Текст книги "The Final Sleep (СИ)"
Автор книги: Лиза Ковальчук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Ольга. – Подтвердила она, улыбнувшись.
Ольга – старая мамина знакомая, когда-то они вместе работали, она даже пару раз приходила к нам домой. Теперь я вспомнил.
Мы принялись обсуждать с ней мать, ее работу и, конечно, мое будущее. Тем временем, Лиза рисовала зайчиков в тетради.
– В «пищевой» пойдешь? – Спросила меня тетя Оля.
– Угу.
– А после куда?
– Хочу в Москве свой ресторан открыть.
– Здорово. – Оценила она. Мне так нужно твое одобрение, ага. Как я без него жил? – Девушка? – Вдруг спросила она, кивнув на Лизу.
Лиза прыснула, но тут же прокашлялась и не стала ничего говорить.
– Подруга. – Ответил я через какое-то время. – Но это в планах. – Я усмехнулся и посмотрел в сторону Лизы. – У нее аж глаза округлились! – Весело заметил я.
– Ага. Обхохочешься. – Сказала она, унимая дрожь в руках. Хм…
– Че ты там рисуешь?
Я решил забить на тетю Олю и заглянул к Лизе в тетрадь. Передо мной предстал домик, тропинка, дерево, озеро, камыши и утки. А еще огромный заяц. Я взял у нее ручку и нарисовал в углу листа свастику. Лиза неприятно поморщилась, но говорить ничего не стала. Кажется, я все испортил.
– Ну, и как ты добрался? – Спросила меня Лиза.
Я приготовился ответить, но она вдруг меня перебила:
– Скажешь про личного водителя – тресну. – Она усмехнулась. – Я в курсе, что ты на «тройке»[1] ехал.
Теперь усмехнулся я.
– Ты со мной в одном автобусе, что ли, ехала?
– Ага.
Вдруг двери кабинета флюорографии открылись и к ним подошли больные, лежащие здесь в стационаре.
– Иди, спроси. – Сказал я Лизе.
– Да не. – Замялась она.
– Да иди!
– Не. – Продолжала настаивать на своем она.
Какое-то время мы молчали.
– Давай, я схожу? – Предложил я.
Она тут же радостно всучила мне направление. Я усмехнулся. Ох, уж эти дети!
Я подошел к врачу и сказал, что девушке нужно сделать рентген. Врач посмотрела на меня как на идиота, и сказала, что сейчас идет прием стационарных больных. Прием же простых смертных ведется с десяти утра.
Я подошел к Лизе:
– Ты уверена, что прием с восьми тридцати?
– Мне так сказали. – Словно извиняясь, сказала она.
– А мне вот сказали, что прием с десяти.
– Да ладно?!! – Удивилась она. – Вот черт!!!
Она поставила торбу рядом с собой и откинулась на спинку лавочки.
– Чего? Ждать будем? – Уточнил я. Она странно посмотрела на меня.
– Да, мне же нужен рентген.
Я аккуратно сел рядом с ней. Она посмотрела на меня как на идиота:
– Че с тобой?
– Спина болит. – Нехотя ответил я. Она сочувственно посмотрела на меня. – А ну-ка… – Я лег головой ей на колени и увидел ее испуганное лицо.
Было тепло, но боль в спине не ушла, а лишь усилилась. Мне пришлось сесть нормально.
– Можно я тебя немного помучаю? – Спросил я у нее.
Она в ответ лишь неуверенно пожала плечами. Я медленно протянул руки к ее лицу и потеребил ее щеки. Она засмеялась. Я задержался на секунду, подумав поцеловать ее, но она сама от меня отстранилась. Вдруг я заметил подвеску-единорога у нее на телефоне. Без спроса, я взял ее телефон и положил себе на колено.
– Это твоя единорожка весит больше, чем сам телефон. – Сказал я и залез в ее сотовый.
– Шустро ты с ним. – Сказала она, к моему удивлению, не став истерить по поводу личной неприкосновенности и тому подобного.
– У меня такой же был, только «X2-02». – Пояснил я и зашел в «музыку».
Послушав пару песен, я вернул телефон хозяйке.
– Спасибо. – Поблагодарила она и убрала телефон от меня подальше.
– Ты куришь? – Спросил у нее я. Она отрицательно помотала головой. – Молодец. Не кури. А я схожу покурю.
– Угу.
Я направился к выходу из больницы, но по пути обнаружил, что забыл сиги дома и недавно докурил старую пачку. Пришлось вернуться.
– Быстро ты. – Удивилась она, не отрываясь от сгибания листочка-направления. – Блин! Вот гадство! – Зло сказала она и подняла на меня глаза. – Ты самолетики делать умеешь?
Я сел напротив нее, взял из ее рук направление, сделал самолетик и пустил в ее сторону. Она подняла его, повертела в руках. Я снова пересел к ней.
– Ты хоть помнишь мое имя-то? – Спросил я.
– Конечно! – Прыснула она. Я продолжил пристально смотреть на нее. – Мне… Нужно назвать его, да? – Она усмехнулась, выглядя как человек, которого уличили во лжи.
– Да. – Я улыбнулся.
– Блин. – Сказала она, и мы оба рассмеялись. – Да, не, это я шучу. Я помню. Дима. – Она посмотрела на меня, а я на нее. Я улыбнулся, подумав о том, что тот факт, что она запомнила мое имя, добрый знак.
– Эй! – Позвал парень, сидящий рядом с кабинетом.
– Ты мне, что ли? – Уточнил я.
– Типа того. Топай. Там свободно.
Я толкнул Лизу локтем в бок и кивнул на дверь:
– Иди давай.
Она подскочила, схватила амбулаторную карту и принялась панически оглядываться по сторонам, думая, видимо, на кого оставить вещи. В панике, она даже всучила мне телефон.
– Это… Последишь, ладно? – Попросила она и ушла в кабинет, не дождавшись ответа.
Я воспользовался ситуацией и врубил на полную громкость музыку в ее телефоне. У этой модели четыре динамика, так что их громкость могла потягаться с колонкой.
Сначала подряд шли песни «HIM», а затем включился мозгодробящий тяжеляк. Я удивился тому, что девушка может такое слушать.
Через три-четыре минуты Лиза вышла из кабинета:
– Я сначала подумала: «У кого это играет HIM?» -, а потом врубилась: это ж, блин, мой телефон!
Я усмехнулся. Ее вещи лежали там, где она их и оставила, на законном месте. Рядом с ними сидел пацан, упорно пялящийся на меня, какая-то девка и какая-то тетка. Вся эта троица подошла сюда только что. Они спросили, не занято ли место? Я ответил, что они могут здесь сесть.
Лиза забрала свои вещи, вцепилась в них и встала у подоконника.
– Идем? – Спросила она.
– Щас. Мне позвонить должны. За мной заедут.
– М-м-м. – Протянула она.
– Да садись, че ты там встала-то? – Я усмехнулся и усадил ее рядом с собой. – Если он еще раз на меня посмотрит, клянусь, я ему нос сломаю. – Шепотом сказал я ей, наклонившись ближе к ее лицу.
– Пацану? – Уточнила она, усмехнувшись.
– Угу.
Я посмотрел на нее и улыбнулся. Тем временем, пацан снова посмотрел на меня. Лиза усмехнулась:
– Да это судьба.
– О, да.
Я встал, чтобы ему врезать, но вдруг у меня зазвонил телефон.
– Ну вот. Вечно мешают повеселиться. – Скуксилась она.
***
Мы вышли из больницы. Она шла впереди меня, стараясь держать дистанцию.
– Стой. Здесь подождем. – Скомандовал я.
Она тут же остановилась и встала у стены. Я же наоборот нервно ходил туда-сюда.
– Тебе на «рабочку»[2]? – Уточнил я.
– Вообще-то, я сегодня еще в библиотеку собиралась. В школу-то теперь не надо.
– Ты ходишь в библиотеки?! – Притворно удивился я. – ТЫ УМЕЕШЬ ЧИТАТЬ?!! – Я приложил ладонь к раскрытому от удивления рту и расширил глаза. Она рассмеялась. – В какую тебе?
– Эм… В обе.
– То есть?
– Ну, в большую, «Крупскую», и в маленькую, детскую. – Она исподлобья посмотрела на меня, давая понять, что про детскую библиотеку лучше не шутить.
Я подошел к ней вплотную и подался вперед, чтобы поцеловать ее, но она сделала вид, что не заметила этого, отвернулась от меня и пошла в другую сторону.
– Что-то опаздывает твой личный водитель. – Тут же заговорила она, стараясь подчеркнуть, что ничего не произошло.
Я поднялся по лестнице, ведущей к входу в стационар, перелез через перила и посмотрел вниз, намереваясь спрыгнуть.
Здесь порядка полутора метра, может, чуть больше. – Рассуждал я про себя. – К тому же я в берцах!
Я посмотрел на Лизу. Ее глаза испуганно забегали по моему лицу. Переживает? Так я ей все-таки нравлюсь?
Я спрыгнул. Ее глаза на секунду расширились, но, поняв, что я в порядке, она напустила на лицо спокойное выражение. Я понял, что разгадать ее я не смогу. Рискнем.
– И щас такой: «А, блин, ноги отбил!!!». – Нервно усмехнулась она.
– Неа, не отбил. – Бросил я, быстро подошел к ней и поцеловал, не дав возможности для раздумий.
На секунду опьянев от вкуса ее губ, я потерял контроль и полез целоваться с языком, но затем я тут же привел себя в чувство и исправился, не став напирать. Она затронула мою руку кончиками пальцев, и я решил, что она хочет взять меня за руку, но она тут же одернула ее, словно обожглась или ударилась током.
Я решил отомстить ей за ее деланное равнодушие, и потому сразу после поцелуя отошел от нее и сделал вид, что «ничего не произошло». Ха!
– Ну, че ты? Нормально же общались! – Притворно убивалась она. Я усмехнулся. Черт! Не дает мне насладиться победным вкусом реванша.
– Стоп. – Дошло до меня. – Ты же болеешь?..
Она злорадно рассмеялась, но затем тут же извинилась. Я посмотрел направо и увидел детскую площадку.
– Пошли на качельки? – Пригласил ее я.
– Пошли! – Обрадовалась она.
Вдруг у меня зазвонил телефон. Я взял трубку, сообщил Зэту – он же мой «личный водитель» – свои более точные координаты и добавил:
– Тут, кстати, кое-кого отвезти еще на «рабочку» надо, ок?
– Ты там с кем? – Удивился он.
– С девушкой. – Поначалу немного замявшись, ответил я.
– А. Ну, ок. Щас подъеду. – Он бросил трубку.
– АУ! ПРИЕМ!!! – Она замахала руками перед моим лицом, чтобы привлечь внимание, но, поняв, что я уже закончил говорить по телефону, сделала мученическое выражение лица.
– Что? – Не понял я.
– Мне! Надо! В библиотеку! – Зло напомнила она.
– Оу. Блин. – Я снова забыл про чертово хранилище пыльных листов бумаги, склеенных меж собой клеем.
Вдруг я краем глаза заметил подъезжающий автобус.
– Бежим!!! – Крикнул я и рванул через дорогу, чуть не попав под колеса грузовика. Лиза помедлила, но в последний момент тоже перебежала дорогу. Мы прибежали на остановку.
– Да я пешком пойду! – Запыхаясь, вдруг сказала она.
– Точно? – Ужаснулся я. Путь был не близкий, километров пять.
– Точно, точно. – Заверила она.
Автобус закрыл двери и уехал.
Надо было прощаться.
– Иди ко мне. – Сказал я. Она подошла. Я обнял ее и чмокнул ее в лоб. – В лобик тебя, как покойничка.
Она усмехнулась, я разжал объятья.
– Пока. – Сказала она.
– Пока. – Усмехнулся я.
Она пошла в направлении библиотеки, а я пошел к больнице.
– И, это, – Вдруг заговорила она. Я обернулся. – Врежь тому пацану.
– А, конечно! – Пожал плечами я.
Часть 2.
БОЛЬница.
Лиза.
К Тебе прилепилась душа моя Пс.62:9
День 1.
У меня пневмония. Вот так. Сегодня я забрала рентген-снимок. Мне сказали, что это пневмония. Никакой не бронхит.
Взяли и тут же положили в стационар (у меня по дурацкому стечению обстоятельств с собой оказались все нужные документы), как была: в джинсах, в футболке, в сапогах… Куртку пришлось запихнуть в прикроватную тумбочку. Сапоги и торбу я поставила рядом, чтобы придавливали висящую на соплях дверцу сломанной тумбы.
Ни разу не лежала в больнице…
В палате две койки и, судя по всему, у меня есть соседка. На столе стоит ее кружка, на другой тумбочке и кровати ее вещи.
Пришла какая-то женщина в белом халате, положила на мою кровать постельное белье и ушла. Я попыталась заправить кровать, но одеяло скрутилось в пододеяльнике, простынь соскальзывала с кожаного матраса на пол, хотелось все послать к черту.
Я решила осмотреться. Окна выходили на детскую площадку. Я тут же вспомнила о Диме и улыбнулась.
Сбоку возле оконной рамы осыпалась штукатурка, одна из трех люминесцентных ламп не горела, на потолке хорошо виднелись желтые разводы, ножка стола шаталась и грозила отвалиться, на матрасе остались следы чьих-то месячных…
Вдруг в моем горле возникло какое-то неприятное щекотание, я закашлялась, мои глаза наполнились слезами.
Приступ.
В палату заходит санитарка и спрашивает, может ли убраться? Я не могу вымолвить ни слова, лишь кашляю. Словно песка в горло насыпали.
Я хочу пить.
Я бегу к крану, открываю воду и пью, но не помогает.
Мне плохо.
Заходит врач. Она видит мое состояние, но неверно все трактует:
– Ты по дому, что ли скучаешь?
Я смотрю на нее, но ничего не вижу: глаза застилает пелена слез.
Мне стыдно.
– Она закашлялась. – Пояснила санитарка, не отрываясь от уборки. Я благодарно посмотрела на нее, но не знаю, как это на самом деле выглядело.
Врач берет меня за руку и уводит. Меня заводят в какой-то кабинет, садят на стул, подносят к моему рту респиратор, подключают его к какой-то дребезжащей хрени. Я начинаю чувствовать солоноватый дымок на языке.
Ингаляция.
Медсестра говорит мне дышать полной грудью. Я дышу и чувствую, что приступ отступает. Диафрагма еще сокращалась какое-то время, как от икоты, но вскоре все окончательно прошло.
– Ну? Полегчало? – Улыбнулась медсестра.
– Да. Спасибо большое. – Поблагодарила я и вернулась в палату.
Я позвонила маме и попросила привезти мне одежду, питье, кружку, ложку и зарядку для телефона.
Моя соседка съехала от меня через час. Я тут же заняла ее кровать, осталась в палате одна и не могла нарадоваться, что взяла с собой книги (я собиралась идти в библиотеку, вчера я в нее так и не сходила), наушники и купила питьевой йогурт (с утра у меня было паршивое самочувствие, я хотела есть, но от еды меня тошнило, пришлось купить йогурт). Хотелось есть и пить, но я была ограничена в возможностях. Черт, да у меня даже сменной обуви не было!
Был сон час, шуметь нельзя было еще часа два.
Я села на кровать. В палату вошла санитарка, дала мне две баночки для анализов, помогла заправить одеяло в пододеяльник, перестелила заново мою постель, сказав, что хозяйка из меня никакая и еще долго сокрушалась, недоумевая, как только я замуж собираюсь?!
Я ответила, что брак – убийца любви и замуж я не собираюсь. Она удивленно уставилась на меня и ушла, больше не сказав ни слова.
Порадовавшись тому, что я, наконец, одна, я взяла книгу Иби Каслик «Худышка», и стала читать в больнице про больницу. Но книга не смогла меня надолго отвлечь, поскольку вскоре в ней началась романтическая часть и за мыслями о Диме я начала пропускать слова сквозь себя.
Я захлопнула книгу и решила послушать музыку. Я подключила наушники, нашла в плейлисте «Objection» Шакиры, включила громкость на максимум и принялась танцевать по палате, напевая эту песню. Но танцы мне очень скоро наскучили. Я легла на кровать, но музыку не выключила. Так что бодрый тяжеляк, вроде «Zatknись – Дорогая, наш сын Никодим» не давал мне уснуть или грустить.
***
– Обед!!! – Прокричал кто-то в коридоре.
– Наконец-то! – Обрадовалась я и соскочила с кровати.
Вдруг я вспомнила про то, что у меня нет ни кружки, ни ложки – ни черта. Я подождала, пока все уйдут из столовой, а затем сказала повару про мою ситуацию. Она пожалела меня, дала посуду и накормила. Я уже не помню, что давали нам в тот день. Наверное, какую-то кашу и компот.
После обеда мама навестила меня и привезла все самое необходимое: полотенце, посуду, зубную щетку, сменную одежду, кеды и т.д. и т.п.
Но больше всего я была благодарна за минералку. Я тут же жадно принялась пить ее, пока на четверть не осушила бутылку. Как только я обрела способность говорить, я попросила маму привезти ноутбук, зарядное для него и модем. Мама тут же начала возмущаться по поводу тяжести сумок и тому подобной фигни. Но все-таки я смогла ее уговорить.
Выйти в интернет для меня сейчас было жизненно необходимо.
День 2
Я, наконец, переоделась.
Думала, что сегодня не усну, но заснула. Вдобавок, я еще и стала просыпаться в шесть утра (как раз в это время нам давали лекарства и делали основные процедуры: уколы и ингаляцию). Иногда мне удавалось проснуться в пять часов утра и посидеть час в тишине, слушая музыку. Но однажды я, сидя в наушниках, пропустила прием лекарств, и мне сделал выговор дядя Коля – дежурный врач, любящий «Сталкер»[3], «Красную Плесень»[4] и, по совместительству, дежуривший в тот день.
Только что мама привезла мне еще вещи. Среди них был ноут, зарядное к нему и, конечно, модем. А еще мой плюшевый щенок ротвейлера. Можете смеяться, сколько влезет, но без него мне реально не уснуть. Я очень привязана к нему, он мой лучший друг. Его зовут Дэнчик. Денис или Дэн, если угодно. Но чаще всего я зову его Дэня.
С ноута я сразу же зашла в «ВК» и написала Диме, что меня положили в больницу. Он пообещал приехать.
«Можешь мне маяк кинуть, я номер сохраню» – Попросила я.
«Пиши свой».
Я отправила свой номер телефона и стала ждать оповещение об смс. Но вместо смс раздался звонок.
Я удивленно взяла трубку.
– Алло? – Раздалось на том конце провода.
– Я просила кинуть маячок. – Улыбнулась я и почувствовала, как внутри клокочет сердце.
– Решил позвонить. – Он усмехнулся, и мне показалось, что я почти могу видеть, как он улыбается.
– Ты приедешь сегодня?
– Во сколько у вас посещение?
– С восьми до одиннадцати, потом с четырех до девяти.
– Угу. – Он задумался. – Значит, давай я подъеду где-то к половине шестого.
– Угу. Ладно. – Быстро согласилась я.
– Хорошо. Ну, тогда увидимся?
– Да.
– Целую, пока. – Он бросил трубку, прежде чем я успела что-то ответить или возмутиться. Мне показалось, что он выдавил это из себя. Мне это не понравилось.
Значит, он приедет? – Думала я про себя. – Блин. Значит, придется надевать джинсы. Ну не в шортах же мне к нему выходить?!
Я посмотрела на время. Десять утра. До прихода Димы и моего прихода от него семь с половиной часов.
Вдруг в палату вошла медсестра:
– Ковальчук?
– Угу.
– На соскоб. – Сказала она и вышла.
– Твою мать…
***
Боль. Унижение. Тлен. Отврат. Депрессия. Разруха. Тоска. Отчаяние. Скорбь. Смрад. СПИД. Сифилис. Смерть.
Или кратко о соскобе.
Унизительнее соскоба может быть только гинеколог, клизма или массаж простаты. Ну, или геометрия – наш бесспорный кандидат на первенство.
После соскоба я еще сходила на ингаляцию и укол. Уколы делались внутримышечно и были очень болезненными. Кричали все. Кроме меня. Я работала над этим. Обычно я впивалась зубами в свою руку и терпела. Про себя я всегда думала о Диме, но это почти не помогало. К счастью, вскоре время мучений проходило, укол прекращался. И боль прекращалась.
Почти.
Этот момент я ненавидела. Когда укол уже сделан, но боль еще сковывает тело, парализуя мышцы. Нужно было одеться, держа ватку, и тут же следить за тем, чтобы не упасть. Все это стоило делать с молниеносной скоростью, ведь возле двери уже стоял следующий мученик, который все это время нагло лицезрел мой зад. Я медленно вставала с кушетки и, слегка подволакивая ногу, направлялась в палату.
***
Сон час подкрался незаметно. Я сидела в инете, смотрела фильмы, читала записи в разных группах, слушала громкую музыку, пила минералку. Делать было откровенно нечего. Я переиграла во все игры на ноуте, заслушала до тошноты любимые песни, посидела во всех возможных и невозможных группах, короче, переделала все, что только можно было. Мне стало настолько скучно, что я решила попробовать уснуть. Я выключила ноут, убрала его и зарядное в торбу, поставила на телефоне будильник на четыре часа, обняла Дэню, чмокнула его в нос, пожелала сладких снов и закрыла глаза.
***
В теплых объятьях твоих усну.
Во сне по тонкому льду пройду,
Достану до звезд, обниму луну,
Над высотой по канату пройду.
Любовь твоя – в океане спасательный круг.
Ты мой самый близкий друг.
***
Я проснулась от звука будильника. В больнице всегда очень тихо, так что вместо «Terror Universal – Welcome To Hell» мне пришлось поставить на будильник свист Тейта из «Американской Истории Ужасов» (Он же свист из к/ф «Убить Билла»).
Я сходила к раковине и умылась. Затем всех позвали на обед. Нам давали геркулесовую кашу, колбасу и какао. Каша была холодной, липкой и гадкой, а какао пресным и безвкусным. Так что поесть мне почти не удалось. Я съела колбасу с куском хлеба, отпила чуть-чуть какао и отнесла тарелку в столовую.
Затем я еще немного почитала.
– Подходим за лекарствами!!! – Раздался из коридора крик дяди Коли. – Капли закапываем!
Я вымученно выдохнула и принялась натягивать кеды. Приняв лекарства и закапав в нос капли, я оставила стаканчики из-под лекарств в специальном контейнере с очистительным раствором и вернулась в палату. Тут же позвонила мама, чтобы узнать, как я себя чувствую и что мне принести в следующий раз? Я попросила купить мне что-нибудь попить, а еще привезти пирожки и питьевой йогурт, на случай, если в столовой опять будут кормить несъедобной фигней.
Нас снова позвали на процедуры: ингаляция и уколы.
Я следила за временем, а оно словно усмехалось над моими трепыханиями и специально шло очень медленно. Словно кто-то его заколдовал! Вот посмотришь на часы – 16:24. Закроешь глаза на полчаса, откроешь – 16:27.
Я решила занять время чем-то приятным и начала готовиться к приходу Димы. Я переоделась, надела свою любимую подвеску, которая, возможно, и не была счастливой, но, теребя ее, я чувствовала себя спокойнее. Затем я расчесала волосы, собрала их в хвост, почистила зубы и распустила волосы обратно. Зеркала у меня не было, но я уверяла себя, что выгляжу потрясающе. Я должна была выглядеть потрясающе! Или хотя бы так думать…
У меня зазвонил телефон. Я тут же подорвалась к нему, сломя голову.
– Да? – Спросила я и прокашлялась.
– Я еду. В половину, может, чуть позже, буду у тебя.
– Маячок-то хоть кинешь?
– Как буду на месте. Да.
– Хорошо. Увидимся. – Я бросила трубку.
На дисплее высветилось время. 17:12. Не в силах больше усидеть на месте, я выскочила в коридор и подбежала к окну, выходящему на автостоянку и автобусную остановку одновременно, так что, на чем бы Дима ни приехал, я смогу его отсюда увидеть. Я посмотрела на время еще раз. 17:13. Черт!
«Как длительно творится созидание…»[5]
Я высматривала его повсюду, но не видела. Черт, я даже не знаю, придет ли он пешком или приедет!
Я вспомнила, что в разговоре он сказал, что «уже едет», значит, он не пешком. Ведь в моих словах есть логика? Мои мозги кипят, так что понять это самостоятельно я не могу.
К остановке подъехала «тройка». Сердце бешено заколотилось. Может, он на ней? Может… Он там?
Он вышел из автобуса и пошел к больнице. Я почувствовала, как вспыхнули щеки, затряслись руки, подкосились ноги, и загрохотало сердце. Из-за волнения было невозможно дышать.
И когда я успела в него так втюриться?
– Ну, звони же. – Бормотала я, глядя на дисплей телефона. – Ну же!!!
Я нервно стучала кончиками пальцев по поверхности подоконника. Телефон тренькнул, оповестив меня о приходе Димы, и я подорвалась с места.
На полпути я остановилась. Если я сейчас заверну за угол, он увидит меня. Увидит меня такой.
Нужно успокоиться.
Я глубоко вдохнула, восстановила дыхание, напустила на лицо равнодушное выражение и постаралась унять бешеное сердцебиение.
«Приятные мысли! Приятные мысли! Я бегаю по лугу и писаю на все подряд!»[6]
Я усмехнулась и завернула за угол.
Он увидел меня, а я его.
Я преодолела узенький коридорчик, открыла дверь и подошла к Диме. Мы обнялись и поздоровались. Я почувствовала щекой кожу его куртки и свежий, морозный запах улицы. Два лучших ощущения в мире.
Сидячие места были заняты, так что разговор мы продолжили стоя.
– Ну? Как ты хоть? – Спросил он.
– Да нормально. Скучно только очень.
В этот момент освободились два места.
– Сядем? – Тут же предложил он. Я равнодушно пожала плечами.
Мы сели. Вдруг под Димой съехала сидушка. Я усмехнулась и он тоже. Оглянувшись по сторонам, он наладил ее, как смог, и сделал вид, что «он тут не при чем, ну, правда».
– Я к тебе больше приходить не смогу. – Вдруг сказал он. Надо ли говорить, что мое настроение тут же стало ниже некуда?
Почему?! – Кричал кто-то в моей голове. – ПОЧЕМУ?!!
– Мне надо к экзаменам готовиться. – Тем временем продолжал он, не замечая моей реакции. – У меня куча репетиторов, мать постаралась. – Он нахмурился. – Я могу тебе писать иногда, но созваниваться не получится точно.
– Угу. Ладно. – Я постаралась унять дрожь в голосе. Я щас с ума сойду. Да у меня щас голова лопнет! Только не реветь.
– Все нормально? – Он заглянул мне в глаза.
– Да. Все в норме. – Отчеканила я.
– Точно?
– Нет! – Сорвалась я. – Позавчера ты назвал меня своей девушкой! Мы!.. – Я оглянулась вокруг, проверяя, нет ли поблизости лишних ушей. – ...Мы же с тобой целовались! – Тише закончила я. – А теперь ты меня сливаешь?!
– С чего ты это взяла? – Удивился он, усмехнувшись.
– Ты сам только что сказал, что не сможешь писать, звонить и приезжать! Экзамены – отмазка! Просто мог сказать, что я тебе на фиг не сдалась!!!
Я хотела подскочить, но он усадил меня на место. Я начала отбиваться, но он перехватил мои руки за запястья.
– Отпусти меня! – Рыкнула я.
– Тебя. Никто. Не сливает. Посмотри на меня. – Потребовал он. Я нехотя повернулась к нему, но в глаза смотреть не стала. – «Лицом к лицу лица не увидать»[7] – Со смешком процитировал он.
Я против воли улыбнулась.
– Ну, ладно, я пойду. – Он убрал от меня руки. – Мне нужно еще к репетитору на «Элеконд»[8].
Он встал и направился к выходу. Я сделала вид, что меня это совершенно не заботит, встала и уверенно подошла к двери, ведущий в тот проклятый узкий коридор, а затем в проклятый стационар.
Когда я протянула руку к ручке двери, Дима вдруг развернул меня и притянул к себе. Я испуганно хлопнула глазами. Одна его рука обнимала меня за спину, вторая свободно лежала вдоль тела. Мои руки прижимались к его груди.
– «Взволованно ходили вы по комнате и что-то резкое в лицо бросали мне»? – Продолжал цитировать он, глядя мне в глаза, и улыбнулся.
– «Не знали вы, что я в сплошном дыму, в развороченном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму – куда несет нас рок событий». – Подхватила игру я.
Он приблизился ко мне настолько, что мы соприкоснулись носами. Я выдохнула и закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Он положил руки мне на лицо и поцеловал. Я обмякла. Он плотнее прижал меня к себе.
Я приложила все свои усилия на то, чтобы оторваться от его губ.
– Я хотела спросить, – Заговорила я. Мы оба почему-то рассмеялись. Разжать объятья он спешил, – как ты вообще?
– В смысле? – Не понял он. Я демонстративно прокашлялась, указывая на мою болезнь. – Это ты как? – Усмехнулся он.
Я махнула рукой. Он, усмехнувшись, спародировал. Затем он улыбнулся, взял меня за щеки, притянул к себе и поцеловал снова. Когда он оторвался от меня, я улыбалась.
– Я приду к тебе завтра. – Шепотом пообещал он и прижался губами к моему лбу.
– Ты не придешь.
– Приду. – Настаивал он. Ощущать его слова кожей было приятно.
– Спорим? – С вызовом бросила я и протянула руку.
– На что?
– На несильное желание.
– На насильное желание?! – Удивился он.
– Не на сильное желание.
– Насильное желание?!!
– Не! Сильное! Желание!!! – Зло пояснила она.
– А-а-а! – Дошло до него. – Ладно. Спорим. – Он пожал мне руку.
– Ну, вот, и ладушки. – Улыбнулась я.
– Ладно, мне, правда, пора. – Он чмокнул меня в губы.
– Пока. – Обреченно сказала я.
– Увидимся в аду! – Обернулся он.
– Ага. Точно…
Он вышел на улицу. Я проводила его взглядом и томно вздохнула. Вдруг я заметила удивленные взгляды медсестер на посту. Не, ну они внатуре думали, что он мой брат?
Я вернулась в стационар. Тут же выяснилось, что я пропустила прием таблеток, укол и ингаляцию. Я побежала на пост:
– Я за лекарствами! – Запыхаясь, сообщила я.
– Выпороть тебя надо. – Хмуро сказал дядя Коля. Это он в шутку, не подумайте.
– Ко мне приходили. – Оправдывалась я, улыбаясь.
Дядя Коля выдал мне таблетки и закапал капли в нос.
– Все. Беги, спасайся. – Сказал он.
Я побрела на уколы и ингаляцию.
***
Заснуть опять не получалось. Детская площадка напоминала о Диме, затхлость и тишина больницы – об уюте дома.
Я тосковала.
Света от фонарей, к счастью, было достаточно для того, чтобы я со своей никтофобией смогла уснуть. Я покрепче прижала к себе Дэню и закрыла глаза.
Сон увидеть я не успела. Меня разбудил неожиданно включившийся в палате свет. Я потерла глаза и уставилась в дверной проем палаты, ожидая появления того, кто осмелился зачем-то меня разбудить.
В двери палаты влетел дядя Коля с каким-то мальчиком на руках, за ним спешила какая-то женщина. Мальчика положили на свободную койку. Он кряхтел и тяжело дышал. Сам он был щуплый, а в его лице было что-то неправильное, даже дикое.
– Не спишь? – Наконец, спросил дядя Коля.
Уже нет. – Огрызнулась я про себя, но вслух лишь мотнула головой.
– Вот, соседа тебе привел, теперь не так скучно будет.
Ага. Спасибо. И как я только раньше без него жила? – Злилась я про себя.
Дядя Коля вышел.
– Ты уж, пожалуйста, присмотри за ним. – Вдруг заговорила со мной женщина. – Он же слабенький…
С какой стати я должна за ним приглядывать?! – Понеслись ураганом злые мысли в моей голове. – Меня, вот, тоже бросили здесь на произвол судьбы! Я же помощи не прошу! Пусть парень учится самостоятельности!
– Хорошо. Конечно, я за ним присмотрю. – Вместо этого сказала я, злясь на себя за слабохарактерность и безотказность.
– Ну, что, Кирюш? – Порхала над ним она. – Тепло?
– Угу.
– Хочешь банан?
– Пить. Хочу. – Выдохнул он.
– О! – Она озабоченно огляделась по сторонам и увидела мою минералку. НЕТ!!! – Можно?
Не дождавшись ответа, она взяла минералку, налила полную кружку и дала Кириллу попить. Я просто офигевала.
Вскоре она ушла, свет выключили и в палате остались только я и зловеще хрипящий Кирилл.
Заснуть не получалось. Мне казалось, что даже воздух в палате изменился. В нем теперь пахло кем-то чужим.
«Чужой» начал бесить меня с первой же минуты. Поначалу, это была ничем не объяснимая неприязнь. Но с каждым днем он давал мне все больше поводов себя ненавидеть.
Начало всему положило то, что мне пришлось каждую ночь прислушиваться к тому, дышит ли Кирилл? Это было что-то невероятное, потому что то, что для меня «задыхается, полудохлый» – для Кира «обычно я так и дышу, все норм».
Затем на меня взвалили обязанность (именно обязанность!) приносить ему из столовой завтраки, обеды и ужины. У него были какие-то шрамы на руках – по одному на каждом запястье – и в связи с этим у него тряслись руки. И все бы ничего, но, когда я приносила ему еду, он ее не ел. Совсем! Он принимал презрительный вид, словно я принесла ему какие-то помои, и говорил: «Я это есть не буду». И я зря проделывала лишние телодвижения!
Также Кирилла я возненавидела за то, что каждое утро в шесть часов мне приходилось будить его, чтобы он сходил за своей порцией утренних таблеток. На что он каждое утро сладко мямлил: «Щас, щас встану» – затем поворачивался к стене и блаженно спал дальше, а мне приходилось тащиться ему за таблетками! Маменькин сынок!!!
Но весь гнев на него я сдерживала из жалости.
А затем в моей жизни появился Мартынчик…
Мартынчик – это не кличка, а фамилия. Валентин Мартынчик, к которому я раньше не особо приглядывалась, лежал в соседней первой палате, на одном этаже со мной. Я знала о нем и раньше, но замечала лишь, когда он играл со своими тапками, сидя на полу посреди коридора, долбался головой об стены, обижал маленького мальчика по имени Данил или подходил ко мне слишком близко (в этом случае я чувствовала тошнотворный запах чеснока, который Мартынчик ел на обед, завтрак и ужин). Общался он (я имею ввиду двусторонне) только с девочкой Настей. Хотя двусторонним их общение назвать сложно, поскольку Настя говорила Мартынчику только «да отстань ты», «отвали, придурок» и «да ты бесишь уже». И, поскольку Кир был мальчиком общительным, он тут же начал общаться с ними со всеми сразу и вскоре в нашей палате прописались Настя, Мартынчик, Данил (который всюду таскался за Мартынчиком) и вечный запах чеснока.
