Текст книги "Под музыку моря"

Автор книги: Линдсей Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Спокойной ночи, – пробормотал он и проводил ее взглядом.

Мейзи буквально влюбилась в двухэтажный дом на заливе Рэби-Бэй в тот момент, как увидела каменные стены и голубые ставни. Закрытый со стороны улицы высокой каменной стеной, дом был окружен деревьями, только-только начинающими покрываться весенней листвой.

Сквозь высокие, от пола до потолка, арочные окна с деревянными рамами открывался так любимый ею вид на воду.

Внутренний дворик, в который выходила главная гостиная, был вымощен серыми плитами, а одна его сторона была увита виноградной лозой, защищающей от солнца.

С кухни можно было попасть в маленький огороженный дворик, который Раф называл «оранжереей», потому что там стояли лимонные и апельсиновые деревья в кадках и самые разнообразные растения в причудливых контейнерах.

Мейзи спустилась по резной лестнице и остановилась в центре главной гостиной.

– Ну как?

Она повернулась к Рафу и высокомерно вздернула подбородок.

– Одобряю, – важно сказала она и расхохоталась. – О, Раф, это просто чудесно! А почему ты не живешь здесь?

Он поморщился.

– Да как-то… здесь не очень уютно жить одному.

– Но кто-то все-таки здесь живет, судя по всему. Чистота безукоризненная, и сад прекрасно ухожен.

– Уборщица приходит раз в неделю, и садовник тоже.

– А кому принадлежала идея купить этот дом?

– Моей матери. Это был ее любимый дом. Ну, ладно. Как скоро вы хотели бы поселиться здесь, мэм?

– Как можно скорее, мистер Сандерсон. Как можно скорее.

Это произошло через неделю. Но перед тем, как они переселились в Рэби-Бэй, Мейзи пришлось пережить довольно напряженное событие – вечеринку с членами семьи, организованную Соней, но стратегически продуманную также и Рафом. Скривив губы, он сказал:

– Естественно, их всех разбирает страшное любопытство. Я не смогу вечно скрывать тебя от них, так что лучше покончить с этим.

– И сколько их будет? – робко спросила Мейзи. – А они знают, что я беременна?

Раф усмехнулся.

– Да не съедят они тебя! Не смущайся, просто будь сама собой. А поскольку твоя беременность все еще не очень заметна, мы можем позволить этой новости просочиться в процессе вечера.

Мейзи, немного, покраснела. Если он и заметил это, то знака не подал.

– Соня гениально устраивает вечеринки, так что они проходят без сучка, без задоринки.

– А ты действительно считаешь, что это необходимо? – спросила Мейзи, слегка нахмурившись. – Ведь мы не…

Она смущенно замолчала.

– Не познали друг друга в библейском смысле? – подсказал он. – Я считаю, – он помолчал, – что все, что нам нужно, – это показать, что мы друзья.

– Знаешь, – сказала Соня незадолго до начала вечеринки, – ты выглядишь просто отлично.

Они находились в спальне Сони в Рэби-Бэй. Мейзи взглянула на свое отражение и пришла к заключению, что сама довольна тем, как выглядит, а вот что она чувствует – другой вопрос.

Наряд, который они с Соней выбрали, был из черного муслина на подкладке из тафты. Шелковый муслин был прозрачным на шее и плечах, а черный цвет оттенял ее сияющую гладкую кожу. Черные лакированные босоножки на тонких каблуках были усеяны искусственными бриллиантами.

Мейзи и Соня провели пару часов в салоне красоты, где им соорудили красивые прически. Рыжие кудри Мейзи блестели, тушь делала выразительными ее глаза, на губах блестела темная рыжевато-коричневая помада.

– Пожалуй, и не скажешь, – сказала она, покрутившись перед зеркалом, чтобы взглянуть на себя сбоку, – что я беременная.

– Нет, не скажешь, – сказал Раф, входя в комнату. – Ты выглядишь… вы обе выглядите замечательно.

Соня засмеялась.

– Насколько я могу судить, твоя жена всех затмит, Раф. Ну, хорошо, – она взглянула на свои часы. – Господи, уже без четверти четыре, осталось всего пятнадцать минут! Вы уж извините меня.

И она поспешно ушла.

Мейзи нерешительно произнесла:

– Ты и сам неплохо выглядишь.

Про себя она подумала, что он выглядит просто потрясающе в светло-сером костюме и синей рубашке с галстуком.

Раф пожал плечами.

– Спасибо. Я хочу кое-что добавить к твоему наряду.

Он вынул из кармана кожаную коробочку и открыл ее. В коробочке оказалось серебряное ожерелье с бриллиантовой подвеской.

Мейзи ахнула, когда он положил подвеску себе на ладонь, и та засверкала всеми гранями.

– Чье… это? – заикаясь, спросила она.

– Это принадлежало моей матери, но…

– Я не могу надеть такое… если ты собирался предложить это.

– Ожерелье станет реальным свидетельством нашего брака, – сказал он немного иронично.

– Но оно должно стоить целое состояние и… нет, нет, я не могу принять драгоценность твоей матери!

– А это не совсем подарок, – сказал он. – Украшение действительно стоит целое состояние. Ты права. Поэтому после показа, оно отправится обратно в банк.

– Слава богу! – выдохнула Мейзи.

– Повернись, – сказал он.

Она медленно повернулась. Раф надел ожерелье ей на шею и защелкнул замочек. Почувствовав тепло его пальцев, Мейзи на миг закрыла глаза, а открыв, посмотрела в зеркало, в котором отражались они оба. Она вдруг подумала, что они… – как бы подобрать правильное слово? – подходят друг другу, она, в своем красивом наряде и с прекрасной прической и он, такой высокий и сильный!

Мейзи на миг затаила дыхание, когда Раф, взглянув на нее, сделал какое-то движение руками. Ей показалось, что он хотел ее обнять…

Но этого не произошло, а когда он взглянул в ее глаза, его собственные были такими же непроницаемыми, как тогда, в лагере овцеводов.

Она тяжело вздохнула, и он отвернулся.

У Сони была оранжерея с видом на залив. Человек двадцать гостей собрались там, среди тропических цветов в кадках и плетеной мебели. Это был элегантный и очаровательный уголок, в котором оказалось и фортепиано.

Официант в белом костюме обносил всех шампанским, а миловидная девушка предлагала бутерброды.

Соня развлекала гостей, и вскоре оранжерея ожила, наполнившись веселыми голосами и смехом. Мейзи разлучили с Рафом, но она справилась с этим, став похожей на… – ну, конечно же, подумал Раф… – на Мейрид Уоллис.

– А что объединило вас двоих? – услышал он голос одной из своих тетушек, которую молодое поколение их клана считало очень строгой.

– Думаю, можно сказать, что мореходство, – ответила Мейзи и очаровательно улыбнулась. – Это немного напоминает историю датского кронпринца Фредерика и его возлюбленной, только нашей морской гостиницей была «Мэри-Лу».

Строгая тетушка Нэнси, похоже, была удовлетворена, а Раф, мысленно, дал Мейзи десять очков из десяти за находчивый ответ.

– А чем вы занимаетесь? – поинтересовалась его кузина Амелия, до мозга костей Диксон, сероглазая, ухоженная. – У вас есть какая-то специальность?

– Да, – услышал Раф ответ Мейзи. – Музыка. Я преподавала ее, а теперь готовлюсь получить диплом магистра.

– Вы выступаете?

– Да, играю.

– В камерном оркестре, в квартете?

– Нет, все гораздо приятнее. – Мейзи взглянула сверкающими зелеными глазами на Амелию. – Это джаз, блюз, диско – музыка такого рода.

Амелия подняла брови, и Раф бросился вперед, чтобы предотвратить то, что должно было неминуемо произойти, но было уже поздно.

– Тогда, может быть, вы нам сыграете? – предложила Амелия, несколько скептически.

Раф увидел, как Соня поспешно направилась к ним из другого конца оранжереи. Но Мейзи снова очаровательно улыбнулась его кузине и сказала:

– С удовольствием! Но недолго.

– Это совсем не обязательно, – пробормотал Раф, подойдя к Мейзи.

– О, я не возражаю. Это моя единственная визитная карточка, – добавила она так, чтобы слышал только он, и взяла его под руку. – Проводи меня к инструменту.

Через десять минут, Мейзи привела в восторг всех присутствующих, и утерла нос его кузине Амелии, исполнив попурри из хорошо знакомых мелодий, начиная с неподражаемой «Голубой рапсодии» Гершвина, и кончая самыми модными эстрадными песенками. Все умоляли ее не останавливаться.

– Нет, нет, хватит! – Мейзи встала и закрыла крышку фортепиано. – Спасибо за то, что вы были такими милыми слушателями, – тепло добавила она.

И когда она снова встала рядом с ним, Раф понял, что Мейзи Уоллис завоевала расположение его семьи.

– Все было не так уж плохо, правда? – сказал Раф.

Мейзи сидела на диване и, сбросив туфли, растирала ноги.

– Кажется, – спокойно ответила она.

– Ты сказала это так, словно чего-то недоговариваешь.

Она взглянула на него.

– Это было нечестно, – она вздохнула. – Я не слишком довольна собой.

– Ты блестяще выступила.

Мейзи поморщилась.

– Все это – только вершина айсберга.

Она расстегнула бриллиантовое ожерелье.

– Спасибо. – Мейзи протянула Рафу украшение. И вдруг неожиданно взглянула ему прямо в глаза. – Ты сам сказал это так, словно чего-то недоговариваешь…

Он пожал плечами.

– Возможно, имел в виду, что сегодня ты была Мейрид, а не Мейзи.

– А Мейрид тебе не нравится, правда?

– Я так не говорил, – возразил он, – не знаю… возможно, это как-то связано с тем, что первой я встретил именно Мейзи.

Или с тем, что Мейрид напоминает о Тиме Диксоне? – невольно подумала она и вздрогнула.

– Что случилось?

– Ничего, – пробормотала она. – В действительности, я один и тот же человек. Люди должны либо принимать меня такой, какая я есть, либо забыть обо мне.

– И я? – резко спросил он.

Она встала и подняла свои туфли.

– Нет, Раф, не ты. Ты сделал очень много, буквально собрал все по кусочкам…

– Мейзи, – сказал он севшим голосом и остановился, зная, что единственный способ снять напряжение между ними – обнять ее, поцеловать, прижать к себе и сказать… что?

Что Мейрид привлекала его и волновала? Потому что была более загадочной, чем Мейзи? Но что было у нее на уме? Не был ли он, до сих пор, опутан шелковыми сетями?

Не продолжает ли она все еще любить Тима?

Он стиснул зубы.

– Мейзи, давай подождем до окончания срока твоей беременности. Пусть будет все по порядку. Мы сделали то, что должны были сделать, и оба нуждаемся в передышке.

Она посмотрела на туфли, которые держала в руке.

– Конечно. Спокойной ночи, Раф.

Он смотрел ей вслед, и ему нестерпимо хотелось остановить ее, отбросив все условности. Но вместо этого Раф пересек комнату, плеснул бренди в бокал и уставился в его янтарную глубину.

Спустя два месяца они уже жили в доме, где, только что, закончился ремонт.

Мейзи, сидевшая за фортепиано, вдруг закрыла лицо руками, и слезы хлынули из ее глаз. Пес, свернувшийся на полу рядом с ней, поднялся и положил морду ей на колени. Это был шестимесячный щенок колли, которого она назвала Весли, а коротко Вес.

Это был живой пример того, что сделал ее муж, чтобы доставить ей удовольствие. Было и многое другое.

Раф поселил в доме помощницу по хозяйству, чтобы Мейзи никогда не была одна. У сорокалетней, незамужней Грейс Харди был опыт по уходу за детьми. Мейзи вскоре подружилась с ней, обнаружив, что у них два общих увлечения: Грейс обожала готовить и любила музыку, пела в хоре.

Мейзи подружилась и с садовником и часто работала под его руководством в саду.

«Мэри-Лу» стояла теперь у пристани возле дома, и они иногда устраивали роскошные выходы в море, всегда в обществе Сони и ее детей.

Соня – и Мейзи верила, что это было не только в угоду брату, а из искренней привязанности, – стала ее близкой подругой. Они вместе ходили по магазинам, в кино и на концерты, вместе обедали в уличных кафе. Иногда приглашали друг друга в гости. Мейзи давала Сесилии уроки фортепианной игры и часто оставалась с детьми.

Она познакомилась с Лаэмом, мужем Сони, который ей тоже очень понравился. Мейзи лишь недоумевала по поводу того, что заставило Соню расстаться с ним.

Мейзи не сомневалась, что новость о ее беременности была встречена хорошо. Ей только очень хотелось спросить Рафа, знают ли его родственники о том, кто отец ее будущего ребенка. Но поскольку никто и никогда не упоминал при ней имя Тима Диксона, Мейзи подумала, что Раф закрыл для себя эту тему, и решила сделать то же самое.

История с островом Тонга никогда не всплывала. Как и предсказывал Раф, как только было объявлено об их женитьбе, эта история сразу стала малоинтересной для газетчиков.

Мейзи не оставляла и занятий музыкой. Она наняла преподавателя и с энтузиазмом принялась готовиться к диплому магистра.

Вроде все было в порядке. Но сейчас, на восьмом месяце беременности, она сидела за фортепиано, и ничто ее не радовало.

Причина была одна – Раф.

Да, он был добр, интересовался ее жизнью, но Мейзи чувствовала, что между ними – каменная стена, и это доставляло ей почти нестерпимую боль.

Он редко бывал дома, но, даже находясь в Брисбене, не всегда ночевал в доме, а пользовался своей квартирой, доставляя Мейзи новое мучение. Может быть, у него была любовница, а если и так, разве она могла осуждать его?

Конечно, она не нужна ему вот такая – грузная, расплывшаяся и неповоротливая. Да и кому бы она была нужна?

Ни детская комната, которую они с Соней декорировали, ни покупка детских вещей, даже мысли о малышке – ничто не помогало ей. И Мейзи начала задумываться о том, годится ли она, вообще, для роли матери.

Она все больше осознавала, что как мать-одиночка испытывает страшное духовное одиночество, даже при той беззаботной жизни, которой жила. Никто не мог восполнить отсутствующее звено – необходимую духовную связь с отцом ее малыша, – и это делало ее такой одинокой.

– Эй, кто-нибудь есть дома?

Мейзи поспешно вытерла лицо, а Вес встал, тявкнул и завилял хвостом.

В кабинет, превращенный в музыкальный салон, вошла Соня, которая, несмотря на бодрый голос, выглядела осунувшейся.

– Что случилось? – спросила Мейзи.

– Ничего. Я в полном порядке. – Соня потрепала Веса и добавила: – Что мне сейчас нужно, так это выпить чего-то крепкого.

– Садись. Сейчас налью. – Мейзи встала, взяла хрустальный стакан, плеснула в него бренди и протянула Соне. – Что произошло?

Соня отпила глоток и хмыкнула.

– Лаэм попросил дать ему развод, – сказала она, и слезы потекли по ее щекам. – Я сама во всем виновата!

– Почему? – мягко спросила Мейзи.

– Потому что я дура, – сказала Соня с надрывом. – Только теперь я поняла, что оттолкнула его тем, что никого, даже его, не подпускала к себе слишком близко. Я считала, что могу быть с ним, но держать его на расстоянии. Была убеждена, что он вернется после того, как решил пожить отдельно, надо только немного подождать.

Она судорожно вздохнула.

Мейзи опустилась на скамеечку перед Соней.

– О, Соня, я так сочувствую. Но… почему? Отчего ты стала такой?

Соня грустно сказала:

– Когда растешь в зоне боевых действий, то невольно пытаешься не принимать все близко к сердцу.

Глаза Мейзи округлились.

– Как это? Я не понимаю.

– У моих родителей были бурные отношения, это травмирует, а иногда и страшно пугает ребенка. По-видимому, я, инстинктивно, принимала сторону матери и, подсознательно, решила никогда не попадать в такое положение, как она. – Она пожала плечами. – Став взрослой, думаешь, что все уже осталось позади, но однажды, проснувшись, понимаешь, что ты окружила себя высокой стеной, через которую невозможно пробиться. – Она заплакала. – А теперь все слишком поздно…

Мейзи обняла ее и начала утешать, а когда Соня ушла, села и глубоко задумалась.

Может быть, дочери более чувствительны к такой ситуации в семье? Как взрывные отношения родителей повлияли на Рафа? Не стал ли он таким, как Соня? И не потому ли он, способный так много предложить людям, не находит времени для жены и семьи?

Ведь сказал же он ей однажды, что они с ней, каждый по своей причине, не смотрят на любовь сквозь розовые очки…

– А это значит, – пробормотала она, – что он никогда не полюбит тебя, Мейзи, если ты втайне надеешься на это! Но почему так тяжело?

На этот вопрос у Мейзи не было ответа.

Этому дню суждено было стать днем плохих новостей.

Раф вернулся домой раньше, чем обычно, и застал Мейзи на кухне за приготовлением ужина.

– Что ты делаешь? – спросил он, снимая галстук и резко расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

– Готовлю, – как всегда бодро ответила она. – Делаю куриную запеканку с грибами, пряностями, соусами и с беконом.

– А где Грейс?

– Ушла на репетицию хора. А я с удовольствием занимаюсь ужином.

Раф налил себе пива, а ей яблочный сок.

– Пойдем во дворик, мне надо поговорить с тобой.

– А нельзя поговорить здесь, ведь я готовлю?

Раф покачал головой, и Мейзи, сняв передник, отставила в сторону сковородку и вышла следом за ним.

Он повернулся к ней.

– Тим… умер, Мейзи.

Он зорко следил за ее реакцией.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мейзи побелела и села.

– Умер? – севшим голосом повторила она. – Как?

– Несчастный случай во время подводного плавания на Вавау. Он спас чью-то жизнь ценой своей. Я… привезу его тело домой. Уеду сегодня, через час, и вернусь домой завтра утром.

Она в шоке уставилась на него. Потом прижала руки к животу, словно пытаясь защитить своего малыша от этой новости, а Раф Сандерсон сделал собственные выводы.

– Сожалею, – сказал он очень спокойно.

– Я– я не знаю, что и сказать…

– А тебе и не надо ничего говорить. Я сам сожалею о Тиме. Ты была права: ему было нелегко расти в моей тени, да еще с озлобленной матерью. Мне следовало понять это гораздо раньше. Поэтому я и не хочу, чтобы он был один во время своего последнего пути домой.

Мейзи не заметила, что по ее щекам текут слезы. И снова Вес, который неотступно следовал за ней, положил морду ей на колени.

– А когда, – продолжал Раф, – Грейс вернется домой? Я не хочу оставлять тебя одну… А, знаю. Я попрошу Соню…

– Не надо, – с трудом произнесла Мейзи. – У нее свои проблемы. А Грейс скоро вернется.

– Какие проблемы? – Раф нахмурился.

– Лаэм попросил развода.

Он тихо выругался.

– Я позвоню ей. Мейзи… а ты справишься?

– Разумеется! У меня все хорошо, так что обо мне не беспокойся. – Она отвела взгляд. – Это был… просто шок.

– Понимаю. – Он помолчал. – Пойдем, поможешь мне собраться.

– Я… Ты не возражаешь, если я побуду здесь немного одна, Раф?

Он почему-то нахмурился, а потом пожал плечами.

– Нет, конечно. Но помни, Мейзи, что он умер героем, и это было его сутью. Временами он бывал ужасным, но было в нем и хорошее.

Раф отвернулся и ушел.

– Не делай никаких глупостей, – сказал Раф.

Его сумка стояла в центре гостиной. На нем были защитного цвета брюки, клетчатая рубашка и вельветовый пиджак.

– Не буду, – обещала Мейзи.

– Тебе получше? – спросил он. – Да, кстати, Соня придет после ужина.

– Ой, ну зачем же? Между прочим, – Мейзи помолчала, услышав, что подъехала машина, – Грейс уже вернулась.

– Соня сама захотела. Тим был и ее кузеном.

– Спасибо, – поблагодарила Мейзи севшим голосом. – Послушай, все будет в порядке, не волнуйся за меня. И я думаю, что ты делаешь все правильно.

Раф поднял руку, заколебавшись, опустил ее и попрощался.

Интересно, что он собирался сделать? – подумала Мейзи, глядя ему вслед. Может быть, Раф думает, что она не замечает, как он старается избегать любых физических контактов с ней?

Она коротко кивнула вошедшей Грейс, поскольку больше всего ей хотелось сейчас остаться одной. Но Грейс обратилась к Мейзи с просьбой. Поскольку ее мама плохо себя чувствовала, Грейс попросила разрешения съездить к ней на пару часов.

Мейзи согласилась и приняла еще одно решение.

Она позвонила Соне и сказала, что ей необходимо лечь пораньше, поэтому попросила ее не беспокоиться и не приезжать. А потом настойчиво посоветовала:

– Пойди к Лаэму и поговори с ним.

Соня вздохнула.

– Нет, слишком поздно. Теперь уже ничего не изменится…

– Изменится. Может быть, не для него, но теперь, когда ты поняла, что отгородилась от всех стеной, нельзя продолжать прятаться за ней. Наверное, это трудно, но тебе надо, наконец, сделать это хотя бы для того, чтобы быть честной с ним.

– Но тогда он может почувствовать жалость ко мне!

– А ты ее не принимай. В жизни не всегда все легко, но ты должна быть честной с Лаэмом, и это поможет тебе.

На другом конце провода воцарилась мертвая тишина, потом Соня сказала:

– Мейзи? А у тебя самой все хорошо? По твоему тону… Причина в Тиме?

– Нет. Конечно, все это печально, но нет. А какой у меня тон? – спросила Мейзи грустно.

Соня запнулась.

– Пожалуй, мудрый. Скорее… – она опять запнулась, – решительный. И я понимаю, что с тобой Грейс, но… может, мне все-таки приехать к тебе?

Мейзи не стала говорить Соне насчет Грейс.

– Соня, можно я тебе кое-что скажу? – сказала она. – Я тебя обожаю. Ты прекрасный друг, и я благодарна тебе за это. Доверься мне. Поговори с Лаэмом. Я знаю, что ты сможешь сделать это. И не откладывай разговор.

– Вот я и сделала, – удрученно сказала Соня своему брату на следующий день, – с самым удивительным результатом, но я и представить не могла, что она на самом деле прощалась со мной! И потом… потом Грейс уехала навестить свою мать, а, вернувшись довольно поздно, подумала, что Мейзи спит, пока до нее не дошло, что Вес почему-то не находит себе места. Ты же знаешь, что с ним бывает, когда Мейзи нет рядом. Тогда Грейс пошла проверить, и обнаружила, что Мейзи исчезла. Вместе с частью своих вещей и вещей для ребенка.

Раф выругался. Они ехали домой из аэропорта, где Соня встретила его. Оба постояли, склонив головы, пока гроб с телом Тима Диксона выгружали из самолета и передавали похоронной службе.

– Она оставила какую-нибудь записку?

– Нет, ничего. Господи, Раф, что же нам делать?

– Вернуть ее, – коротко ответил он.

– Как?

– Ей скоро рожать, она далеко не уйдет.

Желваки заходили на его скулах.

Они подъехали к дому. Навстречу им выбежала Грейс.

– Мейзи в больнице! Она попала в незначительную дорожную аварию, но, поскольку она беременна, ее отвезли в клинику и настояли на том, чтобы она осталась там на ночь. А сегодня утром у нее начались роды, поэтому, несмотря на ее протесты, обо всем сообщили домой. О, я чувствую себя так ужасно!

– Если бы я только не была так поглощена своими проблемами… – заплакала Соня.

– Хватит! – прикрикнул Раф. – Какая больница, Грейс?

Грейс сказала.

– Поедешь?

Он посмотрел на Соню.

– Разумеется!

Сюзанна на удивление быстро и уверенно вошла в этот мир, хотя и на шесть недель раньше срока. Девочку сразу поместили в кувез.

Мейзи больше всего удручало то, что она сама была виновата в случившемся. Если бы она не вела машину расстроенная и плачущая, то могла бы избежать аварии.

Раф и Соня Сандерсон прибыли через час.

Им сказали, что у Мейзи все хорошо, но она находится под воздействием снотворного. Сообщили также, что малышка должна без осложнений перенести то, что родилась преждевременно.

– Роды были спровоцированы аварией? – спросил Раф.

Доктор почесал затылок.

– Трудно сказать. У пациентки наблюдались симптомы сотрясения мозга, поэтому мы и поместили ее сюда, но никаких других травм не было. Иногда преждевременные роды случаются без всякой видимой причины.

– А стресс не мог послужить причиной?

Соня затаила дыхание, когда Раф задал этот вопрос.

– Мог. Поэтому, перед каждой новой беременностью, миссис Сандерсон необходимо будет обследоваться, на всякий случай.

– Раф, – сказала Соня, когда они сидели и ждали, пока Мейзи проснется, – не кори себя. Ты сделал для нее все, что мог.

– Кроме того, что не вернул ее Тиму, – пробормотал он.

Сонины глаза округлились.

– Неужели, она поэтому и убежала? Но принял бы ее Тим обратно? Судя по тому, что ты говорил мне, она не была ему нужна.

– Разве из-за этого перестаешь любить кого-то? Ведь что-то побудило ее уйти. Видимо, это была новость о Тиме.

Раф взглянул на спящую Мейзи, бледную, со свежей ссадиной на щеке, казавшуюся, невероятно, хрупкой на госпитальной койке, и тяжело вздохнул.

Днем сознание Мейзи окончательно прояснилось.

– Мейзи, – сказал Раф, взяв ее за руку, – врачи считают, что с малышкой все будет в порядке, хотя еще какое-то время придется подержать ее в кувезе.

Обрадованная, она сжала его пальцы. Потом нахмурилась.

– Ты уверен? Это не просто слова?

Он покачал головой.

– И у нее твои волосы. То есть, – улыбнулся он, – то, что там проглядывает, определенно рыженькое.

– Раф, – сказала Мейзи и облизнула губы, – ты, наверное, злишься… мне надо было оставить записку тебе…

Она не смогла продолжать.

– Мейзи, я был очень озабочен. Но сейчас не время для объяснений или принятия решений… кроме одного. Тебе надо, – продолжал он, – восстановить силы, а Сюзи потребуется твое неусыпное внимание в следующие несколько месяцев. Ты вернешься в Рэби-Бэй, хотя бы, на это время?

Она глубоко вздохнула и кивнула.

– Спасибо, – прошептала она.

– Ты…

Он замолчал, потому что в комнату на цыпочках вошла Соня с двумя бумажными стаканчиками кофе.

Увидев, что Мейзи пришла в себя, Соня едва не задушила свою невестку в объятиях.

– Ты оказалась права. Я была у Лаэма и рассказала ему все о себе и о том, что его предложение развестись помогло мне все понять. И что он не должен чувствовать себя виноватым или жалеть меня. И знаешь, что он ответил?

Мейзи покачала головой.

– Что он попросил о разводе только потому, что жить врозь для него было невыносимо, но гордость мешала ему признаться в этом!

В эту ночь Мейзи дали снотворное. Ей не терпелось увидеть малышку, и врачи пообещали, что она сможет сделать это завтра.

Мейзи тяжело переживала нелепость ситуации, в которую попала. Ее «мудрость» помогла Соне, но не ей самой. Она собиралась оставить Рафу записку, в которой хотела честно объяснить, почему приняла такое решение. Записку она написала, но в последнюю минуту забрала с собой, решив отправить по почте, чтобы никто другой ее не прочитал, и она по-прежнему лежала в ее сумке.

А теперь ей придется вернуться к нему в дом на какое-то время. Но знал ли он, сколько продлится это «какое-то время»?