Текст книги "Несчастный случай"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Однажды в детстве Рейни видела, как кошка поймала мышь. Поймала, сунула в рот, а потом отпустила. Снова поймала и снова отпустила. Мышь пищала, пищала, пищала. Сначала громко и пронзительно. Потом, устав от игры, все тише, почти неслышно. В конце концов мышь легла и перевернулась на спину, показывая, что сдается. Смерть стала для нее предпочтительнее жизни. Может, таким образом природа проявляет жалость к существам поменьше, тем, что стоят в начале пищевой цепочки.

Рейни подумала о Мэнди, которой так хотелось выпить даже после наверняка нелегких месяцев в «АА», а потом, после выпивки, – сесть за руль, пусть и не пристегнувшись. Она подумала о Бетти, которая после нескольких лет одиночества открыла дверь своего дома перед незнакомым мужчиной. Смерть становится предпочтительнее жизни. Рейни встала с кровати. Положила в сумку туалетные принадлежности. Одиннадцать. До отлета осталось семь часов, из них два на дорогу. «Жизнь – битва – подумала она. – Пора на войну».

Дом Куинси, Виргиния

Специальный агент Гленда Родман забилась в угол пропахшего одеколоном кабинета. Снаружи завывал ветер. В окна бил дождь. Деревья клонились друг к другу. Гром еще зловеще порыкивал, отступая, но молния сверкала все реже.

Свет отключался пять раз, и каждый раз сигнализация отвечала на это пронзительным воем. Система защиты срабатывала с опозданием – наверное, что-то не так подсоединили. Гленда вызывала охранную компанию, но пока на звонок никто не отвечал. Специальный агент Монтгомери словно растворился.

В кухне зазвонил телефон.

– Смерть, смерть, смерть, убить, убить, убить, – пропел чей-то голос. – Смерть, смерть, смерть, убить, убить, убить. Эй, Куинси, проверь почтовый ящик. Там куколка с выпущенными кишками. Специально для тебя. Смерть, смерть, смерть…

Гленда обхватила руками колени. Она сидела, раскачиваясь взад-вперед, в полной темноте, под завывания вновь сработавшей сигнальной системы.

23

Район Гринвич-Виллидж, Нью-Йорк

– «Мейс»[11]11
  «Мейс» – товарный знак слезоточивого газа, применяемого для самообороны.


[Закрыть]?

– «Мейс».

– Огнестрельное оружие? – спросил Куинси.

– У меня «глок» сорокового калибра, – ответила Рейни, – только мне придется его сдать. Частным сыщикам не разрешают иметь при себе огнестрельное оружие на борту самолета.

Куинси кивнул и повернулся к дочери, стоявшей над раскрытой сумкой с баллончиком в руке.

– У меня тоже «глок», – сказала Кимберли.

– Что? – изумился Куинси. – У тебя что?

– Вооружаться так вооружаться, – с серьезным видом ответила Кимберли. – Да и что такого можно сделать с двадцать вторым?

Куинси покачал головой. Он захватил свой пистолет, десятимиллиметровый «смит-вессон» стандартной фэбээровской модели. Девять патронов в обойме, один в патроннике. В специальном кармашке на ремне лежали еще две дополнительные обоймы. Всего получалось тридцать патронов. Внушительная огневая сила.

– Из всех здесь находящихся мне одному разрешено иметь при себе оружие во время полета, так что прикрывать буду я. «Мейс» тоже будет у меня. А вы, Тельма и Луиза [12]12
  Тельма и Луиза – героини одноименного фильма, которые, убив насильника, ударяются в бега и переживают много волнующих приключений


[Закрыть], забирайте остальное. С момента прибытия в Портленд оружие должен иметь каждый.

– В Портленде мне надо встретиться с Люком Хейзом, – сказала Рейни. – Может быть, он выделит нам пару своих ребят в качестве телохранителей. Все-таки прикрытие будет ненадежнее.

Лицо Кимберли просветлело, но у Куинси это предложение поддержки не нашло.

– Слишком заметно. Кроме того, не думаю, что телохранители так уж нам помогут. Он не бьет издалека. Не станет палить из мчащейся машины, не воспользуется снайперской винтовкой – не его стиль. Придумает что-нибудь хитрое, что-нибудь такое, чтобы подобраться поближе. Телохранители бессильны, когда сам впускаешь убийцу в дом.

– Доктор Эндрюс сказал, что я должна его знать, – подала голос Кимберли. – Этот… Он выясняет слабые места жертв. Что им нужно, чего они хотят. Мэнди всегда хотела, чтобы о ней кто-то заботился. Мама пеклась о Мэнди. Я… У меня инстинктивное уважение ко всем, кто носит значок.

Куинси замер, держа в руках рубашку дочери. Он смотрел на белые и голубые полосы и не видел их.

– Кимберли…

– Ты не виноват, папа. Ты не виноват.

Помедлив, Куинси наконец кивнул и положил рубашку в сумку. Часы показывали начало второго. Никто из них толком не спал в последние два дня, и сейчас они старались сосредоточиться на списке вещей, чтобы продержаться оставшееся до отлета время.

– Что дальше? – спросил Куинси.

– Туалетные принадлежности, – объявила Кимберли заглянув в листок, и направилась в ванную, чтобы перегрузить в пластиковый пакет содержимое туалетного шкафчика.

– Ты встречалась с де Бирсом? – негромко спросил Куинси, поглядывая в сторону ванной.

– Да. Ничего. Что у тебя?

– О записке они пока не знают. Работы на месте преступления много, так что, возможно, до нее очередь дойдет лишь через несколько дней. Мне повезет, если ею займутся в последнюю очередь.

– Но как получилось, что она написана твоим почерком? Ты же ее не писал!

– Не знаю, но почерк мой. Наклон, точки над «i», все характерные детали… Наверное, он долго практиковался.

– Но ведь подделку же можно определить? Есть же методы графологического анализа…

– Многое зависит от того, насколько он хорош. Насколько хороши эксперты. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что подделка выполнена очень уж качественно, но вот только мне это не поможет. Ему нужно, чтобы в отчете указывалось на сходство почерка с моим. Бюро, конечно, разберется, но прежде меня арестуют, у меня отберут оружие, я буду дискредитирован. Он не только умен и изобретателен, но и решителен. Знает, какую опасную игру затеял, но тем не менее не отступает. В каком-то смысле я даже восхищаюсь им.

В комнату вернулась Кимберли с пластиковым пакетом.

– Что дальше?

Список был исчерпан. Они застегнули сумки и сложили их небольшой кучей на полу. Через три часа Рейни отвезет всех в аэропорт Кеннеди, вернет в прокатное бюро машину, а потом все трое займут свои места в самолете, вылетающем в Портленд в шесть часов утра. Снаружи все еще бушевал ветер, и Куинси то и дело нервно поглядывал на окно. Рейни понимала, что беспокоят его отнюдь не дождь и возможная задержка рейса.

Они собрались у маленького кухонного стола. Кимберли разлила по чашкам свежесваренный кофе, хотя все и так дергались от переизбытка кофеина. Бобби ушел. Куинси сказал, что в данных обстоятельствах оставаться в квартире небезопасно, и парень, поставленный перед выбором – дрожать от каждого шороха здесь или принять участие в секс-марафоне у подружки, – решился на второе. Бобби был смышленый малый.

Рейни пила кофе, держа горячую кружку обеими руками. Она промокла еще у мотеля, но так и не переоделась и теперь никак не могла согреться.

– Так что еще сказал доктор Эндрюс?

Кимберли пожала плечами. Держалась девушка на удивление хорошо, хотя и заметно нервничала. Глядя на нее, Рейни подумала, что они все подошли к той черте, за которой человек либо продолжает двигаться дальше на силе воли, либо сдается. На данном этапе смерть еще не стала предпочтительнее жизни, поэтому они не сдавались.

– Он… он посоветовал мне рассказать вам кое о чем. – Кимберли метнула взгляд в сторону отца и снова сосредоточилась на кружке. – Я… несколько месяцев назад у меня началось то, что я приняла за приступы беспокойства. Появилось чувство, что за мной следят. Озноб, затрудненное дыхание…

Куинси резко опустил чашку на стол. Горячий кофе плеснул через край.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Тогда я решила, что это отсроченный стресс. Смерть Мэнди, занятия, интернатура… Не важно. Важно то, что я рассказываю об этом теперь. Возможно, дело вовсе не в моей психике. Возможно, дело не в стрессе…

– Он следил за тобой, – ровным безжизненным голосом констатировал Куинси. – Какой-то негодяй преследовал мою дочь, а ты мне даже не сказала!

– Я носила баллончик! Наблюдала за теми, кто оказывался рядом. Смотрела им в глаза. Ты же не можешь водить меня за руку, папа. Не можешь всегда защищать меня…

– Черта с два! Это моя работа! Ради чего я потратил только лет, если не могу защитить собственную семью?

– Никакой отец не в состоянии защитить свою семью. Дети рано или поздно вырастают. Так уж устроена жизнь.

– Я профессионал…

– Ты человек, как и все другие отцы.

– Ты должна была рассказать мне…

– И я тоже человек, как и все другие дочери.

– Черт возьми, я сыт по горло этой чепухой! – взревел Куинси.

– Да? Ладно, тогда я тоже! – крикнула Кимберли. – Поэтому давай поймаем этого сукина сына, чтобы я смогла вернуться в университет и получить диплом. Потом я тоже начну служить закону, забуду про семью, и круг замкнется!

Губы Куинси стянулись в тонкую линию. Он открыл и тут же закрыл рот. Снова открыл и снова закрыл. Потом взял чашку с кофе и уставился в темное, с бегущими по стеклу струями воды, окно.

– Знаете, – сказала Рейни, – эти семейные сцены так берут за душу.

– Похоже, у меня есть зацепка, – сказал Куинси тридцать минут спустя.

Часы только что пробили два. Никто не ложился, и все как будто соблюдали некий молчаливый уговор. Пистолет Куинси лежал на столе. Они опустили жалюзи и выключили верхний свет, чтобы силуэты не проступали на фоне окна. Гроза не утихала. Переключившись на погодный канал, они узнали, что прояснится только к утру. Интересно, поверил ли кто-нибудь этому оптимистическому прогнозу, подумала Рейни, глядя на хмурые лица отца и дочери.

– Что-то вспомнил? – спросила она. Кимберли упрямо отводила глаза, и Рейни решила, что им лучше отдохнуть друг от друга.

– По этому делу работает один агент, Альберт Монтгомери. По-моему, у него на меня зуб. Когда-то он начинал дело Санчеса, но прокололся, и Бюро заменило его мной.

– А что это за дело Санчеса? – поинтересовалась Кимберли.

– Пятнадцать лет назад. Место действия – Калифорния. Санчес и его двоюродный брат убивали молоденьких проституток. Восемь девушек. Иногда… иногда они удерживали их некоторое время… для себя.

– А, – протянула Кимберли. – Это было на кассетах.

– Ты слушала пленки? Кимберли пожала плечами:

– Слушала Мэнди. Ее прямо-таки тянуло к твоим документам. Когда ты уезжал…

– О Боже…

– Итак, – вмешалась Рейни, взявшая на себя непривычную роль миротворца, – Монтгомери работает по этому делу, но он не на твоей стороне.

Куинси повернулся к ней, и ее поразили его сверкающие на бледном, изможденном лице глаза.

– С точки зрения Монтгомери, мой успех в деле Санчеса только подчеркнул его неудачу. Скажем так, когда из Филадельфии поступят первые отчеты, рассчитывать на его поддержку мне не придется. Я даже уверен, что он первый потребует моей крови.

– У нас мало времени, – прошептала Кимберли.

– Да, немного, – согласился Куинси. – Я бы сказал, три дня. После этого лаборатория представит первые результаты анализов, и Эверетт потребует, чтобы я лично дал объяснения. Вот так-то.

– Что ж, тогда займемся делом, – предложила Рейни. – У меня есть кое-какие новости. Я встретилась с председателем того отделения «Анонимных алкоголиков», на собрания которого ходила Мэнди. Некто Уильям Зейн. Он подтвердил, что она познакомилась с одним мужчиной, описание которого, к сожалению, совсем не соответствует имеющемуся. Рост – пять футов десять дюймов, лысеющий, полноватый, ходил в мятых костюмах.

– По-моему, мамина соседка говорила о высоком, хорошо одетом, приятном на вид мужчине, – вспомнила Кимберли.

– Вот именно. Но эти два описания разделены промежутком в двадцать месяцев, и это означает, что наш объект способен радикально изменять внешность.

– Все знают, как мастерски менял внешность Тед Банди, – кивнул Куинси. – Оценки веса расходились порой на пятьдесят фунтов, менялось выражение лица, даже рост указывался разный. Неудивительно – полные люди зрительно воспринимаются не так, как худые. А Джим Беккет… Этот парень преследовал своих жертв и ускользал от полиции более года, успешно меняя внешность. Использовал подкладки под одежду, ватные шарики под щеки и все такое.

– Итак, первая трудность в том, что он мастер маскировки, – подвела итог Рейни. – Вторая – он терпелив. Ждать двадцать месяцев… такие люди не позволяют себе поспешных действий.

– Верно, – снова согласился Куинси. – Готовится он тщательно.

– В Портленде я поселю вас обоих в отеле под вымыщленными именами. А потом мы перейдем в наступление. Офицер Эмити занимается расследованием обстоятельств смерти Мэнди. Фил де Бирс ведет наблюдение за Мэри Олсен, и я не сомневаюсь, что мы скоро услышим от него кое-что новенькое. Пусть ты не доверяешь Монтгомери, но Эверетт, похоже, на твоей стороне, и Гленда Родман, на мой взгляд, знает, что делает. От нее можно получать и внутреннюю информацию.

– А мы сидим, – пробормотала Кимберли, – ждем и думаем, откуда последует следующий удар.

– Ситуация изменилась, – твердо возразила Рейни. – Он имел преимущество перед Мэнди, потому что она была его первой жертвой. Он сохранил преимущество в случае с Бетти, потому что мы еще ничего не знали о нем. Теперь – знаем. И ровно, – она взглянула на часы, – через три часа будем вне зоны удара. Мы опережаем его.

Куинси и Кимберли сдержанно кивнули. Рейни заглянула в свои записки.

– Кроме того, у нас есть еще одно направление. По словам председателя местного отделения «АА», спонсором Мэнди выступал ее босс Ларри Танц, владелец ресторана, в котором работали Мэнди и Мэри Олсен. У меня нет абсолютно никакой информации о мистере Танце, но, учитывая тот факт, что он знает и Мэнди, и Мэри…

– …на него следует обратить внимание, – закончил за нее Куинси.

– Я попросила моего нового лучшего друга Фила де Бирса поработать с ним. Знаете, он делает кофе с суслом, – серьезно добавила Рейни. – Думаю, на этом фоне мое пристрастие к сахару и сливкам выглядит вполне респектабельным.

Куинси и Кимберли как по команде закатили глаза. Когда они так делали, то походили именно на отца и дочь. Рейни перелистала страницы блокнота.

– И, наконец, у меня есть два имени, которыми до настоящего времени пользовался наш противник. В Филадельфии он представлялся Тристаном Шендлингом. Надо просмотреть твои старые дела – возможно, что-то покажется знакомым. Далее, двадцать месяцев назад в Виргинии его знали как Бена Зикку.

– Что? – встрепенулся Куинси.

– Бен Зикка, – повторила Рейни. – Он назвался…

– Нет! Сукин сын! Нет, нет, нет!

Куинси вскочил из-за стола, схватил беспроводной телефон и набрал номер. Его лицо исказилось до неузнаваемости, и Рейни поняла, что произошло нечто очень плохое. Но что? Она перевела взгляд на Кимберли – та выглядела не лучше.

– Дедушка…

– О Боже! – Рейни закрыла глаза. Никто из них даже не подумал об отце Куинси. Старик с болезнью Альцгеймера, доживающий свои дни в приюте. – Нет…

– «Шейди Эйкс». Это дом для престарелых, – рявкнул Куинси в трубку. – Да, соедините! – Пауза. – Мне нужен Абрахам Куинси. Что значит, его там нет? Он должен быть там; он нуждается в круглосуточном уходе. Забрал сын? Вы говорите, что сегодня днем его забрал сын, Пирс Куинси? Вы, конечно, проверили документы этого человека? Он предъявил водительские права? Да, да, спасибо… Лицо Куинси словно окаменело. Рейни замерла. «Подойди к нему, – говорила она себе. – Дотронься до него».

Но она не подошла. Не могла. И Кимберли тоже не могла. Куинси отключил телефон. Прижал трубку к щеке, как будто эта пластиковая штука была чем-то особенным, чем-то дорогим для него.

– Бен Зикка был лучшим другом моего отца. Они вместе выросли, вместе ушли на войну. Он рассказывал мне о нем…

Женщины молчали.

– Он же старик, – прошептал Куинси. – Семидесятипятилетний старик, который без напоминания и в туалет не сходит. Его легко испугать. Он не узнает себя в зеркале, не узнает сына, не помнит собственного имени.

Женщины молчали.

– Вся жизнь в работе. Построил ферму, вырастил сына, помогал деньгами, когда я учился в колледже. Никогда не ждал благодарности, потому что делал так, как считал нужным. За семьдесят пять лет этот человек заслужил того, чтобы умереть достойно.

– Куинси…

– Он даже не знает, что у него есть сын! Как можно убить такого человека? Он даже не помнит о моем существовании. Черт, черт, ЧЕРТ!

Трубка полетела на пол и разбилась на кусочки, но этого было мало. Куинси схватил стул и швырнул его на плиту. Сбросил в раковину кофейник. С ревом перевернул стол.

– Папа…

– Я не могу уехать с вами. Мне нужно остаться. Может, он жив. Я не могу бросить отца, а он даже не знает, что у него есть сын. Этот подонок будет мучить его, а потом убьет. Вы же видели, что он сделал с Бетти. Господи, он даже не знает, что у него есть сын…

– Ты полетишь с нами в Портленд.

– Нет!

– Ты полетишь с нами в Портленд, Куинси. Мы не позволим тебе остаться. Этот псих как раз и рассчитывает на то, что ты останешься.

– Мой отец…

– Твой отец мертв. Мне очень жаль, но он мертв. Ты сам это знаешь. Извини…

Колени Куинси подогнулись, и он свалился на пол, на куски пластмассы, обломки стула и осколки стекла. Он лежал на полу и смотрел на Рейни с выражением, которого она не видела никогда раньше и надеялась не увидеть.

– Отец… отец…

– Папа, мне страшно. Пожалуйста, папочка, ты нужен мне.

Куинси повернулся к дочери. Кимберли плакала, сидя у Метола. Сколько прошло времени – Рейни не знала, как не знала и то, о чем думает Куинси. О чем может думать мужчина, глядя на дочь и видя быстро исчезающее прошлое? Или он видел маленькую испуганную девочку и будущее, которое еще могло быть?

Куинси протянул к дочери руки. Кимберли бросилась к нему в объятия.

– Все будет в порядке, Кимми, – прошептал он. – Обещаю, все будет в порядке. Потом он закрыл глаза, и Рейни знала почему. Куинси не хотел, чтобы они поняли – он только что солгал.

24

Международный аэропорт Кеннеди, Нью-Йорк

В пять тридцать пять утра по восточному поясному времени они прошли на посадку к первому рейсу на Портленд, штат Орегон, с купленными накануне за наличные билетами. В кассе они предъявили документы, и тут же Куинси, пользуясь удостоверением сотрудника ФБР, попросил сидевшую за стеклянной перегородкой женщину изменить их имена на вымышленные, чтобы не оставить след в списках пассажиров. Кассирша, уверенная в том, что участвует в некоей секретной операции, не заставила себя долго упрашивать. Все трое выглядели усталыми и едва держались на ногах.

Гроза наконец миновала, но небо оставалось темным, а трап был скользкий от дождя. Люди в желтых штормовках бегали вокруг самолета, перенося багаж в грузовое отделение. Рейни видела, как они открывают рты, крича что-то друг другу, но не могла разобрать слова.

Кимберли села к окну и почти сразу заснула, прислонившись к переборке. Рейни расположилась посередине. Она перешла тот порог, до которого сон еще был возможен, и теперь находилась в состоянии активного бодрствования, когда весь мир, все происходящее воспринимается с невыносимой отчетливостью. Куинси сидел справа от нее. Его лицо оставалось непроницаемой маской. В какой-то момент Рейни дотронулась до его запястья, и он тут же убрал руку. Повторять попытку она не стала.

– Когда умерла мать, я возненавидел отца.

– От чего она умерла?

– Сердечный приступ. Ей едва исполнилось тридцать четыре. Никто и не думал, что она больна.

– При чем же здесь твой отец?

– Я был мальчишкой. Отец казался мне всемогущим, а значит, был ответственным и за все плохое, за все, что шло не так. Я много раз спрашивал, почему она умерла. Он всегда отвечал одинаково: «Потому что умерла».

– В жизни все случается, – заметила Рейни.

– «Потому что умерла» и «В жизни все случается» – это, по сути, одно и то же. Лишь через много лет я понял: то был лучший из возможных ответов. Иногда что-то происходит без всякой на то причины, просто так. Как объяснить маленькому мальчику, что такое карма? Божественное провидение? Неумолимость судьбы? Почему моя мама умерла? Потому что умерла. Сам не ведая того, отец преподал мне очень важный урок. Рейни промолчала.

– Мэнди не заслужила того, чтобы умереть. Бетти не заслужила того, чтобы умереть. И мой отец тоже не заслужил такого. Я не хочу, чтобы так случалось.

– Мы найдем его, Куинси.

– Я убью его, Рейни. Меня четыре года учили помогать людям, так что я не беспокоюсь по этому поводу. Я найду и убью его. Что ты об этом скажешь?

Она ответила после небольшой паузы:

– Скажу, что ты становишься мстительным.

Самолет начал наконец выруливать на взлетную полосу.

Куинси кивнул.

– Это я как-нибудь переживу.

ПЛАН Б

25

Бейкерсвилл, штат Орегон

Машина шерифа Люка Хейза стояла напротив «Закусочной Марты», а сам шериф, как могло показаться, дремал под полуденным солнцем, опершись локтем о крышу. Невысокого роста, пять футов девять дюймов, с редеющими волосами, худощавый и гибкий, Хейз мало чем напоминал классических поборников закона и порядка, одним лишь своим видом повергающих в трепет потенциальных правонарушителей. Но это ровным счетом ничего не значило. Во-первых, удар у него был посильнее, чем у иного лесоруба, а во-вторых, двигался Хейз в три раза быстрее. Слухи обычно распространяются довольно быстро.

«Видишь того лысоватого парня? Не пытайся перехитрить его, а то нарвешься на неприятности».

Мало чести уступить в драке тому, кто весит вдвое меньше, да еще на глазах у завсегдатаев бара.

Самой замечательной чертой Хейза были глаза – восхитительные, невинные, как у ребенка, голубые глаза, взгляд которых смягчал разбушевавшихся домохозяек, усмирял воинственных пьянчуг и приводил в чувство орущих детишек. Однажды его даже обвинили в использовании колдовских чар. Люк не думал, что обладает какой-то особенной магической силой. Просто он был очень спокойным от природы. Спокойным и уравновешенным. Удивительно, что женщины ценили это качество больше, чем мужчины.

В данный момент, однако, заглянуть в его глаза не представлялось возможным. Люк закрыл их и слегка повернул лицо в сторону, словно ловил освежающее дыхание ветерка. Но воздух как будто застыл.

Шериф тяжело вздохнул. Опустил голову. Открыл глаза. И обнаружил стоящую перед собой Рейни.

– Еще один трудный день в Бейкерсвилле, – сухо заметила она.

– К шести будет драка. Возможно, две, если не спадет жара.

– Может, тебе стоит бросить эту нелегкую службу и заняться продажей кондиционеров?

– Неплохая идея. Для начала хорошо было бы поставить один у себя. Привет, Рейни. Рад тебя видеть.

Он сжал ее руку и не сразу отпустил, внимательно вглядываясь в такое знакомое и дорогое лицо. Она выглядела уставшей. Щеки ввалились, как бывало всегда, когда Рейни не давала себе поблажки. Красивая, даже поразительно красивая женщина. Широкие скулы, полные губы, мягкие серые глаза. А вот фигура стала стройнее, изящнее, суше. И волосы… Она рассталась со своими густыми, отливающими медью волосами ради городской прически с торчащими, словно пики, непокорными вихрами. Жаль, когда-то половина мужчин Бейкерсвилла мечтали о ее роскошных прядях, горели желанием прикоснуться к ним, представляли, как они рассыпаются по подушке… Пустые, конечно, фантазии. Но приятные. Особенно в долгие серые орегонские зимы.

– Тебе идет форма шерифа, – заметила Рейни. Люк гордо выпятил грудь:

– Я тот еще жеребец. Она рассмеялась:

– И каждая мамаша готова отдать тебе в жены свою единственную дочь, верно?

– Трудно быть героем, но кому-то же надо.

– Господи, как я соскучилась по этому городу.

– Мы тоже соскучились по тебе, Рейни.

Они вошли в закусочную, устроились, не сговариваясь, в своей старой кабинке и сделали заказ.

– Как дела у Чаки? – поинтересовалась Рейни, попросив принести дежурное пятничное блюдо – стейк из цыпленка с двойным соусом и картофельным пюре с чесноком. Гарантированная прибавка к талии – или забирайте ваши денежки.

– Каннингем повзрослел, – ответил Люк. – Стал поувереннее. Не бросается на человека только за то, что тот проехал на красный свет.

– Неужели? Это уже прогресс. Что нового в городе?

– Ты же понимаешь, прошел только год, – тихо сказал он. – Такое быстро не забывается. Кое у кого до сих пор кипит кровь. Я иногда даже думаю: как хорошо, что Шеп и Сэнди все же уехали. Трудно представить, что здесь могло бы быть.

– Жаль.

– Человеческую природу не переделаешь. Нам всем надо во что-то верить и кого-то винить.

– И все-таки…

– У нас все в порядке, Рейни. В этом-то вся прелесть таких вот маленьких городков – даже меняясь, мы остаемся прежними. Ты лучше о себе расскажи.

Рейни заговорила не сразу, чего Люк и ожидал. Она всегда была такой – сдержанной, скрытной, независимой. Даже тогда, когда они втроем – она, он сам и Шеп – стояли против всех. Впрочем, именно это и нравилось ему в Рейни. Она могла быть мрачной, неразговорчивой. У нее был тот еще характер. Но Люк знал, что на Рейни можно положиться, что она сделает свою работу, несмотря на обстоятельства.

Его огорчило – нет, разозлило – решение городского совета потребовать удаления Рейни из департамента шерифа. Люк ожидал, что она не уступит без борьбы, и был разочарован, даже уязвлен, как и большинство жителей Бейкерсвилла, ее пассивной покорностью.

– Куинси в беде, – бросила она.

– Это я понял.

– Дела плохи, Люк. Очень плохи.

– Значит, несчастный случай не был несчастным случаем?

Она кивнула.

– Аманду убили, чтобы отомстить Куинси. Но этим не закончилось. Убийца воспользовался ее смертью, чтобы добраться до бывшей жены Куинси. Познакомился с ней, стал встречаться, а потом… Он просто разделал ее, Люк. Распотрошил. Не прошло и двадцати четырех часов, как пропал отец Куинси.

Люк поднял бровь.

– Этим должно заниматься Бюро, – сдержанно проговорил он.

Куинси ему нравился – неплохой парень, хотя и федерал.

– Оно и занимается. Остается только ждать, когда его арестуют.

– Что?

– Его подставили. С убийством жены. Разве я не сказала?

– Да, этим ребятам не позавидуешь. – Люк нахмурился. – Как он держится?

– Не знаю.

– Не знаешь? Мне казалось, что уж ты-то должна знать. Что-нибудь изменилось?

– Ох, Люк, перестань. На его семью открыта охота. Прямо как у Агаты Кристи в «Десяти негритятах»: «И никого не осталось…» Не самое лучшее время, чтобы лезть человеку в душу с вопросами типа «Эй, Куинси, скажи, как ты себя чувствуешь?». Я же не могу подкатиться к нему под бочок…

– Это было бы весьма удобно.

– Какого черта? Что ты имеешь в виду? Голос ее взлетел почти до крика, к щекам прилила кровь. Это должно было нагнать на него страху, но Люк едва сдержал улыбку. Пусть встряхнется. Пусть оживет. Вот только надо было захватить с собой коробку с карандашами. Сколько их Рейни переломала в старые добрые времена.

– Я только хочу сказать… – мягко начал он.

– Я слышала. И уже жалею, что вообще затронула эту тему.

– Не затронула бы ты, затронул бы я. А иначе для чего нужны друзья.

– Друзья… – хмыкнула Рейни. – Кстати, о друзьях. Это ведь ты рассказал одному виргинскому копу, что я сохну по некоему федералу.

– Ты? Сохнешь по федералу?

– Люк Хейз…

Он усмехнулся, и Рейни вдруг почувствовала, что не может злиться на него.

– Признайся, Рейни. Вы с Куинси словно созданы друг для друга. Такое бывает не часто. Можно прожить всю жизнь и не встретить человека, который бы так тебе подходил. – Люк вздохнул и тихо добавил: – Я по себе знаю.

Рейни нахмурилась, но он-то знал ее лучше, чем многие. В больших серых глазах теплела благодарность.

Или, может быть, облегчение. Кто-то еще верил, что у них с Куинси что-то получится. Кто-то еще верил, что девчонка из жалкого городишки достойна суперагента ФБР.

«Ты переросла этот городишко, – хотел сказать Люк. – Ты достойна большего, чем просто стоять в патруле во время пятничных футбольных матчей. Черт возьми, я горжусь тобой».

И конечно, он ничего не сказал, потому что знал – эти слова только смутят ее.

Официантка принесла две колы. Люк благодарно улыбнулся девушке. Рейни, взяв стакан, рассеянно покрутила его в руках.

– Не знаю, как и объяснить тебе, что происходит. Это… это какое-то безумие. У нас нет его имени. Нет точного описания. Мы даже не знаем, что он имеет против Куинси. Ясно только, что этот парень очень хитер. Методичен. И опережает нас по крайней мере на дюжину ходов.

– Планируете наступление? – тихо спросил Люк.

– Сильно сказано. Пока что планируем только отступление. Мы прилетели сюда с младшей дочерью Куинси, Кимберли. На Восточном побережье оставаться слишком опасно, там он знает о них все.

– Нужна поддержка?

Рейни покачала головой. Провела ладонью по своим коротко подстриженным волосам.

– Не знаю, как и сказать. Этот человек… У него есть своя система. Он не из тех, кто действует по принципу «бей и беги». Для него соль не столько в том, чтобы убить, сколько в том, чтобы поиграть. Мы знаем, что он не остановится. Знаем, что появится здесь. Но не ждем удара из-за угла. Так или иначе он убедит нас открыть перед ним дверь.

– Карл Миц, – вставил Люк.

– Согласись, его появление выглядит очень странно. Слишком уж подозрительное по времени совпадение.

– Понимаю, что тебя беспокоит. – Люк вздохнул и положил руки на стол. – Ну, что я могу тебе сказать. Звонки начались четыре дня назад. Я связался с офисом «Эйвори и Эббот», и они подтвердили, что такой человек у них числится. Есть он и в списке лиц, имеющих право заниматься практикой на территории штата Орегон. Мне тоже не нравится, что Миц появился именно сейчас, но в данный момент… Карл Миц отпадает.

– На мой взгляд, он самый настоящий адвокат. Вцепится – не оторвешь.

– Как насчет его клиента?

Люк нахмурился:

– Какого клиента? Рейни кивнула и наклонилась вперед.

– Этот парень – за неимением лучшего будем называть его Тристаном Шендлингом – использует одних членов семьи для сбора информации о других. Мэнди рассказала ему о матери, Бетти – о Кимберли. Игра для Шендлинга в то же время и разведка. Но ни Кимберли, ни Бетти, ни Мэнди ничего не знали обо мне.

Теперь Люк понял.

– Предположим теперь, что ему стало известно о некоей знакомой Куинси, проживающей в Портленде…

– Это не так уж и трудно. У него куча всякой информации о личной жизни Куинси. Кроме того, он подделал его документы. Чтобы получить список телефонных номеров, нужно лишь позвонить в справочную службу компании и назвать имя и номер карточки социального страхования.

– Потом Шендлингу понадобится источник информации о тебе.

– Сам он приехать сюда не может, – рассуждая вслух, заметила Рейни. – У него дела с Бетти в Филадельфии.

– И он нанимает кого-то другого.

– Кого-то, кто выдержит проверку, если у нас возникнут подозрения. Легально действующего адвоката. Люк задумчиво кивнул:

– Ты права, он хитер и методичен. Как мы сыграем?

– Не будем изобретать что-то уж очень сложное. Я расположусь в соседней кабинке, прикрывшись газетой, так что, когда Миц придет, он меня не увидит. Ты его встретишь, разговоришь, расположишь к себе и сделаешь вид, что готов к сотрудничеству.