Текст книги "Белый огонь"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 16
Хорас П. Файн III остановился, развернулся на каблуках и оглядел Кори, словно ему только что пришла в голову какая-то мысль.
– У вас есть опыт хаус-ситтинга?[17] – спросил он.
– Да, конечно, – немедленно ответила Кори.
В некотором роде это было правдой: она не раз по ночам сторожила их дом-трейлер, когда мать уходила в запой и исчезала. А потом Кори полгода прожила в квартире отца – он тогда уезжал работать в Питсбург.
– Правда, никогда в таком большом доме, – добавила она, оглядевшись.
Файн подозрительно посмотрел на нее… а может, просто у него было такое выражение лица. Ей казалось, что он с недоверием встречает каждый произнесенный ею звук.
– У меня нет времени проверять ваши рекомендации, – ответил он. – Человек, с которым я договорился об этой работе, отказался в последнюю минуту, а я опаздываю в Нью-Йорк. – Он чуть прищурил глаза. – Но я буду за вами приглядывать. Идемте, я покажу ваши комнаты.
Кори пошла за ним по длинному гулкому коридору первого этажа, спрашивая себя, как Хорас П. Файн собирается приглядывать за ней из Нью-Йорка, с расстояния в две тысячи миль.
Поначалу это казалось ей чудом. Она узнала об имеющейся вакансии случайно – услышала в кафе разговор о доме, за которым нужно присмотреть. Несколько телефонных звонков вывели ее на владельца особняка. Возможность была великолепная. И это в самом Роринг-Форке. Не нужно будет тащиться восемнадцать миль в ее блохастый мотель. Она могла начать сегодня же. К тому же она будет зарабатывать деньги, а не тратить их.
Но когда Кори приехала в особняк познакомиться с владельцем, ее энтузиазма поубавилось. Хотя дом фактически находился в Роринг-Форке, стоял он высоко в горах, совершенно изолированно от другого жилья, в конце узкой извилистой частной дороги длиной в милю. Дом был и в самом деле громаден, а глядя на его постмодернистскую архитектуру и материалы (стекло, сталь и камень), можно было подумать, что это не жилище, а роскошная приемная какого-нибудь знаменитого дантиста. В отличие от большинства домов, которые Кори видела здесь, – домов, прилепившихся к склонам гор и предлагающих фантастические виды из окон, – этот был построен в горной выемке, практически в чаше, и с трех сторон его окружали высокие ели, погружавшие это место в вечный сумрак. С четвертой стороны было глубокое обледенелое ущелье, которое переходило в россыпь покрытых снегом валунов. Как ни нелепо, но большинство громадных окон зеркального стекла выходили на эту пейзажную «достопримечательность». Интерьер дома был агрессивно модернистским и своей аскетичностью вызывал ассоциации с тюрьмой: всюду хром, стекло и мрамор, и ни одного острого угла, если не считать дверных косяков. Стены были украшены ухмыляющимися масками, плетеными ворсистыми коврами и другими зловещими поделками африканского народного искусства. Кроме того, в доме было холодно, почти так же холодно, как в ангаре, где работала Кори. Пока хозяин показывал ей дом, она не снимала пальто.
– Это вход во второй подвал, – сказал Файн, останавливаясь и показывая на закрытую дверь. – Там старая топка. Она обогревает восточную часть дома.
«Обогревает. Вот это хорошо».
– Второй подвал? – переспросила Кори.
– Это единственная сохранившаяся часть первоначального коттеджа. Когда его разобрали, строитель оставил подвал, модернизировал его и сделал частью нового дома.
– Здесь был коттедж?
Файн хмыкнул:
– Коттедж под названием «Вороний овраг», но на самом деле это была просто старая бревенчатая сторожка. Здесь останавливался фотограф, когда отправлялся в горы делать снимки. Адамс – так его звали. Говорят, он был знаменитостью.
«Адамс. Ансель Адамс?»[18] Кори вполне могла представить такое. Вероятно, прежде здесь среди деревьев стоял уютный загородный домик, а потом на его месте выросло это чудище. Ее не удивило, что Файн не знает Адамса. Только человек, начисто лишенный вкуса, или его жена на грани развода могла бы купить такое убожество.
Хорас Файн был холоден, как и его дом. Он возглавлял инвестиционный фонд на Манхеттене. А может, это было американское отделение иностранного инвестиционного банка. Кори толком не слушала, когда он ей говорил. Фонд, банк – для нее все это была китайская грамота. К счастью, он, видимо, не слышал про нее и про ее недавнее пребывание в местной тюрьме. Он не скрывал, что ненавидит Роринг-Форк и презирает женщину, которая вынудила его купить этот дом и которая теперь вовсю старалась, чтобы он не мог избавиться от него. «Мегера» – так на протяжении последних двадцати минут говорил он о ней, вводя Кори в курс дела. Ему хотелось одного: найти кого-нибудь, кто будет присматривать за домом, и уехать, к чертовой матери, в Нью-Йорк. Чем скорее, тем лучше.
Он шел по коридору впереди Кори. Дом был столь же уродлив, сколь и странно спланирован. Казалось, он состоял из одного бесконечного коридора, который время от времени делал повороты, отвечавшие топографии дома. Все важные комнаты располагались слева и выходили на овраг. Все остальные – ванные, кладовые, подсобные помещения – располагались справа, как чирьи на ноге. Насколько себе представляла Кори, второй этаж имел такую же планировку.
– А что здесь? – спросила она, остановившись у приоткрытой двери справа.
Освещение там не было включено, но в комнате за дверью было светло от сияния десятков точек – зеленых, красных, желтоватых.
Файн снова остановился:
– Это техническое помещение. Можете посмотреть.
Он открыл дверь и включил свет. Кори скользнула взглядом по множеству панелей, экранов и инструментов – от их количества голова шла кругом.
– Это, разумеется, «умный» дом, – сказал Файн. – Все автоматизировано, и отсюда можно управлять всеми процессами: генератором, энергосистемой, системой безопасности, системой наблюдения. И ко всему этому есть доступ через Интернет. Я могу управлять системами с моих компьютеров в Нью-Йорке.
«Вот, значит, что он имел в виду, говоря, что будет приглядывать за мной», – подумала Кори.
– И как работает система наблюдения?
Файн показал на большую плоскую панель с портативным многофункциональным компьютером и каким-то устройством внизу, похожим на дивиди-плеер, накачанный стероидами.
– Всего здесь двадцать четыре камеры.
Он нажал кнопку, и плоская панель ожила – на ней возникла картинка гостиной. В левом верхнем углу появилась цифра, а внизу строка с датой и временем.
– Вот эти двадцать четыре кнопки связаны каждая с соответствующей камерой.
Он нажал кнопку с надписью «Подъезд», и на экране возникла другая картинка подъездной дорожки (чего же еще?), на которой стояла арендованная машина Кори.
– А камерами отсюда можно манипулировать? – спросила девушка.
– Нет. Но любое движение, воспринимаемое сенсорами, включает камеру и записывается на жестком диске. Вот, смотрите.
Файн показал на экран: по дорожке шел олень. Его на ходу обволакивали облачка черных квадратов (почти как рамочные окна цифровой камеры), в то же время на экране появилась большая красная буква «Д» в кружке.
– «Д» означает движение, – сказал Файн.
Олень исчез с экрана, но красная буква осталась.
– А почему «Д» не исчезла? – спросила Кори.
– Потому что, когда одна из камер засекает движение, запись об этом сохраняется на жестком диске. Сохраняется отрезок, включающий минуту до начала движения и минуту после его окончания. После этого, если движение не возобновляется, «Д» исчезает.
«Движение».
– И все это можно видеть по Интернету? – спросила Кори.
Ей не хотелось думать, что за ней издалека будут присматривать.
– Нет, эта часть умной системы не была выведена в Интернет. Мы прекратили работы над системой безопасности, когда решили продать дом. Пусть эти расходы берет на себя новый владелец. Но отсюда система управляется довольно эффективно. – Файн показал еще на одну кнопку. – Экран можно разделять, многократно нажимая на эту кнопку.
Файн впервые казался увлеченным. Он нажал кнопку, и картинка разделилась на две части: в левой части монитора осталась подъездная дорожка, а в правой появился вид на овраг. Еще одно нажатие кнопки – и монитор разделился на четыре части, потом на девять, шестнадцать; размер отдельных картинок, передаваемых с разных камер, соответственно уменьшался.
Любопытство Кори быстро сходило на нет.
– Как мне управлять тревожной сигнализацией? – спросила она.
– Ее тоже не установили. Вот почему мне нужен человек, который присматривал бы за домом.
Файн выключил свет и вышел из комнаты. Кори последовала за ним по коридору, прошла через дверь в конце. Дом внезапно изменился. Дорогая отделка исчезла, а с ней и модерновая мебель, сверкающие высококлассные устройства. Впереди был короткий узкий коридор с дверями по обеим сторонам, заканчивающийся еще одной дверью в небольшую ванную с дешевой сантехникой. Пол здесь был линолеумный, а на стенах не висели картины. Все поверхности имели монотонно-белую окраску.
– Это часть дома для прислуги, – гордо сказал Файн. – Здесь вы и будете жить.
Кори одну за другой открыла двери. За двумя слева были спальни, по размеру и аскетизму почти монашеские кельи. Одна из дверей справа вела на кухню, где стоял дешевый холодильник и такая же плита. Другая комната оказалась кабинетом, совсем крохотным, едва ли больше ее номера в мотеле.
– Как я уже сказал, я уезжаю чуть ли не немедленно, – сказал Файн. – Приходите в мой кабинет, и я дам вам ключи. Есть вопросы?
– А где регулятор температуры? – спросила Кори, обхватывая себя руками, чтобы скрыть дрожь.
– Он здесь.
Файн вышел из помещения для прислуги и направился назад по коридору в гостиную. На стене висел регулятор температуры в прозрачном пластиковом коробе на замке.
– Десять градусов, – сказал Файн.
Кори посмотрела на него:
– Вы о чем?
– Десять градусов – я поставил такую температуру, и она останется на этом уровне. Я не потрачу на этот чертов дом ни на цент больше, чем необходимо. Пусть мегера оплачивает услуги, если хочет. И вот еще что: как можно меньше пользуйтесь электричеством. Пару лампочек при крайней необходимости. – Ему пришла в голову еще одна мысль. – И кстати, установки термостата и показания электросчетчика выведены в Интернет. Я смогу контролировать их по моему айфону.
Кори с упавшим сердцем посмотрела на регулятор температуры. «Просто класс. Значит, я буду морозить себе задницу не только в ангаре, но и здесь по ночам». Она начинала понимать, почему от этой работы отказался первый кандидат.
Файн посмотрел на нее взглядом, говорившим, что аудиенция закончена. Оставался еще один вопрос.
– Сколько вы мне будете платить?
Глаза Файна расширились от удивления.
– Платить? Я пускаю вас бесплатно жить в великолепном огромном доме прямо здесь, в Роринг-Форке, и вы еще хотите, чтобы я вам платил? Считайте, что вам повезло: я не беру с вас за аренду помещения.
И он направился в кабинет.
Глава 17
Арназ Джонсон, парикмахер звезд, в свое время повидал немало необычных людей, обитавших в знаменитом приюте «Биг-Пайн» на самой вершине горы Роринг-Форк: старлетки, одетые так, словно отправлялись на вручение «Оскара»; миллиардеры со своими элитными девицами в норках и соболях; фальшивые индейцы в дизайнерских лосинах за десять тысяч долларов; псевдоковбои в широких шляпах и в сапогах со шпорами. Арназ называл это парадом нарциссистов. Лишь немногие из них умели стоять на лыжах. Парад был причиной, по которой Арназ купил сезонный билет и раз или два в неделю отправлялся в приют в кабинке подъемника. А кроме того, его влекла туда еще и атмосфера самого знаменитого лыжного приюта на Западе с его бревенчатыми стенами, на которых висели старинные ковры навахо, с массивными люстрами из кованого чугуна и ревущим камином такого размера, что там можно было зажарить на вертеле целого быка. Не говоря уже о стеклянных стенах с круговым обзором на океан гор, сейчас серый и замерший в ожидании под темным небом.
Но Арназ никогда не видел никого подобного джентльмену, который в одиночестве сидел за маленьким столиком у громадного окна, игнорируя стоящий перед ним отделанный серебром графин с неизвестным напитком, и смотрел в направлении занесенной снегом Чаши Контрабандиста с ее комплексом давно заброшенных горняцких сооружений, сгрудившихся, словно толпа сторонников, вокруг громадного ветхого деревянного здания, в котором находился знаменитый Ирландский паровой насос – великолепный пример техники девятнадцатого века, некогда самый большой насос в мире, ныне представляющий собой лишь ржавеющий корпус.
Арназ уже минут тридцать с восхищением наблюдал за этим похожим на привидение человеком, и за это время объект его наблюдения не пошевелил и мизинцем. Арназ был модником, он разбирался в одежде. На человеке было стильное черное пальто из шерсти ламы высочайшего качества, вот только производителя Арназ определить не смог. Пальто не было застегнуто, и под ним виднелся сшитый на заказ черный костюм английского покроя, галстук от Дзеньи и великолепный кремовый шелковый шарф, небрежно повязанный. Хотя в большом зале приюта было тепло, этот человек казался холодным, как лед.
Он не был киноактером: Арназ, заядлый киноман, никогда не видел его на экране, даже в эпизодической роли. Он точно не был банкиром, управляющим инвестиционным фондом, председателем правления, адвокатом или каким-либо другим предпринимательским или финансовым волшебником. Одежда такого рода была абсолютно неприемлема среди подобных людей. В нем не было ничего позерского – этот человек носил свою одежду небрежно, безразлично, словно в ней и родился. И он был слишком элегантен, чтобы причислить его к интернет-бизнесу. Так кто же он такой, черт побери?
Гангстер.
Да, теперь все становилось на свои места. Он был преступником. Очень, очень успешным преступником. Возможно, русским – он и в самом деле выглядел немного как чужестранец: светлые глаза и высокие скулы. Русский олигарх. Впрочем, нет… где же тогда его женщины? Вокруг русских миллиардеров, приезжавших в Роринг-Форк, – а они приезжали, и довольно часто, – всегда крутилась толпа увешанных побрякушками, сисястых шлюх.
Арназ пребывал в недоумении.
Пендергаст услышал, что его окликают, медленно повернулся и увидел шефа полиции Стенли Морриса, который шел в его направлении по огромному залу.
– Вы позволите?
Пендергаст сделал приглашающий жест.
– Спасибо. Я слышал, что вы здесь.
– И как же вы это услышали?
– Гм… Вас нельзя назвать неприметным.
Молчание. Наконец агент Пендергаст вытащил из кармана пальто маленький серебряный стаканчик и поставил на стол:
– Не хотите шерри? Самый заурядный «Амонтильядо», но при этом довольно вкусный.
– Нет, спасибо. – У шефа полиции был озабоченный вид, и он не сразу устроился на стуле, сначала поерзал немного. – Послушайте, я понимаю, что совершил ошибку с вашей… э-э… подопечной мисс Свенсон. И я сожалею об этом. Скажу, что я заслужил то, что случилось на заседании городского совета. Вы себе не представляете, что означает возглавлять полицию в таком городе, где тебя одновременно тащат в пяти разных направлениях.
– Я вам искренне сочувствую, но боюсь, что ваши микроскопические проблемы меня не волнуют. – Пендергаст налил себе немного шерри и выпил его одним махом.
– Послушайте, – сказал шеф полиции, снова поерзав на стуле. – Я пришел просить вас о помощи. У нас случилось страшное четверное убийство, место преступления площадью в один акр и невероятной сложности. Все мои криминалисты спорят друг с другом и с этим экспертом-пожарным, они парализованы, они никогда в жизни не сталкивались ни с чем подобным… – Его голос зазвучал надтреснуто, потом прервался на какое-то время. – Послушайте, эта девочка – Дженни, старшая дочь, – она у меня стажировалась. Хорошая такая девчонка… – Он попытался взять себя в руки. – Мне нужна помощь. Неофициальная. Совет – это все, о чем я прошу. Ничего официального. Я посмотрел ваш послужной список – очень впечатляющий.
Бледная рука снова подползла змеей к графину, налила еще глоток, который был выпит, как и предыдущий. Наконец Пендергаст заговорил:
– Я приехал сюда, чтобы вызволить мою подопечную – это ваше слово, не мое, – из лап вашей некомпетентности. Моя цель, моя единственная цель – дождаться, когда мисс Свенсон закончит свою работу, и воспрепятствовать вмешательству миссис Кермоуд или кого-то другого, если такое последует. После этого я оставлю ваш порочный город и постараюсь как можно скорее добраться домой, в Нью-Йорк.
– Сегодня утром вы были на месте преступления. Вы предъявили ваш значок, чтобы пройти в огороженную зону.
Пендергаст отмахнулся от этих слов, как отмахиваются от мухи.
– Вы пришли туда. Почему?
– Я видел пожар. Во мне проснулось любопытство, хотя и вполне ничтожное.
– Вы сказали, что будут и другие. Почему?
Пендергаст еще раз отмахнулся от вопроса.
– Черт побери! Почему вы это сказали?
Никакого ответа.
Шеф полиции поднялся.
– Вы сказали, что будут и другие убийства. Я посмотрел ваш послужной список и понял, что вы, как никто другой, можете это знать. Я говорю вам: если случатся новые убийства, а вы откажетесь помочь, то эти жертвы будут на вашей совести. Господом клянусь!
Пендергаст ответил на это пожатием плеч.
– Не смейте пожимать плечами, сукин вы сын! – взорвался шеф полиции. – Вы видели, что они сделали с этой семьей. Как вы можете спокойно сидеть здесь, попивая шерри? – Он ухватился за край стола и наклонился вперед. – Я могу только одно вам сказать, Пендергаст: идите к черту!
При этих словах тонкие губы Пендергаста дрогнули в едва заметной улыбке.
– Ну вот, это уже больше похоже на дело.
– На какое дело? – прорычал Моррис.
– У моего старого приятеля из нью-йоркской полиции есть выражение, подходящее для данного случая. Как там говорится? Ах да. – Взгляд Пендергаста скользнул по шефу полиции. – Я вам помогу, но лишь при условии, что вы – кажется, он именно так и выражается, – что вы будете мужчиной.
Глава 18
Шеф полиции Стенли Моррис смотрел на руины дома. От остаточного тепла предыдущего дня не осталось и следа, вчерашний снежок припорошил пожарище, укутав сцену ужаса мягким белым одеялом. Главную площадку, где могли обнаружиться улики, укрыли пластиком, и теперь его люди осторожно убирали пластик, стряхивали снег, чтобы можно было обеспечить доступ внутрь. Было восемь часов утра, светило солнце, температура минус десять градусов. Хорошо хоть ветра не было.
Ничего подобного прежде с Моррисом не случалось ни в личном, ни в профессиональном плане, и он старался взять себя в руки в преддверии сурового испытания, которое его ждало. Прошлой ночью он почти не спал, а когда все же забылся ненадолго, ему привиделся кошмарный сон. Чувствовал он себя отвратительно и так до сих пор и не мог осознать весь невообразимый ужас случившегося.
Он глубоко вздохнул и оглянулся. Слева от него стоял Чиверс, пожарный эксперт, справа – Пендергаст в пальто из шерсти ламы, несообразно натянутом на ярко-синий пиджак. Пушистые рукавицы и жуткая шерстяная шапка довершали его образ. Он был настолько бледен, что, казалось, стал жертвой гипотермии. Но глаза оставались вполне живыми и обшаривали место преступления.
Моррис откашлялся и сделал над собой усилие, чтобы выглядеть уверенным в себе шефом полиции.
– Готовы, джентльмены?
– Еще спрашиваете, – ответил Чиверс с полным отсутствием энтузиазма в голосе.
Присутствие агента ФБР явно его не воодушевляло.
«Да и хрен бы с тобой», – подумал Моррис. Ему уже по горло надоели все недовольства, скрытая война и разногласия в управлении, вызванные этим происшествием.
Пендергаст просто кивнул.
Шеф полиции поднырнул под ленту, остальные последовали за ним. Свежий снежок засыпал все, кроме тех мест, что были укрыты пластиком, и эти участки представляли собой большие темные квадраты на белом ландшафте. Судмедэксперты еще не полностью извлекли останки. Разноцветные флажки криминалистов придавали руинам неуместно праздничный вид. Над пожарищем все еще висел тяжелый запах обгоревших электрических проводов, резины и пластика.
Теперь шествие возглавил Пендергаст, который, несмотря на теплую одежду, двигался легко. Он устремился вперед, опустился на колени, маленькой кисточкой расчистил снег с напольной плитки и принялся разглядывать ее повреждения от пожара. По мере того как они продвигались вглубь пожарища, он проделал это в нескольких разных, случайно выбранных точках. В одной из точек он вытащил из-под пальто стеклянную трубочку и с помощью пинцета положил в нее микроскопический образец чего-то обнаруженного им на полу.
Чиверс оставался сзади и ничего не говорил, на его плотном лице застыла гримаса неудовольствия.
Наконец они добрались до ванны с ее страшным содержимым. Моррис не смог заставить себя заглянуть в нее. Но Пендергаст опустился на колени и склонился над ней, словно в молитве. Сняв перчатку, он длинными пальцами ухватил пинцет и, потыкав им туда-сюда, отобрал новые образцы в другие трубочки. Затем он поднялся, и они пошли дальше по руинам дома.
Следующим пунктом был сгоревший матрас с его проволочными петлями и обгоревшими фрагментами костей. Здесь Пендергаст снова остановился и довольно долго изучал то, что предстало его взору. Морриса начала пробирать дрожь – следствие бездеятельности, холода и вязкой тошноты, подступавшей к горлу. Специальный агент достал из кармана какой-то документ и развернул его; оказалось, что это детальный план дома, – и где он только его раздобыл? – с которым он долго сверялся, прежде чем сложить и спрятать обратно. После этого он опустился на колени и с помощью увеличительного стекла принялся разглядывать обугленные останки, привязанные к матрасу, даже не останки, а фрагменты костей и кое-чего другого. Моррис чувствовал, как холод все глубже пробирается под одежду. Чиверс вел себя беспокойно, расхаживал туда-сюда, иногда похлопывал руками в перчатках, пытаясь согреться, – словом, всем своим видом давал понять, что считает все это пустой тратой времени.
Наконец Пендергаст выпрямился.
– Ну, идем дальше?
– Отличная мысль, – сказал Чиверс.
Они продолжили движение по пожарищу: торчащие вверх бревна, тронутые инеем, обгоревшие стены, груды смерзшейся золы, сверкающие лужицы стекла и металла. Теперь они увидели останки собаки вместе с двумя параллельными грудами праха и костей – все, что осталось от матери и отца Дженни Бейкер.
Моррис не выдержал и отвернулся – слишком тяжело было смотреть на это.
Пендергаст опустился на колени и внимательнейшим образом осмотрел останки; храня молчание, взял еще несколько образцов. Его особенно заинтересовали обугленные останки собаки, он осторожно ощупывал их длинным пинцетом и инструментом, похожим на зубоврачебный крючок. Затем они перешли в руины гаража, где покоились сгоревшие и оплавившиеся останки трех машин. Агент ФБР бегло осмотрел их.
На этом обход пожарища был закончен. Когда они вышли за ленту, Пендергаст повернулся к ним. Его глаза испугали Морриса – так остро сверкали они на ярком зимнем солнце.
– Этого я и боялся, – сказал он.
Моррис ждал продолжения, но ответом ему было только молчание.
– Итак, – громко сказал Чиверс, – все это подтверждает то, о чем я докладывал вам раньше, Стенли. Все указывает на неудачное ограбление, совершенное как минимум двумя налетчиками. Может, их было больше. Не исключена и сексуальная составляющая.
– Агент Пендергаст? – выдавил из себя Моррис.
– К сожалению, точное воссоздание последовательности событий вряд ли возможно. Слишком много информации пожрал огонь. Но я могу восстановить несколько существенных деталей, если вы готовы их выслушать.
– Да. Прошу вас.
– Преступник действовал в одиночку. Он проник в дом через открытую заднюю дверь. В доме находились три члена семейства. Все они были наверху и, вероятно, спали. Первым делом преступник убил собаку, которая прибежала узнать, кто это заявился в дом. Потом он – или она – поднялся на второй этаж, набросился на девочку в спальне, обездвижил ее и засунул ей кляп в рот, прежде чем она успела крикнуть. Затем прикрутил ее, еще живую, проводом к кровати. Он, вероятно, собирался пройти в спальню родителей, когда появилась вторая девушка.
Он посмотрел на Морриса.
– Это была ваша стажерка, Дженни. Она вошла через гараж и поднялась по лестнице. Там ее поджидал преступник. Он засунул ей кляп в рот и бросил в ванну. Сделано это было быстро и эффективно, но, вероятно, все же разбудило родителей. Последовала короткая схватка – она началась наверху и закончилась внизу. Я полагаю, один родитель там и был убит, а другого стащили вниз позднее. Вероятно, они были избиты.
– Откуда вам все это известно? – спросил Чиверс. – Одни сплошные домыслы!
Пендергаст продолжил, словно не заметив этот выпад:
– Преступник снова поднялся по лестнице, облил обеих девушек бензином и поджег. Потом он был вынужден поспешить прочь, но при этом стащил одного родителя вниз по лестнице, разбрызгивая по дороге бензин. Он ушел пешком, не на машине. Жаль, что все вокруг было затоптано соседями и пожарными.
– Невозможно, – произнес Чиверс, отрицательно покачивая головой. – Невозможно сделать все эти заключения на основании имеющейся информации… к тому же ваши заключения, при всем моем уважении, по большей части ошибочны.
– Должен заметить, что разделяю, гм, скептицизм мистера Чиверса. Непонятно, как на основании того, что мы видели, можно прийти к таким выводам, – сказал Моррис.
Пендергаст ответил тоном, каким разговаривают с неразумными детьми:
– Это единственное логическое следствие, которое удовлетворяет фактам. А факты таковы: когда Дженни Бейкер вернулась домой, преступник был уже там. Она вошла через гараж, и если бы родители были уже убиты, она бы увидела их тела у задней двери. Тела собаки она не видела, потому что его скрывал кухонный стол, стоявший здесь до пожара. – Он вытащил план.
– Но откуда вы знаете, что он был наверху, когда пришла Дженни?
– Потому что именно наверху Дженни и попала в засаду.
– На нее могли напасть в гараже, а потом затащить наверх.
– Если бы она была первой жертвой и на нее напали в гараже, то собака была бы еще жива и залаяла бы, разбудила родителей. Нет, первой жертвой стала собака, ее убили у задней двери, вероятно, ударом по голове чем-то вроде бейсбольной биты.
– Биты? – недоуменно переспросил Чиверс. – Почему вы думаете, что он не воспользовался ножом? Или пистолетом?
– Соседи услышали бы выстрелы. Что касается ножа… вы когда-нибудь пытались убить немецкую овчарку ножом? И к тому же на обгоревшем черепе собаки видны следы удара. – Он помолчал. – Не нужно быть Шерлоком Холмсом, мистер Чиверс, чтобы проанализировать несколько простых деталей.
Чиверс промолчал.
– Поэтому, когда Дженни пришла домой, преступник уже находился наверху и успел обездвижить ее сестру – ведь сделать такое одновременно с двумя он бы не смог.
– Если только преступников не было двое, – сказал Чиверс.
– Продолжайте, – кивнул Моррис Пендергасту.
– С помощью биты или другого орудия он немедленно оглушил Дженни.
– Вот именно поэтому преступников и должно быть двое! – сказал Чиверс. – Это было неудавшееся ограбление. Они проникли в дом, но, прежде чем они успели выполнить задуманное, дела пошли не так, как было намечено. Такое случается постоянно.
– Нет, последовательность действий была хорошо спланирована, и преступник в любой момент времени контролировал ситуацию. Психологические особенности преступления – его дикая жестокость – говорят, что преступник был один и имел иную цель, чем ограбление.
Чиверс посмотрел на Морриса и закатил глаза.
– Что касается вашей гипотезы неудавшегося ограбления, то преступник прекрасно знал, что в доме находится три человека. Профессиональный вор никогда не войдет в дом, где есть люди.
– Если только в доме нет двух девушек, которых они хотят… – Чиверс сглотнул и посмотрел на шефа полиции.
– Девушки не подверглись сексуальному насилию. Если бы он имел намерение изнасиловать их, то сначала избавился бы от угрозы в лице родителей – убил их первыми. А изнасилование не вписывается ни во временные рамки, ни в последовательность. Я могу сказать, что время, прошедшее с того момента, как приятель Дженни высадил ее, до начала пожара составляет десять минут, а то и меньше.
– А откуда вы знаете, что один родитель был убит внизу, а другого притащили туда позднее?
– Должен признаться, что это мое допущение. Но именно такое допущение соответствует остальным уликам. Мы имеем дело с убийцей-одиночкой, и мне представляется маловероятным, что он одновременно дрался с обоими родителями внизу. А то, как расположены тела родителей, – это еще один постановочный элемент нападения, мрачная подробность, имеющая целью вселить дополнительный страх и беспокойство в жителей.
Чиверс покачал головой с презрением и недоверием.
– Итак… – Шеф полиции с трудом заставлял себя задать вопрос, который неизбежно должен был задать. – Почему вы думаете, что за этим могут последовать и другие подобные убийства?
– Это преступление ненависти, садизма и жестокости, совершенное человеком, который, будучи, вероятно, ненормальным, тем не менее сохраняет умственные способности. Сумасшедшие нередко выбирают огонь орудием преступления.
– Убийство на почве мести?
– Сомневаюсь. Семейство Бейкеров не было широко известно в Роринг-Форке. Вы сами говорили мне, что у них вроде бы нет врагов и они проводят здесь всего две недели в году. Так что если не месть, то какой может быть мотив? Трудно сказать наверняка. Но вероятно, преступление было направлено не конкретно против этого семейства, а скорее против того, что это семейство собой символизирует.
Молчание.
– А что символизирует собой это семейство? – спросил Моррис.
– Вероятно, то же, что символизирует собой и весь город.
– И что же это?
Пендергаст ответил не сразу:
– Деньги.
