Текст книги "Бессмертный ангел (ЛП)"

Автор книги: Линси Сэндс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

Они были на полпути к дому Силовиков, когда Ильдария заметила, что на ней нет обуви. Она также поняла, что не надела чулки и даже не причесалась. Она полагала, что прическа простительна; она была в стрессе и беспокоилась о встрече с человеком, который охотился и преследовал ее двести лет. Но она должна была задаться вопросом, как она могла выйти из своей квартиры, дойти до машины и сесть без чулок или обуви.

– Извини, – вдруг сказала Мирабо с переднего пассажирского сиденья. – Я была так занята наблюдением, чтобы убедиться, что Вильяверде не послал своих людей, чтобы перехватить тебя в пути, что я даже не заметила, что на тебе было или не было.

Ильдария удивленно взглянула на нее. Женщина явно снова прочитала ее мысли, но ей не нужно было извиняться за то, что она не заметила ее босого состояния. Она и сама не могла бы сказать, что у Мирабо сейчас на ногах. Она просто не очень часто смотрела на ноги людей и сомневалась, что многие люди смотрят. Кроме того, эта ситуация была напряженной. Она, Джи Джи и его родители были очень обеспокоены предстоящей встречей, а Силовики были обеспокоены наблюдением за возможными нападениями. Ильдарию не удивило, что никто из них не заметил, что она босиком.

– Никакой голой кожи к голой коже, – внезапно сказала Мирабо, и Ильдария проследила за взглядом Охотницы туда, где рука Джи Джи теперь зависла над ее рукой. Очевидно, он собирался взять ее за руку, чтобы утешить, но его остановили, прежде чем он сжал ее. Теперь вместо этого он потер ее руку через блузку. Ильдария улыбнулась ему с благодарностью, но на самом деле это не произвело такого сильного впечатления, как если бы он держал ее за руку.

«Вот.»

Она и Джи Джи обратили внимание на Мирабо и увидели, что она протягивает пару перчаток. Они были ярко-голубыми и сделаны из какого-то тонкого материала, то ли резины, то ли силикона, как ей показалось. Очевидно, предназначены для силовиков, чтобы использовать их при уборке крови или любой другой мокрой работе, с которой они могли столкнуться.

Джи Джи взял перчатки и сумел с некоторым усилием натянуть одну на большую левую руку. Затем он протянул руку и сжал ее руку, его пальцы переплелись с ее.

– У Сэм дома есть обувь, которую ты сможешь одолжить, – сказала Мирабо.

«Обувь?» Джи Джи посмотрел вниз на ее ноги, а затем снова на ее лицо с изумлением. – Мы забыли твою обувь.

Ильдария улыбнулась на «мы», как будто это была его обязанность следить за тем, чтобы она была обута. – Все в порядке, – заверила она его, а затем спросила Мирабо. – У тебя случайно нет расчёски? Взглянув на Джи Джи она добавила: «Я забыла расчесать волосы».

«У тебя красивые волосы, – заверил ее Джи Джи.

Ильдария сомневалась в этом, но ничего не сказала и просто с надеждой посмотрела на Мирабо.

– Нет, – извиняющимся тоном сказала женщина. «Я не особо заморачиваюсь со своими волосами на работе».

– Ты прекрасна, Бо – от природы, – сказала Тайни, встретив взгляд Ильдарии в зеркале заднего вида, а затем добавил: – Ты прекрасно выглядишь. У тебя такой сексуально взъерошенный вид».

Ильдария улыбнулась ему за добрые слова.

«Дерьмо», – внезапно сказал Джи Джи и вытащил свой мобильный телефон.

«Что такое?» – обеспокоенно спросила Ильдария.

– Я забыл о ЭйчДи, – пробормотал он, пролистывая контакты. – Я должен был отпустить его справить нужду перед тем, как мы ушли. Я просто позвоню Софии и попрошу ее присмотреть за ним, пока нас нет.

– У нее нет ключей от моей квартиры, – нахмурившись, сказала ему Ильдария.

«Черт», вздохнул Джи Джи, задержав большой палец над экраном телефона, обдумывая проблему, а затем кивнул. – Я попрошу ее взять запасные ключи из моего офиса. Там есть мастер ключ, который открывает любую дверь. Она может использовать это. Если ты не против?» – добавил он, давая ей возможность сказать «нет».

– Конечно, – сразу же сказала Ильдария. «Мы не можем просто оставить маленького парня одного и голодного». Раздражённо цокнув языком, она добавила: «Не могу поверить, что мы забыли о нём».

Джи Джи слабо улыбнулся ей, на используемое «мы», а затем закончил набирать номер и поднес трубку к уху.

Ильдария рассеянно слушала, как он говорил с Софией, но ее внимание было приковано к дороге. Они были уже близко к дому. Через несколько минут она окажется лицом к лицу с Хуаном. Ильдария скорее сразится с сотней силовиков, чем встретиться с этим человеком. Ей нравилось думать, что она смелая и сильная, но когда дело касалось Хуана Вильяверде, она все еще была той растерянной и испуганной четырнадцатилетней девочкой, дрожащей и плачущей на коленях, а он был бугименом.

Испытывая отвращение к себе, Ильдария выпрямилась и вздернула подбородок. К черту его. Она больше не была тем ребенком, и он не был бугименом, и если этот ублюдок попытается что-нибудь сделать, она снова откусит ему член, а может быть, и голову отрубит… если ей удастся достать оружие. И если Люциан или кто-то еще не остановит ее.

Ильдария закатила глаза от собственных мыслей и приказала себе сосредоточиться на завтрашнем дне. К завтрашнему дню это испытание, чем бы оно ни было, закончится, и она либо будет мертва, либо вернется в свою квартиру, обнимаясь на диване с Джи Джи и ЭйчДи, будут смотреть фильм, или потеряют сознание на полу после занятий любовью, или будут в офисе работать, или проведут время с родителями Джи Джи.

Эта мысль заставила ее задуматься, когда его родители уезжают, а затем она повернулась на своем сиденье, чтобы выглянуть в заднее окно, чтобы убедиться, что второй внедорожник, в котором ехали Мэри и Роберт, находится позади них. Люциан послал Тайбо и Валериана забрать родителей Джи Джи и привести их тоже.

Ильдария только что заметила вторую машину, когда ее тело качнулось в сторону, когда внедорожник, за рулем которого находился Тайни, развернулся. Она тут же обернулась и увидела, что они подъезжают к дому Силовиков.

Стиснув зубы, Ильдария почувствовала, что немного отделяется от своих эмоций, готовясь к тому, что грядет. Это была автоматическая реакция на стрессовые ситуации, о которой она узнала лишь несколько десятилетий назад. Как будто у нее была кнопка эмоционального отключения. Это позволяло ей проткнуть стальным каблуком лицо или пах мужчины без колебаний и чувства вины и делать все необходимое, чтобы выжить.

«Приехали.»

Ильдария не ответила на комментарий Мирабо, поскольку через несколько мгновений Тайни остановил внедорожник перед домом Силовиков. Она смотрела в заднее окно, наблюдая, как силовики, охранявшие ворота, водили зеркалом на палке под внедорожником, в котором находились родители Джи Джи, пока он стоял на холостом ходу между внутренними и внешними воротами. Это были те же самые обыски, которые они пережили по прибытии. Она знала, что они сейчас проедут и припаркуются рядом с ними, но не собиралась выходить, пока они не сделают этого. Она хотела, чтобы все они были с ней, когда она войдет, чтобы встретиться со львом.

Тайни и Мирабо встали с переднего сиденья и подошли к ее двери, но не открыли ее. Она предположила, что они прочитали ее мысли и были готовы ждать, пока остальные присоединятся к ним.

«Тайни оставил ключи в зажигании. Мы еще можем убежать».

Ильдария перевела взгляд на Джи Джи при этом комментарии и легкая улыбка сняла напряжение, которое тянуло мышцы ее лица, когда тепло разлилось по ней. «Я тебя люблю.»

Слова вырвались сами собой, совершенно неожиданно даже для Ильдарии. Они удивленно уставились друг на друга, но затем удивление Джи Джи сменилось уверенностью, и он сказал своим глубоким рокотом: – Я тоже люблю тебя, Ангел.

Они качнулись друг к другу, но прежде чем их губы успели встретиться, дверь Ильдарии распахнулась, ее подхватили под руки и вытащили из машины.

– Никакой кожи к коже, – весело напомнила ей Мирабо, ставя ее на ноги.

– Мы просто собирались поцеловаться, – раздраженно запротестовала Ильдария.

«Губы – это голая кожа», – заметила Мирабо, когда Джи Джи последовал за ней из внедорожника, выглядя взволнованным. «Вы не поверите, сколько потерявших сознание полу-или полностью обнаженных бессмертных валялось у Маргариты в доме и на территории в прошлый раз, когда она устраивала новогоднюю вечеринку, и все из-за традиции поцелуя в Новый год. Для новоявленных спутников жизни поцелуи неизменно заканчиваются сексом».

– Ладно, без поцелуев. Ильдария с покорностью вздохнула, проверяя, не помялась ли ее блузка и не перекрутилась ли юбка после резкого извлечения из машины. Однако все казалось в порядке, поэтому она повернулась ко второму внедорожнику, остановившемуся рядом с ними.

«Анджелина, дорогая. Где твоя обувь? Ты оставила ее во внедорожнике? – спросила Мэри, выходя из машины и направляясь к ним.

«Мы забыли их дома, – ответил за нее Джи Джи.

«О боже, я так волновалась из-за этой встречи, что даже не заметила. Я должна была проверить тебя перед тем, как мы ушли, – сказала Мэри, нахмурившись, и Ильдария обнаружила, что уголки ее рта приподнялись, и теперь все, казалось, хотели взять на себя ответственность за ее необутость.

– Ну, конечно, – сказала Мэри, явно читая ее мысли. Мать Джи Джи быстро обняла ее и добавила: «Теперь ты семья, дорогая. И семья заботится друг о друге».

Семья. Ильдария сглотнула комок в горле. У нее очень давно не было семьи, а теперь она была у нее повсюду.

«Готовы?» – спросил Роберт, присоединяясь к ним. Выражение его лица было таким же озабоченным и сострадательным, как и у Джи Джи, когда он встретился с ней взглядом. Возможно, они не связаны кровью, но он явно повлиял на своего пасынка. У них было много общих черт характера и манер.

Расправив плечи, Ильдария кивнула, а затем оказалась в окружении людей и пошла по короткой дорожке к двери дома.

Дверь открыла жена Мортимера, Сэм, еще до того, как они добрались до нее. Женщина натянуто улыбнулась в приветствии, ее обеспокоенный взгляд скользнул от Илдарии к Джи Джи когда она отступила назад, чтобы они вошли. Эта улыбка и взгляд взволновали Ильдарию.

– Анджелина оставила свои туфли дома, – сказала Мэри, когда Сэм начала закрывать дверь. – У тебя случайно нет здесь ничего, что она могла бы одолжить?

– Ей не нужны туфли, чтобы говорить, – объявил Люциан, появившись в дверях гостиной прямо впереди и слева от них. – Пойдем, Анджелина. Остальные можете подождать на кухне с Сэм.

Сердце Ильдарии остановилось при мысли о том, что она встретится с Хуаном одна, без поддержки новой семьи. Но она подняла подбородок и сделала вид, что эта мысль ее не беспокоит. Будь она проклята, если кто-нибудь увидит, как она испугалась в тот момент.

Это был Джи Джи, который запротестовал: «Этого не произойдет, Люциан. Я иду с ней».

– Как и я, – добавил Роберт, а затем, когда Мэри толкнула его локтем, быстро изменил фразу на: – Я имею в виду нас. Мы тоже идем. Анджелина теперь часть нашей семьи. Мы будем там, чтобы поддержать ее».

Люциан хмуро посмотрел на Гвискаров, но затем смягчился. «Отлично. Ты можешь быть в комнате, но молчишь. Ты должен сидеть там, где я говорю, и слушать. Это между Анджелиной и Хуаном.

Она чувствовала, что Джи Джи напрягся рядом с ней при этих словах. Очевидно, Люциан тоже заметил это, потому что его взгляд обратился к мужчине и сурово сказал: «Это бессмертное дело, Джошуа. Ты не бессмертный. Я позволяю тебе быть там только потому, что ты возможный спутник жизни Анджелины. Я не позволю тебе вмешиваться. Если ты это сделаешь, я сам тебя выгоню. Понял?»

Джи Джи утвердительно хмыкнул, а затем Люциан взял Ильдарию за руку и повел ее в гостиную напротив кухни. Бросив быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что остальные следуют за ней, Ильдария перевела взгляд вперед и осмотрела комнату в поисках своего заклятого врага.

Первым мужчиной, которого она заметила, был не Хуан. В центре комнаты стоял мужчина с длинными волосами, сочетающими темно-рыжий и каштановый. Волосы были собрана в хвост. Он был высок и сложен как строитель или средневековый воин, с широкими плечами и сильными руками, выглядывающими из-под черной футболки, которую он носил. Он выглядел так, будто ему было бы комфортно сражаться тяжелым палашом.

Скотти, глава Совета Великобритании, подумала она, прежде чем продолжить осмотр комнаты на предмет Хуана Вильяверде. Однако Ильдария не видела его и уже собиралась перевести вопросительный взгляд на Люциана, когда Скотти внезапно отодвинулся в сторону, привлекая ее взгляд к мужчине, которого он заслонял от нее. Хуан Вильяверде сидел на кушетке, но теперь встал, его глаза горели и жадно скользили от ее босых ног к растрепанным волосам.

Ильдария споткнулась под тяжестью этого взгляда, старое замешательство и неуверенность вернулись к ней, как будто ей снова было четырнадцать, и она впервые увидела его. Она бы вообще остановилась, если бы Люциан не потянул ее осторожно вперед, схватив за руку. Не имея другого выбора, она позволила себе увлечь и заставила себя изучить человека, превратившего ее жизнь в такой ад.

Хуан Вильяверде был красивым мужчиной. С густыми черными волосами, золотисто-карими глазами и лицом, которое могли иметь только ангелы, он мог заставить сердце любой женщины биться чаще. И костюм, который он носил, не мог скрыть того факта, что у него также было тело Адониса, признала она и удивилась, что не заметила этих вещей двести лет назад. Но она полагала, что слишком беспокоилась и нервничала рядом с ним, чтобы замечать что-то большее, чем то, что он заставлял ее чувствовать себя невероятно неловко. Это был тот голодный взгляд, которым он смотрел на нее даже сейчас. В детстве это пугало ее. Теперь… ну, на самом деле, она все еще чувствовала себя неловко и немного смущалась. В нем не было той ярости, которая исказила его лицо в прошлый раз в переулке.

– Сюда, – резко сказал Люциан, и Ильдария взглянула на него, а затем последовала за его жестом к другому дивану в конце комнаты, как можно дальше от того, перед которым стоял Хуан. Он указал Джи Джи и его родителям на диван, поняла она, когда Роберт подтолкнул Мэри.

Джи Джи не сразу последовал за ними. Его взгляд перемещался между ней и Хуаном, и он колебался, пока она не кивнула. Она предпочла бы, чтобы он был ближе, рядом с ней было бы хорошо, но она не рискнула бы спровоцировать Люциана выгнать Джи Джи, если бы они не послушались его. Ильдария попыталась передать это выражением лица. Она не была уверена, понял ли он, но он последовал за родителями к дивану. Однако ни один из них не выглядел расслабленным. Все они сидели на самом краю дивана, выглядели чопорными и угрюмыми, словно были готовы вскочить и заступиться, если Хуан сделает что-то им не по нраву.

Ильдария услышала вздох Люциана рядом с ней, а затем он подтолкнул ее к дивану напротив дивана, перед которым сейчас стоял Хуан. Журнальный столик – это все, что их разделяло, – с грустью заметила она. Когда она сразу не села, Люциан надавил ей на плечо, заставляя сесть.

– Садись, – сказал Люциан, как только она упала на диван. – Скажи ей то, что ты рассказал нам.

Наконец Хуан оторвал взгляд от Ильдарии. Сначала он переключил его на Люциана, а затем на Гвискаров и нахмурился. «Кто эти люди и почему они здесь? Почему вы все здесь? Ты сказал, что я могу поговорить с ней наедине.

Ильдария напряглась от этих слов, пока Люциан не возразил: – Я сказал, что ты можешь увидеть ее, я не говорил, что она будет одна.

– Я хочу побыть с ней наедине, – настаивал Хуан.

– Этого не произойдет, Хуан, – почти с сожалением сказал Люциан, и Ильдария быстро взглянула на него, задаваясь вопросом, на чьей он стороне.

Хуан выругался от разочарования. – Я ждал двести лет, Люк. Я заслуживаю…

– Ты облажался двести лет назад, Хуан. Ты напал на нее. Теперь она не чувствует себя в безопасности с тобой. И я не заставлю ее смотреть на тебя в одиночестве и в страхе.

Ильдария нахмурилась и выпрямилась, разозлившись на Люциана за то, что тот показал тревогу, которую она сейчас испытывала.

– Я никогда не хотел, чтобы это случилось, я сказал тебе, что это…

– А теперь скажи ей, – перебил Люциан. – Ты можешь либо сделать это на глазах у всех, либо бросить ее и уйти.

Бросить ее? Ильдария посмотрела на Люциана, но он проигнорировал ее и просто уставился на Хуана, ожидая, когда он решит, что он собирается делать. Отказавшись от ответа на свой безмолвный вопрос, Ильдария оторвала взгляд от сурового лица Люциана и перевела взгляд на свои руки, признав себе, что во всем этом есть и светлая сторона, чем бы это ни было. Все меньше и меньше было похоже на то, что ее привезли сюда для казни.

Ильдария действительно почувствовала, как хмуро посмотрел на нее Люциан. «Конечно, тебя не казнят. Ты должна услышать, что Хуан хочет сказать. В прошлом есть вещи, о которых ты не знаешь, а должна знать.

– Ты думала, что тебя привезли на казнь? – воскликнул Хуан, выглядя расстроенным. – Madre de Dios, – пробормотал он, а затем сделал паузу и сказал с удивлением, – и все же ты пришла. Ты смелая, mi amor.

Ильдария напряглась от нежности, но ответил Люциан.

– Я предупреждал тебя, она думала, что ты охотился за ней все эти годы, чтобы наказать ее за то, что она откусила твой…

«Basta!» Хуан прервал его, вздрогнув, прежде чем Люциан успел точно сказать, что она откусила. Затем он покачал головой и сел на диван напротив Ильдарии. Хуан быстро потер лицо, а затем поднял на нее затравленные глаза и выдохнул по-испански: – Я искал тебя двести лет, Анджелина. Но не для того, чтобы наказать тебя. Я не хотел тебя наказывать. Я искал тебя, потому что ты моя спутница жизни».

Глава 15

«Что?» Ильдария ахнула, вскочив на ноги.

«Отпусти меня!» – рявкнул Джи Джи, Ильдария, ошеломленно повернулась к нему и увидела, что он пытается встать с дивана и подойти к ней. Но Роберт удерживал его на месте, и на его лице было мрачное выражение, наводившее ее на мысли, что бессмертный понимает испанский язык.

«Что он сказал? Он угрожал тебе? Почему ты расстроена?» – спросил Джи Джи, все еще пытаясь вырваться из железной хватки отца. Джи Джи был силен, но он все еще был смертным. У его бессмертного отца не было проблем с тем, чтобы удержать его на месте.

– Он только что сказал ей, что она его спутница жизни, – с раздражением сказал Люциан.

«Что?» – выдохнул Джи Джи, тем же потрясенным тоном, что и она несколько минут назад, а затем ярость проскользнула по его лицу, и он снова начал сопротивляться. «Черт возьми. Я-"

– Тихо, – прорычал Люциан. – И молчи, или тебя выгоню.

Джи Джи нахмурился. – Тогда заставь его говорить по-английски.

«Я переведу, если он этого не сделает», – заверил его Роберт, а затем добавил извиняющимся тоном: «Я колебался по поводу первой части только потому, что знал, что то, что он сказал, расстроит тебя, сынок».

Джи Джи хмыкнул на это и перестал вырываться, но выражение его лица было бунтарским.

«Анджелина».

Ильдария неохотно повернулась и посмотрела на Хуана, не уверенная, что хочет услышать от него что-то еще. Он должен был лгать. Они не были спутниками жизни. Он охотился за ней, чтобы наказать. Он просто знал, что Люциан не позволил бы ему наказать ее, и надеялся, что сможет убедить их всех, что она была его спутницей жизни, чтобы попытаться заставить ее отвернуться от Джи Джи и пойти с ним. Она была уверена, что если бы она была такой глупой, он бы забрал ее, а затем наказал. В этом было больше смысла, чем в той ерунде, которую он нес. Спутница жизни?

– Я могу читать его мысли, Анджелина, – тихо сказал Люциан.

– Я тоже могу, – пробормотала Мэри, а затем тихо добавила: – И он не лжет.

Ильдария резко повернулась, чтобы посмотреть на женщину. Такая молодая бессмертная, как Мэри, не смогла бы прочесть такого старого, как Хуан… если только он не встретил свою спутницу жизни. Новоявленные спутники жизни часто легко читались независимо от их возраста. Но обычно это длилось всего пару лет, а потом они снова осваивали контроль над собой и своими мыслями. Как он мог быть легко читаем через двести лет после того, как встретил ее и предположительно обнаружил, что она была его спутницей жизни?

«Мы восстанавливаем контроль над своими мыслями, как только приспосабливаемся к вихрю эмоций, но когда появляется новый спутник жизни, все происходит заново», – сказал Скотти, выступая впервые. «Хуан не смог претендовать на тебя. То, что он снова увидел тебя сегодня, произвело на него такое же впечатление, как и два столетия назад».

Он позволил этому моменту осмыслиться, а затем добавил: «Его мысли и чувства прозрачны, как вода и бьют набатом, для любого бессмертного, находящегося на расстоянии крика, независимо от того, насколько они новы. Кроме тебя, – добавил он, как раз когда она это подумала.

Она не могла слышать его мысли, и она была бессмертной почти на два века дольше, чем Мэри.

Очевидно, уловив ее мысли, Скотти кивнул и сказал: – И это еще одна причина, по которой мы знаем, что он не лжет. Именно поэтому мы должны были привести тебя сюда. Ты должна знать. Ты убегала от спутника жизни, а не от монстра, стремящегося убить тебя.

Ее колени внезапно ослабели, Ильдария опустилась на диван и повернулась, чтобы посмотреть на Хуана Вильяверде. В ее голове крутилось недоумение, когда она пыталась слить чудовище последних двухсот лет с человеком, который утверждал, что является ее спутником жизни. – Но ты напал на меня.

Хуан сокрушенно вздохнул и устало провел рукой по своим густым волосам. «Lo siento, mi amor. Извини, – мрачно добавил он, когда Роберт перевел Джи Джи, его низкий голос был отвлекающим бормотанием из конца комнаты. Продолжая говорить по-английски, он сказал: «Я не хотел этого. Я планировал не прикасаться к тебе, пока ты не станешь старше и не будешь готова. Но в ту ночь… – Он покачал головой. «Позволь мне начать с самого начала».

Когда он сделал паузу в ожидании, она слегка кивнула. Начало всегда было хорошим началом.

– Впервые я увидел тебя на кухне моей дочери, – тихо сказал Хуан. «Я пришел навестить Ану, но она все еще была наверху. Одевалась, как сказала служанка. Она предложила мне подождать в салоне, и она сообщит ей, что я там. Я направился в салон, но звук смеха уловил мое ухо. Это было похоже на пение ангелов. Так ясно и красиво, без ухищрений, которые другие женщины используют, чтобы звучать заманчиво. Это был смех истинного наслаждения, такой милый и музыкальный. Я не мог не последовать за звуком по коридору на кухню. Там я остановился в дверях и стал наблюдать за тобой с твоей бабушкой. Она учила тебя делать Pasteles en Hoja. Ты помнишь это?» – спросил он с нетерпением.

– Я помню, как Abuela учила меня их делать, Si, – медленно призналась она. – Но не тебя.

«Я никогда не заходил на кухню. Я даже не говорил, – тихо сказал он ей. «Я стоял и смотрел, как ребенок, на витрину кондитерской. Ты была так прекрасна. Я был очарован».

Ильдария услышала, как Джи Джи прорычал из конца комнаты, и его мать шикнула на него, но не взглянула в ту сторону, опасаясь, что Люциан заставит его уйти, если она привлечет к нему внимание.

– Признаюсь, я захотел тебя, – продолжил Хуан. – И я даже решил сделать тебя своей любовницей. Он покачал головой с огорченным выражением лица. «Несмотря на то, что я не был заинтересован в сексе после смерти моей любимой спутницы жизни, Сичил (Xochitl), триста лет назад, я еще не осознал, что ты – еще один шанс, еще одна спутница жизни. Я только знал, что хочу тебя. Но, – сказал он несчастно, – ты выглядела очень юной; немного старше, чем ребенок, и я никогда не возьму ребенка в любовницы.

«Нет, ты их просто насилуешь», – прорычал с другого конца комнаты Джи Джи, заработав предостерегающий взгляд Люциана.

Губы Хуана сжались от слов Джи Джи, но в остальном он проигнорировал его и сказал: «Я хотел знать, насколько ты молода, поэтому я попытался проникнуть в твой разум, чтобы узнать твой возраст, но…» – он серьезно встретил ее взгляд. – «Я не смог прочитать тебя, mi amor».

Хуан сделал короткую паузу, но когда Ильдария ничего не сказала, он продолжил: «Только тогда я понял, что ты моя спутница жизни, и это знание было для меня шокирующим. Я все еще пытался принять свою удачу, когда услышал, как кто-то идет по лестнице. Я огляделся и увидел спускающуюся Ану. Я не хотел оставлять тебя, но мне нужно было узнать о тебе, т. к. я не смог прочитать тебя, поэтому я ушел так, что ни ты, ни твоя бабушка даже не узнали, что я был там, и пошел в салон.

– Я не сказал Ане, что ты моя спутница жизни, и пытался, чтобы мои вопросы звучали небрежно, когда я спрашивал о тебе. Я хотел сохранить на какое-то время знание о том, что нашел себе новую спутницу жизни. Ты была так важна, я… я просто хотел держать тебя при себе, – беспомощно повторил он, а потом вздохнул и сказал: – Я мало что узнал от дочери. Ана многого не знала. Я узнал это, прочитав ее мысли. Она знала только, что ты внучка ее кухарки и что тебе тринадцать лет.

– Четырнадцать, – поправила она.

– Тринадцать, – твердо сказал он. – Тебе исполнилось четырнадцать только через три недели после твоего исчезновения.

Ильдария удивленно моргнула и откинулась на спинку кресла. Он был прав. Ее четырнадцатый день рождения наступил через несколько недель незаметно. Она была одна, изо всех сил пыталась спрятаться, прокормиться и избежать охотников, и поняла, что ее день рождения прошел примерно через месяц после того дня. Даже тогда ее это мало заботило. Она была слишком занята, пытаясь выжить.

– Я был с гостями Аны, пока не услышал, как ты ушла, – продолжил Хуан, когда она промолчала. «А потом я извинился и тоже ушел, пообещав вернуться на вечеринку в тот вечер. Должно было состояться знакомство Аны с семьей ее спутника жизни», – добавил он. «Я должен был присутствовать и действительно не должен был уходить, но я отчаянно хотел увидеть тебя снова. Ты была слишком молода, чтобы претендовать на тебя, но я мог смотреть и мучить себя тем, чего еще не мог иметь.

Встретившись с ней взглядом, он сказал: «Ты не представляешь, как сильно я хотел прикоснуться к тебе. Я хотел провести пальцами по твоей щеке и почувствовать, такая ли мягкая твоя кожа, как кажется. Мне хотелось запутаться в твоих волосах и прижать их к носу, чтобы узнать, пахло ли это цветами или это был твой аромат. Я так хотел… так сильно, – он почти простонал, а потом покачал головой. – Но я не посмел прикоснуться к тебе. Ты была слишком молода.

Вздохнув, он пробормотал: «Я должен был отправить тебя в монастырь или куда-то еще, пока ты не подрастешь, чтобы претендовать на тебя. В противном случае я должен был по крайней мере держаться от тебя подальше. Но каждый раз, когда у моей дочери была вечеринка, а ты шла домой одна, я провожал тебя, пытаясь вовлечь в разговор». Он поморщился и добавил: «Ты была очень застенчивым ребенком и почти не отвечала на мои вопросы».

Ильдария нахмурилась, услышав это описание. – Я молчала, потому что мне было некомфортно с тобой. Я чувствовала, что ты чего-то от меня хочешь, но… – Она покачала головой.

– Ты почувствовала мою одержимость и потребность в тебе, и это напугало тебя, – сказал он, кивнув, а затем, выражение его лица и голос были до боли искренними, – Прости, Corazon. Я справился со всем самым худшим образом. Я должен был прочитать твою бабушку, чтобы узнать больше о твоем прошлом. Если бы я знал о жестоком обращении с тобой в детстве, я бы поступил по-другому. Но я не знал, и я жаждал быть рядом с тобой, несмотря на то, что это было пыткой для меня. Так что я продолжал заставлять Ану устраивать вечеринки для деловых партнеров и высокопоставленных бессмертных, просто для того, чтобы ты шла домой одна, а у меня был повод сопровождать тебя.

Он ненадолго склонил голову, а когда снова поднял ее, выражение его лица было мрачным. «И вот в один из таких дней ты не пошла домой пешком. Я прождал час, а потом решил, что ты, должно быть, осталась помогать своей бабушке с готовкой, и сдался. Потом пришли гости, и я пошел на вечеринку. Только после еды я смог уйти на кухню. Я надеялся хоть мельком тебя увидеть, но тебя там не было. Сбитый с толку, я прочитал твою бабушку и узнал, что ты пошла на день рождения прямо из школы. Я вернулся на вечеринку, но не мог выкинуть тебя из головы и, наконец, нашел предлог, чтобы уйти пораньше.

– Я получил адрес этой вечеринки от твоей бабушки и пошел туда. Я подумал просто проверить, как ты, может быть, понаблюдать издалека, чтобы убедиться, что ты в порядке. Но все было кончено, когда я пришел туда. Итак, я пошел в дом, в котором вы жили, но там не было света. Тебя не было дома».

– Мы пошли в буфет, где работал брат Эмилиты, – прошептала Ильдария.

– Si, – грустно сказал он. – Я узнал об этом, когда вернулся в дом твоей подруги. Родители думали, что вы все отправились в дом к двоюродной сестре Эмилиты, чтобы она могла сыграть для вас на своей гитаре, пока нет родителей. Но ее младшая сестра знала секрет, и в конце концов я прочитал ее. Конечно, тогда я поспешил в буфет. Я собирался вытащить тебя и устроить тебе ад за то, что ты так плохо себя вела, когда твоя бабушка доверяла тебе. И за то, что пошла на такой риск, когда гаитянские солдаты были повсюду, насиловали и… – Он резко замолчал, когда она вздрогнула, а затем опустил голову, сжав руки. Но через мгновение он продолжил.

«Я услышал, как ты кричала, умоляя кого-то остановиться, когда я подошел к буфету. Я последовал за звуком в переулок. И когда я увидел, как эти двое мужчин напали на тебя… – Он покачал головой, выражение его лица напряглось от воспоминаний о ярости. «Я никогда в жизни не был так взбешен… или так напуган. Тебя могли изнасиловать. Тебя могли убить. Я мог тебя потерять, – сказал он с ужасом.

Сглотнув, он ненадолго закрыл глаза, а затем продолжил. – Я оттащил от тебя первого, того, что прижал твои руки к земле, и отшвырнул его в сторону, как мусор, которым он был. Затем я схватил того, кто был на тебе. Он задрал твою юбку, но отвлекся, пытаясь расстегнуть штаны. Он даже не заметил отсутствия друга. Его я укусил, – мрачно признал он. «Но я не просто питался от него, я разорвал ему горло на месте за то, что он посмел прикоснуться к тебе. Меня должно было успокоить такое наказание. Мое настроение должно было смягчиться. Вместо этого моя ярость усилилась, став почти невыносимой. Я хотел тебя успокоить, но вместо этого напал и отругал тебя. И Si, я угрожал тебе постыдной расправой.

Он отвел взгляд со стыдом на лице, а затем сказал: «Хотел бы я сказать с уверенностью, что не стал бы так с тобой обращаться, но боюсь, что сделал бы это. К счастью, ярость во мне так скрутила меня, что я остановился, чтобы схватить тебя за плечи и встряхнуть».