Текст книги "Литературная Газета 6284 ( № 29 2010)"
Автор книги: Литературка Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Единое сердце народа-победителя
Совместный проект «ЛАД»
Единое сердце народа-победителя
КНИЖНЫЙ РЯД
Памяць сэрца / Память сердца: Рассказы белорус. и рос. писателей / Сост. А.В. Воронцов, А.К. Кожедуб, А.Н. Малей. – Минск: Белорусская энциклопедия им. П. Бровки, 2010. – 784 с., 49 уч.-изд. л.
Вышла в свет первая совместная книга, подготовленная издателями и писателями Союзного государства
Идея издания книги «Память сердца» на белорусском и русском языках возникла в сентябре прошлого года, когда российская делегация, прибывшая на День белорусской письменности, встретилась в Минске с работниками государственного издательства «Белорусская энциклопедия имени Петруся Бровки» во главе с Татьяной Беловой. Мы договорились подготовить к печати к 65‑летию Великой Победы сборник рассказов современных писателей Беларуси и России, переживших Великую Отечественную войну в детстве или знавших о ней по рассказам отцов и дедов. И вот 9 Мая нынешнего года книга объёмом без малого 50 печатных листов появилась на свет. Редкая оперативность для нашего времени, за которую, конечно, надо особо поблагодарить «Белорусскую энциклопедию», учитывая, что в издании представлено 60 авторов. Над составлением книги работали с белорусской стороны – Анна Малей, с российской – Андрей Воронцов и Алесь Кожедуб, выступившие также в качестве авторов.
Задуманная как сборник, объединённый только тематически, «Память сердца» тем не менее стала широким эпическим полотном, рассказывающим о судьбах наших братских народов в тяжёлую годину испытаний. Удивительно, но даже двуязычность книги не является серьёзной помехой для читательского восприятия. Во всяком случае, лично я читал тексты на белорусском языке без особых затруднений, быстро разгадывая смысл непонятных слов из контекста фразы. Читать русскую прозу после белорусской и наоборот – очень интересное и познавательное занятие, потому что за этим языковым контрастом встаёт величественный образ нашего общего древнерусского языка.
В «Памяти сердца» – рассказы 42 белорусских писателей, многие из которых хорошо известны нашим читателям по советским временам – Янка Брыль, Василь Быков, Владимир Гниломёдов, Олег Ждан, Пилип Пестрак, Алесь Савицкий, Янка Сипаков, Кузьма Чёрный и другие. Семь прозаиков из Беларуси, представленных в сборнике – Николай Королёв, Николай Круговых, Михаил Никитин, Владимир Савицкий, Александр Соколов, Анатолий Сульянов, Ганад Чарказян, – пишут на русском языке. Скажу без преувеличения, что все лучшие качества белорусской прозы авторы «Памяти сердца» продемонстрировали сполна. Камертоном в этом смысле явился небольшой, но экспрессивный рассказ Янки Брыля «Memento mori», в котором немецкие каратели, уничтожая белорусскую деревню вместе с жителями, решили сохранить жизнь знаменитому местному печнику, услугами которого уже пользовались и хотели бы, видимо, попользоваться ещё. Но печник не очень радуется спасению – среди приговорённых к смерти вся его семья. Тогда каратели проявили «широту» и разрешили мастеру забрать из подвала семью и близких родственников, со своеобразным палаческим юмором выразив надежду, что таковых не окажется вся деревня. Эти слова словно заставили печника прозреть: а ведь вся деревня и впрямь его родственники, пусть и неблизкие. Он отказывается от «милости» нацистов и идёт на смерть вместе со своей семьёй и односельчанами. В похожей тональности написаны многие рассказы белорусской части книги – например, «Жить три дня» Владимира Соломахи.
Российскую часть книги отличают характерные особенности именно русской прозы. Скажем, наших авторов всего 18, а объём российской части почти такой же, как и белорусской. Это говорит о несколько ином отношении к рассказу, берущем своё начало у русских классиков, у которых часто грань между рассказом и небольшой повестью условна.
Живой голос ветеранов-победителей звучит в книге очень явственно. Прежде всего я имею в виду документальный рассказ Сергея Михеенкова «Когда мы были на войне», весь состоящий из коротких историй о заключительном периоде войны, поведанных автору фронтовиками.
«Дети войны» – это писатели из Москвы Николай Беседин, Дмитрий Игумнов, Виктор Мануйлов, Виктор Слинько (Славянин), Виктор Скачков из Волгограда и Александр Бологов из Пскова. В их рассказах много личных воспоминаний о Великой Отечественной войне, а рассказ В. Скачкова «Сталинградский Гаврош» посвящён мальчику – участнику Сталинградской обороны.
Авторы помоложе – священник Николай Агафонов, Роберт Балакшин, Надежда Горлова, Вячеслав Дёгтев, Николай Ивеншев, Николай Коняев, Сергей Михеенков, Борис Стельмаков, Евгений Шишкин, Александр Яковлев – представляют в «Памяти сердца» русских писателей среднего поколения. Увы, от нас ушёл уже В. Дёгтев, которому сейчас было бы всего 50 лет. Рассказ о войне «Пар над кровью» – последнее опубликованное произведение Дёгтева, причём одно из лучших.
Не буду злоупотреблять вниманием читателей, подробно рассказывая о книге, в которой 784 страницы и 60 авторов. Её надо читать. Скажу лишь, что нарочно подчеркнул разницу между белорусской и русской частями книги, потому что в главном между ними никакой разницы нет. Даже разность языков не оставляет впечатления, что мы другие. У русских и белорусов – одно сердце, и книга «Память сердца» – убедительное тому подтверждение.
Андрей ВОРОНЦОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Вечера в Витебске и не только
Совместный проект «ЛАД»
Вечера в Витебске и не только
КНИЖНЫЙ РЯД
Давид СИМАНОВИЧ. Дневник осенних вечеров . Стихи. Минск: Медисонт, 2010. – 108 с.
Есть, конечно, свои преимущества у столичных мегаполисов, где почему-то (видимо, из-за близости к издательствам) замечается компактное проживание поэтов, но есть, несомненно, таковые и у небольших городов. Хотя, конечно, не у каждого пишущего и те и другие плюсы реализуются. Давид Симанович относится к той счастливой группе, которая комфортно чувствует себя там, где живёт, – в данном случае в Витебске. У него там корни, родные и друзья, живые и уже ушедшие. Относительная неторопливость жизни позволяет ему не суетиться, делать и писать (предварительно хорошо обдумав) – тщательно. Может быть, в московской мельтешне он бы так остро не воспринял и так детально не воспроизвёл на страницах своей книги все подробности четырёхдневного пребывания в Витебске Евгения Евтушенко, а здесь он это сделал, причём так, что наверняка этими страницами воспользуется любой евтушенковед (если, конечно, таковые со временем появятся).
Конечно, Давид Симанович поклоняется своему знаменитому земляку художнику Шагалу и сам лично многое делает для увековечивания памяти о нём в Витебске и организации там Шагаловских чтений. Тем более он владеет языком идиш, перевёл важные страницы из шагаловского наследия, сделав их достоянием широкой общественности. Об этом тоже подробно рассказывается в книге Давида Симановича.
Но какими бы ни были благоприятными обстоятельства и внешние факторы, решающую роль играет душевный строй поэта. Мне лично исключительно близка знаковая строка Давида Симановича:
Претензий никаких к природе нет у меня…
Я согласен с ним, а не с моим любимым Брюсовым, который в своё время изрёк: «Создал я в тайных мечтах/ Мир идеальной природы./ Что перед ним этот прах -/ Горы, и скалы, и воды». Приятие мира – это важно, это плодотворно. Искусственно вызвать в себе это чувство невозможно, таким надо быть. При чтении книг Давида Симановича удивляешься и радуешься тому, как хорошо он говорит о людях. И не только о тех, с кем он был прочно связан по жизни или по литературной работе. Он никогда не встречался с Анатолием Преловским, но не забыл его благоприятную рецензию на рукопись, представленную в издательство четверть века тому назад.
Из сказанного не следует, разумеется, что поэт не замечает в этом мире зла. Не говоря уж о войне, Давил Симанович не может забыть Чернобыль, погибшие местечки Карповичи и Тешков, которые называет «атомными Хатынями нашими». Но носителей зла он не персонифицирует, они для него какие-то безликие недруги – видимо, потому что неинтересны.
Как уже указывалось, «Дневник осенних вечеров» имеет подзаголовок «Стихи». При первом взгляде на книгу можно подумать, что это ошибка. Но это не так. Значительная часть текстов написана ритмической прозой. Хотелось бы многое процитировать, но… Такую книжку надо иметь на своей полке.
Юрий БАРАНОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Два века белорусской поэзии
Совместный проект «ЛАД»
Два века белорусской поэзии
Андрей Александрович вошёл в белорусскую поэзию воистину саженными шагами. Быстро и решительно. И не только вошёл, но и сумел подняться до её руководящих высот.
Родился Андрей Иванович Александрович в Минске 22 января 1906 года в семье рабочего. Рос без отца, который умер в год рождения сына. Полусиротское городское детство формировало самостоятельность и инициативу. С ранних лет не чурался никакой работы, если она могла принести какой-то приработок к скромному семейному бюджету. К таким приработкам относилось и участие в похоронных процессиях, которые проходили на расположенном рядом с домом Сторожевском кладбище. При ритуальном отпевании звонкий голос юного певчего был хорошо слышен в скромном церковном хоре. Впоследствии обнаружившийся вокальный талант привёл его в Белорусский народный хор В.Теравского, пользовавшийся на стыке 10–20-х годов большой популярностью в Беларуси.
В 1921 году Андрей Александрович окончил рабочую школу второй ступени и поступил в педагогический техникум, открывшийся в том же году в Минске. Пятнадцатилетний Александрович оказался самым молодым «новобранцем» в техникуме. Однако, как потом вспоминал его сокурсник, известный белорусский писатель Алесь Якимович, несмотря на свою молодость, Андрей Александрович быстро сделался самой популярной личностью в техникуме. Он и поёт в студенческом хоре, и выступает со стихами в устных и стенных газетах, организовывает литературные диспуты, встречи с писателями и редакторами газет. К этому времени относится и его поэтический дебют в печати. В 1921 году на страницах газеты «Советская Беларусь» появляется его первое стихотворение «От белорусской молодёжи». Старт был удачным. Имя Александровича всё чаще начинает появляться в печати. И не только в поэтической рубрике.
Осенью 1923 года Александрович вместе с Чаротом, прославившимся своей поэмой «Босые на пепелище», и ещё несколькими молодыми поэтами создают первое в республике литературное объединение «Маладняк», которое вскоре обретает неимоверную популярность во всей Беларуси. Номинальным главой «Маладняка» считался Михась Чарот, но фактически все литературно-организационные дела находились в руках инициативного и энергичного Андрея Александровича.
В 1924 году выходит первый поэтический сборник Андрея Александровича (в соавторстве с Анатолем Вольным) «Комсомольская нота». Однако поэтическую репутацию и политическую «весомость» принесла Александровичу вторая его книжка «По белорусской мостовой» (1925). По утверждению критики, вместе с ней в сугубо деревенскую белорусскую поэзию вошло живое дыхание города с его «затаённым пролетарским началом». После этой книжки об Андрее Александровиче заговорили как о молодом пролетарском поэте, подающем самые большие надежды.
В 1925 году Александрович оканчивает Минский педагогический техникум и поступает в Белорусский государственный университет на литературно-лингвистическое отделение педагогического факультета, продолжая всё это время сотрудничать в газетах и журналах. В 1925-м он редактор журнала «Молодой пахарь», потом – климовической окружной газеты «Наш работник», через год – заместитель редактора газеты «Красная Полотчина». Много пишет и много печатается. Тематически и эмоционально его стихи отражали время, были его эхом. Они призывали комсомольцев и всю молодёжь страны к героическому труду, к борьбе за лучшее будущее человека труда. Его называли белорусским Безыменским и подначивали в эпиграммах:
У Александровича Андрея
Одна голая идея…
Метко и точно характеризовал его творчество колючий Владимир Хадыка: «Эх, Андрюша, Вырвиглаз. Налетай, рабочий класс…»
Официальная пресса отзывалась о произведениях Александровича только положительно. Особенных похвал заслужила вышедшая в 1930 году его поэма «Тени на солнце». Отдельные критики даже называли её гениальной, особенно подчёркивая её «классовую заострённость и бдительность».
1930 год прокатился по Беларуси первой репрессивной волной, изрядно «проредившей» ряды немногочисленной национальной интеллигенции.
Чтобы вести белорусскую литературу по «единственно правильному» пути, необходимы были новые энергичные и молодые кадры. Одним из таких кадров и стал Андрей Александрович. К тому времени он уже окончил университет, издал восемь громкоголосых, «бурепенных» поэтических сборников, а литературной популярностью затмевал не только «cтаросветского» Янку Купалу, но и самого лидера «маладняковской» когорты Михася Чарота. Оставалось только утвердить его творческий приоритет официально. Для этого в 1931 году был придуман и широко отмечен своеобразный литературный юбилей – десять лет литературной деятельности Андрея Александровича: с торжественным заседанием в зале, плакатами, цитатами, стихами и словоизлияниями в честь двадцатипятилетнего юбиляра.
Надо сказать, что через год, в 1932 году, пятидесятилетние юбилеи Янки Купалы и Якуба Коласа прошли гораздо скромнее и незаметнее.
В 1934 году Александрович – участник Первого Всесоюзного съезда писателей. В 1936 году он делегат VIII Чрезвычайного съезда Советов СССР, где входит в комиссии по редактированию текста Конституции СССР. В Беларуси он с 1934 года бессменный заместитель председателя правления СП БССР, а также директор Института языка АН БССР, член ЦИК БССР, кандидат в члены ЦК КП/б/Б.
Однако ни высокие официальные должности, ни звания, ни творческие и общественные заслуги не спасли его от ареста. Новая кровавая волна, прокатившаяся по Беларуси в 1937–1938 годах, не щадила ни замаскировавшихся «нацдемовцев», ни правоверных «песняров» революции.
Андрей Александрович, арестованный в 1938 году, был приговорён к пятнадцати годам исправительно-трудовых лагерей и отправился за полярный круг строить Норильский металлургический комбинат. После сокращения срока наказания до восьми лет Александрович выходит в 1947 году на свободу и возвращается в Минск. Чувствуя на себе клеймо «cталинского правосудия», он тихо трудился сначала в многотиражке Минского тракторного завода, потом бригадиром треста Белтракторстроя на строительстве МТЗ. Но в 1949-м власти вспомнили о нём, и он опять оказывается в ссылке, на этот раз в Красноярском крае, где ещё шесть лет постигает, по его словам, технологию заготовки, трелёвки и раскряжовки сосен и лиственниц.
Окончательно Андрей Александрович возвращается в Минск только в 1955 году. После почти двадцатипятилетнего молчания стихи его снова появляются в печати, выходят отдельными книгами…
Умер Андрей Александрович в январе 1963 года и похоронен в Минске на Восточном кладбище.
Иван БУРСОВ
Андрей АЛЕКСАНДРОВИЧ
Когда мне…
Когда мне очень тяжко станет,
Когда я мрачен и угрюм,
Никто участливо не глянет
В родник моих тоскливых дум.
Никто меня душевным словом
По-дружески не ободрит
И не поможет снять оковы
Печали, боли и обид.
Мне тяжело, к чему таиться!
Вернусь ли я к любимым вновь?
Иль сердце перестанет биться
В пустыне мрака и снегов?
Но я не плачу безутешно
И не клоню к земле главу.
Со светлою в душе надеждой
Во мраке Севера живу.
Победа
Я жил в тайге не год, не два.
Там ледяные ветры дули,
Там телеграфные тонули
В заносах снежных провода.
Казалось, что от этих вьюг,
Подуй они ещё немного,
И кончится твоя дорога –
От стужи перехватит дух…
Палатки плохо грели нас,
Как и казённые бушлаты.
После метели нам лопаты
Прокладывали к свету лаз.
Стоял мороз. Мы, как кроты,
В снегу, в земле промёрзшей роясь,
Упрямо день за днём боролись
С дыханьем вечной мерзлоты.
Не кончился ещё и год,
А мы свой первый рудный камень,
Добытый в недрах тундры
нами,
Уже грузили в самолёт.
Сосна
1
В бору не одна
Стояла сосна,
В зимнем инее,
Как в серебре.
Но сегодня она
Чёрной тенью легла
В снег ничком
На фабричном дворе.
Зазвенела пила,
Застонала сосна;
Засверкали опилки,
Как слёзы.
Не одна, как струна,
Возвышалась сосна,
С нею сёстры –
Высокие сосны.
Она с ними вместе
Зимою шумела
И смело
Метели встречала.
А летом
На сонных ветвях
Неумело
Зелёные сны колыхала.
И птицы ей пели в бору
Поутру,
На гуслях играли
Зелёных.
Теперь вот
Лежит на зелёных ветвях,
Уткнувшись в них,
Словно в ладони.
2
Твой, сосна, настал черёд –
Дни суровые.
Бревно к брёвнышку, и вот –
Хата новая.
Хватит горе мыкать нам,
Жить-сутулиться.
Будет где стоять домам,
Новым улицам.
Встать пора нам в полный рост,
Мы не сонные,
Мы проложим к счастью мост,
К далям солнечным.
Твой, сосна, настал черёд –
Дни суровые.
Бревно к брёвнышку, и вот –
Хата новая.
3
Работа до пота нам
радость приносит,
Мужество наше
подвига просит!
В нашем пути
нас ничто не обрушит.
И хочешь не хочешь,
А песню рабочих,
Песню рабочих –
Слушай:
Ну-ка, дружно!
Ну-ка, вместе!
Ну-ка, все!
Под песню!
Вместе!
Всё послушно –
Если дружно!
Нужно – дружно!
Не иначе!..
Засияет
солнце ярче.
Расцветёт всё,
Станет садом.
Тяжкий труд наш,
Наша радость.
Каждый час
сейчас
за нас.
С нами
весь
рабочий класс,
Ну-ка, вместе –
Ну-ка, дружно!
Вместе!
Дружно!
Ещё раз!
4
Твой, сосна, настал черёд –
Дни суровые.
Бревно к брёвнышку, и вот –
Хата новая.
Топи высушим до дна,
И уверен я,
Встанут сосны, как одна –
Корабельные.
Перевод Ивана БУРСОВА
Ты откликнись
Ты откликнись, слово, слову,
Песней-гуслями сыграй!
Как подковой,
Зорькой новой
озарился неба край.
Ты откликнись, лист, листочку
В пробудившемся бору!
У криницы
Свет-девицу
повстречал я поутру.
Ты откликнись, сердце, сердцу
Веселей и горячей!
Так нежданно
В час багряный
вспыхнул свет её очей.
Ты откликнись,
счастье, счастью, –
Песням радости взлетать!
Сердцем чую:
С ней пойду я
наше будущее звать.
Перевод Бронислава КЕЖУНА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Тихий голос родной земли
Совместный проект «ЛАД»
Тихий голос родной земли
ПРЕМИЯ СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА
Можно не только сочинять в два пера, но и рисовать в две кисти. У братьев Ткачёвых это получается. Они всю жизнь неразлучны. Исключением стали только годы войны, когда один из братьев воевал на фронте, а другой стоял у станка в глубоком тылу. Но с тех пор, как каждый из них отложил оружие, один – винтовку, другой – токарный резец, и взяли в руки кисти, их тандем год от года становился только крепче. И на премию Союзного государства в 2009-м братьев Ткачёвых – Сергея и Алексея – номинировали вместе. И цикл картин «Родная земля», удостоенный этой высокой награды, художники считают не итогом своей творческой жизни, а лишь новым этапом. И продолжают писать, радоваться жизни и строить планы на будущее.
– Когда появилась ваша первая совместная картина?
Сергей Ткачёв: В самом начале пятидесятых. Мы ещё в 48-м начали делать эскизы к картине, которую назвали «Детвора».
– К той самой, что потом в школьных учебниках воспроизводилась? Там девчонки на мостике стоят – мы по ней изложение писали по русскому языку классе в шестом.
Алексей Ткачёв: Она самая.
– А могли бы вы всё-таки попробовать объяснить, как это – вдвоём писать одну картину? Ведь художник потому и художник, что он – индивидуальность, то есть личность, обладающая только ему присущим творческим почерком.
С.Т.: Попробовать, конечно, можно, только вряд ли получится. Во всяком случае, словами. Вот если бы вы за нами в мастерской понаблюдали, может, и сами ответили бы на этот вопрос. А может, и нет…
А.Т.: Понимаете, тут дело не только в том, что мы родные по крови. Нас одна земля вырастила и одним даром на двоих наделила. Одному слишком много было бы… А если серьёзно, всё дело, наверное, в любви. Правда, в любви к земле своей сейчас вслух признаваться не принято.
– Но «земля» – это как-то уж очень общо. Все люди корнями в землю уходят, только чувствуют её по-разному.
С.Т.: Это вы хотите разговор повернуть на то, что горожане землю чувствуют хуже. Ну так они же не виноваты, что в городе родились. Да и не важно, где именно ты на свет появился. Нашей родной деревеньки Чугуновки, это под Брянском, на карте сейчас не найдёшь – поля там. Но родиной нашей эти места всё равно быть не перестали. А разве в городе дома не на земле стоят? Но и тот клочок, что у тебя перед подъездом, тоже любить можно. Нужно даже. Тут ведь как – либо чувствует человек свою связь с землёй, либо нет. А это уже от воспитания зависит.
– А вас родители как воспитывали?
А.Т.: Да как всех крестьянских ребятишек воспитывали, так и нас. Только места у нас особенные – имение Тютчева неподалёку, так что отец не упускал случая подчеркнуть – тютчевские мы!
С.Т.: Крестьянскую жизнь принято называть трудной. Но труд не бывает лёгким! Иначе какой же это труд. При этом он может быть радостным. Вот, собственно, умению работать, сохраняя где-то в глубине души радость просто от сознания того, что живёшь, нас родители и научили. Да и война им помогла: те, кто знает, что такое смерть, умеют ценить жизнь. Я только не знаю, стоит ли это печатать. На бумаге такие фразы кажутся высокопарными, неискренними.
– Ну вас в неискренности никто не заподозрит, достаточно взглянуть на ваши картины.
С.Т.: У нас были хорошие учителя. Мы ведь с братом оба окончили Суриковский институт. Брат туда попал из знаменитой Московской художественной школы, он туда в 39-м году поступил. А в 44-м весь его выпуск был зачислен на первый курс института. Очень талантливые были ребята. А меня война застала в Витебске. Я там в художественном училище учился и к 41-му как раз третий курс окончить успел. Так что в институт я только после войны поступать пошёл. А потом мы оба, каждый в свой срок, получили распределение в Минск: разрушенный войной город на наших глазах возвращался к жизни. Это время никогда не изгладится из нашей памяти. Война, отразившаяся в судьбах и тех, кто воевал, и тех, кто трудился в тылу, – одна из самых важных для нас тем. Не зря же говорят, что медаль за бой и за труд отливают из одного металла.
А.Т.: Белоруссия тоже стала для нас родной землёй, как Брянщина. Мы ведь перед войной в Брянске жили, но дом разбомбили, и, вернувшись из эвакуации, наши родители обосновались в деревне Низок под Минском, у родственников жены нашего старшего брата Виктора. Вот там, собственно, мы и делали свои первые самостоятельные шаги в творчестве.
– Заговорила генетическая память?
С.Т.: Да кто его разберёт, что это за штука такая – генетическая память. Её ведь руками не потрогаешь. Сердце заговорило – вот так правильно будет. Нам захотелось рассказать всем о том, какие замечательные – добрые, сильные, щедрые – люди работают на земле.
А.Т.: А для меня Низок начался с эскиза «Суворовец едет на каникулы». Он теперь в коллекции одного американского миллионера.
– А что, у американских миллионеров в чести реализм?
С.Т.: Вас это удивляет? Конечно, когда наше государство практически совсем не поддерживает реалистическое искусство, в это трудно поверить. Но тем не менее это так. Когда мы в советские времена сетовали на то, что культура финансируется по остаточному принципу, мы и представить себе не могли, что сегодня о тех скромных трёх процентах, которые выделялись на эти цели из государственного бюджета, мы будем вспоминать как о манне небесной. Я в течение десяти лет возглавлял правление Союза художников России, так что знаю ситуацию изнутри. А сегодня нам кажется, что время повернуло вспять, и мы оказались где-нибудь в 20–30-х годах минувшего века, когда русскую школу реалистической живописи как минимум игнорировали, а то и просто пытались уничтожить. А ведь это неотъемлемая часть русской культуры.
А.Т.: Конечно, сегодня какие-то локальные меры предпринимаются, но именно локальные. Ситуацию в корне они переломить не могут. Но ведь культура – это фундамент любого государства, то, что делает отдельных граждан народом. Без поддержки культуры никакая модернизация не даст ожидаемых результатов.
– Премия Союзного государства как раз и призвана поддерживать единое культурное пространство, которое теперь разделено границами.
С.Т.: И это замечательно. Потому что премия эта действительно не только выражает признательность художнику за его труд, но и напоминает всем нам о том, что как бы мы ни перекрашивали географические карты, какие кордоны ни возводили бы, всё равно нас сплачивает не география, а история. Великая история, которую сегодня, к сожалению, пытаются переписывать, пересматривать. Этого ни в коем случае нельзя допустить.
А.Т.: У нас не получается делить землю по возникшим двадцать лет назад территориальным границам. И все наши работы, независимо от того, посвящены они войне или миру, – это попытка сохранить кусочек нашей истории, сохранить лица людей, которым довелось жить в переломные её моменты.
– Цикл картин «Родная земля» тоже об этом?
С.Т.: Конечно. Молодые художники сегодня редко употребляют слово «призвание», когда говорят о своём творчестве. А ведь человек на эту землю приходит не просто так. Он предназначение своё исполнить должен. Вот мы и пишем родную землю – её неброские, с виду такие простенькие поля да холмы, белые церкви. И простых людей, что на ней живут – хлеб убирают, коров доят, сено косят. Вот этот простой труд и есть основа человеческого бытия. Не будет у тебя хлеба в доме, никакие абстрактные конструкции в голову не полезут.
А.Т.: Жизнь – это загадка. Вроде всё просто, но в этой простоте такая глубина. Надо только уметь её разглядеть. И услышать. Жизнь ведь, если что-то сказать тебе хочет, говорит еле слышно. Шёпотом. Вот и услышь, если можешь! Сколько художников над тайнами жизни бились! До конца её никому не раскрыть. Только приблизиться можно. В меру отпущенных тебе природой способностей. Вообще сейчас художники больше думают о том, как о себе громче заявить. Словно до них искусства вообще не было. И, похоже, это не только у нас в изобразительном искусстве такая тенденция наблюдается. А ведь мир стоял до нас. И после нас стоять будет. Значит, художник о нём говорить должен. Потому что он – вечен.
Беседу вела Виктория ПЕШКОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
