Текст книги "Возвращение магии (И снова магия) (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава четвертая

Миссис Фэйрклоз подошла к дверям будуара Алины, крохотной комнатки в ее спальне. Эта комнатка была построена в загородном дворце в начале семнадцатого века во Франции. Много лет назад граф и графиня привезли этот куполообразный будуар из заграничной поездки. Он был уложен в упаковочные клети: панели, картины, пол, потолок – все это заново собрали в Стоуни Кросс Парке. Такие комнаты были редкостью в Англии, но во Франции встречались довольно часто, аристократы использовали их, чтобы помечтать, позаниматься, написать письма и побеседовать с другом наедине.

Алина свернулась в углу шезлонга, стоящего напротив поцарапанного старого окна, уставившись в никуда. Узкий подоконник под окном был весь завален вещами, здесь были: крошечная разукрашенная металлическая лошадка… пара оловянных солдатиков, у одного из них не было руки… дешевая деревянная пуговица с мужской рубашки… маленький складной нож с ручкой из бараньего рога. Все это было осколками прошлого Маккенны, которые собрала Алина. Пальцы ее крепко держали корешок небольшой книги стихов – нелепого пособия для детей по грамматике и правописанию. Миссис Фэйрклоз вспомнила, что не раз видела, как детьми Алина и Маккенна вместе читали учебник, их головы склонялись друг к другу, пока Алина упорно пыталась научить его чему-нибудь. А Маккенна неохотно слушал, хотя было ясно, что он бы с гораздо большим удовольствием побегал по лесу как дикарь.

Хмурясь, миссис Фэйрклоз поставила поднос с супом и тостом Алине на колени. – Вам пора съесть что-нибудь, – сказала она, скрывая обеспокоенность за строгим голосом.

С тех пор как месяц назад Маккенна уехал, Алина не могла ни есть, ни спать. Разбитая и подавленная, большую часть времени она проводила в одиночестве. Когда ей приходилось присоединиться к семье за ужином, она сидела, не прикасаясь к еде, и оставалась неестественно тихой. Граф и графиня предпочитали считать депрессию Алины детскими капризами. Однако миссис Фэйрклоз не разделяла их мнения, удивляясь, как можно было просто не принять в расчет глубокой привязанности между Алиной и Маккенной. Экономка пыталась уговорить себя, что волноваться не о чем, ведь, напоминала она себе, они всего лишь дети, а значит, быстро оправятся от горя. И тем не менее… потеря Маккенны, казалось совсем выбила Алину из колеи.

– Я тоже скучаю по нему, – сказала экономка. горло ее перехватило от горя. – Но вы должны подумать о том, что лучше для Маккенны, а не для вас. Вы бы не захотели, чтобы он остался здесь и мучился от того, что есть вещи, которых он не может получить. Никому не пойдет на пользу так себя изводить. Вы побледнели, похудели, а волосы у вас нечесаные как лошадиный хвост. Что бы подумал Маккенна, если бы увидел вас сейчас?

Алина подняла на нее тусклый взгляд. – Он подумал бы, что я это заслужила за то, что была такой жестокой.

– Когда0нибудь он поймет. Он подумает и поймет, что ты сделала это для его же блага.

– Вы правда так думаете? – спросила Алина без особого интереса.

– Конечно, – уверенно заявила миссис Фэйрклоз

– А я нет. – Алина подняла металлическую лошадку с подоконника и бесстрастно оглядела. – Я думаю, Маккенна будет ненавидеть меня до конца своей жизни.

Экономка обдумывала ее слова, все больше уверяясь, что если не сделать что-нибудь, чтобы вывести девочку из депрессии, она может серьезно отразиться на ее здоровье

– Возможно, мне стоит сказать вам… Я получила от него письмо, – произнесла миссис Фэйрклоз, хотя собиралась держать это в тайне. Было неясно, как Алина отреагирует на новость. И если графу станет известно, что миссис Фэйрклоз позволила Алине увидеть подобное письмо, в Стоуни Кросс Парке освободится еще одно место – ее собственное.

Темные глаза девушки внезапно оживились и неистово заблестели. – Когда?

– Как раз сегодня утром.

– Что он написал? Как он?

– Я еще не читала письмо – вы знаете, какое у меня зрение. Мне нужно хорошее освещение… и кроме того я куда-то засунула свои очки.

Алина оттолкнула поднос и выбралась из шезлонга. – Где оно? Сейчас же дайте мне посмотреть – о, ну почему вы так долго ждали, прежде чем сказать мне?

Встревоженная лихорадочным румянцем, залившим лицо девушки, миссис Фэйрклоз попыталась успокоить ее. – Письмо у меня в комнате, и вы его не получите, пока не съедите все до крошки на этом подносе, – твердо сказала она. – Насколько я знаю, у вас маковой росинки во рту не было со вчерашнего дня. – Скорее всего вы упадете в обморок до того, как доберетесь до ступенек.

– Боже милостивый, как вы можете говорить о еде? – воскликнула Алина.

Но миссис Фэйрклоз стояла на своем, не моргая, она терпела испытующий взгляд Алины, пока девушка не вскинула руки с гневным возгласом. Потянувшись к подносу, она схватила кусочек хлеба и сердито впилась в него зубами.

Экономка удовлетворенно смотрела на нее. – Ну что ж. Найдете меня, когда закончите – я буду на кухне. И тогда пойдем в мою комнату за письмом.

Алина ела так быстро, что чуть не поперхнулась хлебом. Немногим лучше она обошлась с супом, ложка так сильно тряслась в ее руке, что ей удалось донести до рта лишь несколько капель. Она никак не могла сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли, в голове у нее все смешалось. Она знала, что не найдет в письме Маккенны слов прощения или понимания – в нем не будет ни одного упоминания о ней. Но это не имело значения. Все, чего она хотела – это какого-то подтверждения, что он жив и здоров. Господи, как же она хотела о нем услышать.

Неловко повертев в руках ложку, она раздраженно забросила ее в угол и засунула ноги в туфли. Это говорило о том, как глубоко она ушла в себя, что до сих пор не подумала попросить миссис Фэйрклоз начать переписку с Маккенной. Хотя для нее было невозможным общаться с ним, она хотя бы могла поддерживать с ним хрупкую связь через экономку. Мысль наполнила ее теплой болью облегчения, которая растопила холодную отстраненность, сковывавшую ее все эти недели. Умирая от желания прочесть письмо, увидеть пометки, оставленные рукой Маккенны на бумаге, Алина поспешно вышла из комнаты.

Когда она добралась до кухни, ее появление вызвало удивленные взгляды посудомойки и кухарок, и она поняла, что лицо ее, должно быть, раскраснелось. Возбуждение заставляло ее гореть, сводя на нет все попытки оставаться спокойной, пока она обходила огромный деревянный стол, двигаясь туда, где рядом с кухонной плитой стояли миссис Фэйрклоз и повар. Воздух наполнял запах жарившейся рыбы, сильный и жирный, от которого Алине стало дурно. Борясь с волной тошноты, она несколько раз сглотнула и направилась к экономке, которая вместе с поваром составляла список покупок.

– Письмо, -прошептала Алина ей в ухо, и миссис Фэйрклоз улыбнулась.

– Да, еще минутку, миледи.

Нетерпеливо вздохнув, Алина кивнула. Она повернулась к плите, где кухарка неуклюже пыталась перевернуть рыбу. Масло брызгало со сковороды каждый раз, когда она переворачивала кусок, жидкость капала на каминную решетку, полную неиспользованного угля. Вскинув брови, видя неловкость девушки, Алина ткнула локтем в пухлый бок экономки.

– Миссис Фэйрклоз…

– Да, мы уже почти закончили, – пробормотала экономка.

– Я знаю, но плита…

– Еще одно слово Повару, миледи.

– Миссис Фэйрклоз, думаю, что кухарке не стоит…

Алину прервали сильная струя жара и грохот взрыва – пропитанная маслом решетка, полная угля, вспыхнула. Пламя взмыло до потолка и охватило сковороду с рыбой, превратив плиту в адскую топку. Оглушенная, Алина почувствовала, как кухарка натолкнулась на нее, и воздух резко вышел из ее легких, когда она ударилась спиной о край тяжелого стола.

Хватая ртом воздух, Алина смутно слышала испуганный визг судомоек, перекрываемый пронзительным голосом миссис Фэйрклоз, которая кричала кому-то принести из кладовой мешок соли, чтобы потушить пламя. Алина попыталась отвернуться от жара и дыма, но, казалось, они обступили ее со всех сторон. Внезапно ее тело охватила боль – никогда раньше она не представляла себе такой обжигающей боли. Ею овладела паника, когда она поняла, что ее одежда вспыхнула, инстинктивно она бросилась бежать, но из пламени, которое пожирало ее заживо, не было выхода. Неясно, словно сквозь туман, она увидела охваченное ужасом лицо миссис Фэйрклоз, и тут кто-то резко сбил ее с ног… какой-то мужчина сыпал проклятьями… сильные хлопки по ее ногам и телу, пока он сбивал огонь с ее одежды. Алина кричала и вырвалась до тех, пока не смогла больше дышать или думать, провалившись в темноту.

Глава пятая

Двенадцать лет спустя

– Похоже, американцы приехали, – сухо сказала Алина, когда они с сестрой, Ливией, вернулись домой после утренней прогулки. Она задержалась перед каменным, медового цвета, фасадом здания, чтобы хорошенько рассмотреть четыре чрезмерно украшенных экипажа, остановившихся перед особняком. Слуги носились по большому внутреннему двору перед домом, от конюшен, расположенных в одном конце, к помещениям для слуг в другом. Гости привезли с собой огромное количество чемоданов и другого багажа для месячного пребывания в Стоуни Кросс Парке.

Ливия подошла и стала рядом с Алиной. Это была привлекательная молодая женщина двадцати четырех лет, со светло-каштановыми волосами, каре-зелеными глазами и стройной, невысокой фигурой. По ее беспечной манере, можно было подумать, что у нее никогда не было никаких забот. Но любому, кто заглянул в ее глаза, становилось ясно, что она заплатила высокую цену за редкие моменты счастья в своей жизни.

– Вот глупые, – презрительно бросила Ливия, разглядывая гостей, – разве они не знают, что нельзя приезжать так рано?

– Похоже, что нет.

– Довольно аляповато, не правда ли? – пробормотала Ливия, рассматривая позолоченную лепнину и цветные панели по бокам карет.

Алина усмехнулась. – Когда американцы тратят деньги, они хотят, чтобы это было видно.

Они рассмеялись и обменялись озорными взглядами. Это был не первый раз, когда их брат Маркус, ныне лорд Уэстклиф, принимал американцев в своих известных охотничьих угодьях. Казалось, в Гемпшире всегда сезон для чего-нибудь… в августе – для тетеревов, в сентябре – для куропаток, в октябре – для фазанов, весной и летом – для грачей, и круглый год – для кроликов. Традиционная лисья охота проводилась дважды в неделю, и иногда леди также принимали участие в травле. Именно во время охоты, которая длилась неделями и в которой участвовали влиятельные политики или богатые дельцы, и велись все дела в поместье. Во время таких визитов Маркус умело убеждал нужных ему гостей объединиться с ним в том или ином вопросе, или согласиться на какую-нибудь сделку, которая была в его интересах.

Американцы, приезжающие в Стоуни Кросс Парк, обычно были из нуворишей… их состояния были нажиты на морской торговле и недвижимости, или заводах, производящих такие товары как мыло или туалетная бумага. Алина всегда считала американцев довольно забавными. Ей нравился их веселый нрав, и трогало их рвение получить признание. Из страха прослыть чересчур франтоватыми, они носили одежду, которая уже сезон или два как вышла из моды. За обедом они ужасно переживали из-за того, где их усадили: рядом с хозяином или в нижнем конце стола. И, как правило, выбирали лучшее во всем, предпочитая если фарфор – то севрский, если скульптуру – то итальянскую, если вино – то французское… а если пэров – то английских. Ходила молва, что американцы не прочь заключить брак по эту сторону Атлантики, пользуясь своими североамериканскими состояниями, чтобы привлечь обедневших британцев голубых кровей. А ничья кровь не была более благородной, чем кровь Марсденов, которые обладали одним из наидревнейших графских титулов.

Ливия любила пошутить об их происхождении, заявляя, что известная фамилия может даже паршивую овцу вроде нее сделать привлекательной для какого-нибудь амбициозного американца. – Раз уж ни один приличный англичанин не хочет жениться на мне, может, мне стоит выйти за одного из этих приятных богатых янки и уплыть с ним за океан.

Алина улыбнулась и крепко обняла ее. – Ты не осмелишься, – прошептала она сестре в волосы. – Я буду слишком сильно скучать по тебе.

– Ну что мы за парочка, – ответила Ливия с грустной улыбкой. – Ты ведь понимаешь, что мы обе останемся старыми девами, и будем жить вместе с оравой кошек.

– Боже упаси, – сказала Алина со смеющимся стоном.

Возвращаясь мыслями к тому разговору, Алина обхватила сестру за плечи. – Ну что ж, милая, – сказала она беспечно, – вот возможность для тебя подцепить амбициозного американца с большими карманами. Как раз то, чего ты хотела.

Ливия фыркнула. – Я просто шутила, и тебе это прекрасно известно. Кроме того, откуда тебе знать, есть ли среди гостей подходящие джентльмены?

– Маркус рассказал мне немного о группе прошлым вечером. Ты когда-нибудь слышала о Шоу из Нью-Йорка? Уже три поколения у них есть деньги, и они не собираются никуда уезжать из Америки. Глава семьи – мистер Гидеон Шоу, он неженат и, по-видимому, довольно хорош собой.

– Ему повезло, – сказала Ливия. – Однако, меня не интересует охота на мужа, неважно, насколько привлекателен он может быть.

Алина крепче сжала узенькие плечи Ливии. Со смерти ее жениха, лорда Эмберли, Ливия поклялась больше никогда не влюбляться. Однако, было ясно, что Ливии нужна собственная семья. От природы в ней было слишком много нежности, чтобы растратить ее на существование старой девы. То, что она все еще носила по нему траур, спустя два года с его смерти, говорило о том, как сильно она его любила. И тем не менее, Эмберли, самый добросердечный из всех известных ей мужчин, никогда бы не захотел, чтобы Ливия провела всю оставшуюся жизнь одна.

– Кто знает? – ответила Алина. – Возможно, ты встретишь человека, которого полюбишь так же, как лорда Эмберли – если не сильнее.

Плечи Ливии напряглись. – О, Господи, надеюсь, что нет. Это слишком больно – так любить кого-нибудь. Ты знаешь это не хуже меня.

– Да, – признала Алина, борясь с воспоминаниями, всколыхнувшимися за невидимой дверью ее памяти. Воспоминаниями, такими лишающими сил, что ей приходилось игнорировать их, чтобы только не сойти с ума.

Они вместе молча стояли, каждая понимала невысказанные переживания другой. Как странно, подумала Алина, что именно младшая сестра, о которой она всегда думала, как о досадной помехе, оказалась ей самым дорогим другом и собеседницей. Вздохнув, Алина повернулась к одной из четырех башен по углам особняка. – Идем, – сказала она бодро, – давай войдем через заднюю дверь. Я не хочу видеть наших гостей сейчас, когда я пыльная после нашей прогулки.

– И я тоже. – Ливия пошла за ней. – Алина, ты никогда не устаешь от выполнения обязанностей хозяйки дома для гостей Маркуса?

– Нет, я совсем ничего не имею против. Мне нравится устраивать приемы, и всегда приятно услышать новости из Лондона.

– На прошлой неделе старый лорд Торрингтон заявил, что у тебя дар заставлять других чувствовать себя умнее и интереснее, чем они есть на самом деле. Он сказал, что ты самая лучшая хозяйка, которую он когда-либо встречал.

– Неужели? За его любезные слова, в следующий раз, когда он приедет, я налью ему в чай побольше бренди. – Улыбаясь, Алина остановилась у входа в башенку и оглянулась на гостей и их слуг, которые толклись во дворе, таская чемоданы туда-сюда. Да, ну и шумная же компания приехала с мистером Шоу.

Пока Алина оглядывала двор, ее взгляд привлек мужчина, который был выше остальных, его рост превосходил даже рост лакеев. Он был крупным, черноволосым, широкоплечим, с уверенной энергичной походкой, полной самодовольства. Как и остальные американцы, он был одет в костюм, хорошо сшитый, но очень консервативный. Он остановился переброситься парой слов с другим гостем, его жесткий профиль почти не было видно.

Вид его вызвал в Алине беспокойство, словно она внезапно лишилась своего привычного самообладания. На этом расстоянии она не могла разглядеть его черты, но ощущала его силу. Она чувствовалась в его движениях, непринужденной властности его позы, высокомерном наклоне головы. Никто не стал бы сомневаться, что это – могущественный человек… возможно, это мистер Шоу?

Обогнав ее, Ливия вошла в дом. – Ты идешь, Алина? – спросила она через плечо.

– Да, я… – голос Алины затих, и она продолжила разглядывать далекую фигуру, чья с трудом сдерживаемая энергия заставляла всех окружающих мужчин казаться бледными в сравнении с ним. Закончив недолгую беседу, он широкими шагами направился ко входу в особняк. Однако, поставив ногу на первую ступеньку, он остановился… как будто кто-то его окликнул. Плечи его, казалось, напряглись под черным костюмом. Алина следила за ним, зачарованная его внезапной неподвижностью. Он медленно обернулся и посмотрел прямо на нее. Сердце ее екнуло, и она поспешно отступила в башню, прежде чем их взгляды встретились.

– Что случилось? – с интересом спросила Ливия. – Ты вдруг покраснела. – Она подошла, взяла Алину за руку и в нетерпении потянула за собой. – Идем, ты умоешься и промочишь запястья холодной водой.

– О, я в абсолютном порядке, – ответила Алина, но в животе у нее забурчало, и ей стало нехорошо. – Просто я увидела во дворе джентльмена…

– Черноволосого? Да, я тоже его заметила. И почему американцы всегда такие высокие? Может, это – климат – что-то в нем заставляет их расти как сорная трава.

– В таком случае, нам с тобой следует поехать туда и остаться подольше, – сказала Алина с улыбкой – и она, и Ливия были невысокого роста. Их брат, Маркус, так же был не выше среднего, но его телосложение было таким мускулистым и крепким, что он представлял физическую угрозу для любого мужчины, достаточно глупого, чтобы бросить ему вызов.

Мило беседуя, сестры направились к своим личным покоям в восточном крыле. Алина знала, что ей надо поторопиться сменить платье и освежить внешний вид, так как ранний приезд американцев без сомнения поставил весь дом с ног на голову. Гости, наверняка, захотят подкрепиться, а готовить плотный завтрак нет времени. Придется американцам довольствоваться напитками, пока не подадут полдник.

Алина быстро перебрала в уме содержимое всех кладовых и буфетных. Надо поставить хрустальные вазочки с клубникой и малиной, горшочки с маслом и джемом и хлеб со сладким пирогом, решила она. Немного салата из спаржи и жареный бекон тоже подойдут, и еще Алина скажет экономке, миссис Фэйрклоз, подать охлажденное суфле из лобстера, которое собирались подать на ужин этим же днем. На обед можно приготовить что-нибудь еще, возможно, немного котлет из лосося с яичным соусом, или сладкое мясо с черешками сельдерея…

– Ну, – сказала Ливия, прерывая ее размышления. – Приятного тебе дня. Я продолжу прятаться как обычно.

– В этом нет необходимости, – ответила Алина, тут же нахмурившись.

Ливия практически перестала показываться на людях после скандальных последствий ее трагического романа с лордом Эмберли. Хотя обычно к ней относились с сочувствием, Ливию, по-прежнему, считали «опозоренной», а значит неподходящей компанией для людей «высокочувствительных». Ее никогда не приглашали на светские мероприятия, а когда бал или вечер устраивали в Стоуни Кросс Парке, она оставалась в своей комнате, чтобы избежать скопления людей. Однако, понаблюдав за общественной ссылкой Ливии два года, Маркус и Алина оба решили, что это уже слишком. Может, Ливия никогда больше не вернет себе то высокое положение, которое она занимала до скандала, но ее брат и сестра были полны решимости не позволить ей прожить остаток жизни затворницей. Они собирались незаметно вернуть ее в хорошее общество, а со временем найти ей мужа, достаточно богатого и уважаемого.

– Ты уже искупила свои грехи, Ливия, – твердо сказала Алина. – Маркус говорит, что любому, кто не захочет иметь с тобой ничего общего, просто придется покинуть поместье.

– Я избегаю людей не потому, что боюсь их осуждения, – возразила Ливия. – Дело в том, что я еще не готова вернуться в центр всех событий.

– Ты можешь никогда не почувствовать себя готовой, – парировала Алина. – Рано или поздно тебе просто придется решиться на это.

– Тогда путь будет поздно.

– Но я помню, как ты раньше любила танцевать, играть в салонные игры и петь под фортепиано…

– Алина, – мягко перебила Ливия. – Я обещаю тебе, что однажды я станцую, сыграю и спою снова, но это произойдет, когда решу я, а не ты.

Алина смягчилась и сконфуженно улыбнулась. – Я не хотела давить на тебя. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Ливия потянулась к ее руке и сжала ее. – Жаль, милая, что ты не заботишься о своем собственном счастье так же, как о счастье других.

Я счастлива, хотела ответить Алина, но слова застряли у нее в горле. Вздохнув, Ливия оставила ее стоять в холле. – Увидимся вечером.

Алина взялась за расписную изящную дверную ручку, вошла в спальню и стащила с головы шляпку. Волосы на затылке намокли от пота. Вытащив из своих длинных, шоколадных локонов шпильки, она сложила их на туалетный столик и взяла серебряную щетку. Она принялась медленно расчесывать волосы, наслаждаясь успокаивающим ощущением жесткой щетины на коже.

Август выдался на удивление жаркий, и округу заполонили богатые семейства, которые не хотели мучиться от жары в Лондоне в летние месяцы. Маркус сказал, что мистер Шоу и его деловой партнер собираются ездить из Гемпшира в Лондон и обратно, а их сопровождающие останутся в Стоуни Кросс Парке. Похоже, мистер Шоу планировал открыть в Лондоне офис своего семейного предприятия, и получить всевозможные привилегии, которые позволят его кораблям разгружаться на территории доков.

Хотя благодаря недвижимости и спекуляциям на Уолл Стрит, Шоу и так были богаты, недавно они решил начать новое дело по производству локомотивов. По всей вероятности, их целью было не только обеспечить американские железные дороги паровозами, вагонами и деталями, но и экспортировать свои товары в Европу. По словам Маркуса, у Шоу вряд ли возникнет недостаток инвесторов в его новом предприятии – и Алина понимала, что ее брат сам был заинтересован в том, чтобы стать одним из них. Зная об этом, Алина собиралась проследить, чтобы мистер Шоу и его партнер остались очень довольны пребыванием в Стоуни Кросс.

Погрузившись в размышления, Алина переоделась в летнее платье из белого хлопка с сиреневыми цветами. Она не вызывала горничную, чтобы та помогла ей. В отличии от остальных леди ее положения, большую часть времени она одевалась сама, и лишь в случае необходимости просила помощи у миссис Фэйрклоз. Экономка была единственным человеком, которому когда-либо позволялось видеть, как Алина купается или одевается, за исключением Ливии.

Застегивая ряд крошечных перламутровых пуговиц на лифе платья, Алина встала перед зеркалом. Очень умело она собрала и заколола свои темные волосы в пучок на затылке. Воткнув последнюю шпильку, она увидела отражение чего-то на кровати… забытая перчатка или подвязка, может быть… на блестящем розовом дамасском покрывале. Нахмурившись от любопытства, Алина подошла поближе, чтобы рассмотреть.

Она потянулась и подняла вещицу с подушки. Это был старый носовой платок, шелковая вышивка совсем побледнела, многие нитки стерлись. В замешательстве Алина погладила кончиком пальца розовый бутон. Откуда он взялся? И почему его оставили на кровати? В животе у нее снова затрепетало, и кончик пальца замер на тонкой вышивке.

Она сама сделала ее двенадцать лет назад. Ее пальцы сжали кусочек ткани, вдавливая его в ладонь. Внезапно пульс забился у нее в висках, в ушах, в горле и груди. – Маккенна, – прошептала она

Она вспомнила день, когда отдала ему платок… или точнее, день, когда он забрал его у нее, в каретном сарае у конюшен. Только Маккенна мог вернуть ей этот кусочек прошлого. Но это было невозможно. Маккенна уехал из Англии много лет назад, разорвав соглашение с судостроителем из Бристоля. С тех пор никто его не видел и не слышал о нем.

Всю свою сознательную жизнь Алина провела, стараясь о нем не думать, лелея тщетную надежду, что время смягчит его воспоминания о мучительной любви. И все же Маккенна остался с ней как фантом, наполняя ее сны давно оставленными надеждами, в которых она не призналась бы днем. Все это время она не знала, жив он или умер. Обе возможности причиняли слишком много боли, чтобы думать об этом.

Все еще сжимая платок, Алина вышла из комнаты. Она выскользнула из восточного крыла через вход для слуг словно раненое животное. Она не могла найти уединения в доме, а ей нужно было несколько минут одиночества, чтобы собраться с мыслями. Одна мысль была особенно яркой в ее мозгу… Не возвращайся, Маккенна… Если я увижу тебя сейчас, это убьет меня. Не возвращайся, не надо…

* * *

Маркус, лорд Уэстклиф, радушно принял Гидеона Шоу в своей библиотеке. Маркус встречал Шоу и раньше, во время его предыдущего визита в Англию, и уже успел составить мнение об этом человеке.

Надо признаться, что Маркус был склонен невзлюбить Шоу, тот был известным представителем так называемой американской аристократии. Несмотря на идеи, что ему всю жизнь внушали, Маркус абсолютно не верил в аристократию как таковую. Он бы отказался от собственного титула, если бы это было возможно с точки зрения закона. Не то, чтобы он возражал против ответственности, или питал отвращение к унаследованным деньгам. Просто он не мог принять того, что один человек по природе превосходит другого. Такое представление было в корне несправедливо, не говоря уже о том, что нелогично, а Маркус никогда не выносил бреши в логике.

Однако, Гидеон Шоу совсем не походил на американских аристократов, какими их представлял себе Маркус. На самом деле, казалось, Шоу нравится приводить свою семью в ужас, весело упоминая о своем прадеде, грубом и смелом морском торговце, который скопил огромное состояние. Последующие поколения рафинированных, благовоспитанных Шоу предпочли бы забыть о своем мещанине-предке… если бы только Гидеон им позволил.

Шоу вошел в комнату легким, неторопливым шагом. Это был элегантный мужчина лет тридцати пяти. Его блестящие, пшеничного цвета волосы были коротко подстрижены, а кожа загорелой и чисто выбритой. Внешность у него была типично американская… голубоглазый, светловолосый, с налетом высокомерия. Но под всем этим внешним лоском скрывалась мрачная натура – цинизм и неудовлетворенность, которые оставили глубокие морщины вокруг его глаз и рта. У него была репутация человека, который много работал и еще больше развлекался, кроме того его обвиняли в пьянстве и распутстве, вполне заслуженно, как подозревал Маркус.

– Милорд, – тихо сказал Шоу, когда они обменялись решительным рукопожатием, – очень рад наконец приехать.

Вошла горничная с серебряным кофейным сервизом, и Маркус жестом указал ей поставить его на письменный стол.

– Как прошло путешествие? – спросил Маркус.

Улыбка скривила уголки серо-голубых глаз Шоу. – Без особых происшествий, слава Богу. Могу я справиться о графине? Надеюсь, она в добром здравии?

– Вполне, благодарю. Моя мать просила передать свои извинения за то, что ее не будет здесь все это время, но она отправилась навестить друзей за границей. – Стоя у подноса с закусками, Маркус задумался, почему Алина до сих пор не появилась, чтобы поприветствовать гостей. Она, конечно, занята, продумывая план действий, чтобы как-то сгладить последствия раннего приезда. – Хотите немного кофе?

– Да, пожалуйста. – Опустившись своей поджарой фигурой в кресло перед столом, Шоу уселся, слегка расставив ноги.

– Сливки или сахар?

– Только сахар, пожалуйста. – Когда Шоу получил свои чашку и блюдце, Маркус заметил, что его руки слегка дрожат, отчего фарфор задребезжал. Эта дрожь была явным признаком того, что мужчина еще не оправился от вчерашней попойки.

Шоу тут же поставил чашку на стол, достал из кармана своего хорошо сшитого костюма серебряную флягу, и щедро плеснул в кофе бренди. Он выпил из чашки, не прикасаясь к блюдцу, прикрыв глаза, когда горячая, приправленная алкоголем жидкость попала ему в горло. Проглотив кофе, он без слов протянул чашку, и Маркус любезно наполнил ее снова. И опять повторился ритуал с флягой.

– Ваш деловой партнер тоже может к нам присоединиться, – вежливо сказал Маркус.

Откинувшись в кресле, Шоу пил вторую чашку кофе медленнее, чем первую. – Спасибо, но думаю, в данный момент, он занят раздачей указаний нашей прислуге. – Ироничная улыбка коснулась его губ. – Маккенна питает отвращение к ничегонеделанию в середине дня. Он постоянно в движении.

Усевшись за стол, Маркус остановился, не донеся чашку до своего рта. – Маккенна, – тихо повторил он. Это имя было нередким. Но даже если и так, в его голове зазвучал сигнал тревоги.

Шоу слабо улыбнулся. – На Манхэттене его называют «король» Маккенна. И это только потому, что благодаря его усилиям, литейные мастерские Шоу стали производить локомотивы вместо агротехники.

– Некоторые считают, что это неоправданный риск, – заметил Маркус. – У вас уже имеется удачное дело по производству сельскохозяйственных машин… в частности, сенокосилок и сеялок. Зачем же браться за строительство локомотивов? Ведущие железнодорожные компании уже строят собственные паровозы – и судя по всему, вполне удовлетворяют свои нужды.

– Это ненадолго, – с готовностью подхватил Шоу. – Мы уверены, что спрос скоро превысит их возможности – и они будут вынуждены искать производителей со стороны, чтобы восполнить разницу. Кроме того, Америка – не то, что Англия. Там, большинство железнодорожных компаний опирается на частные заводы – такие как мой – чтобы обеспечить себя паровозами и деталями. Конечно, конкуренция сильна, но это только к лучшему, отсюда более высокие цены на продукцию.

– Интересно узнать, почему вы считаете, что и в Англии литейные, принадлежащие железнодорожным компаниям, не смогут поддержать нужную скорость производства?

– Маккенна предоставит вам всю необходимую информацию. – Уверил его Шоу.

– Жду не дождусь встречи с ним.

– Полагаю, вы уже встречались, милорд, – взгляд Шоу встретился со взглядом Маркуса, и он продолжил с напускной небрежностью. – По-моему, Маккенна одно время работал здесь в Стоуни Кросс Парке. Вы можете его не помнить, так как в то время он был просто помощником конюха.

Маркус никак не отреагировал на это заявление, но про себя подумал, – Проклятье! Этот Маккенна оказался именно тем человеком, в которого Алина была влюблена так давно. Маркус почувствовал внезапное желание найти Алину. Он должен был хоть как-то подготовить ее к новости, что Маккенна вернулся. – Помощником лакея, – сухо поправил он. – Насколько я помню, Маккенну сделали домашней прислугой, как раз перед тем, как он уехал.