Текст книги "Во власти любви"
Автор книги: Линда Фрэнсис Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Бой часов эхом разносился по всему дому и становился все громче по мере того, как за окнами темнело небо.
– В жизни не все бывает так, как нам хочется, – тряхнув головой, произнес Мэтью. – И вы должны смириться с этой мыслью.
– Но я хочу, чтобы мама меня любила! Ведь я ее дочь!
– Она по-прежнему видит в вас девушку из Африки, разве не так?
– Да, но только потому, что это правда. – Финни шагнула к нему. – Вы должны научить меня быть светской женщиной. Чтобы мама мной гордилась. Вся надежда на вас.
Мэтью долго смотрел на нее и в конце концов понял, что не сможет бросить ее в беде – как и тогда, в джунглях.
Он грубо привлек Финни к себе и прижался лбом к ее лбу.
– Ладно, посмотрим, что из этого получится.
Глава 8
Бесшумно, словно вор, он прокрался в дом. Там царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем множества часов в особняке.
Прямо из холла он направился к лестнице, покрытой толстой ковровой дорожкой, заглушавшей его шаги. Поднявшись наверх, прислушался. Вокруг по-прежнему было тихо.
С сильно бьющимся сердцем он подошел к ее спальне, повернул ручку, и дверь отворилась. При лунном свете, который лился сквозь высокие окна, он увидел, что она спит.
Осторожно, чтобы не разбудить девочку, Мэтью опустился в кресло рядом с ее кроватью. Свернувшись клубочком, она лежала на боку. Он не отрывал взгляда от ее утонченного личика, такого спокойного во сне, от ее рук с маленькими изящными пальчиками. Как бы ему хотелось прижать ее к своей груди, чтобы ее руки обвились вокруг его шеи! Но он сидел не шелохнувшись. Ему достаточно было видеть ее близко. Вот как сейчас.
– Я обожаю тебя, Мэри, – прошептал он, надеясь, что эти слова отзовутся в глубине ее сознания.
Он откинулся в кресле, стараясь не думать о том, что скоро придется уйти.
Мэри вздохнула во сне, но не повернулась. Сладостный покой разлился по телу Мэтью.
Глава 9
Занятия шли полным ходом.
Каждый день он давал Финни уроки, а по ночам пробирался в родительский особняк, чтобы посидеть подле спящей Мэри. И каждый раз приносил с собой то игрушку, то книгу. А затем крался обратно по сумрачным коридорам, когда все в доме спали.
После недели занятий силы Готорна были уже на пределе, однако Финни ненамного продвинулась в своем стремлении научиться хорошим манерам. Каждый день она приходила в полдень, минута в минуту, так что по ней можно было сверять часы. Какие причины находила мисс Уинслет для своих отлучек, Мэтью не интересовало, он предпочитал не вдаваться в подробности.
Не желая сдаваться, Финни с завидным упорством постигала премудрости этикета. Сидеть она научилась, но никак не могла научиться стоять так, как положено благовоспитанной женщине, не привлекая к себе внимания.
Говорила Финни чересчур громко, а, когда смеялась, ее зеленые глаза сверкали как изумруды. Ее манеры, которые так нравились Мэтью, обратили бы в бегство добропорядочных бостонских матрон.
После очередного урока он, мрачно попрощавшись, отослал ее домой, оставив в полном недоумении. Мэтью решил, что должен либо овладеть ею, либо вообще ее сюда не пускать.
Его дурное настроение усугублялось еще и тем, что от отца по-прежнему не было ответа.
В четверг, накануне того дня, в который должен был состояться обед, Куинси ровно в полдень ввел Финни в кабинет, и Мэтью решил, что через двадцать минут выпроводит девушку.
– Мне все же не ясно, почему так важно различать карточки. Карточки есть карточки, – раздраженно промолвила Финни.
Готорн уронил голову на стол.
– Не кажется ли вам, мистер Готорн, что вы несколько переигрываете?
Мэтью, подняв голову, взглянул на нее и не без ехидства промолвил:
– Учусь у вас.
Финни негодующе выпрямилась в кресле, но промолчала.
Напряженное выражение не сходило с лица Мэтью.
– Может, продолжим?
– Разумеется, – проговорила Финни, вздернув подбородок.
– Карточка, о которой вы говорите, называется визитной, – едва сдерживая ярость, произнес он, – и не я устанавливаю правила, я лишь пытаюсь преподать их вам. – Готорн тяжело вздохнул. – Позвольте мне снова прочесть пояснение.
Финни закатила глаза.
– Не хотите? – с пренебрежением спросил он.
– Нет-нет, читайте.
Мэтью недобро посмотрел на Финни и раскрыл книгу, которую нашел на чердаке в сундуке. «Наши манеры» некоего Джона Г. Янга, члена-корреспондента.
– Итак, – начал он. – «Для необразованных и не получивших светского воспитания визитная карточка всего лишь никудышный и ничего не значащий клочок бумаги…»
Финни фыркнула.
Мэтью намеренно не обратил на это внимания.
– «…однако ее наличие у образованного приверженца общественных норм поведения безошибочно свидетельствует о тонком уме».
– Ладно, ладно, это ясно. Если при мне нет карточки, то я невежественная дикарка.
– Визитной карточки.
– Как скажете.
– Напомните мне завтра, чтобы я уделил время вежливой форме беседы.
– Непременно. Один или два урока вам пойдут на пользу, – с сердитым видом промолвила Финни.
Мэтью сосчитал до десяти, а потом вновь пустился в объяснения:
– Теперь поговорим о том, как сгибать визитные карточки.
– Неужто я не только должна оставлять карточку, но еще и сгибать ее?
– Да, – сказал он, почувствовав острую боль в виске, вызванную раздражением. – Если вы лично оставляете визитную карточку, – пояснил он, стиснув зубы, – вам следует загнуть ее угол вниз. Например, если вы наносите визит всем или нескольким домочадцам, то карточку сгибаете посередине. Если это простой визит, то вы должны загнуть правый верхний угол. При поздравительном визите загните левый верхний угол. При визите соболезнования – нижний…
– Прекратите! – крикнула Финни, закрыв уши ладонями. – Я больше не могу!
– Я тоже. – Он захлопнул книгу и порывисто встал из-за стола.
– Куда вы? – спросила она, облокотившись о стол и глядя на Мэтью исподлобья.
– Далеко.
Финни хлопнула ладонями о стол:
– Но мы не закончили.
– Но мы оба в полном изнеможении, и если я хоть немного не отдохну, то вынужден буду вообще прекратить наши занятия!
– Это несправедливо!
Он лукаво взглянул на нее:
– А кто вам сказал, что жизнь справедлива?
– Вы не можете уйти! – воскликнула она, вскочив из-за стола.
Мэтью приподнял бровь и устало вздохнул:
– Почему?
Финни вдруг опустила глаза долу, переступила с ноги на ногу и прикусила губу:
– Да потому что вы обещали поговорить насчет моей походки.
– Вашей походки? О чем вы?
Финни вскинула голову:
– Ну вчера, когда я уходила, помните? Вы сказали, что я хожу как лошадь.
Мэтью поморщился:
– А, вот вы о чем.
– Да, именно об этом. И вы обещали сегодня объяснить, что в моей походке не так. Что же, сегодня уже наступило.
Он действительно сказал, что она ходит как лошадь, но только потому, что устал от ее вопросов и поиска разумных ответов на вопросы, которые не имели ответов.
Женщина сидит прямо, потому что…
Женщина сдвигает ноги, а не расставляет их, потому что…
Женщине ни при каких обстоятельствах не следует говорить с мужчиной, которого ей не представили, потому что…
Все требует своего «потому что». Откуда ему знать, почему женщинам полагается следовать столь бессмысленным правилам?
– Какая лошадь имеется в виду? – спросила Финни, нарушив ход его мыслей. – Племенная, старая ездовая лошадь? Или… – она застонала, – громыхающая ломовая кляча?
Тут же перед его мысленным взором предстала крупная ломовая лошадь с огромными копытами, и он хохотнул.
– Если угодно, вы больше напоминаете мне рысака. – Он сказал сущую правду.
Она была стремительна и неуловима, как ветер. Как ураган или легкое дуновение ветерка, в зависимости от того, какой выдался день и какие бездны открылись ее взору. Мэтью ошеломленно смотрел на нее. Но для бостонского общества она ходила слишком торопливо.
И эта ее походка, не говоря уже об остальном, тоже ему нравилась. А она хотела ее изменить. Он вообще не понимал, зачем ей все это нужно. Неужели только для того, чтобы мать ее приняла? Нет, дело тут не только в этом, подумал Мэтью.
Что-то в ней постоянно от него ускользает, но что именно, он никак не может понять. Не может выразить это словами. А если бы смог, нашел бы ключ к ним обоим.
Эта мысль ему не понравилась. Ему вообще не нравилось, когда он чувствовал их неразрывную связь.
– При чем тут рысак? – спросила она, подозрительно прищурившись.
– У вас чересчур быстрая походка.
Лицо ее помрачнело.
– О да. Я знаю. Бабушке тоже не нравится, что я быстро хожу.
– Ходите медленнее. И помните об осанке. Ваше появление должно быть подарком для всех присутствующих. Прекрасным видением.
Финни усмехнулась:
– Подарком? Для всех присутствующих? Это невозможно. Я могу быть видением, но, как говорит Нестер, кошмарным.
– Не позволяйте себе подобных мыслей, – строго сказал Мэтью. – Не ходите с униженным видом.
– Но как это сделать? Объясните!
Она стояла выпрямившись, гордо подняв голову. Однако в глазах ее притаился страх. Мэтью не переставал удивляться тому, что она выглядит то настоящей женщиной, то малым ребенком.
И это противоречие в ней, как всегда, вызывало невольную улыбку.
– Для начинающих: не размахивайте руками.
Финни, прижав руки к бокам, посмотрела на них так, будто видела впервые.
– Неужели я ими размахиваю? – растерянно спросила она.
– Да, – ответил Готорн, скривив губы в ухмылке.
– Гм… – Девушка нахмурилась. Затем кивнула и, прижав руки к бедрам, прошлась по кабинету. Ни дать ни взять ходячий верстовой столб.
Ему пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться.
– Ну как? – спросила Финни, повернувшись к нему.
– Ну…
– Ужасно! У вас на лице написано.
– Я бы этого не сказал. Только не надо так напрягаться.
– Не ходите быстро, не напрягайтесь. Бр-р!
– Двигайтесь естественно. Будто плывете по течению, расслабьте руки, но не размахивайте ими, как ветряная мельница крыльями.
– Не напрягаться? Не размахивать руками, как ветряная мельница крыльями? Вы так и сыплете комплиментами, – проговорила она ехидно.
– Я лишь ответил на ваши вопросы. – Мэтью в недоумении пожал плечами.
Сердито взглянув на него, девушка закрыла глаза и задумалась.
– Ладно! – Она тряхнула головой и прошлась по комнате. – Я плыву. Ну как?
Финни шла словно кролик в пасть к удаву.
– Теперь лучше, – солгал он.
– Вы говорите неправду.
– Увы! Но я стараюсь быть вежливым.
– Что, снова пройтись? – спросила она.
– Тс-с, мисс Уинслет. Что говорят о женщине с острым язычком?
– Что она умнее всех бостонских дам, вместе взятых, которым понадобится месяц, а то и два, чтобы хоть немного узнать о жизни в Африке!
– Гм… Я не совсем это имел в виду.
Финни бросила на него злой взгляд.
– Будем учиться ходить или хватит? – спросил он.
– Будем! Но вам придется показать, как надо ходить.
– Мне? – вырвалось у него.
– Да, вам. Вы пройдетесь по кабинету и покажете, как надо ходить.
– Ни за что!
– Почему? Целых двадцать минут вы наставляли меня. А теперь покажите наглядно!
– Говорить – это одно, а показывать – совсем другое. Ради всего святого, я же мужчина!
– Ну и что?
– А то, что не к лицу мне демонстрировать женскую походку.
– Да кто вас увидит?
– Вы.
– Но это необходимо.
– Нет!
– Ну же!
– Нет!
– Боитесь? – спросила она с вызовом.
Он уничтожающе посмотрел на нее:
– Я не боюсь, мисс Уинслет.
– Тогда покажите, как ходят женщины.
Готорн несколько секунд пристально смотрел на нее. Затем крутанулся на каблуках и зашагал по кабинету.
Один шаг, второй. Руки висят вдоль тела. Голова высоко поднята. Мэтью повернулся. И застыл.
– Вы смеетесь! – угрожающе произнес он.
– Я? – с невинным видом спросила Финни. – Да вы что! Просто в горле запершило.
– Ну-ну, берегитесь, а то выставлю вас и никогда уже не впущу.
– Я больше ни слова не скажу!
– Правильно, – сказал он, беря ее за руку и увлекая к двери, – потому что вам пора.
Девушка внезапно остановилась, и они оказались совсем близко друг к другу.
Мэтью забыл обо всем на свете.
Сегодня на Финни было красивое темно-синее шелковое платье. Наверняка выбранное ее матерью. Волосы были стянуты на затылке в пучок. Скромница. Настоящая дама. Вот только глаза…
Он подумал, что сколь бы утонченной она ни стала, глаза всегда будут ее выдавать.
– Вы ведь не хотели давать мне уроки, а потом передумали. Почему? – едва слышно спросила Финни.
Его взгляд упал на ее губы.
– Не устоял перед вашим натиском.
– Вряд ли.
Готорн провел большим пальцем по ее нижней губе.
– По правде говоря, я все еще в долгу перед Джанджи, – сказал он. – Не смог довезти вас до Матади.
Да, он не смог. Их разлучили. И он увидел ее уже на званом обеде, хотя и пытался разыскать. Но она исчезла, сбежала из больницы, и после этого Мэтью прекратил поиски, подумав, что, возможно, это и к лучшему.
– Это не ваша вина, – возразила Финни.
– Долг есть долг. А по долгам надо платить.
– Вы ни разу не говорили мне, что должны ему.
Готорн усмехнулся:
– Вы хотите все знать, верно?
– Ну же, откройте тайну.
– Да ладно, пустяки, – с деланной небрежностью проговорил Мэтью. – Джанджи застрелил льва, который проявил ко мне чрезмерный интерес.
Мурашки побежали по телу Финни.
– На вас напал лев?
Мэтью с притворным равнодушием пожал плечами, но при воспоминании об этом кровь в жилах забурлила.
– Так получилось.
– Джанджи мне рассказывал об этом случае.
Мэтью затаил дыхание.
– Он не назвал вашего имени, но сказал, что мужчина храбро смотрел льву в глаза. Значит, это были вы?
– Что еще он говорил?
Финни замялась, потом пристально посмотрела на Мэтью и добавила:
– Еще он сказал, что вы не собирались убивать льва, чтобы спасти свою жизнь. Это правда?
Готорн отвернулся.
– Это правда? – повторила Финни.
Нет, не правда…
Его сердце бешено колотилось. От шелеста высокой травы звенело в ушах. Было невыносимо жарко. Его охватило отчаяние. И вдруг откуда ни возьмись лев. Они замерли, глядя друг на друга, – зверь и человек. Оба инстинктивно чувствовали, что один из них должен умереть. «Вот и конец», – с облегчением подумал Мэтью и тут вспомнил о дочери. О, Мэри! Он не смеет оставить ее одну.
Мэтью вспомнил, как удивила его эта мысль, как ошеломила сила всепоглощающей любви и страстное желание вернуться домой, чтобы расставить все по своим местам.
Он уже хотел поднять ружье, но не успел: горячее дыхание льва обожгло ему щеку. В этот момент прогремел выстрел, и лев упал к его ногам. Мэтью словно прирос к месту. В голове царила пустота. Наконец он обернулся и шагах в двадцати увидел величественного негра с еще дымящимся ружьем. Тот внимательно разглядывал Мэтью.
Джанджи не только спас ему жизнь, но, что гораздо важнее, предоставил ему еще одну возможность наладить отношения с Мэри. Но этого, увы, не случилось…
– Мэтью, поговорите со мной откровенно.
Финни стояла перед ним с гордо поднятой головой, исполненная решимости. Какая же она сильная! Намного сильнее его. В последнее время она растерялась по непонятным ему причинам, но не сдается. Старается приспособиться к здешней жизни. При мысли, что воин не он, а она, Мэтью с трудом сдержал улыбку. И снова подумал о Мэри. Это она дает ему силы жить. Но она по-прежнему боится его. Готорн тяжело вздохнул:
– Говорить в общем-то не о чем.
Он подошел к ней вплотную, задержал взгляд на ее губах, и кровь забурлила в жилах. Одному Богу известно, как он желает ее.
Мэтью приказал себе отойти от нее, но потерял самообладание, взял в ладони ее лицо, провел пальцами по губам. Они слегка приоткрылись, и из груди Финни вырвался трепетный вздох.
– По-моему, мы поступаем неразумно. – Ее голос чуть охрип.
– Когда вы рядом, я только и делаю, что совершаю глупости, – ответил Мэтью, обдав ее горячим дыханием, и коснулся губами ее губ. «Только один поцелуй», – сказал он себе. Всего один, только из любопытства.
Но стоило ему ощутить вкус ее губ, как страсть ручейками разлилась по телу, захватив каждую клеточку, и его мужское достоинство вышло из-под контроля. Ощутив его, Финни задохнулась от изумления и еще какого-то доселе неведомого ей чувства.
Готорн чувствовал, что обратного пути нет.
– Боже мой, как же я тебя хочу! – шептал он, покрывая ее страстными поцелуями. – Приоткрой рот, Финн!
Она повиновалась. И у нее захватило дух, когда их языки соприкоснулись. Мэтью все крепче прижимал Финни к себе и, когда его разбухшая плоть уперлась ей в живот, едва не задохнулся от вожделения. Теперь они представляли собой единое целое. Исчезло время, исчезло пространство, исчез весь мир, осталась лишь страсть, волнами пробегавшая по их телам.
Финни впилась пальцами в рубашку Мэтью, пытаясь ее поднять. Их поцелуи становились все неистовее, руки Мэтью блуждали по ее телу, скользнули в глубокий вырез платья и добрались до сосков. Финни застонала.
Готорн не расслышал осторожный стук в дверь и не заметил, как она отворилась. Зато Финни услышала и отпрянула от него.
Стиснув зубы, Мэтью шагнул вперед, загородив Финни, оправлявшую платье, и увидел на пороге дворецкого.
– Что-нибудь случилось, Куинси? – грозно спросил Готорн.
– Записка, сэр. – Слуга поперхнулся и протянул Мэтью серебряный поднос. – От вашего отца.
Глава 10
Прошел день, и наступила пятница. Брэдфорд Готорн с сыном стояли на шумном перекрестке улиц Тремон и Уинтер, ярдах в пятидесяти от узкой аллеи, которая вела в ресторан под названием «Лок-Оубер». Обедая по пятницам в мужском клубе для избранных, где подавали самые изысканные в Бостоне блюда, вы оказывались среди небольшой группы влиятельных горожан, которые приглушенными голосами переговаривались между собой под тихую музыку Баха. Мэтью с отцом были там завсегдатаями и имели свой столик.
Но сегодня они стояли на улице, и их то и дело толкали торопившиеся прохожие. В руках у них была подозрительного вида снедь, и бродячий музыкант играл на шарманке, поверх которой стояла жестяная банка для милостыни.
Кроме того, было холодно. Даже слишком, чтобы торчать на улице. У Мэтью заболели все шрамы, заныла искалеченная рука. Он с трудом держал сосиску с булочкой, будто она была непомерно тяжелой. В здоровой руке была чашечка с горячим какао.
Мэтью учащенно дышал. То, что почти невесомая булочка казалась ему тяжелым грузом, терзало его.
Он попытался собраться с силами. На морозе трудно было справиться с непослушными членами, и прохожие стали бросать на него любопытные взгляды. Мэтью старался не обращать на них внимания, но не мог, так же как и отец.
Брэдфорд что-то проворчал, неуклюже держа в толстых перчатках сосиску и какао.
– Пожалуй, лучше пойти куда-нибудь, где можно сесть, – осторожно предложил Мэтью, у которого губы онемели от мороза.
– У меня нет времени. Да и контора рядом.
Заведение «Лок-Оубер» тоже было недалеко, однако Готорн-младший не проронил на сей счет ни слова.
Готорн-старший смотрел на снедь, которую держал в руке, так, словно видел ее впервые. Впрочем, так оно и было. Даже в детстве им, мальчишкам, не позволяли покупать съестное у лоточников. При мысли об этом Мэтью стиснул зубы.
Его охватил стыд, больная рука задрожала, и он уронил сосиску. Готорн-младший быстро нагнулся, и от резкой боли в боку из глаз посыпались искры. Потеряв равновесие, он опустился на корточки. Чашечка с какао вылетела у него из руки, и он едва не повалился на промерзший грязный тротуар.
Какой-то прохожий с удивлением посмотрел на него.
– Вставай! – отрывисто бросил отец.
Глубоко вздохнув, Мэтью заставил себя подняться, оставив на земле какао и булочку с сосиской.
– Что с тобой? – осведомился Брэдфорд тихим, но резким голосом. – Твое поведение ужасает. Что тебе нужно, Мэтью? – спросил он, не скрывая своего раздражения. – Мать сказала, что эта встреча важна для тебя.
– Что мне нужно? – удивленно переспросил Мэтью.
– Да. Денег? С женщинами не ладится? – Он, прищурившись, посмотрел на сына, прежде чем тот успел опустить глаза. – Ты попал в беду?
Готорн-младший скрипнул зубами. Проснувшаяся гордость смешалась с болью.
– Я полагал, что теперь, когда я вернулся из Африки, – проговорил он с деланным равнодушием, – мы могли бы по пятницам обедать вместе. Как раньше.
Брэдфорд какое-то время, показавшееся Мэтью вечностью, смотрел сыну в глаза, не то с жалостью, не то с гневом, потом сказал:
– Пока тебя не было, у меня появились другие обязательства… перед обществом. Мы встречаемся по пятницам в час.
– В таком случае мы могли бы обедать в другой день, – не удержался Мэтью, хотя понимал, что ему не следует встречаться с отцом, поскольку тот недвусмысленно дал понять, что не желает видеть его. Но он поддался искушению. Ему вдруг показалось, что удастся наладить отношения с отцом, и они, как и раньше, будут обедать вместе, и отец со временем привыкнет к его лицу.
– Дело в том, Мэтью, что у меня совершенно нет времени, – сказал Брэдфорд, переминаясь с ноги на ногу.
Мэтью расправил плечи.
– Почему? – настойчиво спросил он распухшими, окоченевшими губами. – Почему нам не вернуться к прежним привычкам? Не начать с того, на чем остановились?
– Да потому что все это в прошлом. Теперь у нас новая жизнь. У нас всех. С того момента, как ты возвратился, – промолвил Брэдфорд, бросив взгляд на пролитое какао.
– Нет! – резко проговорил Мэтью, охваченный яростью. – Скажи правду! Ты стыдишься меня. Моего лица.
Отец вскинул голову и уставился на него пылающим взором.
– Да! Да, твое присутствие меня стесняет! – выкрикнул он. – Но не твое лицо тому виной.
Готорн-старший побагровел, на лбу предательски вздулась жилка. Мэтью замер от страха.
– Я не стану обедать с тобой ни у «Лок-Оубера», ни в любом другом месте, где собираются влиятельные горожане, потому что, увидев тебя, они вспомнят о твоей супруге!
Мэтью словно огрели обухом по голове. Он стоял, не в силах пошевелиться, и смотрел на отца. А тот, бросив в мусорную корзину сосиску и чашечку с какао, обернулся, и взгляды их встретились.
– Кимберли использовала тебя, твои деньги, твое положение в обществе, но ты был слеп. Ты не оправдал ее ожиданий! – На них уже стали оглядываться прохожие, и Брэдфорд подошел к Мэтью. – Эта история сказывается и на мне! – прошипел Готорн-старший. – На мне, Брэдфорде Готорне. Я всю жизнь восстанавливал честное имя семьи и вот теперь вынужден сгорать от стыда. Такого громкого скандала в Бостоне не было по крайней мере сто лет. Я был склонен терпеть твое пристрастие к живописи, но не снесу оскорблений. – Брэдфорд подошел совсем близко. – Готорны удовлетворяют своих женщин, а если не могут, – добавил он с пренебрежительной усмешкой, – то держат их в узде. Тебе же не удалось ни то ни другое. – Он прищурился. – Твое обезображенное лицо постоянно напоминает мне, да и всем остальным, скандал, который в Бостоне будут помнить еще лет сто. Вот почему мне неприятно общаться с тобой.
Брэдфорд тяжело дышал, лицо его покрылось красными пятнами. Он никак не мог взять себя в руки.
– Мы с тобой пообедали, так что позволь откланяться.
Брэдфорд зашагал прочь и смешался с толпой, а Мэтью так и стоял, не в силах двинуться с места.
В душе Мэтью закипал гнев. Собравшись наконец с силами и справившись с дыханием, он круто повернулся и вдруг увидел Финни. Та, хмурясь, стояла всего в нескольких ярдах от него, на углу улицы, и смотрела то на него, то на удалявшегося отца.
Поймав ослепительный взгляд ее зеленых глаз, он на миг почувствовал себя прежним мужчиной.
Но того мужчины уже нет. Отец достаточно ясно сказал ему об этом.
Боль не отпускала Мэтью, и он чувствовал слабость во всем теле.
Не произнеся ни слова, Мэтью прошел мимо Финни, гоня прочь мысли об отце. Хоть бы скорее добраться домой!
Прохожие то и дело толкали его, причиняя невыносимую боль, и Мэтью приходилось останавливаться, переводя дух.
– Мистер Готорн!
Даже не глядя, Мэтью знал, что она стоит справа от него. Он всегда ощущал ее присутствие. Ему захотелось привлечь ее к себе, уткнуться лицом ей в плечо и забыться.
Собственное бессилие то приводило его в смятение, то вызывало ярость и гнев.
Готорн продолжал идти и, чтобы его не задевали, сошел на проезжую часть дороги, рискуя попасть под колеса экипажа.
– Мистер Готорн, пожалуйста!
Он не замедлил шаг.
– Черт подери, Мэтью, стойте!
Он застыл на месте. И, медленно повернувшись, бросил на нее уничтожающий взгляд. Финни наконец удалось протиснуться к нему через толпу.
– Что вам нужно? – грубо спросил он.
– Объясните, что случилось.
Мэтью зашагал дальше. Финни устремилась за ним, едва поспевая. Они уже дошли до улицы Тремон и стали удаляться от центра.
– Почему бы вам не поговорить со мной? – спросила Финни, чуть ли не бегом следовавшая за Мэтью, чтобы не отстать от него. – Вы поссорились с отцом?
Готорн по-прежнему хранил молчание.
Обледеневшие ветви висели над их головами, когда они направлялись через общественный парк к улице Карла по очищенной от снега дорожке. В морозном воздухе пахло березой и сосной. Под солнечными лучами поблескивал лед.
Финни никогда не смотрела под ноги и, поскользнувшись, упала бы, если бы Мэтью не поддержал ее.
Какое-то время они стояли прижавшись друг к другу. Сердце Финни взволнованно билось. Мэтью прикрыл глаза.
– Что с вами? – спросила она.
Он шумно втянул в себя воздух и поднял веки, не отпуская Финни. Она даже подумала, что они примерзли друг к другу.
Наконец он разжал руки, и когда Финни отошла от него на шаг, то едва не вскрикнула от испуга. Она увидела его опустошенный взгляд и ходящую ходуном челюсть.
– Вы когда-нибудь бываете дома? – отрывисто спросил Мэтью.
Вопрос застал ее врасплох.
– Стараюсь бывать как можно реже, – призналась Финни, но тут же добавила: – Ведь мне приходится делать покупки.
Он бросил на нее злобный взгляд:
– Вы имеете в виду странные наряды, которые носите?
Она растерянно заморгала.
Мэтью пошел дальше.
Финни посмотрела ему вслед и бросилась за ним вдогонку.
Они миновали улицу Карла и приблизились к широко распахнутым, искусно выкованным воротам парка. По обеим сторонам широкой дорожки стояли, словно часовые, высеченные из гранита столбы. Финни брела за Мэтью по перекинутому через лагуну пешеходному мостику, под которым было много конькобежцев. Всякий раз, приходя сюда, Финни удивлялась, глядя на мужчин с обмотанными вокруг шеи шерстяными шарфами, – они напоминали скользивших по льду длинноногих птиц.
Но сейчас Финни охотно промчалась бы с ними по ледяной поверхности, чтобы избавиться от мучивших ее мыслей.
– Мэтью, расскажите, что случилось!
Финни едва не налетела на Готорна, когда он неожиданно остановился перед своим особняком.
– Ничего не случилось, Финни. А теперь отправляйтесь домой или в магазин за нарядами, в общем, делайте что вам угодно. Только оставьте меня в покое.
Готорн стал подниматься по мраморной лестнице, и Финни могла бы поклясться, что он считает про себя. Он хотел захлопнуть перед ее носом дверь, но она взмолилась:
– Я только хочу помочь!
Мэтью даже не взглянул на нее.
Впервые ей удалось разглядеть внутреннее убранство его роскошного дома. Куинси с важным видом стоял в вестибюле, слуги выстроились перед ним в ряд. Повар, несколько горничных и конюх. Все чопорные и самодовольные.
– Надеюсь, вы не будете возражать, сэр, – проговорил дворецкий, вздернув подбородок, – но я взял на себя смелость развесить обнаруженные мной на чердаке картины, с которых вы сняли покрывала. Они великолепны, не правда ли?
При виде полотен Финни в молчаливом благоговении открыла рот. Все они, и большие, и маленькие, были выполнены с изрядным мастерством.
– И все это вы написали? – изумленно спросила Финни и, не дожидаясь приглашения, вошла внутрь.
Мэтью не ответил, лишь пристально посмотрел на нее.
– Да, мадам. – Куинси кашлянул. – Впечатляющее зрелище.
Готорн стоял не шелохнувшись, пока Финни переходила от одного полотна к другому, пораженная его талантом. Ничего подобного она не ожидала.
Затаив дыхание, она увидела на одной из картин всю семью Мэтью. Его мать, братьев и Готорна-старшего, который был столь мастерски написан, что Финни казалось, будто он сейчас сойдет с картины и заговорит. Ее особое внимание привлек женский портрет. Белокурые волосы, холодные голубые глаза. Потрясающая красавица. Именно на такую женщину Финни стремилась быть похожей.
– Кто это? – спросила Финни. Во рту у нее пересохло.
Мэтью не проронил ни слова.
На лице Куинси появилось скорбное выражение.
– Это миссис Готорн. Да упокоит Господь ее душу.
Все стало на свои места. Мэтью потерял жену и, чтобы забыться, отправился в Африку.
Его жена была само совершенство.
Неудивительно, что, впервые увидев Финни, он весьма критически отнесся к ней.
Финни пытливо посмотрела на Готорна, но, целиком поглощенный своими полотнами, он не заметил ее взгляда.
– Прошу вас, уйдите, – обратился Мэтью к слугам. Его губы вытянулись в тонкую линию, лицо напряглось, и на нем появились морщины. Слуги переглянулись и поспешили прочь. Только Куинси остался. Радость исчезла с его лица.
– Ты тоже, Куинси.
Дворецкий не двинулся с места.
– Простите, если я причинил вам боль, сэр, – промолвил он. – Я думал… я полагал, что… – Слуга замялся. – Сегодня утром вы были в таком прекрасном расположении духа, что, увидев картины без покрывал, я взял на себя смелость…
Куинси умолк.
– Я понимаю, Куинси, – сказал Мэтью, смягчившись. – И ценю твои старания.
Дворецкий бросился к одной из картин:
– Через час их здесь не будет.
Однако Готорн остановил его:
– Не надо, Куинси.
– Но, сэр…
– Не надо!
Куинси быстро вышел.
Мэтью прикрыл глаза, потом снова взглянул на портрет жены. И столько было в его взгляде отчаяния, что у Финни болезненно сжалось сердце.
– Настоящая красавица, – прошептала она.
Мэтью резко повернулся, словно только сейчас заметил Финни.
– Красавица?! – гневно воскликнул он. – Да, она была красоткой! Но пользовалась своей красотой в определенных целях. Именно об этом мне и сказал отец. Вот о чем шел у нас с ним разговор. Теперь вы довольны? Может, хватит ко мне приставать?
– А я и не пристаю! – Финни покраснела, ибо Мэтью сказал чистую правду. – Я просто беспокоюсь за вас, хочу вам помочь.
Мэтью снова обратил взгляд на картины.
– Они и впрямь потрясающи, Мэтью. Вам следует снова взяться за кисть. Вы невероятно талантливый художник.
– Я больше не художник! – крикнул он.
Готорн схватил вазу и швырнул ее в его великолепный автопортрет. Рама с грохотом рухнула на пол, и не успела Финни опомниться, как он стал срывать полотна со стены и швырять их на пол.
– Прекратите! – Финни бросилась к нему.
Но Мэтью, оттолкнув ее, продолжал расправляться с картинами. Треск рвущихся полотен и ломающихся рам гулко разносился под высокими сводами потолка.
– Господи, что вы делаете?!
Готорн вне себя продолжал срывать картины, на лбу у него выступил пот. Он споткнулся, упал, снова вскочил и взялся за очередную картину. Остановился он, лишь когда все полотна и сломанные рамы валялись на полу.
