Текст книги "Поверь своим глазам"

Автор книги: Линвуд Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

21

На следующее утро все выглядело так, будто накануне ничего не произошло. Томас спустился к завтраку в обычное время. И хотя меня самого все еще грызло чувство вины за то, как я повел себя после визита к нам людей из ФБР, брат явно собирался продолжать жить своей обычной жизнью – то есть торчать весь день в спальне и путешествовать по белому свету.

В его характере было столько для меня непонятного. Порой я жалел, что не способен проникнуть в его мысли. С детства он представлял для меня одну большую загадку. Словно находился внутри пузыря, некой оболочки, которая не позволяла ни мне проникнуть внутрь ее, ни ему самому выбраться наружу. Не давала покоя мысль: почему Томас, а не я? Почему из нас двоих его, а не меня поразил… душевный недуг? Где справедливость? Неужели Господь Бог взглянул однажды с небес на моих родителей и подумал: «Пусть у этих людей будет один сын с нормальной головой на плечах, а со вторым… Со вторым я немного позабавлюсь»?

В версиях о том, почему у Томаса развилась шизофрения, недостатка не ощущалось. Еще когда мы были детьми, вину часто пытались возложить на отношение к нему родителей, а в особенности матери, что, разумеется, было несправедливо, поскольку она всегда оставалась терпеливой и исполненной любви к своим детям. Наделенная от природы педагогическими инстинктами, она была скорее склонна сглаживать проявления душевной неуравновешенности Томаса, чем раздувать из них проблему. Со временем появились и иные версии. Генетика. Воздействие плохой экологии. Химический дисбаланс в структуре мозга. Стресс. Перенесенная в детстве травма. Ненатуральные продукты питания. А также все это, вместе взятое.

В общем, если подвести итог сказанному, никто на самом деле ничего толком не знал. Я сам мог объяснить, почему Томас такой, какой он есть, не лучше, чем уразуметь, почему я такой, какой я есть. Ведь при всех своих проблемах Томас обладал еще и совершенно незаурядным даром. Его способность запомнить каждую деталь, замеченную на сайте «Уирл-360», оставалась для меня непостижимой. Однажды я решился спросить брата, не был бы он, может, немного счастливее без этого странного таланта, и получил в ответ сполна. А был бы я счастлив, если бы меня лишили моего дара рисовальщика? – был задан мне встречный вопрос. То, что я считал его проклятием, сам Томас воспринимал как благословение свыше. Ведь именно это отличало его от других людей. Служило источником самоуважения и гордости. Его одержимость приносила ему единственное истинное наслаждение. И, если вдуматься, разве это не относилось ко всем действительно талантливым людям?

В чем никаких сомнений быть не могло, так это в том, что наши родители делали все от них зависящее, чтобы помочь Томасу, и любили его беспредельно. Они возили его к обычным врачам. Показывали специалистам. Встречались со всеми его учителями. И не переставали беспокоиться за него, причем как старший брат я зачастую оказывался втянутым в круговорот вечной озабоченности. Помню, когда мне было лет пятнадцать, Томас пропал куда-то на несколько часов. Он и раньше часто садился на велосипед и катался по Промис-Фоллз, составляя план, для чего изучал буквально каждый квадратный дюйм. Возвращался всегда с блокнотом, страницы которого покрывали схемы улиц, причем такие детальные, что на них было в точности отмечено расположение каждого дорожного знака или пожарного гидранта.

Но в тот вечер домой к ужину брат не приехал. На Томаса это было не похоже.

– Поезжай и поищи его, – попросила мама.

Я вскочил в седло своего велосипеда и отправился в центр города. Решил, что скорее всего найду его именно там. Ведь в центре пересечение улиц более замысловатое и должно было привлечь повышенное внимание Томаса, учитывая специфику его интересов. Однако его я там не нашел.

Зато обнаружил велосипед.

Он был оставлен в ответвлении от Саратога-стрит, проходившем между парикмахерской и булочной-кондитерской, где делали прекрасные лимонные пирожные. Я подумал, что Томас заскочил туда, чтобы полакомиться, но продавщица его не видела.

Потом я прошел по нескольким центральным улицам, заглядывая в каждое расположенное на них заведение и спрашивая, не заходил ли к ним мой брат. Наконец, стоя на тротуаре напротив обувного магазина, я преодолел страх привлечь к себе слишком много внимания и громко крикнул:

– Томас!

Когда же вернулся к месту, где нашел велосипед, его там не оказалось.

По пути домой я от злости с удвоенной силой крутил педали и приехал через десять минут после того, как там объявился брат. За ужином Томас хранил молчание и выглядел мрачнее обычного. А позже тем вечером я слышал, как он в подвале ругался с отцом, хотя, если выражаться точнее, это отец отчитывал его, причем на редкость сердито. Я полагал, что брат получил взбучку за самовольное исчезновение из дома, но когда позже спросил его об этом, Томас сказал, что я ничего не понимаю.

Вопрос о том, что приключилось с братом в тот день, у нас дома никогда больше не поднимался.

Я сидел за кухонным столом, предаваясь этим воспоминаниям и размышляя еще над многими проблемами, пока Томас ел свои хлопья с молоком.

– Вместо приготовления ужина у меня будет для тебя другое поручение, – сказал я.

Он поднял голову и встревоженно спросил:

– Какое?

– Нужно сделать уборку в доме.

Брат оглядел кухню, бросил взгляд в гостиную и заявил:

– По-моему, у нас очень чисто.

– Надо все пропылесосить. Мы много грязи натаскиваем с улицы. Я приведу в порядок ванную, а ты возьмешься за пылесос.

– Но папа всегда убирался в доме сам, – возразил Томас. – Мне он этого не доверял. А пылесосом я вообще никогда не пользовался.

– Но ты согласен, что в доме иногда нужно делать уборку?

– Наверное.

– А теперь, когда папы больше нет с нами, каким образом нам решить данную проблему? Мы живем с тобой здесь вдвоем, по крайней мере сейчас, и мне хотелось бы, чтобы ты не устранялся от своей доли забот.

– Мне кажется, ты мог бы все сделать сам.

– Я и так езжу в город за продуктами и готовлю еду. Мне приходится иметь дело с нашим адвокатом. И не забывай, Томас, что у меня есть работа. А потому мне либо придется вернуться в Берлингтон…

Он попытался что-то возразить, но я предостерегающе поднял указательный палец, не позволяя себя перебить.

– Либо работать тут. Но в любом случае я очень и очень занят.

– Я тоже, – заметил брат.

– Верно. Но все же я посчитал, что если мне приходится уделять работе меньше времени из-за других забот, то будет справедливо, если так же поступишь и ты.

У Томаса забегали глаза.

– Я даже не знаю, где у нас пылесос.

– Вот там. – Я указал на стенной шкаф рядом с задней дверью.

– И когда я должен это для тебя сделать?

– Ты не прав, Томас, если считаешь, что будешь делать только для меня. Это работа по дому. Совместными усилиями, разделяя обязанности, мы станем выполнять ее для нас обоих. Понимаешь, что я имею в виду?

– Да. И все же когда мне этим заняться?

Я пожал плечами:

– А почему бы не прямо сейчас? Закончишь, и остаток дня будет в твоем распоряжении. Больше я ни о чем тебя сегодня не попрошу.

– Сколько комнат нужно убрать?

– Все.

– И подвал тоже?

– Ну хорошо, подвал можешь исключить.

– А лестницу?

– Вот лестницу пропылесосить необходимо.

Его плечи поникли, словно под тяжестью непосильного бремени.

– Пойди достань пылесос. Я покажу тебе, как он действует.

Томас поднялся со стула, открыл шкаф и вытащил оттуда пылесос с грацией коровы, на которую взвалили сумку с клюшками для гольфа.

– Как мне включить его в сеть? – спросил он. – Вилка не вытягивается больше, чем на дюйм. Так мне до розетки не дотянуться.

– Нажми ногой на педаль. Нет, на ту, что рядом. А теперь тяни провод до самого упора. – Я встал. – Вижу, мне придется кое-что продемонстрировать тебе.

И я преподал брату небольшой урок, показав, как включать и выключать аппарат, регулировать мощность всасывания, и объяснил назначение различных насадок.

– Вот эта для ковров, а та – для досок пола.

– А какая для кафеля?

– Та же, что и для досок. Пройдись по всему полу. Ничего сложного.

У Томаса в этот момент был растерянный вид человека, которого силком усадили за пульт управления космическим кораблем. Но все же, подбадриваемый мной, он нажал кнопку, и пылесос загудел.

– Мне надо разобраться с почтой и другими делами! – крикнул я. – Ненадолго оставлю тебя одного.

В Промис-Фоллз я собирался в такой спешке, что забыл захватить свой переносной компьютер. Электронную почту можно было принимать на мобильный телефон, но вот писать длинные сообщения в ответ, пользуясь крохотными кнопками сотового, оказалось настоящей головной болью. Кроме того, как я догадывался, у меня накопились счета, которые легко можно оплатить через Интернет.

Я знал, что у отца был свой ноутбук – причем уже второй, которым он успел попользоваться. «Этот легче прежнего и работает быстрее», – как сообщил он мне в электронном письме несколько месяцев назад. Отец даже начал читать на дисплее газеты, хотя по-прежнему каждое утро покупал свежий номер в киоске. Мне он объяснял, что делает это ради местных рекламных объявлений, но на самом деле всего лишь придерживался своего традиционного ритуала, когда утром садился в машину и отправлялся за газетой. Для него важно было начать день именно так. К тому же отец успевал выпить по дороге чашку кофе и все равно возвращался вовремя, чтобы приготовить для Томаса завтрак.

Компьютер он держал на одной из кухонных полок. Я взял его и вышел на террасу. Беспроводная связь работала и там, а мне хотелось уйти подальше от рева пылесоса. Проходя мимо, я взглянул, как продвигается дело у Томаса, который низко склонился над полом, словно охотился на каждую замеченную пылинку. Судя по всему, он посчитал, что насадку надо держать на каждом участке ковра по меньшей мере несколько секунд, чтобы она справилась с работой. С такими темпами, подумал я, брат вернется к себе в комнату не раньше полудня.

Я уселся в плетеное кресло, поднял крышку и включил компьютер. Вероятно, мне следовало бы надеть свитер, но холод не ощущался до такой степени, чтобы заставить меня вернуться в дом и одеться потеплее. Я ввел пароль и вошел в свой почтовый ящик. Неизбежный спам, пара записок от Джереми Чандлера и письмо от редактора «Вашингтон пост», в котором он похвально отзывался о моей последней карикатуре, запечатлевшей членов конгресса в виде детишек, играющих в песочнице.

Изнутри донесся странный звук, словно пылесос только что втянул в себя белку. Как я догадался, Томас ухитрился засосать в трубу край ковра. Ничего. Как-нибудь сам с этим справится.

Потом я нашел сайт газеты «Промис-Фоллз стандард». Прямого электронного адреса Джули там не значилось, но в разделе «Контакты» объяснялось, что связаться с любым сотрудником можно, введя инициал имени, фамилию и добавив @pfstandard.com.

И я написал письмо Джули:

Спасибо еще раз, что нашла время поговорить со мной. Да, и за пиво тоже. Рад был снова видеть тебя. Как я и предлагал, если будешь проезжать мимо нас, заскочи на огонек и порадуй Томаса.

После чего щелкнул по клавише «Отправить».

Я часто вспоминал о ней после нашей встречи в «Грандис» и искренне надеялся, что она примет приглашение. Проведя с Джули совсем немного времени, я все же успел понять, как легко мне с ней общаться. Можно было затрагивать любые темы. А дефицит общения ощущался мной в эти дни достаточно остро. О чем я мог поговорить, например, с Томасом, если его непрерывно манил к себе «Уирл-360»? Им в значительно большей степени владело желание помочь ЦРУ справиться с мифической глобальной катастрофой, чем подумать вместе со мной, как поступить с домом и что делать с ним самим.

Вздохнув, я открыл на дисплее поисковик. Захотелось взглянуть на то заведение, которое, по мнению Лоры Григорин, могло стать хорошим жилищем для Томаса. Я перевел курсор в нужную строку, но не успел еще начать вводить название, как передо мной развернулся список ключевых слов, которые вводили прежде. Это осталось в памяти компьютера после того, как им в последний раз воспользовался отец. Вероятно, незадолго до смерти.

Я взглянул на список, он оказался очень коротким. Всего три поиска.

смартфоны

депрессия

детская проституция

Онемев, я долго смотрел на слова, чувствуя себя так, будто некая бездна готова разверзнуться и поглотить меня целиком.

В этот момент открылась входная дверь.

– Кажется, наш пылесос сломался, – услышал я голос брата.

22

Говард Таллиман сидел на скамейке в Центральном парке чуть севернее Арсенала и южнее Шестьдесят пятой улицы, дожидаясь Льюиса Блокера.

Уже минули годы с тех пор, как Говард взял к себе на работу этого бывшего офицера нью-йоркской полиции. Началось все с разовых поручений, однако часто выходило так, что Льюис оказывался занят другими делами, когда его услуги срочно требовались Таллиману. Говард же терпеть не мог подобных ситуаций и стал платить Блокеру жалованье, которое вдвое превышало оклад копа, зато гарантировало, что он мог поступить в распоряжение нового работодателя в любое время дня и ночи. А сейчас Льюис был нужен Говарду, как никогда прежде. Еще ни разу не приходилось ему оказываться в столь сложном положении.

Он бросил взгляд влево и увидел Льюиса. Его рост не дотягивал до шести футов, хотя мог бы и превысить их, если бы на голове росли хоть какие-то волосы. Бычья шея, широкие плечи. Животик кажется мягковатым, но это обманчивое впечатление. Говард прекрасно знал, что, попытайся он изо всех сил врезать Льюису под дых, тот бы и бровью не повел, а сам Говард скорее всего угодил бы в больницу с переломом запястья. Глазки маленькие, проницательные. Чуть свернутый набок нос. Льюису сломали его очень давно, но он предпочел не исправлять небольшой дефект лица, потому что тот как бы свидетельствовал о том, что этот человек шутить не любит – он побывал в переделке, сумел выстоять и не задумываясь ввяжется в драку снова.

Льюис Блокер наклоном головы приветствовал Говарда и сел рядом.

– Ну и? – произнес Говард.

– Вы, конечно, можете заплатить ей сто штук, но на этом ваши проблемы не закончатся.

– Продолжай.

– Я навел справки.

Говарду в голову не приходило поинтересоваться, аккуратно ли это сделал Льюис. Не зря он получает щедрое вознаграждение. Оно оплачивает в том числе и умение собирать информацию, оставаясь невидимым.

– Эллисон Фитч по уши в долгах. Мошенничает с чеками. Берет взаймы и не возвращает деньги. Она так давно не вносила свою долю арендной платы, что соседка по квартире уже готова убить ее. Но стоит ей в руки попасть хоть какой-то наличности, Фитч не спешит отдать долги, а спускает все на свои прихоти.

– Понятно.

– Мне кажется, если вы дадите ей такую крупную сумму, у нее крышу снесет окончательно. Промотает их в момент. Если хотите знать мое мнение, то, получив ваши сто тысяч, Фитч только еще глубже увязнет в долгах. Снимет собственное жилье, купит в рассрочку шикарный лимузин, откроет для себя кредитную линию в «Блумингдейле» [12]12
  Один из самых дорогих универмагов Нью-Йорка.


[Закрыть]. И уже скоро, снова оказавшись на мели, захочет получить еще сто штук.

– То есть она к нам еще вернется, – задумчиво заключил Говард.

– Да. И к тому же потратит ваши деньги так, что это привлечет к ней внимание. Много внимания. Кое-кто может заинтересоваться, с чего это она так разбогатела. Есть шантажисты, которые вытряхивают из людей деньги, но поступают с ними по-умному. Кладут в укромное место, берегут на черный день. Но таких единицы. И вообще людям, умеющим разумно распоряжаться финансами, редко приходится прибегать к шантажу, чтобы заработать. Вы ведь меня понимаете?

– Конечно, – кивнул Говард. – Но что, если… Господи, даже не верится, что я сам предлагаю такое! А если мы сразу выплатим ей гораздо больше, чем она просит, но дадим ясно понять, что она потом уже не получит от нас ничего ни при каких обстоятельствах?

Льюис окинул его саркастическим взглядом.

– Ясно. Я и сам подумал, что этот вариант никуда не годится, – произнес Говард. – Тогда, может, мы заплатим ей сто тысяч, но ты проведешь с ней своего рода разъяснительную беседу. Ты ведь умеешь быть очень убедительным. Нужно напугать ее до полусмерти, вдолбить ей, что если начнет швыряться деньгами, привлекать к себе излишнее внимание или снова явится к нам, то ей сильно не поздоровится.

– Тогда уж лучше сразу сделать ей больно, – заметил Льюис. – Для начала – самую малость.

Говард избегал встречаться с бывшим полицейским взглядом. Он делал вид, будто с интересом наблюдает, как нянюшка-филиппинка суетится вокруг трех одетых в костюмчики «Берберри» малышей из богатой семьи Верхнего Ист-Сайда, направляясь с ними в сторону зоопарка.

– Слово за тобой, Льюис, – сказал он. – В подобных делах специалист ты.

– Вот именно. Я считаю, вам следует прислушаться к моему мнению, как лучше поступить. К тому же мы пока не коснулись второго аспекта вашей проблемы.

– Того, что ей стало известно?

– Да.

– Я общался на эту тему с Бриджит, – сообщил Таллиман. – Она полагает, что Фитч подслушала один из ее разговоров с Моррисом. И существует вероятность, что они как раз обсуждали тот самый щекотливый вопрос.

– Но она не уверена в этом?

– Нет.

– Однако в таких делах ничего нельзя оставлять на волю случая.

Говард нервно потер ладони.

– Может, если бы ты прижал ее как следует, мы бы выяснили, что ей известно, а что нет?

Льюис посмотрел себе под ноги. Парочка голубей клевала крошки поп-корна рядом с его левым ботинком. Внезапно он сделал резкое движение, и мысок башмака попал одной из птиц в голову. Голубь заковылял в сторону на заплетающихся, как у пьяного, лапках.

– Не думаю, что это хорошая мысль, Говард. Если она действительно ничего не знает, мы только дадим ей понять, что у нас есть еще секреты, помимо того, что Бриджит бисексуалка. То есть сами подкинем козырей в ее колоду.

– Господи! – шумно вздохнул Говард. – Ну и вляпались же мы в дерьмо! Но, дьявол тебя раздери, Льюис, почему ты не смог вовремя выяснить, что за Бриджит водится нечто подобное?

Льюис бросил на него внимательный взгляд.

– Не потому ли, что вы и не просили меня ничего предпринимать, кроме поверхностной проверки? Финансовое положение, криминальное прошлое, неоплаченные счета за парковку. Для вас она вся пахла розами, да и только. Вы считали ее такой идеальной парой для Морриса, что вам самому не хотелось копнуть поглубже, чтобы ненароком все не испортить.

Говард лишь снова вздохнул. Ему ли не знать, что это правда? Но он все равно не мог сдержаться, чтобы не добавить:

– Значит, ты должен был действовать по собственной инициативе, в интересах дела, не дожидаясь моих распоряжений.

– Занятно слышать это от вас именно сейчас, – усмехнулся Льюис.

– Почему же?

– Потому что я как раз собираюсь предложить сделать все, что в интересах дела, имея в виду Эллисон Фитч.

– Что конкретно? – насторожился Говард.

– Вам необходимо устранить связанные с ней проблемы раз и навсегда.

– Как, черт возьми, нам добиться этого?

Льюис молчал, дожидаясь, чтобы собеседник сам сообразил, о чем речь. И когда до Говарда дошел смысл предложения, его лицо побледнело.

– Только не это! Ты же не всерьез, я надеюсь?

Льюис снова предпочел отмолчаться.

– Боже всемогущий, – прошептал Говард, – нет, это совершенно не… Послушай, я в свое время много чего натворил, но… Льюис, мы не убиваем людей.

Тот понимающе кивнул.

– А это будем не мы, Говард.

– Что?

– Это будем не мы. Не я и не вы. С нами это никак не будет связано.

У Говарда пересохло во рту.

– Тогда кто же?

– Я уже провел предварительные консультации с одним человеком. Мне известно, как она работает, и она сделает это для нас.

Говард глубоко втянул воздух и медленно выдохнул. Затем резко повернулся и недоуменно спросил:

– Она?

Льюис кивнул.

– Даже не знаю…

– Вам нужно всего лишь задать вопрос самому себе, хотите вы избавиться от данной проблемы или нет. Если готовы к тому, что эта женщина станет постоянно требовать от вас все больше денег, что она разболтает повсюду, как ей удалось легко и просто разбогатеть, если готовы рискнуть, подозревая, что ей известны факты, которые могут сильно повредить Моррису, тогда – полный вперед. Заплатите ей сто тысяч не мешкая.

Говард спрятал лицо в ладони, потом распрямился и произнес:

– Хорошо, делай то, что считаешь необходимым.

23

– Пылесос затянул в себя край ковра, – жалобно сообщил Томас, когда я вернулся в дом, оставив отцовский ноутбук в кресле на террасе.

Он ткнул пальцем в насадку на шланге, которая зажевала, похоже, чуть ли не половину ковровой дорожки, постеленной между прихожей и кухней. Естественно, при этом автоматика отключила питание.

– Просто вытащи оттуда ковер, Томас.

– Рукой?

– Да.

– А что, если он опять включится и засосет мои пальцы?

– Ничего подобного произойти не…

В этот момент зазвонил городской телефон, и я снял трубку.

– Алло!

– Рэй, это Элис из офиса Гарри Пейтона. Мне поручено узнать, не найдется ли у вас минутка, чтобы заскочить к нам и подписать кое-какие бумаги в связи с имущественными делами вашего отца?

– Да, конечно, – ответил я, собираясь с мыслями. – Разумеется. Когда Гарри удобнее принять меня?

– Вообще-то у нас как раз сейчас очень тихо. Понимаю, что, может, момент не самый подходящий для вас, но если готовы…

– Отлично. Буду у вас через несколько минут.

Я повесил трубку, повернулся и чуть не уперся в Томаса, который все еще маячил у меня за спиной в ожидании дополнительных инструкций. Временно выведенный из строя пылесос стоял на полу рядом с ним.

– Что происходит? – спросил брат.

– Мне нужно съездить в контору нашего адвоката и подписать какие-то документы.

– Я хочу пойти и заняться своей работой, – заявил он, взглядом указывая наверх. – Мне придется многое наверстать.

– Ладно. С пылесосом я разберусь сам. Вернусь домой очень скоро.

По пути в город меня преследовал вопрос, для чего моему отцу понадобилась информация из Интернета о детской проституции. Первые две поисковые строки были легко объяснимы. Он упоминал, что хочет купить новый телефон с выходом во Всемирную Паутину и хорошим фотоаппаратом. А если вспомнить намеки, которые я уловил прежде в разговорах с Гарри и Леном, отец, видимо, переживал период депрессии. Вероятно, он попытался поставить себе диагноз. Но детская проституция?! Признаюсь, мое воображение направляло мысли в совершенно нежелательном для меня направлении. Я же пытался найти простое и логичное объяснение, зачем отцу понадобился такой поиск. Его просто не могло не быть.

А если он увидел по телевизору какую-то передачу или сюжет в новостях о сексуальной эксплуатации несовершеннолетних? Это стало для него сильнейшим потрясением, и отец решил узнать побольше, чтобы… Зачем? Ему захотелось пожертвовать деньги некой организации, борющейся с этим отвратительным явлением по всему миру?

Похоже на нашего отца? Часто он жертвовал деньги на благотворительность? Нет. Отец был очень хорошим человеком – здесь двух мнений быть не может. Когда кому-нибудь требовалась помощь, он всегда предлагал ее. Помню, я был еще ребенком и у наших соседей – не у Хитченсов, а у другой семьи, жившей по противоположную от нас сторону, – случился в доме пожар. Расчет прибыл вовремя и сбил пламя, но кухня пострадала от огня очень сильно. У соседей не было страховки, и они не могли себе позволить нанять рабочих, а потому вынуждены были все восстанавливать сами. Но проблема заключалась в том, что одного желания оказалось мало – необходимо было еще и умение. А папа, который никогда не работал ни водопроводчиком, ни плотником, умел многое. Его всему научил отец. И целый месяц, как только у него выдавалась свободная минута, он трудился на соседской кухне.

Отец любил помогать людям и готов был предложить практическую помощь, не жалея времени и сил, но он был не из тех, кто снимает трубку телефона, чтобы продиктовать номер своей кредитной карточки представителям какой-нибудь благотворительной организации. Значит, эту причину для поиска информации на тему детской проституции можно исключить. Тогда, может, он узнал, что проблема приобретает серьезные масштабы на севере штата Нью-Йорк, и хотел принять меры, чтобы она не распространилась в Промис-Фоллз? Нет, вряд ли. Так в чем же причина?

Когда вернусь домой, проверю, какие именно сайты посещал отец в этой связи. Может, это прольет свет на мотивы, которыми он руководствовался? Мне вспомнились все истории о том, как после смерти своих родителей люди узнавали о них нечто совершенно неожиданное. О матери, которая отдала раннего ребенка в приют, чтобы не помешал ей выйти замуж. Об отце, крутившем роман со своей секретаршей. О женщине, годами ухитрявшейся скрывать от близких свою наркотическую зависимость. О мужчине, тайком от всех содержавшем вторую семью в другой части страны.

Даже если речь шла о посторонних, подобные истории вызывали шок. Но что значили они в сравнении с открытием, что извращенцем мог быть собственный отец? Но я еще ничего не знал об этом. И просто не мог в это поверить. Существовала ведь еще одна допустимая вероятность. Это не отец искал в Сети информацию о детской проституции. Его компьютером мог воспользоваться кто-нибудь другой.

– С тобой все в порядке, Рэй? – спросил Гарри Пейтон, когда я придвинул стул ближе к столу, чтобы поставить свои подписи под документами.

– Да, конечно, – ответил я.

– У тебя измученный вид.

Я продолжал расписываться там, где он мне указывал.

– Со мной все хорошо.

– Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Никакой бумажной волокиты. Все идет как по маслу.

– Рад это слышать.

– А как дела дома? Как Томас?

Я отложил ручку в сторону и откинулся на спинку стула.

– Как Томас? – повторил я. – На этот вопрос нелегко ответить одним словом.

– Что ты имеешь в виду, Рэй?

– Скажите, Гарри, вы ведь формально являетесь и моим адвокатом тоже?

– Разумеется.

– То есть мне понятно, что вы были поверенным моего отца, а сейчас взяли на себя все хлопоты, связанные с его имущественными делами. Но я могу вас считать своим адвокатом, если речь идет о других проблемах?

– Да. Я твой адвокат. Со мной можешь говорить совершенно откровенно.

Я считал себя готовым к беседе, но обнаружил, что не знаю, с чего начать. Конечно же, не с отца и не с находки, какую я сделал в его компьютере. Ведь это оказалось далеко не единственным событием, которое потрясло меня за последние двадцать четыре часа.

– К нам наведались агенты ФБР, – произнес я.

– Кто? Рэй, почему ты сразу не позвонил мне? Они предъявили ордер?

– Нет, лишь показали свои удостоверения.

И я рассказал ему обо всем. Как они приехали, задавали вопросы мне и брату. Как я узнал, что Томас отправлял электронные письма в ЦРУ на имя Билла Клинтона. Как сам слышал его воображаемые разговоры с бывшим президентом.

Гарри сидел, положив ладони на стол.

– Невероятно! – воскликнул он. – Да уж, тебе есть над чем задуматься, Рэй.

– Но мне нужно расспросить вас еще кое о чем.

– О чем же?

– Это касается отца.

– Я слушаю.

– Папа когда-нибудь… Нет, не так. Вам известно что-либо о частной жизни моего отца?

– А какой смысл ты вкладываешь в понятие «частная жизнь»? Тебя интересует секс?

– Предположим.

Гарри пожал плечами:

– Даже не знаю, что сказать. Ты имеешь в виду после смерти вашей мамы?

– Да.

– Поверь, мне ничего об этом не известно. Я представить не могу, чтобы Адам приводил кого-то к себе, а сам он никогда не отлучался из дома надолго, опасаясь оставлять твоего брата одного. И уж конечно, он едва ли хотя бы одну ночь провел в другом месте. Но нельзя исключать и возможности, что он с кем-то встречался днем. На несколько часов он обычно оставлял Томаса в одиночестве.

– А вы сами видели отца с кем-нибудь? Или он вам что-нибудь рассказывал?

Гарри покачал головой:

– Нет. Но, знаешь ли, я бы не удивился, если бы мужчина в его возрасте все еще оставался, как принято сейчас говорить, сексуально активным. Но позволь и мне поинтересоваться, почему ты поднял этот вопрос, Рэй? Опасаешься, что вдруг появится некая женщина, которая заявит о своих правах на часть наследства?

– Нет-нет, ничего подобного, – ответил я. – И вообще давайте забудем об этом.

Наверное, мне самому так и следовало поступить. Просто забыть. Сделать вид, будто мне никогда не попадались на глаза те два слова на дисплее отцовского компьютера. И все же, прежде чем предать данный вопрос забвению, я собирался взглянуть, на какие именно сайты он заходил.

Когда я вернулся домой, Томас находился там, где я и ожидал его застать. А вот компьютер отца был сложен и оставлен на кухонном столе. Вероятно, брат нашел его на террасе, принес сюда и отключил. Я снова откинул крышку с дисплеем, нажал на кнопку и выждал примерно полминуты, пока машина начала работать. Затем открыл поисковик. Поставив курсор в нужную строку, я произвольно ввел первую букву, после чего обычно появлялся список ключевых слов предыдущих поисков. Но этого не произошло. Не появилось ни строчки. Ни про смартфоны, ни про депрессию, ни про детскую проституцию.

– Как же так? – пробормотал я.

Переведя курсор в графу «История», я нажал на клавишу ввода. Однако список оказался пуст. Все сведения о сайтах в Интернете, на которые заходили с этого компьютера прежде, оказались удалены.