Текст книги "Темный альянс"

Автор книги: Лиза Джейн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Лиза Джейн Смит
Дневники вампира: Темный альянс

1

– И тогда все будет, как раньше, – мягко сказала Кэролайн и стиснула руку Бонни.

Неправда. Ничего уже не будет так, как до смерти Елены. Ничего. И относительно вечеринки, которую затеяла Кэролайн, у Бонни были дурные предчувствия. Легкое ноющее ощущение в животе было верным признаком того, что идея с вечеринкой – очень и очень скверная.

– День рождения Мередит уже прошел, – напомнила она. – Он был в прошлую субботу.

– Но ведь она не отмечала. В смысле, по-настоящему не отмечала, как мы собираемся. У нас будет вся ночь, родители приезжают только в воскресенье утром. Да ладно тебе, Бонни, ты только представь себе, какой это будет для нее сюрприз.

«О да, – подумала Бонни. – За такой сюрприз она меня потом прикончит».

– Послушай, Кэролайн. Мередит не отмечала, потому что ей пока не до праздников. Устраивать веселье сейчас… Как-то это… не по-людски.

–  Ерунда!Ты же отлично понимаешь, Елена порадовалась бы тому, что мы веселимся. Она любила вечеринки. А вот то, что прошло уже полгода после ее смерти, а мы все сидим и льем слезы, ей бы совсем не понравилось.

Кэролайн наклонилась к Бонни. Взгляд ее кошачьих глаз был серьезным и уверенным. Не было никакого притворства, не было обычных хитрых манипуляций. Бонни поняла: она говорит абсолютно искренне.

– Я хочу, чтобы мы снова дружили, как раньше, – сказала Кэролайн. – Мы ведь всегда праздновали дни рождения вместе, вчетвером, помнишь? А помнишь, как парни пытались заявиться к нам без приглашения? Интересно, в этом году попробуют?

Бонни чувствовала, что теряет возможность хоть как-то повлиять на ситуацию. «Ох какая плохая идея, ох какая плохая», – думала она. Кэролайн все говорила и говорила; от разговоров о старых добрых временах она расчувствовалась и впала в поэтическую мечтательность, а у Бонни не хватало духа напомнить ей, что старые добрые времена канули в Лету, как музыка диско.

– Нас ведь уже даже не четверо. Ну что это за веселье – втроем, – слабо запротестовала она, когда ей удалось вставить слово.

– Я собираюсь позвать Сью Карсон. По-моему, Мередит к ней неплохо относится.

Бонни была вынуждена согласиться: к Сью все относились неплохо. И все-таки Кэролайн должна понять: так, как раньше, уже не будет. Нельзя же просто поменять Елену на Сью Карсон и сказать: «Угу, теперь все в порядке».

«Как бы сделать, чтобы до нее дошло?» – думала Бонни. И вдруг ее осенило.

– Давай позовем Викки Беннетт, – сказала она.

Кэролайн посмотрела на нее с недоумением.

– Викки Беннетт? Шутишь? Эту чокнутую, которая разделась на глазах у половины школы? После всего, что было?

– Именно после всего, что было, – сурово сказала Бонни. – Послушай меня. Я знаю, что она никогда не была в нашей компании. Но она и со своей старой компанией уже не общается: они ее знать не хотят, а она их до смерти боится. Ей нужны друзья. А нам нужны люди. Давай пригласим.

Секунду Кэролайн выглядела безнадежно расстроенной. Бонни выпятила подбородок, уперла руки в бока и стала ждать. Наконец Кэролайн вздохнула:

– Ладно, уговорила. Приглашу. Но ты должна придумать, как привести Мередит ко мне в субботу вечером. И – Бонни! – она ничего не должна знать. Я действительно хочу, чтобы это был сюрприз.

– Будет сюрприз, – мрачно сказала Бонни.

Кэролайн просияла и порывисто обняла ее. Бонни не ожидала ни того ни другого.

– Как я рада, что ты меня понимаешь, – сказала Кэролайн. – Будет так здорово снова собраться всем вместе.

«Она вообще ничего не поняла, – с удивлением подумала Бонни, когда Кэролайн вышла. – Ну как ей объяснить? Может, врезать как следует?»

И сразу же мелькнула вторая мысль: «Господи боже, теперь мне придется предупредить Мередит».

Впрочем, к вечеру Бонни передумала. Может быть, предупреждать Мередит и необязательно. Кэролайн хочет сделать ей сюрприз – ну и отлично. Сюрприз так сюрприз. По крайней мере, Мередит не станет переживать раньше времени. «Ладно, – решила Бонни, – милосерднее ничего ей не говорить».

Кто знает, – записала она в дневнике в пятницу вечером, – может быть, я несправедлива к Кэролайн. Может быть, ей стало стыдно за то, что она пыталась унизить Елену перед всем городом и обвиняла Стефана в убийстве. Может быть, за это время она повзрослела и научилась думать не только о себе, но и о других? Может быть, у нас получится удачная вечеринка.

«И, может быть, до завтрашнего вечера меня успеют выкрасть инопланетяне», – подумала она, закрывая дневник. Оставалось надеяться только на это.

Бонни делала записи в дешевом блокноте для аптечных рецептов с маленькими цветочками на обложке. Она завела дневник только после смерти Елены, но уже успела приобрести от него прямо-таки наркотическую зависимость. Только дневнику она могла сказать все, что хотела, не опасаясь получить в ответ ошарашенный взгляд и строгое: «Бонни Маккалог!» или «Ой, Бонни!»

Все еще думая о Елене, она выключила свет и юркнула под одеяло.

* * *

Она сидела на заросшем высокой травой ухоженном лугу, который тянулся во все стороны, сколько хватало взгляда. Небо было безукоризненно голубым, воздух – теплым и ароматным. Пели птицы.

– Как я рада, что ты зашла, – сказала Елена.

– Ох, да, – отозвалась Бонни. – Я, естественно, тоже. Конечно.

Она снова огляделась по сторонам, потом поспешно перевела взгляд на Елену.

– Еще чаю?

В руках у Бонни была чайная чашка, тонкая и хрупкая, как яичная скорлупа.

– Да-да, конечно. Спасибо.

На Елене было плотно облегающее платье в стиле XVIII века из тонкого белого муслина, которое подчеркивало изящество ее фигуры. Аккуратно, не пролив ни капли, Елена налила чай.

– Хочешь мышку?

–  Что?

– Я спрашиваю, хочешь сандвич к чаю?

– Ой. Сандвич? Ага. Спасибо. – Это был изящный квадратик белого хлеба без корки, на котором лежал тонко нарезанный огурец с майонезом.

Все вокруг сияло и искрилось, как на картинах Сера. [1]1
  Жорж Сера– французский художник-постимпрессионист.


[Закрыть]«А ведь мы в Теплых Ручьях, на нашем старом месте для пикников, – сообразила Бонни. – Но вообще-то говоря, у нас есть темы поважнее чая».

– Кто сейчас делает тебе прическу? – спросила она. Елена ни за что не сумела бы сама так причесаться.

– Нравится? – Елена провела рукой по пышным, шелковистым светло-золотым волосам.

– Великолепно, – провозгласила Бонни таким голосом, каким говорила ее мать на торжественном банкете «Дочерей американской революции». [2]2
  Дочери американской революции(с 1890 года) – американская организация, членами которой могут стать только женщины – потомки участников Войны за независимость.


[Закрыть]

– Да, волосы – это очень важно, сама понимаешь, – сказала Елена. Глаза у нее были лазурного оттенка, темнее, чем небо. Бонни смущенно дотронулась до своих жестких рыжих локонов. – Само собой, кровь тоже очень важна, – продолжала Елена.

– Кровь? Да-да, конечно, – нервно ответила Бонни. Она совершенно не понимала, о чем говорит Елена, и чувствовала себя так, словно шла по канату над озером, кишащим крокодилами. – Да, конечно, и кровь важна, – слабо поддакнула она.

– Еще сандвич?

– Спасибо.

Второй сандвич был с сыром и помидорами. Елена тоже взяла себе один и аккуратно откусила кусочек. Бонни смотрела на нее, и ей с каждой минутой становилось все неуютнее, а потом…

Потом она увидела, как с краев сандвича капает склизкая грязь.

– Что… что это? – спросила она дрожащим голосом. Только сейчас сон действительно стал похож на сон, и Бонни поняла, что не может пошевелиться – может только смотреть и тяжело дышать. Увесистая капля какой-то бурой гадости упала с сандвича Елены на клетчатую сКатрть. Да, это была грязь.

– Елена… Елена, что…

– Ах да, мы здесь все это едим. – Елена улыбнулась, обнажив почерневшие от грязи зубы. Ее голос изменился, стал словно бы мужским – неприятным и неестественным. – И ты тоже будешь.

Воздух уже не казался теплым и ароматным. Теперь он был знойным и тошнотворно-сладко пах гниющим мусором. Среди зеленой травы чернели ямы, и сама трава была не ухоженной, как раньше, а дикой, беспорядочно разросшейся. Это были не Теплые Ручьи. Бонни сидела на старом кладбище; как же она раньше этого не поняла? Вот только могилы были свежими.

– Еще мышку? – спросила Елена и мерзко захихикала.

Бонни опустила глаза на недоеденный сандвич, который держала в руках, и заорала: с его края свисал голый бурый хвост. Бонни отшвырнула сандвич, и тот с хлюпающим звуком ударился о могильный камень. Бонни вскочила. Ее подташнивало. Она стала судорожно вытирать руки о джинсы.

– Нет, уходить еще рано. Компания только собирается.

Лицо Елены менялось, волосы почти исчезли, а кожа серела и грубела. На блюде с сандвичами и в свежевырытых ямах что-то копошилось, но Бонни не могла заставить себя присмотреться. Она понимала, что сойдет с ума, если разглядит, что там шевелится.

– Ты не Елена! – выкрикнула она и побежала прочь.

Порыв ветра бросил ей волосы в глаза, и она ослепла. Преследователь был сзади; она чувствовала его прямо у себя за спиной. «Только бы добежать до моста», – подумала она и на что-то наткнулась.

– Я ждал тебя, – сказало существо, похожее на скелет, с длинными кривыми зубами, одетое в платье Елены. – Послушай меня, Бонни. – Чудовище сжало ее с нечеловеческой силой.

– Ты не Елена! Ты не Елена!

– Послушай меня, Бонни!

Это снова был голос Елены, ее настоящий голос; он не был низким и уродливым, как тот, что говорил с Бонни до этого. Не искаженный омерзительными интонациями, голос звучал настойчиво, доносясь откуда-то сзади. Он ворвался в ее сон, как струя свежего холодного ветра.

– Бонни, слушай внимательно…

Все вокруг таяло – костлявые руки, схватившие Бонни, полуразрушенное кладбище, прогорклый жаркий воздух. На мгновение голос Елены был слышен отчетливо, но потом стал обрываться, как при плохой междугородной связи.

– …Он искажает все вокруг, меняет. А я слабее, чем он… – Несколько слов Бонни не расслышала. – …Но это очень важно. Тебе нужно найти… немедленно. – Голос стал пропадать.

– Елена, я тебя не слышу! Елена!

– …простая магия, всего два ингредиента. Те, что я назвала…

– Елена!

Бонни сидела на кровати, прямая как струна. Она продолжала кричать и никак не могла остановиться.

2

– Вот и все, что я помню, – закончила Бонни. Они с Мередит шли по Подсолнечной улице между двумя рядами высоких викторианских домов.

– Но это точно была Елена?

– Да. И в самом конце она пыталась мне что-то сказать. Но я не все расслышала; поняла только, что это важно, безумно важно. Что думаешь?

– Про сандвичи с мышами и свежие могилы? – Изящная бровь Мередит выгнулась дугой. – Думаю, что это Стивен Кинг пополам с Льюисом Кэрроллом.

«Может, она и права», – подумала Бонни. Но сон все равно не давал ей покоя; он мучил ее весь день, заставив померкнуть прежние тревоги. Теперь же, когда они с Мередит подходили к дому Кэролайн, эти тревоги вернулись с удвоенной силой.

«Надо было все ей рассказать», – думала она, искоса бросая беспокойные взгляды на Мередит. Нельзя, чтобы она пришла туда вот так, ни о чем не подозревая…

Мередит со вздохом подняла глаза на освещенное окошко в доме времен королевы Анны.

– Тебе действительно именно сегодня позарез нужны эти серьги?

– Да, очень нужны, честно-честно. – Теперь было уже слишком поздно. Оставалось делать хорошую мину при плохой игре. – Когда ты их увидишь, они тебе понравятся, – добавила она, чувствуя, что в ее голосе сквозят умоляющие нотки.

Мередит остановилась и с любопытством окинула лицо Бонни быстрым взглядом своих острых темных глаз. Потом она постучалась в дверь.

– Надеюсь только, что Кэролайн не собирается сидеть дома весь вечер. Тогда мы у нее застрянем надолго.

– Кэролайн? В субботу вечером? Не смеши меня. – Бонни слишком долго задерживала дыхание, и теперь у нее начала кружиться голова. Вместо звонкого смеха получилось что-то нервное и фальшивое. – Как тебе такое могло прийти в голову? – продолжала она чуть ли не истерично, а Мередит одновременно с ней произнесла:

– Наверное, дома вообще никого нет, – и нажала кнопку звонка.

И тут за каким-то чертом Бонни пропищала:

– Дзынь-дзынь.

Мередит, которая уже взялась было за дверную ручку, вдруг замерла.

– Бонни, – сказала она тихо, – тебе не хватает кислорода?

– Нет. – В отчаянии Бонни схватила Мередит за руку и с мольбой посмотрела ей в глаза. Дверь стала открываться.

– Ради бога, Мередит, ты только не убивай меня.

– Сюрприз! – закричали три голоса.

– Улыбнись, – прошипела Бонни и толкнула остолбеневшую подругу в залитый светом шумный холл, прямо под душ из конфетти. Расплывшись в широкой кретинической улыбке, она пробормотала сквозь сжатые зубы: – Убьешь меня потом; я это заслужила. А сейчас просто улыбнись.

* * *

Было много дорогих воздушных шаров с напылением из фольги. Было много тщательно составленных цветочных композиций, и Бонни заметила, что орхидеи в букетах идеально сочетаются по цвету со светло-зеленым шейным платком Кэролайн. Это был шелковый платок от Гермес, с листочками и виноградными лозами. «Спорю на что угодно, к концу вечера она воткнет одну из этих орхидей себе в волосы», – подумала Бонни.

Взгляд голубых глаз Сью Карсон был немного тревожным, а растянувшиеся в улыбке губы подрагивали.

– Надеюсь, у тебя не было серьезных планов на вечер, Мередит, – сказала она.

– Ну, по крайней мере, ничего такого, что нельзя было бы отменить, – сказала Мередит. Она криво усмехнулась в ответ, но эта улыбка была теплой, и Бонни с облегчением перевела дыхание.

Сью, вместе с Бонни, Мередит и Кэролайн, была в свите Елены одной из приближенных фрейлин. Только она одна, не считая Бонни и Мередит, осталась на ее стороне, когда все остальные от нее отвернулись. На похоронах Елены она сказала, что настоящей королевой школы Роберта Ли была именно Елена и что в память о Елене она снимает свою кандидатуру с номинации «Снежная Королева года». Не любить Сью было невозможно. «Уфф! Пронесло», – мелькнуло в голове у Бонни.

– Я хочу, чтобы мы все вместе сфотографировались на диване, – сказала Кэролайн, усаживая их за букетами. – Викки, щелкни нас.

Никем не замеченная Викки Беннетт тихо стояла в сторонке.

– Да-да, сейчас, – сказала она, нервно откинула от глаз прядь светло-каштановых волос и взяла фотоаппарат.

«Как служанка», – подумала Бонни, а затем ее ослепила вспышка.

Пока на поляроидном снимке проступало изображение, а Сью и Кэролайн иронизировали по поводу чопорной светскости Мередит, Бонни кое-что еще заметила. Фотография получилась хорошей. Кэролайн выглядела, как всегда, потрясающе – ее каштановые волосы блестели, и прямо перед ней стояли светло-зеленые орхидеи. Мередит, не прилагая для этого никаких усилий, вышла задумчивой, ироничной и несколько зловещей красавицей. Сама Бонни, на голову ниже всех остальных, сидела с растрепанными рыжими волосами и глуповатым лицом. А в фигуре позади нее на диване было что-то странное. Это была Сью, именно Сью, и никто иной, но на секунду Бонни показалось, что светлые волосы и голубые глаза принадлежат кому-то другому. И этот кто-то пристально смотрел на нее, словно хотел сказать нечто важное. Бонни уставилась на снимок, нахмурившись и часто моргая. Изображение поплыло у нее перед глазами, а по спине пробежал нехороший холодок.

Нет, это Сью. Наверное, на секунду Бонни сошла с ума. Или это на нее так подействовала идея Кэролайн «снова собраться всем вместе».

– Теперь сниму я, – сказала она, вскакивая с дивана. – Садись, Викки, и подвинься. Нет, ближе, ближе – вот так!

Все движения Викки были стремительными, легкими и порывистыми. Когда погасла вспышка, она выглядела как испуганный зверек, готовый в любой момент сорваться и убежать.

Кэролайн взглянула на фотографию лишь мельком. Она встала и пошла на кухню.

– Угадайте, что у нас будет на сладкое, – сказала она. – Я делаю собственный вариант «шоколадной смерти». Пойдемте, поможете мне взбить крем.

Вначале за ней пошла Сью, затем, после секундного замешательства, – Викки.

Дежурная улыбка сползла с лица Мередит, и она повернулась к Бонни:

– Ты должна была меня предупредить.

– Знаю. – Бонни виновато потупилась, но тут же снова подняла голову и улыбнулась. – Тогда ты бы не пришла, и мы не получили бы «шоколадную смерть».

– То есть все затевалось ради этого?

– Ну, и ради этого тоже, – рассудительно сказала Бонни. – Слушай, давай серьезно. Может, все получится не так уж плохо. Кэролайн искренне старается быть милой, а Викки полезно хотя бы иногда выбираться из дома…

– Как-то не похоже, чтобы ей это было полезно, – ответила Мередит откровенно. – У нее такой вид, будто ее вот-вот хватит сердечный приступ.

– Думаю, она просто нервничает.

Бонни считала, что у Викки были все основания нервничать. Почти всю прошлую осень Викки пробыла в трансе – ее медленно сводила с ума какая-то сила, природы которой она не понимала. Для всех было неожиданностью, что она оправилась так быстро.

Мередит продолжала хмуриться.

– И вообще, – сказала Бонни, утешая, – на самом деле твой день рождения не сегодня.

Мередит взяла фотоаппарат и стала вертеть его в руках. Не отрывая от него глаз, она проговорила:

– На самом деле – именно сегодня.

– Что? – Бонни уставилась на нее. – Что ты сказала?

– Я сказала, что день рождения у меня сегодня. Наверное, Кэролайн узнала об этом от своей матери; наши мамы когда-то дружили.

– Мередит, что ты такое говоришь? Твой день рождения был на прошлой неделе, тридцатого мая.

– Нет. Мой день рождения сегодня, шестого июня. Честное слово, могу показать водительские права. Родители стали праздновать его на неделю раньше, потому что шестое июня для нас нехороший день. В этот день на дедушку напали, и он сошел с ума. – У Бонни перехватило дыхание, она не могла выговорить ни слова, а Мередит хладнокровно продолжала: – Он пытался убить мою бабушку. И меня тоже. – Мередит аккуратно положила фотоаппарат в центр кофейного столика. – А теперь пора на кухню, – мягко сказала она. – Я чувствую запах шоколада.

Бонни по-прежнему сидела словно парализованная, но ее сознание бешено работало. Она смутно припомнила, что Мередит и раньше, не вдаваясь в подробности, упоминала о чем-то подобном, но не говорила, когда это произошло.

– Напали? Ты хочешь сказать, как на Викки? – пролепетала Бонни. Она не сумела выговорить слово «вампир», но не сомневалась, что Мередит ее поймет.

– Да, как на Викки, – ответила Мередит. – Пошли, – добавила она еще тише, – нас ждут. Я не хотела тебя расстроить.

* * *

«Раз Мередит не хотела меня расстроить, то и не буду расстраиваться, – думала Бонни, выливая горячий крем на шоколадный торт и шоколадное мороженое. – А то, что мы с ней дружим с первого класса, но она никогда об этом не рассказывала, просто пустяки».

И вдруг по ее коже побежали мурашки, и из каких-то темных уголков сознания выплыли слова: все не то, чем кажется.Об этом предупреждал в прошлом году голос Онории Фелл, когда говорил через нее, и это пророчество обернулось жуткой правдой. А что, если ничего не закончилось?

Бонни решительно покачала головой. Сейчас не время об этом думать, надо позаботиться о вечеринке. «Я сделаю все, что смогу, чтобы вечеринка удалась и никто ни с кем не поссорился», – сказала она себе.

Как ни странно, для этого даже не пришлось особенно стараться. Поначалу Мередит и Викки все больше помалкивали, но Бонни приложила нечеловеческие усилия, чтобы разговорить Викки, а Мередит не смогла устоять перед грудой подарков в светлой оберточной бумаге на кофейном столике. К тому времени, когда она разворачивала последний, все уже болтали и веселились. Атмосфера дружбы и взаимной доброжелательности не исчезла и когда все пошли в комнату Кэролайн смотреть ее одежду, диски и фотоальбомы. Ближе к полуночи все улеглись в спальные мешки и продолжали разговаривать.

– Как поживает Аларих? – спросила Сью у Мередит.

Аларих Зальцман был кем-то вроде бойфренда Мередит. Он учился в аспирантуре в университете Дьюка и специализировался на парапсихологии. В прошлом году, когда на город напали вампиры, его вызвали в Феллс-Черч. Сначала он оказался по другую сторону баррикад, но в конце концов стал союзником и другом.

– Он в России, – сказала Мередит. – Перестройка, все такое. Поехал изучать их методы работы с экстрасенсами во времена холодной войны.

– Что ты скажешь ему, когда он вернется? – спросила Кэролайн.

Этот вопрос хотела бы задать и сама Бонни. Аларих был старше Меридит на четыре года, и она говорила, что ей надо вначале окончить школу; тогда они поговорят о своем будущем. И вот Мередит уже восемнадцать (исполнилось сегодня, напомнила себе Бонни), а до выпускного осталось две недели. Что теперь?

– Еще не решила, – сказала Мередит. – Аларих хочет, чтобы я поехала учиться в Дьюк, и меня туда берут, но я еще не уверена. Надо подумать.

Бонни была этому рада. Ей хотелось, чтобы Мередит училась вместе с ней в колледже Буна. Это лучше, чем все бросить и выйти замуж, или даже устроить помолвку. Глупо в таком возрасте выбирать себе парня раз и навсегда. Сама Бонни была знаменита своим непостоянством; она меняла парней, как перчатки. Бонни легко влюблялась, но так же легко охладевала.

– А я пока не встречала парня, который бы стоил того, чтобы хранить ему верность, – заявила она.

Все посмотрели на нее. Сью, которая лежала, опершись подбородком о кулаки, спросила:

– А Стефан?

Бонни могла бы предвидеть такой поворот. Сейчас, когда комнату освещал только тусклый ночник, а единственным звуком был шелест плакучей ивы у дома, разговор неизбежно должен был свернуть на Стефана. И Елену.

Стефан Сальваторе и Елена Гилберт уже превратились в городскую легенду, местных Ромео и Джульетту. Когда Стефан появился в Феллс-Черч, о нем стали мечтать все девушки. И Елена, самая красивая, самая популярная и самая неприступная девушка в школе, – тоже. И только заполучив его, она поняла, в какой опасности оказалась. Стефан не был тем, кем казался, у него была тайна, намного более страшная, чем можно было себе представить. А его брат Дамон оказался еще более загадочным и более опасным, чем Стефан. Елена оказалась между двумя братьями; она любила Стефана, но ее неудержимо влекли темные глубины Дамона. Наконец ей пришлось пожертвовать жизнью, чтобы спасти обоих братьев и тем самым отплатить за их любовь.

– Ну разве что Стефан. Но для этого надо быть Еленой, – сдалась Бонни. Атмосфера изменилась, став тихой и немножко грустной, как и положено для полуночных откровений.

– До сих пор не могу поверить, что ее больше нет, – негромко сказала Сью, закрыв глаза и покачав головой. – Она была такой живой, намного живее всех на свете.

– Ее пламя только ярче запылало, – сказала Мередит, разглядывая на потолке круги от красно-золотой лампы. Ее голос был мягким, но полным внутренней силы, и вдруг Бонни подумала, что это – самые правильные слова, которые ей приходилось слышать о Елене.

– Бывали периоды, когда я ее ненавидела, но не замечать ее я не могла никогда, – призналась Кэролайн. Она прищурила зеленые глаза, погружаясь в воспоминания. – Она была не из тех, кого можно игнорировать.

– Ее смерть открыла для меня одну истину, – сказала Сью. – Это может случиться с любой из нас. Нельзя терять ни минуты, потому что никогда не знаешь, сколько тебе осталось.

– Может быть, шестьдесят лет, а может – шестьдесят минут, – глухо добавила Викки. – Каждая из нас может умереть… да хоть сегодня вечером.

Бонни беспокойно поежилась. Но не успела она вставить слово, как Сью продолжила:

– До сих пор не укладывается в голове, что ее действительно нет. Иногда у меня бывает ощущение, что она где-то рядом.

– И у меня, – горячо отозвалась Бонни. Перед ее мысленным взором снова появились Теплые Ручьи, и на мгновение эта картинка показалась ей более живой, чем погруженная в полумрак комната Кэролайн. – Прошлой ночью я видела ее во сне, и мне показалось, что это не сон, а настоящая Елена, и она пытается мне что-то сказать. У меня до сих пор такое чувство, – добавила она, повернувшись к Мередит.

Все молча уставились на нее. Когда-то давно над Бонни посмеивались, если она говорила о чем-то сверхъестественном, но те времена прошли. Ее экстрасенсорные способности были непререкаемы и вызывали смешанное со страхом уважение.

– Правда? – выдохнула Викки.

– А что, по-твоему, она пыталась сказать? – спросила Сью.

– Не знаю. Под конец она изо всех сил старалась не потерять со мной контакт, но у нее не вышло…

Снова повисла пауза. Ее нарушила Сью, которая неуверенно сказала чуть подрагивающим голосом:

– А как по-твоему… Смогла бы ты самавступить с ней в контакт?

Она высказала вслух то, о чем думали все. Бонни посмотрела на Мередит. В прошлый раз она отмахнулась от рассказа Бонни, но сейчас ее ответный взгляд был серьезным.

– Не знаю, – медленно проговорила Бонни. Ее не оставляли сцены из ночного кошмара. – Входить в транс и открывать себя для чего угодно… неизвестно ведь, с чем я могу там столкнуться. Короче, этого мне точно не хочется.

– А разве нет других способов общения с умершими? Что, если устроить спиритический сеанс? – спросила Сью.

– У родителей есть спиритическая доска, – объявила Кэролайн чуть громче, чем следовало.

Спокойная и уютная атмосфера была разрушена, в воздухе повисло необъяснимое напряжение. Девушки невольно выпрямились и обменялись испытующими взглядами. Даже боязливая Викки явно была заинтригована.

– У нас получится? – спросила Мередит у Бонни.

– И стоит ли это делать? – усомнилась Сью.

– На самом деле единственный вопрос – в другом. Хватит ли у нас смелости? – сказала Мередит.

И снова Бонни увидела, что к ней обращены все взгляды. Поборов последние сомнения, она пожала плечами. В животе у нее усиливалось щекочущее чувство.

– А почему бы и нет? – сказала она. – Мы ведь ничего не теряем.

Кэролайн повернулась к Викки:

– Викки, внизу, как спустишься по лестнице, стоит шкаф. Спиритическая доска лежит на верхней полке, среди других настольных игр.

Она даже не сказала: «Ты бы не могла ее принести?» Бонни нахмурилась и открыла было рот, но Викки уже исчезла за дверью.

– Ты не могла бы вести себя чуточку повежливее? – сказала Бонни. – Ты что, репетируешь роль злой мачехи в спектакле про Золушку?

– Да ладно тебе, Бонни, – отмахнулась Кэролайн. – Ей повезло, что ее вообще сюда позвали. И она сама это отлично понимает.

– Да, я думаю, она уже на седьмом небе от нашей доброты, – сухо сказала Мередит.

– И кроме того… – начала Бонни, но тут ее прервали. Раздался высокий и тонкий звук, ставший под конец чуть тише, но ошибиться было невозможно. Это был крик. Потом – пауза, а потом – опять пронзительные крики, один за другим.

* * *

На секунду девушки в спальне остолбенели. Потом они помчались вниз по лестнице.

– Викки! – Длинноногая Мередит первой оказалась внизу.

Викки стояла у шкафа, вытянув руки вперед, словно защищаясь от чего-то. Продолжая визжать, она вцепилась в Мередит.

– Что с тобой, Викки? – спросила Кэролайн. Спросила не испуганно, а скорее раздраженно. На полу были разбросаны коробки с играми, фишки от «Монополии» и карточки для викторины. – Что ты развопилась?

– Меня что-то схватило! Я потянулась к верхней полке, и тут меня что-то схватило за талию!

– Сзади?

– Нет! Из шкафа.

Озадаченная, Бонни посмотрела на открытый шкаф, в котором плотно висели зимние пальто. Некоторые из них были такими длинными, что доставали до самого низа. Мягко высвободившись из объятий Викки, Мередит взяла зонтик и потыкала им развешенную в шкафу одежду.

– Не надо… – сорвалось с языка у Бонни, но зонтик не натыкался ни на что, кроме ткани. Мередит зонтиком раздвинула пальто, и стала видна задняя стенка из кедрового дерева.

– Видишь? Тут никого нет, – мягко сказала она. – А это видишь? Рукава. Если наклониться слишком близко и оказаться между ними, вполне может показаться, что к тебе кто-то прикоснулся.

Викки сделала шаг вперед, толкнула болтающийся рукав и перевела глаза на верхнюю полку, потом прижала к лицу ладони, и ее длинные шелковые волосы скрыли и лицо, и руки. В первый момент Бонни испугалась, что Викки плачет, но потом услышала смех.

– О господи! А я-то… ох, какая же я дура! Сейчас я все уберу, – бормотала Викки.

– Потом, – твердо сказала Мередит. – Идем в гостиную.

Перед тем как выйти, Бонни обернулась и еще раз посмотрела на платяной шкаф.

* * *

Все расселись за кофейным столиком, выключив для пущего эффекта несколько лампочек. Бонни положила пальцы на маленькую пластмассовую планшетку. Она никогда не участвовала в спиритических сеансах, но примерно представляла себе, как это делается. Планшетка двигается по буквам, а буквы складываются в слова – если дух настроен поболтать.

– Надо, чтобы мы все к ней прикасались, – сказала она и окинула всех взглядом, чтобы убедиться, что ее послушались. Пальцы Мередит были длинными и изящными, пальцы Сью – совсем тоненькими и с овальными ногтями. У Кэролайн ногти были бронзовыми. У Викки – обгрызенными.

– Теперь нужно закрыть глаза и сосредоточиться, – негромко сказала Бонни. Девушки послушались; в наступившей тишине слышалось только их шумное дыхание. Всеми завладело предвкушение чего-то необычного.

– Думайте о Елене. Представляйте себе ее. Если она где-то рядом, мы должны привлечь ее сюда.

Большая комната погрузилась в молчание. Закрыв глаза, Бонни представила себе светло-золотые волосы и лазурные глаза.

– Давай, Елена, – прошептала она. – Поговори со мной.

Планшетка начала двигаться.

Никто из девушек не мог вызвать это движение: толчки, перемещающие планшетку, как бы исходили из разных точек. Но все-таки маленький пластмассовый треугольник двигался – плавно, уверенно. Бонни не открывала глаз, пока планшетка не остановилась. Потом она взглянула на нее. Планшетка указывала на слово «Да».

Викки тихо всхлипнула.

Бонни обвела взглядом всех. Кэролайн учащенно дышала, прищурив зеленые глаза. Сью, единственная из них, до сих пор сидела, плотно зажмурившись. Мередит была бледна.

Все ждали дальнейших инструкций.

– Продолжаем сосредотачиваться, – сказала Бонни. Она чувствовала себя странно и глупо, обращаясь к пустому пространству перед собой. Но другого выхода не было, ведь она была здесь главным авторитетом.

– Это ты, Елена? – спросила она.

Планшетка описала маленький круг и вернулась на слово «Да».

И тут внезапно сердце Бонни застучало так бешено, что она испугалась, не задрожат ли ее пальцы. Пластик под руками словно превратился во что-то другое, стал наэлектризованным, как будто сквозь него пробивалась непонятная энергия. Бонни уже не чувствовала себя по-идиотски. В ее глазах стояли слезы. Она заметила, что и у Мередит заблестели глаза. Мередит посмотрела на нее и кивнула.

– А откуда мы знаем, что это правда? – громко и недоверчиво спросила Кэролайн.

«Она ничего не почувствовала, – поняла Бонни. – Ничего из того, что чувствую я». Экстрасенсорных способностей у Кэролайн было не больше, чем у деревяшки.