Текст книги "Чувства всегда опасны (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Гаан Лилия Николаевна
Чувства всегда опасны
В сельской жизни мало развлечений, и собирающимся скоротать вечерок дамам и джентльменам редко удается найти интересную тему разговора. Всё становится сенсацией: и застрявшая в грязи телега, и разбитый нерадивой служанкой горшок. Но жителям городка Бленчинг с отсутствием тем для сплетен сталкиваться не приходилось, потому что в его окрестностях проживал некий Джон Флетчер.
Владелец небольшого поместья Темптон-лодж был человеком во всех отношениях неприятным.
Нелюдимый грубиян, он и внешность имел отталкивающую: багровое одутловатое лицо, маленькие злющие глазки под белесыми бровями и нелепо торчащие во все стороны остатки волос за ушами. Да ещё при общей худобе над кривыми ножками свисало карикатурно огромное пузо. Флетчер постоянно с кем-то скандалил, бесконечно судился, а иногда даже пускал в ход кулаки.
Говорят, что когда-то у него была жена, но даже люди знающие Флетчера всю жизнь и то не могли припомнить, как она выглядела: блеклая, тощая, бессловесная. Она умерла, рожая единственное дитя эсквайра – дочь Элспет.
После смерти миссис Флетчер вдовец даже не делал попыток ещё раз устроить свою судьбу. Он не доверял экономкам со стороны, поэтому хозяйством в его доме долгое время заправляла сестра. Миссис Джонсон была почтенной вдовой священника местного прихода. Она и заменила малютке Элспет мать. Дама отличалась строгостью, хорошо понимала свой долг, и когда она умерла, пятнадцатилетняя Элспет уже была готова заменить тётушку и в кладовых, и на кухне.
К этому времени она вытянулась в весьма привлекательную во всех отношениях девицу. Синие томные глаза, копна пышных каштановых волос, тонкие черты лица и ладная фигурка. Элспет могла поддержать беседу и отличалась приятными манерами. Увы, но даже этих несомненных достоинств было недостаточно, чтобы сгладить негативное отношение жителей Бленчинга к семье Флетчеров.
Кроме как в церкви девушка редко где бывала. Только иногда, когда отец по каким-то делам надолго уезжал в Лондон, она могла позволить себе нанести визиты знакомым. Но зато её часто можно было встретить на улицах городка с корзиной для покупок, и люди несведущие могли её принять если не за служанку, то за девицу из семьи, отличающейся крайней бедностью.
Между тем, среди жителей Бленчинга ходили упорные слухи, что денежки у эсквайра водятся, только скуп он до чрезвычайности. Его дочь ходила в старых по многу раз перешитых платьях, стоптанных башмаках и в давно вышедших из моды ещё тётушкиных шляпках.
Как-то местная баронесса леди Амалия Ворт даже сделала резкое замечание отцу по поводу внешнего вида Элспет. Флетчер ответил в своей извечной сварливой манере: мол, лучшее украшение девушки – скромность, а всё остальное – происки дьявола, к которому высокородная дама и должна пойти, причём немедленно.
Говорят, высокородная дама пригрозила ему судом, но потом скандал как-то сам собой замялся, и никто так и не смог заставить Флетчера прикусить язык.
Выведенные из себя его хамством жители Бленчинга подвергли невежу остракизму, но того их гнев только позабавил. А какой интерес бойкотировать человека, который плевать на это хотел?
Каждый день после ужина эсквайр уединялся в столовой с запасами портвейна, и частенько прислуге приходилось затаскивать в спальню своего напившегося до бесчувствия работодателя.
При таком отце будущее мисс Флетчер рисовалось окружающим довольно ясно: несмотря на красоту её ждала незавидная участь старой девы, угасающей в убогой нищете и одиночестве. Иначе чем 'бедняжка Элспет' её местные дамы и не называли.
Сама же мисс Флетчер подчинялась тирании отца без малейшего ропота. Уж слишком много забот обременяло её голову.
Темптон-лодж был обычным английским поместьем. К дому примыкали два крыла. Одно – предназначалось для слуг, другое – для конюшен.
Две гостиные, столовая, библиотека, детская и классная комната, несколько спален. Из кухни коридор вёл в буфетную, кладовую и чуланы. Всё обветшало, требовало ремонта, и нуждалось в содержании в чистоте и порядке, несмотря на ворчание слуг, постоянно норовивших отлынивать от работы.
К обширному парку примыкали также лес и три фермы. Хозяйство немалое, и тоже требующее постоянного пригляда. На отца надежды было мало, особенно после того как браконьер прострелил ему в лесу ногу. Хромой Флетчер стал мучиться болями в ране, что отнюдь не улучшило его характера.
Вдобавок девушка занималась постоянной штопкой своих и отцовских вещей, следила за слугами, вела хозяйственные книги, возилась в саду, читала родителю вслух и терпеливо выслушивала его раздраженное брюзжание.
– Господь дал тебе именно такого отца, – когда-то напутствовала её тетушка. – Значит, он хотел научить тебя смирению и милосердию. Твой долг почитать родителя каким бы он ни был: не роптать и не ныть. Это недостойно истинной леди.
Вот она не роптала и не ныла, покорно вынося все чудачества батюшки.
К тому же у Элспет была тайна: когда девушке исполнилось шестнадцать лет, произошла встреча, чудесно преобразившая её унылое существование.
В тот июльский день было довольно жарко, и отец решил развлечься рыбалкой. Рыбу ловить он любил, а вот возиться с наживкой и крючками терпеть не мог, доверив эту докуку Элспет.
Флетчеры, спрятавшись от солнца в тени большого вяза, напряженно следили за поплавком, когда из-за поворота показалась лодка. За вёслами сидел черноволосый юноша. Мало того что он был без сюртука, жилета и шляпы, да ещё и закатал рукава ослепительно белой рубашки. Вопиющая непристойность. Когда лодка поравнялась с Флетчерами, пожилой джентльмен дал выход гневу:
– Эй, бесстыдник, – зарычал он, – это частные владения: здесь не положено плавать кому ни попадя! Поворачивай, если не хочешь предстать перед судьей!
Юноша обернулся, и у Элспет оборвалось дыхание от радостного изумления: как же он был красив! Черные вьющиеся волосы взъерошились, тёмные глаза сверкали, а щёки разрумянились от зноя. А ещё... он снял шейный платок! Девушка стыдливо покраснела, впервые в жизни увидев обнаженную мужскую шею.
Между тем незнакомец вежливо заметил:
– Река всего лишь разделяет наши владения, сэр! И если на то пошло, я плыву вдоль берега, принадлежащего моей семье.
– А то я не вижу, где шныряет твоя лодка!
– Вам показалось: у человека на берегу несколько искаженное восприятие перспективы.
– Что-то ты городишь мудреное, мальчишка. Убирайся отсюда! Здесь юная барышня, и ей не след смотреть, как ты распоясался.
– Прошу меня извинить, сэр! Это действительно моё упущение, – и юноша направил лодку к противоположному берегу, но прежде...
Прежде он с заметным интересом посмотрел на Элспет, и у девушки приятно сжалось сердце предчувствием чего-то волшебно прекрасного.
– Уилл Ворт, – проворчал отец, – младший сынок баронета. Ещё тот хлыщ! Но меня титулами-то не прошибешь: я любого заставлю уважать границы своих владений. Что молчишь, Эл?
– Я слушаю вас, отец.
– Ты покраснела. Уж не заболела ли? Отправляйся домой и распорядись насчёт обеда, а то вы – девчонки чуть солнце припекло, сразу брык и в обморок.
Элспет ни разу не падала в обморок, но сейчас даже обрадовалась предложению отца: ей хотелось побыть в одиночестве.
Позже они ещё не раз встречались. Она видела Уилла в церкви: юноша чинно восседал на семейной скамье Вортов в окружении родственников. И хотя его красота никуда не исчезла, в полном облачении джентльмена из высшего общества он был не столь очарователен как в тот летний день, когда солнечные зайчики веселыми искрами отражались в его темных глазах.
Элспет так и не смогла совместить в своём сердце эти два облика понравившегося юноши, поэтому укладываясь вечерами в постель, грезила только о юном гребце. Ей это никогда не надоедало и неизменно помогало сохранить жизнерадостность, даже когда отец становился совсем невыносимым.
Надо сказать, что и юный Уилл также обратил внимание на юную соседку, и при помощи нехитрых уловок не раз оказывался рядом, когда она направлялась по каким-нибудь делам в Бленчинг. Флетчер всегда заставлял дочь передвигаться пешком.
– Ходьба полезна для здоровья, а лошади нужны в хозяйстве не для баловства, а для работы!
Догнав девушку, Уилл спешивался, и они проводили немало времени, болтая о разных пустяках. Молодой человек учился в Оксфорде и мечтал о карьере морского офицера.
– Младшим сыновьям приходится самим пробиваться в жизни.
Элспет обожающими глазами смотрела на красавца и тяжело вздыхала. Она не питала иллюзий, хорошо осознавая, что Ворт будет искать невесту среди девушек с хорошим приданым. И всё равно им было хорошо вместе.
А потом Уилл уехал, и несколько лет не появлялся в Ворт-холле. До неё доносились слухи, что от мыслей об офицерской карьере он отказался, потому что дальний родственник оставил ему сумму денег, достаточную для образа жизни джентльмена из высшего общества.
Со временем его облик поблек и в её мечтах, превратившись в приятное, но весьма туманное воспоминание.
Когда девушке исполнилось двадцать два года, она осиротела.
Флетчер умирал тяжело: его и без того доставлявшая немало хлопот печень окончательно перестала справляться с ежедневными запоями.
Призванный к постели больного доктор Адам Данэм осмотрел его с непроницаемым выражением лица. Он был единственным человеком в Бленчинге, с кем у Флетчера сложились более-менее приятельские отношения. Данэм часто бывал в его доме, и иногда даже оставался на ужин или на обед. И хотя доктор не сказал пациенту, что его дела хуже некуда, эсквайр уже обо всём догадался. Флетчер выслушал все рекомендации с кислым выражением лица, а после его ухода позвал к себе дочь:
– Вот что, – заявил он, морщась от боли, – тут такое дело... я скоро умру!
– Отец!
– Что – отец! – было взвился Флетчер, но тут же опять сник. – А ты думала я вечный?
– Нет, но...
– Ах, девочка моя, жизнь – штука скучная, нелепая и одному Господу известно: зачем мы приходим в этот мир? Но коль я всё-таки твой отец, то не могу с легким сердцем уйти к Всевышнему пока мы не поговорим откровенно.
Элспет настороженно покосилась на пожелтевшего словно лимон родителя. Он никогда не говорил с ней столь торжественно, да ещё о таких серьезных вещах.
– Когда я умру, ты узнаешь... – отец задержал дыхание, а потом быстро выпалил, – ...ты узнаешь, что унаследовала состояние. Не так, чтобы очень большое, но для некоторых и пятьдесят тысяч фунтов – лакомый кусок.
Пятьдесят тысяч! Изумленная Элспет решила, что от боли у отца помутился рассудок. В течение долгого времени заполняя хозяйственные книги, она конечно знала, что их доходы во много раз превышают расходы. Регулярно поступали деньги от арендаторов, приносили неплохую прибыль фермы. Покойная миссис Джонсон в своё время пояснила Элспет, что отец собирает ей деньги на приданое, и больше вопросов девушка не задавала. Но пятьдесят тысяч? На продаже молока и сена такого состояния не сделаешь!
– Мой отец, прости его Господи, – продолжал говорить Флетчер, – был дрянным человеком: мот, игрок, да ещё и дурак впридачу, но дьявол наградил его смазливой физиономией и умением обольщать простодушных дурочек.
Элпет согласно качнула головой, не понимая, куда он клонит. Портрет деда висел в гостиной, и любой мог убедиться, что тот был весьма недурен.
– И моя наивная мать клюнула на его уловки. Твой прадед – Джордж Уинтроп был состоятельным ливерпульским торговцем, и дал за ней хорошее приданое. Казалось, живи и радуйся, но отец умчался в Лондон, бросив жену и ребенка, и пустился во все тяжкие. Он бесился до тех пор, пока не промотал всё – до пенни! Его посадили в долговую тюрьму, а нас с матерью кредиторы чуть не вытолкали на улицу из родного дома...
Флетчера скрутила боль, и он, со стоном схватившись за бок, переждал приступ, прежде чем продолжил свой невеселый рассказ:
– В тюрьме отец умер, и его никто не оплакивал: других хлопот хватало. На помощь пришёл дед Уинтроп. Он выкупил долговые обязательства на Темптон-лодж, научил меня кое-каким хитрым операциям с векселями. Однако нам с матерью пришлось долгие годы жить практически в нищете, пока не удалось окончательно расплатиться с кредиторами. Потом, я научился играть на бирже, несколько раз удачно вложил деньги, и вот...
Отец страдальчески поморщился, и Элспет поспешила подать рекомендованное доктором питье.
–... когда Уинтроп умер, мать по завещанию получила свою долю наследства – пятнадцать тысяч, но мы к тому времени настолько привыкли экономить, что это не отразилось на нашем образе жизни. Мало того, мы осознали всю выгоду такого положения вещей: никто не суется в твои дела, никаких подписных листов, дурацкой благотворительности, ненужных трат на бесполезные тряпки, экипажи, приемы. К тебе не липнут приятели, не надоедают гости, не заглядывают в глаза торговцы – ты свободен. До бедных никому нет дела!
Элспет только и смогла, что растерянно хлопать ресницами. Услышанное не укладывалось в её голове. Пятьдесят тысяч! А у неё ни разу в жизни не было добротного платья.
– Я к чему это всё рассказываю, – мучительно простонал Флетчер, – не хочу, чтобы ты оказалась такой же идиоткой как и моя мать. Увы, после похорон все узнают о наших денежках и налетят, что осы на свежее мясо. Запомни как молитву, задолби себе на лбу: всем без исключения нужны только твои деньги, чтобы они там сладкоголосо не пели, восхваляя твою красоту. Хотя ты пошла в своего деда и на редкость хороша собой. Вон уже и кавалеры вьются...
Он проницательно взглянул на дочь.
– Думаешь, я не знаю, что ты сохнешь по младшему Ворту? Выкинь его из головы, если не хочешь сдохнуть с голоду в сточной канаве. Считай, что я не даю благословения на этот брак. Вся эта семейка доброго слова не стоит.
Девушки удивленно смотрела на родителя: как же он догадался о её самой сокровенной тайне? Но отец, оказывается, ещё не всё сказал:
– Жизнь, девочка моя, отнюдь не мармелад! И только деньги могут дать уверенность в завтрашнем дне. Крепко держись за свой карман! Не я это придумал, и не скажу, что мне особо по душе такое положение дел, но так устроен мир. Так вот, чтобы я со спокойной душой ушёл к Господу нашему, дай мне слово, что твоим мужем станет мужчина, у которого денег будет не меньше, чем у тебя!
И что ей оставалось? Только дать требуемую клятву.
Элспет с грустью подумала, что женихи и так старательно обходят их дом стороной, а теперь о замужестве и вовсе придётся забыть. У кого из окружающих её джентльменов есть сумма, превышающая пятьдесят тысяч? А если такие деньги и есть, то их взоры будут устремлены в другую сторону: на красавиц из хороших семей и связями в высшем обществе. Видимо, несколько встреч с младшим Вортом так и останутся её единственным романом.
ДАНЭМЫ.
Адам Данэм, вернувшись с кладбища, сказал своей сестре Эмили:
– Эм, мисс Флетчер нужно поддержать на первых порах. Неприлично ей оставаться одной в Темптон-лодж.
Эмили кисло поморщилась. Это предложение не вызвало у неё особого энтузиазма.
Будучи закоренелой старой девой, она вела хозяйство в доме холостого брата, состояла в совете местного прихода, кроме того ещё слыла настоящим 'синим чулком', потому что увлекалась чтением научной литературы и собиранием гербария.
Брат и сестра были на редкость похожи друг на друга. Высокие, сухопарые, с одинаковыми бледно-голубыми глазами и тяжелыми подбородками, Данэмы имели склонность к научным изысканиям и отличались редкостной педантичностью.
– Может ей лучше нанять компаньонку, – недовольно возразила Эмили, – папаша оставил Элспет хоть какие-нибудь средства?
– Думаю, что Стемптон приносит не меньше трех тысяч годового дохода.
Сестра удивленно взглянула на Адама поверх стекол пенсне.
– Это хорошие деньги. На что же они их тратили, если жили как нищие?
Данэм пожал плечами. Его мало интересовали странности клиентов – лишь бы аккуратно платили по выставленным счетам.
– Кто знает?
– Может, старые долги?
Данэм только отмахнулся, собирая докторский саквояж. Он спешил. Ему ещё предстояло проехать пять миль по раскисшей от дождей дороге, чтобы осмотреть больное колено миссис Фокс.
– Кстати, – добавил доктор, натягивая перчатки перед выходом из дома, – завтра утром приедет поверенный семьи Флетчеров, чтобы ознакомить родственников с завещанием покойного. Предупреди пациентов, что я их навещу только во второй половине дня.
– А какое тебе дело до завещания Флетчера? Разве ты – заинтересованная сторона?
– Покойный в своё время попросил меня стать его душеприказчиком. Не думаю, что чтение завещания займёт много времени, но всё же не стоит заставлять больных людей ждать понапрасну.
Ах, если бы Данэм мог предположить, что произойдет в гостиной Темптон-лодж в следующее сентябрьское утро, он бы отложил все визиты на другой день.
ЗАВЕЩАНИЕ.
Когда поверенный пересек порог гостиной Темптон-лодж, к своему удивлению, он обнаружил в комнате множество облаченных в траур пожилых дам и всего лишь трёх джентльменов.
На похороны эсквайра съехалась вся его родня. И если по линии Флетчеров в скорбной церемонии принимали участие только две пожилых кузины, то ливерпульский клан прибыл в полном составе, возглавляемая пожилой тёткой усопшего – миссис Далией Уинтроп. Старая дама передвигалась при помощи костылей, но это не мешало ей командовать многочисленным выводком Уинтропов.
С брезгливым недоверием оглядев обшарпанные стены и старую мебель, родственницы недоуменно переглянулись:
– Как можно жить в таком сарае? И на что Джон растратил наследство дедушки?
У расстроенной Элспет не было желания отвечать на вопросы: она сочла их по меньшей мере неуместными. Придирчиво оглядев удрученную девушку, миссис Уинтроп категорично заявила:
– Не надо так расстраиваться, милочка! Мы не бросим тебя на произвол судьбы. Усадьба, скорее всего, находится в столь же плачевном состоянии, что и дом, поэтому лучше Темптон продать, пока ещё можно за него что-нибудь выручить. Ты пока переберешься жить к кузине Энн (в её доме всегда есть чем заняться – всё-таки двенадцать детей), а потом... потом видно будет!
Надо сказать, что и другие родственницы не остались в стороне, от чистого сердца предлагая сироте различные варианты устройства её будущего.
Элспет только отмалчивалась: она не собиралась покидать собственный дом ради сомнительного счастья стать приживалкой в чужой семье.
– Такая же нелюдимая как и Джон! – был общий вердикт дам.
Разумеется, никакая сила не могла изгнать их из гостиной, когда в дом прибыл поверенный Флетчеров – мистер Бэнкс.
Мистер Бэнкс отличался от прочих коллег по цеху, во-первых, возрастом. Тридцатилетний мужчина недавно унаследовал контору своего отца и пока только входил в суть доверенных дел. А во-вторых, Бэнкс ещё не успел потерять чувства юмора – качества, вообще-то, лишнего в этой профессии.
И когда он оказался среди сонма пожилых дам, но под многочисленными шляпками с траурными перьями не разглядел лица наследницы, то не смог сдержаться:
– Среди такого моря скорби нелья ли найти островок, где бы я смог встретиться с лицами, заинтересованными в последнем волеизъявлении покойного?
– Мы все заинтересованны в будущем милочки Элспет, поэтому должны ознакомиться с последними распоряжениями Джона,– недовольно буркнула Далия Уинтроп, для пущей убедительности ещё и стукнув костылём. – Не понимаю, что вас не устраивает?
– Отсутствие наследницы и душеприказчиков.
– Мы здесь!
Поверенный обернулся на голос и увидел, что Элспет и Данэма оттеснили к окну в дальнем углу комнаты.
– Вот видите, молодой человек, – укорила его властная старуха,– все на месте! Чего мы ждём? Начинайте чтение!
Мистер Бэнкс сверился с бумагами.
– Здесь ли, леди Амалия, баронесса Ворт?
Недоуменное молчание было ответом на вопрос, но воцарившаяся тишина позволила услышать звук подъехавшего экипажа.
– Леди Амалия, баронесса Ворт!
Красивая пятидесятилетняя женщина с рано поседевшими локонами волос переступила порог неуютной гостиной Темптона, окинув небрежным взглядом присутствующих женщин. Кто-то сразу же поспешил освободить кресло ради столь высокопоставленной гостьи.
Леди Амалия была не только вдовой местного баронетта, но ещё и дочерью лорда де Лонга: у неё были основательные причины чувствовать себя на голову выше окружающих.
– Ну, вот теперь все в сборе, – обрадовался мистер Бэнкс, закрепив на носу пенсне.
Молодой человек не жаловался на зрение, но ему казалось, что таким образом он выглядит солиднее. А тут речь пойдет о таких деньгах, да ещё в присутствии высокородной леди.
Завещание составлял ещё его отец, но и сын со своим делом справился не менее блестяще, неторопливо и бесстрастно зачитав, что и кому оставил его доверитель.
Душеприказчиком был назван мистер Данэм, а вот леди Амалии поручалась сама Элспет. Причём в документе так было и прописано: 'поручаю присматривать за своей дочерью, покуда она не выйдет замуж'. Одному Богу известно, что покойный хотел этим сказать? Однако судя по невозмутимому виду леди Амалии, она понимала, о чём речь. И если с Данэмом всё было ясно с самого начала: доктор часто бывал в доме Флетчеров, то выбор баронессы на роль столь своеобразной опекунши вызвал большое удивление у присутствующих. А дамы семьи Уинтроп так вообще не скрывали возмущения.
Поверенный зачитал перечень мелких сумм, унаследованных слугами покойного, а потом перешёл к основной части.
И вот тут-то и настал звездный час Джона Флетчера. Увы, в силу понятных причин, он уже не смог им насладиться.
Хотя... говорят, что умершие ещё какое-то время после смерти находятся среди живых. Что же, если эта теория верна, то усопший получил огромное удовольствие при виде лиц своих родственников после того, как поверенный озвучил цифру, унаследованного мисс Флетчер состояния.
Была потрясена и сама Элспет. Отец в своё время назвал ей цифру 'пятьдесят', но поверенный внятно произнес другую – восемьдесят тысяч фунтов в ценных бумагах. Вместе с прибылью от Темптон-лодж получалось до восьми тысяч годового дохода.
Что тут началось, трудно передать словами. Достаточно сказать, что миссис Далии Уинтроп стало плохо с сердцем. Не остались в стороне и джентльмены:
– Возмутительно, возмутительно, – побагровев, пыхтели они, – отдать такие деньги неразумной девчонке?
– Как же так можно, – гневно вопрошала миссис Уинтроп, хватаясь за грудь и борясь с удушьем, – нашу милочку Элспет доверить заботам совершенно постороннего человека, когда у неё полно кровных родственников?
Мысль, что такие огромные деньги ускользнут из-под контроля семьи, заставила всех Уинтропов забыть о едва ли не врожденном преклонении перед титулами. Однако леди Амалия тоже весьма живо отреагировала на 'постороннего' человека:
– Выбирайте выражения, миссис Уинтроп! За прошедшие годы никто из вас не поинтересовался, как Элспет жила в одном доме с пьяницей отцом, – парировала она, – а теперь все вдруг обеспокоились её будущим. И 'присмотреть' вовсе не означает 'опекать'. Девушка уже совершеннолетняя, и в данном случае моя забота означает не что иное как дружеское участие.
– А раз так, – тут же поймала её на слове въедливая старуха, – мы увозим Элспет с собой, и сколько угодно выражайте дружеское участие в письмах!
– Да, да, – моментально подхватили её слова и все остальные родственники, – разве можно неразумной девушке оставаться без опеки семьи, да ещё с таким приданым! Кругом одни мошенники: оберут её в мановение ока!
Тут уже лопнуло терпение у Данэма.
– Мисс Флетчер не саквояж, чтобы куда-то увозить, не узнав её мнения по этому вопросу,– попытался он урезонить разошедшихся женщин. – Смею вас уверить: мир состоит не только из мошенников. Моя сестра присмотрит за ней, пока вы не найдете подходящую компаньонку.
– Разве наивная девушка сможет составить правильное впечатление о людях? И какую же ценность имеет её мнение?
– И всё же, – твердо стоял на своем доктор, – мисс Флетчер совершеннолетняя и вправе поступать по своему усмотрению. Не забывайте, что именно я назначен душеприказчиком покойного, а он не изъявлял желания видеть свою дочь в семье Уинтропов.
Головы присутствующих обернулись к Элспет, растерянно застывшей у окна. Девушка была бледна, выглядела обеспокоенной, но её ответ был чёток:
– Я не собираюсь покидать Темптон-лодж – это мой дом.
Несмотря на такую категоричность ответа, родственницы не собирались отступать. Крику и шуму было так же много, как и выпитых чашек чая, а то и ложек с успокаивающими каплями. Всё-таки решалась судьба такой приличной суммы: не оставлять же её в полном распоряжении 'сопливой' девчонки малахольного Джона. Судя по завещанию, он окончательно пропил свой разум!
И только Данэм с тоской косился на гаснущий день за окном, думая об ожидающих его больных. Пунктуальность и обязательность – визитная карточка любого сельского врача. Ошибки и промахи смакуются годами и никогда не забываются, становясь чуть ли ни началом нового летосчисления: 'Это произошло в тот год, дорогая, когда доктор Данэм, увлекшись обсуждением завещания пьяницы Флетчера, не навестил нуждающихся в помощи больных!' А если (не дай Господь!) за время его отсутствия случится что-то по-настоящему серьезное, ему придется продать практику в Бленчинге. С другой стороны, не мог же он оставить Элспет на растерзание старым гарпиям семейства Уинтроп.
Часто бывая в доме Флетчеров, Данэм лучше всех был знаком с девушкой и относился к ней с уважением и симпатией, отмечая её удивительное трудолюбие и кротость, с которой она терпела выходки отца, а также редкостное для девиц её возраста здравомыслие.
А что же сама Элспет? Присутствующие к комнате сильно удивились, и может даже обиделись бы, если узнали, настолько мало её интересуют их споры. Наследнице даже в голову не приходило перебираться к Уинтропам. Девушку больше интересовало, почему всю жизнь враждовавший с Вортами отец попросил леди Амалию её опекать, и что самое удивительное – почему баронесса согласилась пойти навстречу его просьбе?
После завтрака, торопящийся в Лондон мистер Бэнкс поведал своей новой подопечной ещё и устное поручение своего доверителя:
– У нас в конторе хранится шкатулка с деловым архивом вашего отца. В своё время покойный мистер Флетчер пожелал, чтобы она всегда оставалась под присмотром его поверенных, но вам теперь можно будет ознакомиться с её содержимым. Ничего нельзя уничтожить или забрать из нашей конторы. Кроме того, о её существовании должны знать только я и вы.
Такие предосторожности? У Элспет округлились изумлением глаза.
– Что же там?
– Не знаю, мисс! Она запечатана. Список бумаг находится в самой шкатулке, и я смогу с ним ознакомиться только после того, как вы её откроете.
Элспет нервно перевела дыхание. Отец не переставал удивлять. Хотя зачем ей его архивы?
САРА ХАНТ.
В конце концов компаньонкой Элспет стала совершенно посторонняя семье женщина.
Мисс Данэм, которой надоело торчать в Темптоне, нашла её по объявлению в газете:
'Респектабельная дама ищет место компаньонки при девице, оставшейся без родительского попечения, или же компаньонки для выходов в свет юной девицы, оставшейся без матери. Упомянутая особа, благодаря своей приветливости и деликатности станет лучшей кандидаткой для соответствующей ситуации'.
Сара Хант вдовствовала. Её муж погиб в битве при Трафальгарте, и мизерной пенсии не хватало даже на то, чтобы сводить концы с концами. Пожилая дама заранее соглашалась уехать в какую угодно глушь, лишь бы жить по средствам и не залезать в долги. На руках у неё были прекрасные рекомендации, ознакомившись с которыми мисс Данэм с легким сердцем доверила вдове осиротевшую девушку и вернулась к своим занятиям
Маленькая энергичная женщина с невзрачным лицом и сдержанными манерами пришлась Элспет по сердцу. По крайней мере, с миссис Хант она обсуждала домашние дела и заинтересованно внимала её рассказам о жизни в Портсмуте и даже согласилась с некоторыми советами по улучшению поместья.
И именно тогда Темптон-лодж один за другим посетили три холостых кузена Элспет.
Миссис Хант до поры до времени только помалкивала, глядя, как подопечная отвергла притязания на свои руку и сердце со стороны кузенов Джека и Генри Уинтропов. Молодые люди отличались заурядностью лиц и манер и к тому же показали себя на редкость скучными собеседниками. Сама Элспет также была немногословна и, несмотря на все усилия миссис Хант, в гостиной то и дело повисала неловкая тишина.
Но вот когда в поместье появился Элиот Уинтроп, атмосфера несколько изменилась.
Кузен Элиот – молодой человек лет тридцати был младшим компаньоном в фирме отца, занимающегося торговлей коринкой. Приятной наружности, с располагающими манерами, он сразу же сумел разговорить молчунью Элспет, втянув её в обсуждение приспособлений для ухода за садом. Миссис Хант только тайно улыбалась, глядя на оживившуюся девушку.
Тем не понятнее для неё был хотя и завуалированный, но твердый отказ полученный молодым человеком.
– Почему, – изумленно осведомилась она у Элспет, – вы столь категоричны? Можно было встретиться ещё несколько раз, присмотреться и, как знать... может...
– Ничего не может. Он младший компаньон, и в лучшем случае зарабатывает чуть больше пяти сотен фунтов в год.
И Элспет рассказала компаньонке об условии, выдвинутом отцом.
– Какая чушь, – возмутилась женщина, – я уверена, что тот же Элиот не кинулся бы почем зря транжирить ваше состояние. И среди небогатых людей есть порядочные люди, а богатство отнюдь не сродни добродетели.
– Я дала слово.
Миссис Хант задумчиво оглядела девушку, отметив сдвинутые брови и упрямо прикушенную губу.
– Но тогда надо искать мужа там, где водятся холостяки с таким доходом, – заметила она, – необходимо ехать в Лондон. Думаю, леди Амалия с её связями сумеет ввести вас в общество.
Бедную Элспет пробрала дрожь. Она сознавала справедливость слов компаньонки, но ей становилось здорово не по себе при одной мысли, что придется покинуть привычный и надежный мирок Темптон-лодж ради опасного и коварного мира лондонских гостиных. Робкая и неуверенная в себе девушка опасалась незнакомых людей, боялась, что наивность и недостаток образования сделают её мишенью для насмешек.
– Может, замужество не для меня?
– Откуда такие мысли? – удивилась миссис Хант. – Муж и дети – главный смысл существования любой женщины. Бывают несчастные девушки, которым не удалось устроить свою жизнь, но зачем же равняться на них? Таких жалеют, но всё равно снисходительно презирают как обделенных судьбой неудачниц. Ищут скрытые изъяны, насмехаются.
– Но мисс Данэм...
– Мисс Данэм – задавака и 'синий чулок', а у подобных девиц (да простит меня Всевышний!) что-то не в порядке с головой.
