Текст книги "Русалка и гламурный пират (СИ)"

Автор книги: Лина Филимонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13

Мое недавнее порочное прошлое настигло меня прямо с утра, в лице Марины, нашего администратора. Она позвонила мне и попросила придти. К этому моменту я уже соскребла себя с пола, где вчера уснула. Сказать, что я чувствовала себя плохо – значит, сильно преуменьшить проблему. Мое состояние было просто омерзительным: виски ломило так, будто мою голову нанизали на шампур, шея скрючилась и ныла от каждого движения. В целом у меня было навязчивое ощущение, что ночью я не спала, а весело проводила время под гусеницами танка или трактора. Это почти правда – я была слишком легкомысленна и неосторожна, не заметила опасности, и меня размазало тяжелым локомотивом безответной любви.

Что? Какой еще любви? Не надо так преувеличивать. Это просто ломка. Я подсела на наркотик, меня лишили доступа к нему, поэтому мне плохо. Вернее, я сама себя лишила, хотя могла бы еще продолжать, и это говорит в мою пользу – у меня есть сила воли! Я завязала досрочно, зашилась и закодировалась. И я не сорвусь, это просто невозможно. Мой наркотик исчез из моей жизни навсегда.

Я боялась смотреться в зеркало, но после звонка Марины была вынуждена это сделать. Придется выходить в люди, надо выглядеть более или менее презентабельно. Черт. Вряд ли у меня это получится. Мое лицо похоже на бесформенный пельмень, которому зачем-то приделали маленькие красненькие глазки. На пельмень, который, кроме всего прочего, серьезно болен… О! А это отличная идея! Надо притвориться больной. Впрочем, особого притворства тут не понадобится. Во время самого тяжелого гриппа, скрутившего меня этой зимой, я и то чувствовала себя лучше.

Вспомнив Кирилла и, по аналогии, вчерашнее происшествие с трусами, я сняла серьги и внимательно осмотрела мочку пострадавшего уха. Жить будет. Небольшой разрыв, заживет, зашивать не обязательно.

Замотав шею шарфом и, для пущей убедительности зажав в кулачке носовой платок, я вышла из квартиры. И, конечно же, наткнулась на деда.

– Ты чего? – с ходу спросил он, даже не пожелав доброго утра.

– Ничего. А что?

– Заболела?

Дед внимательно вглядывался в мою помятую физиономию. Хорошо, что зрение у него не такое, как прежде. Вряд ли он отличит глаза, распухшие от слез от глаз, воспаленных простудой.

– Есть немного.

– Ну и куда ты намылилась? Марш в кровать!

– Мне Марина звонила…

– Я сам разберусь, иди отдыхай. А я тебе чаю приготовлю. Или молока с медом?

– Лучше молока. Ты пока его вскипяти, а я как раз сгоняю к Марине. Она меня уже давно ждет.

– Но потом в кровать!

– Непременно!

Я сама не знаю, почему настояла на том, чтобы лично разобраться с неведомой мне проблемой. Но как же хорошо, что моя, обычно круглосуточно дрыхнущая интуиция, на этот раз меня не подвела!

– Ты же слышала эту историю о восточной куртизанке? – спросила Марина после приличествующих случаю (то есть моей мнимой болезни) слов сочувствия.

– О ком? – не поняла я.

– Да о той девице в покрывале, которую позавчера привел красавчик из люкса на шестом. Это Лиза так ее назвала.

Я сначала оторопела на секунду, но быстро справилась с волнением. Никто не знает, что это была я. И Марина не знает, иначе начало разговора было бы совсем другим. Я не удержалась и фыркнула. Восточная куртизанка! Лиза определенно любит романы с историческим уклоном.

– Э-э… ну да, слышала.

Хорошо, что Марина не стала уточнять, от кого.

– Тебе нужно кое-что увидеть, – заявила она.

Ее глаза горели нездоровым возбуждением, которое обычно вызывают слухи, сплетни и интриги. Мне стало сильно не по себе. Меня все-таки разоблачили? Иначе почему Марина так настойчиво пытается показать что-то именно мне?

Мы сели в лифт, вышли на шестом этаже, Марина открыла электронным ключом дверь того самого номера, из которого я недавно выходила в футболке и шортах Аркадия. Того самого, где я провела незабываемую страстную ночь с человеком, которого больше никогда не увижу. И, скорее всего, никогда не забуду, как бы мне этого ни хотелось.

Номер был пуст. Дверцы шкафа распахнуты, на тумбочке – тряпка и бутылочка полироли, на подоконнике – батарея моющих средств. Уборка идет полным ходом, значит, Аркадий съехал. Скорее всего, еще вчера, сразу после нашего разговора. Грудь сдавило. Я вдруг поняла, что уже давно задерживаю дыхание, и сделала глубокий долгий вдох. К сожалению, выдохнуть с облегчением я пока не могу. Я все еще не знаю, для чего меня сюда привела Марина.

Но я недолго оставалась в неизвестности. Марина завела меня в спальню, где кровать сияла белизной матраса, а на полу возвышалась гора постельного белья.

– Вот, – сообщила она и выдвинула ящик комода.

В ящике зеленой грудой лежала очень хорошо знакомая мне портьера, целая и невредимая. Рядом с ней покоились останки злополучного тесного боди и малиновое платье, тоже изрядно пострадавшее в результате известных событий.

На пару секунд меня охватила паника. Что делать? Как себя вести? Что изображать лицом? Сделав вид, что меня одолел насморк, я прижала к носу скомканный платок и осторожно посмотрела на Марину. Ее губы были крепко сжаты, а глаза выражали крайнюю степень волнения.

– Как ты думаешь, что он с ней сделал? – мрачным шепотом произнесла она.

– Кто? С кем?

– Да этот испорченный красавчик. С той восточной девушкой.

– Ну… э…

Я-то точно знала, что он сделал, и от воспоминаний об этом у меня мурашки табунами бегали по всему телу. Именно в эту секунду я впервые пожалела о досрочном прекращении нашего романа. Зачем нужно было так торопиться? Да, меня ждала суровая расплата, но можно было еще один день провести с ним, здесь, в этом номере, на этой кровати…

– Может, он ее убил, а тело разрубил на кусочки и вынес в пакетах…

– Что?!

Кажется, у персонала нашей гостиницы слишком много свободного времени. Одна читает исторические любовные романы, другая увлекается кровавыми детективами. Я сама не раз видела книги с мрачными обложками, которые Марина прячет за стойкой. И пусть себе читает, но зачем переносить их сюжеты в реальную жизнь?!

– Марина, ты с ума сошла? – только и смогла пролепетать я.

– Между прочим, никто не видел, как она уходила, – упорствовала Марина.

– Только не говори мне, что ты до восьми утра ни разу не сомкнула глаз.

Пора переходить в наступление.

– Ну я, конечно, немного подремала под утро…

Марина виновато опустила глаза. Так, это хорошо. Пусть чувство вины пересилит ее подозрительность.

– Уверена, в это время она и ушла.

– Голышом?

Марина кивнула на пострадавшую одежду, покоящуюся на дне комода.

– В его футболке и шортах.

– Откуда ты знаешь?

– Это самое правдоподобное предположение.

Кроме того, это чистая правда.

– Ну, не знаю…

Похоже, ей не хочется расставаться с мыслью о маньяке-извращенце, поселившемся в нашем скромном отеле.

– Зато я знаю, – отрезала я.

В конце концов, кто тут главный?

– Я всех расспрашивала, никто ее не видел.

Ага, значит, наш администратор чувствует себя настоящим детективом. Она уже начала расследование… Надо заметать следы. Как насчет ложных показаний?

– Вообще-то кое-кто видел.

– Кто?

Марина навострила уши.

– Я.

Вот так-то. Крыть тебе, любительница детективов, нечем.

– Меня в тот день одолела жестокая бессонница, – на ходу сочиняла я. – Всю ночь просыпалась. Под утро встала, пошла на кухню попить. И вот, когда я стояла перед окном, увидела, как от бассейна идет девушка. Странно одетая.

– Как – странно?

Марина аж вперед подалась, так хотела услышать продолжение истории.

– В мужской футболке, в длинных шортах, но при этом на каблуках и с клатчем.

– О! Это точно она!

– Да… Я тогда не придала этому эпизоду значения, но теперь не сомневаюсь.

Марина явно была разочарована. Такой детективный сюжет рассыпался на глазах! Не быть ей великим сыщиком.

– Все-таки он зверь, этот красавчик, – заметила она. – Разодрал белье в клочья.

Что да, то да. Настоящий зверь.

Я лежала в кровати, прихлебывала горячее молоко с имбирем и медом и тратила массу душевных сил на то, чтобы не представлять, что бы я сейчас делала, если бы вчера не приняла опрометчивое решение расстаться с Аркадием досрочно. Сегодня был бы седьмой, заключительный день нашего беззаботного и страстного курортного романа. Возможно, мы были бы вместе с самого утра. Не исключено, что я бы проснулась в его постели… или он в моей. Это было бы очень легкомысленно, ведь ко мне в квартиру то и дело вваливается дед, но в спальню он обычно не ломится, так что ничего невозможного в моей идее нет.

Итак, мы бы проснулись вместе, прямо здесь, в этой кровати с мятыми простынями, где я сейчас лежу одна. Простыни были бы истерзаны не моими вчерашними бессонными метаниями, а совсем другими действиями, гораздо более приятными. Аркадий бы обнимал меня во сне, возможно, он, как обычно, закинул бы на меня ногу, чтобы я точно не сбежала… Но я все-таки сбежала. Зачем я вообще все это представляю?! Хватит. Надо немедленно прекратить. Подумаю лучше о чем-нибудь другом. О Кирилле, например. Помнится, вчера я твердо решила выйти за него замуж.

Мне стало смешно. Я даже хихикнула, представив, как отправляюсь домой к другу детства, прихватив букет цветов и кольцо в коробочке. Встану на одно колено и торжественно произнесу: «Выходи за меня!». А, нет, не так. «Женись на мне!». Интересно было бы посмотреть на физиономию Кирилла в этот момент. Может, физиономии я и не увижу, только сверкающие пятки.

Договоренность была – семь дней. Почему я не смогла ее придерживаться? Зачем устроила вчера весь этот цирк? Я знаю, что должна была делать, чтобы сохранить лицо. Надо было довести все до конца. Последний день, прощальный вечер, страстная ночь перед расставанием навсегда. «Так романтично», – сказал бы Аркадий. Да. Романтично, красиво. Я бы даже добавила: стильно. Утром мы бы попрощались, я бы сохраняла невозмутимость, сказала бы что-нибудь остроумное на прощанье. Как в кино. За кадром бы звучала красивая музыка. В главных ролях: Русалка и… прекрасный принц?

Ну нет. На принца он не похож. Принцы – высокомерные зазнайки, вроде Германа. Терпеть не могу принцев. Мне больше по душе пираты. Похож ли Аркадий на пирата? Что-то такое в нем есть. Он самоуверенный до наглости, любит ввязываться в приключения… Курортный роман с Русалкой – чем не забавное приключение? Значит, он пират. Только слишком стильный и приглаженный для пирата. Гламурный пират. Ха-ха. Очень ему подходит.

Так. Как получилось, что я снова думаю об Аркадии, вместо того, чтобы размышлять о нашем с Кириллом прекрасном будущем? И почему я стою перед распахнутым шкафом, вместо того, чтобы лежать в кровати? Как я тут оказалась, телепортировалась, что ли? Совершенно не помню, как выбиралась из-под одеяла…

Зачем я здесь? Похоже, я куда-то собралась и ищу одежду. Надо же. Мое подсознание действует вместо меня, даже не проинформировав хозяйку о своих планах. И куда же я, интересно, иду? Ответа нет. Кажется, этот странный порыв не имел конкретной цели. Я отлипла от шкафа, закрыла дверцы и подошла к окну. За окном все по-прежнему: тот же вид потрясающей красоты, то же море, те же красные черепичные крыши, придающие виду живописности, та же набережная, украшенная клумбами. Вот только по эту сторону стекла произошли перемены. Вид меня больше не радует. Я отвернулась и вернулась в постель. Уткнулась лицом в подушку, потому что почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы.

После обеда заявился дед. Поскребся в открытую дверь моей спальни, потом в проеме показался его внушительный нос с не менее внушительными усами и, наконец, он нарисовался полностью. В одной его руке был термос, в другой – баночка с малиновым вареньем, в третье… Ой, нет. Там же, во второй, висела на мизинце прозрачная чашка с ромашками. Моя любимая.

Вид у него был крайне озабоченный и деловитый.

– Я тебе тут чаю заварил с душицей и липовым цветом. Свежий урожай, этого года!

– Где ты его добыл-то, свежий?

– У Клавы взял.

О, господи! Клава, то есть, Клавдия Андреевна, – это мама Кирилла, завзятая травница. Постоянно лазает по горам и лесам в поисках лечебных растений, а потом щедро одаривает ими всех окружающих. Теперь вся округа будет знать о моей мнимой болезни. И Кирилл тоже. Еще навещать придет, чего доброго.

Дед расположил на тумбочке возле моей кровати принесенное и уставился на меня тревожным и внимательным взглядом.

– Думаю, надо вызвать врача, – выдал он, наконец.

– Нет!

– Ты неважно выглядишь.

Знал бы он, как я себя чувствую! Но врач мне, к сожалению, не поможет.

– Мне уже гораздо лучше.

– Температуру мерила?

– Нет у меня температуры!

Дед выудил из своего безразмерного брючного кармана градусник и сунул его мне. Да пожалуйста. Убедится, что жара у меня нет, и отстанет. Пока часы отсчитывали положенные для измерения температуры тушки пять минут, дед развлекал меня разговорами о семействе Кирилла. Видимо, за то время, пока Клавдия Андреевн отсыпала ему душицы с липовым цветом, она успела снабдить его изрядной долей информации обо всех домашних.

Самая радостная новость – у Кирилла скоро будет новый племянник, уже третий по счету. Жена Влада, его брата, снова беременна. Влад, озабоченный финансовым благополучием своего, растущего как на дрожжах, семейства, спешно достраивает третью гостиницу. Глава семьи чувствует себя неплохо, особенно, если учитывать неблагоприятные прогнозы врачей, которыми его щедро снабдили после сердечного приступа. Клавдия Андреевна уверена, что секрет успеха – в травках, которыми она регулярно его потчует. Я даже не сомневаюсь, что здоровье мужа – полностью ее заслуга. Не знаю, в травах ли дело, или в волшебной силе любви, но ее рвение не могло не дать эффекта.

– Все, – сказал дед. – Вынимай.

Я достала градусник и, не глядя, протянула его деду. Пусть знает! Нет у меня никакой температуры.

– Ну вот, – раздался его трагический голос. – Я так и знал. 38,3.

– Что? – Я аж подскочила на кровати. – Не может такого быть. Я абсолютно здорова!

Но дед не обратил никакого внимания на мои слова.

– Я вызываю врача, – заявил он и решительными шагами направился вон из моей спальни.

Черт! Только врача мне сейчас не хватало! Что я могу ему предъявить? Израненное сердце с осколками сожалений, тоски и отчаяния? Может, он возьмет пинцет и повытаскивает все эти острые кусочки?

Не успела я откинуться на подушки и начать грызть уголок простыни, чтобы унять беспокойство по поводу предстоящего посещения медработника, как дед снова просочился в мою спальню.

– К тебе там гости, – произнес он строго.

– Гости?

Вот уж не ожидала. Мое сердце на секунду остановилось, потом затрепетало так интенсивно, что к горлу подкатила тошнота. Неужели Аркадий?

– Какой-то Андрей, – сказал дед.

– Андрей? Не знаю никакого Андрея.

Я снова откинулась на подушки. Устало и обреченно.

– Гнать его в шею? – спросил дед.

– Ага.

– Вообще-то, это я, – раздался из-за двери знакомый голос.

Ерш! Как он тут оказался?

– А где Андрей?

– Я – Андрей.

Ах, да! Он же представился мне во время нашего незабываемого танца в «Террасе». Ерш, то есть Андрей, все еще находился за дверью спальни, в гостиной. То ли проявлял деликатность, что вряд ли, то ли опасался деда, что вполне вероятно.

– Заходи! – крикнула я.

Дед удивленно и осуждающе вращал глазами.

– С этим гостем я давно знакома, – объяснила я. – Просто не знала, что он Андрей.

– А прилично ли принимать гостей вот так… в неглиже? – забеспокоился дед.

Ерш в этот момент уже частично проявился в дверях.

– Привет, Ерш, – произнесла я. – Тебя мой вид не смущает?

– Видали больных и пострашнее. И в анатомичке приходилось наблюдать разное… даже и вовсе без неглиже.

– О! – я подпрыгнула на кровати. – Ты же врач!

– Кто? Он?

Дед недоверчиво оглядел Ерша. Тот выглядел вполне прилично и был весь в белом, как будто знал, что придется доказывать свою принадлежность к служителям шприца и стетоскопа – белые выглаженные шорты, белая футболка без надписей.

– Диплом пока предъявить не могу, получу только через год, – объяснил он деду. – Но опросить и осмотреть пациентку вполне способен.

На слове «осмотреть» дед дернулся, но Ерш это проигнорировал и подошел ко мне.

– Горло покажешь? Вполне вероятно, что у тебя ангина.

– У меня не бывает ангин.

– Скажи «а». Шире.

Я распахнула рот во всю ширь, Ерш, изобретательно включивший фонарик на телефоне, светил мне в глотку. Через пару секунд он выключил фонарик, мягко дотронулся до моих миндалин, пристально посмотрел в глаза и уверенно произнес:

– С горлом все в порядке. Какая температура?

– 38,3, – отозвался дед.

Кажется, его доверие к Ершу в качестве врача резко возросло.

– Вполне вероятно, что это ротавирусная инфекция. Народ сейчас повально ей болеет. В жару микроорганизмы размножаются со страшной силой и присутствуют везде, в том числе и в теплой морской воде, где ты отмокаешь часами.

Дед сосредоточенно кивал, а Аркадий продолжил:

– Живот не болит? Рвоты не было? Стул нормальный?

– Ерш! – возмутилась я.

Пусть он осматривал трупы в анатомичке, я не собираюсь обсуждать с ним интимные подробности функционирования моего организма.

– Я Андрей Евгеньевич. Без пяти минут дипломированный хирург.

– Все у меня нормально. Только голова болит. Сильно.

Я уже сама почти поверила, что чем-то больна!

– Явный признак интоксикации.

– А что делать? – встрял в разговор дед.

– Противовирусные препараты и сорбенты. Я напишу. Где у вас бумага с ручкой?

Дед метнулся в гостиную, притащил блокнот, ручку и подал Ершу. Тот изобразил какие-то загогулины и отдал обратно деду.

– Ничего страшного, – сказал он. – Через пару дней поправится.

– Да я завтра уже буду здорова как бык! – вмешалась я.

Что за суматоху они тут развели!

– Названия лекарств-то хоть настоящие? – спросила я Ерша, когда дед удалился, побежал в аптеку, судя по всему.

Ерш посмотрел на меня укоризненно. А потом ухмыльнулся своей обычной развязной улыбочкой и выдал:

– Накарябал там что-то, надеюсь, аптекарь меня не выдаст.

Я улыбнулась. Так-то лучше. А то этот Андрей Евгеньевич, без пяти минут хирург, меня как-то пугает. Спасатель Ерш мне гораздо ближе и роднее.

– Ты как тут оказался? – задала я вопрос, мучивший меня с того самого момента, как я увидела на пороге своей комнаты друга-спасателя. – Присаживайся, кстати.

Ерш плюхнулся на стул.

– Услышал, что ты болеешь, решил наведаться с ответным визитом. Ты меня вчера буквально на ноги поставила бульоном и малиновым вареньем. Кстати!

Он вскочил и бросился в гостиную. А я удивленно уставилась на стену. Вчера? Я была у Ерша только вчера? Кажется, с тех пор прошли века… Ерш вернулся с объемным пакетом.

– Неужели бульон принес? – поразилась я.

– Нет, – смущенно произнес Ерш. – Я же не знал, что у тебя. При ротавирусной инфекции бульон нельзя. И фрукты. Только чай с сухарями и кашу без масла.

Он засунул руку в пакет и извлек нечто яркое, нежное и ароматное. Это был букет разноцветных гербер, закрепленный в корзинке и украшенный пушистой зеленью.

– Красиво, – ахнула я.

– Рад, что тебе понравилось.

– Хорошее лекарство, – одобрила я. – Обещаю выздороветь прямо завтра.

– Торопиться не надо, – серьезно заметил Ерш. – Набирайся сил постепенно.

Он поставил букет на подоконник, и в комнате как-то сразу стало веселее.

– Слушай! – вспомнила я еще одну вещь, не дававшую мне покоя. – Откуда ты вообще узнал, что я болею?

– Да так. Есть у меня свои источники.

– Что за источники?

– Тебе зачем? Хочешь применить санкции?

– Да нет. Просто хочу знать, что происходит вокруг.

Какие могут быть у Ерша источники? У нас общих знакомых-то нет, кроме Лаптя. Хотя… он же знаком с Аркадием. Откуда этот нудный тип опять появился в моей голове? Ну и что, что Ерш с ним знаком? Аркадий-то о моей болезни не знает. И дела ему до этого никакого нет, он вообще уже уехал, и сейчас в двух тысячах километрах от меня.

Итак, источники… Применить к Ершу пытки десятого уровня я не успела, потому что нашу увлекательную беседу прервали. Еще один посетитель у постели больного! Любимая подруга Ника. Вот это да! Надо почаще болеть, это притягивает друзей, как магнитом.

– У тебя все двери нараспашку, – выдохнула запыхавшаяся подруга. – Я шла к тебе, встретила твоего деда. Он говорит: ты болеешь и у тебя врач.

– Ага, – только и сказала я.

Мне хотелось вскочить и заключить любимую подругу в объятия, так я была рада ее визиту, но меня удерживала мысль, что ночнушка моя не очень подходит для таких телодвижений. Она короткая и из не очень плотного материала. Так что я сильнее завернулась в простыню и стала с интересом наблюдать, как Ника пялится на Ерша. На ее лице попеременно отразились удивление, недоумение и растерянность. Ей сказали, что здесь врач. А этот долговязый тип, хоть и в белом, на врача совсем не похож.

Мне, наверное, нужно было представить их друг другу и все объяснить, но я почему-то зависла. Может, потому, что была крайне удивлена поведением Ерша. Обычно, когда в его поле зрения появляется привлекательная девушка (а Ника определенно попадает в эту категорию, причем в самых первых рядах), в его глазах появляется плотоядный блеск, и он сразу же бросается ее очаровывать. Сейчас никакого блеска не было. Ерш стоял, вежливо улыбался, и не пускал слюни. В чем дело?

– Разрешите представиться, – раздался его внушительный, какой-то совсем не Ершовый, голос. – Андрей… Евгеньевич. Личный врач Рус… ланы.

– Ерш! – я закатила глаза. – Это Ерш, – пояснила я Нике. – А это Ника, – обратилась я к Ершу.

– Кто? – моя подруга переводила озадаченный взгляд с меня на Ерша и обратно.

– Ерш – это рыба, – все тем же докторским голосом произнес Ерш.

Я упала на подушки, сотрясаясь от смеха. Никогда не видела Нику такой ошарашенной!

– Мне пора, – тем временем продолжал Ерш. – Не буду мешать вашему общению. Я навещу тебя завтра. Не забывай принимать лекарства и соблюдать диету. Каши, сухари, чай. Все.

– Да ну тебя, – сказала я. – Диету. – Мы сейчас с Никой мороженого наедимся. Правда?

– Ты же болеешь! – отозвалась Ника.

Я только фыркнула.

Ерш ретировался, но мы с Никой остались одни совсем ненадолго. Вернулся дед с пакетом лекарств. Разложил их на полочке, начал читать инструкции. Подключил Нику. Сверился с рецептом Ерша, разложил их по-другому.

– Так. Вот это сейчас. Это через час, перед едой. Это вечером. Пойду сварю тебе кашу. Доктор сказал – диета.

Доктор! Быстро же дед проникся доверием к Ершу. И я его вполне понимаю. Когда он становится Андреем Евгеньевичем, то прямо-таки излучает авторитет. Наверное, будет хорошим врачом.

– Ты была права, – сказала я Нике, как только дед удалился к себе варить кашу мнимой больной.

– В чем?

– Я ревела. И я не женщина-вамп.

Ника подошла ко мне, села рядом и обняла.

– Бедная моя девочка, – произнесла она, поглаживая меня по спине.

Я почувствовал, что сейчас снова разревусь.

– Прости меня, – сказала я. – Я вела себя как стерва.

– Нет, это ты меня прости! Не надо было мне тогда тебе говорить…

– Это мне не надо было! Не знаю, чего я так взъелась на твоего Эдуарда. Наверное, это ревность.

– Ты меня ревнуешь? – умилилась Ника.

– Конечно! Ты теперь все время с ним, кто будет меня понимать, любить и жалеть?

Я всхлипнула.

– Я буду, кто же еще.

Ника тоже всхлипнула.

Мы слегка всплакнули на плече друг друга, и после этого я почувствовала, что камень, придавивший меня, стал немного легче. Потому что я могу разделить его тяжесть с любимой подругой. Как все-таки трудно держать все в себе! И как хорошо, когда рядом есть близкий понимающий человек.

– И все-таки, кто это был? – спросила Ника по завершении душещипательной сцены.

Я сразу поняла, что ее вопрос относится к Ершу.

– Я тебе рассказывала о знакомых спасателях с пляжа.

– Это один из них? Ты говорила – они полные придурки. Особенно один.

– Это он и есть.

– А выглядит нормальным человеком.

– Сама в шоке.

– Он, правда, врач?

– Ага. Через год получит диплом хирурга.

Я уже назубок знаю вехи биографии Ерша.

– Это он цветы принес?

Ника подошла к подоконнику, понюхала герберы, забавно сморщив нос.

– Он.

– Так он… за тобой ухаживает?

– Кто? Ерш? Не смеши меня. Он из неутомимых охотников. Увидел – охмурил – на плечо и в пещеру. Не получилось – следующая жертва.

– Что-то он мне таким не показался.

– Да ну его. Расскажи лучше, как у тебя дела.

Но Ника перевела разговор на меня. Я думала, что не хочу пока бередить раны и говорить об Аркадии. Оказалось, хочу. Я рассказала ей почти все, кроме самых личных моментов – все-таки у дружеской откровенности есть пределы.

– Значит, ты решила не дожидаться окончания срока, – задумчиво произнесла Ника.

– Да!

Я опять подумала, что, если бы не поторопила события, то сейчас была бы с Аркадием. Не лежала бы в кровати, зареванная и почти по-настоящему больная, а гуляла бы с ним по Круче или подставляла лицо морскому бризу, сидя на палубе яхты «Кассиопея»… А в постели я лежала бы завтра. Такая же зареванная и разбитая. Еще один день. Почему же я от него отказалась?

– Ты предложила расстаться, но хотела, чтобы он тебя остановил, – сообщила моя проницательная подруга.

Да? Я этого хотела? Конечно, именно этого. Я надеялась, что он скажет: нам не нужно расставаться, ни сейчас, ни завтра. Вообще никогда.

Вот о чем я мечтала, хоть и не признавалась в этом даже самой себе. А Ника сразу все поняла. От мысли, которая пришла мне в голову следом, я стиснула зубы и даже, кажется, застонала. Мысль была кристально ясной и отчаянно безнадежной: он тоже все понял. Он догадался, что я к нему чувствую. Понял, почему я пытаюсь досрочно прервать наши отношения и чего я от него жду. Понял, но ничего не сделал! Потому что не чувствовал того же самого. Я влюбилась в него, а он – нет.

– Я дура, – сказала я. – Непроходимая безмозглая идиотка. Он догадался. Этого не должно было случится!

– Это он дурак и идиот, – сказала Ника. – Раз отпустил тебя.

Теперь я уж точно громко застонала. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Это жуткий, несмываемый позор! Я проявила слабость, я почти открыла ему свое сердце, а он – просто плюнул в него. Ненавижу его. Да! Именно его, а не себя, как было еще секунду назад. Если бы он сейчас попался мне под руку я бы… задушила его собственными руками. Но сначала треснула бы по его напыщенной физиономии самой большой и тяжелой чугунной сковородкой. Посмотрела бы я тогда, что осталось бы от его самовлюбленной улыбки! Все восемьдесят восемь белоснежных начищенных зубов посыпались бы к моим ногам. Раздирающая меня ярость требовала выхода, поэтому я схватила подушку и швырнула ее изо всех сил в стену.

Вернее, я думала, что в стену. Но подушка, прямо в полете, коварно изменила траекторию и полетела не в стену, а в дверной проем, в котором очень некстати нарисовался дед с миской дымящейся каши в руках. Не ожидая нападения, он двигался неспешно и безмятежно, как вдруг вражеский снаряд, набитый перьями, сбил его с ног. Ярости во мне было предостаточно, и я всю ее вложила в бросок, так что ударная сила подушки была приличной. Дед пошатнулся, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, тарелка с кашей выпала из его рук и полетела почему-то вверх и вбок, а не вниз, как предписывают законы гравитации.

Справа от деда, ровно в той стороне, куда полетели брызги горячей липкой каши, судя по цвету и консистенции, овсяной, внезапно возник еще один посетитель. Кирилл! В его руках была прозрачная кружка с чаем и вазочка с сухарями – видимо, он помогал деду донести до больной внучки ее скудный ужин. Но внучка оказалась не столько больной, сколько полоумной…

Несмотря на атаку горячей каши, Кирилл не уронил достоинства и предметов, которые были в его руках. Он аккуратно поставил кружку и вазочку на комод и только после этого посмотрел на свою рубашку, на которой красовались бледные неэстетичные блямбы.

– Руслана! – возопил тем временем разъяренный дед, чьи ноги были забрызганы кашей. Как, впрочем, и ноги Кирилла.

– Ой! – произнесла я шепотом.

Вот теперь самое время со страшным грохотом провалиться сквозь землю!

– Что ты творишь?! – вопрошал дед, оглядывая последствия нападения подушки. Весь пол был заляпан кашей и усыпан осколками, они с Кириллом выглядели так, как будто их оплевал верблюд. Подушка не пострадала.

Воздух вибрировал от напряжения, я вибрировала от ощущения непереносимой неловкости. В таких случаях японские самураи делают себе харакири! Я готова, правда. Хоть сию секунду вспорю себе живот, чтобы искупить свой позор. Я оконфузилась на всех фронтах, и не представляю, как дальше жить с этим…

В этот момент Ника хихикнула. А потом заливисто рассмеялась.

– Ну и видок у вас!

Кирилл улыбнулся. Дед сменил гнев на удивление.

– Чем вы тут занимаетесь?

– Бои подушками, – объяснила Ника. – Больная заскучала, мы решили развлечься…

– Я сейчас все уберу, – я отбросила простыню и вскочила с кровати, забыв про короткую полупрозрачную ночнушку.

Строгий взгляд деда и скромно потупившийся взор Кирилла напомнили мне о правилах приличия, и я резво вернулась в кровать, снова обмотавшись простыней. Надо уже переодеться, посетители просто идут косяком, ни минуты покоя!

– Вы пока можете почиститься, а мы приведем все в порядок, – сориентировалась Ника.

Кирилл уже расстегнул испорченную рубашку, но снять ее не решался. Вот уж кто никогда не забывает о приличиях!

– Встретимся у тебя в гостиной, – сказала я деду. – И спасибо за кашу. И за чай, – я посмотрела на Кирилла.

Он молча улыбался. Кажется, он на меня не сердится. Наверное, пока обойдусь без харакири.