Текст книги "Прыжок в прошлое"

Автор книги: Линда Бакли-Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

В день пятнадцатилетия повар дал Гидеону кружку сидра, чтобы тот отпраздновал свой день рождения. Не будучи привычным к хмельным напиткам, Гидеон грохнул японскую чашу о каменный пол в тот самый момент, когда хозяин с пустыми руками и в плохом настроении возвращался с утренней рыб-ной ловли. Он вытащил Гидеона во двор, разорвал на спине рубашку и бил до крови, пока тот не потерял сознание, а затем привел в чувство, вылив на него ведро ледяной воды. Бедный Джошуа следил за этим из окна и заливался слезами.

В ту ночь Гидеон дал клятву, что убежит и начнет новую жизнь, но вернется за Джошуа при первой возможности.

– Но почему вы никому об этом не рассказали? – удивился Питер. – Наверняка местная полиция, или судья, или кто-нибудь еще могли запретить хозяину бить вас. В наше время бить детей считается противозаконным. Если бы про кого-то такое узнали, его посадили бы в тюрьму.

– Противозаконно! Если бы в этой стране был закон, то в тюрьме оказалось бы людей больше, чем на свободе! Но как странно это слышать – не вешают! не бьют! Выходит, в будущем нас ожидает рай на земле!

– Ну, не совсем… Итак, вы сбежали?

– Я сглупил, убежав в ту же ночь. Нужно было дождаться весны. Я направился в Лондон, но не добрался даже до Эшера.

Гидеон рассказал, как быстро съел прихваченные с собой сыр и хлеб. Опасаясь погони, мальчик шел не по дорогам. Он безнадежно заблудился, шагая по бесконечным полям под хмурым небом, и чуть не умер от холода, когда спал на земле под замерзшими кустами. Дважды он вымаливал у фермеров какую-то еду, но всякий раз они прогоняли его со своей земли. После десяти дней скитаний, ослабевший от голода и холода, он принял решение. Он должен украсть чего-нибудь поесть, иначе умрет. Десятилетний мальчик упал на колени в мерзлую траву и стал молить о прощении. Гидеон объяснял, что обещал забрать Джошуа, а если он умрет, то его младшего брата некому будет спасти.

Добравшись до маленькой фермы около Оксшотта, Гидеон издали наблюдал за домом, пока фермер с собакой не ушли в поля. Тогда он пробрался во двор и, почувствовав дразнящий запах еды, подошел к кухонной двери. Сердце Гидеона бешено заколотилось, когда он заглянул в закопченное окошко. На выскобленном деревянном столе лежали три пирога. В кухне никого не было. Гидеон толкнул незапертую дверь, которая предательски скрипнула, и прокрался в дом. От страха он готов был убежать, но вспомнил о Джошуа. Он схватил пирог и, обжегшись, выронил его. Пирог с шумом шлепнулся на стол. Гидеон замер, ожидая, что услышит чьи-нибудь шаги, но было тихо. Тогда он снял с крючка ложку и пробил ею толстую сальную корку. Из пирога вырвалось облако душистого пара. Гидеон зачерпнул полную ложку мяса, поднес ее ко рту и стал дуть. Каким блаженством было ощущать в животе горячую пищу! Он проглотил еще одну ложку, потом еще и еще, понимая, что должен бежать, пока есть возможность.

Сначала он услышал глухое рычание пса. Жена фермера, которая была в сарае около заболевшей коровы, увидела, как Гидеон забрался в кухню, и побежала за мужем. И вот фермер стоял в дверях кухни, в одной руке держа косу, а другой придерживая собаку. Большая лохматая дворняга скалила зубы и рвалась броситься и схватить Гидеона за глотку.

– Последние пять дней у меня во рту не было ни крошки еды! Будьте милосердны! – крикнул Гидеон.

Фермер ни секунды не колебался и отпустил пса. Гидеон швырнул в собаку деревянный стул и кинулся в комнату, а оттуда к входной двери. Он добежал до сарая и запрыгнул на кучу хвороста, а затем взвился вверх и ухватился за балку стропил. Ноги его свисали в опасной близости от собачьих челюстей. После нескольких попыток Гидеону удалось уцепиться за балку обеими ногами, и он дюйм за дюймом начал продвигаться к ближайшему углу сарая. Там был виден свет, пробивающийся сквозь прореху в крыше.

Фермер с перекошенным лицом кричал, что отучит его воровать чужой ужин.

– Что он делает с нашей крышей? – завопила жена фермера, когда Гидеон начал отчаянно колотить кулаком по кровле.

Слышно было, как сначала одна, а потом три или четыре черепицы разбились о брусчатку двора. Гидеон пролез через проделанную дыру и вскарабкался на заостренную крышу. Там он сел верхом на конек и постарался успокоить дыхание. Огромный пес заливался лаем. Разгневанный фермер наклонился, поднял камень и прицелился. Тут на узкой дорожке, ведущей к ферме, Гидеон увидел изящного всадника в великолепном камзоле небесно-голубого цвета. Вся эта заварушка привлекла внимание джентльмена. Камень просвистел в воздухе и нашел свою цель. Полдюйма выше – и Гидеон остался бы без глаза; однако камень ударил по скуле, и он потерял равновесие. Сползая с крыши, Гидеон ухватился за край дыры, которую сам и проделал. Внезапно две черепицы вывалились, и он полетел вниз, отчаянно пытаясь за что-то зацепиться. «Это конец, – подумал Гидеон. – Сломаю шею. Вот и наказание за проступок!»

Время, казалось, замедлилось, и Гидеон различал все с ужасающей ясностью: вот собака, обезумевшая от лая; вот фермер с выражением торжествующего ожидания на лице; вот прекрасный всадник на черном коне… На глаза попалась железная балка, торчащая из стены. Не раздумывая, Гидеон вытянул руку, ухватился за нее и повис, как маятник, приблизительно в шести футах от земли. Пес только этого и ждал. Он подпрыгнул и вонзил зубы в икру левой ноги мальчика. Взвыв от боли, Гидеон попытался поднять ноги выше.

– Позовите собаку, сэр! – крикнул молодой человек. – Парень не в состоянии обороняться!

Вздрогнув от неожиданности, фермер обернулся.

– Вам-то что за дело, милорд? Этот воришка стащил мой ужин!

– И он должен расплачиваться за ужин своими ногами? Вот, возьмите. Купите себе дюжину ужинов.

Джентльмен бросил в пыль двора пригоршню монет. Фермер и его жена быстренько их подобрали.

– Немедленно позовите собаку, если не хотите познакомиться с моим хлыстом.

Фермер нахмурился, но не двинулся с места. Гидеон, у которого уже разжимались руки, дольше не мог сгибать колени. Пес снова пошел в атаку. В этот раз на другую ногу. Когда его зубы прорвали мышцы, Гидеон издал отчаянный вопль. Тогда джентльмен выстрелил из пистолета в воздух, и пес тут же исчез из виду. Молодой человек подвел коня под Гидеона и велел тому спрыгнуть.

– Вам лучше поехать со мной. Вы умеете скакать на лошади?

– Это был лорд Льюксон? – спросил Питер.

– Да, это был он. Он спас меня.

– Если он так поступил, то он не может быть плохим человеком.

– В тот день и в другие дни я видел проявление его замечательных качеств. Когда я впоследствии спросил его, почему он был так добр ко мне, он сказал: «Любой дурак увидел бы, что ты умираешь от голода. Я понимал, что ты хочешь жить. Хотя многие, не задумываясь, осудили бы тебя». Я никогда этого не забуду. А то, что у меня на глазах лорд Льюксон постепенно утратил многие прекрасные качества, мучает меня до сих пор.

– Собака вас сильно поранила? – спросил Питер.

Гидеон спустил чулок, и Питер увидел, что от ступней до колен ноги были покрыты шрамами. Питер вздохнул.

– Вот ужас! Вы храбрее меня. Я бы этого не вынес.

– Физическая боль быстро проходит. А вот кое-что другое приходится долго лечить.

Над зелеными полянами показались три величественных шпиля городского собора Личфилда. Путники проехали мимо собора и направились к гостинице «Георг». Как только они въехали во двор, им навстречу выбежала Кэйт:

– Преподобный только что вернулся с новостями. Нед Портер ночью удрал из подвала магистрата.

Я голодал. Никогда, ни раньше, ни позже, я не испытывал такого голода. Если человек не ощущал, как голод терзает его внутренности, доводя до безумия, он не поймет, что я чувствовал. Я мог бы совершить что угодно, лишь бы съесть этот мясной пирог. Я понимал, что его готовили не для меня, но искушение было слишком велико.

Все эти дни, с тех пор как я убежал, я не думал о матери, однако тогда передо мной возникло ее лицо. Я вспомнил, как недавно просил у Господа прощения, если стану вором. А еще я вспомнил Джошуа и начал есть.

С тех пор я часто думаю, какова была бы моя судьба, если бы я не поддался искушению, поскольку первое преступление повлекло за собой и другие. Умер бы я в ту жестокую зиму, или жизнь моя сложилась бы лучше?

Жизнь и времена Гидеона Сеймура, карманника и джентльмена, 1792 год

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Фотографии из XVIII века. Встреча с дедушкой Чарльза Дарвина

Мама Питера разговаривала с главой киностудии Голливуда, финансировавшим фильм, над которым она работала. Миссис Скокк сообщила, что не вернется в Калифорнию до тех пор, пока Питера не найдут. Выслушав ответ босса, она положила трубку.

Отец Питера ждал ее в автомобиле около отеля. Они должны были встретиться с инспектором Уиле-ром в половине третьего на ферме Дайеров.

– Как он это воспринял? – спросил отец Питера, когда машина тронулась.

– Издал некие сочувственные звуки, но задержка со съемками уже стоит им четверть миллиона долларов. Похоже, там выстроилась длинная очередь, чтобы занять мое место.

– Держу пари, что довольно скоро стервятники начнут кружить над головой, – сказал мистер Скокк.

Узкая дорога обогнула отрог высокого холма, и внезапно перед глазами открылся великолепный вид. Снег, выпавший прошедшей ночью, не растаял под ярким солнцем, и теперь переливался в солнечных лучах ослепительной белизной. Холодный резкий ветер бил по машине, и мистер Скокк старался не думать, что Питер и Кэйт терпят сейчас холод или что-нибудь похуже.

– Он сказал, поскольку я жила этим фильмом почти пять лет, никто не может меня заменить. Однако это не помешало ему прервать контракт со мной. Сегодня же он возьмет другого продюсера.

– Мне очень жаль. – Мистер Скокк положил руку на руку жены.

– Да ну? Вот не подумала бы. А мне не жаль. Можно заменить продюсера, но мать заменить нельзя. Фильм лишил Питера матери, когда ему было семь лет. – Она изо всех сил старалась не плакать, но слезы все равно лились. – Я бы хотела остаться с ним дома, водить его в школу, приглашать его друзей на чай и печь им шоколадные пирожные с орехами, а теперь… быть может, я никогда его не увижу и не смогу попросить прощения за то, что была плохой матерью.

Мистер Скокк резко свернул на обочину, шины завизжали, и он выключил мотор.

– Не говори так! – крикнул он. – Мы не собираемся сдаваться и терять надежду! Питер просто не здесь. Я не знаю, где наш сын, но он жив. И ты не плохая мать. Разумеется, твоя карьера осложнила нашу жизнь, но у тебя всего одна жизнь, и если бы ты оставалась дома с Питером, то сошла бы с ума. Не истязай себя – мы не идеальные родители, но мы его любим. Мы делали все, что могли в этих обстоятельствах. Я знаю, ему не хватало материнской ласки, но он гордился тобой. Мы снова увидим Питера. Он вырастет и все поймет.

* * *

Преподобный Ледбьюри и Гидеон о чем-то разговаривали во дворе гостиницы «Георг». Питер и Кэйт вскарабкались на столбы, к которым привязывали лошадей. Над крышами виднелись три шпиля городского собора. Питер рассказал о брошенном лагере разбойников и узнал от Кэйт о том, что арестованный разбойник сбежал буквально через несколько минут после отъезда Гидеона и Питера.

– Но как же Нед выбрался из подвала? Там же нет окон?

– Нет, и засов был закрыт изнутри. Судья взял единственный ключ с собой. Все очень загадочно, – сказала Кэйт.

– И они ничего не слышали?

– Нет.

– Если бы нас заперли, спорю, мы могли бы раствориться и выбраться наружу, – заметил Питер.

– Ты прав! Вот было бы здорово! Я попытаюсь, если представится случай… Кстати, ты же не растворялся с тех пор, как мы оказались на парковке у супермаркета?

– Нет, не растворялся, – ответил Питер.

– И я тоже, – сказала Кэйт. – Это странно, думаю, это бывает только в двух случаях – когда засыпаешь или когда собираешься проснуться. Но у меня не получилось ни прошлой ночью, ни сегодня утром.

– А ты пыталась раствориться с какой-то целью? – спросил Питер.

– Вообще-то я надеюсь, что нам все-таки удастся удрать и без аппарата, просто растворившись. Уж очень не хочу встречаться с Дегтярником.

– Как ты думаешь, когда мы вернемся в наше время, мы сможем растворяться и попадать в восемнадцатый век?

– Даже думать об этом не хочу… – ответила Кэйт.

– А здорово было бы на уроке истории… – сказал Питер. – «Кто может назвать мне дату Французской революции?» – «Если вы минутку подождете, мисс, я слетаю туда и проверю. Может, узнать еще что-нибудь, раз уж я там буду?»

Кэйт внезапно сделалась серьезной.

– А как ты думаешь, что случилось бы, если бы мы рассказали о том, что произойдет в будущем? Помнишь, миссис Бинг говорила об Америке, как о дикой стране, куда можно только отвозить преступников, заставлять их там работать на плантациях, чтобы не тратить здесь деньги на тюрьмы.

– Я думал, они отправляли преступников в Австралию, – сказал Питер.

– Потом так и было, но, по-моему, пока еще капитан Кук Австралию не открыл. Представляешь, что о нас подумали бы в семействе Бингов, если бы мы рассказали, что Америка стала супердержавой, самой богатой страной в мире и посылает людей на Луну? Они бы упали в обморок.

– Преподобный Ледбьюри нам не поверил бы, – усмехнулся Питер. – Я слышал, что он думает об Америке. – Питер изобразил басовитый голос преподобного: «От этой надоедливой колонии больше неприятностей, чем пользы. Король Георг чрезмерно расположен к ней, но скажу вам, в тот день, когда Америка сравняется с кем-нибудь, я съем свою шляпу!»

Кэйт засмеялась.

– Он так и сказал?

– Да.

– Вот бы рассказать ему! Увидеть выражение его лица!

– Может, мы вообще не должны рассказывать о будущем, – сказал Питер, – а то еще подумают, что мы сумасшедшие, и кто знает, каковы будут последствия…

– Да уж, – согласилась Кэйт. – Лучше рты не раскрывать. Хотя, конечно, соблазнительно…

«Ой, а я ведь рассказал Гидеону про телефоны и про полицию, – подумал Питер. – Да ладно, теперь уж поздно».

Тут из двери на задний двор вышла Ханна с миской в руках, за ней плелся Джек.

– А, вы вернулись, мастер Питер, – сказала она, дружелюбно улыбаясь. – Как раз вовремя, успеете отведать мясного пирога. – Ханна посмотрела на то, что было у нее в миске, и глянула на Кэйт и Питера. – Надеюсь, у вас не такие уж деликатные желудки. Хотя, наверное, вам лучше не смотреть, поскольку доктор пустил кровь Сидни и кучеру.

Ханна подошла к сточной канаве и вылила темно-красную кровь в застоявшуюся после дождя воду. Множество ос и мух тут же налетели и зажужжали над нечистотами.

– Пустил им кровь?! – передернувшись от отвращения, воскликнула Кэйт.

– Он это сделал, потому что их сильно били по головам. Джек помогал доктору, он держал чашу, правда, мой маленький мастер?

– Доктор проколол им вены, и кровь шлеп, шлеп, шлеп – в миску, – объяснил Джек с очень гордым и серьезным выражением лица. – Еще я держал Сидни за руку.

– Вот это да! – воскликнула Кэйт. – Какое странное лечение. А он настоящий доктор?

Питер потянул Кэйт за рукав. Она обернулась к нему, и он кивком показал ей, чтобы она посмотрела назад.

Рядом стояли преподобный Ледбьюри, Гидеон и довольно молодой полный джентльмен в сильно напудренном парике и белоснежной рубашке. Он вытирал руки тряпкой, всем своим видом излучая спокойствие и уверенность.

– Надеюсь, вы извините молодость за ее дерзость, – сказал преподобный Ледбьюри. – Мистрис не понимает, какую честь вы оказали нам своим присутствием.

– Уверяю вас, преподобный Ледбьюри, я вовсе не обиделся, – ответил джентльмен. – Вид крови всегда страшит тех, кто сталкивается с этим впервые.

– Мастер Питер, мистрис Кэйт, – торжественно объявил преподобный Ледбьюри, – этот джентльмен – не кто иной, как Эразм Дарвин. Его врачебное искусство очень велико, он даже является лечащим врачом короля Англии.

Гидеон, стоявший за доктором и преподобным, жестом показал Питеру, что надо поклониться. Однако Кэйт, разинув рот, не поклонилась и не сказала ни слова.

– Я рад знакомству с вами, дети. Могу вас заверить, что Сидни и кучер чувствуют себя вполне хорошо и после двух часов отдыха будут готовы продолжить путешествие.

– Вы доктор Эразм Дарвин? – недоверчиво спросила Кэйт.

Удивленный доктор кивнул и улыбнулся.

– Я – и никто другой.

– Ой, как были бы счастливы мои родители, если бы встретились с вами! На нашей ферме есть корова, названная вашим именем, сэр, – сказала она. Преподобный и доктор громко захохотали.

– Вот это честь, а, преподобный? – сказал доктор Дарвин. – Уверен, она дает хорошее молоко!

– Вы станете великим ученым, – продолжала Кэйт, – а ваш внук Чарльз откроет такое, что навсегда изменит представление о мире.

– У-ух, – выдохнул Питер. – Все-таки она это сделала.

Доктор Дарвин перестал смеяться и, отступив назад, испытующим взглядом посмотрел на Кэйт. Преподобный тоже внимательно выслушал Кэйт. Тут вперед выступил Гидеон.

– Некоторые члены семьи Кэйт обладают даром предвидения, хотя, я уверен, предсказания мистрис Кэйт не всегда сбываются.

Кэйт посмотрела на Гидеона и тряхнула головой, как будто только что проснулась. Она была смущена.

– О, простите, – обратилась она к доктору Дарвину. – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я не соображаю, что говорю. Все это чепуха.

Доктор Дарвин улыбнулся ей и присел рядом с Джеком.

– Итак, мастер Джек, вы надеетесь увидеть короля, чтобы он возложил на вас руку и исцелил вашу золотуху?

– Да, сэр, у меня золотуха.

Доктор Дарвин, разговаривая с Джеком, нежно поглаживал его шею.

– Все так и будет, Джек. Я рад сообщить, что ваш случай не очень серьезный. Мне кажется, вы оказываете сопротивление инфекции. Я посещал мать доктора Сэмюэля Джонсона, жившую в Личфилде, – продолжал Эразм Дарвин, – и она сказала, что ее знаменитый сын тоже в детстве болел золотухой, и очень страдал от этой заразы. У него остались шрамы на всю жизнь. Когда ему было года два, мать отвезла его в Лондон, чтобы королева Анна возложила на него руку. Ее Величество дала ему золотой амулет, который он всегда носит на шее. И посмотрите теперь на доктора Джонсона – уважаемый писатель, автор первого словаря английского языка и умнейший человек в Лондоне.

– Так вот кто такой доктор Джонсон, – прошептал Питер Кэйт. – Он написал первый словарь. Маргрит сказала, если я догадаюсь, чем знаменит доктор Джонсон, она купит мне подарок.

– Это все знают, – в ответ прошептала Кэйт.

– Да ну? Я, может, и не знаю, кто такой доктор Джонсон, но я не болтаю… – ответил Питер.

Кэйт смутилась.

– Извини, просто вырвалось. Кстати, держу пари, я знаю, что Маргрит хотела подарить тебе.

– Что?

– Словарь. Питер надулся.

Доктор Дарвин все еще разговаривал с Джеком, присев рядом с ним на камень.

– Сидни говорит, что еще меня вылечил бы пот повешенного. Он хочет пойти в Тибурн и взять там, – сказал Джек.

– Я бы не советовал этого делать, мастер Джек. Но во что бы то ни стало пойдите в королевский дворец. Вам понравится король Георг, и я совершенно уверен, что и вы ему понравитесь. Вы должны рассказать ему о том, что мистрис Кэйт назвала свою корову именем доктора Дарвина из Личфилда – это его позабавит. Его весьма интересует сельский труд, кое-кто при дворе даже называет его фермер Георг.

– Вот, мастер Джек, – сказала Ханна, – вы можете рассказать королю Георгу о своей капустной грядке, и как вы с мамой отгоняете от нее зайцев. – И спросила тихо, чтобы не слышал Джек: – Он серьезно болен, доктор Дарвин?

– Опухоль на шее совсем небольшая, и нет никаких признаков изъязвления. У него хороший цвет лица, и он совсем не худенький. Кормите его получше, раньше укладывайте спать, пусть занимается легкими физическими упражнениями, а если удастся уговорить – делайте ему холодные ванны. Если он сильно потеет по ночам, нужно пустить ему кровь. Все в руках Господа, золотуха быстро не проходит.

– А лечение королевы Анны пошло на пользу доктору Джонсону, как это было с отцом миссис Бинг?

– Не могу сказать ничего определенного, моя дорогая, – ответил доктор. – Хотя миссис Джонсон весьма утешилась. В любом случае весь мир знает, что даже со шрамом на лице, слепой на один глаз и глухой на одно ухо, Сэмюэль Джонсон достиг большего, чем могли бы достичь шесть здоровых – неважно, с золотухой или нет!

Доктор Дарвин попрощался и пожелал всем Божьей помощи в пути. Преподобный крепко пожал ему руку. Он чрезвычайно уважал знаменитого личфилдского врача. Когда доктор Дарвин проходил мимо Питера и Кэйт, он на минутку остановился и сказал Кэйт:

– И что же, как вы предсказываете, откроет мой выдающийся внук?

– Вы действительно хотите это знать?

– Да, хочу.

Кэйт мгновение поколебалась.

– Поклянитесь, что никому об этом не расскажете.

– Хорошо. Клянусь.

– Чарльз Дарвин откроет то, что называется эволюцией. Он обнаружил, что человеческие существа не были созданы, они произошли от обезьян. Как только он сделал это открытие, все переменилось.

Доктор Дарвин выглядел так, будто его ударило электрическим током. Он судорожно глотнул и сказал:

– Почему вы сказали, что все переменилось! Почему – не все переменится! Питер от злости хлопнул себя по лбу.

– Просто сболтнула, – быстро вывернулась Кэйт. – Я же говорила, я очень устала.

За легким ланчем преподобный Ледбьюри объявил, что поскольку Гидеон обнаружил лагерь разбойников, а Нед Портер сбежал, планы изменились. Он предполагал, что карета миссис Бинг будет держать путь к дому ее брата в Чисвике, но при нынешних обстоятельствах, очевидно, следует двинуться в Бирмингем и там пересесть в почтовую карету, которая без остановок едет до Лондона. Это будет и быстрее, поскольку лошадей меняют на каждой почтовой станции, и безопаснее, так как люди в почтовой карете вооружены мушкетами. Гидеон согласно кивал головой. Путешествие из Личфилда в Бирмингем, сказал он, займет не больше двух часов. Они должны отправиться в четыре часа, когда Сидни и кучер будут готовы к поездке.

После полудня вышло солнце, и все, за исключением Гидеона и двух больных, решили прогуляться по Личфилду. Дул сильный теплый ветер, и когда они вышли на улицу, заполненную горожанами, дети пришли в восторг от того, что при сильных порывах ветра происходит с треугольными шляпами, париками и юбками шириной в маленький автомобиль. Они представили себе, как некоторые модные леди поднимаются к облакам в виде ярких воздушных шаров.

Преподобный Ледбьюри привел их в собор Личфилда. Кэйт попала в часовню для леди. Освещенная солнечным светом, проникающим сквозь нарядные витражи, девочка мысленно молилась о благополучном возвращении в двадцать первый век.

Потом они прошли мимо дома доктора Дарвина и вышли к Минстер-Понд. Впервые за время путешествия Питер и Кэйт чувствовали себя нормально, поскольку привыкли, что в каникулы их возили на экскурсии по историческим местам. Они всегда уставали, и нельзя было отойти за мороженым или газировкой.

Питер немного отстал, увидев зеленого дятла на высоком вязе, раскинувшем ветви над прудом. Послышался раскатистый смех. Оказывается, ветер сдул шляпу с преподобного прямо в пруд, и она с каждой секундой отплывала все дальше от берега. Ни минуты не колеблясь, прямо в белых чулках и ботинках с пряжками, преподобный шагнул в темную воду и вернул-таки свою шляпу. По лицу его стекала вода, белые чулки облепила тина, но он был очень доволен собой.

– Право слово, это охлаждает кровь! – захохотал преподобный, снова снял шляпу, зачерпнул ею воды и полил себя. Ханна зашлась в хохоте, а Джек умолял облить его тоже. Преподобный готов уже был сделать, это если бы Ханна не закричала:

– Нет, нет, сэр, подумайте о его здоровье. На этом ветру он подхватит простуду!

Питер тоже хохотал вместе со всеми, но вдруг на другой стороне пруда увидел такое, что ему стало не до смеха. Он отступил за ствол вяза и присмотрелся. Нет, он не ошибся: между двумя кустами, не видимый для всей компании, но хорошо видный Питеру, стоял Дегтярник. Питер съежился, сердце сильно заколотилось. Он представил себе осторожного старого льва, который подкрадывается к ничего не подозревающей жертве.

Ни секунды не раздумывая, Питер с безумными криками бросился к своим друзьям.

– Идите посмотрите на этого дятла! – кричал он изо всех сил. Когда он взглянул туда, где стоял Дегтярник, того и след простыл.

* * *

Детектив инспектор Уилер дал супругам Дайер и Скокк увеличенные цветные фотографии и теперь наблюдал за их реакцией. Фотографии изображали мальчика и девочку в костюмах восемнадцатого века, летящих над автостоянкой супермаркета.

– О господи! – ахнула миссис Дайер. – Это Кэйт!

– Что происходит? – требовательно сказал доктор Дайер. – Где и когда это было сделано?

– Вы считаете, это Питер? – воскликнула миссис Скокк.

Все заговорили одновременно.

– Полагаю, вам лучше рассказать обо всем, инспектор Уилер, – задумчиво произнес мистер Скокк.

– Хотелось бы мне рассказать вам, что это такое, – сказал инспектор. – Но на один мой вопрос, вы, миссис Дайер, уже ответили. Девочка на фотографии кажется вам вашей дочерью. Мы могли бы расценивать это как мистификацию, если бы при этом инциденте не присутствовали несколько свидетелей.

Полицейский наблюдал за четырьмя головами, склонившимися к кухонному столу. Дело было очень странным. Супруги Скокки были не очень богатыми, но состоятельными. Если бы детей похитили, то сейчас уже должно было бы появиться требование выкупа. Что же касается другой возможности – бегства Питера, то он вел себя не так, как вел бы себя мальчик, обозленный на родителей. Он никогда раньше не убегал из дома, и почему он взял с собой Кэйт, с которой только что познакомился? Нет. Ничего не сходится. Или это дело рук сумасшедшего, спрятавшего детей и за три-четыре минуты убежавшего из лаборатории так, что этого никто не увидел? В такое трудно поверить. И инспектор снова вернулся к своему заключению: дети просто растворились в воздухе.

Фотографии являлись первой ниточкой в этом деле – и чрезвычайно важной ниточкой! Но что они дают?.. И все-таки у него по-прежнему было ощущение, которое он не мог объяснить и которым не мог ни с кем поделиться, – дети живы и здоровы. Он все больше подозревал, что отец девочки утаивает какую-то информацию, поэтому ему интереснее всего было наблюдать именно за доктором Дайером.

– Где сделаны эти фотографии? Как вы их получили? И где она теперь? – чрезвычайно взволнованно спросила миссис Дайер. Доктор Дайер положил руку ей на плечи. Инспектор посмотрел на него. Похоже, отец Кэйт тоже очень встревожен. – Так что же вы скрываете, доктор Дайер?

– Сегодня утром мне их прислала помощница редактора местной газеты. Они планировали опубликовать эти снимки, как они полагают, привидений…

Миссис Скокк залилась слезами.

– Сожалею, что это вас так расстроило, миссис Скокк, – сказал инспектор. – Можно мне продолжать?

– Разумеется, простите. Пожалуйста, продолжайте.

– В сущности, в данный момент сказать больше нечего. Человек, который сделал эти снимки, клянется, что видел привидения на автостоянке магазина «Сейнбсюри». Помощница редактора, предполагая, что узнала Кэйт, связалась со мной, прежде чем публиковать снимок. Пришлось конфисковать фотографии и негативы. Я считаю, что этому странному факту должно быть найдено логическое объяснение. Пока мы разговариваем, три офицера находятся на пути в Стаффордшир. Вас информируют, если что-то станет известно.

– Но может ли этот мальчик быть Питером? – спросил мистер Скокк. – И как это они летают? И что, скажите на милость, они делают в восемнадцатом веке?

– Меня мучат те же вопросы, – ответил инспектор Уилер. – И я был бы рад услышать какое-нибудь объяснение, поскольку в данный момент не могу догадаться, что значит эта картинка.

– Можно, я возьму с собой фотографию? – спросил доктор Дайер.

– Конечно. Вот вам конверт. Но пожалуйста, сохраните ее в тайне. Не хочу, чтобы ею воспользовалась пресса, прежде чем мы проведем расследование.

Уезжая с фермы Дайеров, инспектор позвонил офицеру-охраннику исследовательского центра.

– Дайте мне знать, если сегодня снова приедет доктор Дайер, мне интересно, будет ли у него большой коричневый конверт.

* * *

Кучер отклонил предложение преподобного занять место внутри кареты. Зажатый между кучером и Гидеоном, Питер следил, как голова кучера постепенно опускается все ниже, и вскоре стук копыт убаюкал его. И только когда кучер начал похрапывать, Питер поделился с Гидеоном тем, что не выходило у него из головы.

– Когда мы утром гуляли, я видел Дегтярника. Он шпионил за нами. А потом, на пути из Личфилда, я снова заметил его в таверне. Он сидел за столом, окруженный толпой мужчин. Но может, мне и показалось…

Спокойствие как рукой сняло с лица Гидеона. Помолчав, он сказал:

– А я все думаю, почему ты постоянно оглядываешься? Я рассчитывал, что он уже в Лондоне.

– Гидеон… – неуверенно начал Питер, – почему Деггярник вас преследует? На кого он работает? И что имел в виду Нед Портер, когда говорил, что не хотел бы оказаться на вашем месте даже за шкатулку бриллиантов?

– Ха! Нед Портер, – проворчал Гидеон. – Теперь, когда известно, что Дегтярник был в Личфилде, с этим скользким негодяем все ясно. Бьюсь об заклад, удивительный побег Неда Портера связан с чудодейственным искусством Дегтярника взламывать замки. Дегтярник, определенно, хорошо заплатит за новости о мистере Сеймуре и двух детях, обладающих магической силой. И Нед видел, как вы с Кэйт растворялись…

– Но у нас нет никакой магической силы! Это совсем не то! Мы не волшебники! – воскликнул Питер.

– Я-то это знаю, мастер Питер, но если Дегтярник хочет получить хорошую цену за свой трофей, то ему нужно возбудить интерес к этому магическому ящику.

Но он сказал, что продаст его нам!

– Ха! Ты думаешь, он продаст ящик вам, если сможет получить побольше у кого-то другого?

– Тогда какой нам смысл ехать в Лондон? У нас нет никаких денег, и он никогда не отдаст нам аппарат. Так как же мы с Кэйт вернемся домой?

Питера охватила паника. Он еще ни разу всерьез не представлял, что может не вернуться. И теперь от мысли о том, что он отрезан от дома, друзей, школы – от всего, что ему дорого, сердце его сжалось. Никогда больше не попробовать мороженого или сандвича с арахисовым маслом, никогда не посмотреть телевизор, не проехаться на двухэтажном автобусе, не дочитать последних страниц «Властелина колец»… и никогда больше мама не обнимет его и не поцелует на ночь. А потом Питер вспомнил последние слова, которые он сказал папе: «Я тебя ненавижу». У него сжалось горло, и слезы накатились на глаза. Он молча глядел прямо перед собой. Летний пейзаж, только что казавшийся симпатичным и приветливым, теперь стал пустынным и неприятным.

Гидеон взмахнул кнутом и заставил лошадей поторопиться, отчего кучер поежился во сне и привалился к Питеру. Небритые щеки царапали шею, а дыхание было несвежее. Гидеон потянулся и отодвинул кучера от своего молодого друга.