Текст книги "Приблуда"

Автор книги: Линда Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Прости, парнишка, я не хотел так тебя ушибить. Боже, в какое дерьмо я нас впутал. Держись, Фишер, я собираюсь вытащить нас, о’кей?

Скотт достал болеутоляющие из аптечки и сделал своему маленькому другу инъекцию, выбрав одно из лекарств, которые, как он читал, Ричард Харрингтон успешно опробовал на раненом древесном коте его дочери. Фишер тихо мяукнул. В этом звуке смешались страдание и благодарность, поскольку лекарство начало действовать. Скотт попытался улыбнуться:

– Ага. Тебе должно быть немного лучше. Жаль, что я сам не могу использовать это.

Но Скотту надо было вести аэрокар, а болеутоляющие плохо сочетаются с черепно-мозговыми травмами, равно каки с пилотированием в условиях шторма второй категории. Он наложил на вывихнутую среднюю лапу амортизирующую повязку из пластипены, а затем передвинул Фишера и тщательно пристегнул его к привязным ремням кресла второго пилота. Это позволило оставить его в своего рода стабилизирующем подвесе, который должен был смягчить болтанку, которая непременно начнётся, как только аэрокар поднимется в воздух. После этого Скотт принял крайне необходимое ему противорвотное и пристегнулся к креслу пилота. Попытавшись воспользоваться коммуникатором аэрокара, он не услышал ничего, кроме помех.

Его грызла тревога, но прямо сейчас он ничего с этим поделать не мог, а у Джиффорда Бида должен быть записан код его транспондера. Придётся лететь, прижимаясь к земле, чтобы не попасть в зону самого яростного ветра, так что река была для него лучшим шансом. Скотт беззвучно помолился, включил двигатели и поднял машину. Его руки потели на управлении, а голова раскалывалась от беспощадного ритма боли и пронзительного страха, но он вывел аэрокар на открытое пространство над рекой и направил его вниз по течению. Порывы ветра были кошмарны, даже на такой малой высоте, а дождь заливал окна сплошным, тёмным покрывалом; но приборы показывали рельеф местности внизу и впереди, а антигравы автоматически включались каждые несколько секунд, противодействуя внезапным нисходящим потокам, пытавшимся размазать их по руслу реки.

Скотт не смог бы сказать, сколько времени провел, вцепившись в управление. Он сражался с ветром и разворачивал их туда и сюда вслед за извилистой речкой пробивавшей свой путь вниз по горе. Нырял, чтобы избежать ветвей частокольного дерева, перекинувшихся через изменчивое русло, чтобы пустить корни узлового ствола на островках посреди реки. Град как из пулемёта барабанил по крыше машины, а молнии слепили его каждые несколько секунд, сверкая столь близко, что временами удары грома сотрясали корпус машины. Но, наконец, наступил момент, когда Скотт осознал, что худшее осталось позади. Он вырвался к передней кромке шторма и теперь летел горизонтально над долиной.

Скотт вознес искреннюю благодарность небесам и дрожащей рукой потянулся к креслу второго пилота, погладить влажный мех Фишера. Ласка вызвала у его раненого друга сонный всхлип удовольствия и вспышку любви и теплоты в сознании.

– Держись, парнишка, – тихо прошептал Скотт. – Осталось уже недолго.

Он набрал высоту, выжал из аэрокара максимальную скорость и лёг на курс домой.

* * *

Низкое урчание нескольких сотен голосов вернуло Скотта к реальности, к потрескивающему костерку и скоплению такого количества древесных котов, какого он раньше никогда не видел. По другую сторону костра тихо урчала стройная, в половину меньшая размерами остальных, древесная кошка с крапчатым коричневым мехом и темно-зелёными глазами. Урчание её сошло на нет, когда она взглянула Скотту в глаза. Остальные коты также умолкли, оставив только шорох ветра высоко в ветвях частокольного дерева и доносящиеся от места крушения грузовика “БиоНерии” лязг и эхо возгласов людей. Скотт сморгнул и почувствовал, что щёки его заливает краска стыда. “Ну и посол из меня вышел. Сижу тут и вспоминаю о том, как Фишер спас мою задницу, пока эта коричневая кошка явно пытается сказать мне нечто важное”. Он строго приказал самому себе перестать витать в облаках, хоть чёткость этих воспоминаний, память о страхе, шоке и удивительном открытии были столь пронизывающими, что его руки и торс до сих пор покрывала гусиная кожа.

– Прости, – сокрушённо сказал он древесной кошке.

– Мяу, – последовал тихий ответ голосом, похожим на перезвон колокольчиков на ветру.

Случившееся в следующий момент застало Скотта совершенно врасплох. Изголодавшийся приблуда, которого он подобрал у фермы Цивоников, прикоснулся лапами к коленям Скотта...

... и реальность опрокинулась, смазывая цвета и звуки, и наполняясь неожиданной, мучительной злобой. Перед его внутренним взором пронеслись лица, раздались выкрики бурной ссоры. Скотт судорожно вдохнул, отшатнувшись от внезапного всплеска страха и ярости, буквально ощущая на вкус чей-то гнев и непоколебимую решимость остановить... нечто. Он успел увидеть в своём сознании высохший, завядший частокольный лес, лишённые листвы деревья, кору, отслаивающуюся неровными, гнилостными пластами, уловить всепоглощающее ощущение страха, отчаяния и душераздирающего гнева...

А затем перед его внутренним взором осталась единственная картина: искорёженные обломки грузового аэрокара и изувеченные, разлагающиеся останки второго пилота Арвина Эрхардта и иссохшего от голода древесного кота, прижимающегося к нему плача от горя и ярости.

Долгие мгновения Скотт сидел, содрогаясь и глотая пахнущий дымом и смертью воздух, ощущая прижавшегося к боку мягко урчащего Фишера. Скотт сморгнул заливавший глаза пот, медленно фокусируя взгляд на пляшущих языках пламени костра совета древесных котов и дрожа от неожиданной прохлады весеннего вечера. “Как этопроизошло? И что, во имя Господа, они пытаются мне сказать?” Скотт поднял к лицу трясущуюся руку, вытер пот и потёр глаза, пытаясь вернуть самообладание. “Может быть то, что только что было со мной, всё-таки не было грёзами. Господи Иисусе, как она сделалаэто? Она лисделала это?” Как ещё мог он объяснить случившееся с ним?

Ни Фишер, ни приблуда никогда не добивались ничего, хотя бы отдалённо похожего на только что произошедшее с ним: кристально чётких вспышек видения и звука, спроецированных ему непосредственно в мозг, изображений мест, которых он никогда не видел, и голосов, которых он никогда не слышал, но настолько же отчётливых, как и любые воспоминания, которые он мог назвать своими. Древесная кошка пристально смотрела на него чарующими темно-зелёными глазами, и от ощущения разума стоящего за этим взглядом Скотта снова затрясло. “Боже, бабуля МакЧайт, как тебе вообще удавалось жить с этим? Видя и слыша происходящее с другими людьми в сотнях километров от тебя? С людьми, которых ты даже не знала?..” Он задышал медленно, успокаиваясь, и почти на уровне подсознания ощутил прикосновение Фишера – и, возможно, многих других древесных котов – гасящее шок, всё ещё сотрясавший его.

Подняв глаза, Скотт обнаружил, что древесная кошка с тёмным мехом припала к земле прямо рядом с ним. Она жалась к приблуде, привёдшем сюда Скотта, и тихо мурлыкала ему. Скорбь изливалась из приблуды почти видимыми волнами, обжигая растревоженную восприимчивость Скотта. Он поймал себя на том, что поглаживает худую спину кота, тоже тихо нашёптывая ему что-то утешительное, и ощутил, так же как и услышал, одобрительное урчание собравшихся котов. Тёмно-зелёные глаза поднялись, и они с кошкой встретились взглядами.

Скотт не знал что сказать, и что сделать. Вернувшись к своему видению, он пытался разобраться в том, что увидел, услышал и почувствовал. Бурная ссора между людьми... эта часть была отчетливой. Ссора, наполненная в основном резкими эмоциями и мрачными подозрениями. Это, как минимум, соответствовало ощущениям, полученным им от Фишера и приблуды на месте аварии. Бурная ссора, приправленная подозрением и решимостью остановить... нечто... за которой последовала катастрофа аэрокара, вызывала в сознании у Скотта определения весьма далекие от “несчастного случая”. Не это липытались донести до него древесные коты? Что авария не была несчастным случаем? Что это было – у него перехватило дыхание – убийство?

– Боже мой, – прошептал он.

Он знал, во вспышке интуиции, которая могла быть не совсем его собственной, что прав. Но почему? Что такое пытались остановить погибшие в грузовике, чтобы некто рискнул убить троих человек, дабы сохранить тайну? Это выходило далеко за рамки ссоры со смертельным исходом между любовниками, было куда серьёзнее, чем пьяная драка между шахтёрами, набравшимися в городе субботним вечером. Это означало преднамеренное, хладнокровное убийство с целью сокрытия чего-то, имевшего чрезвычайную важность для убийцы, который должен быть тесно связан с теми исследованиями, что проводились на станции “БиоНерии”. Хуже того, что бы это ни было, это явственно затрагивало и древесных котов. Осознание этого потрясло Скотта до глубины души.

Убийство, корпоративные секреты и древесные коты сплетались в клубок потенциального кризиса гигантского масштаба, последствия которого отразятся на всех будущих взаимоотношениях Звездного Королевства с недавно найденной аборигенной разумной расой. Перед глазами Скотта вновь пробежали образы, неведомым путем полученные от древесных котов. Высохшие, лишенные листвы деревья частокольного леса, их оголенные, теряющие кору ветви, торчащие под безжалостным солнечным светом, как жертвы чумы. Он медленно сдвинул брови, снова мысленно прокручивая эту картину. Что-то, несомненно, уничтожило это скопление деревьев. Что-то настолько важное, что люди, попытавшиеся рассказать о причине, были убиты.

– Мяу... – раздался жалобный, наполовину умоляющий, наполовину исполненный надежды звук. Скотт опустил взгляд и встретился глазами с приблудой, с ожиданием смотрящим на него снизу вверх.

– Где? – тихо спросил Скотт.

В его сознании возник направленный “толчок”, указывающий на юго-запад с непреклонностью стремящейся к северному полюсу стрелки компаса. Скотт, припоминая карту Сфинкса, мысленно прикинул, что в том направлении мало что было. Шахта, почти полностью автоматизированная, несколько ферм... и опытная станция “БиоНерии”. Грузовик был аэрокаром “БиоНерии”, все жертвы катастрофы были работниками “БиоНерии”. Знакомый логотип компании “БиоНерия” – раскинувшее ветви частокольное дерево, узловой ствол которого представлял собой двойную спираль ДНК – всплыл перед его мысленным взором. Скотту потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это не воспоминание о последнем месте, где он видел такой логотип – избитом, исцарапанном борте рухнувшего грузовика. Он “видел” украшенное этим логотипом длинное низкое здание, прекрасно зная, что никогда не видел его собственными глазами. Шоком как от холодного душа пришло осознание, что все “виденные” им возле здания частокольные деревья были мертвы, их ветви высохли, а кора отслаивалась гнилостными пластами...

Скотт очутился на ногах, не помня как вскочил. Он задыхался, желудок сжимала болезненная судорога. Произошла какая-то авария, выброс чего-то, что уничтожило частокольный лес вокруг опытной станции. И кто бы ни был тот, кто возглавлял станцию, он пошёл на убийство, чтобы не дать работавшим с ним рассказать правду. Как далеко могло распространиться поражение с тех пор? И что, во имя Господа, было в выбросе? Был ли тот вообще случайным? Конечно же, ни один идиот не окажется настолько сумасшедшим, чтобы преднамеренно выпустить непроверенный генинженерный организм в окружающую среду в нарушение Элиссейского Правила? Экосистема целой планеты, Элиссеи, была разрушена благодаря такому непродуманному вмешательству.

Скотт не собирался стать в сторонке и допустить, чтобы подобное произошло на Сфинксе!

И пока он стоял в отблесках разведенного древесными котами огня, сжав кулаки и зубы, до него дошло, что трое погибших в грузовике должны были испытывать те же самые чувства, что и он сейчас. Где-то там темная, больная, запачканная кровью душа ждала возвращения команды Скотта. Тот человек однажды уже пошёл на убийство. Он или она убьёт снова, чтобы защитить себя сразу же, как только Скотт или кто-либо ещё начнет расследовать мрачную тайну этой катастрофы.

Но он собирался выяснить кто и почему убил этих людей, чего бы это ни стоило. Он добьётсяправды. Древесные коты совершили невозможное, стараясь донести срочную весть до человечества, и он не намерен обмануть их ожидания. Скотт обнаружил, что смотрит в темно-зелёные глаза покрытой тёмным мехом древесной кошки. Она уставилась на него снизу вверх, и Скотт ощутил, что его охватывает нечто похожее на пронзительный всплеск радости, исходящий, как он с благоговением осознал, от неё. И эхо этого же ощущения волнами накатывало на него со всех сторон от пристально глядевших на него древесных котов.

– Я не знаю кто, – сказал он тихим, твёрдым голосом, не отводя взгляда от темно-зеленых глаз древесной кошки, – и не знаю как. Но, клянусь Богом, я узнаю. Как бы ты этого не добилась, спасибо за то, что рассказала мне.

Скотт повернулся и пошёл прочь сквозь давящую тьму, слыша шорохи в нависающих ветвях, где собравшиеся древесные коты провожали его обратно, до границы ярко освещённой прогалины. Ему придётся проявить осторожность, это он понимал. В настолько потенциально взрывоопасной ситуации, с древесными котами, замешанными во впечатляющее тройное убийство в человеческой среде, с Бог только знает какими последствиями для будущих отношений между двумя расами, ему придётся действовать с предельной осмотрительностью до тех пор, пока у него не будет доказательств. Он не мог просто взять и выложить свои подозрения. Дело не только в том, что придётся собрать доказательства, которые будут убедительными для мантикорских властей, ему нужно было нечто конкретное, а не полученные от древесных котов смутные ощущения. И уж конечно он не мог себе позволить признать, что получил информацию при экстрасенсорной вспышке интуитивных подозрений и в виде образов, полученных посредством чтения мыслей. Над ним весь Сфинкс будет смеяться. Или ещё чего хуже.

Даже самые непредвзятые люди настолько плохо разбирались в своих новых соседях, что идея насчет того, что древесные коты сообщили – посредством ясновидения, никак иначе – о чём-то вроде убийства или заговора с целью сокрытия крупной аварии на производстве, скорее всего, вызовет реакцию в диапазоне от неприкрытого скептицизма до откровенной враждебности и вульгарной паники. Скоттзнал, что понял всё правильно; но очень немногие из людей провели порядка стандартного года, приходя к пониманию нюансов странной связи, что существовала между человеком и принявшим его или её котом.

Так что действовать он будет чрезвычайно осторожно, подталкивая расследование катастрофы в нужном ему направлении, и самостоятельно собирая сведения об активности “БиоНерии”, пользуясь официальной ролью коронера. Слава Богу, он предусмотрительно попросил мэра Сапристоса оформить это официально, прежде чем приступать к делу. Но даже к Сапристосу он обратиться не сможет до тех пор, пока у него не будет чего-то конкретного, не требующего заявления: “Ну, сэр, так сказали мне древесные коты”. Ведь все знают, что древесные коты ничего никому сказать не могут, во всяком случае непосредственно, а он не может отважиться рассказать правду о собственных способностях, и не станетэтого делать.

Неужели для того, чтобы передать ему эти несколько картинок и эмоций потребовалось объединить в едином порыве эмпатические, или телепатические, или что там они использовали, таланты такого большого числа котов? Или они обнаружили, что нечто переданное ему шотландскими предками сделало его более восприимчивым к тому, с помощью чего общались древесные коты? Коты не могут знать старые земные легенды о том, что шотландцы и ирландцы немного “с чудинкой”, продолжавшие существовать, несмотря на полное отсутствие возможности измерить подобные проявления, но наверняка они могут принимать эмоции людей и передавать собственные, во всяком случае Скотту.

Мысль о том, что коты каким-то образом знали, что толькоСкотт МакДаллан будет способен понять их сообщение, только придала ему решимости добраться до истины – и сделать это неподвергая опасности будущее древесных котов тем, что раскрыл посторонним слишком много информации о них. По крайней мере, пока людей на Сфинксе не удастся убедить или принудить к установлению подобающих, цивилизованных дипломатических отношений, которые защитят их маленьких соседей.

Действительноли древесные коты выбрали его из-за его генов, или нет, он знать не мог и сомневался, что он, или кто-либо ещё когда-либо узнает правду; но он, безусловно, мог начать находить ответы на вопросы, вызванные аварией. И начать он намерен был собственно с аварии, с того, чтобы попытаться выяснить, что именно вызвало падение большого грузовика, не останавливаясь на предположении, что это произошло из-за шторма. Прежде чем он вышел из-под последних деревьев, на его плечо опустилась знакомая тяжесть, и Скотт ласково погладил Фишера. Но тут на другое плечо тоже опустилась тяжесть, и он обнаружил, что смотрит в сверкающие травянисто-зелёные глаза непоколебимого приблуды.

– Мяу! – указал тот с отчетливой напористостью в сторону ожидающей аварийной команды.

– О, да, – тихо согласился Скотт, – Так мы и поступим!

Он вышел на прогалину и обогнул деформированный нос разбившегося аэрокара.

– Воллни! Киган!

Следователи показались из двух разных мест. Один высунулся из открытого грузового люка, а другой обогнул смятую корму машины.

– Док?

– Кое-что касающееся этой аварии не даёт мне покоя. Я десятки раз летал во время грозы, пытаясь добраться до пациентов, которым требовалась помощь доктора. Однажды мне пришлось сделать это, страдая от контузии, чтобы доставить в больницу своего друга, Фишера, и себя самого. Не могу сказать точно, что искать, но, что бы оно ни было, оно привело к тому, что этот аэрокар отклонился от курса на несколько сотен километров и разбился, не подав ни сигнала бедствия, ни включив аварийный маяк. Я не могу поверить в то, что опытный пилот, попав в грозу, не сообщит своего места, или, в самом крайнем случае, не включит аварийный транспондер. Что вы уже нашли? Нет ли повреждений оборудования молнией, скажем, что могло не дать им позвать на помощь?

Ник Воллни и Маркус Киган обменялись удивлёнными взглядами, и Воллни заявил:

– Хм, раз уж вы заговорили об этом, Док, я не видел признаков поражения их оборудования ударом молнии. Нет и характерных следов от удара градин на корпусе, хотя это не является решающим признаком, поскольку достаточное количество гроз не сопровождаются образованием града в нижних слоях атмосферы. Но насчёт оборудования, тут вы правы, Док. Мы просто предполагали, что шторм не дал им позвать на помощь или включить маяк, но тщательной проверки каким образом и почему не проводили. Я немедленно займусь этим.

Киган добавил:

– Если не молния, может быть это был сильный нисходящий поток, швырнувший их на кроны деревьев, когда они шли на малой высоте? Но это должно означать, что их антигравы были неисправны, а я их даже не проверил. – Он нахмурился. – Это может потребовать времени.

Скотт поморщился.

– Как бы я ни устал, Маркус, но все же я предпочту узнать, что вызвало эту катастрофу. Принимайтесь за дело, хорошо?

– Ладно. – Следователь полез внутрь остатков разбитого аэрокара.

Скотт устал настолько, что был бы счастлив прикорнуть хоть на ветке частокольного дерева. Но, вместо того, он закатал рукава, достал инструменты и маску и полез в грузовой отсек аэрокара спасателей. Его ожидали три вскрытия, а время на месте не стояло. Вероятность того, что убийца чем-то опоил свои жертвы, была слишком велика, чтобы её игнорировать, а это могло объяснить, почему они так сильно отклонились от курса и не сообщили о своих проблемах. Находящийся без сознания или в невменяемом состоянии пилот не мог удержать аэрокар на курсе, когда, находясь где-то между исследовательской станцией “БиоНерии” и городом, тот попал в шторм, который, должно быть, скрыл звуки крушения от Цивоников.

Когда он взялся за работу, в его памяти прочно засел образ темно-зелёных глаз. Сев рядом с ним, исхудавший от голода древесный кот наблюдал, как Скотт принялся за неприятную работу по вскрытию останков его убитого друга. Скотт испытал приступ ярости, но на этот раз эмоция была его собственной. Древесный кот полагался на него в доказательстве того, что то, во что он прямо сейчас пристально вглядывался, представляло собой результат убийства.

Скотт не был намерен обмануть его ожидания.

* * *

Над фермой Цивоников уже занималась заря, когда на просторную лужайку у огорода опустился аэрокар. Скотт, перед глазами которого от недосыпания всё плыло, выкарабкался из него и поплёлся к дому вместе с Александром Цивоником и его старшим сыном. Всё, чего Скотт хотел – плюхнуться на кровать и надолго погрузиться отмокать в большое количество исходящей паром воды. У двери их встретили заспанные дети Цивоников. Ирина Кисаева появилась мгновением спустя, когда они подошли к двери. Выглядела она абсолютно проснувшейся и настолько излучавшей здоровье, что это отогнало ауру ужаса, казалось намертво приставшую к Скотту.

– Как там Эвелина? – спросил Александр севшим от измождения голосом.

– Спит. Как и Лев.

Александр просто кивнул.

Ирина поцеловала брата в щёку, и заявила:

– Отправляйся в постель. Я позабочусь о Скотте.

Фермер извинился и поплелся в сторону своей спальни. Ирина подхватила Скотта под руку и, не обращая внимания на взгляды двух древесных котов, поцеловала и его, хотя и не в щёку. От Ирины исходил запах дома, аромат теплоты и здравомыслия; Скотт притянул её к себе и секунду просто так и стоял, не желая думать об убийствах, вскрытиях и ожидавшем его расследовании. Оба древесных кота тревожно заурчали прямо со своего места, с его плеч.

– Ты устал, все вы устали, бедняги, – тихо сказал Ирина, отстраняясь, чтобы улыбнуться ему. – Пошли Скотт, я покажу тебе гостевую кровать.

Она увлекла его за собой по короткому коридору в открытую дверь. Кровать была достаточно широка, чтобы на ней могли поместиться трое, не пихаясь локтями и коленями; места для одного вымотанного доктора и двух клюющих носами древесных котов было более чем достаточно.

– Спасибо, Ирина.

Его собственный голос тоже сел от усталости. Скотт ввалился в затемнённую спальню, на ходу избавляясь от одежды, и рухнул в кровать, вряд ли даже расслышав мягкий щелчок, с которым Ирина закрыла за ним дверь. Когда он открыл глаза, в окна бил яркий свет, а обоняние щекотали ароматы горячего кофе и жарящегося бекона. Судя по часам, он проспал пять часов. Недостаточно, но лучше чем ничего. По-видимому, он проснулся от сосущего ощущения в желудке – его, и его маленьких друзей. Душ Скотт обнаружил прямо рядом со спальней и простоял под ним следующие четверть часа, просто позволяя горячей воде литься. Ему не хотелось вспоминать прошедшую ночь, зная, что от мрачной ответственности, поджидавшей его этим ослепительно-солнечным утром, ему не скрыться.

Сегодня ему придётся найти убийцу.

Кто-то – наверное, снова Ирина – постирал запачканную одежду, пока он спал. Скотт пожелал доброго утра Фишеру и приблуде, спавшим свернувшись у него под боком, приласкал истощенного кота и пробормотал ему нечто ободряющее. Затем он оделся и в сопровождении жутко голодных котов направился на кухню. Там старшая дочь Цивоников разливала кофе, а их второй сын раскладывал по тарелкам яичницу, бекон и оладьи. Ирина, босиком и в переднике, с отдельными непослушными прядями, выбивавшимися из-под ленты, которой она стянула волосы сзади, составляла на огромный поднос щедро наполненные тарелки, миски, чашки с кофе и стаканы с соком. Без сомнения всё это предназначалось её брату и невестке. Притормозившего в дверях Скотта приветствовали широкие улыбки.

– Доброе утро, доктор МакДаллан!

– Доброе утро. Не возражаете, если я нагружу себе горку всего этого?

– Угощайтесь, – прошепелявил, улыбаясь, светлоголовый поварёнок. Одного из передних зубов у него не хватало. – Ещё я накрошил мяса индейки для древесных котов.

– Спасибо.

Скотт улыбнулся, подтащил себе стул и приступил к поглощению пищи. Ирина с тяжелым подносом направилась к выходу.

– Кушай, Скотт. Я только отнесу это Алеку и Эвелине и вернусь.

Он только кивнул и улыбнулся, не в силах сказать что-либо из-за набитого мягкими оладьями и хрустящим беконом рта. Древесные коты ели не менее жадно, а потом, когда Стася внесла переполненное сельдереем блюдо, замяукали от неприкрытого восхищения.

– Я слышала, древесные коты это любят, – смущенно улыбнулась она.

Оба кота к этому моменту уже жевали, заходясь в экстазе и измельчая сельдерей в липкую, вязкую массу.

– Так и есть, – кивнул Скотт. – Бог знает почему. Я так и не понял.

Дети захихикали, поддразнивая древесных котов упругими волокнистыми стеблями сельдерея. Вернулась Ирина, налила себе кофе и подсела к нему за стол, дуя на горячую жидкость в чашке.

– Собираешься сегодня вернуться в город?

– Придётся, – ответил он. – Не возражаешь, если я до того воспользуюсь твоим компьютером? Хочу проверить кое-что в сети, прежде чем уезжать.

– Конечно. Доешь, и я тебе покажу, где он.

Заканчивая с едой, Скотт ощущал на себе её пристальный взгляд. Ирина знала его достаточно хорошо, чтобы догадаться, что с ним что-то не то, что-то не исчерпывающееся утомлением после неприятной работы, вроде той, что он делал прошлой ночью. Усталость она ожидала увидеть, но Скотт не смог полностью скрыть напряжение, охватившее его в результате поиска наилучшего способа решения проблемы розыска необходимых ему доказательств. Он попытался улыбнуться ей, и она с готовностью вернула улыбку, но взгляд Ирины остался мрачным и встревоженным. Но вопросов она не задавала, что было одной из причин, по которым Скотт ценил её компанию: она не выпытывала недосказанное. Может быть потому, что не в обычаях людей фронтира было лезть в чужие дела, или, может быть, дело было во врождённом уважении Ирины к частной жизни других. Даже когда её распирало от любопытства после внезапного появления Фишера в жизни Скотта, она никогда не пыталась добиться большего, чем желал рассказать Скотт.

В чём бы ни заключалась причина, Скотт это ценил, и сейчас больше чем обычно.

Она отвела его к терминалу семейного компьютера и поцеловала в макушку, а затем вышла, чтобы “проведать Эвелину и ребёнка”. Скотт улыбнулся и подключился к планетарной сети. Вскоре Скотт уже выкачивал карты и данные аэрофотосъёмки, копался в открытых данных по корпоративной структуре и экспортной активности компании “БиоНерия”, и изучал всё возможное об исследовательском подразделении компании, расположенном к юго-западу от фермы Цивоников. Он понимал, что ему нужно поторапливаться, если он хочет лететь к станции “БиоНерии” и успеть обратно в город до заката. Скотт не собирался ошиваться у этой станции в сумерках.

Проверяя очереди сообщений на домашнем и рабочем сетевых аккаунтах, чтобы быть уверенным, что его профессиональные обязанности не требуют срочного внимания, – хотя по-настоящему срочные сообщения были бы перенаправлены на его наручный коммуникатор, – Скотт обнаружил письмо из недавно основанного Ксенологического Института. Помечено оно было личным кодом доктора Сануры Хоббард, старшего ксенолога группы, отправленной Звёздным Королевством Мантикоры для изучения древесных котов. Очевидно, слух о том, что они обнаружили место катастрофы, разошёлся с молниеносной скоростью. Сообщение было отправлено меньше чем через десять минут после того, когда они с Александром Цивоником прошлым вечером об этом сообщили.

Скотт нахмурился, читая вежливо сформулированную просьбу о встрече для обсуждения “важных особенностей поведения вашего и Арвина Эрхардта древесных котов, касающихся обнаружения места катастрофы”. Ему придётся что-то рассказать, это он понимал; но после года в компании Фишера инстинкт умолчания о разумности котов и прочих их уникальных особенностях был заточен до бритвенной остроты. Скотт ответил коротко, пообещав связаться, как только вернётся к себе в офис. Беседа её не осчастливит, но он не собирался нарушать сложившийся, как он подозревал, среди принятых древесными котами кодекс молчания. Даже крошка Стефани Харрингтон становилась уклончивой в ответах, как только речь заходила о котах.

Тем не менее, он подготовил более-менее подробное изложение всей истории, зашифровал его и собирался уже было отправить на свой домашний компьютер, чтобы оно могло быть обнаружено, если с ним случится что-нибудь нежелательное. Если что-то пойдёт не так, он хотел, чтобы хоть кто-нибудьузнал, что случилось, и чтобы расследование убийства всё равно продолжилось. Уже было собравшись нажать на кнопку “отправить” он притормозил, задумавшись о разумности передачи таких данных через сеть, хоть и в зашифрованном виде. На случай если с ним действительночто-нибудь случится, он хотел быть уверен, что файл прочтёт кто-то, кому он мог доверять. Кто-то, кто на самом деле поверит ему. Это означило либо кого-то из принятых древесными котами, – которых было относительно мало, и встречались они редко, а Стефани Харрингтон, вероятно из всех наиболее способная принять полную историю, была всего-то ребёнком, – либокого-то, кто достаточно хорошо знал его, чтобы поверить в историю не имея непосредственного опыта связи с котом.

Скотт переправил файл Ирине Кисаевой, вдвойне довольный тем, что это можно было сделать прямо здесь, не пересылая зашифрованный файл через планетарную сеть, где оставалась возможность, что кто-то мог его скопировать и дешифровать. Где-то там был убийца, который в течение ближайших дней будет следить за каждым его действием в сети, зная, что он действует в качестве официального коронера расследующего обстоятельства катастрофы. Передача файла на аккаунт Ирины требовала всего лишь скопировать его прямо в директорию личной почты на семейном компьютере. Скотт добавил заголовок “раскодировать только в случае смерти Скотта МакДаллана” и мысленно взмолился, чтобы Ирине не пришлось читать эту проклятую штуку.

Закончив с неприятными обязанностями, он вернулся к данным, собранным о компании “БиоНерия”. Судя по сведениям самой компании, во всяком случае выложенным для открытого доступа, штат экспериментальной исследовательской станции был невелик, а возглавляла её некая доктор Мариэль Убель. Убель значилась старшим научным сотрудником станции, которая в основном была автоматизирована, как и расположенная в нескольких сотнях километров от неё у Медностенных гор шахта. Пол Рафферти значился её ассистентом. Тело Рафферти находилось в аэрокаре спасателей, подбросивших Скотта на рассвете, на пути в Твин Форкс, где состоятся похороны. Кроме него в штате станции значились обе прочие жертвы крушения, совмещавшие должности пилотов грузового транспорта и механиков автоматизированного оборудования.