Текст книги "Жена по контракту (СИ)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Я напряглась, вслушиваясь в разговор, но мужчины замолчали. Плохо, мне нравился голос Арманда – успокаивал. О ком они говорили? Обо мне? Странно… зачем какому-то незнакомцу волноваться о моём здоровье?
Снова открылась дверь, впуская в палату шорохи и запахи, а я с трудом повернула голову. Хотела увидеть, понять, кто это. А ещё очень хотелось, чтобы мне наконец-то объяснили, как я сюда попала и что со мной случилось.
И всё ли в порядке с собакой.
На пороге стоял мужчина. Высокий, крупный, в наброшенном на широкие плечи белом халате, а я моргнула несколько раз, пытаясь понять, тот ли это человек с зелёными глазами, которого видела в мутном мареве. Чёрт, не вспомнить. Мужчина резким нервным движением убрал назад упавшие на лицо тёмные волосы и молчал. Просто стоял в дверях, не шевелясь, и смотрел на меня изучающе.
Я хотела спросить его: кто он такой, почему молчит и смотрит, но не могла выдавить ни звука. Просто лежала, глядя на него, замерев. А он жадно вглядывался в моё лицо, ощупывал внимательно взглядом, а потом резко развернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Странный какой-то.
Так он делал ежедневно. Просто приходил, стоял в дверях пару минут и молчал. То ли тревожить меня не хотел, то ли что-то понять для себя пытался – не разобрать. Иногда я ловила его сосредоточенный взгляд сквозь стеклянную стену, неплотно прикрытую жалюзи. Но он уходил всякий раз, когда я замечала его. Просто исчезал, так и не сказав мне ни слова.
– Кто вы? – смогла выдавить, несмотря на боль в груди, когда он в очередной раз появился на моём пороге.
– Я? – вроде как удивился и моргнул, слегка кивая. Будто бы не ожидал, что я вообще умею разговаривать. – Я Арманд.
Значит, всё-таки его голос слышала тогда, в коридоре.
– Чёрт… девочка, ты помнишь что-нибудь?
Девочка… смешно. Когда меня так называли в последний раз? Мама, точно. Это была она.
– Собаку помню. Вы не знаете, с ним всё хорошо?
Лёгкая улыбка тронула уголки губ, и мужчина вдруг расслабился. В один момент сбросил с себя напряжение и стал походить на живого человека, а не каменное изваяние.
– Это ты ему помогла?
А он, похоже, не привык размениваться на “вокруг да около”. Если бы у меня ещё так сильно не болела голова…
– Он… ему лапу зажало. Я должна была помочь, – я выталкивала из себя слова с трудом, но мне хотелось объяснить. – Он так скулил, я не могла. Не смогла бы жить, если бы оставила. Понимаете?
Отчего-то так важно стало объяснить этому странному незнакомцу. Захотелось, сама не понимала, почему.
– Спасибо тебе, – перебил и сделал шаг в палату, но резко остановился, словно сам испугался своего порыва.
Лицо, будто высеченное из камня, напряглось, а тёмные брови сошлись к переносице. Арманд без всяких сомнений боролся с чем-то, сидящим глубоко внутри. Только вот с чем?
– Как… как ты себя чувствуешь? – спросил, откашлявшись, и сложил руки на широкой груди, непроизвольно защищаясь. Или защищая от себя самого? Я вдруг заметила на широком запястье часы, и свет падал на циферблат, преломлялся, отбрасывая солнечных зайчиков на стену.
Красиво.
Проследила за полётом солнечных отблесков, и улыбнулась внезапным воспоминаниям о том времени, когда всегда всё было хорошо.
– Голова болит, и дышать трудно. А так, вроде бы, уже легче.
– Врач сказал, скоро всё будет хорошо. Они тут толковые ребята, клиника хорошая.
– А кто… кто меня сюда привёз? Я спрашиваю постоянно, но со мной, как со слабоумной общаются, ничего не говорят.
И это правда. На все мои попытки что-то выяснить, отмалчивались. Лишь шире улыбались, похлопывая по плечу. Это жутко раздражало, но у меня было слишком мало сил всё это время, чтобы спорить и настаивать. Даже есть не хотелось, хоть и понимала, что нужно. Еда в больнице была вкусной, а медсёстры – настойчивыми, потому ела, конечно. Только мало и без аппетита.
– Какая разница, кто тебя сюда привёз? – нахмурился, взмахивая рукой.
Снова поправил непослушные волосы, а я следила за его плавными движениями, как завороженная.
– Это вы, да? Вы меня сюда привезли? – озвучила терзающую мысль, но Арманд не собирался удовлетворять моё любопытство.
Проклятие какое-то.
– Всего хорошего, – легко улыбнулся и, резко развернувшись на пятках, стремительно вышел из палаты.
– Постойте, пожалуйста! Арманд!
Но дверь уже закрылась, и я осталась в полном одиночестве в пустой палате.
Уставилась в белоснежный потолок, пытаясь упорядочить скачущие галопом мысли.
Кто этот Арманд? Почему он заботится обо мне? Это ведь явно не муниципальная больница: палата отдельная, слишком уютная, чистая, ремонт хороший… что-то здесь не то. И это точно он меня сюда определил. Зачем?
Но сил думать об этом не осталось – на разговор потратила всё без остатка. Вновь вошла медсестра, которая первой ставила мне укол, и ласково улыбнулась, ослепляя белизной халата.
Нет, это точно частная клиника.
Зачем Арманду тратиться? Кто я ему? У меня ведь совсем не осталось денег, чтобы заплатить за всё это… ни копейки. У меня вообще ничего нет, кроме разрушенной жизни.
Странно всё это, очень странно.
Он что-то потребует взамен? Заставит отрабатывать? Я уже ничего не боялась, но очень не хотелось чувствовать себя обязанной. Жутко неприятное чувство, нужно признаться.
После укола снова отключилась, а проснулась уже почти здоровой. Не болело в груди, а голова казалась ясной-ясной, и мысли лёгкие, точно перья.
Попыталась подняться, потому что ужасно надоело чувствовать себя полуживым инвалидом, над которым все кудахчут, но перед глазами слегка потемнело. Всё-таки слишком долго лежала. Сколько я тут? Неделю? Больше? Не знаю. Совсем потеряла счёт времени в круговороте абсолютно одинаковых дней, наполненных запахом лекарств и слабостью.
Осторожно, чтобы не упасть, поднялась на ноги, держась за прохладное стальное изголовье койки. Палата небольшая – из мебели всего лишь кровать да тумбочка. А ещё белоснежная раковина в самом углу, у выхода, к которой меня тянуло, точно магнитом.
Шаг, второй, пятый, и с каждым всё легче и легче. Какое же счастье не лежать пластом, принимая помощь медсестёр, а просто идти. Самой, ни на кого не опираясь. Иногда и этого достаточно, чтобы чувствовать безграничную радость.
Над раковиной висело большое и идеально чистое зеркало, но я боялась в него смотреть. Как выгляжу сейчас? Почему-то меня это жутко волновало, хотя всё время, что лежу здесь, даже не задумывалась о своей внешности. А тут вдруг захотелось быть красивой. Болезнь, наверное, так повлияла.
Всё-таки не удержалась, глянула на себя сквозь глянцевую поверхность и удивилась, что ещё весьма сносно выгляжу. Да, бледная, замученная, но всё-таки не такая страшная, как ожидалось. Только волосы тусклые совсем, висят безжизненными сосульками. Отвратительно. Волосы свои я любила, а тут такой ужас.
Намочила руки тёплой водой, прошлась по волосам, разглаживая, и почти получилось привести себя в приличное состояние. Ладно, перед кем красоваться?
Белая больничная рубашка взамен испачканному платью, в котором я сбежала из дома, сидела на мне, точно мешок, а резиновые сланцы натирали ноги, но я и этому радовалась. Главное, что могу идти сама, а остальное – полная ерунда и совсем ничего не значит.
Коснулась рукой стальной ручки, толкнула дверь и она распахнулась. Вот, хоть погуляю по коридору – не всё время же в палате торчать. Да и очень хотелось поговорить с врачом, выяснить, когда меня выпустят уже отсюда. Несмотря на идеальные условия, больница угнетала, давила белоснежными стенами до удушья. И пусть меня за порогом совсем никто не ждёт, но тут находиться тоже уже невозможно.
Вышла в коридор, опираясь о дверь, посмотрела по сторонам и охнула.
Арманд. Он шёл в мою сторону, глядя под ноги, о чём-то размышляя, не видел меня. А я застыла, не в силах сделать и шага. Просто смотрела, как между нами сокращается расстояние.
4 глава
Арманд
Поднял голову и встретился с ярко-голубыми глазами, следящими за мной с каким-то щемящим интересом. Что-то было в этом взгляде такое, что било наотмашь – со всей силы прямо в солнечное сплетение.
И я почти задохнулся то ли от радости, что ей уже настолько лучше, то ли от сожаления, что скоро у меня не останется ни единой разумной причины видеть её. И ведь шёл сюда сегодня, понимая, что перехожу уже всякие границы, и не идти не мог, будто примагнитило.
Сначала, когда Михалыч осмотрел её в моём кабинете, я просто хотел вызвать скорую. Но Лана так металась, так кричала и беззвучно плакала, борясь с только ей видимыми призраками, что я понял: не могу и не хочу оставлять её в обычной больнице, где наверняка никому не будет дела до девушки в беспамятстве и без документов.
И мы отвезли её в эту клинику, где не только трудился, не покладая рук, мой лучший друг и извечный спаситель, но и построено всё было сугубо на мои деньги.
Я мог просто оплатить лечение – этого было бы вполне достаточно в знак благодарности. И забыть о болящей, выкинуть её из головы, но раз за разом находил оправдание и приходил сюда. Смотрел, впитывал, запоминал…
И вот сейчас я опустил взгляд ниже, медленно прошёлся по тонкой фигуре, пытаясь запомнить каждую деталь. Не знал, зачем, просто очень хотелось сохранить в сознании её образ. Глупость, но ничего не мог с собой поделать.
На ней надета белая рубашка – длинная, почти до пяток, а под горлом тесёмки узлом завязаны. Светлые волосы влажные, точно она под дождём гуляла, а мне это кажется сейчас таким трогательным и, чёрт возьми, сексуальным. Будто бы ничего красивее в этой жизни не видел, хотя здесь особенно и не на что смотреть – обычная женщина, каких миллионы, ещё и не слишком здоровая. А я пялюсь, извращенец.
Кожа на ладонях зудела, так захотелось провести ими по её коже, стереть эту чёртову бледность, и я сжал руки в кулаки, чтобы не поддаться порыву. Не поймёт и не оценит, да и мне это не нужно.
Лана. Лана Горская, в замужестве бывшая Ромашкиной. Двадцать шесть лет, разведена.
Я уже знал её имя – немного заняло времени пробить информацию обо всех блондинках в районе двадцати пяти лет, живущих в каком-то из соседних посёлков. Конечно, был шанс, что она приезжая, но нет, мне повезло.
А ещё я уже знал, в какое дерьмо она вляпалась, оставшись фактически на улице, но признаваться ей в том, что успел выяснить, не собирался. Захочет – сама расскажет, мне бы просто за Лорда поблагодарить. Дружить с ней я не планировал, потому её секреты пусть при ней и остаются.
Но внутри что-то царапало, когда понимал, что ей некуда идти. Родители давно умерли, муж оказался конченым уродом, склонным к эффектным жестам, которые слишком дорого обходятся, а имущество всё списано под ноль. Прямо не перспективы у неё впереди, а адский котёл.
Я убеждал себя, что это не моё дело, но никак не мог избавиться от сосущего чувства, что подтачивало моё извечное спокойствие. Хотелось схватить её мужа, пусть и бывшего, за шкирку, встряхнуть хорошенько и выбить всю долбаную дурь, которая отравила жизнь его жене.
Бывшей.
Почему-то эта мысль молотом по мозгам. Но я старательно отгонял её, стараясь не зацикливаться, не думать об этом слишком часто.
Зачем мне эта информация? Не понимал, но избавиться от навязчивых мыслей не получалось. Словно её семейное положение имело хоть какое-то значение.
Но ведь, чёрт возьми, имело!
– Арманд, – выдохнула, а я совсем близко подошёл, нарушая её право на личное пространство. Чёрт, она так произнесла моё имя, что никаких сил не осталось спорить с тем, что меня вот уже несколько дней накрывает с головой, стоит подумать о ней. – Вы…
Не дал договорить: навис сверху, упираясь рукой над её головой. Смотрел в глаза, блуждал взглядом по осунувшемуся худому лицу и искал ответы на свои вопросы. И главным был: какого чёрта меня так к ней тянет?
Я ведь всё это время, каждый божий день, приходил в больницу, чтобы просто узнать, как она себя чувствует. Мог по телефону, мог вообще забить, но тащился через весь город, чтобы лично увидеть. Но целую неделю не происходило почти ничего: Лана то приходила в себя, но ненадолго, то снова впадала в беспамятство.
Я давил на врачей, готов был платить ещё больше, но никто не рисковал давать положительные прогнозы. Просто потому, что сама Лана, казалось, вовсе перестала бороться. Наверное, именно это и сподвигло меня искать ответы в её прошлом. Иначе бы не полез выяснять детали её жизни и так бы ничего и не узнал о том, что с ней произошло.
Ежедневно приходил сюда, кружил стервятником у её палаты, хотя не имел для этого ни единой причины. Но у неё ведь никого не было, совсем никого. И я тешил себя иллюзией, что просто возвращаю ей благодарность за спасённого Лорда. Отказывался верить, что меня просто-напросто тянет к ней.
А потом она очнулась, и мне бы просто поговорить с ней, поблагодарить, но я снова только смотрел и ничего не говорил. Будто бы в глотку клей залили.
И вон Лана совсем близко – настолько, что я мог ощущать аромат её кожи. Она смотрела на меня, глотая застрявшие в горле слова, а я боролся с желанием дотронуться до неё. Снова коснуться, как тогда в машине, и почувствовать разряд тока, что блуждал на кончиках пальцев.
– Ты зачем из палаты вышла? – только и смог выдавить, а Лана моргнула. – Тебе лежать нужно.
Вскинула на меня взгляд, в котором смелость со страхом перемешана – дивный контраст, от которого у меня позвоночник судорогой сводит.
– Но я не хочу. Совсем. Я устала лежать.
– Мало ли, чего нам хочется или нет. Нужно быть хорошей девочкой и слушаться врачей.
– Я ведь очень хорошо себя чувствую, а на улице такая погода прекрасная. – Махнула рукой в сторону большого окна напротив её палаты. – Там солнце…
– Ты ещё слабая.
Я стоял на своём, но Лана, похоже, не собиралась внимать хоть каким-то доводам рассудка. И я её понимал: больницы – не самое приятное место в мире, даже настолько хорошие.
– Я не слабая, я нормальная, – заявила, решительным жестом заправляя волосы за ухо. – И я хочу просто подышать свежим воздухом. Я же не в тюрьме?
Хм, и правда. Имел ли я право что-то ей запрещать? Нет.
– Гулять, говоришь, – протянул, убирая упавшую на её лицо светлую прядь. – В таком виде?
Лана застыла, словно только сейчас до неё дошло, что на люди в этой рубашке точно показываться нельзя, но менять своего решения не собиралась:
– Мне нужна моя одежда или какой-нибудь халат. Есть же здесь халаты? – отвела в сторону глаза, ища кого-то невидимого. Или просто смущалась, насколько я близко. – Во двор же выйти можно?
– Во двор нельзя. – Я качнул отрицательно головой и с такой силой сжал пальцы на дверном косяке, что стало больно. Зато отрезвило. – Нужно с врачом для начала поговорить, а потом уже о прогулках думать.
– Я и хотела, – решительно вздёрнула подбородок, всем своим видом пытаясь доказать, что уже очень здоровая и самостоятельная. – Где его можно увидеть?
– Иди в палату, я сам с ним переговорю.
– Зачем? – выдохнула, непонимающе глядя на меня. – Зачем вам это нужно?
– Иди в палату, – я понизил голос, наклонившись к ней совсем близко, и медленно вдохнул аромат кожи. Чёрт… – Ты спасла мою собаку. Этого мне уже достаточно, чтобы помочь тебе.
– Спасибо, но можно было в обычную больницу отвезти, скорую вызвать. Зачем всё это? – Обвела рукой широкий светлый коридор.
– Слишком много вопросов, – усмехнулся я, а Лана толкнула меня в грудь рукой, но вряд ли ей было под силу сдвинуть меня с места – такое даже не у каждого мужика получится, не то, что у слабой женщины после продолжительной болезни. – Что плохого лежать в хорошей клинике? В обычной больнице ты бы загнулась, точно тебе говорю.
– Ну и ладно, – буркнула и отвернулась, а я пытался заставить себя отойти от неё, но как-то не выходило. Или плохо пытался. – Но я обязательно узнаю, сколько стоило моё лечение. Слышите? Я устроюсь на работу и всё вам верну.
Этого ещё не хватало.
– Послушай меня, – начал я, пропуская между пальцами прядь её волос. – Это моя благодарность тебе. Всё. Больше ни о чём знать не хочу. Гордость свою прибереги для иного случая, хорошо?
Казалось, я мог сейчас взорваться от её слов. Наорать, выйти из себя, может быть, даже причинить кому-то боль. Но её слова, помимо злости и досады, вызвали во мне понимание, что она порядочная женщина.
И от этого ещё сильнее разозлился на её бывшего мужа. Дать бы ему по зубам пару раз, может быть, полегчало бы.
Вдруг совсем рядом скрипнула дверь, и в коридоре нарисовалась медсестра, несущая в руках поднос с аккуратно разложенными на нём медикаментами. Увидела нас, улыбнулась и решительно направилась в нашу сторону. Бодрая такая, аж светится от счастья.
– Вы уже встали? Замечательно! – снова ослепительная улыбка, обращённая к Лане. – Пойдёмте, милая, последний укол поставлю вам.
С медсестрой Лана спорить не стала, лишь бросила на меня быстрый задумчивый взгляд и скрылась в дверях своей палаты, а я по глазам понял, что услышала меня. Я же пошёл в сторону ординаторской, но кабинет оказался пустым. Где его черти носят, этого Олега Михайловича, когда он так нужен?
Его я нашёл на балконе: он стоял, опираясь круглым животом на кованое ограждение с витиеватыми стальными загогулинами-цветочками, и вдумчиво курил, сжимая во второй руке чашку, наполненную кофе.
– Анализы её пришли, – объявил, глянув на меня через плечо. – После обеда, уверен, можно оформлять выписку.
Это ведь отличная новость, правда?
Михалыч выбросил окурок в массивную пепельницу и посмотрел на меня долгим взглядом, пытаясь влезть под шкуру.
– Арманд, хочешь, я её ещё недельку здесь подержу? – вдруг предложил Вятский, отводя взгляд в сторону.
– Заманчивое предложение, – усмехнулся я, доставая из кармана свою пачку сигарет. – Только не уверен, что ей это понравится.
– Ты меня удивляешь, – коротко хохотнул Вятский, растирая идеально выбритый подбородок крупными пальцами. – Сначала ходить сюда каждый день начинаешь, круги у палаты наматываешь, а сейчас волнуешься, что там кому-то может не понравиться. Удивительно.
– У меня новое хобби появилось. Нельзя, что ли?
– Да бога ради, – засмеялся Олег и сделал шаг в сторону выхода. – Только это совсем на тебя не похоже. Впрочем, не моё дело.
Я закурил, а Вятский тихо вышел, оставив меня в гордом одиночестве. На часах почти полдень, и мне бы свалить отсюда, пока всё не стало ещё хуже. Пускай её выписывают – не мои проблемы. Куда пойдёт потом, тоже неважно. К родственникам каким-нибудь, наверное, к друзьям. Должны же быть у неё хоть какие-то близкие люди? Хотя все мои поиски не увенчались успехом – никого я так и не смог найти.
Но неважно. Что-то же она собиралась делать, когда по лесу бегала.
Только царапало что-то внутри. Совесть, наверное. Потому что не просто так она бег с препятствиями, не захватив ни денег, ни документов устроила. Моё чутьё меня ещё ни разу не подводило, и я прекрасно понимал, что дела у девочки ещё хуже, чем могло показаться на первый взгляд.
Затушил сигарету, посмотрел не часы, понимая, что вот-вот её выпишут. Внутри боролись здравый смысл и голые эмоции, и перевес был, к сожалению, не на стороне первого.
Запустил руку в волосы, взъерошил на затылке, пытаясь собраться с мыслями и обрисовать план действий. Где-то совсем близко слышались голоса, приглушённый смех и перестук. Больница жила своей жизнью, наполненная чужой болью и обрывками судеб.
Я последний раз прикинул все варианты в уме, усмехнулся собственной глупости и пошёл к дверям. Не знаю, чем в итоге обернётся моя затея, пожалею ли я о ней, но иначе поступить не мог.
Пошло оно всё, рискну.
5 глава
Лана
Дверь захлопнулась, а я вслушивалась в звук удаляющихся шагов моего нечаянного благодетеля и пыталась разобраться в своих ощущениях.
Арманд очень странный – его поведение не поддавалось анализу, я не видела в нём логики, но что-то такое было в этом мужчине, что не давало забыть о нём ни на секунду. Волнительное и волнующее.
Себе-то, в конце концов, я могла признаться, что жду его. Каждый день ждала, а когда приходил, становилось легче. Даже пусть ничего не говорил, но уже от одного его присутствия рядом было намного проще.
Будто бы в этом хаосе только лишь его визиты были тем спасательным кругом, который не давал провалиться в пропасть отчаяния и самобичевания.
Арманд… перекатывала его имя на языке, пока никто меня не слышал, пробовала на вкус. Ар-манд. Жёстко, хлёстко, с отдающимся в груди глухим рокотом морского прибоя, и я раз за разом повторяла его, прислушиваясь к ощущениям, что рождались внутри.
В общем-то, просто скрашивала тоскливые дни, развлекалась, пытаясь не вспоминать о том, от чего бежала, наслаждалась мнимым покоем, страшась на самом деле того, что меня ждало после выписки. Но с каждым разом это имя всё глубже врастало в меня.
Иногда он мне снился. Во сне Арманд всё так же молчал, лишь задумчиво ощупывал взглядом, как делал это каждый раз, входя в мою палату и нарушая покой. Что он хотел понять, о чём думал? Не знала и, как ни пыталась, не могла разобраться. Наверное, подсознание просто играло со мной, подкидывало непрошеные образы, но в мрачном и стылом мареве мне нравилось бродить не в одиночестве.
А ещё в тех снах всегда появлялся Лорд. Он резвился, бегал вокруг, сбивая с ног, лизал лицо, призывая очнуться, и я выплывала из липкого дурмана, чтобы снова понять: это только сон.
О муже и прошлой жизни старалась не думать. Не хотела бередить канувшие в небытие воспоминания, потому что нет в этом никакого прока. Какой смысл жить прошедшим, если это ничем не поможет – выжить не поможет?
– Вот умница, Ланочка, – прощебетала медсестра, выдёргивая меня из размышлений, а я улыбнулась в ответ. Проследила за тем, как она аккуратно вынимает иглу из моей кожи, протирая место укола проспиртованной ваткой. – Уже и румянец появился, замечательно.
Казалось, она искренне радовалась моему выздоровлению, а я поймала себя на мысли, что буду скучать по этой женщине. И вообще по дням, проведённым здесь, хотя болеть – так себе удовольствие, конечно.
– Не знаете, меня могут выпустить на улицу? Очень хочу погулять, – начала я, понимая, что снова могу напороться на отказ. Но мне так нужно было добиться хоть какой-то, но свободы, потому что не привыкла сидеть, пялясь в одну точку, и думать о вечном. Хотела простора, воздуха, а не сжимающихся вокруг идеально белых стен. Куда ни глянь, кругом стерильность, повышенный комфорт и… тоска.
Медсестра снова улыбнулась, убирая вскрытую ампулу и забирая поднос.
– Сейчас Олег Михайлович зайдёт, посмотрит вас. К нему все вопросы.
Господи, как же меня раздражала эта загадочность, таинственность даже, от которой голова кругом шла. Надоело. И пусть впереди у меня чёрт знает что, лучше уж так, чем торчать здесь, когда с тобой носятся, точно с хрустальной вазой. Грешным делом казалось, что в муниципальной больнице было бы намного проще – там бы со мной не церемонились.
Врач пришёл на удивление быстро. Невысокий, плотный, в натянутом на внушительном животе белом халате, он смотрел на меня ласково, а в уголках губ пряталась улыбка. Симпатичный. Таким, как он, хотелось доверять.
Олег Михайлович щелчком пальцев смахнул невидимую пылинку с рукава белоснежного халата и подошёл совсем близко, обдавая ароматом медикаментов и антисептика. Что-то читал в своей папке, шурша листами, беззвучно шевелил пухлыми, словно у барышни, яркими губами и чему-то неясному кивал.
Знать бы, что творилось у него в голове.
– Судя по анализам и вашему внешнему виду, всё уже осталось позади, – усмехнулся Олег Михайлович, глядя на меня поверх элегантных очков в тонкой золотистой оправе. – Это хорошо.
Я лишь кивнула и улыбнулась, потому что и правда, чувствовала себя отлично. Да если ещё и анализы подтверждали… что может быть прекраснее?
Дальше пошёл стандартный осмотр, опрос, во время которого я всё-таки назвала ему свои данные, которыми так ни разу за всё это время никто толком не интересовались. Персонал только знал моё имя – Лана, – а всё остальное их, казалось, не волновало. Словно здесь в порядке вещей хлопотать над неизвестными женщинами с двусторонним воспалением лёгких.
Тем временем Олег Михайлович шустро выписывал список лекарств, которые мне нужно будет принимать “на воле”, чтобы избежать нечаянных осложнений. Я слушала его вполуха, потому что чётко понимала: мне не за что их купить. Тогда, какой смысл? Никакого.
Не знала, сколько времени прошло, прежде чем Олег Михайлович торжественно вручил мне документы, с которыми нужно подойти к старшей медсестре. Выписка, рецепт, и я побрела в нужном направлении, пытаясь совладать с паникой, что мягкими волнами накатывала на берег моего мнимого спокойствия.
Как бы я ни сопротивлялась, не строила из себя сильную и волевую, устала. Просто дико устала, но чувство собственного достоинства не давало разреветься прямо здесь, не таясь. В голос, жалобно так, с надрывом, как могут позволить себе только маленькие дети, сумасшедшие и истерички. Последней я, к счастью, не была, а сумасшедшей – к сожалению. Да и детство давно закончилось. Вот и приходилось плыть по гулкому коридору с высоко поднятой головой, чтобы не догадался никто, как до тошноты паршиво на душе и как страшно на самом деле покидать эти стены.
Как в тумане, протянула документы серьёзной старшей медсестре, получила на руки пакет с лекарствами – оказывается, их выдают каждому пациенту из фонда клиники – и заимела штамп в выписке. Всё. Свобода.
Только знать бы ещё, что с ней делать.
Вернулась в палату, а на койке лежал мой сарафан – чистый и выглаженный. Даже дырки на подоле были старательно заштопаны. Удивительно.
Отчего-то именно эта забота стала последней каплей: я осела на койку, закрыла лицо руками и разревелась. Позволила себе наконец-то выплеснуть всё, что скопилось гнилой кучей на сердце. Я рыдала, вздрагивая, размазывая слёзы по лицу, не заботясь, как буду выглядеть со стороны, когда истерика закончится. Просто плакала, очищая душу. Где-то совсем близко шумели голоса, но это казалось таким несущественным. Всё вдруг перестало иметь хоть какое-то значение. Главным было выплакаться.
Когда слёзы всё-таки иссякли, быстро оделась, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы снова не найти повода себя жалеть. Хватит, одного срыва вполне достаточно. Умылась обжигающе ледяной водой, схватила лежащие на тумбочке документы, пакет с таблетками и пошла к выходу.
Начинается новая жизнь. Знать бы ещё, что делать с ней.
Как в тумане, спустилась по лестнице, крепко держась за поручень. Словно именно это держало ещё на ногах, не давало упасть, а, толкнув тяжёлую, с массивным деревянным орнаментом входную дверь, попала в летний полдень, зноем обжигающий кожу. Горячий ветер ударил пылью в лицо, а я зажмурилась, задерживая дыхание.
Что делать? Куда идти? Наверное, нужно решить, как вернуть свои документы, а уже после разбираться со всем остальным. Можно уехать зайцем в соседний город, прячась от проверяющих в грязных вагонах электрички. Там устроиться на завод, получить место в общежитии и зажить, в общем-то, неплохо.
Живой человек со всем справится, и раз судьба дала мне шанс, нужно самой строить свою дорогу к счастью.
Мысли вяло сменяли одна другую, а я просто стояла, впитывая кожей солнце, по которому успела так дико соскучиться. Всё будет хорошо. Обязательно.
Громкий свист заставил распахнуть глаза, но не успела понять, что происходит, как кто-то чуть не сбил меня с ног.
Мамочки.
Качнулась назад, пытаясь устоять, а мне уже лизали старательно лицо. Здравствуйте, выронила документы из рук, пакет с лекарствами, потому что Лорд – а это был именно он – прыгал вокруг, прихрамывая, радовался мне, скулил счастливо. Прелесть, какая же он прелесть!
– Привет, радость моя, – сказала, присаживаясь на корточки и обнимая за шею счастливого пса. – Как ты? Как твоя лапа? Милый, да ты уже совсем здоровый! Вон как прыгаешь. Я же говорила, что ты умница, помнишь?
Лорд присел рядом, положил мне лапу на плечо, словно хвастаясь, как хорошо у него всё заживает, и посмотрел в глаза, а я обняла его за шею, улыбаясь.
– Добрый день, – услышала над головой и посмотрела вверх. Арманд… – Лорд хотел лично вас поблагодарить за своё спасение. Я не смог ему отказать.
6 глава
Арманд
Лана вскинула голову, медленно поднялась на ноги, глядя неотрывно в мои глаза, а потом улыбнулась. Будто бы рада была меня видеть. Так просто сделала то, что отозвалось оглушительным взрывом в моей груди – улыбнулась. И, скорее всего, даже не поняла, что сделала, потому что внешне я оставался спокоен – скала.
Когда внутри меня скапливается слишком много эмоций, чувств и ощущений, наступает что-то вроде ступора. Природа этого глубинная, а причина зарыта на сотню метров в прошлом, но это вовсе не то, о чём бы мне хотелось сейчас вспоминать.
– Лорд – чудесный пёс, – сказала Лана, проводя рукой по блестящей чёрной шерсти на собачьем загривке, а этот хитрый манипулятор только и знал, что виться у её ног, обнюхивать и радостно попискивать, точно ему два месяца. – Вам с ним очень повезло. Хотела бы я… иметь такого друга.
Чёрт, я смотрел на её руку, мечтая, чтобы это меня она касалась. Глупость, конечно, но я ревновал к Лорду, идиот.
– Характер у него только невыносимый и уши периодически закладывает, – усмехнулся я, понимая, что впервые мы с ней общаемся нормально.
Лана снова переключила внимание на Лорда, а я лихорадочно соображал, что делать дальше. Первый пункт плана выполнился относительно легко: Вадик экстренно доставил к больнице Лорда, в то время как я торчал в машине у выхода из больницы, чтобы не пропустить Лану. Вятский сделал всё, что мог, чтобы задержать её ещё ненадолго своими врачебными штучками, и всё, к счастью, получилось.
Сейчас же нужно было придумать, как предложить ей помощь, чтобы она не испугалась. Наша недавняя беседа в коридоре клиники показал, что она гордая, оттого нужно быть особенно осторожным.
Не навредить, главное.
Я достал сигареты из кармана, покрутил в руке пачку, пользуясь паузой. Закурил всё-таки, выпуская дым в сторону, а Лана смеялась, когда Лорд снова и снова лизал её лицо.
– Хочешь кофе? – вырвалось у меня, а Лана вздрогнула, поднимая на меня взгляд. – Тут совсем рядом есть отличный бар. Лорда там знают, он у них частый гость.
– Лорд, я смотрю, злостный выпивоха, если его аж в баре за своего принимают, – засмеялась, а мой пёс фыркнул и вильнул массивной задницей.
