Текст книги "Зигзаги судьбы"

Автор книги: Линда Фрэнсис Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 25

В комнате воцарилась тишина, медленно тянулись секунды. Грейс могла поклясться, что Джек не дышит. Да она и сама не дышала.

Эти слова вырвались у нее непроизвольно, и сейчас Грейс испытывала огромное сожаление и смущение, поскольку Беренджер продолжал упорно молчать.

– Прости, – пробормотала Грейс. – Просто мисс Бэнкрофт сказала... Главная моя проблема в том, что я не замужем. Рут остается без отца, и я подумала... – Эта идея захватила Грейс и не оставляла, несмотря на все ее безумие. – Послушай, Джек, это будет фиктивный брак, но вполне официальный, чтобы я могла удочерить Рут. Я видела в кино, люди вступали в фиктивный брак, чтобы получить вид на жительство!

– Это противозаконно.

Теперь уже Джек принялся расхаживать по комнате, и с каждым его шагом Грейс все больше впадала в отчаяние.

– Но всего несколько секунд назад ты сам предложил мне помощь.

Джек повернулся и посмотрел на Грейс.

– Конечно, я тебе помогу. Выпишу еще один чек, набью морду Уолтеру, выступлю в твою защиту в суде. Черт побери, я даже готов помогать тебе печь эти проклятые пирожные. – Джек остановился, чувствовалось, что он взял себя в руки. – Но фиктивный брак в конечном итоге никому не сможет помочь.

– Да наплевать мне на конечный итог, меня интересует данный момент.

Джек отвернулся и продолжал расхаживать по комнате, запустив пальцы в волосы.

– Прости, Грейс, но я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Разве это имеет какое-то значение?

– Да, имеет! – Грейс понизила голос, опасаясь разбудить Рут. – Скажи мне, Джек, скажи мне раз и навсегда, от кого ты хочешь убежать? От меня? Сомневаюсь. Ты был таким задолго до нашей встречи.

– Я же говорил тебе, что ни от чего я не бегу, – огрызнулся он.

– Ох, Джек, а так ли это? Ты был известным хирургом в Коннектикуте. И насколько мне известно, долгое время встречался с разными женщинами, убегая от одной к другой, не принимая на себя никаких обязательств и не допуская, чтобы отношения зашли слишком далеко. Ты с головой ушел в свою работу.

– Работа в приемном покое забирает основную часть моего времени.

– А вот я так не думаю.

Грейс видела, что Джек с трудом сдерживает ярость, но решила не отступать, потому что зашла уже слишком далеко.

– Почему ты не хочешь признаться самому себе, что нуждаешься во мне?

– Послушай, Грейс, я лучше пойду.

– Не смей убегать! – Грейс глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться. – Хочешь ты это признавать или нет, но ты любишь меня. И я знаю, что ты любишь Рут.

Понимая, что он на грани срыва, Джек повернулся и сделал несколько шагов в направлении входной двери.

– А знаешь, Джек, что я думаю по этому поводу? Ты боишься. Боишься обязательств, боишься серьезных отношений. И больше всего ты боишься, что тебе придется страдать.

Джек продолжал стоять спиной к двери, и Грейс увидела, как он буквально окаменел. Она поняла, что затронула очень опасную, болезненную для него тему. И растерялась, когда Джек наконец повернулся, а глаза его были черными от горя.

– Джек, – тихо промолвила Грейс, – я никогда не причиню тебе боль. Прошу тебя, доверься мне, помоги понять, почему ты сторонишься людей? – Ей захотелось обнять его, прижать к себе сильное тело, чтобы исчезло выражение горя с его лица. Грейс уже пожалела о своих опрометчивых словах, но было поздно.

– Моя жена часто говорила, что Дейзи была папиной дочкой.

Грейс и сама не знала, каких слов она ждала от Джека, но только не этих. Она сделала несколько шагов к нему, но остановилась, испуганная болью, исказившей его лицо.

– Она была папиной дочкой, – промолвил Джек, сделав ударение на слове «была». – Я избаловал ее. Она вертела мной, как хотела.

– Значит, она была счастливым ребенком.

– Нет! – яростным тоном выкрикнул Джек. – Мне следовало быть строже с ней. Жена сотни раз говорила мне об этом!

– Господи, Джек, прекрати баловать Дейзи. Она совсем отбилась от рук.

– Но она же подросток, – с усмешкой возразил Беренджер, завязывая галстук безупречным узлом. На сегодняшний прием к нему записалось много пациентов, в том числе и губернатор, пожелавший, чтобы Джек осмотрел его.

Марша скрестила руки на груди, пышные рукава ее халата соскользнули с плеч.

– Этот подросток никого не слушается. Только вчера вечером полицейский патруль привез ее домой за то, что она курила на улице вместе с дочерью Ланкастера. А ведь она сказала, что пойдет к подруге учить уроки.

– Марша, ну что ты так расстраиваешься? Кто из подростков не пробовал курить?

– Я не пробовала.

– Да, это точно. – Джек вспомнил ту молоденькую девушку, с которой познакомился много лет назад. – Но ты дружила главным образом с книгами, а не со сверстниками.

Марша надула губы. Джек вздохнул и подошел к жене.

– Ну, прости. Я любил тебя такой, какой ты была, и люблю сейчас. Но нам не следует ожидать, что наша дочь будет такой, как мы. У нее своя жизнь, и не надо ей мешать.

– С такой жизнью недалеко до беды. Ты в молодости был хулиганом, но сумел стать достойным членом общества. Однако это не значит, что и Дейзи это удастся. Она должна заниматься делом, а не шляться с друзьями по улицам. Когда ты был молодым, тебе было за что бороться, у тебя была мечта, которую ты осуществил. А у Дейзи сейчас есть все, ей нечего желать, нечего добиваться. И если подросток страдает от скуки, он непременно попадет в беду. Как ты не можешь этого понять?

Марша повернулась и вышла из спальни. Джек впервые задумался над ее словами: может, жена права? Он проследовал за ней на кухню, и они молча уселись завтракать. Стул Дейзи оставался пустым.

– Дейзи! – крикнула Марша. – Если ты не поторопишься, то опоздаешь!

Ответом Марше была только музыка, доносившаяся из комнаты дочери. Марша уже собралась пойти за ней, но в этот момент на улице прозвучал сигнал автомобиля. Музыка в комнате Дейзи моментально смолкла, и через секунду послышались ее шаги.

Девушка ворвалась в кухню, словно луч солнца. Темные волосы, голубые глаза, пухлые губы, на которых всегда сияла улыбка. Дейзи была счастливым ребенком. Джек впервые внимательно присмотрелся к ее одежде. Ничего вызывающего, просто масса ярких цветов, плохо сочетающихся друг с другом. Когда дочь наклонилась, чтобы взять тост, Джек заметил в ее волосах несколько прядей, выкрашенных в пурпурный цвет.

Его переполняла почти болезненная любовь к этому ребенку. Джек понимал, что все эти годы позволял ей многое, очень многое, потому что не хотел, чтобы улыбка исчезала с лица дочери. Он любил ее и хотел, чтобы девочка была счастлива.

Снова раздался сигнал автомобильного клаксона.

– Это Сисси. Мне пора, – заторопилась Дейзи, вскочила со стула и направилась к двери.

– Дейзи! – окликнул ее Джек.

Она тут же остановилась и обернулась.

– Что, папуля?

Опять «папуля». Когда же она повзрослеет и перестанет называть его «папуля»?Джек замялся. А что он хотел сказать Дейзи? Что любит ее? Или чтобы она смыла пурпурные полосы в волосах?

– Я сейчас еду в офис. Составь компанию старику. А по дороге поболтаем, как в старые добрые времена.

Дейзи вытаращила глаза, засмеялась, подбежала к отцу и обняла его за шею.

– Это ты-то старик? – Она чмокнула его в щеку. – Прости, папуля, Сисси ждет. Пока!

Выбежала на улицу, и Джек увидел в окно, как от дома отъехала ярко-красная двухдверная «БМВ».

– Ох, Джек, надо было настоять, чтобы она поехала с тобой, – недовольным тоном промолвила Марша.

Джек почувствовал себя каким-то потерянным, а мир вокруг показался ему запутанным и странным. Неужели он просто не заметил, как дочка выросла? Занятый своими мыслями, Джек машинально закончил завтракать, по привычке поцеловал на прощание Маршу. Надев спортивный пиджак цвета морской волны, отыскал в карманах ключи и направился в гараж.

Выехав в своем «мерседесе» на красивую улицу, где они купили дом по настоянию Марши, Джек поехал медленно, и не только потому, что с утра в понедельник движение было особенно оживленным, а потому, что был занят своими мыслями. Весь день был расписан по минутам, так что подумать можно только по пути на работу.

Отъехав от дома полмили, Джек обнаружил впереди пробку. Из некоторых машин люди вылезали и шли вперед. Сам не зная почему, Беренджер съехал на обочину, выбрался из машины и тоже пошел вперед. Чем ближе он подходил к месту затора, тем явственнее слышались крики, плач. Кто-то кричал, чтобы вызвали «скорую помощь».

Тогда Джек побежал, подгоняемый смутными дурными предчувствиями. При виде красной «БМВ» из его груди вырвался крик:

– Нет!

Вопль пролетел над толпой. Расталкивая людей в стороны, Джек рвался к «БМВ». Сначала он не увидел ничего, кроме груды искореженного металла. А затем заметил лежавшее поодаль тело Сисси. Многолетний опыт подсказал Джеку, что девушка мертва.

А потом он увидел Дейзи, голубые глаза были широко раскрыты, по щекам текли слезы. У Джека промелькнул луч надежды, может быть, его ребенок жив.

В тот момент, когда Дейзи увидела отца, в ее глазах появилось облегчение. И только упав перед дочерью на колени, Джек заметил, как много крови вокруг. Ноги Дейзи застряли внутри перевернутой машины, телом она лежала на асфальте. И тут Дейзи пробормотала слова, которые остались с Джеком на всю жизнь:

– Папуля... спаси меня.

Джек работал как одержимый: сорвав с шеи галстук, он наложил жгут, носовым платком заткнул рану на шее, чтобы остановить кровотечение. Но ничего не помогало. Платок моментально стал красным, кровотечение продолжалось, пока тело Дейзи не обмякло на его руках. Из ее груди вырвалось последнее судорожное дыхание, глаза закрылись.

– Нет! – закричал Джек, сжимая в руках безжизненное тело своего ребенка.

Когда голос Джека смолк, Грейс обняла его и почувствовала, как измучен этот сильный мужчина.

– Я не спас ее, – ледяным тоном заявил Джек. – Не смог спасти. Я, с моим опытом хирурга. Я, который так сильно любил ее. Моя девочка умерла у меня на руках.

Грейс закрыла глаза и прошептала:

– Значит, с тех пор ты во всем винишь себя.

Джек ничего не ответил.

– И работаешь в приемном отделении, чтобы спасать людей. А когда в ту первую ночь увидел меня в окно, ты вышел на улицу, потому что подумал, что меня тоже надо спасать?! Но ты сторонишься людей, спасать незнакомых всегда безопаснее. Наверное, ты испытал шок, встретив меня после той ночи.

Джек распахнул дверь, давая понять, что намерен уйти.

– Но ты не можешь отвечать за всех, Джек.

Некоторое время он молчал, потом сказал:

– Наверное, не могу, но я стараюсь. – Посмотрел на Грейс, и она поняла, что к нему вернулся этот проклятый самоконтроль. – Прости, Грейс. Но правда заключается в том, что каждому ребенку нужны мать и отец, которыми не сможем стать ни ты, ни я.

И Джек ушел, оставив Грейс одну. Единственным напоминанием о том, что он только что был здесь, стал тихий щелчок замка.

Глава 26

Медленно текли дни, и Джек почти все свое время проводил в больнице, ночуя на кушетке в кабинете. Он не хотел никого видеть. Когда позвонил Хью, Джек сослался на занятость, очень коротко ответив на вопросы брата. Ему было тяжело говорить даже с Хью.

Беренджер с головой ушел в работу, затерялся среди воющих сирен карет «скорой помощи», среди санитаров, то и дело привозивших носилки с пациентами, медсестер и врачей, выбивающихся из сил. И хотя ему было мучительно больно видеть сломанные жизни жертв автокатастроф, Джек даже испытывал некое удовлетворение, слыша вой сирен «скорой помощи». Ведь этот звук означал, что, забыв о своих проблемах, он торопится спасать чьи-то жизни. Джеку требовалось восстановить привычку работать без всяких эмоций, такую привычку он выработал в себе до знакомства с Грейс.

Джек провел в больнице почти неделю, лишь изредка заскакивая домой. А потом в отделении вдруг наступило затишье. Поскольку не надо было дежурить, а старшая сестра уже начала приставать с вопросами, интересуясь, почему доктор все время торчит на работе, он буквально заставил себя уйти из больницы. Надо было прогуляться, проветрить голову от назойливых мыслей... как в ту ночь, когда он встретил Грейс. Джек вспомнил, как его терзала непонятная тревога, пока он не выглянул в окно и не увидел эту женщину. И она заставила его забыть обо всем.

Нет, все же не забыть. Благодаря Грейс он всего лишь нашел способ спрятать воспоминания о смерти Дейзи в отдаленный уголок памяти. Своей настойчивостью и скрытой страстью Грейс удалось положить конец его постоянным мыслям о разводе, состоявшемся девять месяцев спустя после гибели дочери. Тогда и он, и Марша поняли, что не смогут жить вместе. Обоих одолевали чувство вины, отчаяние, и ни один из них не хотел, да и не мог помочь другому.

Не помогло и бегство, в котором Джек когда-то видел спасение. Мысли о Дейзи не оставляли его, чувство вины и отчаяние только усиливались. И это понятно. Разве можно быть счастливым, когда твой ребенок погиб?

Ровно год назад он сбежал из Коннектикута в Нью-Йорк. Любая больница с удовольствием приняла бы в штат такого хирурга. Он мог бы даже открыть собственную клинику. Но Джек удивил всех, выбрав в качестве места работы приемное отделение больницы Св. Луки, куда попадали пациенты из самых опасных кварталов города.

Может, он сделал это, пытаясь забыть о том, что не смог спасти дочь? Или ему захотелось спасать людей, но при этом держаться от них подальше?

Ответ не имел значения, ведь сам Джек понимал, что он просто бежал, бежал от вида искореженной машины. От своего ребенка, умиравшего у него на руках, от тех страшных слов, изменивших всю его жизнь. Папа, спаси меня.

А потом, уже в больнице, убитая горем Марша смотрела на него пустыми, холодными глазами и повторяла вопрос, от которого можно было сойти с ума: «Теперь ты согласен, что надо было быть с ней построже?»

Прогулка пешком не успокаивала, и Джек ощутил настоятельное желание сесть за руль автомобиля. Хотелось почувствовать, как летит под колесами асфальт, утонуть в мягком кожаном сиденье. Добравшись до гаража, Джек вывел машину и поехал, что называется, куда глаза глядят. Через некоторое время он осознал, что мчится во Вестсайдскому шоссе. И тут до Джека дошло, куда он едет и зачем.

На кладбище он приехал через два с лишним часа после того, как выехал из гаража. Он не мог не приехать: сегодня исполнилось два года со дня гибели Дейзи.

Те, кто говорит, что время лечит, не понимают, что означает годовщина смерти для тех, чьи близкие трагически ушли из жизни. И кроме того, разве может какой-нибудь родитель свыкнуться с мыслью о смерти ребенка?

Беренджер остановил машину на обочине узкой дороги, которая, петляя, шла через ухоженное кладбище, и выбрался из машины. Некоторое время он стоял, не в силах двинуться вперед и желая, чтобы у него не было причины приезжать сюда. А затем, сунув руки в карманы, медленно побрел между надгробий и бронзовых табличек. Он совсем не удивился, увидев Маршу, стоявшую у могилы дочери.

Они не виделись больше года, но и она не удивилась, когда Джек подошел к ней и остановился рядом.

– Я так и думала, что ты приедешь, – тихо сказала Марша, не отводя взгляда от гранитного надгробья.

Джек чуть вздрогнул, услышав голос женщины, с которой прожил много лет.

– Конечно. – Он помолчал немного, прислушиваясь к шелесту листьев. – Как ты живешь?

Марша пожала плечами. На ней был дорогой костюм, явно сшитый на заказ, туфли на низком каблуке. Она выглядела как состоятельная женщина, жена известного врача, какой и была много лет.

– Я скучаю без нее, – прошептала Марша.

– Знаю. И я тоже.

Они стояли молча, каждый погруженный в собственные мысли, а затем Марша спросила:

– А ты никогда не задумывался, как бы мы жили сейчас... если бы она не погибла?

– Иногда задумывался.

– Интересно, мы до сих пор были бы женаты?

– Что? Да, конечно.

– Что ж, может быть, – промолвила Марша, но по ее тону Джек понял, что она не верит в это. – Как ты думаешь, какой бы она была сейчас?

– Марша, не надо об этом.

– Не волнуйся, с психикой у меня все в порядке. Мне просто нравится думать о ней, о том, как она повзрослела бы, превратилась в молодую женщину.

– Она была бы красивой и жизнерадостной, как ее мать.

– Спасибо.

Джек почувствовал, что Маршу душат слезы. Он взял ее за руку, а та обеими руками вцепилась в него, будто цеплялась за жизнь. Джек обнял ее, и Марша, разрыдавшись, припала к его груди.

– Моя девочка...

Джек держал себя в руках, он никогда не плакал, зная по опыту пребывания в мире, полном горя, что слезы не приносят облегчения.

– Марша, все будет хорошо, – сказал он, сам не веря своим словам.

Женщина продолжала плакать, и эти минуты показались Джеку вечностью. Наконец она тяжело вздохнула и сделала шаг назад. Впервые с момента приезда Джека бывшая жена посмотрела ему в глаза.

– Я тоже думаю, что все будет хорошо.

Джека удивило то, каким уверенным тоном это было сказано.

– Пора возвращаться к жизни, – заявила Марша. – Нам обоим.

– О чем ты говоришь?

– Я два года носила траур, я не жила эти два года. Заперлась в четырех стенах и боялась сойти с ума. Но больше я не могу, я хочу жить.

– Да, конечно, – осторожно сказал Джек, не понимая, о чем идет речь.

– Хочу начать новую жизнь. – Марша на секунду замялась. – Я встретила мужчину. Я не такая сильная, как ты, Джек. И не хочу оставаться одной до конца своих дней.

– Кто он?

– Местный адвокат. Джек, я снова хочу быть счастливой, я устала чувствовать себя умирающей. Я никогда не забуду нашу девочку, но мне нужно начать новую жизнь. Ты меня понимаешь?

Джек ничего не ответил, не смог. Он почувствовал, как внутри нарастает волна злости. Или он позавидовал Марше, которая нашла способ избавиться от невыносимой пытки, которой они оба подвергались?

– Думаю, и тебе следует начать новую жизнь, – добавила та. – Не знаю, как твой отказ от полноценной жизни может помочь Дейзи. – Она снова замялась, было видно, что она не закончила. – Я знаю о Грейс Коулбрук.

– О чем ты, Марша?

– О твоей соседке. И о ребенке, кажется, Рут, да? Знаю, что ты заботишься о них.

– Ты что, шпионишь за мной?

– Ну что ты. Мне рассказал Хью.

– Хью?

– Да, мы перезваниваемся. В конце концов, он мой деверь и играл важную роль в нашей жизни, пока ты помогал ему получить образование.

– Ему не следует вмешиваться не в свое дело!

– Джек, брат любит тебя, переживает за тебя. Он даже за меня переживает, поэтому и познакомил меня с Лоуэллом.

Джек, разнервничавшись, запустил пальцы в волосы.

– Господи, почему я об этом ничего не знал?

Не успел Джек закончить эту фразу, как почувствовал облегчение. Да, облегчение. Марша не одна, появился мужчина, который будет заботиться о ней. Видимо, Хью понял, что Джек не станет заниматься своей жизнью, пока не будет налажена жизнь Марши. Пусть они разошлись, но ведь она была его женой, матерью его ребенка.

– И знаешь, я снова счастлива, – продолжила Марша. В ее печальных глазах уже поблескивали лучики надежды. – Я каждый день думаю о Дейзи, это так. Но мне еще нет и сорока. Я не готова похоронить себя. И не заставляй меня испытывать чувство вины за то, что я решила начать новую жизнь. Я люблю нашу дочь не меньше, чем любил ты, Джек.

Джек вспомнил тот день в больнице, и у него защемило сердце.

– Ты был хорошим отцом, Джек. Чудесным отцом.

Джек вздрогнул, чувствуя, что уже из последних сил сдерживает слезы.

– И Дейзи очень любила тебя, – добавила Марша.

– Но я не должен был разрешать ей ехать на той машине. Ты же сама об этом говорила!

– Ты не знал, что такое может случиться. – Лицо Марши как-то разом изменилось, обмякло, и сейчас она выглядела гораздо старше своих лет. – Я поняла, что обвиняла тебя только по одной причине – это было легче, чем раскрыть глаза и разделить ответственность. Ведь она была и моей дочерью. Мы оба разрешили ей поехать в той машине. Оба позволяли ей дружить с такими, как Сисси. Но мне было проще во всем обвинить тебя.

Джек устремил взгляд вдаль, крепко сжав кулаки.

– Прости меня, Джек. Сможешь простить? Ты очень любил Дейзи, и это всегда заставляло меня думать, что моя материнская любовь не такая сильная, как твоя. – Марша вздохнула. – Я ревновала, потому что дочка всегда любила тебя больше, чем меня. Наверное, именно за это я и обвиняла тебя.

И тут слезы, которые Джек сдерживал два долгих года, потекли по его щекам обжигающими струйками. Марша тоже заплакала и обняла Джека.

– Ты был чудесным отцом. Ты прекрасный мужчина и заслуживаешь большего, чем я давала тебе. Возвращайся к своей Грейс и не теряй ее, потому что не сможешь позволить кому-то другому войти в твою жизнь. И позволь себе полюбить маленькую Рут. Надеюсь, они обе достойны твоей любви.

Джек стоял молча, не в силах ни пошевелиться, ни ответить.

– Ох, Джек, – со вздохом промолвила Марша. – Неужели ты не понимаешь, что любовь к другому ребенку не будет означать, что ты стал меньше любить Дейзи?