Текст книги "Темный альянс"

Автор книги: Лиза Джейн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

12

Стефан услышал мягкий шепот, полный боли.

– Нет.

Голос, который он уже отчаялся услышать вновь, голос, который ему никогда не забыть. По телу пробежали мурашки, и он почувствовал, что начинает дрожать. Он обернулся на голос – и больше уже не мог думать ни о чем другом, а его разум едва не помутился от наплыва чувств.

Зрение Стефана было затуманено, он видел перед собой только размытое пятно света, яркое, словно от тысячи свечей, – но это не имело никакого значения. Он ощутилее присутствие. Ощутил то же светло-золотое сияние, льющееся прямо в его сознание, что и в первый день своего пребывания в Феллс-Черч. Сияние, исполненное холодной красоты, обжигающей страсти и полнокровной жизни, требующее забыть обо всем на свете и идти навстречу.

Елена. Это действительно была Елена.

Ее присутствие заполнило его целиком, до кончиков пальцев. Все его изголодавшиеся чувства устремились к волне света, изнемогая от желания найти ее и от тоски по ней.

И тогда она вышла вперед.

Она двигалась медленно, неуверенно, словно борясь с собой. Стефан понял, что он не может пошевельнуться.

Елена.

Он разглядывал каждую ее черточку, словно видел ее впервые. Светло-золотые волосы, окружавшие лицо и плечи, как нимб. Светлая, безупречно красивая кожа. Тонкое гибкое тело. Она отпрянула от него, предостерегающе подняла руку.

– Стефан, – послышался тихий голос, и это был ееголос. Ее голос произнес вслух его имя. Но в нем звучала такая боль, что Стефану захотелось броситься к ней, сжать в объятиях, дать слово, что все будет хорошо…

– Стефан, прошу тебя… Я не могу…

Теперь он видел ее глаза. Темно-голубые, как лазурит, сияющие в золотом свете. Широкие от боли и влажные от непролитых слез.

– Ты не хочешь меня видеть? – Его голос был сухим, как пыль.

– Я не хочу, чтобы тывидел меня.О, Стефан, он может сделать все что угодно. И он нас найдет. Он придет…

Стефан испытал облегчение и мучительное блаженство. У него не получалось задуматься над смыслом ее слов, но это не имело никакого значения. Достаточно было того, какона произнесла его имя. В этом коротком «о, Стефан» были ответы на все его вопросы.

Он медленно приблизился к ней, и его рука нашла ее руку. Он видел, как она протестующе покачала головой, видел, как приоткрылись ее губы, и участилось дыхание. Вблизи все ее тело словно сияло изнутри, как пламя прозрачной восковой свечи. Капельки слез блестели на веках, как бриллианты.

И хотя Елена все еще качала головой, все еще пыталась остановить его, она не отдернула руку. Она не сделала этого даже тогда, когда пальцы его протянутой руки коснулись ее прохладных пальцев так, словно их разделяло стекло.

Они стояли так близко, что ей было не отвести взгляда. Они смотрели друг на друга, смотрели, не отворачиваясь. И наконец она перестала тихо повторять «Стефан, не надо» и прошептала одно лишь его имя.

Он не мог ни о чем думать. Сердце было готово выпрыгнуть у него из груди. Она стояла здесь, они были вместе, и все остальное не имело никакого значения. Он не замечал странностей этого места, не думал, что кто-то может за ними подглядывать.

Медленно, очень медленно, он взял ее руку в свою, и их пальцы сплелись так, словно всегда были единым целым.

Он коснулся ее лица, а она закрыла глаза и прижалась щекой к его ладони. Он почувствовал на пальцах влагу и едва не рассмеялся. Слезы во сне. Нет, эти слезы были настоящими, и она самабыла настоящей. Елена.

Всего лишь оттого, что он вытер с ее щеки слезу, его охватило чувство блаженства, настолько острое, что причиняло боль.

Нерастраченная нежность последних шести месяцев, чувства, которые он держал под замком в глубине своего сердца, могучим потоком прорвались наружу, и он утонул в них. Они оба в них утонули. Еще одно незаметное движение – и он уже держал ее в объятиях.

Та, которую он обнимал, была ангелом, прохладным и свежим, полным жизни и невероятно красивым. Существом из пламени и света. Она трепетала в его объятиях, а потом, так и не открыв глаз, потянулась к нему губами.

В ее поцелуе не было прохлады, от него по нервам Стефана словно пробежал электрический разряд. Ее поцелуй грозил растопить все вокруг. Стефан понял: как он ни учился сдерживать себя те шесть месяцев, что прошли после ее смерти, сейчас он безнадежно теряет власть над собой. Все, что было внутри, вырвалось наружу, все замки распались, открылись все шлюзы. Чувствуя, что у него самого на глазах выступают слезы, он так прижал ее к себе, словно хотел стать с ней одной плотью, одним существом. И тогда уже ничто и никогда их не разлучит.

Они плакали, не прерывая поцелуя. Тонкие руки Елены обвились вокруг его шеи, она прильнула к Стефану каждой клеточкой своего тела, так, как будто никогда не принадлежала никому другому. А он чувствовал на губах солоноватый вкус ее слез, и для него не было вкуса слаще.

Он смутно помнил, что нужно подумать о чем-то другом. Но первое же прикосновение подействовало на него подобно разряду электрического тока и лишило способности мыслить. Они стояли в воронке огненного водоворота – вся вселенная могла взорваться, разлететься в пыль, сгореть дотла – ему было все равно, ведь он защитит ее от чего угодно.

Но Елена дрожала.

Дрожала не только от нахлынувших чувств, не только от страсти, кружившей ему голову и заставлявшей его чувствовать себя пьяным от радости. Она дрожала от страха. Он ощущал страх, поселившийся в ее сознании, и ему хотелось спрятать ее, защитить. Убитьтого, кто посмел ее напугать. С каким-то звуком, напоминающим рычание, он вскинул голову и огляделся.

– Что с тобой? – спросил он и услышал в собственном голосе хрип хищника. – Если кто-то попробует причинить тебе вред…

– Мне ничего не грозит, – не разжимая рук, она чуть-чуть откинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – Я боюсь за тебя,Стефан, боюсь того, что он может сделать с тобой. И того, что он заставит тебя увидеть… – Ее голос дрогнул. – Стефан, прошу тебя, уходи скорее, пока он не появился. Через меня он может отыскать тебя. Прошу тебя, пожалуйста, уходи…

– Проси меня о чем угодно, кроме этого, и я исполню все, что ты скажешь, – сказал он. Если убийца захочет оторвать его от Елены, ему сначала придется разорвать его нерв за нервом, мускул за мускулом, клетку за клеткой.

– Стефан, это ведь просто сон, – в отчаянии сказала Елена, и слезы снова покатились у нее из глаз. – Мы не можем прикоснуться друг к другу по-настоящему. Нам не быть вместе. Это не разрешается.

Для Стефана это было неважно. По ощущению все происходящее не было похоже на сон. Это было по-настоящему. Но пусть даже и сон – и во сне он не отдаст Елену, не отдаст никому. Нет такой силы, ни на небесах, ни в преисподней, которая заставила бы его…

– Ошибаешься, дружище. Тебя ждет сюрприз! – послышался новый голос, которого Стефан никогда раньше не слышал. Он понял сразу: это голос убийцы. Охотника среди охотников. Повернувшись, он тут же вспомнил слова Викки. Несчастной Викки.

Он похож на дьявола.

Если дьявол может быть красивым и светловолосым.

На нем, как и говорила Викки, был старый плащ, грязный и потрепанный. Он мог бы затеряться в толпе на улице любого большого города, если бы не слишком высокий рост и слишком ясные и пронзительные глаза. Его глаза были светло-голубыми, как морозное небо. Волосы, почти белые, стояли торчком, словно их вздыбило порывом холодного ветра. От его широкой улыбки Стефану стало нехорошо.

– Сальваторе, если не ошибаюсь? – сказал он, отвешивая поклон. – И конечно, красавица Елена. Мертваякрасавица Елена. Пришел на свидание, Стефан? Ведь вам судьбой предначертано быть вместе.

Он выглядел молодо. Старше, чем Стефан, но все-таки молодо. Но он не был молод.

– Стефан, беги, – прошептала Елена. – Мне он ничего не сможет сделать, но ты – другое дело. Он может сделать что-нибудь такое, что не исчезнет после пробуждения.

Рука Стефана продолжала обнимать ее.

– Браво! – Мужчина в плаще зааплодировал, словно привлекая внимание невидимой публики. Вдруг он слегка покачнулся; будь он человеком, Стефан решил бы, что он пьян.

– Стефан, умоляю, – проговорила Елена.

– Было бы невежливо уходить, когда мы даже не представились как следует, – сказал белокурый. Не вынимая рук из кармана плаща, он сделал пару шагов в их сторону. – Разве ты не хочешь узнать, кто я такой?

Елена покачала головой. Это не был ответ «нет» – это был жест отчаяния. Она уткнулась в плечо Стефана. Он положил руку ей на затылок, словно чтобы защитить от этого безумца.

– Хочу, – ответил он, глядя на белокурого поверх ее головы.

– Тогда не понимаю, почему ты с самого начала не спросил меня самого, – сказал тот и поскреб щеку средним пальцем. – Вместо этого стал выяснять у других. А ведь ответить на этот вопрос могу только я сам. Мне много лет, Стефан.

– Сколько? – спросил Стефан, которого нисколько не поразили эти слова.

– Очень, очень много… – В глазах белокурого появилось мечтательное выражение. Он словно погружался в минувшее. – Я разрывал прекрасные белые глотки еще в ту эпоху, когда твои предки строили Колизей. Я убивал в армии Александра. Я воевал в Троянскую войну. Я стар, Сальваторе. Я – один из Изначальных. В самых ранних своих воспоминаниях я иду с бронзовым топором.

Стефан медленно кивнул.

Ему доводилось слышать о Древних. Слухи о них шепотом передавались среди вампиров, но никому из тех, кого знал Стефан, не доводилось их видеть. Все вампиры, которых он встречал раньше, были обращены другими вампирами через обмен кровью. Но в давние времена были Изначальные, которых никто не обращал.На них генеалогия вампиров заканчивалась. Никто не знал, как они сами стали вампирами. Но об их Силе ходили легенды.

– Я помогал сокрушить Римскую империю, – мечтательно продолжал белокурый. – Нас называли варварами – но они ничего не понимали! Война, Сальваторе! Ничто не сравнится с ней. Тогдашняя Европа была дивным местечком. Однажды я решил насладиться деревенской жизнью. Была, кстати, одна странность – почему-то рядом со мной людям было неуютно. Они начинали убегать от меня или махали крестами, – он укоризненно покачал головой. – Но однажды какая-то женщина сама подошла ко мне и попросила о помощи. Она была служанкой в доме барона, и ее маленькая госпожа была больна. «Она при смерти», – сказала женщина и попросила меня что-нибудь сделать. И тогда… – улыбка снова заиграла на его лице, расплываясь все шире и шире, – я сделал. Она ведь была такой аппетитной.

Все это время Стефан стоял к нему спиной, прикрывая собой Елену; лишь его голова была повернута к говорившему. После этих слов он отвернулся. Он должен был понять, должен был догадаться. Прошлое настигло его. Смерть Викки и Сью в конечном счете были на его совести. Именно он положил начало цепочке событий, которые закончились их смертью.

– Катрина, – сказал он, снова поглядев на белокурого. – Ты вампир, который обратил Катрину.

– Чтобы спасти ей жизнь, – ответил тот голосом, каким разговаривают с тупицами, не способными усвоить элементарные вещи. – Жизнь, которую отобрала твоя маленькая подружка.

Имя. Стефан напрягал память в поисках его имени, ведь Катрина когда-то рассказывала о том, кто ее обратил, и говорила, как его зовут. И вот в его сознании зазвучали ее слова: Я проснулась посреди ночи и увидела перед собой человека, которого привела Гудрен, моя служанка. Его звали Клаус, и я слышала от людей в деревне, что он знается с нечистой силой…

– Клаус, – тихо сказал белокурый, словно с чем-то соглашаясь. – По крайней мере, так называла меня она.Она вернулась ко мне, когда ее бросили два молоденьких итальянских мальчика. Она так много для них сделала – обратила в вампиров, подарила вечную жизнь – а они отплатили ей черной неблагодарностью и вышвырнули ее вон. Странно, правда?

– Все было не так, – сквозь зубы сказал Стефан.

– И что еще более странно – она так и не смогла выкинуть из головы братьев Сальваторе. Особенно тебя. Она все время сравнивала меня с тобой, и сравнение было не в мою пользу. Я несколько раз пытался выбить из нее эту дурь, но все было напрасно. Может быть, мне надо было самому убить ее? Не знаю. К тому времени я уже привык, что она рядом. Она никогда не была особенно умна, зато была миловидна и знала толк в удовольствиях. Это я научил ее. Я научил ее получать удовольствие от убийства. Правда, в конце концов она немного повредилась рассудком, но в этом же нет ничего страшного? Я держал ее при себе не за ее рассудок.

В сердце Стефана давно уже не было никаких следов любви к Катрине, но он понял, что способен ненавидеть того, кто сделал Катрину такой, какой она стала.

– Меня? Меня, дружище? – Клаус недоуменно ткнул пальцем себе в грудь. – Это тысделал Катрину такой, какой она стала. Вернее сказать, твоя маленькая подружка, Катрина, теперь стала прахом. Пищей для червей. К сожалению, твоя возлюбленная находится там, где я не могу до нее добраться. Как выражаются философы-мистики, она вибрирует в горних сферах– верно, Елена? Отчего бы тебе не повибрировать на земле, вместе с нами?

– Если бы я только могла, – прошептала Елена, подняв голову и с ненавистью глядя на него.

– Как досадно. Пришлось забирать твоих подружек. Я слышал, что Сью оказалась очень лакомым кусочком. – Он облизал губы. – А уж Викки была настоящим деликатесом. Нежная, и при этом в самом соку, с восхитительным букетом. На вкус – даже не семнадцатилетней, а девятнадцатилетней выдержки.

Стефан сделал было шаг в его сторону, но Елена удержала его:

– Не надо, Стефан. Это его территория, и его сознание сильнее, чем наше. У него есть власть над нами.

– Абсолютно верно. Это моя территория. Ирреальность. – Клаус снова осклабился своей сумасшедшей улыбкой. – Территория, где самые безумные твои кошмары бесплатно превращаются в реальность. Вот, например, – продолжал он, пристально глядя на Стефана, – хочешь ли посмотреть, как твоя возлюбленная выглядит сейчас на самом деле?Так сказать, без косметики?

Елена едва слышно застонала. Стефан крепче прижал ее к себе.

– Сколько времени прошло с момента ее смерти? Шесть месяцев? Известно ли тебе, что происходит с телом, пролежавшим в земле шесть месяцев? – Клаус снова по-собачьи облизнулся.

Теперь Стефан понял. Елена задрожала, опустила голову и попыталась вырваться из его объятий, но он ее не отпустил.

– Не бойся, – мягко сказал он ей. А потом обратился к Клаусу: – Ты кое-что забыл. Я – не человек, который вздрагивает от любого шороха или падает в обморок при виде крови. Я много знаю о смерти, Клаус. Она меня не пугает.

– Великолепно. А возбуждает ли она тебя? – Голос Клауса стал пьяняще-бархатным. – Разве это не восхитительно – вонь, гниение, соки разлагающихся тканей? Неужели это не приводит тебя в экстаз?

– Стефан, пусти меня. Пожалуйста. – Елена дрожала, отталкивая его обеими руками, и отворачивалась, чтобы он не видел ее лица. Она почти плакала. – Пожалуйста.

– Единственная Сила, которой ты здесь обладаешь, – это сила иллюзии, – сказал Стефан Клаусу. Он обнимал Елену так, что ее волосы были прижаты к его щеке. Он чувствовал, что она меняется. Волосы, прикасавшиеся к щеке, стали жестче, а все тело как будто съежилось.

– В некоторых почвах кожа твердеет, становится как дубленая, – объяснил Клаус. Его глаза сияли, он улыбался.

– Стефан, я не хочу, чтобы ты на меня смотрел…

Не сводя глаз с Клауса, Стефан бережно отодвинул жесткие светлые волосы и погладил Елену по щеке, не обращая внимания на то, что кожа под его пальцами загрубела.

– Но чаще всего она, конечно, просто разлагается. Какой увлекательный процесс! Облезает кожа, плоть, мускулы, расползаются внутренние органы. Все возвращается в землю…

Тело Елены в объятиях Стефана съеживалось все больше. Он закрыл глаза, крепче сжимая ее в объятиях. Его душу переполняла жгучая ненависть к Клаусу. Иллюзия, всего лишь иллюзия…

– Стефан… – Это был сухой шепот, слабый, как шуршание бумажного листка, гонимого ветром по тротуару. Шепот повис в воздухе, а потом стих, и Стефан понял, что держит в объятиях груду костей.

– И вот чем все заканчивается. Двести с небольшим легких в сборке деталей, к которым прилагается удобная вместительная упаковка. – Из светового круга, с дальней его стороны донесся скрип. Белый гроб начал открываться сам собой, его крышка повисла в воздухе. – Не хочешь ли отдать ей последние почести, Сальваторе? Сходи и отнеси Елену туда, где ей положено быть.

Стефан, дрожа, рухнул на колени и уставился на хрупкие белые кости, которые держал в руках. Да, это была только иллюзия: Клаус контролировал транс Бонни и показывал Стефану все, что хотел. Он не мог причинить Елене никакого вреда, но ум Стефана, охваченный бешеной яростью и страстным желанием защитить Елену, отказывался это понимать. Стефан бережно сложил хрупкие кости на пол и осторожно провел по ним пальцами. Презрительно улыбнувшись, он посмотрел на Клауса.

–  Этоне Елена, – сказал он.

– Это именно Елена! Я узнаю ее где угодно. – Клаус раскинул руки и продекламировал: – «Знавал я женщину с прелестными костями…» [4]4
  Первая строчка из стихотворения американского поэта Теодора Ретке (1908–1963) «Я знал женщину».


[Закрыть]

– Нет. – Капельки пота выступили на лбу Стефана. Он блокировал в своем сознании голос Клауса и сосредоточился. Руки сжались в кулаки, каждый мускул напрягся. Сопротивляться влиянию Клауса было все равно что катить огромный валун вверх по склону. Но хрупкие кости начали дрожать, и вокруг них разлилось слабое золотое сияние.

–  «Тряпкам, костям и пучку волос… но дурак ее звал королевой роз…» [5]5
  Строчки из стихотворения английского писателя Редьярда Киплинга (1865–1936) «Вампир» (цитируется в переводе К. Симонова).


[Закрыть]

Свет мерцал, плясал, соединяя кости. Теплый и золотой, он окутывал, обволакивал их, когда они поднялись в воздух. Теперь на полу стояла сияющая фигура без очертаний. Пот заливал глаза Стефана, его легкие были готовы взорваться.

–  «Глина лишь недвижна, верьте. Кровь гуляет дотемна…» [6]6
  Строчка из стихотворения английского поэта Альфреда Хаусмана (1859–1936) «Пробуждение» (цитируется в переводе В. Широкова).


[Закрыть]

Вокруг сияющих плеч легли волосы Елены, длинные, шелковые, золотые. Проступили черты лица, сначала размытые, а потом отчетливые. Стефан с любовью восстанавливал все до малейшей детали. Пышные ресницы, маленький нос, полуоткрытые губы, похожие на лепестки роз. Всю фигуру, словно тонкое одеяние, окружал золотой свет.

–  «И чашка с трещиной откроет путь в землю мертвых…» [7]7
  Строчка из стихотворения английского поэта Уистена Хью Одена (1907–1973) «Однажды вечером».


[Закрыть]

– Нет. – Дурнота накатила на Стефана, когда он почувствовал, что тратит последние остатки Силы. Грудь фигуры приподнялась, она начала дышать и открыла лазуритовые глаза.

Елена улыбнулась, и Стефан почувствовал, как в него вливается исходящий от нее подобный радуге луч энергии любви.

– Стефан! – Она держала голову высоко и гордо, как и подобает настоящей королеве.

Стефан обернулся к Клаусу, который все это время безмолвно смотрел на них.

– Смотри, – громко сказал Стефан, – этоЕлена. Это, а не пустая оболочка, оставшаяся после нее в земле, – настоящаяЕлена, и ты бессилен сделать с ней хоть что-нибудь.

Он протянул ей руку, Елена приняла ее и шагнула к нему. И когда они прикоснулись друг к другу, он ощутил какой-то толчок и понял, что в него вливается Сила. Они стояли рядом, держась за руки, и смотрели на Клауса. Еще никогда в жизни Стефан не понимал с такой ясностью, что победил. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким сильным.

Клаус смотрел на них секунд двадцать, а потом впал в бешенство.

Его лицо исказила гримаса ненависти. Стефан чувствовал, как исходящие от него волны злой Силы устремляются на них с Еленой, и направил всю свою энергию на то, чтобы противостоять им. Здание заполнил вой, вихрь темной ненависти несся, сметая все на своем пути, пытаясь оторвать их друг от друга. Свечи поднялись в воздух, подхваченные неистовым смерчем, их пламя погасло. Сон, содрогаясь, начал разрушаться.

Стефан схватил Елену за руки. Ветер развевал ее волосы, бросал их ей в лицо.

– Стефан! – Она кричала, отчаянно стараясь, чтобы он ее расслышал. Потом он почувствовал, что ее голос звучит в его мозгу. – Стефан, послушай меня! Есть лишь один способ его остановить. Найди жертву, Стефан, найди одну из его жертв. Только его жертва знает…

Шум стал оглушительным, невыносимым, как будто сама ткань пространства и времени поползла по швам. Стефан почувствовал, что руки Елены выскальзывают из его рук. С воплем отчаяния он простер руки, пытаясь дотянуться до нее, но схватил лишь пустоту. Борьба с Клаусом истощила его, и он больше не мог управлять своим сознанием. Пришла тьма, и Стефан, закружившись, провалился в нее.

* * *

Бонни видела все.

Это было странное ощущение. В тот момент, когда она отступила, чтобы освободить Стефану путь к Елене, она словно бы перестала физически присутствовать во сне. Она была не участницей действия, а сценой,на которой оно разыгрывалось. Она все видела, но ничего не могла сделать.

В конце ей стало очень страшно. Она была не настолько сильна, чтобы спасти сон от разрушения, и, когда все взорвалось, ее выбросило из транса обратно в комнату Стефана.

Он словно мертвый лежал на полу, белый и неподвижный. Но когда она попробовала перетащить его на кровать, его грудь приподнялась, и он шумно вздохнул.

– Стефан! Ты в порядке?

Он обвел комнату безумным взглядом, как будто пытался что-то найти.

– Елена! – сказал он и осекся. К нему возвращалась память.

Его лицо исказилось. Секунду Бонни с ужасом думала, что он сейчас заплачет, но он просто закрыл глаза и уронил голову на руки.

– Я потерял ее. Я не сумел ее удержать.

– Я знаю. – Бонни посмотрела на него, а потом, собрав все свое мужество, опустилась возле него на колени и положила руки ему на плечи. – Мне очень жаль.

Он резко вскинул голову. Зрачки его зеленых глаз так расширились, что глаза казались черными, но в них не было слез. Ноздри раздувались, губы приоткрылись, обнажив зубы.

– Клаус! – Он произнес это имя, как проклятье. – Ты его видела?

– Да, – сказала Бонни, отодвигаясь от него. Она сглотнула; желудок горел от изжоги. – Он ведь сумасшедший, да, Стефан?

– Да. – Стефан поднялся. – И его надо остановить.

– Но как? – Теперь, когда Бонни собственными глазами увидела Клауса, она гораздо сильнее боялась и была гораздо меньше уверена в своих силах. – Как вообще его можно остановить, Стефан? Я и близко не видела такой Силы, как у него.

– Но разве ты… – Стефан стремительно повернулся к ней. – Бонни, разве ты не слышала, что Елена сказала в конце?

– Нет. Ты о чем? Я вообще ничего не слышала; в тот момент там бушевало небольшое торнадо.

– Бонни… – задумчивые глаза Стефана, казалось, были где-то далеко; он говорил словно сам с собой. – Но ведь это значит, что, может быть, и онтоже ничего не слышал. Тогда он ничего не знает и не будет нам мешать.

– В чем мешать? Стефан, о чем ты говоришь?

– Искать его жертву. Послушай, Бонни, Елена сказала мне, что если мы найдем выжившую жертву Клауса, то узнаем, каким способом можно его остановить.

Это было выше ее понимания.

– Но… почему?

– Потому что вампиры и их доноры… их жертвы на какой-то миг обмениваются сознаниями. Это происходит, когда смешивается их кровь. И порой жертва таким способом может что-то узнать о вампире. Так бывает не всегда, но все-таки такое случается. Видимо, Елена знает, что когда-то это произошло с Клаусом.

– Все это очень мило и замечательно, кроме одной маленькой детали, – едко сказала Бонни. – Будь так любезен, скажи мне, как ты представляешь себе человека, выжившего после нападения Клауса?

Она ожидала, что энтузиазм Стефана схлынет, но ошиблась.

– Вампир, – просто сказал он. – Человек, которого Клаус превратил в вампира, тоже является его жертвой. Если они обменивались кровью, значит, обменивались и сознаниями.

– Ох. Ох!Значит… если мы найдем вампира, которого он обратил… но где?

– Может быть, в Европе. – Стефан стал мерить комнату шагами; глаза его сузились. – Биография Клауса богата событиями, и не может быть, чтобы в истории его жизни не было ни одного вампира. Мне придется уехать и заняться розысками.

Бонни была ошарашена.

– Подожди, Стефан. Получается, что тогда ты бросишь нас одних. Так нельзя!

Стефан остановился как вкопанный в дальнем углу комнаты, и какое-то время стоял там неподвижно. Потом он обернулся к ней.

– Я этого не хочу, – сказал он тихо. – И, конечно, сначала надо будет отработать все остальные варианты, например, еще раз потолковать с Тайлером. Я буду ждать неделю, до следующего воскресенья. Но не исключено, что мне все-таки придется вас оставить, Бонни. Ты понимаешь это не хуже меня.

Воцарилась долгая-долгая пауза. Бонни пыталась не обращать внимания на то, что у нее чешутся глаза, и напомнила себе, что уже стала взрослой и ответственной. Она уже не девочка. Она готова доказывать это своими поступками. Бонни встретилась глазами со Стефаном и медленно кивнула.