Текст книги "Художники в Удомельском крае"

Автор книги: Лия Кац

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

 Кац Лия Исааковна (1919-90), искусствовед.

«Художники в Удомельском крае»

Калинин, Московский рабочий

1983 г.

Черно-белые иллюстрации заменены на цветные; добавлены некоторые отсутствующие в книге картины, о которых идет речь в тексте.

Для уменьшения объема файла не приведен список из 474 названий картин в конце книги.

Предисловие

Книга Л. И. Кац «Художники в Удомельском крае» посвящена одной из интереснейших страниц отечественного искусства: связям с Тверским краем ряда известных русских художников, в конце XIX – начале XX века в течение нескольких десятилетий работавших в окрестностях озера Удомля. Материал почти не тронут исследователями. Между тем он, несомненно, представляет не только краеведческий интерес. В Удомельском крае привлекаемыми автором художниками созданы многие лучшие в их творчестве произведения, а потому знание этого материала обогащает наше представление как о творчестве этих художников, так и о русской живописи этого периода в целом.

Автором собран богатый фактический материал, изучены и использованы многие архивные материалы. Не ставя своей задачей собственно исследование творчества каждого из избранных художников, уделяя главное внимание своей основной задаче – выявлению их связей с Удомельским краем, автор вместе с тем дает убедительные искусствоведческие анализы привлекаемых произведений, выявляет их значение в творчестве того или иного художника.

Книга интересна также попыткой рассказать о творческом содружестве художников, работавших в Удомельском крае, а также осветить такой, по существу, совершенно неизученный, но многозначительный в истории отечественного искусства факт, как организация в 1920-х годах в Удомельском крае художественных мастерских.

Книгу отличает глубокое знание материала, идейно-политическая зрелость суждений, композиционная ясность. Язык изложения точен и эмоционален. Книга представляется интересной как для специалистов, так и для широкого круга любителей прекрасного.

Н.Ф. Судакова, заслуженный работник культуры РСФСР, искусствовед, член Союза художников СССР.

Край голубых озер

Светлой памяти Алексея Александровича Моравова

Если взглянуть на карту Калининской области, на севере ее легко найти край, где на отрогах Валдайской возвышенности, среди зеленых лесов и полей, блестят голубыми зеркалами озера. Их много, и тянутся они от самого Вышнего Волочка, города на древнем волоке, до границ новгородской земли. Мстинское озеро, северо-восточнее – Молдино, еще севернее – Удомля, Песьво, Белоховское, Островенское, Лосотынь, Кезадра...

В далекие времена в этих местах жили славянские племена и большая группа угро-финских племен: веси, мери и др. Память о племени мери осталась в названиях рек, озер и поселений. В частности, слово «удомля» означает яма или глубокое,– это название было дано глубокому озеру. Город Удомля до 1904 года назывался полустанком Троица. А затем его переименовали и назвали Удомлей по названию озера, ошибочно считая озеро Песьво, на берегу которого он находится, озером Удомля.

До Великой Октябрьской социалистической революции этот край входил в Вышневолоцкий уезд Тверской губернии, теперь здесь расположены Вышневолоцкий и Удомельский районы Калининской области.

С конца прошлого столетия в течение более полувека Удомельский край был источником вдохновения многих русских художников, своеобразным «тверским Абрамцевом», сыгравшим немалую роль в их жизни и творчестве.

Своеобразие озерного пейзажа с зарослями рябины и ольхи по берегам, с высокими березами и уходящими в небо соснами, с туманами над водой и небом, иногда прозрачно-голубым, а чаще печально-серым нашло свое живое воплощение в картинах работавших здесь художников.

Первым «открыл» для живописи эти места И. И. Левитан. Вслед за ним, уже после его смерти, удомельские места облюбовали его друзья и последователи – художники-реалисты В. К. Бялыницкий– Бируля, А. С. Степанов, С. Ю. Жуковский, Н. П. Богданов-Бельский, А. В. Моравов. Многие их произведения, созданные здесь, такие, как «Март» и «Золотая осень» Левитана, «Лед прошел» и «Задумчивые дни осени» Бялыницкого-Бирули, «Плотина» Жуковского, «Заседание комитета бедноты» и «В волостном загсе» Моравова и ряд других, вошли в золотой фонд русского и советского искусства.

Здесь, на древней тверской земле, художниками было написано более 500 картин, этюдов, эскизов, в которых в высокохудожественной форме изображена жизнь народа и поэтичная русская природа. Эти произведения проникнуты патриотизмом и большой любовью к родной земле, и без них невозможно представить себе историю отечественного изобразительного искусства.

Здесь же вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции была открыта первая в Тверской губернии художественная школа для народа.

Но, как ни странно, удомельский период в творчестве названных художников, плодотворный и по-человечески красивый, в исследованиях о них упоминается часто мельком, очень кратко, а подчас не упоминается вовсе. На наш взгляд, ему не дано должной оценки. Все это, вместе взятое, натолкнуло на мысль более глубоко изучить наследие художников, связанное с Удомлей, выявить написанные в Удомле произведения.

«Последние из могикан...»

Как уже сказано, материалов, касающихся удомельского периода жизни и творчества упомянутых выше художников, известно чрезвычайно мало. Больше всего их имеется о Левитане – и капитальные исследования, и переписка художника, и воспоминания о нем неоднократно публиковались и изучались. Значительно меньше известно о других художниках. Сведения о них пришлось собирать буквально по крупицам.

В 1972 году в Калининской областной картинной галерее была организована выставка произведений Александра Викторовича Моравова, много и плодотворно работавшего в Удомельском крае. В процессе подготовки к выставке произошло знакомство с сыном художника – Алексеем Александровичем. По просьбе галереи он написал свои воспоминания о художниках, живших в Удомле. В его рукописи «Озеро Удомля» впервые была приоткрыта жизнь художников в Удомельском крае, их человеческие и творческие связи.

В дальнейшем А. А. Моравов (безвременно ушедший из жизни в 1979 году) оказал неоценимую помощь в данной работе. Мы неоднократно вели продолжительные беседы и переписку о художниках, их жизни и быте в Удомле. Все это было очень важно и интересно, так как сообщаемые им сведения никогда и нигде не публиковались.

 А.А. Моравов не раз подчеркивал, как важен этот период в творчестве живших в Удомле художников, и очень высоко ценил их работы. «Да, умели люди работать,– писал он мне в одном из писем.– Будет интересовать людей удомельская группа художников, непременно будет. Большие были мастера среди них». И в другом письме, предлагая свою помощь в работе, отмечал: «Вероятно, я остался один, кто мог бы по памяти определить, где написана картина,– в Удомле или нет».

Однако, как оказалось, А. А. Моравов был не единственным человеком, кто знал и помнил о живших в Удомле художниках.

В июле 1976 года, будучи в Ленинграде, при дружеском содействии старшего научного сотрудника Государственного Русского музея Киры Владимировны Михайловой я познакомилась с Ксенией Анатольевной Зворыкиной, детство и юность которой прошли в имении Котлован-Воздвиженское. Впоследствии, после Великой Октябрьской социалистической революции, она была агентом Тверского губмузея. В Калининской областной картинной галерее сохранилась копия акта от 19 октября 1923 года, в котором, в частности, говорится, что «бывшее имение Ушаковых Островно Кузьминской волости Вышневолоцкого уезда в настоящее время состоит в ведении Тверского губмузея как редкий памятник старины и искусства и находится под охраной агента Тверского губмузея Зворыкиной К. А., на что у последней имеется удостоверение, выданное Тверским губмузеем от 12 сентября 1923 г. за № 917». Охраной Островна К. А. Зворыкина ведала до декабря 1925 года. Впоследствии, в конце 20-х годов, обветшавший островенский дом был разобран.

Беседуя со мной, живая, с ясной памятью 90-летняя старушка охотно рассказывала об этой своей деятельности, вспоминала о живших в Удомле художниках. Одно из ярких ее воспоминаний – приезд в Островно Левитана.

Через год, летом 1977 года, я познакомилась с Екатериной Алексеевной Нечаевой, дочерью художника А. С. Степанова. В беседах с нею выявились новые, неизвестные ранее детали жизни художников в Удомле.

Эти три человека – «последние из могикан», для которых жизнь художников в Удомле не история, а страницы их собственного детства и юности.

Много интересных и живых воспоминаний о тех далеких временах имеется в письмах В. К. Бялыницкого-Бирули к жене и сыну художника А. В. Моравова, написанных в 1950-х годах.

Некоторые материалы, относящиеся к жизни художников в Удомельском крае, удалось обнаружить в архивах – Калининском областном и Вышневолоцком городском.

Свидетельства людей, близких к художникам, работавшим в Удомле, переписка, воспоминания и высказывания самих мастеров кисти и определили содержание этой книги. Мне хотелось собрать весь материал, относящийся к удомельской поре в творчестве выдающихся отечественных художников, а заодно установить и уточнить место и время создания отдельных произведений живописи.

Первооткрыватель Удомли в живописи

1

Впервые Исаак Ильич Левитан(1860—1900) приехал в Удомлю в 1893 году. К этому времени он был уже сложившимся мастером, автором таких картин, как «Вечерний звон», «У омута», «Лесистый берег», «Владимирка». Привлеченные рассказами о необыкновенно поэтичных озерах Удомельского края, Левитан и его ученица, художница Софья Петровна Кувшинникова, поселились в имении Островно.

Владельцами Островна были сестры и брат Ушаковы: Варвара Владимировна, Софья Владимировна и Николай Владимирович. Они радушно встретили художников, и в течение двух лет Островно дарило Левитану много творческих впечатлений.

Живя в Островне, Левитан несколько раз посетил имение Гарусово, где им написана картина «На озере» (1893 г., Саратовский государственный художественный музей имени А. Н. Радищева). Эта картина– произведение светлое, радостное, написанное с легким сердцем. Нехитрые рыбацкие снасти, спокойная гладь воды, розоватая полоска зари на горизонте составляют ее главное очарование.

И. И. Левитан. На озере.

(Тверская губерния) 1893 г. Саратовский государственный художественный музей имени А. Н. Радищева

Величие и суровая красота озера вдохновили Левитана на создание ряда этюдов, которые впоследствии легли в основу картины «Над вечным покоем» (1894 г., Государственная Третьяковская галерея). Он пишет этюды неба и воды – двух главных стихий, через изображение которых стремится выразить основную идею своей картины. Огромное сумрачное небо над холодной, неприютной гладью воды и маленький кусочек земли, напоминающий о тщете земного.

Существуют три версии о том, какое именно место и какая церковь изображены на этой картине, причем все три принадлежат очевидцам, хорошо знавшим окрестности Удомельского и Островенского озер.

В ставших хрестоматийными воспоминаниях С. П. Кувшинниковой говорится: «Картину «Над вечным покоем» Левитан написал уже позже, в лето, проведенное под Вышним Волочком, близ озера Удомля. Местность и вообще весь мотив целиком были взяты с натуры во время одной из наших поездок верхом. Только церковь была в натуре другая, некрасивая, и Левитан заменил ее уютной церквушкой из Плеса».

И. И. Левитан. Часовня в Плесе.

Однако, видимо, все обстояло не так просто, как об этом говорит Кувшинникова. Несколько иначе рассказывает о создании этой картины В. К. Бялыницкий-Бируля: «Часто с красками и этюдником он приходил на берег Островенского озера, вблизи которого, на бугре, стояла старенькая деревянная церковь, наполовину вросшая в землю. Около церкви, ближе к озеру, было забытое, совершенно заросшее кладбище. Деревянные кресты покосились, покрылись зеленым мхом». И далее: «Левитан любил бывать и на соседнем озере Удомля, любил переезжать на лодке на овальный остров, откуда озеро Удомля было видно во всю его длину... Мыс острова и взят первым планом картины, но дополнен наблюденным на Островенском озере мотивом церкви и кладбища».

И. И. Левитан. Над вечным покоем. 1894 г.

Государственная Третьяковская галерея

И уже почти с топографической точностью описывает этот пейзаж А. А. Моравов: «В то время, когда И. И. Левитан жил на Удомле, на возвышенности, находящейся на берегу Удомельского озера, между деревней Акулово и Троицей, против Лубенькино, стояла старая деревянная церковь и при ней было заросшее березами кладбище. В начале 900-х годов, когда была построена новая церковь Николы на Стану, деревянная церковь была разобрана и перевезена на другой берег озера в деревню Ряд. Там она простояла некоторое время, потом сгорела... Во время жизни И. И. Левитана на Удомле это была единственная деревянная церковь на удомельском берегу. На острове же никакой церкви не было. Обо всем этом мне рассказала старейшая жительница деревни Акулово Прасковья Ивановна Архипова».

Как сопоставить, объединить между собой эти три версии? Вероятно, в каждой из них есть доля правды. Они расширяют географию картины и лишний раз подтверждают, что картина – не точное воспроизведение определенного места, а творческая переработка увиденного. Думается, наиболее приемлем вывод автора монографии о Левитане А. А. Федорова-Давыдова, утверждающего, что «картина «Над вечным покоем» – это перенесение мотива, увиденного на одном озере, на изображение другого, сходного». И далее: «...представляя собой переработку видового изображения озера Удомля, картина не воспринимается как вид. Не изображение местности, не вид озера и расстилающихся за ним далей, а общий, символического характера образ природы привлекает в ней зрителя» [1]1
  Федоров-Давыдов А. А. Исаак Ильич Левитан: Жизнь и творчество. М.: Искусство, 1966, с. 175.


[Закрыть]. Что касается церкви, изображенной на картине, сейчас установить истину трудно, поскольку церкви эти не сохранились, а натурные этюды с них, если они и были сделаны Левитаном, нам не известны.

В начале июля 1894 года Левитан снова приехал в Удомлю, красота которой захватила его. Как и годом раньше, он поселился в гостеприимном имении Ушаковых.

Вскоре художник познакомился с приехавшей из Петербурга на лето в свое имение Горка, расположенное на противоположном берегу Островенского озера, Анной Николаевной Турчаниновой и ее тремя дочерьми: Варварой, Софьей и Анной. Несмотря на глубокие личные переживания (разрыв с С.П. Кувшинниковой, увлечение А. Н. Турчаниновой), лето 1894 года было для Левитана плодотворным. Он пишет окрестные пейзажи, чаще всего обращаясь к своим излюбленным осенним мотивам, много работает пастелью. В это время созданы его прекрасная пастель, подаренная им Варваре Турчаниновой, «Букет васильков» (1894 г., частное собрание), пастели с изображением осеннего леса.

И. И. Левитан. Букет васильков. 1894 г.

Частное собрание

На одной из его работ – старый двухэтажный деревянный дом среди опустевшего оголенного парка. Это – усадьба А. Н. Турчаниновой Горка (1894 г., Омский областной художественный музей). Для Софьи Турчаниновой была исполнена пастель «Астры» и подарена ей в день именин, 17 сентября.

В ту же осень написан ряд этюдов для картины «Поздняя осень» и сама картина, находящаяся ныне в Государственном Русском музее [2]2
  Сейчас картина находится в Омском областном музее изобразительных искусств им. М.А.Врубеля. (прим. верстальщика)


[Закрыть]. В 1898 году Левитан эту картину переписал.

И. И. Левитан. Поздняя осень. Усадьба. 1894 г.

Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А. Врубеля

А. Н. Турчанинова построила в Горке мастерскую для художника, и в середине марта 1895 года он переехал из Москвы сюда. Здесь написан его ликующий «Март» (1895 г., Государственная Третьяковская галерея) – картина, которой нет равных по чистоте чувств, радостному предчувствию перемен, звонкости и красоте живописи.

И. И. Левитан. Март. 1895 г.

Государственная Третьяковская галерея

2

Здесь уместно рассказать об одной ошибке, вкравшейся как в воспоминания о художнике, так и в исследования его творчества.

В своих воспоминаниях, написанных уже на старости лет, В. К. Бялыницкий-Бируля рассказывает: «Помню, как я, попав в Тверскую губернию, в дорогие для меня места, познакомился с младшей дочерью Турчаниновой. Как-то вместе с художниками Жуковским и Моравовым мы подходили к дому Ю. И. Турчаниновой. Мы шли мимо черного крыльца, где взгляд падает на чудесный бор, тот фон из сосен, который все знают в картине Левитана «Март». Мы все невольно в радостном порыве вскрикнули: «Смотрите, вот откуда написан «Март»!» В беседах с Юлией Ивановной мы установили, что был написан большой этюд на подрамнике».

Однако младшую дочь Турчаниновой звали не Юлией, а Анной, и именно ее в семье ласково называли «Люлю. Исследователь Е. Кончин в очерке «Загадка полустертой надписи», приводя запись своей беседы с В. К. Бялыницким-Бирулей, указывает, что в этой беседе художник называет младшую дочь Турчаниновой Анной Ивановной: «Она показала ему (Бялыницкому-Бируле.– Л. К.) альбом, в котором Исаак Ильич осенью 1894 года нарисовал акварелью березовую рощу, лилии в хрустальном бокале, церковь в Островно и подписал их: «Дорогой и милой Люлю».

Ошибку с именем повторяет в своей монографии и А. А. Федоров-Давыдов. Говоря об альбоме с акварелями, подаренными «дорогой и милой Люлю», он пишет, что эти акварели «Левитан нарисовал в альбом Юлии Ивановны Турчаниновой, младшей дочери Анны Николаевны...».

Можно предположить, что Федоров-Давыдов доверился авторитету Бялыницкого-Бирули, а имя Юлия возникло по созвучию с «Люлю.

Но вот бесспорное свидетельство. С. А. Пророкова в монографии о Левитане рассказывает о своей встрече с Анной Ивановной Турчаниновой, в замужестве Зворыкиной: «Люлю жалела сердце Левитана, носила ему ящик с красками, смотрела, как пишет художник, слушала, как ласково он говорит о природе... Минут годы, Аня станет взрослой, а эта солнечная весна останется ярким воспоминанием ее далекого отрочества. Мы сидим в ее ленинградской квартире и беседуем с пожилой женщиной, в темных глазах которой сохранились и лукавство и огонек. Воспоминания о Левитане стали как бы семейной реликвией. Она одна из семьи Турчаниновых живой свидетель того, как в Горке создавались лучшие полотна художника:

– «Март» писался при мне» [3]3
  Пророкова С. Левитан. М.: Молодая гвардия, 1960, с. 160.


[Закрыть].

Установив действительное имя человека, которому Левитан подарил альбом с акварелями, мы уточняем еще один штрих в жизни великого художника и его ближайшего окружения летом и осенью 1894 года.

3

В начале мая 1895 года Левитан вновь приехал в Горку. Его письмо к А. П. Чехову от 4 мая 1895 года спокойно и деловито: «Сообщаю тебе на всякий случай (может, вздумаешь приехать ко мне) мой адрес: по Рыбинско-Бологовской ж. д. станция Троица, имение Горка».

Весна была дружная, красивая. Пышно цвела сирень, любимая художником. В это время создана восхитительная пастель «Белая сирень» (1895 г., Омский областной художественный музей), глядя на которую будто ощущаешь нежное благоухание цветов.

И. И. Левитан. Белая сирень. 1895 г.

Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А. Врубеля

Но спокойствие быстро покинуло Левитана. Это лето было для художника трудным, периоды увлечения работой сменялись приступами тяжелой неврастении. Во время одного из таких приступов 21 июня 1895 года он пытался покончить с собой. А спустя два дня после этого Левитан пишет письмо Чехову, которое звучит, как крик больной души, находящейся на грани отчаяния: «Дорогой Антон Павлович! Ради бога, если только возможно, приезжай ко мне хоть на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как никогда. Приехал бы сам к тебе, но совершенно сил нет. Не откажи мне в этом».

1 июля Чехов получает письмо А. Н. Турчаниновой: «Левитан страдает сильнейшей меланхолией, доводящей его до ужасного состояния. В минуту отчаяния он желал покончить с жизнью 21 июня. К счастью, его удалось спасти... От Вашего приезда зависит жизнь человека... Пожалейте несчастного».

Антон Павлович немедленно приехал и 5 июля уже писал Н. А. Лейкину из Горки: «Проживу здесь неделю или полторы».

4

Чехов быстро завоевал симпатии и любовь владельцев Горки и Островна. В свою очередь, они послужили ему прообразами произведений, навеянных пребыванием писателя в этом озерном краю. Ряд эпизодов пьесы «Чайка» живо напоминает драматические события из жизни Левитана: попытка самоубийства Треплева, брошенная им к ногам любимой женщины убитая чайка...

Зоркий глаз писателя запоминал и характерные черты усадебного быта, и своеобразных людей, с которыми ему довелось познакомиться.

Неоднократно указывалось в литературе, что фамилия героинь рассказа «Дом с мезонином» – Волчаниновы – имеет по созвучию прямые аналогии с фамилией Турчаниновы. Но не только это косвенное доказательство говорит нам о том, что Чехов в рассказе удивительно точно, кратко и выразительно отразил свои впечатления от всего здесь увиденного.

В самом начале рассказа, в описании барской усадьбы, живо узнаются приметы островенского дома (мы знаем их по картинам А. В. Моравова и Н. П. Богданова-Бельского).

«Это было 6—7 лет тому назад,– говорится в рассказе,– когда я жил в одном из уездов Т-ой губернии, в имении помещика Белокурова, молодого человека, который вставал очень рано, ходил в поддевке, по вечерам пил пиво и все жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия. Он жил в саду во флигеле, а я в старом барском доме, в громадной зале с колоннами, где не было никакой мебели, кроме широкого дивана, на котором я спал, да еще стола, на котором я раскладывал пасьянс. Тут всегда, даже в тихую погоду, что-то гудело в старых амосовских печах [4]4
  Амосовская печь  – сооружение, предназначенное для отопления зданий пневматическим способом; прообраз системы центрального отопления.


[Закрыть], а во время грозы весь дом дрожал и, казалось, трескался на части, и было немножко страшно, когда все десять больших окон освещались молнией».

Скорее всего, под именем помещика Белокурова выведен Николай Владимирович Ушаков, о котором А. А. Моравов пишет: «В последние годы своей жизни Николай Владимирович часто бывал у моих родителей в Гарусове. Высокий, с длинными седыми усами, в серой поддевке, он на вопрос: «Как поживаете?»– неизменно отвечал: «Вашими молитвами».

Чехов запомнил и эту поддевку, и это характерное выражение и наделил ими своего героя, помещика Белокурова. «Как-то недавно, едучи в Крым,– пишет Чехов в том же рассказе,– я встретил в вагоне Белокурова. Он по-прежнему был в поддевке и вышитой сорочке и, когда я спросил его о здоровье, ответил: «Вашими молитвами». Мы разговорились».

5

Приезд Чехова благоприятно повлиял на художника, но вот писатель уехал, и Левитан опять во власти тоски и подавленного душевного состояния. 27 июля 1895 года он пишет Чехову из Горки: «Вновь я захандрил и захандрил без меры и грани, захандрил до одури, до ужаса. Если б знал, как скверно у меня теперь на душе. Тоска и уныние пронизали меня... Не знаю, почему, но те несколько дней, проведенных тобою у меня, были для меня самыми покойными днями за это лето».

Но вскоре эти настроения отступили, в Левитане проснулся художник, и он начал усиленно работать. Уже 10 августа он пишет Чехову: «К тому же, сверх ожидания, я начал работать и работаю такой сюжет, который можно упустить. Я пишу цветущие лилии, которые уже к концу идут».

Речь идет о картине «Ненюфары» (1895 г., Астраханская областная картинная галерея имени Б. М. Кустодиева). Она резко отличается от всех других работ Левитана. На ней изображены белые водяные лилии с широкими круглыми листьями, зелеными сверху и красно-розовыми с тыльной стороны. Это сочетание зеленых и красноватых листьев на фоне темной воды придает картине неожиданный эффект.

И. И. Левитан. Ненюфары. 1895 г.

Астраханская областная картинная галерея имени Б. М. Кустодиева

Позднее, в сентябре, восхищенный красотой «в багрец и золото одетых лесов», Левитан создает свою знаменитую «Золотую осень» (1895 г., Государственная Третьяковская галерея) с ее яркими и звучными контрастами желтых и голубых тонов. На картине изображена река Съежа. (Название реки происходит от того, что по этой реке «съезжали к Новгороду».)

И. И. Левитан. Золотая осень. 1895 г.

Государственная Третьяковская галерея

 По-видимому, в ту осень Левитан не раз навещал владельцев Островна Ушаковых, у которых жил в прошлые годы. «Недалеко от Островна написана И.И. Левитаном картина «Осень. Вблизи дремучего бора». Как рассказывал Николай Владимирович Ушаков, место, где написана эта картина, находится на старой, теперь заросшей прямой дороге из Островна в Сигово, на расстоянии нескольких сот метров от островенского дома... Старый лес давно уже не существует, березки же, растущие на болоте, видимо, погибали, не вырастая, а на их место появлялись новые»,– писал А. А. Моравов.

Картина «Осень. Вблизи дремучего бора» была по размерам одним из самых крупных произведений Левитана. К сожалению, в настоящее время ее местонахождение неизвестно. Вариант картины, исполненный в том же году пастелью, хранится в Государственном Русском музее.

Этюд для картины «Осень. Вблизи дремучего бора» (1895-1898, местонахождение неизвестно)

Государственная Третьяковская галерея (этюд)

Настоящей жемчужиной является пастель «Хмурый день» (1895 г., Государственный Русский музей) – вся серебристо-голубая, с удивительным настроением покоя и светлой печали, но без щемящей грусти, которую мы часто встречаем у Левитана.

И.И. Левитан. Хмурый день. 1895 г.

Государственный Русский музей

Последний раз Левитан приезжал в Удомлю в 1896 году, писал этюды для картины «Весна – большая вода», прожил здесь недолго и вскоре вернулся в Москву.

Картина «Весна – большая вода» (1897 г., Государственная Третьяковская галерея) – последнее произведение Левитана по удомельским мотивам, одна из наиболее проникновенных картин, передающих сложное чувство, пробуждаемое в человеке ранней весной и разливом реки, тонкими хрупкими березками «по колено» в воде, ясной и еще неяркой голубизной неба. Этой картиной художник как бы прощается с местами, связанными для него с большим глубоким чувством и многими переживаниями.

И. И. Левитан. Весна – большая вода. 1897 г.

Государственная Третьяковская галерея

О Левитане написано много книг, еще больше будет написано, и хотелось бы, чтобы в них исследователи не забывали отразить факт, что многие свои лучшие произведения он создал в мало кому известном в то время глухом озерном краю Тверской губернии, где сумел почувствовать и показать суровую, величественную красоту этого края и какую-то особую хрупкость и нежность его природы.