Текст книги "Поверь своим глазам"

Автор книги: Линвуд Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Она расплылась в улыбке:

– Наконец-то. А то я, признаться, немного обиделась, что совершенно не произвела на тебя тогда впечатления.

12

На следующий день за завтраком я сказал Томасу:

– А мне понравилась доктор Григорин.

– Она хорошая, – согласился он, доставая банан из вазы с фруктами. – Какие пилюли она тебе выдала?

Я пожал плечами:

– Никогда не запоминаю названий лекарств.

Брат наполовину очистил банан.

– Она тебе сообщила?

– Что?

– Чем я занимаюсь. Я сказал ей, что тебе пора узнать об этом.

– Да.

– Пришло время посвятить тебя в особенности моей работы.

– Почему же ты сам не рассказал мне об этом?

Он впился зубами в банан.

– Посчитал, что ей ты скорее поверишь. Она же врач.

– А ты думаешь, сама доктор Григорин верит в это? В здравый смысл того, чем ты занимаешься? Запоминаешь наизусть карты и уличные планы, чтобы помочь бегству наших тайных агентов. Готовишься к тому, что однажды карты перестанут существовать, а вся информация останется у тебя одного вот здесь. – И я постучал себя пальцем чуть повыше виска.

Брат отложил банан в сторону и опустил ладони на стол.

– Если бы она в это не верила, то не стала бы мне задавать столько вопросов. Если бы не верила, то так бы сразу и сказала.

На его лице отчетливо читалось разочарование.

– Но ты, как я теперь вижу, мне совершенно не веришь. Я ошибался, надеясь, что доктору Григорин удастся убедить тебя.

– Ну сам подумай, Томас! Ты простой человек, живущий на окраине Промис-Фоллз, штат Нью-Йорк. Никогда не работал ни в правоохранительных органах, ни в каком-либо другом государственном ведомстве. У тебя нет никакого образования, нет диплома по специальности, которую получают настоящие специалисты в области карт и…

– Картографы.

– Что?

– Человека, который является экспертом в этой области, называют картографом. Но только никто не выдает таких дипломов. Можно получить ученую степень географа, а потом применить полученные знания при работе с картами, то есть картографом.

Своей тирадой Томас слегка сбил меня с толку, но мне не потребовалось много времени, чтобы восстановить логическую цепочку своих рассуждений.

– Хорошо. Видишь, ты сам признаешь, что не получил географического образования и никогда не работал картографом.

– Да.

– Однако ты полагаешь, что именно тебя, человека, не обладающего ни соответствующей квалификацией, ни связями в правительстве, Центральное разведывательное управление – всемогущая организация с многомиллионным бюджетом и сотрудниками по всему миру – решило сделать своим главным экспертом по картам?

– И это просто поразительно, верно?

– Да.

– Но у меня исключительная память. Потому я и был избран.

– Так ты у нас, оказывается, из числа избранных, – усмехнулся я, откидываясь на спинку стула.

– Опять издеваешься надо мной?

– Нисколько… Хотя, может, это так прозвучало для тебя. Но на самом деле, Томас, я всего лишь хочу показать тебе, насколько все это абсурдно. Ведь, кроме всего прочего, доктор Григорин поведала мне, будто ты общаешься с бывшим президентом Клинтоном.

Прошлым вечером, стоя у приоткрытой двери комнаты Томаса, я наблюдал, как он разговаривает с несуществующим собеседником. Трубка телефона лежала на месте, а на монитор компьютера он в это время не смотрел. И я слышал его фразу: «Я чуть не назвал вас Биллом».

– Так и есть, – произнес Томас. – Но я могу обращаться к нему просто «мистер президент». Бывшие президенты сохраняют за собой это право.

– Знаю.

– Мне больше не хочется обсуждать с тобой данную тему, – заявил вдруг Томас. – Таблетки, которые дала тебе доктор Григорин, явно не действуют. А я-то надеялся, что они сделают тебя более терпимым и восприимчивым. Но ты – как отец.

И, оставив недоеденный банан на столе, он ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью.

* * *

Возникла необходимость пополнить наши запасы продовольствия. Нельзя было бесконечно питаться пиццей и бутербродами, а потому я как раз складывал в тележку замороженные продукты в универсаме «Прайс чоппер», когда встретил Лена Прентиса и его жену Мари. Даже после того как папа ушел из его типографии, Лен поддерживал с ним дружеские отношения. Кожа его обычно молочно-белого лица сейчас носила отчетливые следы недавнего загара, хотя со дня похорон успела чуть посветлеть. Что до Мари, то она, как всегда, выглядела бледной и изнуренной. У нее были давние и неразрешимые проблемы со здоровьем. Я не помнил, чем она страдала конкретно, но недуг был как-то связан с синдромом хронического переутомления. Вечная усталость. А ведь я был знаком с этой супружеской парой почти тридцать лет. С их сыном Мэттью, моим ровесником, мы подростками даже тусовались вместе. Сейчас он жил в Сиракьюсе, работал бухгалтером, обзаведясь женой и тремя детишками.

– Привет, Рэй! – воскликнул Лен, толкая перед собой тележку. Мари маячила у него за спиной. – Как дела у вас с Томасом?

Но я еще не успел и рта раскрыть, как голос подала Мари:

– Рэй! Очень рада тебя видеть.

– Здравствуйте, – улыбнулся я. – У нас все в порядке. Держимся. Вот, приехал сюда за продуктами.

– Это была торжественная церемония, – искренне сказала Мари.

Отец всегда называл ее «Мари-солнышко», хотя не имел при этом в виду цвета ее лица. Просто, несмотря на свое нездоровье, она умела выглядеть веселой и беззаботной.

– Да, – согласился я. – Благодарю еще раз, что почтили похороны своим присутствием.

Потом я обратился к Лену:

– Еще пару дней назад хотел спросить, не заснули ли вы, случайно, где-нибудь в солярии?

Мари игриво потрепала меня по руке.

– Ах ты, шутник! Нет, просто Лен пару недель назад вернулся с отдыха.

– Где отдыхали? Во Флориде?

Лен пожал плечами, словно это не казалось ему важным.

– Нет. В Таиланде.

– Расскажи ему, как там красиво, – попросила Мари.

– О да. Там просто потрясающе. Такой изумительно синей морской воды не увидишь нигде больше. Тебе доводилось там бывать, Рэй?

– Нет, – ответил я. – Но часто слышал, как там прекрасно. А вы не присоединились к мужу, Мари?

Она вздохнула.

– На подобное путешествие у меня недостаточно энергии. Уж очень далеко. Я не против провести неделю где-нибудь в лесной хижине в паре часов езды от наших мест, но все эти аэропорты, очереди на таможне, необходимость снимать обувь, а затем снова надевать ее – слишком тяжело для меня. Хотя моя неспособность путешествовать в дальние страны вовсе не означает, что Лен не может иногда отправиться в вояж вместе с людьми, которым это тоже по душе.

Лен сменил тему:

– Рэй, я хочу заехать к вам, прежде чем ты вернешься в Берлингтон.

– Пока не могу даже сказать, когда уеду домой, – отозвался я. – Нужно сначала позаботиться о Томасе, решить, как поступить с домом. Брата нельзя оставить там жить одного.

– Конечно, нет! – экзальтированно воскликнула Мари. – Мальчик нуждается в присмотре.

Я ощутил приступ раздражения, но ничем не выдал его. Права она была в одном – за Томасом действительно необходимо приглядывать. Но он все же взрослый мужчина, а не мальчик. К нему не следовало относиться как к несмышленому ребенку. И при этом я уже сам не смог избежать чувства вины, подумав, что слишком суров к брату и обижаю его, насмехаясь над его так называемой миссией.

– Верно, присмотр за ним необходим, – сказал я. – Но мне, возможно, удастся приучить его быть более самостоятельным.

Я действительно много размышлял над этим в последнее время. Факт, что Томас забивал себе голову мифическими, далекими от реальности проблемами, еще не делал его неспособным жить вполне нормальной жизнью. Хотелось приучить его самому готовить себе еду, помогать мне с уборкой дома. Если я начну загружать брата другими делами, он станет больше времени проводить вне стен своей спальни. Если вывести его в большой мир не представляется пока возможным, то надо хотя бы сделать Томаса более активным в пределах нашего жилища.

– Что ж, нам пора двигаться дальше, – произнес Лен. – Всего хорошего. Рад был тебя видеть.

– А я-то все никак не соберусь заглянуть к вам, ребята, со сковородкой своего жаркого, – запричитала Мари. – Или лучше пригласить вас к себе на ужин?

– Вы очень добры, – улыбнулся я. – Мы с Томасом это обсудим.

«Как же», – подумал я, хотя ужин с людьми, которых Томас знал, мог пойти ему на пользу. Деточка еще раз покинет родной дом. Мы же ухитрились съездить к психиатру без особых приключений, если не считать ссоры Томаса с Марией.

– Томас все запоминает карты на случай нападения компьютерного вируса? – вдруг спросил Лен, и уголки его рта чуть дрогнули в улыбке.

Вопрос прозвучал для меня как гром среди ясного неба.

– Так вам известно об этом?

– Твой отец рассказывал. Мне показалось, ему хотелось хоть с кем-нибудь поделиться.

Я кивнул, а Мари тут же одернула мужа:

– Не надо, Лен. Тебя это совершенно не касается.

– Касается, если Адам решил мне обо всем рассказать, – возразил он и обратился ко мне: – На твоего отца это легло тяжким грузом, понимаешь?

Похоже, так считали все.

Постучав в дверь комнаты Томаса, я открыл ее и сообщил:

– Я уже дома.

Брат щелкал «мышью» и даже не обернулся, бросив только:

– Хорошо.

– А ты сегодня приготовишь ужин.

Мои слова заставили его развернуться в кресле.

– Что?

– Вечером ужином нас накормишь ты.

– Я никогда не готовлю еду.

– Значит, самое время начинать. Я привез замороженные полуфабрикаты. Это будет легко.

– А почему ты не можешь сделать ужин? Папа всегда готовил для нас обоих.

– Но ведь у меня тоже есть работа, – заметил я. – У тебя твоя, у меня – моя. Нужно сделать несколько важных звонков, а потом, вероятно, придется привезти кое-какие мои вещи из Берлингтона…

– Штат Вермонт.

– Верно, из Берлингтона, штат Вермонт, чтобы я мог продолжать трудиться, пока мы улаживаем здесь наши с тобой дела.

– Улаживаем наши дела, – тихо повторил Томас.

– Совершенно верно. И я все тебе покажу. Как пользоваться духовкой и прочее. Но тебе надо будет спуститься часам к пяти.

Я успел насладиться ошеломленным выражением лица брата, прежде чем закрыл дверь.

Вскоре зазвонил сотовый телефон. Это был мой агент Джереми Чандлер, снабжавший меня заказами на протяжении последних десяти лет.

– У меня для тебя три предложения, но никто не просит создать новую Сикстинскую капеллу и расписать потолок, и сорок лет на работу тебе никто не даст. Речь о двух журналах и одном сайте в Интернете, Рэй. У них жесткие сроки. Если тебя это не устраивает, мне необходимо знать как можно скорее, чтобы предложить эту работенку другим художникам, которые, может, не так талантливы, как ты, зато нуждаются в деньгах.

– Но я же говорил тебе, что я сейчас в доме отца.

– Верно! Совершенно вылетело из головы. Твой отец умер, так ведь?

– Вот именно.

– И что? Похороны и прочие формальности – все уже позади?

– Да.

– Тогда скажи, когда вернешься к себе в мастерскую.

– Я пока не до конца разобрался с делами, Джереми. Вероятно, мне придется оборудовать себе временное рабочее место здесь.

– Отличная мысль. Иначе мне пришлось бы поручить эти рисунки Торлингтону.

– О, только не ему! – воскликнул я. – Этот халтурщик работает левой ногой. У него Обама похож на Билла Косби [9]9
   Известный темнокожий американский актер и телеведущий.


[Закрыть]. Правда, у него любой афроамериканец – копия Билла Косби.

– Послушай, если сам не берешься за работу, то не критикуй чужую. Кстати, я уже говорил тебе, что на меня вышли люди Вачона?

– Неужели?

Карло Вачон, печально известный крестный отец мафиозного клана из Бруклина, находился под судом по целому списку статей – от убийства до неоплаченных счетов за парковку. Один нью-йоркский журнал заказал мне карикатуру на него, где я, во-первых, изобразил его с огромным животом, а во-вторых, нарисовал Вачона грозящим пистолетом статуе Свободы. В моей интерпретации она подняла вверх обе руки.

Я сразу почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– И что, они меня «заказали»?

– Ничего подобного. Тебе нечего опасаться. Карло очень понравился твой рисунок, и он хочет купить оригинал. Эти гангстеры обожают славу, пусть и дурную.

– Оригинал остался у тебя?

– Да.

– Так отправь его в виде подарка.

– Уже сделано. Но на самом деле я звоню тебе по иной причине.

– По какой же?

– Скоро в Интернете начнут раскручивать новый сайт. Финансируют его очень влиятельные люди, и они хотят заткнуть за пояс «Хаффингтон пост», но им нужно все в несколько ином стиле. Тогда я предложил им жанр политической анимации, нечто похожее на то, что делают на сайте «Нью-йоркера». Десятисекундные ролики с минимальным движением. Его можно создать простым вращением камеры…

– Мне известно, как это делается, – перебил я. – Так ты рекомендовал им меня?

– Не было необходимости. Потому они ко мне и обратились. Руководит всем дама Кэтлин Форд, очень богатая. Она хочет, чтобы я устроил ей встречу с тобой как можно быстрее.

– Хорошо, но только прямо сейчас я…

В этот момент раздался стук в нашу входную дверь. Стучали громко, уверенно и настойчиво. Как к дому подъехала машина, я не слышал, но Джереми обладал дурной привычкой орать в трубку так, словно ему нужно было перекричать шум двигателей «Боинга-747».

– К нам кто-то пришел, – сказал я.

– Рэй, пойми, это нечто грандиозное. Тебе необходимо встретиться с Кэтлин Форд. Мы можем сорвать настоящий куш.

– Я тебе перезвоню.

Оставив телефон на кухонном столе, я направился к двери.

На крыльце маячили двое, а их черный седан стоял во дворе позади моей «ауди», блокируя ее, словно из опасения, что я могу попытаться сбежать на машине. Мужчина и женщина – обоим за сорок, одеты в разного оттенка серые костюмы, к которому мужчина добавил узкий и неброский галстук.

– Мистер Килбрайд? – громко произнесла женщина.

– Да.

– Я агент Паркер, а это – агент Дрисколл.

– Кто?

– ФБР, откройте!

13

Бриджит Янгер была убеждена, что если собирается обсудить сложившуюся ситуацию с ближайшим другом и главным советником мужа Говардом Таллиманом, то лучше это сделать в людном месте. Может, ему удастся сдержать желание удавить ее немедленно, если кругом будут свидетели. И она пригласила его на обед в кафе «Юнион-сквер», заказав столик на час дня.

Таллиман был лучшим другом Янгера с юности. Они вместе учились в Гарварде, напивались, занимались юриспруденцией, ездили отдыхать и, вероятно, даже трахались в одной постели во время путешествия по Японии через пару лет после гибели Джеральдин. Еще с молодых лет Говард начал принимать участие в закулисных политических кампаниях – и демократов, и республиканцев, ему было без разницы. Значение имела только победа. Подобно тому как хоккеист, проданный из «Нью-Йорк рейнджерс» в «Бостон брюинс», начинает бесцеремонно впечатывать в борт бывших товарищей по команде, Таллиман мог выработать стратегию для одной партии в ущерб другой, если ему платили больше. При этом сам он никогда не стремился стать политическим деятелем. Низкорослый и пузатый Таллиман сам любил подчеркнуть, что не обладает привлекательностью, зато знает, как играть в политические игры, оставаясь невидимым, и приносить победы другим.

– Ты сумеешь пойти так далеко, как только захочешь, – сказал он Моррису десять лет назад. – Единственный ограничитель – твои собственные амбиции. Если они достаточно сильны, то вознесешься на самый верх. Но рост, естественно, должен быть поэтапным. Сначала суровый государственный обвинитель, потом неподкупный генеральный прокурор. Можешь продолжить эту линию и посмотреть, куда она тебя приведет. А приведет она тебя, как я уже сказал, на самую головокружительную вершину.

Так Говард Таллиман смешивал коктейль честолюбия, а Моррис охотно им упивался.

И годы трудной работы теперь приносили плоды. Давали отдачу по-крупному. Моррис уже без пяти минут губернатор штата, а дальше… Кто знает, что ждет его дальше?

Но как ни гордился Таллиман успешной операцией по превращению своего лучшего друга в звезду политической жизни, настоящим самодовольством он переполнялся, видя рядом с ним во время каждого победного спича молодую красавицу жену. С Бриджит он познакомился, когда обратился к услугам ее компании по связям с общественностью от имени другого своего клиента – окружного судьи, чью репутацию понадобилось в экстренном порядке спасать после того, как его оболтуса-сынка взяли за задницу, обнаружив, что тот оборудовал лабораторию по производству синтетических наркотиков в папашиной летней резиденции в Нью-Гэмпшире. Стоило ему увидеть Бриджит, и Говард мгновенно понял, как роскошно будет выглядеть эта женщина, стоя рядом с Моррисом в каждом городке на пути предвыборного турне по штату Нью-Йорк. Точеная фигура статуэтки, лебединая шея, соблазнительный бюст, но при этом не чрезмерно пышный. И королевская осанка.

Как теперь понимала Бриджит, Говард искусным маневром свел их вместе, причем так, что они даже об этом не подозревали. Именно он подбросил идею сбора средств для строительства бейсбольной площадки, обеспечив, таким образом, чтобы Моррис и она оказались в одном месте, в одно время. Говард представил их друг другу, а потом неустанно нашептывал поочередно в уши, как она нравится ему, а он – ей.

Представьте Макиавелли, вооруженного стрелами Купидона, и вам станет ясна роль, сыгранная Говардом Таллиманом.

А дальше постороннее вмешательство не потребовалось. Уже через неделю Бриджит оказалась распластанной на заднем сиденье лимузина Янгера с расстегнутыми пуговицами и «молниями» – и с головой будущего губернатора где-то у себя между ног.

Она даже получила удовольствие, хотя не всегда была охотницей до представителей противоположного пола. Но собственно, какая ей разница? Как только Бриджит сообразила, что, связавшись с Моррисом Янгером, будет вести образ жизни, к которому стремилась, она решила, что сможет определиться со своими сексуальными предпочтениями и остановиться на чем-то одном.

Но не смогла, хотя осознала это уже после того, как вышла за Морриса замуж.

Причем Эллисон стала далеко не первой, с кем Бриджит вернулась к прежним привычкам, но именно с ней она наметила впервые провести несколько дней вдали от мужа. Сама Бриджит не воспринимала эту связь всерьез, да и Эллисон отнеслась ко всему легко. Новой любовнице Бриджит представилась под вымышленным именем и сделала все, чтобы той не попался на глаза ее паспорт, а когда они вместе появлялись на людях, маскировала внешность огромными темными очками и широкополой шляпой. Впрочем, дело упрощалось тем, что, если мужа узнавали везде, где бы он ни появлялся, и часто просили дать автограф, ее саму, стоило ей остаться одной, не узнавал практически никто. Нет, она, разумеется, привлекала нескромные взгляды, причем и мужчин, и женщин, но по иным причинам. Люди разглядывали ее оценивающе не из-за того, кем она была, а из-за ее потрясающей внешности.

И вот теперь Бриджит грозили крупные неприятности.

Она листала меню, а когда снова подняла голову, появился Говард.

– Привет, Бриджит! – произнес он и, склонившись, изобразил поцелуй в щеку, не касаясь губами ее лица. – Выглядишь, как всегда, аппетитно. Тебя просто хочется смаковать с маленькой ложечки.

– Ты тоже чудесно выглядишь.

– О, брось! Это пустое. Когда я проходил мимо стойки бара, то слышал, как кто-то за спиной шептал, что только что видел Дэнни де Вито.

Бриджит натянуто рассмеялась, пока Говард усаживался напротив нее в кресло. По его лицу она видела: он уже понял, что возникла проблема. Говард Таллиман не добился бы ничего в жизни, не умей он разбираться в людях.

А вот в ней он разобраться не сумел. Бриджит не стала для него открытой книгой с самой первой встречи. Стоило ему тогда присмотреться к ней пристальнее, и они бы сейчас не сидели друг против друга, ведь так?

– Нам не помешает немного выпить, – сказал он. – Что для тебя заказать?

– Пожалуй, белое вино с содовой.

Говард удивленно поднял брови.

– Неужели все настолько плохо? Вино с содовой? Ты пьешь эту дикую смесь, только если тебе приносят твою любимую «Таймс» с получасовым опозданием.

Он повернулся в кресле и схватил под локоть проходящую мимо официантку.

– Леди будет белое вино с содовой, а мне принесите, пожалуйста, виски. Льда не надо… Так что стряслось, Бриджит? Я же понимаю, что ты пригласила меня сюда не на романтическое свидание, да и мне, честно говоря, трудно было бы выкроить время на интрижку при своем весьма насыщенном графике.

Говард никогда не был женат, и если в его жизни оставалось место для любви (не считая страсти к политическим интригам), то об этом никто ничего не знал. Впрочем, у каждого свои секреты.

Бриджит тяжело вздохнула:

– Надеюсь, ты понимаешь: я бы никогда не сделала намеренно чего-то, что повредило бы Моррису.

– Начало тревожное, – пробормотал себе под нос Говард.

– И я бы никогда не решилась поставить его под удар. Никогда!

Он внимательно посмотрел на нее.

– А теперь позволь мне высказать предположение… – Говард оглядел ее с таким видом, словно прикидывал, сколько выложил Моррис за ее бриллиантовые сережки. Правильный ответ – двадцать тысяч, но думал он сейчас не об этом, а о том, в какую грязь ухитрилась вляпаться Бриджит. – Это либо деньги, либо секс, – заметил он. – Или и то и другое сразу. По большому счету все всегда сводится к этому. Что бы ты ни натворила, в основе неизменно либо одно, либо другое, либо их комбинация.

– Ты прав. Это и то и другое, – кивнула Бриджит.

– И насколько все скверно?

– Ситуация сложная, – ответила она. – Дело в том, что меня шантажируют.

– Это то, что касается денег. А когда мы заговорим, почему шантажист имеет власть над тобой, то речь, полагаю, зайдет о сексе. Хотя, может, я ошибаюсь, и ты попросту случайно кого-то прикончила?

– Я никого не убивала! – возмутилась Бриджит.

– Что ж, – произнес Говард, когда перед ними поставили заказанные напитки, – в таком случае у нас уже есть повод, который можно отпраздновать. Кстати, я встречал немало людей, кому сходило с рук даже убийство.

Он отпил из стакана с виски и посмотрел в спину удаляющейся официантке. Как подозревала Бриджит, в какой-то степени этот человек сейчас даже наслаждался сложившимся положением, потому что обожал решать проблемы. Но если это и так, то наслаждаться ему осталось недолго.

– Только не говори мне, что есть снимки, на которых ты занимаешься сексом с козлом или кем-то похожим, – произнес Говард.

– Нет, конечно.

– Отлично. В сравнении с этим другие варианты уже представляются сущими пустяками. Выкладывай подробности.

– У меня был роман, – призналась Бриджит.

Говард кивнул, словно понял это сразу, и поинтересовался:

– Речь идет о чем-то недавнем, о любовной связи, возникшей уже после того, как вы с Моррисом сочетались священными узами брака?

– Да.

– И с ним уже покончено? С этим романом?

– Да.

– Я с ним знаком?

– Нет, – после паузы произнесла Бриджит.

Говард чуть склонил голову набок.

– Меня встревожило твое колебание с ответом, Бриджит. Оно может означать, что я его знаю и ты лжешь, либо ты говоришь правду, но все равно пытаешься меня запутать. Дай мне секунду, чтобы сообразить… Мне кажется, что второй вариант вероятнее.

Бриджит молчала. Если отвлечься от конкретной ситуации, что для нее сейчас весьма затруднительно, Говард мог бы произвести весьма сильное впечатление.

– Кто она? – спросил он.

– Ее зовут Эллисон Фитч.

У Говарда стали подрагивать веки, что происходило всегда, когда он рылся в своей мысленной базе данных.

– Ты права. Я с ней незнаком. – Говард сделал еще глоток виски. – А знаешь, Бриджит, когда я свел тебя с Моррисом и аккуратно расспрашивал, нет ли в твоем прошлом какого-нибудь компромата, тебе ничего не стоило упомянуть, что ты – «двустволка».

Бриджит очень прямо и скованно сидела в кресле, но не могла вымолвить ни слова в свое оправдание.

– Ты делилась с этой Эллисон Фитч информацией, что твой муж – генеральный прокурор штата и, вероятно, его будущий губернатор?

– Нет. Она вообще знала меня под другим именем. Но потом случайно увидела по телевизору вместе с Моррисом на каком-то мероприятии, а остальное было уже просто, как дважды два.

Бриджит вкратце пересказала ему всю историю: где познакомились, сколько раз встречались и о совместной поездке на Барбадос.

Говард усмехнулся:

– Я в шутку упомянул о твоих снимках с козлом. А с этой женщиной? Могли остаться какие-то фотографии? Скрытая камера и все такое? Теперь, когда я всерьез оценил возможный урон с политической точки зрения, козел мне уже кажется меньшим из зол.

Бриджит посмотрела на него, прищурившись.

– Тебя действительно волнует, что шантажистка может пустить в ход против меня? Или любопытно посмотреть на снимки?

– А они существуют?

– Вряд ли. Эллисон никогда мне ничего не говорила. Да и зачем ей снимать меня? Она ведь понятия не имела, за кем я замужем.

– Тогда какие у нее есть доказательства? Мы вполне можем прибегнуть к стратегии отрицания. Это все равно будет внешне выглядеть не слишком опрятно, но мы твердо опровергнем инсинуации, списав их на происки политических противников твоего супруга. А сами тем временем покопаемся в ее прошлом и нароем что-нибудь эдакое, что полностью подорвет к ней доверие. Поверь мне, мы соберем нужную информацию, даже если придется сфабриковать ее. И пусть пресса порезвится немного. Уже скоро история всем надоест, и мы продолжим кампанию, будто ничего не случилось. Или еще хлеще. Если у нее нет ничего в подтверждение своих слов, мне нужно будет сделать всего несколько звонков, чтобы ею занялась полиция. Она и глазом моргнуть не успеет, как окажется на скамье подсудимых по обвинению в вымогательстве. Можно провернуть все, как тот телеведущий… Имя из головы вылетело. Такой, с торчащими вперед зубами, помнишь? Его тоже пытался шантажировать один придурок. Угрожал, что если он ему не заплатит, весь мир узнает о его любовных связях чуть ли не со всей своей телегруппой. Привлекли полицию, устроили ловушку, и придурок угодил за решетку. В твоем случае разница лишь в том, чтобы утверждать, будто ты вообще не знакома с этой дамочкой. Да, возможно, ты случайно с ней пересекалась где-нибудь на вечеринке или на отдыхе, но даже не представляешь, кто она такая. Когда мы с ней разберемся, ей никто не поверит, даже если она заявит, что во время урагана «Катрина» шел легкий дождик.

– Остались тексты, – заметила Бриджит.

– Не понял?

– Фотографий нет, но мы обменивались звонками по телефону и текстовыми сообщениями.

– Какого рода сообщениями, Бриджит?

– Я бы сказала… Их можно назвать непристойными. Или скорее сладострастными.

– И автором некоторых из них была ты? Или похотливые записочки тебе отправляла исключительно сама мисс Фитч?

– Пятьдесят на пятьдесят…

Говард покачал головой.

– Сколько она хочет получить и что собирается сделать, если ты не поддашься на шантаж?

– Сто тысяч. Или она обнародует историю. Продаст тем, кто предложит больше.

– Как видно, девушка не слишком искушена в этой жизни.

– Почему же?

– На ее месте я бы потребовал не менее миллиона. И откуда нам знать, что она не продаст информацию в прессу, даже если мы заплатим?

– Она обещала не делать этого.

Говард откинулся в кресле и развел руки в стороны.

– Ах вот как? Она обещала? Ну тогда нам, конечно, беспокоиться не о чем.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Она станет являться к нам снова и снова, требуя все больше денег.

– Мне это представляется вероятным, Бриджит. Хотя можно поговорить с ней так, что она будет счастлива урвать хотя бы эту сумму, а потом исчезнет, и мы никогда больше о ней не услышим.

Она вздохнула с облегчением.

– Я была уверена, что ты знаешь, как справиться с данной проблемой. Ты такой… В общем, умеешь преодолевать кризисные ситуации.

– Просто необходимо вовремя гасить пожары. Вот и сейчас нам нужно укротить огонь, пока он, фигурально выражаясь, не охватил весь лес.

– Но только, Говард… Я бы очень не хотела, чтобы Моррис узнал об этом. Мы, конечно же, были с ним предельно откровенны, когда разговаривали о своем прошлом, но ему не известно, что у меня кто-то был уже после нашей женитьбы. Надеюсь, ты не собираешься ему рассказать?

Он покачал головой и накрыл ладонью ее руку.

– Это было бы нецелесообразно. И потом – я слишком люблю вас обоих, чтобы так поступить. Перед вами открывается прекрасное будущее, если научитесь контролировать свои… порывы.

– Я просто сорвалась. Больше такое никогда не повторится.

– Разумеется, – кивнул он, поглаживая Бриджит по руке. – Я не допущу, чтобы кто-нибудь встал у Морриса на пути, включая и тебя. Поэтому, если ты снова выкинешь нечто подобное, я лично удушу тебя твоим же бюстгальтером, раскромсаю тело на мелкие кусочки и скормлю белкам в Центральном парке, а потом найду способ свалить твою смерть на врагов Морриса. Тебе ясно?

– Да.