Текст книги "Возвращение магии (И снова магия) (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

Вытащив ее в центр толпы вместе с ними, музыканты поставили ее так, чтобы все могли ее видеть. Скрипач кивнул Маккенне. – Мои добрые друзья, – крикнул он, – этот джентльмен попросил песню в честь леди, которая стоит перед нами. Прошу вас помочь нам исполнить песню «Роза Трали» для леди Алины.

Публика неистово захлопала, потому что песня эта была крайне популярна, из тех, что появились только в этом году. Покраснев, Алина наградила Маккенну взглядом, обещавшим ему скорую расправу, и вся толпа захохотала. Он ответил на ее взгляд невинной улыбкой, насмешливо вскинув брови, чтобы напомнить ей, что именно она попросила о серенаде.

Музыканты преувеличенно томно посмотрели на Алину, и она с усмешкой покачала головой, когда они начали играть, и не меньше двух сотен голосов стали им подпевать. Даже некоторые владельцы магазинов и странствующие торговцы подошли поближе и присоединились, подставляя ее имя вместо имени героини песни:

 
Луна поднималась
Над зеленью горной,
И солнце садилось
За краем земли.
Я вместе с любимой
К фонтану из камня
Пришел, что в прекрасной
Долине Трали.
Прелестна, свежа, словно
Летняя роза
Но не красоты меня привлекли.
О, нет! Это – искренность
В взоре бездонном
Влюбила в Алину,
Цветок из Трали.
С улыбкой Алина
Кивала в ответ мне,
Долина в прохладной
Вдруг скрылась тени.
Луна чрез долину
Ползла, чуть мерцая,
Когда завладел сердцем
Розы Тра-лииииии!
 

Когда песня закончилась, Алина в знак благодарности присела в глубоком реверансе. Она подала руку главному скрипачу, и тот, запечатлев на ней поцелуй, притворился, что падает в обморок, вызвав у собравшихся аплодисменты и дружеский смех.

Вернувшись к Маккенне, Алина свирепо поглядела на него. – Ты заплатишь за это, – пообещала она.

Он усмехнулся. – Ты хотела серенаду.

Из груди ее вырвался смех. – От тебя, – воскликнула она, снова взяв его под руку. – Не от всего населения Стоуни Кросс!

– Поверь мне – это было гораздо лучше, чем слушать меня одного.

– Насколько мне помнится, у тебя был очень хороший голос.

– Я давно не практиковался.

Они, улыбаясь, уставились друг на друга, и вены Алины наполнились восторгом. – А еще я просила стихотворение, – сказала она.

Кокетливая искорка в ее глазах, казалось, взволновала Маккенну, и голос его стал глубже, когда он ответил. – И я сказал, что мне нужно больше вдохновения.

– Боюсь, что тебе придется выразиться точнее. Какое именно вдохновение ты имеешь в виду?

Уголки его широкого рта изогнулись. – Воспользуйся своим воображением.

Эти слова оглушили Алину. Неосознанно, Маккенна использовал ту же фразу, что как-то сказал Адам, когда они обсуждали шрамы на ее ногах.

Ощущение нетерпения снова вернулось, и она едва могла дышать от возбуждения и волнения в груди. Если бы она была умной, если бы была смелой, она смогла бы получить то, чего хотела больше всего на свете. Одну ночь с Маккенной… нет, всего лишь несколько минут, украденных у жестокой Судьбы… Боже, неужели это так много?

Неважно, чего это будет ей стоить, она получит несколько драгоценных минут близости с мужчиной, которого она никогда не переставала любить. И она найдет способ сделать это, не раскрывая ему своих секретов. Сегодня ночью, подумала она мятежно, и будь проклят любой, кто попытается ее остановить. Будь проклята Судьба… она и Маккенна, наконец, получат то, что заслужили.

Глава двенадцатая

Было уже давно за полночь, и факелы один за другим гасли. Жители и гости деревни толпами бродили по темнеющим улицам, многие навеселе. Кто-то пел, кто-то дрался, кто-то спорил, а другие тем временем под прикрытием темноты бесстыдно целовались. Те, кого такое поведение возмущало, предусмотрительно разъехались по домам, в то время как оставшиеся начали понимать, что сдержанность толпы тает с такой же скоростью, с какой гаснут факелы. Музыканты играли у праздничного костра, а танцоры, обильно потея, двигались взад-вперед в круге мерцающего света.

Пристально уставившись в пламя костра, Алина прислонилась к Маккенне. Он машинально поддержал ее, одна рука его легла на изгиб ее затянутой корсетом талии, другая – мягко обхватила ее за локоть. В любую другую ночь, при других обстоятельствах, то, как они стояли, вызвало бы скандал. Однако обычные правила приличия во время ярмарки были гораздо мягче, если не сказать, совсем забыты. И в беспорядочной толпе никто, казалось, не заметил или не обратил внимания на то, что Алина и Маккенна возникли из темноты, словно пара теней из давнего прошлого.

Алина чуть прикрыла глаза, когда в лицо ей пахнуло жаром костра. – Ты стал выше, – пробормотала она рассеянно, вспоминая, как когда-то он стоял, прижавшись подбородком к ее макушке. Теперь он не мог этого сделать, не наклонившись.

Он склонил голову, его мягкий и тихий голос раздался у ее уха. – Не правда.

– Правда. – Вино развязало ей язык. – Мы больше не подходим друг другу как раньше.

Его грудь, такая твердая за ее спиной, содрогнулась от удивления. – Может быть, теперь мы подходим друг другу еще лучше. Давай проверим и убедимся.

Алина улыбнулась и почти позволила себе растаять в его руках… о, как она хотела, жаждала положить голову ему на плечо и почувствовать его рот на нежном изгибе своей шеи. Вместо этого она стояла не двигаясь, слепо смотря в огонь. От кожи и одежды Маккенны доносился запах полуночного воздуха, солнечных лугов и дыма… и едва уловимый аромат здорового возбужденного мужчины. Воздух между ними стал густым от желания, опьяняя и размывая границы реальности. Звуки костра, тлеющее, потрескивающее и пощелкивающее дерево, казалось, прекрасно отображали ее смятение. Она больше не была ни беззаботной девчонкой из прошлого, ни безропотной Алиной с опустевшей душой, но стала на время кем-то еще… страстной мятежницей, восставшей ради любви.

– Только не в доме, – услышала она свой шепот.

Маккенна не шевелился, но она почувствовала, что он потрясен. Прошла минута, прежде чем он тихо сказал, – Тогда где?

– Давай пройдемся по лесу, – бесстрашно предложила она, – вдоль тропинки, что проходит мимо колодца желаний.

Маккенна знал тропинку, о которой она говорила – темная дорожка, которой нечасто пользовались, в юности они исходили ее вдоль и поперек. У него не возникало сомнений, почему она предложила именно ее.

Короткая, печальная улыбка появилась на губах Алины, когда она подумала, что совокупление в лесу вряд ли можно назвать великой романтикой. Тайно, грубо, торопливо и определенно неудобно. Но она никогда не сможет позволить себе такой роскоши как свечи, белое постельное белье и неспешные любовные ласки. Если она намеревается не позволить Маккенне увидеть свои шрамы, ей понадобятся темнота и хитрость, и у него никогда не появится возможности обратить внимание на ее ноги. То, что она, в самом деле, обдумывала такое – поступок, лишенный всяких приличий или нежности – было неслыханно. Но это – все, что она могла принять от Маккенны. И кому от этого будет вред? Ясно, что Маккенна хотел взять то, в чем ему было отказано в прошлом. Она же, со своей стороны, хотела, чтобы ей было, о чем вспомнить, все те долгие годы, что ей потом придется жить без него. Они хотели друг друга по причинам, быть может, эгоистичным – но, по мнению Алины, так было даже лучше.

– Колодец желаний… – проговорил Маккенна. – Ты до сих пор туда ходишь?

Она вспомнила, как девчонкой часто бегала бросить булавку в колодец и пожелать о том, чего не могла иметь. – Нет, – ответила она, и повернулась к нему со слабой улыбкой. – Этот колодец лишился своей магической силы давным-давно. Он ни разу не исполнил ни одного моего желания.

На его лицо упала тень, когда он стал, повернувшись спиной к костру. – Может быть, ты желала неправильных вещей.

– Постоянно, – призналась она, улыбка ее стала сладостно-горькой.

Маккенна внимательно посмотрел на нее, затем повел ее от костра к лесу, окружающему Стоуни Кросс Парк. Вскоре их поглотила ночь, путь освещала лишь чуть скрытая облаками луна. Спустя какое-то время глаза Алины привыкли к сгущающейся темноте, но она все равно ступала не так уверенно как Маккенна, пока они шли через заросли орехов и вязов. Он взял ее руку в свою. Вспомнив, как он когда-то ласкал ее, в какие нежные местечки забирались эти пальцы так давно, Алина почувствовала, как дыхание ее сбилось. Она вырвала у него свою руку, низко и нервно рассмеявшись.

– Я иду слишком быстро? – спросил Маккенна.

– Да, немного. – Она слишком много ходила в этот вечер – ее правое колено грозило перестать сгибаться из-за тугой сети шрамов.

– Тогда остановимся на минутку. – Он потянул ее в сторону от тропинки, туда, где раскинулся громадный дуб, они стали меж его корней. Лес, казалось, вздохнул, прежде чем окутать их шелестящей, мягкой влажностью. Алина прислонилась к стволу дерева, Маккенна наклонился над ней, его дыхание шевелило пряди волос, упавшие ей на лоб.

– Маккенна… – сказала она, пытаясь говорить небрежным голосом, – Я хочу спросить тебя кое о чем…

Кончики его пальцев коснулись ее шеи, задевая чувствительные нервы. – Да?

– Расскажи мне о женщинах, которых ты знал. Тех, с которыми ты… – Алина остановилась, подыскивая подходящее слово.

Маккенна отступил на пару дюймов. – Что ты хочешь знать?

– Любил ли ты кого-нибудь из них.

Поскольку Маккенна молчал, Алина подняла глаза и обнаружила, что он напряженно смотрит на нее, отчего по ее телу пробежался горячий и холодный озноб.

– Я не верю в любовь, – сказал он. – Это пилюля в сахарной глазури – поначалу вкус вполне терпимый, но скоро ты добираешься до горечи внутри.

Значит, она была единственной. Алина знала, что должна сожалеть о том, что после нее, его отношения с женщинами были чисто физическими. Но, как всегда, там, где дело касалось Маккенны, она вела себя крайне эгоистично. Она не могла не обрадоваться тому, что его слова, сказанные давным-давно, оказались правдой… «Мое сердце всегда будет твоим… ты разбила его».

– Что насчет Сэндриджа? – спросил Маккенна. – Ты любишь его?

– Да, – прошептала Алина. Она нежно любила Адама – просто совсем не в том смысле, в каком он спрашивал.

– И, тем не менее, ты здесь со мной, – тихо проговорил он.

– Адам… – Она замолчала и откашлялась. – Что бы я ни сделала… он не возражает. Это не имеет к нему никакого отношения… ты и я…

– Нет, имеет, – сказал он, внезапно разозлившись. – Мой Бог, ему следовало бы разорвать мне глотку, вместо того, чтобы позволять тебе идти куда-то со мной. Он должен быть готов сделать что угодно, кроме убийства – проклятье, я бы не остановился даже перед этим – чтобы держать других мужчин подальше от тебя. – В его голосе послышалось отвращение. – Ты обманываешь себя, если думаешь, что тебя устроит такое же бесчувственное соглашение, что и у твоих родителей. Тебе нужен мужчина, который подойдет тебе по характеру, который будет владеть тобой, займет каждую частичку твоего тела и каждый уголок души. По мнению общества, Сэндридж – такой же, как ты – но нам с тобой лучше известно. Он отличается от тебя как лед от пламени. – Он навис над ней, тело его заключило ее в твердую, живую клетку. – Я – ровня тебе, – сурово сказал он, – хотя моя кровь не голубая, а красная, хотя я от рождения был приговорен к тому, чтобы никогда тебя не иметь… внутри мы одинаковые. И я нарушу любой закон Бога или человека, если…

Маккенна внезапно остановился, сдерживая слова, осознав, что открывает слишком много, позволяет своим бушующим эмоциям взять над ним верх.

Алина желала рассказать ему, что никогда не думала о нем, иначе как о равном. Но вместо этого потянулась к пуговицам на его жилете и стала расстегивать их. – Позволь мне, – прошептала она. Даже сквозь слои ткани, она могла ощущать твердость его живота, жесткие мускулы.

Маккенна не шевелился, его напряженные пальцы впились в кору дуба. Она осторожно занялась рядом пуговиц, затем взялась за его рубашку. Он не пытался помочь ей, только стоял, не двигаясь, под ее руками. Дрожа от возбуждения, она, наконец, расстегнула его рубашку и вытянула ее из его брюк. Рубашка была мятой и теплой там, где была заткнута за пояс. Скользнув руками под одежду Маккенны, Алина жадно вдохнула. Кожа его была лихорадочно горячей, и мучительно дразняще пахла солью. Ее ладони медленно пропутешествовали по его покрытой волосами груди. Его тело завораживало ее, оно так отличалось от ее собственного. Полная страсти и решимости, Алина нашла кончиком пальца его сосок и потянулась, чтобы потрогать атласный ободок языком, а жесткие волосы его груди задевали ее щеку.

Маккенна резко втянул воздух и просунул руки ей за спину, вцепившись в застежки ее платья. Он прижался ртом к ее шее, целуя и тычась в нее носом, пока пальцы его дергали сзади ее корсаж. Платье соскользнуло ей на талию, открывая корсет, который высоко приподнимал ее грудь под тонкой хлопковой сорочкой. Неожиданное ощущение нереальности происходящего сделало Алину бесстрашной. Скинув лямки своей сорочки с плеч, она высвободила руки и спустила ее поверх корсета. Груди ее подпрыгнули, темные кончики сморщились от холодного воздуха.

Пальцы Маккенны скользнули по бледной округлости ее груди, и голова его склонилась над ней. Она вздрогнула, когда влажное тепло его рта сомкнулось над ее грудью. Язык его обводил напряженную ореолу, затем лизнул вершинку, легко касаясь чувствительной плоти. Она выгибалась и постанывала, пока желание не наполнило все ее члены. Отпустив сосок, Маккенна отодвинулся, лаская ее ноющую плоть своим влажным дыханием. Язык его порхал по ее коже, легкие как перышко прикосновения заставляли ее извиваться и стонать.

Он сжал трепещущую вершинку зубами, нежно покусывая, посылая по всему ее телу чувственные молнии. Алина была так зачарована наслаждением, которое приносили его губы, что не заметила, как он стянул с нее платье, пока оно не упало на землю массой оборок, оставив ее в одном белье. В смятении она инстинктивно наклонилась поднять платье, но Маккенна снова прижал ее к дереву и завладел ее ртом в опустошающем поцелуе. Его пальцы потянулись к завязкам на ее панталонах и распускали их, пока ори не сползли ей на колени.

Она неловко потянулась к верху своих чулок, чтобы убедиться, что подвязки не соскользнули. Сердце ее неприятно екнуло, когда она почувствовала, как его руки накрыли ее ладони.

– Я это сделаю, – пробормотал Маккенна, очевидно решив, что она хотела развязать ленты.

– Нет. – Она поспешно схватила его руку и прижала к своей груди.

К ее облегчению, этот маневр тут же отвлек Маккенну, большой палец его руки стал потирать бутон ее соска. Алина подставляла лицо его поцелуям, губы ее с готовностью приоткрылись под его губами. Она ощущала выпуклость его возбуждения у своего бедра, твердость, натянувшую ряд пуговиц на его брюках. Алина жадно потянулась к нему, расстегивая пуговицы, ее пальцы прокрались под нагретую кожей ткань. Оба они ахнули, когда она, наконец, освободила его, его твердая плоть вырвалась из заключения плотного сукна. Дрожа от предвкушения, Алина нежно обхватила его горячими пальцами.

Тихо зарычав, Маккенна поднял ее запястья над головой и прижал к дереву. Он целовал ее, его язык исследовал ее, пока его свободная рука медленно гладила ее живот. Он пробрался сквозь темные кудряшки между ее бедер, а ступней надавил на подъем ее ноги, заставляя ее расставить их пошире. Алина ощутила дрожь примитивного наслаждения от того, что ею овладевают столь полно. Теперь, когда она освободила страсть Маккенны, ей придется принять последствия… и она была более чем готова дать ему то, к чему оба так долго стремились.

Его пальцы раздвинули набухшие складки ее расселины, с крайней осторожностью разделив ее. Беспомощно пытаясь освободить захваченные запястья, Алина застыла, почувствовав, как кончик его пальца скользнул к входу в ее тело. Палец Маккенны, порхая, скользил по влажному преддверию, пока из ее горла не стали вырываться умоляющие стоны. Освободив ее запястья, Маккенна рукой поддержал ее затянутую корсетом спину. Его рот впивался в ее губы, пока пальцы не нащупали возбужденный бугорок, спрятанный в мягком чехле ее плоти. Поцелуй был диким, влажным, яростным, абсолютно не похожим на искусную нежность его пальцев. Он мучил маленький комочек плоти мягкими, скользкими движениями, пощипывая и раздражая, пока она не стиснула ноги. Ближе…ближе… плоть ее пульсировала, опаленная ощущениями. Его пальцы заставляли ее корчиться от близости освобождения, такого острого, что она утратила способность думать или говорить. И тогда он подвел ее к краю. Она замерла от болезненного удовольствия, тело ее начало содрогаться, дыхание перехватило. Казалось, прошла целая вечность, когда удовольствие перешло в легкую дрожь, и он поймал губами ее стон.

Маккенна наклонился, чтобы подтянуть перекрутившиеся кружева ее сорочки. Шершавый шелк его языка погладил местечко на ее животе, где корсет особенно сжимал ее бледную плоть. Без сил прислонившись к дереву, Алина уставилась на его темную макушку. – Маккенна, – сказала она, охваченная неистовым жаром, когда он сел на корточки, чтобы вдохнуть аромат ее тела. Вспомнив про шрамы, она потянулась поправить подвязки, а затем беспомощно вцепилась в него. – Подожди… – Но его рот уже накрыл ее, носом он зарылся во влажную пещерку, язык его проскользнул за густые кудряшки.

Ноги Алины отчаянно дрожали. Если бы не поддержка дуба за ее спиной, она бы растеклась по земле. Ее трясущиеся руки потянулись к его голове, пальцы запутались в коротко остриженных прядях. – Маккенна, – простонала она, не в состоянии поверить в то, что он с ней делал.

Он продолжал лизать ее, все глубже зарываясь в ее плоть, его язык овладевал чувствительной мягкостью, пока она не замолчала, тяжело дыша. Напряжение снова росло, накапливаясь с каждым движением его рта.

– Я не вынесу этого, – выдохнула она. – Пожалуйста, Маккенна… пожалуйста…

Похоже, он ждал именно этих слов. Встав, он прижал ее к своему телу и с удивительной легкостью поднял. Одна его рука защищала ее спину от жесткой коры дерева, а другая аккуратно обхватила ее ягодицы. Она была абсолютно беспомощна, не могла ни двинуться, ни поерзать. Шрамы ее натянулись, и она передвинула свое колено вверх, чтобы уменьшить напряжение.

Маккенна целовал ее, его горячее дыхание наполняло ее рот. Она почувствовала настойчивое давление его плоти, его твердость вжималась в незащищенную пещерку ее тела. Плоть ее запротестовала, сжимаясь перед угрозой боли. Головка его копья вошла в нее, и как только Маккенна почувствовал, как горячо и уютно она его сжимает, его желание, казалось, возросло в сотню раз. Он подался вперед, в то же время, позволив телу Алины под собственной тяжестью скользнуть по всей длине его разбухшего древка. Прерывистый стон сорвался с губ Алины, когда ее тело уступило безжалостному вторжению. Он вдруг оказался внутри нее, разрывая, наполняя и растягивая мягкую плоть. Алина в шоке изогнулась, ее руки, лежащие на его спине сжались в кулаки.

Маккенна замер, когда, его затуманенный желанием разум осознал, что ей больно. Поняв, что означает необычное сопротивление ее тела, он ошеломленно вздохнул. – О Господи. Ты – девственница. Этого не может быть.

– Это неважно, – выдохнула она. – Не останавливайся. Все хорошо. Не останавливайся.

Но он не двигался, уставившись на нее загадочным взглядом, его руки сжимали ее, пока она едва могла вдохнуть. Он, наконец, стал ее частью в старом как мир, неизбежном акте, к которому вела вся ее жизнь. Она держалась за него каждой своей частицей, глубоко затягивая его, захватывая его в ласковые, безопасные объятия своих рук. Почувствовав ритмичное сжатие ее внутренних мускулов, Маккенна наклонился и яростно поцеловал ее, его язык погладил краешки ее зубов и попробовал на вкус темную сладость ее рта. Алина обхватила затянутыми в чулки ногами его талию, и он начал двигаться медленными, размеренными выпадами. Жжение уменьшилось, хотя до конца не прошло – но Алине было все равно. Все, что имело значение, это – обладать им, сжимать внутри его возбужденную плоть, ее тело и душа навсегда изменились, благодаря этому страстному вторжению.

Застонав сквозь зубы, Маккенна напряг ноги, вонзаясь жестче, врываясь глубже, обливаясь потом от наслаждения и усилий. Он излился в нее, его разрядка была примитивной, неистовой, бесконечной. Алина обернулась вокруг него всем телом, ее приоткрытый рот блуждал по его лицу и шее, жадно слизывая капельки пота.

Маккенна тяжело дышал и дрожал, и еще долго оставался внутри нее. Очень медленно напряжение отпустило тело Алины, оставив его в изнеможении. Когда Маккенна вышел из нее, она почувствовала, как по ее бедрам потекла горячая влага. Осознав, что ее чулки соскользнули, она заерзала от внезапного беспокойства. – Пожалуйста, опусти меня.

Осторожно поставив ее на землю, Маккенна поддержал ее, пока она неуклюже подтягивала свои чулки, и натягивала лямки своей сорочки обратно на плечи. Благополучно прикрывшись, она потянулась к испачканной массе своего платья. О, как ей хотелось прилечь с ним где-нибудь и поспать, уютно устроившись у его тела, а, проснувшись, увидеть его в лучах утреннего солнца. Если бы только это было возможно.

Неловко натягивая оставшуюся одежду, Алина стояла, не смотря на него, и позволила Маккенне застегнуть пуговицы на ее платье. Что-то произошло с одной из ее туфель… она скинула ее во время их свидания, и им понадобилась минута сосредоточенных поисков, прежде чем Маккенна наконец-то обнаружил ее за корнем дерева.

Губы Алины скривились в невольной улыбке, когда он принес ей туфлю. – Спасибо.

Однако Маккенна не улыбнулся, Его черты были жесткими словно камень, глаза опасно поблескивали. – Как, черт возьми, такое возможно, – спросил он со сдержанной яростью, – что ты была девственницей?

– Это неважно, – пробормотала она.

– Это важно для меня. – Пальцы его сжали ее подбородок не слишком мягко, заставляя ее посмотреть на него. – Почему ты никогда ни с кем не спала до сегодняшней ночи?

Алина облизнула пересохшие губы, пытаясь подобрать подходящее объяснение. – Я… я решила подождать до замужества.

– И за пять лет знакомства с Сэндриджем ты ни разу не позволила ему к тебе прикоснуться?

– Звучит так, будто это – преступление, – сказала она, обороняясь. – Все дело было в уважении, и это было наше общее решение, и…

– Это – преступление! – взорвался он. – Это – неестественно, черт бы тебя побрал, и ты расскажешь мне, почему! А затем ты объяснишь мне, почему позволила мне лишить тебя девственности!

Алина никак не могла найти ложь, которая бы сбила его с мысли… что-нибудь, чтобы скрыть правду. – Я… полагаю, я чувствовала себя обязанной тебе ею после того, как я отослала тебя из Стоуни Кросс Парка много лет назад.

Маккенна сжал ее плечи. – И ты думаешь, что теперь долг оплачен? – недоверчиво спросил он. – О, нет, миледи. Давайте проясним ситуацию… вы еще даже не начали возмещать мне ущерб. Ты заплатишь мне большим количеством способов, чем даже можешь себе представить – с процентами.

Алина похолодела от тревоги. – Боюсь, это – все, что я могу предложить, Маккенна, – сказал она. – Одна ночь без каких-либо обещаний или сожалений. Мне жаль, если ты хочешь большего. Это просто невозможно.

– Черта с два, невозможно, – пробормотал он. – Миледи, вас необходимо просветить насчет того, как заводят роман. Потому что во время всего моего пребывания в Стоуни Кросс, вы будете отрабатывать свой долг передо мной… на спине, на коленях или в любом другом положении, в котором я пожелаю вас увидеть. – Он оттащил ее от дуба, платье ее испачкалось, в запутанных волосах застряли кусочки коры. Резко дернув ее на себя, он накрыл ее рот своим, целуя ее не с целью доставить удовольствие, но для того, чтобы продемонстрировать свою власть. Хотя Алине было известно, что ей лучше не отвечать, его поцелуй был слишком захватывающим, чтобы она смогла ему противиться. У нее не хватило сил ни высвободиться из его крепкой хватки, ни ускользнуть от его искушающего рта, и вскоре она таяла в его руках с трепетными стонами, а ее губы лихорадочно отвечали его губам.

Только когда ее ответная реакция стала явной для них обоих, Маккенна поднял голову. Его быстрое дыхание смешивалось с ее дыханьем, когда он заговорил. – Я приду к тебе комнату сегодня.

Алина вырвалась из его рук, и спотыкаясь побрела обратно к лесной тропинке. – Я запру дверь.

– Тогда я выломаю ее.

– Не будь ослом, – сказала она раздраженно, ускоряя шаг, несмотря на протесты своих измученных ног.

Весь остаток дороги к особняку прошел в тишине, не считая звука их шагов: шелеста листьев, треска веточек, шороха гравия. Алине становилось все более некомфортно, она начинала испытывать множество неприятных ощущений и ноющую боль, не говоря уже о холодной липкой влаге между ногами. Ее шрамы начали чесаться и гореть. Она никогда в жизни так не хотела горячую ванну. Оставалось лишь надеяться, что Маккенна слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить, что она начала болезненно прихрамывать.

Особняк был темным и тихим, горели только несколько огоньков для гостей, которые продолжали веселиться. Маккенна с Алиной подошли ко входу для слуг сбоку дома, где их вряд ли мог кто-нибудь увидеть. Любой, кто заметил бы растрепанность Алины, с легкостью догадался бы, чем она занималась.

– Тогда до завтра, – предупредил ее Маккенна, стоя в дверях… и наблюдая за ней, пока она медленно и старательно поднималась по ступенькам.