Текст книги "Художники в Удомельском крае"

Автор книги: Лия Кац

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Любить наших «братьев меньших»

Одним из ближайших друзей В. К. Бялыницкого-Бирули был Алексей Степанович Степанов(1858—1923), по возрасту самый старший в этой группе художников. Однако разница в возрасте не мешала художникам дружить и искренно любить своего Степочку, или Степашу, как они ласково его называли. «А. С. Степанов не был таким человеком, который бы из-за своего старшинства (по возрасту) относился к другим художникам как к младшим. Были самые сердечные отношения, строившиеся на общности устремлений»,– рассказывал А. А. Моравов.

О его доброте, о его тонком понимании природы писал Бялыницкий-Бируля: «Я никого не знал, кто бы так горячо любил, понимал свою родную природу, Россию, как А. С. Степанов». А. А. Моравов вспоминает: «По рассказам моего отца и В. К. Бялыницкого-Бирули, он (Степанов.– Л. К.) на редкость полно воплощал в себе лучшие черты русского человека – чуткую любовь и понимание природы, душевный, задумчиво-добрый характер».

Дарование Степанова было особенным. Он нежно любил среднерусскую природу, не только пейзаж, но и более широко: населявших леса и поля зверей и птиц, а среди домашних животных особенно любил деревенских лошадок. М. В. Нестеров в своей книге «Давние дни» писал: «Степанов был лучшим анималистом после Серова... Прянишников и Перов, страстные охотники тургеневского типа, учили и нашего Степочку любить охоту не столько как спорт (тем более бесцельное хищничество), сколько за то, что в предрассветные часы тяги совершается в природе,—любить поэзию охоты».

О тонком поэтическом ощущении природы А. С. Степановым писал и В. Н. Бакшеев в своих " Воспоминаниях»:

«Вспоминается мне чудесный вечер, тихий, теплый. С художником Алексеем Степановичем Степановым, страстным охотником, шли мы на тягу. Надо было заранее выбрать местечко поудобнее, и я поторапливал его. Но он остановился на лесной поляне, раскинул широко руки, будто хотел обнять весь мир, всю красоту, которая нас окружала, и сказал тихо и грустно: «Вот, не будет нас с тобой, а все, что мы видим, останется навсегда таким же невыразимо прекрасным. Вот с чем жалко расставаться будет...»

Алексея Степановича нет уже ныне на свете, но все, что он так любил, чем так восхищался, живет в его картинах – искренних, поэтичных и трепетных».

Нет ничего удивительного в том, что по приглашению Бялыницкого-Бирули Степанов оказался в Тверской губернии, где каждое лето, с 1906 по 1914 год, он жил с семьей в удомельских краях. Сначала Степановы поселились в Лубенькине, имении помещиков Аксаковых, где жили одновременно с Н. П. Богдановым-Бельским. Впоследствии они жили в усадьбах Гарусово и Бережок.

Все эти места нашли отражение в творчестве А. С. Степанова. Он очень редко датировал свои произведения, поэтому большая группа удомельских работ датируется предположительно 1900—1910 годами. К ним относятся, в частности, большая гуашь «Охотничья сцена» (Государственная Третьяковская галерея), этюд «В лодке» (частное собрание), картина «У околицы» (частное собрание) и многие другие.

А. С. Степанов. В лодке. Этюд.

Частное собрание

В картине «Ранняя весна. Стадо» (1911 г., Государственная Третьяковская галерея) неотделимы друг от друга, составляют неразрывное единство природы еще прозрачный лес, едва покрытая нежной зеленью земля, пасущиеся коровы, сидящий на земле мальчик-пастух.

Как часто бывает у Степанова, в картине много серого цвета, но он не унылый, а светоносный. За серыми облаками будто ощущаются лучи теплого солнца, которые придают всему пейзажу сдержанно-радостное настроение.

Но пожалуй, две картины особенно выделяются из всего удомельского цикла своей проникновенностью и поэтичностью. Это «Лошади у освещенного окна» (1911—1914 гг., частное собрание) и «Уехали» (1911—1914 гг., Государственная Третьяковская галерея). На обеих картинах изображен гарусовский дом, столь любимый художниками, но с разных сторон. «Гарусовский дом был уютный и теплый,– писал А. А. Моравов.– С одной стороны к нему примыкал старый запущенный парк с огромными липами и елями, с другой – засаженный молодыми березами двор, переходящий в заросшие ольхою бескрайние холмистые пустоши, поля, низинные сырые луга».

На картине «Лошади у освещенного окна» гарусовский дом изображен со стороны маленького сада перед фасадом. Хорошо виден мезонин и главный подъезд. На картине «Уехали» тот же дом виден со стороны парка. Мезонин с этой стороны едва возвышается над крышей, а его окошко было с другой стороны. Картины отличаются друг от друга и по настроению, хотя на обеих изображен зимний стылый вечер.

«Лошади у освещенного окна» – произведение, полное глубокой тишины и душевного покоя. Мерцает теплым светом окно, напоминая о том, что в доме тепло и уютно. У подъезда стоят две лохматые крестьянские лошадки, запряженные цугом в сани, перед ними, на снегу, насторожив уши, сидит добрый домашний пес. Ощущение неторопливости жизни пронизывает это полотно.

А. С. Степанов. Лошади у освещенного окна. 1911—1914 гг.

Частное собрание, г. Москва

А. С. Степанов. Постоялый двор. 1912 г.

Вероятно, этюдом к картине является «Зима в деревне» (Государственный Русский музей). Тот же гарусовский дом изображен утонувшим в глубоком снегу. Тяжелые пласты снега нависли на крышах дома и примыкающего к нему сарая, как бы придавливая их к земле. Исполненный быстро, широкими пастозными мазками, этюд достоверен, в нем с большой точностью воссозданы характерные приметы старой усадьбы.

А. С. Степанов. Зима в деревне. 1910-е гг.

Государственный Русский музей

Почти тот же мотив, что в картине «Лошади у освещенного окна», взят в картине «Уехали». Но настроение другое – грустное, тревожное. Кто-то уезжает из усадьбы, осталась стоять у дверей одинокая женская фигура, за замерзшим окном – очертания другой. Бегут лошадки, запряженные цугом, впереди белая, за ней гнедая, и из-под копыт летят комья снега. Вот они попали в полосу света от двух светящихся окон, через мгновение и лошади, и седоки скроются, растворятся в вечерней мгле. И нет уже теплоты и покоя.

А. С. Степанов. Уехали. 1911—1914 гг.

Государственная Третьяковская галерея

Если внимательно присмотреться к обеим картинам, можно убедиться, что на них изображены совершенно одни и те же лошадки, той же масти, одинаково мохнатенькие, с одинаковыми повадками, одинаково – впереди белая, за ней гнедая – запряженные. Близко и колористическое решение картин. Это наводит на мысль, что они, возможно, написаны не с интервалом в несколько лет, как указывает в своей книге «Алексей Степанович Степанов» О. И. Лаврова, а в одну и ту же зиму, в период 1911—1914 годов (картины не датированы художником).

Удивительно, как умел Степанов создавать в картинах определенный лирический настрой при помощи скромнейших приемов, почти монохромной гаммой красок с тончайшими переходами, оттенками и полутонами. В этом отношении совершенно изумительным представляется этюд «Занесло» (1911—1912 гг., собрание семьи художника). На бескрайнем заснеженном поле едва видны занесенные снегом два сарайчика и стог сена. Тем не менее они рельефно выделяются, не сливаясь с белой пеленой поля. Труднейшую задачу – изобразить белое на белом – Степанов решил в этом этюде блестяще. Ощущение одиночества, морозного дыхания земли и неба, сгущающихся сумерек передано так убедительно, что зритель как бы чувствует себя потерянным среди этого белого безмолвия.

Вероятно, к удомельскому периоду можно отнести и картину «Подруги» (Калининская областная картинная галерея). На ней изображены две девушки, стоящие у изгороди, на фоне серо-стального озера. Картину отличают тонкие красочные соотношения. Фигуры девушек близки по решению к исполненным на Удомле рисункам, хранящимся в семье художника.

А. С. Степанов. Подруги.

Калининская областная картинная галерея

Доброта Степанова особенно сказалась в изображении животных. Его лошадки и собаки, лоси, лисицы и даже волки будто обласканы любовью художника. Трудно определить, какие именно анималистические произведения созданы на Удомле, но все они овеяны духом среднерусской природы, и любое из них могло быть создано здесь, в краю, где художнику спокойно жилось и хорошо работалось.

Степанов отличался необычайной скромностью. Он воспротивился тому, чтобы Сергей Глаголь (С. Голоушев) написал о нем монографию, считая, что для этого он слишком мало сделал. По словам его дочери Екатерины Алексеевны Нечаевой, он перед смертью почти полностью уничтожил свой архив, чтобы никто не мог проникнуть в его святая святых.

Ученик Степанова, художник М. А. Добров, писал о нем: «Когда я вспоминаю теперь Алексея Степановича, передо мною встает такой спокойный и милый образ доброжелательного человека, художника, безгранично влюбленного в родную природу, с ее размеренной задушевной жизнью, пристально подмечающего трепетные переливы жизни и в пейзаже и в животном мире, захватывая и человека» [11]11
  Лаврова О. И. Алексей Степанович Степанов. М.: Искусство, 1973, с. 110.


[Закрыть].

Среди всех художников удомельской группы А. С. Степанов выделяется своей цельностью. Его картины – подлинные жемчужины, светящиеся внутренним светом. Они изящны всем строем своих чувств, благородны в лучшем смысле этого слова.

Певец «дворянских гнезд»

Станислав Юлианович Жуковский(1873—1944), испытавший сильное влияние Левитана и один год (1898 г.) учившийся у него, в разное время жил в Тверской губернии, в имениях на берегах озер Молдино и Удомля. По натуре Жуковский был барином, любил подчеркнуть свое превосходство над своими знакомыми. «В шутку его среди приятелей прозвали «польским паном». Был он страстным охотником, любимцем меценатов и давал уроки живописи детям богатых москвичей. От природы Жуковский был умен, настойчив и целеустремлен»,– писал искусствовед В. М. Лобанов, в годы своей молодости близко знавший художника.

А. А. Моравов писал о Жуковском: «Теперь о Жуковском, вспоминаю отрывочные высказывания о нем моего отца и Бируля, их высказывания, раздленные временем, полностью совпадали. Это был очень горячий и порывистый человек, увлекавшийся женщинами, с большой страстью вел себя на охотах, не считаясь ни с чем. Работал также страстно, но с отвлечениями... Вообще это была яркая натура».

Тем не менее с людьми, близкими ему по духу, Жуковский мог быть милым и простым человеком. Е. А. Нечаева вспоминает, как Жуковский, приходя к ее отцу, художнику А. С. Степанову, жившему в имении Бережок, ласково обращался с ней, тогда маленькой девочкой, и качал ее на коленях.

А. А. Моравов лично не знал Жуковского, в его рукописи «Озеро Удомля» Жуковскому отведен лишь один абзац, из которого мы узнаем, что первой картиной художника, написанной в Удомле, является «Осенний вечер» (1905 г., Государственная Третьяковская галерея).

 Однако это не совсем так. Жуковский приехал в этот озерный край несколько раньше своих друзей-художников, но жил не в Удомле, а в усадьбах, расположенных по берегам озера Молдино. Об этом говорят его картины, в которых запечатлены виды старых барских усадеб и их интерьеры, что помогает установить, где и когда жил и работал художник. Так, например, в картинах «Бабье лето» (1899 г., Государственная Третьяковская галерея), «Белый дом» (1906 г., Астраханская областная картинная галерея имени Б. М. Кустодиева) изображены виды Поддубья, в картинах «Лунная ночь» (1899 г., Государственная Третьяковская галерея), «Первые предвестники весны» (1910 г., Государственный Русский музей)– виды Всехсвятского.

С. Ю. Жуковский. Бабье лето. 1899 г.

Государственная Третьяковская галерея

Написано в Поддубье. Изображено начало липовой аллеи, которая вела от площади села Поддубья к барскому «Белому дому».

С. Ю. Жуковский. Белый дом. 1906 г.

Астраханская областная картинная галерея имени Б. М. Кустодиева

С. Ю. Жуковский. Лунная ночь. 1899 г.

Государственная Третьяковская галерея

Изображает подъезд к барскому дому в усадьбе Всехсвятское Тверской губернии Вышневолоцкого уезда. За эту работу Жуковский получил звание классного художника.

С. Ю. Жуковский. Первые предвестники весны. 1910 г.

Государственный Русский музей

Однако длительное пребывание Жуковского в Поддубье, Всехсвятском, Островках совершенно не исключает того, что он, молодой тридцатилетний мужчина, время от времени отправлялся в далекий путь, чтобы навестить своих друзей, обосновавшихся на берегах Удомельского озера. Об этом говорят и его картины. Дважды изобразил Жуковский дом в имении Колокольцовых Ворониха: в картинах «Тоскливая нотка» (1908 г., местонахождение неизвестно) и «Мартовское солнце» (1908 г., Дальневосточный художественный музей). Это становится очевидным при сравнении упомянутых картин художника со старой фотографией, изображающей дом в Воронихе.

С. Ю. Жуковский, Мартовское солнце. 1908 г.

Дальневосточный художественный музей, г. Хабаровск

Несколько ранее, в 1905 году, Жуковский в картине «Осенний вечер» изобразил дом в имении Сигово, также принадлежавшем в предреволюционные годы Колокольцовым.

С. Ю. Жуковский. Осенний вечер. 1905 г.

Государственная Третьяковская галерея

Изображен угол дома усадьбы Сигово в имении Колокольцевых на берегу озера Удомля, картина была представлена в 1909 году на Международной художественной выставке в Мюнхене. За нее  Жуковский был награжден медалью 2-й степени.

В Калининской областной картинной галерее хранится картина Жуковского «Белая ночь» (1903 г.) [12]12
  В июне 1923 года в Тверской губернский краеведческий музей из бывшего собрания фабриканта Рябушинского поступила картина С. Ю. Жуковского «Бессонные ночи». В 1937 году эта картина была передана в Калининскую областную картинную галерею, где ныне хранится под названием «Белая ночь». По-видимому, это та самая картина, которая экспонировалась на 32-й передвижной выставке под названием «Бессонная ночь». Других картин Жуковского под этим названием не обнаружено.


[Закрыть].

С. Ю. Жуковский. Белая ночь.

Калининская областная картинная галерея

Е. А. Нечаева, внимательно вглядевшись в картину, предположила, что изображенный на ней дом принадлежал профессору Белларминову в имении Бережок. В какой-то мере это предположение подтверждает описание дома Белларминова, сделанное А. А. Моравовым. «Белларминову принадлежал большой дом,– писал он,– кажется, даже с колоннами, очень нелепый, несмотря на свою величину и размах, он как-то не смотрелся, совсем не то, что Лубенькино Жолтовского, но почти такой же грандиозный». На картине «Белая ночь» изображен одноэтажный деревянный дом, растянувшийся в длину. Вход обрамляют белые парные колонны, увенчанные ступенчатым аттиком. Эти колонны как-то не вяжутся с общей композицией дома, но явно претендуют на «провинциальный ампир». Несомненна близость облика дома с описанием А. А. Моравова. Если это предположение действительно верно, то картину " Белая ночь» можно считать одной из первых, написанных Жуковским в Удомле. Кроме того, это указывает на то, что художник бывал в Бережке еще до того, как там поселились Степановы.

Две темы, переплетаясь, характеризуют все творчество Жуковского: тема русского деревенского пейзажа и тема уходящих " дворянских гнезд». Тверская губерния дала немало впечатлений для обеих тем, и художник создал здесь ряд своих поэтичных, полных элегической грусти произведений. Многие из них стали его шедеврами.

Одним из лучших произведений Жуковского на тему среднерусского пейзажа является картина «Плотина» (1909 г., Государственный Русский музей). Поздняя осень, уже выпал снег, и крестьяне приехали на мельницу на санях. Между свай плотины еще медленно струится вода, она кажется тяжелой, в ней зыбко отражаются очертания дома, мельницы, деревьев. Вся картина пронизана глубоким задумчивым чувством.

С. Ю. Жуковский. Плотина. 1909

Государственный Русский музей

Художник, увлеченный этим мотивом, три раза обращался к нему. На выставке произведений Жуковского в Москве, в 1973 году, экспонировался уменьшенный вариант картины «Плотина» (Москва, частное собрание). Увидев его на выставке, А. А. Моравов делился своими впечатлениями: «И другая вещь, поздняя осень, предзимье, серый день, кое-где снег, мельница на реке, стального цвета вода и все остальное, серое, холодное и в то же время удивительно колоритное. Почти уверен, что это Пенькинская мельница на реке Тихомандрица в Удомле». «Почти уверен»,– писал А. А. Моравов. Именно эти слова заставили усомниться в том, что на картине изображена Пенькинская мельница, при сравнении ее с другой картиной Жуковского – «У мельницы» (1913 г., Музей-квартира И. И. Бродского в Ленинграде). В архиве А. А. Моравова хранилась фотография с надписью: «Вид от Сигова на Пенькино и Гарусово», сделанная в 1930-х годах. Если внимательно к ней приглядеться, то на втором плане можно обнаружить на реке маленькую мельницу, точь-в-точь похожую на ту, что изображена на картине Жуковского «У мельницы». Несомненно, что на картине «У мельницы» изображена именно Пенькинская мельница.

С. Ю. Жуковский. У мельницы. 1913 г.

Музей-квартира И. И. Бродского в Ленинграде

Река Тихомандрица невелика по протяженности: она вытекает из Островенского озера и впадает в Удомельское. Но река эта быстрая, и в те годы на ней было целых три мельницы: Пенькинская, Сиговская и Касковская. Одна из этих мельниц, вероятно, и изображена на картине «Плотина». Об этом говорят воспоминания А. А. Моравова, допустившего лишь ошибку в названии мельницы.

Кстати, внимательно рассматривая подпись и дату на картине «У мельницы», можно обнаружить ошибку в датировке произведения сотрудниками Музея-квартиры И. И. Бродского. Они датируют картину 1910—1913 годами, однако в подписи четко читается: «Жуковский 13», что указывает на создание картины в 1913 году и еще раз подтверждает, что в 1913 году Жуковский жил в удомельских местах.

Как можно убедиться, Тверская губерния подарила художнику мотив мельницы, который был им преобразован в одно из самых серьезных и значительных произведений.

Солнечная, радостная картина «Деревня на берегу озера» (1913 г.) и задумчиво-поэтичная – «Озеро» (обе – в Музее-квартире И. И. Бродского) также, вероятно, написаны в Удомле. Это подтверждается и датировкой первой из них.

Много и в разные годы работал Жуковский в имении Островки на озере Молдино. Это имение в конце XIX – начале XX века принадлежало Красенским. Здесь написаны картины с изображением дома в Островках: «Усадьба. Отблески вечерней зари» (1912 г., Ярославский областной художественный музей) и «Перед заходом солнца» (1913 г., Днепропетровский государственный художественный музей русского и украинского искусства). На первой из них показан западный фасад этого дома, на второй – восточный.

С. Ю. Жуковский. Усадьба. Отблески вечерней зари. 1912 г.

Ярославский областной художественный музей

В этом же доме Жуковский написал несколько интерьеров, воссоздающих обстановку старого «дворянского гнезда».

Одна из лучших картин художника – «Радостный май» (1912 г., Государственная Третьяковская галерея). На ней мы видим комнату в Островках, как бы овеянную свежестью, легким прозрачным воздухом, который врывается в открытое окно. За ним – нежный майский пейзаж, тонкие деревца, которые «как будто пухом зеленеют». Ощущение весны, радости жизни придает картине светлый, жизнеутверждающий характер.

С. Ю. Жуковский. Радостный май. 1912 г.

Государственная Третьяковская галерея

Другая комната в этом доме изображена Жуковским трижды: в картинах «Поэзия старого дворянского гнезда» (1912 г., Государственный Русский музей), «В старом доме» (1914 г., Калининская областная картинная галерея), «В комнатах старого дома» (1918 г., Государственный Русский музей).

С. Ю. Жуковский. Поэзия старого дворянского гнезда. 1912 г.

Государственный Русский музей

С. Ю. Жуковский. В старом доме. 1914 г.

Калининская областная картинная галерея

С. Ю. Жуковский. В комнатах старого дома. 1918 г.

Государственный Русский музей

Убранство комнаты не менялось с годами, и картины отличаются друг от друга лишь разными точками зрения. Видимо, этот мотив уходящего в прошлое «дворянского гнезда» с его какой-то застылой тишиной и явными чертами обветшания (закопченный след над топкой печи) привлекал художника, и он, написав одну картину в 1912 году, не удовлетворился ею, и потом еще дважды возвращался к этому сюжету. Жуковский был несравненным мастером в умении передавать атмосферу теплых уютных комнат в контрасте с зимним морозным пейзажем за окном. Особенного мастерства он достигал в передаче жарко пылающих дров в печке.

В Псковском историко-художественном музее хранится картина Жуковского с ничего не говорящим названием «Интерьер». Изображен уголок в помещичьем доме. У высокого светлого окна справа стоит рояль с открытой крышкой и нотами на пюпитре, с цветущим кустом роз в горшке. Перед роялем – слегка отодвинутое кресло красного дерева, будто только что встал и ушел из комнаты пианист, а скорее всего – пианистка. По сторонам окна зеленые растения в кадках, а за окном – оголенные деревья в заснеженном парке.

С. Ю. Жуковский. Интерьер.

Псковский историко-художественный музей

Этот интерьер также помог определить А. А. Моравов. На картине изображена комната в гарусовском доме, рояль, на котором любила играть Елена Николаевна – жена художника А. В. Моравова. Вероятно, это тот самый рояль, о котором А. А. Моравов писал: «...отец купил в бывшем имении Островно старинный рояль, некогда принадлежавший помещикам Ушаковым. Моя мать в те годы много играла. Любимым композитором Витольда Каэтановича был Фредерик Шопен, было что-то общее между ними, мать тоже любила этого композитора и часто играла его вещи». Так, благодаря живому воспоминанию, безымянный интерьер обрел свою конкретность, оказался связанным с Удомельским краем и подтвердил пребывание Жуковского в Гарусове.

Среди произведений Жуковского волнуют зрителя его лирические, полные настроения пейзажи. В них ярко видна любовь художника к русской природе. Жуковский в своем творчестве продолжал и развивал лучшие традиции русского реалистического лирического пейзажа.

Судьба художника сложилась трагично. В 1923 году он, как поляк, уехал из Советской России на родину, в Польшу. Жил в Варшаве. Там он продолжал работать, но его творчество в отрыве от русской природы стало терять свою поэтичность и проникновенность. В годы второй мировой войны Жуковский вместе с польским народом пережил все ужасы фашистской оккупации. Семидесятилетний художник был вместе с другими варшавянами заключен в концлагерь близ местечка Прушково, где умер в 1944 году. Похоронен он в братской могиле, вместе с другими узниками фашизма.