Текст книги "Не судьба (СИ)"

Автор книги: Лина Эрали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

16

Аня

Открываю глаза и с сожалением понимаю, что уже давно рассвело. Чувствую, что рядом его нет, прислушиваюсь, судя по звукам Руслан в ванной.

События ночи проносятся в голове молниеносно. Щеки покрываются румянцем, в душе раздирает чувство стыда и радости одновременно.

Фантомные волны удовольствия проносятся по телу, стоит только вспомнить, тяжесть его тела, горячее дыхание, жаркие поцелуи и сильные руки, что жадно шарили по телу. Сладостные спазмы оргазма, беспощадные, глубокие толчки, его рычание и хриплые стоны удовольствия.

Он был ненасытен, как всегда. Как и прежде.

А я была счастлива, как прежде.

Дверь распахивается слишком быстро, я не успеваю среагировать и понять, как мне действовать, как себя вести. Руслан проходится по мне равнодушным взглядом.

– Доброе утро, – кивает мне сухо, – выспалась?

– Да. А ты?

– Не совсем, – усмехнулся, наконец выдавая хоть какие-то эмоции, – но у меня важная встреча, поэтому надо собираться, – говорит, накидывая рубашку на свое прекрасное тело. Мне понадобилось несколько минут на то, чтобы перестать любоваться им и понять, что это был намек.

Быстро поднимаюсь, придерживая одеяло, озираюсь по сторонам в поисках своей одежды.

– Кажется твои шмотки остались в коридоре и гостиной, – вновь усмехается одними губами, а глаза его выражают истинное состояние. В них непроглядная ночь и морозный холод. Мы вновь стали чужими.

Словно обухом по голове в памяти всплывают его слова, что звучали в страстном шепоте этой ночью: “Анюта, девочка моя, все такая же. Горячая, отзывчивая. Ненавижу тебя, дрянь кудрявая.”

Ненавидит. Он меня ненавидит.

Даже в слове “шмотки” прослеживается обжигающий все нутро небрежный сарказм.

Теперь я окончательно проснулась и оказалась в реальности. Никогда ничего не будет, как прежде.

Неуклюже заворачиваюсь в одеяло и иду в сторону выхода.

Даже не думаю идти в душ, быстро натягиваю одежду. Роюсь в сумке и достаю телефон. Я на грани, мне нужно скорее оказаться за пределами его досягаемости. Спрятаться от прицела его глаз.

Приложение показывает, что свободных машин поблизости нет. Не удивительно, утреннее время. Час пик.

Невольно вздрагиваю, когда слышу звук дверного замка. Кто-то у кого есть ключ уверенно входит в квартиру. Судя по голосу, который напевает мотив старой песни понимаю, что эта женщина.

Девушка, совсем молоденькая, красивая, одета в спортивную форму, волосы собраны в высокий хвост, пританцовывая проходит в гостиную. Тушуюсь перед ней так словно в чем-то виновата. Наверное примерно такие же эмоции испытывают любовницы, когда их застают жены. Ощущение, что я вся пропитана грязью.

Она испуганно вскрикивает при виде меня, хватается за область сердца и лишь затем растерянно улыбается.

– Извините, не знала, что дома кто-то есть, – не успеваю ничего ответить, Руслан появляется следом и здоровается с девушкой. А я до сих пор не понимаю, как себя вести.

– Руслан Тимурович, я пришла пораньше. Если бы знала, что вы дома, то позвонила бы заранее.

– Нет проблем, Даша.

– Кофе? – спрашивает уже у меня.

– Нет, спасибо. Мне нужно домой.

– Отлично, мне тоже пора выдвигаться.

– Да, конечно, – выдавливаю улыбку, – такси скоро приедет, подожду внизу, – вру.

– Отменяй, я довезу. Мне все равно по пути, – с нажимом произносит он, когда пытаюсь возразить.

Пока я обуваюсь, слышу как он дает распоряжения относительно уборки своей молодой домработнице. Я не прислушиваюсь, но в квартире слишком тихо и мне все слышно. Тошнотворный ком встает поперек горла, мне стоит неимоверных усилий, чтобы не разреветься.

Он попросил заменить постельное белье.

Какая же дурость. Что в этом такого?

Эта ночь действительно была слишком жаркой, нет ничего странного в этой просьбе.

Но во мне сейчас слишком много противоречий, эмоций и мои тараканы активизировались.

Я ведь знала, что так будет.

Знала, что эффект ночи быстро сотрется.

Правильнее было бы бежать без оглядки, хотя бы сейчас. Избавить себя от мучительной пытки его близостью. Но понимаю, как глупо это будет выглядеть. Мне нужно лишь потерпеть. Совсем немного.

Мы молча выходим из квартиры, давно не чувствовала себя так погано, такой раздавленной, вывалянной в грязи. Но мне некого винить в этом. Только саму себя.

Мысль о полете из окна, уже не кажется мне такой абсурдной, когда понимаю, что сегодня предстоит позвонить Роме и поставить точку в наших отношениях. Признаться в своей слабости, никчемности, подлости.

Молюсь всем богам, чтобы нам повезло и не попасть в пробку. К счастью, от неловкого молчания нас спасают телефонные звонки. Всю дорогу Руслан с кем-то говорит, один за другим принимает вызовы, обсуждая различные рабочие вопросы.

Прошу его не заезжать во двор, высадить меня возле пекарни. Зачем-то оправдываюсь, говорю, что там прекрасная выпечка для идеального завтрака.

– Мы можем увидеться вечером? Нам надо поговорить, – решаюсь задать вопрос, когда он останавливается. Нет, я не тешу надежд, просто наконец хочу признаться. Хочу перестать быть “кудрявой дрянью”, может хоть немного, но он сможет понять причину моего побега. Хочу увидеть узнать ответ на вопрос, который столько лет терзал меня “а что было бы если…”. Пусть и запоздало.

– Не стоит, Ань, – отвечает хмуро, с ноткой пренебрежения. – Роме привет, – пытается улыбнуться, но губы растягиваются в оскале.

Смотрю в его глаза и понимаю, что история и вправду окончена. Вот о чем он говорил вчера. “Эта хрень закончится сегодня”. Он поставил точку. А я? Я думала, что поставила ее 8 лет назад. Но я ошиблась.

Чувство недосказанности душит и мне вновь некого винить, кроме себя.

А так хочется найти виноватого. Свалить вину за мою боль, за истерзанные сердце и душу на кого-то. Но за свои поступки и решения приходится брать ответственность на себя.

Искренне улыбаюсь ему и киваю. Надеюсь хоть ему эта ночь принесла облегчение и покой в душе.

– Прощай, Рус, – бросаю, прежде чем выпрыгнуть из машины и быстрым шагом скрыться за дверьми пекарни.

17

Руслан

Я идиот. Полный кретин! Как я мог думать, что одна ночь может утолить мой голод, а холодное, жестокое, мстительное равнодушие на утро может утихомирить тот хаос, что творится в душе.

Стало только хуже.

Раньше воспоминания о ней были блеклыми. А сейчас подушечки пальцев до сих пор покалывают от желания вновь ощутить нежность ее кожи, обонятельные рецепторы остро реагируют на любые запахи, напоминающие о ней. Словно заезженной пластинкой в голове крутятся звуки ее стонов, шепота моего имени. А перед глазами она. Чувственная, страстная, красивая до рези в глазах и боли в паху.

Я словно наркоман, который когда-то слез с иглы, а спустя годы снова ширанулся.

Все эти чувства вызывают лишь отвращение к себе.

А ведь с той ночи прошло почти три недели. Кажется моя ненависть к ней приобрела новые оттенки. Теперь она имеет цвет и запах, становится осязаемой.

– Руслан Тимурович, к вам посетитель. Он в фойе на первом этаже, – слышу голос секретаря через селектор, – Орловский Петр Михайлович.

Мне понадобилась целая минута, чтобы сообразить, кто это. Сердце непривычно подскочило. Что ему надо? А вдруг с Аней что-то случилось?

– Пусть его пропустят, встреть и проводи ко мне, – выдавливаю из себя.

Через несколько минут в дверь стучатся, не успеваю разрешить войти, как она открывается, Марина учтиво пропускает гостя. Перед уходом спрашивает нужно ли принести какие-нибудь напитки. Петр Михайлович вежливо отказывается.

– Добрый день! Все в порядке? Чем обязан? – мой голос звучит не очень дружелюбно, но это от волнения. Потому что выглядит отец Ани непривычно подавленным, растерянным. В прошлом мы не раз выпивали с ним во время семейных ужинов. И даже будучи изрядно пьяным всегда выглядел сурово, уверенно. Настоящий генерал.

– Да, ты извини, если потревожил. Но однажды я уже остался в стороне. Я же вижу, что-то произошло опять между вами. Она так мучается, но упрямо делает вид, что все хорошо. Жалеет мать, меня старика, непутевого отца. Я во многом виноват перед тобой, Анечкой. Не знаю, как она нашла в себе силы меня простить. Надеюсь и ты сможешь. Хотя пойму, если вместо прощения получу по морде.

– Петр Михайлович, ближе к сути, – поторапливаю его.

– Ты пойми, ей же всего 16 было. Маленькая совсем была. Для меня по крайней мере. Несколько месяцев реабилитации, депрессия. Мы тогда еще сына нерожденного потеряли, Маша так вообще позвоночник повредила. Был риск, что она не сможет ходить. Не до того было. Потом думал успею рассказать. Глазом моргнуть не успел, как Анечка вымахала. Девушкой стала взрослой. А потом у вас все так быстро закрутилось, завертелось. Хотел с тобой по-мужски поговорить, объяснить. Не успел. Анька сама все узнала и все решила. Запретила мне вмешиваться. А я из-за чувства вины смолчал.

– Так, стоп! – останавливаю этот сумбурный поток слов, значение которых не могу уловить. – Вы можете нормально объяснить, в чем дело?

Давно я не любовался ошеломляюще красивым видом, который открывается из панорамного окна моего кабинета. Внизу кипит жизнь, люди снуют туда сюда, машины медленно, но движутся. Даже солнце не стоит на месте, неспешно скрываясь за горизонтом, окрашивая небо в кроваво-красный цвет. Лишь я стою, вновь и вновь возвращаясь к прошлому. Уже столько лет. Но лишь сегодня картинки из прошлой жизни сложились в единый пазл, отвечая на мой единственный вопрос: “Почему?”

Откровение Петра Михайловича выбило почву из под ног.

Он думал, что знание истины поможет мне найти путь к пониманию и прощению. Впрочем, как и я. Но мы оба ошибались.

Разворачиваюсь, хватаю со стола ключи и иду на выход.

По дороге пытаюсь рассуждать здраво, но не получается. Пробки, идиоты на дороге лишь распаляют яростный огонь внутри. Прошу Марата через Таню пробить номер Ани. Он не подводит, справляется за пару минут.

Даже не помню, как добрался, пришел в себя, только, когда припарковался во дворе ее дома. Набираю Аню, и гудки отдаются звоном в ушах.

– Да, – ее голос звучит безжизненно.

– Я внизу, выходи.

– Рус, – выдыхает удивленно, – я не могу, я… – она мнется, пытается придумать отговорку.

– Не спустишься, поднимусь сам. У тебя три минуты. Время пошло, – сбрасываю звонок.

Ее дом хоть и в хорошем районе, плохо освещен. Потому свет, пробившийся из-за открытой двери подъезда сразу привлекает внимание. Ее и без того миниатюрная фигура кажется еще меньше. Вся сжавшись, закутавшись в кардиган в теплый летний вечер идет к моей машине.

Выглядит так, словно идет на заклание.

Я не выхожу ей на встречу, жду когда сама откроет дверь и сядет в машину. Я вообще не двигаюсь, боюсь стоит пошевелиться и меня взорвет. Наворочу дел.

Я должен услышать все от нее.

– Зачем ты приехал? – спрашивает тихо, устроившись на сиденье смотрит перед собой.

– Сегодня приезжал твой отец, – говорю тихо, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. Аня вздрагивает, широко распахивает глаза. В них плещется страх и ожидание.

– Что он сказал?

– А ты не догадываешься? – вкрадчиво отвечаю вопросом на вопрос.

– Он не должен был, – мотает головой, вызывая новый прилив гнева.

– Давай, Анютка, – рычу, из последних сил сохраняя самообладание, – говори, твою мать! Исповедуйся!

Аня зарывается руками в свои волосы, еще больше съеживается.

– У меня была задержка. Я думала, что забеременела, обрадовалась. Правда, я хотела этого. Моего врача, маминой подруги не было. Меня принял другой специалист, он и рассказал мне, как обстоят дела. С тех пор ничего не изменилось. Детей я по-прежнему иметь не могу. Я хотела тебе рассказать, но я знала, что ты из благородства не оставишь меня. Обречешь себя на будущее без детей, а меня на пожизненное чувство вины. Я этого не хотела. Ты так хотел своих детей. Вот я и… – замолкла, глотая слезы.

– Из благородства? Я бы остался с тобой из благородства, блять? – заорал я.

– Ты постоянно говорил о детях! – мгновенно подобралась она. – Твои родители тоже. Твоя мама все время мне звонила и намекала о внуках. Постоянно!

– Ты должна была сказать мне! Должна! Ты не имела право решать за меня!

– Возможно ты прав. Но я верила и верю, что поступила правильно. Я хотела, как лучше для тебя.

– Вот значит, как? Выходит, что благородство из нас обоих прям так и прет, да? Только свое благородство можешь засунуть себе в задницу! – рявкнул, встряхивая ее за плечи. – Хотя бы сейчас будь честна со мной до конца. Ты же просто струсила! Ты не обо мне думала. О себе. Думала, что я взбрыкну со временем и сам от тебя уйду? Так?

– Нет! Нет! – плачет, вырывается. – Не правда. Я хотела, чтобы ты был счастлив, – орет истошно. В какой-то момент ей удается освободиться из моих тисков и убегает. Как всегда. Подрываюсь за ней, ловлю ее.

– Я тебя любил, дрянь! – рычу в ее заплаканное лицо, впервые в жизни меня не трогают ее слезы. – А ты заставила меня мучиться, терзаться вопросами! Ты жалкая эгоистка. Ты и твои родители!

– Не надо. Они ни в чем не виноваты. – ее голос теряет силу, как и тело. Кажется, что она держится, только потому что я крепко стискиваю ее предплечья.

– Они все знали. Видели своими глазами, как я тут с ума сходил, подыхал без тебя. Они могли давно закончить мои мучения. Пока ты там строила новую жизнь.

– Ты тоже не отставал! – неожиданно встрепенулась, уверенно встала на ноги, стряхивая мои руки. – И года не прошло, как семьей обзавелся. Ты тоже тогда будь честен до конца. Сейчас, имея сына и дочь, которых я никогда не смогла бы тебе родить. Задай себе один вопрос. И честно ответь на него. Что было бы, если бы я призналась?

– Не смей, – процедил сквозь зубы, сжав ее шею, прижал спиной к моей машине, – говорить о моих детях. Даже не думай попрекать меня детьми! Не смей прикрываться ими, чтобы оправдать свою трусость и предательство.

– Аня, – слышу голос за спиной, отец Ани оттесняет меня от нее. Довольно сильно и резко толкнув плечом. Подхватывает ее, прижимая к себе. – Руслан, зря я к тебе пришел. Как ты смеешь так с ней?

– Папа все в порядке, – шепчет Аня. Я же игнорирую Петра Михайловича. Даже не смотрю на него.

– Ты никогда не узнаешь, что было бы если… А я знаю, – бросаю ей, перед тем, как обойти машину. На секунду в ее глазах промелькает понимание и болезненное отчаяние.

Но мне все равно. Мне действительно все равно.

Этот день принес мне не только ответы на вопросы, но и облегчение.

Теперь кажется наша история действительно закончена. Нет больше той боли, только злость. Переболел. Кажется наконец избавился от своего наваждения по имени Аня.

18

Руслан

– Мама смотри, что мне папа купил, – Аля демонстрирует новую куклу и книгу “Алиса в стране чудес” с объемными иллюстрациями.

– А у меня новая железная дорога, – хвастается Славка.

Лена смотрит на меня с укором. Да, мы договаривались, что я не буду позволять детям манипулировать мной через чувство вины, но ничего не могу с собой поделать. Каждые выходные проведенные с ними для меня бесценны.

До развода плохим полицейским в семье был я. Меня устраивала роль строго отца, но теперь все иначе.

Я часто думаю о том, что рано или поздно в жизни Лены появится мужчина. Он наверняка будет добрым и внимательным к моим детям. Другого бывшая жена просто не пустит в свою жизнь. Он будет рядом. Меня царапает внутри ревность к человеку, которого еще даже нет в помине. Гипотетического нового мужика Лены мои инстинкты воспринимают, как угрозу. Вдруг он станет им ближе и роднее, чем я?

Время нещадно летит. Я хочу, чтобы в их памяти я навсегда остался любящим отцом, а не предателем разрушившим семью.

– Какой папа молодец, – улыбается Лена, но голос полон сарказма. – Бегом мыть руки.

– Извини, не удержался, – приняв максимально виноватый вид произнес, как только дети разбежались по своим комнатам.

– Руслан, я прекрасно все понимаю. Но ты делаешь только хуже. Ты уедешь, а мне придется разгребать потом кавардак за тобой и слушать упреки: “А папа вот нам разрешает”, “А папа сказал вот так”. Не нужно потакать их капризам.

– Я просто хочу… – начинаю оправдываться.

– Вот именно ты хочешь! Ты делаешь это не ради них, а ради себя. Это эгоистично. И несправедливо по отношению ко мне. Из-за своего эгоистичного желания быть добреньким папашей, я в их глазах превращаюсь в монстра. Поверь от того, что ты иногда будешь говорить им нет, меньше они тебя любить не станут.

– Я понял, прости.

– На следующей неделе я уезжаю в командировку на четыре дня. Лида может остаться здесь на это время, но если хочешь, то можешь забрать к себе, но при условии, что они не будут питаться все это время картошкой фри и гамбургерами.

– Даю слово – только полезная и питательная пища, никаких новых игрушек, и спать ровно в 10.

Мысль, что проведу с детьми почти половину недели отзывается теплом.

Только рядом с ними чувствую успокоение.

Как бы я ни старался мне не удается утихомирить бурю бушующую внутри. Она сплошь состоит из злости и гнева.

Я пытаюсь изо всех сил понять поступок Ани. Но несмотря ни на что вместо сочувствия и благодарности яростный огонь с каждым днем полыхает вся ярче и опаснее. Ну, не получается у меня принять ее жертву. В голове набатом звучит собственный голос – предала, сбежала, сомневалась во мне, не любила, как я ее.

По дороге заезжаю в цветочный магазин. Беру самый огромный букет, плюшевого медведя и еду к другу. Для него я припас коллекционный коньяк.

Марат с Таней назвали дочь Машей, на прошлой неделе ребенка выписали из больницы. Они планировали собрать самых близких и устроить дружескую посиделку, но Таня до сих сильно переживает за здоровье дочери. Поэтому торжественное знакомство друзей с дочерью откладывается. Но меня все же пригласили.

– Ребят я очень рад за вас. И вовсе она не маленькая. Мне кажется Аля была такой же. – пытаюсь успокоить Таню. У нас с Леной таких проблем не было, но даже она очень остро реагировала на любые комментарии в отношении детей. Маша и вправду крохотная, словно игрушечная, но откровенно вру жене друга, чтобы приободрить ее.

– Да? – взволнованно отзывается она. – Врач тоже говорит, что Машуня умница, быстро нагоняет доношенных деток. Я тоже утром сверилась с таблицей. Врач говорит, что еще немного и не скажешь, что она 7 месячная родилась.

– Ты молодец, Танюш! – искренне хвалю ее. – С такой мамой ей ничего не грозит.

– Спасибо, – хлопает меня по плечу Марат, когда мы выходим на балкон покурить. – Она извелась вся за эти два месяца. Я постоянно говорю ей о том, какая она хорошая мама, но… – не договаривает, тяжело вздыхая.

– Вы оба молодцы.

– Что там у вас с Аней? Поговорили?

– Это сложно назвать разговором, но хотя бы больше нет вопросов.

– Мне жаль Аню, честно говоря не ожидал. Я ведь ее не меньше тебя презирал за то, что она кинула моего друга. А оказывается все было не так, как нам всем казалось.

– Ты в курсе что ли?

– Да, мне Таня вчера рассказала.

– А она давно знала об этом? – набычиваюсь тут же.

– Аня поделилась с ней в тот день, на даче. Потом сам понимаешь, за всеми этими хлопотами не до того было. Ну, тебе хоть легче стало?

– Ни хера. Только еще больше злюсь теперь на нее.

– Почему? – искренне удивляется друг. – Теперь же все встало на свои места. Самое время забыть все обиды и не знаю… наверстать упущенное. Ты свободен, она… заберешь себе в общем.

– Не могу, – глубоко затягиваюсь. – Лучше бы не знал, так еще паршивее.

– Бред.

– У Тани тоже были проблемы со здоровьем. Врачи говорили, что вообще может никогда не родить, но она же не ушла от тебя, – рычу, против воли. В груди замолотило от очередного прилива гнева. А вот Марат горько усмехнулся.

– Она три раза уходила от меня.

– Чего?

– Да. В первый раз через неделю после первого диагноза. Прихожу домой, а она стоит с чемоданами, речь трогательную и пафосную толкает. Мол, зачем я тебе такая нужна. Мы тогда разругались в пух и прах, позволил ей уйти, но уже на следующий день, когда отпустило насильно домой вернул. Потом два раза выкидыши были. Приходила в себя и к родителям сбегала. Один раз даже на развод подала. Рыдала, говорила, что любит, поэтому ей лучше оставить меня.

– Ты не рассказывал, – ошарашенно выдаю, а он лишь пожимает плечами.

– Вот так вот, друг. А мы к тому времени уже два года женаты были. Так что Аньку я понимаю. Ну сам поставь себя на ее место. Ты бы сам как поступил?

– Как минимум я не стал бы решать за нее, – выдавливаю неуверенно.

Остаток недели провел в раздумьях. Почему мне не становится легче? Почему не могу смириться с тем, что уже произошло? Много лет назад.

Больше месяца прошло с тех, пор как узнал правду. С тех пор каждое мое пробуждение превращается в пытку. Борьбу с самим собой. Как бы ни упивался своей обидой, злился, я дико тосковал по ней. Меня снова плющит и рвет на куски.

– Рус, – замираю на месте, в шаге от машины, когда слышу голос. Резко оборачиваюсь, боясь, что мне послышалось.

Аня стоит совсем рядом, мнет пальцы, и умоляюще смотрит на меня. Это настолько неожиданно, что меня хватает только на кивок.

– Я хотела поговорить. – подходит ближе.

– Хорошо. Поднимемся ко мне в кабинет?

– Нет, давай здесь. Это не займет много времени.

– Садись, – в два шага обхожу машину, открывая дверь. Не могу на нее даже смотреть. Сижу уставившись глазами в пространство перед собой, вцепившись руками в руль.

– Я хотела извиниться. В чем-то ты был прав. Но лишь отчасти. Я действительно думала, что ты со временем сам от меня уйдешь. Но поверь, когда я сбежала тогда, я… любила и желала тебе счастья. И сейчас тоже.

– Что сейчас тоже? – уточняю отрешенно.

– Желаю счастья.

– Не жалеешь значит о своем поступке?

– Нет. – отвечает уверенно.

– Тогда за что извиняешься, Анют?

– За сомнения. Ты не давал повода сомневаться в своих чувствах. И за то, что так долго держала тебя в неведении. За то, что узнал обо всем не от меня. Как бы ты не злился на меня, знай, что мне было не легче. С одной стороны понимать, что мне никогда не познать радость материнства. С другой, все эти годы я истязала себя чувством вины за побег. И вечным вопросом, а что если бы. – ее голос начинает дрожать, но она держится изо всех сил. Знаю, как это не просто. Аня ведь еще та плакса. Но из всей ее речи, разум цепляется за одну фразу, которую невольно повторяю вслух.

– Все эти годы… – поворачиваюсь к ней, – все эти годы думала обо мне из-за чувства вины? И какая тебе разницы, что было бы если? Ты же говоришь, что не жалеешь ни о чем?

Ее щеки вспыхивают, дыхание учащается и она отводит глаза.

– Главное, что наконец мы все выяснили. Я просто хочу, чтобы ты понял меня. Я так устала, Руслан. Мне нужно найти успокоение и не знаю как. Может, если бы ты сказал мне, что я поступила правильно, что я не ошиблась…

– Я никогда так не скажу, – горько усмехаюсь и завожу мотор.

Мы едем в тишине, пока не сворачиваю на трассу, ведущую на объездную.

– Куда ты едешь? Впрочем неважно. Высади меня пожалуйста на следующей остановке.

– Нет.

– В смысле нет?

– Просто нет. Прокатимся немного.