Текст книги "Любить Эванджелину (ЛП)"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Зачистка, казалось, никогда не кончится, федералы пробыли здесь уже так долго, что промокшая одежда Эви начала подсыхать, став от озерной воды жесткой, словно картон. Раненого перевели на другую лодку и в сопровождении двух агентов отправили на дальнейшее медицинское обследование. Потом к берегу отплыли Мерсер и один из мужчин, с которыми у него была встреча, оба, закованные в наручники. Спасательная операция шла своим ходом, вокруг обломков двух моторок, совершая хитрые маневры, вовсю кипела работа. Собравшись с силами, Эви перебралась на корму, решив взять на себя управление судном, так как рулевой в это время присоединился к своим сослуживцам. Наконец мало-помалу весь этот упорядоченный хаос сошел на нет, все явно подходило к завершению. Роберт пришвартовал свой катер бок о бок с лодкой, в которой находилась Эви.
– Ты в порядке? – отрывисто спросил он.
Не глядя на него, она ответила:
– Нормально.
Он громко крикнул:
– Ли, забирай эту лодку. Я сам отвезу Эви на причал.
Один из агентов перелез обратно, и Эви уступила ему место за штурвалом. Она никуда не желала ехать с Робертом и стала озираться по сторонам, надеясь приметить кого-нибудь из знакомых.
– Залезай в катер, – потребовал он стальным голосом, и она предпочла послушаться, нежели выставлять себя на посмешище. Совершенно бесполезно спорить с Робертом, когда тот что-то решил. И если он хочет обсудить их отношения, то лучше сделать это наедине.
За всю обратную дорогу к причалу оба не проронили ни слова. Черное судно мягко, словно промасленный шелк, скользило по изменчивым волнам, однако даже это не могло сделать ход катера идеально плавным, и при малейшем толчке голову Эви немного встряхивало. Она устало прикрыла веки, пытаясь сдержать подступающую к горлу тошноту.
Когда Роберт, потянув рычаг вниз, сбавляя скорость, чтобы подойти к причалу, оглянулся на нее и заметил побледневшее напряженное лицо и закрытые глаза, то выругался:
– Черт побери, да тебе же плохо!
Эви сразу же открыла глаза и решительно посмотрела вперед.
– Это просто реакция на шок.
Резкое снижение адреналина кого угодно могло заставить чувствовать себя слабым и больным, поэтому Роберт пока решил удовлетвориться этим объяснением, хотя дал себе слово повнимательнее приглядывать за ней некоторое время.
Он плавно подвел катер к своему боксу, и Эви выбралась на пристань раньше, чем он смог помочь ей. Истинная дочь озера, она заученным движением пропустила швартовный трос сквозь рым [23]23
Рым – металлическое кольцо для закрепления тросов, блоков, стопоров, швартовных концов и т. п. Рымы устанавливаются на палубе и на фальшборте судов, в носовой и кормовой оконечностях шлюпок, а также на причалах и набережных.
[Закрыть], вбитый в прочную деревянную сваю, – многолетняя привычка, превалирующая над любыми эмоциями. Теперь, когда катер был надежно закреплен, она молча развернулась и направилась в офис.
Когда Эви вошла внутрь, Берт стоял за стойкой, и, стоило ему увидеть ее, на его испещренном морщинами лице отразилось сильное облегчение, быстро сменившееся крайним изумлением, и, наконец, он вопросительно посмотрел на нее, разглядев, в каком она состоянии. Насколько Эви знала Берта, задавать личные вопросы шло вразрез с его натурой, потому услышанные ею слова прозвучали так, словно мужчине приходилось насильно выталкивать их:
– Лодка перевернулась? Ты в порядке?
Два вопроса подряд? От Берта? Ну и ну. Ей, наверное, придется пометить сегодняшний день красным маркером на календаре.
– Все нормально. Просто немного трясет, – ответила она, задаваясь вопросом, сколько еще раз за сегодняшний день ей придется это говорить. – Все-таки нечасто у меня лодки тонут. Кто-нибудь из парней позже отбуксирует ее сюда.
Как только позади нее открылась дверь, и вошел Роберт, эмоции на лице Берта замелькали в обратном порядке и завершились выражением огромного облегчения.
– Ну… тогда мне лучше вернуться в мастерскую. Как думаешь, сколько им понадобится времени, чтобы пригнать лодку?
– Примерно час, – ответил за нее Роберт. – Им придется добираться сюда самым малым ходом.
Он прошел к автомату по продаже безалкогольных напитков и, скормив ему четвертак, нажал кнопку. С оглушающим грохотом банка выкатилась в поддон, Роберт вынул ее и с легким щелчком открыл.
– Ладно, в принципе мне без разницы. Я побуду здесь, пока они не причалят, – заявил Берт и покинул неестественную для него обстановку офиса, вернувшись туда, где чувствовал себя в своей стихии, оставив после ухода насыщенный запах смазки.
Эви зашла за стойку и присела, желая, чтобы между ней и Робертом оказался хоть какой-то барьер. Это, конечно, не сработало, так он слишком хорошо предвидел все ее ходы и хитрости. Мужчина тоже зашел за стойку и, небрежно облокотившись на нее, вытянул вперед длинные ноги, скрестив их в лодыжках.
Потом протянул ей колу.
– Выпей. Ты пережила стресс, а потому нуждаешься в глюкозе.
Наверное, он прав. Эви пожала плечами и взяла напиток, вспомнив другой случай, когда ее выловили из воды. Тогда Роберт тоже настоял, чтобы она выпила приторно-сладкий кофе. А так как последнее, что она сейчас хотела, это упасть в обморок на его глазах, Эви без возражений поднесла баночку к губам и сделала глоток.
Он не спускал с нее глаз, пока не убедился, что она не собирается игнорировать его приказы, а затем сказал:
– Мерсер был управляющим в моей фирме по разработке программного обеспечения в Хантсвилле. Мы как раз работаем над проектом для космической станции, который, как и многие другие, засекречен. Так вот, наши разработки случайно обнаружились там, где их не должно быть. Мы вычислили, что Мерсер один из тех, кто у нас ворует, но не могли выдвинуть против него обвинений, так как не имели достаточно веских доказательств.
– Так вот что у него было в коробке для снастей, – удивленно протянула Эви, – не наркотики. Компьютерные диски.
Темные брови Роберта удивленно приподнялись.
– Ты думала, что он наркодилер?
– Ну, мне эта версия казалась самой вероятной из всех. Знаешь, вообще-то очень трудно незаметно следить за кем-то посреди озера. И потом он, наверное, привязывал груз к очередному пакету и оставлял его в условленном месте на мелководье между островами, а те, кому это предназначалось, позже забирали его.
– Точно. Эви, если ты считала его наркодилером, – произнес Роберт обманчиво-мягким голосом, – почему, черт возьми, сегодня решила отправиться вслед за ним?
– Федеральный закон о конфискации имущества, – просто ответила она. – Он использовал принадлежащие мне лодки. Из-за этого я могла потерять все. Или, благодаря ему, мой причал обрел бы дурную славу, что негативно сказалось бы на бизнесе.
А она готова пойти на что угодно, чтобы защитить «Причал Шоу», подумал Роберт со злостью, включая даже продажу собственного дома. Так что, где уж там задуматься об опасности во время слежки за человеком, которого подозреваешь в торговле наркотиками! Хотя она и была вооружена, у Роберта кровь стыла в венах при одной только мысли, что с ней могло случиться. Эви оказалась одна против троих мужчин. Правда, следовало признать, у нее все находилось под контролем, пока приливная волна от его катера не столкнула их всех вместе.
– Ты могла погибнуть, когда сознательно пошла на таран той лодки.
– На столь низкой скорости это было бы сложновато, – парировала она. – И потом моя лодка мощнее. Я больше опасалась того, что могут взорваться бензобаки, но так как они расположены в задней части корпуса, понадеялась, что все обойдется.
Роберту пришло в голову, что у нее и впрямь не имелось времени на тщательное обдумывание своих действий; ее реакция была молниеносной, а он чуть не получил из-за этого сердечный приступ. Но, проведя всю жизнь среди лодок, она приобрела необходимые знания, позволившие ей принять этот вызов. Даже не подозревая, что подкрепление уже близко, Эви, увидев, что один из преступников собирается сбежать, остановила его. Роберт не знал, чего в ней больше: храбрости или безрассудства, или в ее характере причудливым образом переплелись оба этих качества.
Она все еще намеренно избегала смотреть на него, и он понял, что пришло время открыть карты. Осторожно выбирая слова, он сказал:
– Чтобы загнать Мерсера в ловушку мне пришлось привлечь к этому делу ФБР и собственную службу безопасности. Я намеренно тормозил некоторые его сделки и оказывал финансовое давление, тем самым вынуждая сделать неверный ход.
Других объяснений не потребовалось. Он внимательно наблюдал за выражением лица Эви, за тем, как одна эмоция сменяется другой, отмечая каждый нюанс ее реакции на его пояснения, и точно уловил, в какой именно момент она осознала, что тоже находилась под подозрением. В то же мгновение словно плотный белый экран опустился на ее лицо, скрыв за ним все переживания.
– Точно так же ты поступил и со мной, – пробормотала Эви. – Ты думал, что я работаю на него, так как Мерсер арендовал у меня лодки, и еще потому, что я уплывала вслед за ним, пытаясь выяснить, чем он занимается.
– У меня не заняло много времени, чтобы понять, что ты если и замешана во все это, то не понимаешь, во что именно. Однако ты продолжала совершать подозрительные поступки, и именно поэтому я не мог позволить себе ослабить давление на тебя.
– Какие это подозрительные поступки? – спросила она, и в ее спокойном голосе прозвучали нотки недоверия.
– Ну, например, оставляла причал посреди рабочего дня и отправлялась за Мерсером. А позавчера ты, выйдя из банка, сразу же остановились возле телефона-автомата и сделала звонок, а мы не смогли отследить кому. Вчера же мой человек вел за тобой наружное наблюдение по всему Гантерсвиллю, а потом вдруг потерял, когда ты резко перестроилась в другой ряд, и мы так и не обнаружили тебя, пока ты не приехала на работу.
Эви засмеялась, но смех вышел каким-то горьким и полным скепсиса.
– Вот это да! Удивительно, как много подозрительного можно отыскать вокруг просто потому, что твой разум готов сомневаться во всех и вся. Когда мне во второй раз отказали в выдаче ссуды под залог дома, я поняла, что за этим кто-то стоит, кто-то, блокирующий заем. Но я не могла потерять причал. Единственное, что мне оставалось, это продать дом, и я знала, что если не сделаю звонок сразу же, то потом могу утратить решимость. Поэтому я остановилась у первой попавшейся телефонной будки и позвонила людям, которые уже несколько раз пытались купить у меня коттедж, в надежде, что это их еще интересует. Их это настолько интересовало, что они решили заплатить немедленно, чтобы не рисковать, если я вдруг передумаю. Вчера же, – мягко продолжила она, – я присматривала себе новое жилье. Но находилась в совершеннейшем замешательстве и чем дольше откладывала окончательный выбор, тем хуже мне становилось. Поняв это, я развернула машину и поехала к жилому комплексу, где и сняла квартиру.
Да, согласился Роберт, вглядываясь в ее бледное, измученное лицо. Мгновенная, хоть и острая боль много лучше бесконечных терзаний. Невинные действия, основанные на отчаянных решениях.
Эви пожала плечами.
– Я думала, тебе нужен мой причал. Но не могла понять зачем. Он много значит для меня, однако как объект для инвестирования средств не слишком интересен, так как здесь есть более крупные и прибыльные пристани. А ты, оказывается, считал меня предательницей, и разве вступить со мной в фальшивую связь, добиваясь того, чтобы мы фактически стали жить вместе, не являлось для тебя самым простым и удобным способом следить за мной?
Роберт рассудил, что это коварный вопрос.
– Наши отношения не были фальшивыми.
– Ну да, как же. И луна не круглая, – ответила Эви и посмотрела в окно на свое королевство, сохраненное столь высокой ценой.
– Я не собирался доводить потерю права выкупа по закладной до конца, – сказал он. – Это было лишь средством давления. Даже будь ты виновна, я уже принял решение воспрепятствовать судебному преследованию в отношении тебя.
– Как это великодушно с твоей стороны, – с горькой иронией пробормотала Эви.
Роберт выпрямился и, легко оттолкнувшись от стойки и сделав пару шагов, оказался прямо перед Эви. Мужчина положил руки ей на плечи и слегка сдавил:
– Я знаю, тебе обидно, и ты злишься на меня, но, пока Мерсер оставался на свободе, я просто не мог прекратить давить на тебя.
– Я понимаю.
– Правда? Слава Богу, – он с облегчением прикрыл веки.
Эви пожала плечами и снова ощутила силу и тепло его ладоней.
– Национальная безопасность важнее попранных чувств. Может, у тебя и не было другого выхода.
Ее голос по-прежнему звучал очень грустно, даже тоскливо. Роберт открыл глаза и понял, что преодолел еще не все препятствия. Проблема дома еще стояла между ними.
– Я очень сожалею о твоем доме, – начал он осторожно. – Я никогда не позволил бы тебе продать его, если бы знал, что ты планируешь именно это. – Ласкающим движением он прижал ладонь к ее щеке, почувствовав под пальцами теплый шелк ее кожи. – Я не могу вернуть тебе твой коттедж, но могу подарить свой. Все, что для этого требуется, – переписать его на твое имя.
Эви напряглась и резко отстранилась от его руки.
– Нет, благодарю, – холодно ответила она и поднялась со стула. Затем подошла к окну и, встав к Роберту спиной, стала пристально вглядываться вдаль.
Конечно, она снова поспешила с неправильными выводами, подумал Роберт, досадуя на себя, что не сдержался и встрял с домом прежде, чем уладил все остальное.
– Это не благотворительность, – примирительным тоном продолжил он, дотронулся до тыльной стороны ее шеи, нащупал напряженные мышцы и стал их осторожно разминать. – Это будет не более чем жест, так как все равно останется в семье. Эви, любимая, ты ведь выйдешь за меня замуж? Я знаю, тебе очень дорого это место, но мы можем пойти на компромисс. Я вовсе не собираюсь насовсем увозить тебя от родных. Мы будем использовать этот дом для отдыха. Проводить здесь летний отпуск, ну и, конечно, наезжать сюда по несколько раз в год.
Эви резко отшатнулась от Роберта и повернулась к нему лицом. Если прежде она была бледной, то сейчас покрылась мертвенной белизной. Ее красивые золотисто-карие глаза казались безжизненными и тусклыми, и он с дрожью вспомнил, как Бекки описывала Эви после смерти Мэтта. То, что он заметил в ее взгляде, называлось эмоциональной пустотой, и это встревожило его до крайности.
– Точно так же, как и все другое, твои компромиссы всегда ведут к твоей пользе, – произнесла она с такой болью в голосе, что он вздрогнул. – Уж лучше быть одной, чем так. Почему бы тебе не отправиться в Нью-Йорк, а я останусь здесь; такое решение сделает нас обоих намного счастливее.
– Эви… – Он замолчал, а потом заставил себя глубоко вздохнуть, чтобы восстановить самообладание. Безусловно, она совершенно выбита из колеи всем, что с ней сегодня произошло. Она его любит, а он причинил ей столько страданий. Так или иначе, но он должен убедить ее довериться ему снова.
– Нет! – с яростью воскликнула Эви. – Даже не пытайся сейчас обдумывать то, как манипулировать мной, чтобы заставить плясать под твою дудку. Когда речь заходит о твоей выгоде, ты становишься необыкновенно умен и чертовски коварен. Но на самом-то деле тебя ничего не трогает, правда? – Она развела руки в стороны и, помогая себе жестами, с горячностью продолжила: – Ты здесь, а все остальные вот тут, но вместе вам никогда не встретиться. Рядом с тобой никого и ничего нет. Ты готов жениться на мне, но это ничего не изменит. Ты все так же останешься наглухо закрытым, наблюдая со стороны, дергая за ниточки, вынуждая окружающих поступать так, как нужно тебе. А вот у нас с Мэттом все было по-настоящему, а не видимостью благополучия! Так что же заставляет тебя думать, что я соглашусь на эту пародию отношений, которую ты предлагаешь? – Она замолчала, дрожа, и через мгновение тихо, но твердо сказала: – Уходи, Роберт.
Глава 18
Отсутствие Эви оставило огромную, зияющую дыру в жизни Роберта. Никогда раньше он не тосковал по женщине. Никогда не позволял ни одной из них стать настолько важной для него, что без нее он чувствовал себя одиноким. Но именно в таком положении он оказался сейчас. На следующий день после категорического отказа Эви выйти за него замуж он вернулся в Нью-Йорк и тотчас же занялся делами, но та светская круговерть, которая прежде приносила ему удовольствие, теперь казалась одновременно и слишком безумной, и слишком скучной. Ни опера, ни посещение бесконечной череды вечеринок не привлекали его. Он хотел сидеть на веранде теплыми, наполненными ароматами ночами, слушать шепот реки и упиваться бесчисленным множеством звезд, разбросанных по черному небу. Он мечтал лежать вместе с Эви в шезлонге, лежать до тех пор, пока неподвижность их нагих, слившихся воедино тел не станет настолько нестерпимо чувственной, что они оба разлетятся на куски от поглотившего их наслаждения.
Секс всегда был чрезвычайно важной, но контролируемой частью его бытия. Однако сейчас Роберт понял, что возникающие на его пути соблазны не вызывают у него интереса. Его аппетиты нисколько не уменьшились, они просто сводили его с ума. Но он избегал того контролируемого удовлетворения, знакомого по прежним связям, когда его разум отчужденно фиксировал происходящее с его телом. Он не отстранялся, когда любил Эви. И даже несколько раз терял самообладание. Чувствовать под собой ее обнаженное тело, вонзаться в тесное, невозможно горячее лоно, ощущать, как она превращается в чистое пламя в его руках…
Возникший в голове соблазнительный образ мгновенно заставил его отвердеть, и Роберт, вскочив на ноги, принялся беспокойно кружить по квартире, сопровождая каждый шаг ругательством сквозь стиснутые зубы. Все эти дни ничто не могло возбудить его, но стоило только подумать об Эви, и это происходило. Он хотел ее, и то, что ее нет рядом, как кислота разъедало душу.
Роберт все еще не мог решить, что пошло не так. Он чувствовал, что ответ где-то рядом, но тот был настолько призрачным, что постоянно ускользал от его постижения. И эта неспособность понять причину вызывала в Роберте почти такое же раздражение, как и жажда обладать Эви. Всю жизнь он с такой быстротой умел улавливать нюансы и четко определять суть любой проблемы, что оставлял соперников плестись далеко позади. Теперь же казалось, что разум подвел его, и эта мысль приводила в ярость.
Дело не в доме. Несмотря на то, что это страшно ранило Эви, она приняла его объяснения. Он понял это по ее взгляду. В сравнении с национальной безопасностью ее коттедж не имел никакого значения, и она поверила его словам, что он никогда не собирался позволить банку забрать у нее причал. С его стороны это стало грубейшим просчетом, и Роберт досадовал на сам факт допущенной ошибки. Эви сделала то, что никто не мог предугадать. Заложить недвижимость – да, вероятнее всего, – но не продать. Роберт все еще был потрясен тем решением, которое она нашла.
Но она простила ему это. Простила даже то, что он заподозрил ее в возможном предательстве.
Но тогда почему, черт побери, она отказалась выйти за него замуж? Выражение ее глаз все еще преследовало Роберта, и теперь ночами он лежал без сна, терзаясь необходимость вернуть свет ее очам. Его золотистая, сияющая Эви казалась погасшей.
Она любила его. Роберт знал это так же твердо, как и то, что в груди у него бьется сердце. И все же отвергла его. «Уходи, Роберт», – сказала Эви, и непреклонность в ее голосе потрясла его. В результате он ушел и сейчас чувствовал себя так, словно каждый день вдали от нее понемногу убивает его.
Позвонив ему несколько раз, Маделин стала настаивать, чтобы он приехал в Монтану. Хорошо зная свою сестру, он с грустью осознавал, что, возможно, у него есть всего лишь пара дней, прежде чем она появится собственной персоной на его пороге, держа одного карапуза на руках, второго – усадив на бедро, и безжалостно глядя на него своими ленивыми серыми глазами. Она изучила Роберта достаточно хорошо, чтобы понимать, что что-то не так, и не успокоится, пока не выяснит причину. Свойственное ей упорство производило жуткое впечатление, когда они были детьми, и с годами только ухудшилось.
Роберт раздраженно выругался, а затем быстро принял решение. За исключением Эви, из всех его знакомых женщин Маделин самая проницательная. Возможно, принадлежа тому же полу, она сможет разобраться в причинах случившегося, которые ускользали от него. Он позвонил сестре и сказал, что выезжает к ней.
Из-за разницы во времени было все еще раннее утро, когда его самолет приземлился в Биллингсе. Ранчо находилось в ста двадцати милях от города, и, так как там имелась собственная взлетная полоса, Роберт давным-давно завел традицию арендовать маленький самолет, предпочитая короткий перелет долгой дороге на автомобиле. Развернув «Сессну», чтобы ровнее зайти на взлетную полосу, он увидел внизу полноприводный «Эксплорер» Маделин и ее саму, облокотившуюся на капот. Легкий ветер играл с ее длинными волосами. Их оттенок был более светлым и холодным, чем у золотистой гривы Эви, и все же его сердце сжалось от этого сходства.
Самолет приземлился и подкатил практически к самой машине. Заглушив двигатель, Роберт увидел двух прелестных мальчиков, играющих в зоне погрузки, и грустная улыбка коснулась его глаз. Он соскучился по маленьким безобразникам. И хотел своих собственных.
Когда он вылез из кабины и ступил на взлетную полосу, Маделин пошла ему навстречу своей ленивой, плавной, соблазнительной походкой.
– Слава Богу, ты здесь, – сказала она. – Эти дьявольские бесенята сводят меня с ума с того момента, как я сказала, что ты приезжаешь. Знаешь, когда годовалый ребенок говорит «дядя Роберт», это звучит совершенно как Али Баба [24]24
Дядя Роберт по-английски звучит как «анкл робет»; годовалый малыш, не выговаривающий трудные буквы, вполне может исказить это до «али баба»
[Закрыть]? За прошедший час я выслушала подобное пятнадцать тысяч раз, так что теперь я эксперт.
– Господь всемогущий, – пробормотал Роберт, глядя мимо сестры туда, где двое чертенят выкрикивали то, что определенно было их вариантом его имени.
Маделин встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, и он прижал ее к себе. Каждый раз, когда он приезжал сюда, та его часть, которая обычно тщательно охранялась, расслаблялась. Природа здесь ощущалась намного ближе – совсем как в Алабаме.
Маделин дождалась окончания обеда, прежде чем завести разговор об интересующем ее предмете. Роберт знал, что она просто умирает от любопытства. Они с Ризом расположились за столом в гостиной, отдыхая и наслаждаясь кофе, когда Маделин, уложив мальчиков на послеобеденный сон, вернулась в комнату, села и спросила:
– Итак. Что случилось?
Роберт криво усмехнулся.
– Я знал, что ты долго не продержишься. Ты всегда была любопытна, как кошка.
– Согласна. Рассказывай.
И он начал рассказывать. Это было странно. Он не припоминал ни одного случая, чтобы раньше не мог решить, что делать, и чтобы ему требовалась помощь. Он кратко обрисовал ситуацию с Мерсером, поведал, как заподозрил Эви, какие использовал средства, вынуждая их действовать. Он описывал Эви, не подозревая, что при упоминании ее имени его глаза горели яростным голодным огнем. Он не утаил ни одной детали – ни как Эви продала дом, стремясь не позволить банку забрать пристань, ни как выяснила, что за всем этим стоит он, ни как поймали Мерсера. Ни как она отказалась выйти за него замуж.
Роберт заметил, что во время его перечисления случившихся событий Маделин напряглась, но смотрела она в стол, и он не мог видеть выражение ее лица. Однако, когда он закончил, и она подняла голову, его поразила плескавшаяся в глазах сестры ярость.
– Ты что, совсем тупой? – закричала она, вскочив со стула так стремительно, что тот опрокинулся. – Я не виню ее за то, что она не приняла твое предложение! Я бы тоже не стала этого делать!
Топая, Маделин в бешенстве вылетела из комнаты.
Ошарашенный, Роберт повернулся и уставился ей в след.
– Не думал, что она может двигаться так быстро, – пробормотал он.
Риз несколько иронично усмехнулся.
– Знаю. Первый раз, когда я вывел ее из себя, это тоже застало меня врасплох.
Роберт посмотрел на своего шурина – мощного, упрямого ранчеро, такого же высокого, как и он сам, обладателя темных волос и каре-зеленых глаз, чей цвет унаследовали оба его сына.
– Почему она разозлилась?
– Вероятно, потому же, почему разозлилась на меня, когда я продемонстрировал очень похожую тупость, – объяснил Риз с веселым блеском во взгляде.
– Возможно, кто-нибудь будет так любезен и объяснит мне, в чем дело? – нарочито вежливо спросил Роберт. Со стороны казалось, что он абсолютно спокоен, но внутри умирал дюйм за дюймом. Он не понимал, что делать, – впервые в своей жизни. И был совершенно растерян.
Играя с ручкой своей чашки, Риз откинулся на спинку стула.
– Однажды я почти потерял Маделин, – глядя в стол, отрывисто сказал он. – Судя по всему, она никогда не рассказывала тебе об этом. Она оставила меня. Не уехала далеко, нет, поселилась в городе, но с равным успехом нас могли разделять тысячи миль. Так мне тогда представлялось.
– Когда это произошло? – прищурившись, спросил Роберт. Неприятно ощущение – узнать, что у Маделин были проблемы, и что она не рассказала ему о них.
– Она тогда носила Тая. Я использовал всё, что только мог придумать, чтобы убедить ее вернуться. Но был слишком глуп, чтобы назвать единственную причину, которая имела значение.
Риз к чему-то ведет, рассказывая это, понял Роберт. Его шурин был скрытным человеком и обычно далеко не столь разговорчивым.
– И что же это за причина?
Риз поднял голову, и наполненные эмоциями каре-зеленые глаза встретились с взволнованными льдисто-зелеными.
– Это нелегко – дать кому-либо такую власть над собой, – неожиданно сказал Риз. – Черт, трудно признаться в этом даже самому себе, а ты в два раза хуже, чем я когда-либо был. Ты упрямый сукин сын, опасный, и тебе бы не хотелось, чтобы люди знали, насколько опасным ты можешь быть. Поэтому ты держишь всё в себе. Ты привык контролировать всё вокруг себя, но в данном случае это не срабатывает, верно? Возможно, ты даже не знаешь, что это такое. Меня фактически пришлось стукнуть по голове, чтобы я понял. Ты любишь ее, да?
Роберт застыл, от потрясения его взгляд стал бессмысленным. Любовь? Он даже и не думал об этом. Он хотел Эви, решил на ней жениться, мечтал, чтобы она родила ему детей. Господи, он так яростно жаждал получить всё, что это грозило уничтожить его, если он не достигнет желаемого. Но при мысли о любви всё в нем восставало. Это означало бы ужасную беспомощность; он не смог бы дистанцироваться от Эви, не смог бы сохранить неизменной ту неуязвимость, которая стала сутью его самого. Роберт прекрасно знал свою истинную натуру, знал, что внутри он – варвар. И избегал давать волю такого рода примитивной страсти, скрывал ото всех, что это есть внутри него.
Но в любом случае Эви догадалась об этом, ужаснулся он. Она видела его насквозь с самого начала. Благодаря этой своей сводящей с ума интуиции она иногда практически читала его мысли. Ему удавалось не подпускать к себе никого, но он так и не удержал на расстоянии Эви. И все то время, что они были вместе, он пытался обрести контроль над собой, над ситуацией, над Эви. Она чувствовала, какой он, и все равно любила.
Проведя дрожащей рукой по лицу, Роберт выругался. Слепящая правда смотрела ему прямо в глаза. Эви не полюбила бы его, если бы не эта его варварская сила. Она познала истинную любовь с Мэттом и потеряла ее. И только нечто невероятно мощное заставило бы ее броситься в этот омут снова. Отношения с Эванджелиной не могут быть сдержанными и культурными; она захочет, чтобы его и сердце, и душа принадлежали ей, чтобы он ничто от нее не утаивал.
Дело не в доме. И не в том, что он заподозрил ее в преступлении. Он в состоянии предложить ей сотни домов и всю ту власть, которой обладает благодаря своему богатству, но ничто из этого не покажется ей соблазнительным. Она хочет то единственное, о чем он не говорил: его любовь.
– Это было так просто, – раздался мягкий голос Риза. – Я сказал Мэдди, что люблю ее. И, что более важно, – я признался в этом самому себе.
Роберт еще не оправился от шока, он продолжал вглядываться внутрь себя.
– Как ты понял? – пробормотал он.
Риз издал низкий, грубоватый звук.
– Ты никак не можешь насытиться ею? Ты так часто жаждешь заниматься с ней любовью, что боль желания толком никогда не исчезает? Тебе хочется защищать ее, носить на шелковой подушке, дарить все богатства мира? Тебе достаточно находиться рядом, слушать ее, вдыхать ее запах, держать за руку? Ты скучаешь по ней так сильно, что создается впечатление, будто кто-то вытащил твои кишки наружу? Когда Мэдди ушла, мне стало так плохо, что я едва справлялся с делами. Во мне образовалась огромная пустая дыра, и она причиняла такие страдания, что я не мог спать, не мог есть. Мне становилось легче только тогда, когда я видел Мэдди. Ты чувствуешь всё это?
Зеленые глаза Роберта, казалось, застыли.
– Словно я умираю, истекая кровью изнутри.
– Да, это любовь, – сочувственно покачав головой, согласился Риз.
Роберт вскочил на ноги. Его напряженное лицо излучало решительность.
– Поцелуй Маделин за меня. Скажи ей, что я позвоню.
– Ты не можешь подождать до утра?
– Нет, – перепрыгивая через две ступеньки, откликнулся Роберт. На счету каждая минута. Его ждет Алабама.
Эви не нравилось ее новое жилище. В нем она чувствовала себя запертой, хотя у нее была угловая квартира, и смежная находилась всего с одной стороны. Когда она смотрела из окна, то видела другой многоквартирный дом, а не реку, бесконечно текущую мимо. Сквозь тонкие стены она слышала своих соседей, слышала, как хнычут двое их маленьких отпрысков. Вечерами они отсутствовали и детей тоже брали с собой, но возвращались вместе с бедными малышами в час или два ночи. Разумеется, суматоха будила Эви, и после она часами лежала в кровати, уставившись в темный потолок.
Эви знала, что могла бы поискать другую квартиру, но у нее не осталось ни сил, ни желания делать это. Каждый день она заставляла себя отправляться на причал, и это предел того, на что она была способна. Она занималась делами, но ей требовалось всё больше и больше усилий для этого. Вскоре напряжение сломает ее.
Эви постоянно ощущала холод. И никак не могла согреться. Этот холод шел из огромной пустоты внутри, и ничто не могло изгнать его. Стоило ей всего лишь мысленно произнести имя Роберта, как словно нож вонзался в сердце, и боль охватывала всё тело. Но Эви не переставала думать о нем. Заметив, пусть и краем глаза, темные волосы, она тотчас же начинала крутить головой, стремясь увидеть их обладателя. Она слышала глубокий голос, и на один миг, драгоценный миг, ее сердце останавливалось, неконтролируемое счастье захлёстывало ее, и она думала: «Он вернулся!». Но это был не он, эйфория превращалась в пепел, оставляя ее еще более несчастной, чем прежде.
