Текст книги "Невеста Полоза (СИ)"

Автор книги: Лиса Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

Так, Есеньюшка, соберись. Убивать, судя по всему тебя не собираются, членовредительствовать тоже. Хотя что он там окаянный бормочет? Невинности ее лишать собрался или про кого это он? И какая такая брачная ночь? Она что же оказалась на свадьбе змеиной? Это что же, не врут сказки?

Показалась из – под одеяла растрепанная макушка каштановых вьющихся волос, а после и испуганное бледное лицо. Есенья была девушкой, по ее мнению, не очень то складной, тоненькая, форм как у настоящих девиц, ей явно недоставало, а потому и на огромной змеевой постели ощущала она сейчас себя, что иголочка в том стогу.

Но все же не очень ей было ясно, о чем этот барин толкует (а то, что он не простой селянин или как у них тут это называется? было понятно сразу и по облику его и по убранству кругом). Уж всяк она не невеста ему. Такому барину простую человечку замуж не дадут.

Хорошо хоть, что отошел подальше.

Бочком сползла с постели, утягивая одеяло за собой. Неудобственно оказалось, на ней самой – то только нижняя сорочка и осталась, едва до середины бедра достает. Кто ж остальное снял? Не змей ведь этот? Он, кажись, не меньше ее удивлен происходящему.

Спустила ноги на пол, негоже девице приличной в чужих постельках разлеживать. Вокруг кровати оказался мягчайший ковер, стопам так приятно стало, будто на летнем свежем лужке стоишь. Есенья бы посмотрела, да боялась от змея глаз оторвать, а ну как напрыгнет на нее?

А вот дальше то куда? Одеяло тут такое, что можно пятерых накрыть, она в уголок то завернулась, а тянуть дальше как? И куда? Мысли такие глупые, путаются.

Так и застыла, взъерошенная, лохматая, с веточками волосах. Лицо вот тоже немного землей попачкано, на затылке волосы и вовсе от крови слиплись, а на шее – едва заметный след от укуса. И смотрит на змея, как зверек напуганный. Сама трясется, а в глазах то решимость такая.

“Живой точно не дамся!”

– Тут ошибка какая – то вышла, милостивый господин, – поклониться бы для проформы, да боится с него глаз спустить, – не хотела я вам и невесте вашей помешать, сама знать не знаю, как попала сюда. – А сама пятится и жмется. Нащупала вот за спиной на тумбе что – то, подсвечник, кажись. Твердый вроде, таким если что отбиться можно. – Мне бы одежку свою возвратить, да я бы… пошла, может?

Пока говорила все рассматривала его. Красивущий – сил нет. Волосы точно золото, сложен так, что загляденье. Вот вроде и не скажешь, что огромный, да только в стати сила чувствуется. Сидит вон как, расслаблен вроде, а вот Есенья не сомневалась, что и вскочит вмиг, как тот кот, коли на добычу надо будет броситься. Или змей. Змей ведь и есть, похоже. Чешуйки поблескивают вон. Лицо гладкое, но совсем не как у девицы… Черты такие. Еся сказала бы – правильные. Да, точно барин. Одет в ткани такие, каких Есенья и не видывала. Вышивки затейливые, что ни одна мастерица в их селе такое не сделала б. Аж сглотнула, как всю картинку представленную ей в виде молодого барина, целиком оглядела, да осознала.

А на шее вскочившей девицы явственный след от зубов. Ох, королева – мать… Клинит Ламию то на "У тебя еще молоко на клычках не обсохло", то на "Ты уже давно вырос и должен продолжать род". Пусть уж определится. Интересно, чем ее девица так заинтересовала, что даже кусануть не преминула? Худющая, глаза только если только хороши: на пол лица, а когда испуганная, так вообще такое ощущение, что камешками драгоценными сейчас сверкнут и с лица выпадут. Если приодеть как следует, то и за свою сойдет. Держать бы себя еще с подданными научить, опозорит же.

Полоз весьма нескромно оглядел фигуру супруги: чего уж, как говориться, добру пропадать. Трогать ее он не будет, не до такой степени о камень головой отбился, чтобы ее насиловать. Вот она – вероятно, потому что ерунду несет. С другой стороны, что от человека ожидать, который доя своего мира умер и едва в себя пришел в этом?

– И куда бы ты пошла с этим браслетом? – иронически поинтересовался "милостивый господин", кивая на колдовскую вещицу, снять которую с руки можно было только первой брачной ночи или пои расторжении брака после полугода. В принципе, в данном случае, секс будет означать, что супруги друг другом довольны и будут продолжать супружескую жизнь. Что она будет в нави делать в случае, если они друг другу не понравятся? Это у матери спросить нужно – ее же проект перед ним глазищами сверкает.

– Никакой ошибки тут нет. Слышала о магических брачных контрактах? – Полоз потер переносицу, вздохнул и кинул рядом с женушкой свой мягкий халат. В источниках горячих все равно сейчас купаться жарко, а девица, можно надеяться, стесняться меньше станет, если в его халате утонет.

– Сядь и поговорим. Не трясись, брюнетки невкусные – хмыкнул змей, покачивая кубком с родниковой водой.

Это он так хохмит или серьезно говорит? Неужто девиц человечьих пробовал? Глаза Еськи еще сильнее округлились.

И только тут то она и заметила браслет у себя на запястье. Широкая золотая полоса с выпуклым витым узором обнимала запястье плотно, словно влитая. Но при этом Еся не ощущала его ровно до того, как змей о том ей сказал. Красивая вещица, у простой селянки, как она, отродясь таких не бывало.

Глядя на такое сокровище на своей же руке, Еся, кажется, начала понимать, что вовсе никакой невесте она не помешала. Потому как сама она змеева невеста и есть. А, значит, в Навь ее утащили, ироды!

– Да что же это..? – все еще не веря, она попыталась сдернуть браслет с руки, но тот не поддавался, как бы Еся ни крутила, хоть руку отпиливай. Тут на ум полезли старые сказки, да поверья. И про Навь и про правителей его – змеев… Выходит правда все это. Да как же так то?

Халатом, впрочем, не преминула воспользоваться. Схватила быстренько и обратно шмыгнула к тумбе с подсвечником. А халатик то мягонький такой оказался, да еще и с барского плеча. Еся могла бы вдвое им обмотаться, да утопнуть. Укуталась, поясок подвязала и руки в рукавах спрятала. Неуютно было, боязно. Подсвечник бы взять в руки, да выставить перед собой, отгораживаясь, да стыдно. Он вон вроде прилично ведет – то себя.

Таки решившись, девушка прошла по комнате и села в соседнее от змея кресло, ноги босые поджала, запрятав под кресло. Залезла бы вовсе на него целиком, но невежливо как – то. Хотя будь ее воля, убежала бы вовсе. Да только прав он, если она и правда в Нави, куда бежать то? Чай, сожрут еще за порогом.

Про магические контракты Есенья слышала. Говаривали, высшая знать то их часто заключает, маги там им в этом помогают. Чтоб, значит, союз был прочный и наверняка… Как же ее саму то угораздило в таком оказаться? Ее ведь не спросил никто. Просто подсунули змею, да и все.

Глава 5

Она снова взглянула на него. Теперь уже, правда, во взгляде том было еще что – то, будто с угрозой. Конечно, Еся все еще была напугана и в душе тряслась, что осиновый листочек, но разве надобно змею это показывать? Впилась ногтями в ладошки, благо те в рукавах спрятаны были, приосанилась чутка. Пусть она и как замарашка сейчас выглядит, но овечкой на убой прикидываться не станет.

– Я своего согласия не давала невестой становиться, – сказала порывисто, думала, жестко выйдет, а получилось, что котенок пропищал, в горле-то пересохло все, да и дрожь проклятущая… Даже стыдно стало. Засопела сердито, сама не понимая на кого злится больше, на трусость свою или на змея этого, что к себе в логово ее приволок. – Неужто согласных невест не нашлось в вашем царстве, что честных девушек похищать надобно? – проворчала едва слышно.

Полоз тряхнул кудрями и улыбнулся, едва показывая полоску зубов, насмешливо и слегка хищно.

– Я похож на того, кто испытывает недостаток внимания женского пола? – вопрос был явно риторическим, если даже девица его станет убеждать в том, что он чудище поганое. Кто им мешает договориться: они супругами будут только формально, а после полугода вернет он ее обратно в свой мир или сам, или с помощью матери. Сама Ламия кашу заварила, самой и расхлебывать.

– Угу, конечно. Дала уже, когда в лес собралась в этот, а браслет нацепила, так не только согласие дала, а еще брачный контракт подписала. Поверь, мне меньше всего хочется жениться на ком бы то ни было и если бы не кое – чье неуемное любопытство… – даже интересно, как она браслет из терновника достала или это матушка уже помогла?

– Вариантов, в принципе, два: договориться о том, что будем соблюдать формальности на людях и через полгода мирно разбежаться и тебе попытаться сбежать… – подкинув вверх яблоко, Злат ловко поймал аппетитно пахнувший плод и откусил кусочек, отдавая должное садовникам.

– Во втором случае, боюсь, сохранность твоего тела я не гарантирую: во – первых, тебя приложили чем – то тяжелым по голове, во – вторых, укусили. Предвосхищая твой вопрос, мне есть чем заняться, кроме того, что кусать девушек. Ну…по крайней мере для того чтобы их отравить – змей лениво ухмыльнулся, блеснув глазами.

В первом случае был существенный минус: придется спать в одной кровати. Непонятно зачем, если каждому будет ясно, взглянув на браслет, что максимум они там бои подушками могут затеять. Видимо, предки предполагали, что рано или поздно плоть возьмет свое. Но до степени идиотизма секса хочется только в полнолуние, а он будет настолько добр, что поспит в другой части дворца или проведет ночь с парочкой любовниц.

– Кстати, не невестой, а вполне себе законной женой. Впрочем, в ваших понятиях да, скорее невестой ровно до совершения соития любящей супружеской пары – Полоз поиграл бровками, стараясь не выпадать из образа царственной особы и не начать вжать в голос от сложившегося идиотизма ситуации.

Шуточку своего внезапно обретенного муженька Есенья проглотила, хотя румянец от такого заявления все же тронул щеки. Она бы и повозмущалась, быть может, только вот сейчас гораздо сильнее беспокоило иное.

– Не сама я в тот лес пошла, маменька отправила по ягоду, пирог надобно было спечь. Ко мне вообще сваты должны были прийтить. А тут теперь, какие сваты? – Заговорила девушка. – И никаких соитий не надобно мне! Я домой хочу воротиться, только вот…

Она потянулсь к затылку, только теперь начиная задумываться, кто же ее так приложил.

– Это же выходит меня не только похитили, да еще и по голове ударили? – она все же обращалась к нему на “вы”, – да это же совсем совесть потеряли? У вас тут это в норме вещей? Посмотрите, милсдарь, что натворили? Так разве невест себе заводят? По голове и в мешок?

Еся распалялась, глаза заблестели, на щеках растекся румянец и отнюдь не от смущения.

– Браслет этот вот нацепили!

Она потрясла рукой, снова тщетно пытаясь его стянуть. Даже слегка расцарапала кожу жестким металлом. Вообще, походило на то, что начиналась банальная истерика, пусть и не в очень резкой форме, Еся все же девушкой была сдержанной.

– Что же это делается-то! Честных людей и в кандалы! Да это ведь додуматься нужно до такого!

Она все пыталась содрать этот треклятый браслет. Дергала за него, выворачивая руку.

Если Злату было весело от этой ситуации, то вот Есенье вовсе нет.

По голове огрели, похитили, раздели, женой без согласия сделали и в постель положили. А что жених говорит, что ему это самому не надобно, да кто ж знает, правду ли он говорит или голову ей морочит? Как вообще молодому барину могут жену вот так навязать? Без его согласия?

– Черти треклятые!

– Ох уж эти маменьки… – протянул змей, как только его рот перестал быть занят яблоком.

Интересная идея у матушки дочурку отправить на поругание змею поганому, ироду проклятущему или как их там еще люди называют?

Можно подумать, что гад ползучий и ирод проклятущий чего только не сделал, чтобы оставаться в счастливом статусе холостяка. Но налетели и забили крылами, то есть в данном случае хвостами, а если еще конкретнее, то одним-единственным хвостом.

– Без сватов полгода поживешь, ничего с тобой за это время не случится.

Злат из последних сил напоминал себе, что он царских кровей и шипеть, закатывая глаза, в высшей степени некультурно. Некультурнее, чем голым перед девушками появиться, если брать аристократию.

Какому – нибудь баронишке, возможно, это бы и простилось в минуту глубочайшего потрясения, но явно не правителю Нижнего царства, и хорошо, что девица их этикет пока не знает.

– Если любит, то подождет он тебя эти полгода. Правда, как бы тебе точнее сказать – то… Короче, ты умерла. Уж никак других слов не подберу. Объяснять, как это, что ты умерла и жива, это прости: я с трудом понимаю, как все устроено, а ты уж точно не поймешь. Скажем так: в твоем мире ты – это тело, которое умерло от удара по голове и укуса. Ты можешь вернуться туда, но рискуешь остаться без конечностей, которые с трупов любят отгрызать дикие звери или, если тебя найдут, в деревянном ящике под землей. Ты уверена, что сын кузнеца будет гореть радостью тебя видеть пришедшей с того света? На сколько знаю я, твои соотечественники весьма отрицательно относятся к тем, кто по случайности вернулся в ваш мир. Обычно вид "возвращенцев" уже, мягко говоря, не тот, а вы, люди, не любите тех, кто от вас хоть чем – то отличается, пусть это только лишь наличие кожи, к примеру.

Он с интересом поглядывал на трепыхания девушки в его халате. Поди навернется нареченная. Но сам продолжил:

– По голове тебя ударил кто – то точно не из моего народа. Если есть яд, то зачем заморачиваться? Да ты бы увидела уже сто раз и убежала. А вот про то, что кусать кого попало и браслеты на руки натягивать… – в голосе Полоза проскользнула едва уловимая нотка недовольства —…это я завтра с виновником пообщаюсь, будь уверена.

И казнил бы, не будь мать матерью, а так остается только истерику устроить, с просьбами тысячный раз не вмешиваться в его личную жизнь.

– Браслет ты снимешь только если руку себе отпилишь, но он тогда просто переместиться на другую руку… в теории… Скажи, если пилить будешь: интересно же можно ли его таким образом снять… Я как – то этот момент в его конструкции не учел.

Злат задумчиво уставился на женушку, будто та прямо не отходя от этого кресла будет сию же минуту кисть себе отгрызать. Люди обычно радели за свои конечности, но кто знает, куда заведет данную особь женского пола желание вернуться домой.

– Как умерла? – обомлела Есенья. Дальше то и не слушала почти, что он там говаривал. Слова в голове набатом звучали раз за разом. Да еще так спокойно доложил ей об этом. Умерла, говорит. Да как такое может быть? Вот же она сидит с ним – живая. И голова болит. Разве у мертвого то может чего болеть? Тело ее там осталось? Как это так?

Так и растеклась по креслу, взгляд в пустоту устремленный осоловел. Истерика – то прошла, да вот только на смену ей такая тоска пришла. По жизни непрожитой, юная ведь совсем еще Еся – то, всего – то девятнадцать годков. Сжала сердечко юное тугими тисками. В груди тесно стало. Побледнела вся Есенья. И чем ближе эту мысль к себе подпускала, тем чаще дыхание становилось. Взгляд из пустоты-то уже вынырнул, забегал, хотя и не видя ничего. Ухватилась за халат на груди, будто тот ей дышать мешал, а не мысли, что хороводом сейчас кружились, да душеньку вытравливали.

– Значит, по голове… – она осоловело взглянула на собеседника, пытаясь вникнуть в смысл сказанных им слов. Из своих кто – то стукнул, выходит. Что же такого плохого она сделала – то? Примерной дочерью всегда быть старалась. От работы не отлынивала, родителей слушалась… Червячок-то вроде попытался въесться, что не просто так маменька ее вдруг в вечеру в лес отправила, но не могла Еся поверить, что та настолько ее не любила. Строга была, это да, но чтоб на смерть отправить…

– Не буду пилить… – отмерла – таки. Спрятала руку обратно в рукав. – Я… Вас как зовут хотя бы?

Вопросов много было в голове и других, да только нужно сначала понять, что ей спрашивать впервой и с кем она говорит сейчас вообще.

“Ничего, Есенья, ничего, справишься!”

– Умерла… От удара по голове… или от яда, – покорно повторил второй раз, словно ребенку, змей.

В конце концов, не каждый день помираешь, можно слегка тупить, попав в иной мир. Главное, чтобы это не стало привычкой и не вылилось в эксперименты "А можно ли в ином мире помереть?"

На всякий случай, кстати, неплохо и предупредить.

– И это не значит, если на то пошло, что теперь тебе нельзя умереть. Вполне можно, вот только вопрос "И что там будет дальше?" ты мудрецам задай, а знаю несколько теорий на этот счет, но честно говоря, до конца не доверяю ни одной. Физиологические потребности как нужда, голод, жажда и все ощущения с желаниями остаются в твоем полном распоряжении, поэтому боль от удара ты чувствуешь. Не чувствуешь только действие яда, потому что он на жителей нави не действует. Отправить сюда – за милую душу, а вот здесь соотечественника отравить…это нужно очень постараться. – не то, наверное, хочет услышать женушка, разошелся ты, Полоз…

– Ну, по крайней мере, у тебя все волосы сзади в крови и довольно большая шишка. Били на совесть, не так чтобы проучить явно. Я бы тебя в порядок привести слуг позвал, но мне кажется, что стоит сперва кое о чем договориться и тебе в себя немного прийти.

Полоз не был жестоким, хоть люди и изображали его обычно чуть ли не лакающим кровь невинных младенцев.

Глупости какие!

В змеином образе он любил молоко, в среднем и человеческом – по желанию.

Многие наги перебирали со спиртными напитками, Злат же пригублял настолько, чтобы не обижались хозяева, если он был в гостях или гости, если он был хозяином.

Оргии он считал чем – то странным: все – таки твоя любовница – это твоя любовница, пусть и знал множество змей, любящих это дело. Но в нем то ли чувство собственности играло, то ли гадливость и осознание, что тебя может залапать представитель твое же пола, кто знает.

Нет, если кому – то хочется, то пожалуйста, но без него. Да и любовниц у него было критически мало для аристократа такого калибра – только три.

Когда одна выносила мозг, Полоз пожимал плечами и уходил ко второй, а когда начинала показывать характер вторая – к третьей. Когда начинала истерить третья, первая уже успевала соскучиться и вела себя некоторое время паинькой, а дальше все шло по кругу.

Не сказать, что он нежно любил девушек: те доставляли ему удовольствие, и сами его получали.

Понятие "истерить" означало "показывать характер", но если девушка начинала делать намеки на то, что он только ее, она безжалостно отправлялась из дворца. Не было еще такой, с которой ему хотелось задержаться в отношениях хотя бы на год, хоть последние три уже полгода не выносили ему мозги – своеобразный рекорд. Пожалуй, после своего скоропостижного брака он их же и оставит.

– Извини, задумался. Злат. Златослав. Моя матушка довлеет то ли к скандинавской культуре, то ли к простым именам, над которым не стоит ломать голову. А тебя, дражайшая супружница? – как было не подколоть почти ребенка, путающегося в его халате.

Что ни говори, а Полоз существо хоть и доброе, но весьма ехидное и склонное к черному юмору.

Глава 6

Испытывать, что с ней будет, коли еще и тут помрет, Есенья точно не собиралась, чувствовала-то она себя сейчас вполне живой. А вот о чем он с ней договариваться собрался, стало на секундочку даже любопытно. Это, значится, ее не просто перед фактом поставят, что, мол, будет так – то и так – то, а ее мнения спросят. И на том спасибо. Но кое – что еще не дало покоя…

– От яда? – Еся, кажется, играла в запоздалое эхо. – Какого яда? Я ничего не ела и не пила перед тем, как… – умереть, Есенья, умереть.

Даже вздрогнула от слова этого в своей голове. Всхлипнула. Накрыло ее – таки.

– Да что же делается-то это? По голове, ядом еще, убили, значит? – а голосок-то дрожит – срывается, к горлу слезы подкатывают. А этот, Злат, значит, сидит и беседы ведет, как ни в чем не бывало, спокойный такой.

– Есенья я! – Вскочила и почти прокричала. Ногой еще вот топнуть хотелось, хотя и вовсе такое не в природе ее было, но не вышло – в халате запуталась.

– И никакая не супружница я вам! Вы… вы… – она попыталась обвести его жестом, не зная, каким словом назвать.

Много эпитетов рвалось, конечно, да слов бранных. Но мозги, то вроде в голове еще какие – то остались,

– Барин, вот вы кто! Да еще и змей подкол… – язык пришлось вовремя прикусить. Она даже ладонями рот зажала, чтоб наверняка.

И всхлипнула еще раз. А потом и вовсе на пол плюхнулась – не удержалась, колени подкосились. И все, сил больше не осталось, так и расплакалась перед ним на полу сидючи, да рот руками зажимая. Тихо так, но слезы, что у зверя того длинного с пастью зубастой, что на югах живет…

– Я не говорил, что тебе яд в еду подмешали – спокойно возразил Злат, гадая, стоит или нет сдавать собственную мать.

– Увы, она и есть. Не думай, что я сам не удручен этим фактом, но что есть, то есть. Магическую сделку я не могу отменить, придется подождать полгода. Если тебе так наверх хочется, то нужно придумать, как это все устроить, да и тебе что родным говорить, где все это время была. – Вряд ли при таком раскладе девушке поверят, скорее решит, что умом тронулась.

– Невежливо – змей пожал плечами. – Никто из вас, из людей, почему-то не думает, что под колоду змея забивается не потому, что там удобно, а чтобы с вами не встречаться. А уж если вы гнезда разоряете или детей топчете, то тут уж прости…У самого хренового родителя появится желание укусить. У вас все, что ползает – это гадость, мерзость и нужно уничтожить. Вы любите придумывать себя монстров: насилуя в сарае девушку или убивая лису косами, вы кажетесь себе не такими жуткими по сравнению с упырями, гадами ползучими и всем, что подсказывает ваше больное воображение… Впрочем, не суть… – отношение людей к другим существам было известно давно, так толку воздух сотрясать?

– О чем тебе так горько плакать? О семье? О матери, которая тебя в лес отправила, прекрасно зная, чем это все закончится? Об отце, который ее не остановил? О женихе, который о тебе забудет? Или о житье раздольном на подушках пуховых? Нет ничего, что стоило бы так горько оплакивать.

Присев рядом с девушкой, Злат чуть сузил глаза и приподнял голову девушки за подбородок, протягивая той батистовый носовой платочек с монограммой.

– Хватит реветь, княжна. Не по статусу. Смею предположить, что во дворце жить получше, чем гнуть спину.

Правильно он все говорил. И про людей, и про родичей ее. Жестокие они и чужие, и родные оказались.

Да только не держала зла Еся на родню. Понимала, что как мать ее от холеры погибла, отцу она только помехой для жизни с новой семьей была. Тяжело мужику одному с дитятком-то. А мачеха, как – никак, да вырастила ее. Есенья как могла всю жизнь, потому и молчала на ее выпады. Но никак не ждала, что на погибель ее отправят. Да и за что? За жениха? За сына кузнецова? Так разве не уступила бы Есенья Любаве? Уступила бы, конечно. Не любила она его, а от взглядов горячих, какие он иногда в ее сторону устремлял, спрятаться хотелось.

Только вот мысли все вымело эти из головы, когда муж ее внезапный рядом присел. Да еще и за лицо подхватил. Не посмела увернуться, обмерла вся, даже слезы течь перестали. Взяла платочек, не в силах оторваться от золота глаз напротив.

Пришлось все же перестать противиться мысли о том, что жена она теперь по ихним законам. По ее то правда не совсем, но теперь не в Яви она, а тут, по-видимому, иначе.

– Как княжна? – полустон – полувыдох.

Ну, час от часу не легче! Другая – то наверное и порадовалась бы, а Есенья то сразу подумала, как теперь ей быть.

Какая ж из нее княжна то? А особливо в нынешнем-то виде. Это ведь теперь манерничать придется, чаек с оттопыренным мизинчиком прихлебывать и не посерпывать при этом!

А он, стало быть… Царевич?! Она что же, за царевича замуж вышла?! Да бывает ли такое? Сказки какие – то, небылицы самые настоящие! Есенья из Нижних Прогалин – жена Навьего царевича!

Не сдержавшись, совершенно не по княжески, Еся издала звук, похожий на хрюк. А после и вовсе рассмеялась, утирая лицо платочком.

– Ох, дражайший муж, – в перерывах между приступами смеха выдавила девушка, – вот уж вам посочувствовать не меньше, чем мне надобно.

– Можешь зваться и на манер зарубежный "королевной" – хмыкнул Злат, который честно пытался нарыть у славян слово, которое описывало бы его место при дворе.

Пока не женится и не заведет наследника, правила мать. Ну… как: все королевские дела за редким исключением были на нем, но правителем при этом он считался с оговорками.

Другое дело, что Ламия целиком и полностью была довольна сыном и позволяла ему даже пользоваться королевской печатью, да и подданные за короля считали, но чисто юридически…

– Так… Уже улыбаешься. Это намного лучше, чем плакать. Там видно будет, дражайшая супружница. Для начала бы помыть и одеть тебя надо… – висевший в углу комнаты колокольчик издал хрустальный звон.

Переполошив слуг указанием отмыть, вылечить и одеть супругу величайшего монарха, Полоз требовательно поманил в открытый проем двери томик по огненной магии из библиотеки, написанный старшими рунами, бросил взгляд со смешинкой на поставленную перед ним ширму, скрывающую от его взора молодую жену, и с голой ушел в хитросплетения рун под плеск и журчание речи девушек, издающихся из – за ширмы.

Есенья то и дело ойкала. Было ужасно неловко, не привыкла она, чтоб ее мыли. Служаночки, расторопные девчоночки не старше ее самой на вид, делали все споро и ладно, правда поглядывали с особым любопытством, но дальше взглядов дело не заходило. Стянули с нее халат, что и ойкнуть не успела, а после и нательную рубашку. Есенья лишь попыталась руками прикрыться, да все на ширму косилась, а ну как царевич то решит заглянуть, как тут его супружница поживает.

– Не волнуйтесь, молодая княжна, вам тут некого стесняться да бояться, – успокоила ее одна из девушек, когда Есенья не отняла рук от груди. – Мы вас только осмотрим, все ли цело. Да подлечим. Чай не каждый день люди в Навь спускаются. А потом уже и к омовению приступим.

Есе нелегко далось перешагнуть через себя, привычки свои, да стеснительность. В баньке-то, почитай, с восьми годков одна мылась. Но и спорить было бы глупо. Несмотря на все потрясения, Еся пыталась держать себя в руках. Да и девушкой она всегда была разумной. Или хотелось думать, что была такой.

Когда служаночки добрались до раны на ее голове, запричитали хором.

– Ох, госпожа, да как же, да кто же…

Одна из трех девушек ненадолго ушла, а когда вернулась, держала в руках небольшую бутыль.

– Это живая вода, госпожа, источник прямо под дворцом находится, на человечий род безотказно действует. Такие раны вмиг залечит.

Еся даже не знала, что больше ее удивляет – живая вода или то, что ее госпожой называют. Да только решила она, что правило “молчание – золото” сейчас как нельзя лучше подойдет.

Усадили ее на стул и попросили голову назад откинуть, да так водой той на затылок и стали лить. Водица в тазике, что с волос лилась, тут же в алый окрасилась. Сперва запекло, затянуло кожу, не очень – то приятно, а потом как холодом обдало.

– Вот и все, княжна, пожалуйте мыться. – Голова и правда болеть перестала. Еся пощупала затылок и обнаружила, что даже шишки не осталось.

– Спасибо, – вежливость же никто не отменял?

Усадили ее в огромную бадью с горячей водой.

Никогда Есенья в такой большой не сидела. Тут можно было и во весь рост растянуться. Мышцы тут же начали расслабляться, и лишь сейчас Еся поняла, как сильно была напряжена все это время. Будь она одна, наверняка бы растянулась и насладилась бы теплой водичкой, но все же вокруг было три прислужницы, да и ситуация в целом не располагала к отдыху.

Ее кожу натирали несколько раз разными растворами, волосы тоже мочалили не единожды, пока она вся, наконец, не заскрипела. Еся уже все губы себе искусала от переживаний и смущения, когда экзекуцию, наконец, завершили.

– Почти все, молодая княжна, – на нее направила какую – то трубку, расширенную с одного конца, и обдали теплым воздухом. Миг и даже волосы высохли. Вот чудеса!

После надели длинную сорочку, почти до пят, из нежнейшего шелка. ТКань заскользила по коже, приятно холодя, а сверху сарафан из ткани легкой, но при том плотной, складочка к складочки сел. Украшений никаких не было на нем, но сама ткань будто светилась, ей и не нужно было никаких каменьев, чтобы украсить. В волосы только диадемку вдели, странную такую, будто стеклянная, да светилась она изнутри теплым светом.

А после споро убрали все и быстренько исчезли вместе с ширмой, оставляя царевича с молодой женой.

Есенья ощущала себя чистенькой, как никогда прежде. В теле поселилась легкость. Под умелыми руками она почти и забыла, что там, за ширмой, ее внезапно обретенный муж находится, но вот теперь, оставшись с ним снова наедине, Еся вновь ощутила себя крайне неловко.

Она стояла к нему полубоком, боясь поднять взгляд и дожидаясь, когда он заговорит первым… Ну а коли не заговорит, надобно что – то умное придумать.

Погрузившийся в книгу Полоз только фыркал, когда был не согласен с автором. Ох уж эти теоретики! Сама в пальцах пульсар не держали, а расписывают, как с ним обращаться, будто многие государства сожгли, ну, пару несогласных – это как минимум.

Понял по плеску воды, что с экзекуцией закончено, и только рукой махнул на вопрос о собственном омовении: столько сегодня с пьяных глаз в озера подземные прыгал, что толку мыться никакого. Благо, огненные сохнут быстрее, а он еще и быстро трезвеет. Ох уж эти свадьбы змеиные с этих традициями!

Надо отдать должное прислужницам: справились великолепно. Что по поводу "манеры держать себя", то можно не сомневаться, что этим мать займется. Можно только надеяться, что адекватную на первый взгляд девушку не превратит в капризную жеманницу. Со скромностью у нагов паршиво, им бы ей у людей поучиться.

Злат бросил взгляд на лежавшую на краю кровати ночную сорочку и хмыкнул: как он и предполагал, все прекрасно знали, что браслет на руке девушки показывает прекрасно, что между ними магический договор, посему, если они не в отношениях, спать голой неприлично. При этом рубашку они выбрали до такой степени прозрачную и короткую, будто надеялись, что секса у господина года два не было, и он, охваченный внезапной страстью, тут же кинется на молодую жену. Обидно, знаете ли! Если у него нет целого гарема, как у предков, это еще не значит, что его не радует ласками противоположный пол.