернулся к ней. – С чего все началось в Нью-Йорке? – спросила она. – Я думала, что ты найдешь какую-нибудь работу, связанную с лошадьми. Почему же ты стал лодочником?

Первой работой, которую я смог найти была разгрузка товаров в доках. Когда я не разгружал корабли, я учился, как постоять за себя в драке. Большую часть времени портовые рабочие дрались из-за того, кому достанется работа. – Он остановился и честно добавил. – Я очень быстро научился прокладывать путь к тому, что мне нужно, кулаками. Со временем я смог купить маленькую парусную лодку с небольшой течью и стал самым быстрым перевозчиком на Стэйтон Айленде.

Алина внимательно слушала, пытаясь понять, как постепенно услужливый мальчик превратился в жесткого мужчину, стоящего перед ней. – У тебя был наставник? – спросила она.

– Нет, наставника у меня не было. – Он пробежался пальцами по крепкой плетеной рукояти кнута. – Я долгое время думал о себе, как о слуге – и никогда не задумывался о том, что могу стать кем-то больше, чем я был тогда. Но через какое-то время я понял, что у других паромщиков замыслы идут гораздо дальше моих. Они рассказывали мне истории о людях вроде Джона Джейкоба Астора – ты когда-нибудь о нем слышала?

– Боюсь, что нет. А он вроде Шоу?

Вопрос заставил Маккенну внезапно расхохотаться, зубы сверкнули белым на его загорелом лице. – Он богаче Шоу, хотя Гидеон это и не признает. Астор был сыном мясника, он начал с нуля и сделал состояние на торговле мехами. Сейчас он покупает и продает недвижимость в Нью-Йорке. В настоящее время его капитал равняется по меньшей мере пятнадцати миллионам долларов. Я встречал Астора – это высокомерный коротышка, который едва говорит по-английски – и он стал одним из самых богатых людей в мире.

Глаза Алины округлились. Она слышала о бурном развитии промышленности в Америке, и быстрорастущей цене на Нью-йоркскую недвижимость. Но казалось невозможным для одного человека – особенно человека невысокого положения – приобрести такое богатство.

Маккенна словно проследил за ходом ее мыслей. – Там все возможно. Ты можешь заработать очень много денег, если готов сделать то, что для этого потребуется. И деньги – это главное, ведь американцы не отличаются друг от друга титулом или наличием благородной крови.

– Что ты имеешь в виду, говоря, «если готов сделать то, что для этого потребуется»? – спросила Алина. – Что тебе пришлось делать?

– Мне приходилось использовать других в своих интересах. Я научился игнорировать свою совесть и ставить собственные интересы выше других. А лучше всего я усвоил, что не могу позволить себе заботиться о ком-либо кроме самого себя.

– На самом деле ты не такой, – сказала она.

Голос его звучал очень сухо. – Ни минуты не сомневайтесь, миледи. Я совсем не похож на мальчишку, которого вы знали. Он мог с таким же успехом умереть, когда покинул Стоуни Кросс.

Алина не могла с этим смириться. Если от того мальчишки ничего не осталось, тогда и жизненно важная частичка ее сердца тоже погибнет. Она отвернулась и стала разглядывать крюк на стене, чтобы скрыть подавленность, которая исказила ее черты. – Не говори так.

– Это – правда.

– Похоже, ты хочешь предупредить меня чтобы я держалась от тебя подальше, – заплетающимся языком выговорила она.

Алина не слышала, как Маккенна подошел, но он вдруг оказался прямо у нее за спиной. Их тела не соприкасались, но она остро ощущала его силу и мощь. Внутри нее пробудился физический голод. Она изнывала от желания прислониться к нему спиной и притянуть его руки к своему телу. Это была плохая идея идти с ним куда-то одной, подумала она, крепко зажмурив глаза.

– Я предупреждаю тебя, – мягко сказал Маккенна. – Ты должна сказать мне уехать из Стоуни Кросс. Скажи своему брату избавиться от меня, скажи, что мое присутствие выводит тебя из равновесия. Я уеду, Алина… но только если ты этого пожелаешь.

Его рот был у самого ее уха, дыхание обдавало нежную кожу.

– А если я этого не сделаю?

– Тогда я затащу тебя в постель.

Алина ошеломленно повернулась к нему. – Что?

– Ты меня слышала. – Маккенна наклонился вперед и оперся руками по обе стороны от нее, его ладони легли на старое дерево. – Я собираюсь получить тебя, – сказал он голосом полным нежной угрозы. – И это будет совсем не похоже на джентльменские ласки, к которым ты привыкла с Сэндриджем.

Это был выстрел вслепую. Маккенна пристально за ней наблюдал, чтобы увидеть, станет ли она отрицать его предположение.

Алина молчала, понимая, что стоит ей открыть кусочек правды, и все ее тайны раскроются. Лучше пусть он думает, что они с Адамом любовники, чем удивляется, почему она все эти годы оставалась одна.

–Ты… ты не тратишь время на хождение вокруг да около, не так ли? – смогла сказать она, в удивлении уставившись на него, и почувствовала покалывание и тепло внизу живота.

– Я думал, будет только справедливо предупредить тебя заранее.

Она была потрясена интимностью этого момента, и застыла плененная этими удивительными, сине-зелеными глазами. Это, конечно, происходит не на самом деле. – Ты бы никогда не стал навязываться женщине, – пробормотала она. – Неважно, насколько ты изменился.

Маккенна ответил без заминки, взгляд его то становился обжигающим, словно пламя, то холодным как лед. – Если ты не отошлешь меня прочь из Стоуни Кросс к завтрашнему утру, я буду считать это персональным приглашением в твою постель.

Алину переполняла непонятная смесь всевозможных эмоций… раздражение, удивление, ужас… не говоря уже о восторге. Мальчик, рожденный слугой, превратился в восхитительно самонадеянного мужчину, и ей нравилась его бурлящая самоуверенность. При других обстоятельствах, с какой охотой она бы отдала ему все, чего бы он ни пожелал от нее. Если бы только…

Внезапно все мысли вылетели у нее из головы, поскольку Маккенна взял двойную нить жемчуга рукой. Он стоял, всем весом опираясь на одну ногу, позволив второй мягко вжаться в массу ее юбок. В этот момент близости, хотя оба они были полностью одеты, Алины почувствовала, как рушится ее самообладание. Запах его кожи наполнил ноздри – слабые нотки одеколона и мыла для бритья и чистый, мужской аромат, принадлежащий ему одному. Глубоко вдыхая этот запах, она ощутила в себе мгновенный, неистовый отклик.

С ошеломляющей неторопливостью Маккенна грудью придавил ее к стене. Она почувствовала, как его свободная рука скользнула ей на затылок, его большой и указательный пальцы в перчатке крепко сжали ее шею. Почему-то Алина даже не подумала попытаться оказать ему сопротивление. Она смогла лишь безвольно повиснуть в его руках, ослабевшая от возбуждения, желания и волнения.

– Прикажи мне уйти, – глухо произнес Маккенна, по всей видимости, он ожидал, что она станет бороться, почти хотел этого. Казалось, отсутствие сопротивления воспламенило его. Его горячее дыхание обожгло ее губы, и она почувствовала, как напряглось ее тело. – Прикажи, – уговаривал он ее, когда его голова склонилась над ней.

И воспоминания о том, кем и чем они были когда-то, о прошлых поцелуях, о мучительной тоске, поглотило пламя желания. Существовало лишь настоящее, ее стон, пойманный горячими губами Маккенны, поцелуй, начавшийся почти как оскорбление, стремительно превращался в алчное, исступленное преклонение. Его язык ворвался вглубь ее рта, сильный и настойчивый, и она вскрикнула от удовольствия, губы его заглушили звук. Маккенна научил ее целоваться, и он все еще помнил все приемы, возбуждавшие ее. Он помедлил, чтобы поиграть с ней губами, зубами, языком, затем снова начал впиваться в ее рот восхитительно агрессивными поцелуями. Рука его скользнула от ее затылка вниз по спине, подтянув ее поближе. Выгнувшись в ответ, Алина всхлипнула, когда его рука добралась до ее ягодиц и прижала к его чреслам. Даже сквозь толщину своих юбок она могла ощущать выступ его возбуждения.

Наслаждение достигло почти ужасающей силы. Слишком много, слишком сильно, слишком быстро…

Неожиданно Маккенна выругался и резко оторвался от нее.

Уставившись на него, Алина прислонилась спиной к стене, ноги ее грозили подогнуться. Оба они дышали тяжелыми, резкими рывками, а неудовлетворенное желание наполняло воздух словно пар.

Наконец Маккенне удалось заговорить. – Возвращайся в дом, – сказал он охрипшим голосом, – пока я могу позволить тебе уйти. И подумай о том, что я тебе сказал.

Алине понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки и вернуться на бал. Она надеялась, что ей удалось спрятать душевное волнение за маской обманчивого спокойствия – похоже, никто не заметил, что что-то неладно, когда она приветствовала гостей и с напускным весельем болтала о пустяках и смеялась. Только Маркус, окинувший ее задумчивым взглядом прищуренных глаз с другого конца бального зала, заставил ее осознать, что на щеках ее выступили красные полосы жара. И, конечно, Адам, который появился у ее левого локтя и заглянул ей в лицо со сдержанным беспокойством.

– Я хорошо выгляжу? – прошептала она ему.

– Кроме того, что ты как всегда восхитительно прекрасна, – сказал Адам, – ты немного раскраснелась. Что случилось между вами двумя? Вы поссорились?

Гораздо больше, чем поссорились, подумала она сокрушенно. Этот поцелуй… терзающее удовольствие, какого она не испытывала никогда раньше. Годы томления и фантазий переросли в неприкрытую жажду. Казалось невозможным скрывать под холодностью кипящее внутри желание, стоять, когда колени изъявляют тревожное намерение подогнуться, невозможно притворяться, что все так, как должно быть… когда на самом деле не так.

Этот поцелуй, полный взаимного желания узнать, какие перемены произошли за десять лет жизни врозь. Маккенна представлял угрозу для Алины во всех отношениях, и все же почему-то она точно знала, что готова сделать любой неправильный выбор, пойти на любой неоправданный риск, на все в тщетной попытке унять свою потребность в нем.

– Адам, – проговорила она, не смотря на него, – ты когда-нибудь хотел чего-нибудь так сильно, что готов был сделать что угодно, чтобы это получить – даже сознавая, что это для тебя плохо?

Они медленно прогуливались вдоль дальней стены бального зала. – Конечно, – ответил Адам. – Все без исключения по-настоящему приятные в жизни вещи вредны – и чем вреднее – тем приятнее.

– Не слишком-то ты мне помогаешь, – строго сказала Алина, пытаясь сдержать внезапную улыбку.

– Ты бы хотела, чтобы кто-то дал тебе разрешение сделать то, что ты заведомо решила сделать? Это поможет успокоить твою нечистую совесть?

– По правде сказать, да. Но никто не может сделать это для меня.

– Я могу.

Она неожиданно рассмеялась. – Адам…

– Настоящим позволяю тебе поступать, как тебе угодно. Ну что, чувствуешь себя лучше?

– Нет, просто напугана. И как мой друг, ты должен делать все возможное, чтобы удержать меня от ошибки, которая принесет мне только боль.

– Боль ты уже испытывала, – подчеркнул он. – Теперь ты можешь получить удовольствие от совершения ошибки.

– Боже мой, – прошептала Алина, крепко сжав его руку, – ты так ужасно на меня влияешь, Адам.

– Пытаюсь, – пробормотал он, улыбаясь ей сверху вниз.

Гидеон брел к террасированным садам позади особняка по выложенной каменными плитами тропинке, огибавшей ряд искусно обрезанных тисовых деревьев. Он надеялся, что свежий воздух удержит его от искушения. Ночь еще только начиналась, и ему нужно было слегка повременить, прежде чем напиваться. Позже, когда гости разойдутся на ночь, он сможет дать волю жажде и как следует набраться. К несчастью, ему все еще нужно было продержаться в здравом уме пару часов.

Несколько стратегически разбросанных садовых фонарей давали достаточно света для вечерней прогулки. Бесцельно блуждая, Гидеон добрел до небольшой мощеной площадки с изумительным фонтаном, построенным в середине. К своему удивлению, он увидел девушку, которая плавно двигалась по площадке. Казалось, она наслаждается далекой музыкой, доносящейся из окон бального зала. Тихо напевая, она скользила в смутном подобии вальса, изредка останавливаясь, чтобы отхлебнуть вина из бокала. Мельком увидев ее профиль, Гидеон осознал, что это была не девушка, а молодая женщина с прелестными, хоть и ничем не примечательными, чертами.