Текст книги "Тонгор. Черный ястреб"

Автор книги: Лин Спрэг Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

ЗАТЕРЯННЫЙ ГОРОД ОММ

…Проклятый, утонувший в глубинах времен, погибший город еще хранит в своих таинственных недрах темный ужас, столь же всепоглощающий и безмерный, сколь всепоглощающи и безмерны пропасти, лежащие между сияющими в небесах звездами…

Третья Книга Псенофиса

Карм Карвус испытывал сильный гнев, который ему с трудом удавалось скрывать под маской безразличия. С тех пор, как он стал пленником, прошло два дня. Сначала его, разлучив с Тонгором и принцессой, поместили в отдельную камеру. Слов нет, он не мог жаловаться на неудобства, но для человека действия камера, даже самая роскошная, все равно останется ненавистным местом заточения. Заточения бессмысленного, поскольку Фал Турид не имел к нему каких-либо претензий и едва ли надеялся извлечь из его пленения какую-то пользу. От Тонгора он хотел узнать кое-что о летающем корабле, Соомию мог использовать в политических интригах, поскольку она являлась единственной законной претенденткой на трон города, который сарк Турдиса хотел включить в состав своей будущей Империи.

Но какой прок был Фалу Туриду держать в заключении принца Карвуса, который, будучи изгнанником, не имел иного достояния, кроме собственной жизни? Разве что повелитель Турдиса рассчитывал использовать его в каких-то грядущих заговорах и переворотах?..

Как бы то ни было, пребывание в одиночной камере оказалось не долгим, но, выйдя из нее, Карм Карвус всего лишь поменял место заключения. Теперь он ехал в закрытом паланкине вслед за Соомией, появление которой под стенами Патанги могло заменить Фалу Туриду несколько легионов. Это было понятно Карму Карвусу, но нисколько не помогало ответить на вопрос: зачем Фал Турид приказал взять с собой и его?

В конце концов одна догадка показалась дворянину достаточно правдоподобной. Скорее всего, Фал Турид решил использовать его, если Соомия заупрямится и не пожелает стать игрушкой в руках повелителя Турдиса. Разумеется, сарк хотел предстать перед жителями Патанги в роли освободителя, и если наследница трона не согласится подыграть ему, мог вырвать ее согласие, пригрозив пытать, а затем и убить Карма Карвуса.

Сердце Соомии принадлежало другому, но едва ли она согласилась бы обречь на мучения друга…

К вечеру войско Турдиса достигло Патанги. И людям, и животным стоило большого труда совершить столь длинный переход за один день, но воля двух человек заставила их сделать это.

Красного сарка побуждало гнать свою армию вперед тщеславие даотара и бесчеловечные желания, сжигавшие черное сердце Талабы Истребителя. Одолев расстояние между Турдисом и Патангой за один переход, валившиеся с ног от усталости воины Фала Турида к концу дня разбили лагерь в полулиге от желтых стен Города Огня. Южная ночь опустилась на землю как всегда внезапно, но к тому времени, как окрестности Патанги погрузились во мрак, дрова в походных кострах уже пылали, а в котлах кипела похлебка. Сидя в надежно охраняемой палатке, Карм Карвус прислушивался к долетавшим до него каркающим воплям зампов, громкому шипению кротеров и лязгу оружия, которое чистили и точили для завтрашнего сражения. Среди негромкого гула готовящегося ко сну лагеря выделялся мерный топот множества животных, ведомых на водопой к берегу Саана.

Карм Карвус чувствовал себя в относительной безопасности, и его совершенно не волновал исход грядущей битвы. Ему было все равно, кто победит – жестокий владыка Турдиса стоил кровожадного Великого хранителя, завладевшего троном Патанги, но знатного вельможу, аристократа до мозга костей, каковым являлся Карм Карвус, унижало то, что Фал Турид держит его в плену, чтобы иметь возможность диктовать Соомии свою волю.

Помешать этому он мог лишь одним способом: бежать из плена и освободить принцессу. Надеяться на помощь Тонгора не стоило – скорее всего, его могучий друг нашел свою смерть в мрачных подземельях Турдиса. Если так, Карм Карвус жестоко отомстит за его гибель. Когда тюремщики принесли пленнику пищу, он ухитрился незаметно стащить тупой столовый нож и два дня усердно точил его о плиты пола. Усилия привели к тому, что нож этот, хотя и не превратился в кинжал, все же стал пристойным оружием…

Палатку Карма Карвуса, сделанную из толстой ткани, снаружи караулили четыре воина. Прислушиваясь к мерным тяжелым шагам, узник без особых усилий мог определить, где они находятся в тот или иной момент. Карм Карвус дождался, когда лагерь погрузился в сон, а стражники сошлись в кружок, чтобы немного поболтать, и, сделав в противоположном от них полотнище длинный разрез, мгновенно выскользнул наружу, тут же растворившись во мраке ночи.

Прислушиваясь к долетавшим в палатку звукам, Карм Карвус составил себе представление о планировке лагеря и знал, где держат принцессу. Огромный шелковый шатер сарка находился в центре расположившегося на отдых войска. Его окружали почти столь же роскошные шатры даотара, Мастера Пыток, Арзанга Пауме – сарка Шембиса, их свиты, вельмож, сопровождавших правителей и офицеров. Пленников разместили неподалеку друг от друга, чуть в стороне от шатров. Палатка Соомии – в соответствии с рангом наследницы Патанги размерами напоминала шатер, а формой – язык пламени, что подчеркивал и ее материал, золотистый шелк. Развевавшееся над ней яркое знамя не позволяло усомниться в том, кому она принадлежит. Принцессу тщательно охраняли, и сначала Карм Карвус пришел в отчаяние при виде четырех стражей, бдительно наблюдавших за вверенными им сторонами палатки. Их вооружение состояло из традиционных для Турдиса коротких мечей, алебард и пристегнутых к поясам шипастых дубинок. Но больше всего поразило Карма Карвуса яркое освещение палатки принцессы.

За время короткого своего знакомства с Тонгором, Карм Карвус сделал вывод, что порой залогом успеха задуманного предприятия может явиться не тщательно разработанный и подготовленный план, а неожиданная стремительная атака. Валькар недолюбливал точно выверенные планы, в которых надлежало проявлять выдержку и осторожность, прежде чем начать действовать. Сталкиваясь с препятствиями, варвар сокрушал их в первый же подходящий момент, бросаясь в бой подобно сметающему все на своем пути урагану. «Алая Эдда» гласила: «Удача чаще улыбается смелому, чем велеречивому».

Памятуя об этом, Карм Карвус дождался, когда ближайший воин наконец перестал буравить взглядом темноту и двинулся вдоль палатки. Выскользнув из темноты, дворянин подбежал к охраннику как раз в тот момент, когда тот собирался повернуть назад, прыгнул ему на спину и всадил нож в сердце. Воин умер мгновенно, не успев издать ни крика, ни предсмертного стона.

Карм Карвус быстро отволок тело в темноту и вооружился мечом убитого. Одним взмахом рассек он полог палатки и шагнул внутрь. Мельком бросив взгляд на роскошную лампу и раскиданные по полу подушки, дворянин обнаружил стройную принцессу у противоположной стены. Большие глаза Соомии широко раскрылись от удивления: она не ожидала столь внезапного появления Карма Карвуса. Девушка едва не закричала, но ее остановил предостерегающий жест нежданного гостя.

– Скорее, принцесса. На разговоры времени нет. Найдется у тебя темная одежда?

Соомия кивнула и, быстро отыскав темный плащ, накинула его себе на плечи. Карм Карвус сделал ей знак следовать за ним, и они выскользнули в ночь.

Все это произошло так быстро, что сторожившие принцессу воины даже не успели обнаружить исчезновение своего товарища.

Воспользовавшись этим, дворянин, держа Соомию за руку, шмыгнул в темную щель между двумя шатрами, мысленно благодаря Богов за то, что в эту ночь на небе не сияла луна.

Беглецам казалось, что они уже несколько часов пробираются сквозь лагерь Фала Турида, огибая палатки и зампов, избегая костров и освещенных факелами мест и изо всех сил стараясь не попасться на глаза совершающим регулярные обходы спящего войска караульным. Наибольшая опасность подстерегала беглецов при попытке покинуть пределы лагеря, поскольку двигаться им теперь пришлось по открытой местности, и это оказалось несравнимо труднее, чем перебегать от палатки к палатке и красться между загонами с отдыхающими животными. К счастью, внимание наружной охраны занимали подходы к лагерю.

Высматривая вражеских лазутчиков, они не заметили неслышно пробиравшихся за их спинами Карма Карвуса и принцессу.

Перевалило за полночь, когда беглецы миновали, наконец, последние дозоры и почувствовали себя в относительной безопасности. Завидев справа неясно вырисовывающиеся стены Патанги, молодые люди устало присели на вершине поросшего сухой травой холма, чтобы перевести дух и обсудить, что им делать дальше.

– Я восхищаюсь твоей храбростью и преданностью… – начала было Соомия, но Карм Карвус жестом остановил ее и спросил:

– Принцесса, чем благодарить меня за то, что я считаю своим долгом, скажи-ка лучше, что нам следует теперь предпринять? В конце концов это твоя, а не моя родина. Стоит ли нам пробираться в Патангу, и если нет, то каковы твои дальнейшие планы?

Девушка задумалась, по привычке откидывая волосы, волной спадавшие на обнаженные плечи.

– У меня есть много друзей в городе, которые с радостью примут меня, не побоявшись Вапаса Птола, убившего моего отца и захватившего его трон. Нас, несомненно, могут приютить в домах барона Селверуса, виконта Дру или в других знатных семействах. Однако, пытаясь проникнуть в город, мы сильно рискуем – желтые хранители, которые наводнили Патангу, сделают все возможное, чтобы схватить меня и доставить к алтарю, дабы принести в жертву Ямату.

– Так куда же мы пойдем?

– На север. Неподалеку от Патанги находится поместье друга и верного слуги моего отца – герцога Мэла, владельца Тесонии. Он укрылся в этом поместье, предпочитая лучше уйти в добровольное изгнание, чем выслуживаться перед Вапасом Птолом. Стервятники в желтых одеждах мечтают отправить его на костер, зная, что жители Патанги питают к нему любовь за щедрость и справедливость, да пока что руки у Верховного хранителя коротки… Да, Карм Карвус, давай-ка двинемся на север.

– Хорошо. Но сначала нам надо где-нибудь отдохнуть и дождаться рассвета. Быть может, стоит подняться вверх по реке и там, вдалеке от лагеря Фала Турида, провести остаток ночи?

Соомия кивнула, и дворянин протянул ей руку, чтобы помочь подняться с земли. Но едва они сделали несколько шагов, как вокруг них вспыхнули факелы, и беглецы обнаружили, что находятся в кольце бритоголовых людей в желтых балахонах.

Увы, судьба распорядилась так, что, бежав из лагеря Фала Турида, они попали в руки патангийского патруля, состоявшего из воинов Верховного хранителя.

В один миг меч оказался в руках Карма Карвуса, и он прыгнул на подступавшего к принцессе воина. Раздался звон стали, мечи скрестились, высекая снопы искр. Рычащий служитель Ямата был искусным бойцом, но отчаяние придало дворянину сил, и, отбив клинок противника, он в мгновение ока перерезал ему горло. Воин упал, и кровь его окропила сухую землю.

Ловким поворотом кисти Карм Карвус крутанул меч и, выбив оружие из рук очередного противника, всадил клинок ему в брюхо. Избегая смертоносных ударов двух новых врагов, защитник принцессы прыгал из стороны в сторону, мастерски орудуя мечом. Некоторое время ему удавалось уходить от тяжелых клинков, но нападавшие вынуждали его пятиться к вершине холма. Внезапно что-то с непостижимой силой обрушилось на затылок доблестного бойца. Мир мгновенно подернулся туманной дымкой, и, падая, Карм Карвус услышал отчаянный крик принцессы, зовущий его по имени…

За время своих странствий Тонгору не раз приходилось попадать в тюрьмы, и, по правде говоря, он не ожидал, что новое место заключения может сильно отличаться от предыдущих.

Однако помещение, отведенное для него и Элда Турмиса похожими на трупы обитателями мертвого города, было столь просторным и роскошным, что совсем не напоминало тюрьму. Под стать ему оказалась и пища, что не могло не произвести сильного впечатления на валькара. Обтянутый шелком диван, подносы с редкими фруктами, изысканные мясные блюда и великолепные вина в прекрасных кубках – о таком заключенные даже и не мечтали. И все же помещение, в которое водворили друзей, являлось тюрьмой. Причем такой, бежать из которой невозможно. Тонгор ощутил это сразу, едва только массивные двери, скользя по пазам, закрылись за их спинами. Стены и двери, пол и потолок покрывал гладкий, блестящий, как шелк, и черный, как небытие, металл.

– Небиум, – поделился валькар своей догадкой с Элдом Турмисом.

Тщательный осмотр отведенной им комнаты подтвердил предположение северянина, что все окружающее их сделано из легендарного металла, высоко ценимого за его редкость и прочность.

– Неплохо для тюремной камеры, – высказал свое мнение Элд Турмис. – К тому же и компания у нас, оказывается, есть, – добавил он, указывая на стоящее в дальнем конце помещения ложе, занятое еще одним пленником, с робостью поглядывающим на озиравшихся по сторонам друзей.

– Еще один из этих живых мертвецов! – проворчал Тонгор, в свою очередь разглядывая незнакомца. Молодой человек, одетый так же, как и доставившие их сюда чужаки, в самом деле выглядел неважно. Лицо юноши казалось еще более бледным, чем у них, и носило следы крайнего истощения.

Попытавшись разговорить товарища по несчастью, Тонгор убедился, что они не понимают друг друга, хотя обороты речи этого трупоподобного юноши и показались друзьям весьма причудливыми. Узник, носивший странное имя Нарьян Заш Дромор, не отличался разговорчивостью, но, во всяком случае, он сообщил друзьям название города, в котором их угораздило очутиться.

– Так это и есть потерянный Омм! – воскликнул Элд Турмис, повторяя слова незнакомца. – Тонгор, ты не мог не слышать сказки о великом городе, построенном тысячу лет назад и исчезнувшем с лица земли в пору расцвета своего величия! Так вот почему показались мне столь странными одежды этих людей и язык, на котором говорит этот несчастный! Обитатели города уже тысячелетие не общаются с другими жителями континента!

Он повернулся к Нарьяну Дромору, глядевшему на товарищей по несчастью без всякого интереса:

– Но почему мы находимся здесь? И что делаешь здесь ты?

– Почему нас заперли? Ты тоже пленник или тебя поместили сюда наблюдать за нами? – решил уточнить Тонгор.

Ответить юноше не удалось, поскольку двери внезапно отворились, и в сопровождении вооруженных стражей в комнату вошли слуги, несшие блюда с дымящимся мясом, бокалы и кувшины с вином и подносы с прочей снедью. Кроме еды они вернули узникам и их одежду, в которую те не замедлили облачиться.

– Что все это значит? Почему вы держите нас взаперти? – обратился Тонгор к одному из вошедших, но человек, похожий на обтянутый кожей скелет, пропустил его слова мимо ушей.

Оставив принесенную пищу, чужаки, не проронив ни слова, вышли, и друзьям ничего не оставалось делать, как отдать должное искусно приготовленным блюдам.

Тонгор и Элд Турмис ели с большим аппетитом, в то время как Нарьян Заш Дромор едва притронулся к принесенным яствам. Покончив с едой, Тонгор, удовлетворенно вытянув ноги, с наслаждением принялся потягивать вино, не пытаясь более заговаривать с сокамерником, явно не желавшим поддерживать разговор. Элд Турмис, настроенный более решительно, засыпал узника целым градом вопросов.

– Я помещен сюда за совершенное преступление, – неохотно промолвил наконец Нарьян Заш Дромор, – мне предстоит искупить свою вину…

– Какую вину? Как искупить?..

После долгой паузы, когда друзья уже решили, что ничего больше от товарища по заключению не услышат, он бесцветным голосом произнес:

– Мне предстоит предстать перед Ксосуном, повелителем Омма.

– А кто такой этот Ксосун? Он ваш сарк, да?

Нарьян неопределенно пожал плечами:

– Он волшебник и наш правитель. Все мы служим его чудовищным желаниям. Он моргулак.

Элд Турмис ощутил, как по спине пробежал холодок. Он обменялся с Тонгором встревоженным взглядом.

– Кровопийца?

Нарьян кивнул.

– Все, кто находится в стенах Омма, его добыча. Жертвами Ксосуна стали многие поколения родившихся здесь. Так продолжается из века в век, с того момента, как он появился среди нас.

Тонгор выругался, чувствуя, как волосы у него на голове встают дыбом. Он слышал об ужасных делах моргулаков – этих вампиров, пищей которым служила людская кровь. Теперь понятно, почему жители Омма выглядят как ходячие мертвецы, Другими они и не могли быть, ведь повелитель этого города регулярно высасывал их кровь. Валькар чувствовал, как его душит ненависть. Вот, значит, почему их посадили в столь роскошную темницу и откармливают, как скот на убой. Впервые проникшие в город пришельцы будут, без сомнения, лакомым блюдом для Ксосуна! Взглянув на побелевшее от гнева лицо Элда Турмиса, северянин убедился, что подобные мысли пришли и в голову его друга.

– Если вы ненавидите и боитесь моргулака, то почему не свергнете его? – возмущенно спросил Тонгор, но Нарьян лишь безнадежно покачал головой.

– Многие пытались уничтожить его и поплатились головой за свою отвагу. Ксосун обладает страшными знаниями. Он может управлять нашей волей и нашими мыслями. Тысячу лет назад, появившись здесь, он опробовал свою ужасную силу на наших предках и с тех пор безнаказанно терзает поколение за поколением. Ты, верно, заметил, что мы похожи на трупы? Но чему удивляться, если с рождения до могилы нас мучит страх, сознание безнадежности борьбы и ненависть к непобедимому моргулаку?

– Тысяча лет! – не мог прийти в себя от изумления Тонгор.

Элд Турмис недоверчиво покачал головой:

– Я слышал, моргулаки живут до тех пор, пока имеют возможность сосать кровь своих жертв. Но тысячу лет!..

Некоторое время они шепотом обсуждали возможности побега из страшного города, но так ничего и не придумали. Настала ночь, но Тонгор, не в силах уснуть, вновь и вновь возвращался мыслями к планам бегства, и никак не мог отыскать осуществимый вариант. Ворочаясь в роскошной постели, он неожиданно почувствовал что-то твердое под боком. Недовольно заворчав, он сел, отстегнув висевший на поясе кожаный кошелек, вытряхнул из него круглый предмет, завернутый в чистую тряпицу. Развернув ее, он увидел золотой браслет, украшенный блестящим камешком. В первое мгновение валькар удивился, но потом задумался.

Ну, конечно же! Теперь он припомнил, что получил этот браслет, когда покидал дворец Шарата. С тех пор события разворачивались так стремительно, что у него так и не появилась возможность рассмотреть дар волшебника. Он просто забыл о нем.

Любуясь красивой вещицей, Тонгор повертел ее перед глазами, наблюдая за переливами света на полированном металле.

Помнится, вручая этот браслет, старый волшебник сказал: «Если ты сохранишь эту маленькую безделицу, однажды она может очень и очень тебе пригодиться».

Ого! Забыв и думать о сне, валькар вскочил с дивана и мягким кошачьим шагом пробежался по комнате, чувствуя страшное возбуждение. Шарат не бросал слов на ветер, и значит…

Тонгор осторожно надел браслет на руку, прислушался к собственным ощущениям, но ничего не произошло.

В глубине комнаты стояло большое, в человеческий рост, зеркало в резной опаловой раме. Подойдя к нему, валькар уставился на свое отражение, потом поправил браслет, коснувшись пальцами драгоценного камня. Раздался негромкий треск…

– О всемогущие Боги!

По телу Тонгора пробежала дрожь, он ощутил странное покалывание и с изумлением увидел, как его зеркальный двойник окутался зеленоватым светом. Сияние стало ярче, а затем отражение в зеркале исчезло. Непослушными пальцами валькар вновь коснулся камня на волшебном браслете. В опустевшем зеркале опять возникло зеленое свечение, и он снова увидел свое отражение. Вот это да! Тонгор ощутил небывалый подъем духа, кровь в жилах забурлила, как после кубка доброго вина, и он, сдерживая волнение, прошел к своему ложу. Опустившись на постель, валькар стал обдумывать начавший формироваться в его мозгу план побега из заброшенного города. Теперь, когда он узнал, на что способен чудесный браслет, положение пленников уже не казалось ему столь безвыходным. К утру он до тонкостей рассмотрит все детали и будет готов померяться силами с владыкой Омма.

ЧЕРНЫЙ ДЫМ БЕЗУМИЯ

Враг твой лежит на твоем алтаре,

Жаркое пламя на алой заре!

Жертвенный нож обагрился в крови,

Тело и душу, Ямат, бери!

Ритуальная песнь Ямата

Вапас Птол пристально смотрел на приведенных к подножию его трона принцессу Соомию и захваченного вместе с ней молодого человека, чувствуя, как сердце его наполняется весельем. Когда-то он мечтал, что эта хрупкая девушка разделит с ним трон Патанги, но она сбежала и оказалась вне досягаемости. Ему уже приходило в голову, что он никогда больше не увидит ее, и вдруг такая удача!

Приближаясь к трону, девушка двигалась с грацией и изяществом не то газели, не то кошки, и Вапас Птол пожалел, что просторный тронный зал недостаточно велик, чтобы он мог всласть налюбоваться этим изумительным телом, этой чарующей походкой. «Какая гибкая, статная, словно выточенная из мрамора, фигура, соблазнительные формы которой не в состоянии скрыть никакие одеяния! Какая величественная осанка, нежная кожа, похожая на светящийся изнутри алебастр в оправе густых и блестящих черных волос! Какая высокая шея, глубокие сияющие глаза, бездонные, как колодцы, как ночное звездное небо!

Какие чувственные губы, вызывающие в памяти лепестки роз и спелые ягоды…» Он мог бы продолжать до бесконечности, да иссякли эпитеты.

– Итак, принцесса, ты вернулась к стенам своего родного города во главе армии чужеземного завоевателя! – провозгласил он, и ухмылка искривила его тонкие губы.

– Это не правда! Сарк Турдиса захватил меня в плен, но мне удалось бежать из него с помощью моего храброго предприимчивого друга – дворянина Карвуса. Твои псы схватили меня, как раз когда нам удалось выбраться из лагеря Фала Турида.

Голос принцессы звучал ровно и спокойно. Ни тени страха или тревоги не отразилось на ее гордом лице, когда она подняла прекрасные глаза на Верховного хранителя, и тот почувствовал, что краснеет под презрительным взглядом, которым Соомия окинула его с головы до ног.

Вапас Птол восседал на великолепном троне. Его роскошное одеяние из желтой парчи и бархата украшали драгоценные камни. Но вся эта роскошь не могла скрыть сквозившую в каждом его движении жестокость, придававшую ему сходство с хищным зверем. В резких чертах костистого лица, холодных немигающих глазах и выдающемся вперед клювообразном носе было что-то от выслеживающего добычу стервятника. И даже в тонких губах его, сложившихся в некое подобие улыбки, угадывались жестокость и злоба.

– Теперь уже не важно, по какой причине или с какой целью ты оказалась здесь. Ибо, вне зависимости от этого, тебя и твоего приятеля ждет возмездие за совершенные преступления и оскорбления, нанесенные Ямату.

Соомия залилась ясным и чистым, как звон колокольчика, смехом.

– Какие же преступления ты приписываешь мне, хранитель? Отказ выйти за тебя замуж даже под угрозой пытки и жестокой казни? Или я совершила преступление, решившись бежать, когда ты, учинив неслыханное предательство и беззаконие, попытался отправить саркайю Патанги на алтарь своего кровавого Бога? Но ни то, ни другое, как тебе прекрасно известно, не является моим преступлением! Саркайя выходит замуж за кого пожелает, и преступлением считается принуждать ее к браку! Побег невинно осужденного из-под стражи тоже не может быть назван преступлением. А вот вынесение смертного приговора без суда иначе как преступным назвать нельзя. Так кто же из нас заслуживает наказания, ты или я?

Каждое из брошенных Соомией обвинений было истинной правдой, и, слушая девушку, Вапас Птол чувствовал себя весьма неуютно. К тому же от глаз его не укрылось, что охранявшие пленников воины обмениваются недоумевающими взглядами.

– Отар! – рявкнул он, взмахнув драгоценным жезлом. – Уведи своих людей из зала, пусть подождут моих приказов за дверями.

Молодой хранитель поклонился и с сомнением в голосе произнес:

– Но, повелитель, хотя пленники и не вооружены, они могут…

– Ямат позаботится о своем преемнике на земле! – раздраженно оборвал его Желтый Верховный хранитель. – Я сказал – ступайте!

Низко кланяясь, отар вывел воинов из зала и притворил за собой дверь.

Вапас Птол вперил холодный взгляд в принцессу и медленно проговорил:

– Никто, кроме Верховного хранителя, не может судить о преступлении, совершенном против веры. К тому же в Натаете многое изменилось со времен твоего рождения. Тебе ли этого не знать?

– Разумеется, мне это известно! – вызывающе улыбнулась Соомия. – В противном случае разве посмел бы Верховный хранитель сидеть, в то время как его саркайя стоит? Он не допустил бы, чтобы его повелительницу оскорбляли эти оковы! – Она указала взглядом на тяжелые цепи Карма Карвуса, звякнув такими же «украшениями», сковавшими ее тонкие запястья.

Желтый хранитель разразился злобным, режущим слух смехом:

– Соомия Чонда больше не саркайя! Она отреклась от этого высокого титула, бежав из своего города в компании преступников: убийцы и еретика!

– Все преступления, совершенные моими случайными спутниками Тонгором-валькаром и Шаратом, заключаются в том, что они не позволили тебе убить их так же беззаконно, как ты хотел убить меня, – отвечала девушка. Однако к чему ворошить прошлое и без толку играть словами? Скажи лучше прямо, чего ты от меня хочешь и зачем велел схватить нас?

Бледное лицо святоши приняло благочестивое выражение.

– Я не желаю ничего иного, кроме как помочь тебе, сиятельная, вернуться на трон, который по праву должен быть твоим.

– И который ты незаконно занял! – вставила Соомия.

На физиономию хранителя набежала тень.

– Да, я вынужден был принять на себя заботу о твоем несчастном народе, когда ты бежала из города, оставив его на произвол судьбы.

– Отлично! Если ты намерен вернуть мне трон, то прежде всего сними эти цепи и позволь вернуться во дворец моего отца.

Самое время подумать о будущем, ведь войско Фала Турида стоит под стенами Патанги.

В запавших глазах узурпатора мелькнуло уважение. Голос его сделался еще более вкрадчивым:

– К сожалению, принцесса, это не так просто сделать. Сначала должен состояться ритуал очищения. Ты должна покаяться в своих заблуждениях и богопротивных деяниях. Религиозные правила строги, и соблюдение обряда отречения от содеянного зла и духовной скверны обязательно даже для венценосных особ!

– Короче, чего ты от меня хочешь?

Вапас Птол вздрогнул от этого прямого, прозвучавшего с намеренной грубостью в устах принцессы вопроса, но продолжал все тем же масляным голосом:

– Покаяние в этом случае может быть только одно. Принимая во внимание твою молодость и дурное влияние, которое оказали на тебя случайные спутники, влияние, которому трудно было противостоять столь неискушенной девушке…

– Чего ты хочешь от меня? – прервала его Соомия.

– По мнению старших жрецов, дабы предотвратить дальнейшие заблуждения и наладить взаимопонимание, умиротворить жителей Патанги и продемонстрировать им единство целей верховной власти города и священнослужителей, принцессе Соомии, законной и единственной наследнице дома Чонда, следует выйти замуж за Верховного хранителя великого Ямата.

Таким образом, все разногласия будут решены к обоюдному удовольствию, в душах подданных воцарится мир и покой, и под покровительством истинного Бога будет положено начало новой великой династии…

Соомия безрадостно усмехнулась – ничего иного она и не ожидала.

– Твоя саркайя не пойдет на эту сделку, которая явилась бы пародией на добровольный и счастливый союз. Запомни, Птол, я люблю другого. Его зовут Тонгор-валькар. Он не единожды уже спасал мне жизнь и заслужил мою любовь и признательность. Я намерена сохранить ему верность и потому полагаю разумным более к вопросу о моем замужестве не возвращаться.

Краски окончательно покинули и без того бесцветное лицо Вапаса Птола. Морщины сделались глубже. Он разом постарел, и только глаза продолжали светиться прежним холодным огнем.

– Хочешь ты того или нет, но к этому вопросу нам придется вернуться! Сейчас я властитель этого города и мое слово здесь – закон!

– Сейчас ты и правда властитель, но что будет завтра? – спросила Соомия с притворным вздохом сожаления. – Бесчисленное войско Фала Турида стоит под стенами Патанги, и боюсь, очень скоро этим городом станет править он. Так какой смысл говорить о свадьбе, которая уже не упрочит, как ты надеешься, твою власть?

– Я не боюсь сарка Турдиса – произнес Верховный хранитель, пренебрежительно улыбаясь. – Великий Ямат дал мне средство противостоять наглому захватчику. Положись на Огненного Бога – с его помощью войска Фала Турида потерпят жестокое поражение.

Глаза Соомии округлились от удивления, и она, не скрывая недоверия, спросила:

– Вапас Птол, не сошел ли ты с ума? Под рукой Фала Турида многотысячная армия, подобной которой еще не бывало в Лемурии! Сыны Патанги – сильные и храбрые бойцы, ее военачальники обладают необходимыми знаниями и опытом, но при чем тут Ямат? Мы говорим с глазу на глаз, и оба знаем цену твоему ложному Богу, зачем же произносить пустые слова? Ямат не может помочь! Мы должны разработать план действий, решить, как лучше защитить Патангу от вражеских полчищ. Мы должны подумать над обороной города и, быть может, вступить с сарком Турдиса в переговоры. Возможно, нам удастся откупиться от него всем тем золотом, которое накопили твои свирепые слуги, немилосердно обиравшие многие поколения простых граждан!

Вапас Птол улыбнулся. Наконец-то беседу удалось направить в нужное русло.

– Принцесса, ты опять говоришь неблагоразумные, еретические и, я бы даже сказал, кощунственные слова, свидетельствующие о том, какое дурное влияние оказали на тебя твои спутники.

Но поверь, я не собираюсь тебя обманывать! Бог дал мне в руки удивительную силу, которая уничтожит полчища врагов, осмелившихся осадить Патангу, не зря именуемую Городом Огня!

С этими словами Желтый Великий хранитель поднялся с трона и сделал шаг к нефритовому диску, висевшему за его спиной. Стукнув по каменному гонгу серебряным молоточком, он подождал, пока появившийся в зале раб, поклонившись, не застыл в смиренной позе, всем своим видом выражая повиновение и готовность исполнить любой приказ.

– Позови Химога Туна! И пусть захватит с собой шар, – велел Вапас Птол.

Слуга вновь поклонился и покинул зал.

– Что за игру ты затеял? Какие коварные планы породил твой злобный мозг на этот раз?

– Потерпи немного, принцесса, и ты увидишь божественную силу Ямата в действии, – многозначительно пообещал Верховный хранитель.

Химог Тун оказался жирным подобострастным коротышкой.